Текст книги "Полное собрание сочинений в одном томе"

Пташечка из Межрабпомфильма

В городе Бобруйске произошло несчастье.

Местный фотограф Альберт написал киносценарий. А так как Альберт был тонким ценителем изящного и по рассказам бобруйских старожилов превосходно знал все детали великосветской жизни, то сценарий вышел полнокровный.

Однако Альберт понимал, что в наше суровое время без идеологии – труба. Поэтому, кроме аристократов, в сценарии действовали и лица, совершающие трудовые процессы. Об этом можно было судить уже из одного названия сценария.

Нас три сестры. Одна за графом, другая герцога жена, а я, всех краше и милее, простой беднячкой быть должна.

Сценарий Гарри Альберта.

Дописав последнюю строку, Альберт запер свое фотографическое заведение на висячий замок, отдал ключи шурину и, запаковав сценарий в корзинку, выехал в Москву.

Зная по картинам «Кукла с миллионами» и «Медвежья свадьба», что с постановкой «Нас три сестры, одна за графом, другая герцога жена…» сможет справиться только фабрика Межрабпомфильм, Альберт направился прямо туда.

Прождав шесть дней в коридорах, по которым прогуливались молодые люди в развратных шерстяных жилетках и приставских штанах, Альберт попал в литчасть.

– Длинное название! – сразу сказал толстый человек с превосходными зубами, принявший у Альберта его рукопись. – Надо сократить. Пусть будет просто «Три сестры». Как вы думаете, Осип Максимович?

– Было уже такое название… – сумрачно отозвался Осип Максимович. – Кажется, у Тургенева. Актуальнее будет назвать «Герцога жена». Как вы думаете, Олег Леонидович?

Но Олег Леонидович уже читал вслух сценарий Гарри Альберта.

1. Граф Суховейский в белых штанах наслаждается жизнью на приморском бульваре.

2. Батрачка Ганна кует чего-то железного.

3. Крупно. Голые груди кокотки Клеманс.

4. Крупно. Белой акации ветки душистые или какая-нибудь панорама покрасивше.

5. Надпись: «Я всех краше и милее».

6. Кующая Ганна, по лицу которой капают слезы.

7. Граф опрокинул графиню на сундук и начал от нее добиваться.

В середине чтения в литчасть вошел лысый весельчак.

– Уже, уже, уже! – закричал он, размахивая короткими руками.

– Что уже, Виктор Борисович? – спросили Олег Леонидович с Осипом Максимовичем.

– Уже есть у нас точно такая картина, – называется «Веселая канарейка», сам Лев Кулешов снимал.

– Вот жалко, – сказал Олег Леонидович. – А сценарий хорош. До свидания, господин Альберт.

И автор сценария «Нас три сестры, одна за графом…» с разбитым сердцем уехал на родину. А «Веселая канарейка», как правильно заметил Виктор Борисович, уже шла на терпеливых окраинах всего Союза.

Был в Одессе кабак «Веселая канарейка», был он при белых. Тут есть все, что нужно Межрабпомфильму для создания очередного мирового боевика: ресторан для коммерции, а белые для идеологии. (Без идеологии нынче – труба.)

В ресторане:

Голые ножки – крупно. Бокалы с шампанским – крупно. Джаз-банд (которого, кстати сказать, в то время в Одессе не было) – крупно. Погоны – крупно. Чья-нибудь грудь «покрасивше» – крупно. Монтаж – перечисленное выше.

Но были в Одессе также и пролетарии. Однако Межрабпому показывать их в обычном виде скучно. Поэтому режиссер Кулешов пролетариев переодел. Один в революционных целях приобрел облик князя (визитка, лакированные туфли, цилиндр). Другой в тех же целях ходит в виде блестящего казачьего офицера (шпоры, кинжалы, аромат гор, черные усы).

Таких пролетариев можно показать и крупно.

Действие разворачивается примерно тем же мощным темпом, что и у Гарри Альберта:

1. Отрицательные персонажи наслаждаются жизнью на приморском бульваре.

2. Пролетарии говорят чего-то идеологического.

3. Крупно. Голые груди кокотки.

4. Крупно. Белой акации ветки душистые.

5. Надпись: «Это есть наш последний…»

6. По лицу жены положительного персонажа текут слезы протеста против французского империализма.

7. Кокотка в ванне – крупно. Она же в профиль, сверху, снизу, сбоку, с другого боку.

8. Надпись: «… и решительный…»

9. Чего-то идеологического. Можно копыта лошадей – крупно.

10. Надпись: «… бой»!!!

11. Отрицательный персонаж хочет расстрелять положительного.

12. Князь в визитке и цилиндре спасает его.

После этого на экране показывают фабричную марку Межрабпомфильма – голый рабочий поворачивает маховое колесо.

Мы предлагаем эту марку поскорее заменить. Пусть будет так: голая девушка поворачивает колесо благотворительной лотереи.

Это по крайней мере будет честно. Это будет без очковтирательства.

1929

Ваша фамилия?

В большом городе встречаются люди, которые скрывают свою профессию. Это беговые жучки, бильярдные чемпионы, поставщики анекдотов для календарей и старушки, обмывающие покойников. Все они почему-то выдают себя за членов профсоюза нарпит. Одеваются они скромно, и лица у них серенькие.

Но среди таких, стыдящихся своей профессии, людей есть прекрасные фигуры. Это еще молодые граждане в котиковых шапочках и розовых кашне. Обедают они в ресторане Союза писателей, а ужинают в артистическом кружке. Они точно знают, с кем и как живет администратор Принципиального театра, скоро ли дадут «заслуженного» резонеру Небесову, а также куда и на каких условиях «покончил» конферансье Саша Бибергал.

Это мародеры, следующие по пятам наступающей или отступающей театральной армии. Это сочинители диких романсов, в которых клеймятся фашисты, песенок шута, где подвергаются осмеянию король и королева. Это поставщики отбросов в неприхотливые театры малых форм. Свои произведения они не подписывают, будучи людьми осторожными.

Но их, как и всех скрывающих свою профессию, быстро находят те, которые в них нуждаются. Старушки сами появляются в тех домах, где лежит покойник. Бильярдные короли тихими голосами предлагают вам сыграть по маленькой, а потом обыгрывают вас дотла. Беговой жучок издали приветствует вас радостными жестами и за двадцать копеек обещает указать лошадь, которая наверное придет первой и сделает вас богатым и счастливым. Молодые люди в котиковых шапочках порхают за кулисами и готовы в кратчайший срок обогатить портфель театра любым произведением – агитдрамой, сельхозводевилем, синтетическим монтажом, предвыборной интермедией или идеологическим обозрением.

С недавнего времени котиковые молодые люди, пробавлявшиеся до сих пор антифашистскими элегиями и агрономическими скетчами, вышли на большую дорогу, теперь они пишут обозрения для московского Мюзик-Холла.

Таинственные анонимы остались верны своей привычке угождать всем господам – Главреперткому, который борется с мещанством, и мещанству, которое борется с Главреперткомом.

Репертком ублажают видом положительных крестьянок в шелковых юбчонках, а соответствующую публику голыми ножками, самодельным джазом и опереточной звездой.

Репертком сначала хмурится. Голые ножки, джаз и звезда пугают его. Но крестьянки в шелковых юбчонках вызывают у реперткома радостную улыбку и одобрительные слова:

– Наконец-то родной наш Мюзик-Холл выходит на широкую дорогу общественности!

Что же касается зрителя, то положительные крестьянки, тоненькими голосками проклинающие внешних и внутренних врагов, приводят его в замешательство. Это же самое, но в более осмысленном исполнении, он мог бы услышать даром в своем жилтовариществе на вечере самодеятельности! И только голые ножки, звезда и джаз спасают положение.

– Еще можно жить и работать, – говорит зритель. – Совсем как у людей.

Если порядочному драматургу предложат написать пьесу при том условии, что в ней главными действующими лицами должны явиться: зебра из зоосада, два трамвайных пассажира и предводитель сирийского племени друзов, а в качестве вещественного оформления фигурировать: фрезерный станок, полдюжины пуговиц и изба-читальня, – то порядочный драматург немедленно ответит:

– Нет. Занимательного и полезного зрелища, то есть зрелища, на котором широкая масса могла бы отдохнуть душой и телом, я сделать не могу. Полагаю, что этого не могли бы сделать также ни Шекспир, ни Чехов, ни Шкваркин.

Но то, что не под силу мастерам сцены, вполне доступно котиковым молодым людям.

С цыганским смаком они принимают любые заказы.

– Что? Идеологическое обозрение? Прекрасно! Из чего делать? Тридцать девушек? Конечно, голые? Хорошо! Разложение? Два роликобежца? Отлично! Бар? Опереточная звезда? Великолепно! Песенка поэкзотичней? И для комика отрицательный персонаж? Превосходно! Можно типичного бюрократа, – знаете с портфелем…

И котиковые молодые люди, не теряя ни секунды, принимаются за работу. Через два дня великолепное обозрение готово. Называется оно: «С неба свалились». Советский гад и бюрократ (Поль) попадает за границу, где взору его представляется тридцать голых фигуранток, одна американка (голая), артистка Светланова и джаз. Затем действие переносится на территорию нашего отечества, куда гад и бюрократ (Поль) привозит тридцать фигуранток, одну американку (голую), артистку Светланову и джаз. На этом бессмысленное обозрение обрывается.

Во время перерывов, вызванных тем, что ни режиссер, ни актеры не знают, что делать дальше, на сцену выходит конферансье в своем обычном репертуаре, повторяя изо дня в день излюбленные публикой экспромты.

Дирижер, до которого дошли туманные слухи о том, что за границей дирижеры якобы подпевают оркестру, время от времени начинает петь так, как не позволил бы себе петь даже дома с целью досаждения вредным соседям.

Если Мюзик-Холлу не стыдно и он собирается ставить свои «марксистские» обозрения и впредь, то это должно быть обусловлено двумя пунктами:

1. Фамилия автора (ов) широко опубликовывается (ются).

2. Фотографические их карточки анфас и в профиль вывешиваются в вестибюле театра.

Надо знать, с кем имеешь дело!

1929

Соревнование одиночек

Параллельно начатому недавно соревнованию между заводами, стали состязаться между собой и отдельные граждане нашего отечества.

Но в то время, как предприятия соревнуются на лучшую работу, граждане-одиночки из кожи лезут, чтобы совершить что-нибудь побезобразней.

Турнир начал Липпер, рабочий мариупольского завода имени Ильича. Фантазия у этого человека оказалась небольшая – он проглотил пятак царского образца и от этой болезни лечился почти два месяца, что страхкассе обошлось в 138 рублей.

Трудно, конечно, поверить тому, что взрослый человек глотает царские пятаки по неосторожности. Взрослые люди глотают только шпаги, да и то с целью извлечения доходов. Но откуда же в Мариуполе быть шпагам? Пришлось Липперу удовольствоваться медяком. Но в остальном он не прогадал. Доходу его от этого дела позавидует любой шпагоглотатель.

Соревнование продолжил главный бухгалтер бобруйского кустпромхоза Ревзин. Но то ли Ревзин не нашел подходящей монеты, то ли пожирание аннулированных денежных знаков показалось ему пошлым занятием, но бухгалтер пошел по другой линии.

На собрании по случаю Международного дня работницы бухгалтер терпеливо прослушал все речи о раскрепощении женщины, а потом встал и, сверкая одухотворенными глазами, заявил:

– Уважаемый докладчик не полностью осветил женское движение. Были женщины гораздо активнее теперешних. О них надлежит сейчас же вспомнить. Например, Екатерина Великая или председательницы разных благотворительных обществ, например!

Кто знает, чего бы еще не наговорил главный бухгалтер. Может быть, от веселой Екатерины он перешел бы к воспоминаниям о Мессалине. Может быть, предложил бы он даже почтить память Мессалины вставанием, но, подняв свои одухотворенные глаза, бухгалтер заметил смущение в рядах слушателей и прервал свою речь на самом интересном месте.

Тоска бухгалтера по активным женщинам оказалась, впрочем, не обоснованной. Есть еще у нас женщины с сильным характером.

Милиция арестовала акушерку Алексееву, занимавшуюся нелегальными абортами в станице Пашковской, вблизи Краснодара. От сделанного ею аборта в это время умирала крестьянка Горбань.

На другое утро в пашковскую милицию явилась дама в перчатках и накинулась на милиционера с таким пылом, что бедняга принял ее за Екатерину Великую. Дама оказалась, однако, чином повыше.

– Как вы смели арестовать мою маму? – кричала она. – А известно ли вам, что я жена зав. окрторгом Осипова! Немедленно освободите мою маму!

Но милиционер не захотел освободить виновницу множества варварских абортов, маму великой женщины в перчатках, за что и был обозван полицейским.

Нарсудья Савин тоже не уважил незаконной просьбы. Уже через полчаса после этого он понял, что дама сбегала еще кой-куда, потому что в милицию прибежал очень возбужденный начальник адмотдела Вождев и потребовал освобождения мамы жены зав. окрторгом, преуспев в этом, начальник удалился.

А любвеобильная дочь работала вовсю. Еще через полчаса в милицию вошел следователь Кондратьев распорядился освободить маму ответственной жены, заявив, что так велел прокурор Раусов.

А дочь продолжала работать. Явился нарочный из города и вручил нарсудье бумажку от врид. – пред. кубокрсуда44
  Временно исполняющий должность председателя Кубанского окружного суда.


[Закрыть] Порукова. Врид. – пред. требовал от нарсудьи явки к нему с докладом по делу акушерки.

А еще через день умерла крестьянка Горбань.

Так в один день из-за теши зав. окрторгом был поднят на ноги чуть ли не весь окружной аппарат.

Но все эти безобразные достижения превзошел коллектив «Заря Свободы» в станице Петровской Кубанского округа.

До 1927 года в коллективе применялись розги. Без этого заря свободы казалась руководителям артели неполной. Провинившимся всыпали от пяти до двадцати розог, смотря по проступку. Теперь наказанием служат поклоны в молитвенной комнате – виновники кладут до 300 и больше поклонов.

Другие прелести «Зари Свободы» заключаются в запрещении членам артели жениться. Руководители-сектанты выгоняют женившихся из коллектива.

Наряду с этим сектантские главари не гнушаются принимать от безбожного правительства большие кредиты.

Мариупольскому глотателю пятаков остается только завидовать. На состязании он остался далеко позади полномочной жены зав. окрторга. А о лаврах «Зари Свободы» ему даже и мечтать нельзя.

1929

Два агитропа

Путь молитвы и подписки

Самые смирные названия носят у нас религиозные журналы. Сразу видно, что эти журналы ничего общего не имеют с изданиями светскими и суетными, вроде журнала «Даешь» или провинциального литературного приложения, снабженного пышным титулом «Грохот станков».

Грохота здесь не заметно. Все скромно и благостно.

Духовно-нравственный журнал «Баптист».

Журнал евангельских христиан для всех ищущих истину и любящих Господа – «Христианин».

Есть и сладенький журнал адвентистов седьмого дня «Голос истины», есть и полевой цветочек под названием «Вестник духовных христиан-молокан».

Зато содержание духовно-нравственного журнала совсем иное.

Уже передовая «Утренний час с богом» учит осторожному отношению к прессе.

«Утреннее бдение, – поучает духовно-нравственный журнал, – готовит нас к ежедневной борьбе с началом зла внутри и вне нас… мы вооружаемся ранее, чем сатана найдет возможность напасть на нас, прежде, чем взяться за чтение утренней газеты…»

Грех пожаловаться на недостаток материала в «Баптисте». Его множество. Тут и статья «Как успевать в христианской жизни» с советами немедленно присоединиться к церк-ри часто молиться и питаться словом божьим, и снова стихи, и притчи и ответы читателям, и ноты духовных гимнов, и хроника.

Но наибольшего пафоса редакция достигает в обращении к читателям.

В светских журналах такое обращение звучит сухо и деловито: «Открылась подписка на такой-то журнал. Цена на год – 6 руб., на полгода – 3 р. 20 коп., на 1 мес. – 60 коп.»

Совсем не то в «Баптисте». Здесь голос духовных пастырей достигает высочайшего напряжения:

«Дорогие братья и сестры! С сердечной просьбой обращаемся к вам и просим принять эту нашу просьбу близко к сердцу. Просим вас при перемене вашего адреса сообщать об этом в редакцию заблаговременно». Но братья и сестры путают заказы.

«В результате же огорчение. Оказывается, надо журнал посылать вместо Мартынова на имя Мосенко. Братья, так же нельзя обращаться с редакцией».

«… Братья, ведь нас много! Если вы не будете внимательны к собственным заказам, то, конечно, вы запутаете все…»

В конце концов редакция издает протяжный вопль:

«Просим вас, дорогие братья и сестры, больше и усерднее молиться за нас и за журнал, чтобы он доставлял благодать читающим. Очень много есть людей, имеющих желание побранить редакцию, пробрать ее, а как мало молящихся за дело братского журнала „Баптист». Станьте на путь молитвы за журнал и увидите успех».

Тут редакция сделала важное упущение. Молитва за журнал, конечно, расширяет подписку, но хорошо бы, если подписчики еще постились.

Если еще и пост, тогда дело верное. Подписка, безусловно, расширится, и 39-й «Интернациональной» типографии в Москве, где печатается эта духовная пища, будет больше работы.

Не переименовать ли, кстати, эту типографию из «Интернациональной» в типографию имени 12 апостолов?

О, как прекрасны ноги твои…

Руководствуясь самыми благими намерениями, издательство «Прибой» выпустило брошюрой «Антирелигиозную викторину».

Некоторые вопросы, которыми издательство «Прибой» надеется распропагандировать сторонников религии, вызывают смущение.

Вот вопрос под № 47:

«Когда женский вопрос впервые был поставлен ребром?»

Нет сомнения, что здесь встанет в тупик как небольшая группа играющих, так и массовое собрание.

И долго будут все молчать, пока торжествующий руководитель вечера не объяснит, что это случилось при сотворении Евы из ребра Адама.

Но не успевают собравшиеся оправиться от этого тяжкого каламбура, как на головы их обрушивается новая каверза «Прибоя»:

«51. Какого кардинала нельзя назвать мракобесом?»

Тревога пробегает по рядам.

– Какого же, в самом деле, кардинала нельзя назвать мракобесом? Кто же, наконец, этот дивный кардинал?

Взоры с надеждой обращаются на счетовода административно-финансового отдела товарища Пруста, отец которого был католиком.

Но Евстигней Пруст, отец которого был католиком, тоже ничего не знает о таком кардинале.

Один лишь руководитель смеется безумным смехом. Он уже заглянул в последние странички брошюрки и знает ответ:

«Мракобесом нельзя считать птицу кардинал, каковая водится в Америке. Смотри „Малый энциклопедический словарь», изд. Брокгауз – Ефрон, т. II – „Кардинал»».

Рассмешив таким образом собрание, автор викторины углубляется в области более серьезные, и вопрос № 79 гласит:

«Где сказано: „Слуги, повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым, ибо такова есть воля божья»?»

Все молчат. Чтобы ответить на такой вопрос, надо быть не только человеком верующим, но еще и начетчиком, великолепно знающим тексты Нового завета. Сказано это в Первом послании апостола Петра, глава II, стих 13.

Затем собрание засыпают градом вопросов:

«Чем известен в истории христианской церкви монах Дионисий Малый?» Не знаете! Так, так! А «какой святой православной церкви ударил по уху епископа на одном из вселенских соборов?» И это вам неизвестно?

Собрание смущенно молчит. Многие из оглушенных викториной потратили свою молодость на изучение политграмоты и сделали большую оплошность – так и не узнали, какой такой святой смазал по уху епископа.

Последние вопросы викторины проходят уже при опустевшем почти зале.

Напрасно руководитель вопит:

– Почему говорят: «Последняя у попа попадья»? «При чтении какого евангелия попы плюются»? Откуда текст: «О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая!.. Живот твой – круглая чаша… два сосца твои как два козленка… Приди, возлюбленный мой, выйдем в поле, побудем в селах… там я окажу ласки мои тебе»?

Но никого уже нет в зале. Все побежали менять книжки политэкономии на послания апостолов.

Нельзя же иначе! У нас теперь, как-никак, культурная революция. Стыдно ведь не ответить на вопросы безбожной викторины, состряпанной «Прибоем».

1929

Кабинет восковых фигур

Экспонаты Музея восковых фигур поражают зрителя сходством своим с живыми существами.

Ужаленная змеей египетская царица Клеопатра тяжело дышит. Император Нерон с необыкновенной естественностью рассматривает публику в изумруд. За столом сидит обезьяна в цилиндре и читает газету.

Все как будто живет натуральной жизнью и в то же время все мертво и представляет только видимость жизни.

Есть такой музей и в Самаре.

Сначала экспонаты его кажутся живыми. Ведь они имеют фамилии, они служат и получают жалованье. Наконец, это члены и кандидаты партии.

Но на деле оказывается, что работа их – только видимость работы, а коммунистичность – призрачна.

И чем больше эти фигуры работают и скандалят, тем больше убеждаются в том, что они мертвы.

Экспонаты самарского музея будут изображены в наиболее типичных для них позах.

Фигура партийного служащего окрместхоза Юдина предстанет перед нами в ту минуту, когда он явился в зуболечебницу на Некрасовской улице и потребовал принять его детей безо всякой очереди.

Коротко говоря, коммунист во что бы то ни стало требовал нарушения порядка.

Получив отказ, он кинулся к жалобной книге и, напирая в записи на свою партийность, требовал снять заведующего с работы. Дикое бурбонство55
  Здесь: проявление грубости и невежества лицом, облеченным властью.


[Закрыть] Юдина вызвало среди ожидавших больных возмущение.

Петр Александрович Болонкин, юрисконсульт Союзхлеба, одна из любопытнейших фигур Самары.

На службу фигура является иногда весьма навеселе. Выезжает в область на суд и к разбору дела не является. Дело проваливается, хотя получены суточные, квартирные и прочие сладостные суммы.

Сутяжничество Болонкина непостижимо. Он оспаривает законные иски, защищает незаконные увольнения и вызывает этим лишнюю трату на судебные расходы. Незаконность действий конторы по Самаре и округам всегда защищается Болонкиным.

Е. Е. Морозова работает среди членов правления Коопинсоюза66
  Коопинсоюз – союз кооперативных артелей инвалидов.


[Закрыть]. Грубостью своей вызывает трепет в служащих и инвалидах. Провела неудачное, вызвавшее недовольство инвалидов укрупнение артелей, где дрожжевиков соединили с сапожниками, столярами, столяров и плотников с торговцами из комиссионного магазина.

По ее распоряжению в артель был принят председателем неинвалид Пермяков, пьянствовавший неделями и доведший артель имени Галактионова до критического состояния. Только после длительных жалоб инвалидов Пермякова сняли.

В деревнях, где Морозова бывала по командировкам, она оскорбляла крестьян, называла их болванами и мужичьем. Это вызвало жалобу крестьян.

Музей богат. Есть там и Митлер, предместкома СТС по частным предприятиям, ретивый защитник бывших торговцев, спекулянтов и лишенцев. Есть и Аникин, управделами Союзхлеба, зажимающий неугодных ему людей, гонитель рабкоров, злостный нарушитель законов о труде.

Самарские фигуры суетятся, стараются во что бы то ни стало показаться живыми, кому-то нужными но на деле все эти люди мертвы, бесполезны и лучшее для них место – Музей восковых фигур, рядом с вечно дышащей Клеопатрой и обезьяной, вечно делающей вид, будто она читает газету.

1929