Текст книги "Мироходцы. Пустота снаружи"

Фрагмент 5
В гостях у ужаса. Обнаженный человек. Какофонии. Битва титанов

Опыт приходит со временем, а если времени у тебя вечность, то опыт твой становится монументален и неподъемен, как горный хребет. Но даже если так, даже если тобою повиданы все ужасы Метавселенной, впечатление, которое оказывал Мелахидо́н, мало с чем могло сравниться. Пылающее безумие Тэрны, мрачное разложение Эйшии́на, хищная зелень Марката и многое другое просто меркло в сравнении с беспроглядным, выжирающим душу ужасом этого несчастного мира.

Некогда Мелахидон был живым, населенным, развивался и стремился к звездам, но однажды на его почву ступила нога Даксара Ануара, и миллионы голосов вознеслись к небесам, сплетаясь в симфонию ужаса. Солнце этого мира зачахло, будучи испитым до дна, а сама планета претерпела чудовищный катаклизм – миллиарды тонн ее почвы были исторгнуты в вакуум, образовав астероидное поле и обнажив остывшее железное ядро. Ныне, когда оно светилось желтым в глубине черной пропасти, весь Мелахидон походил на распахнутую пасть, из коей взирало ужасное око.

Врата выпустили Каоса на мертвую пустошь, во тьму, которая стала полной, когда межмировой проход рассеялся. Вытянув из внутреннего кармана плаща портсигар, мироходец сунул в рот сигару и прикурил.

Таща на спине металлический гроб и смоля сигару, мироходец шагал по мертвой земле. Он все больше наливался гневом и ненавистью, с каждым шагом, с каждым тленным вдохом, чьего мерзостного вкуса не мог перебить никакой дым.

Впереди был Ако́ргель, некогда большой город. Ныне он выглядел так, словно пережил ядерную войну. Не пережил, нет. Да и войны не было. Когда мелахидонцы сбросили на Даксара Ануара ядерную бомбу, тот лишь рассмеялся, втянул радиацию в себя и еще долго использовал ее, чтобы убивать армии излучением. Ему доставляло радость лицезреть, как лучевая болезнь уродует смертных.

Мертвый город встретил тишиной, но Каос знал, что это было ненадолго. Вскоре его заметят, и тогда…

– Боль.

– Боль.

– Боль.

Заметили.

– Убей меня.

– Убей.

– Боль.

– Убей меня.

– Убей.

– Вы и так уже мертвы, отстаньте.

– Боль.

– Убей меня.

– Боль.

– Боль.

Монотонные искусственные голоса множились, во мраке помигивали светодиоды голосовых модулей, стаями пьяных светлячков покидавшие остовы зданий. Бесчисленные просьбы сливались в настырный гул, их становилось все больше.

Мертвые обступили мироходца со всех сторон.

После того как Даксар Ануар закончил терзать это мироздание, в нем погибло все, даже плотоядные бактерии и трупные грибки. Нечему стало перерабатывать падаль в удобрение, десятки миллионов трупов остались лежать во мраке. И тогда безумный владыка пожелал, чтобы они вновь двигались. Он наделил их суррогатом жизни и памяти, позволив чувствовать последнее, испытанное перед смертью, – агонию. Вечно.

Признаки жизни выманивали мертвецов из мрака, в котором они дотоле недвижимо валялись, и заставляли просить о недостижимом забвении.

Игнорируя росшую толпу, Каос Магн шагал к титанических размеров пропасти. Четверть планеты отсутствовала, открывая внутренние глубины. Добравшись до края, мироходец подпрыгнул и пошел по воздуху, отталкиваясь ногами с такой силой и скоростью, что атмосферные газы под подошвами сапог на какой-то миг загустевали. Он отшагал далеко, а потом просто прекратил двигаться. Падение продлилось довольно долго, пришлось преодолеть не одну тысячу километров, прежде чем Каос приземлился на ядро.

Ближайший из многочисленных входов не охранялся, и это было понятно: кто в здравом уме посмеет вторгнуться в обитель Даксара Ануара? Разве что кто-то такой же сумасшедший и такой же могущественный, как сам Ануар.

Винтовая лестница, врезанная в металл, вела вниз; периодически в стороны от ее колодца отходили галереи и коридоры, стены изобиловали ликами уродливых тварей всех мастей, чьи глаза-пасти-ноздри источали тошнотворный желтый свет. Эхо шагов металось по цитадели, быстро погибая. Безмолвие и покой. Но Каос Магн знал, что его визит не остался без внимания. Обитатели ядра прятались в глубине, передвигались на периферии чувств неприятными скользкими комками мыслей и желаний. Местный хозяин всегда был очень разборчив в выборе слуг, отбирал лишь самых мерзких моральных уродов.

Понадобилось несколько часов, чтобы опуститься достаточно глубоко по бесконечным коридорам и начать слышать музыку. Кажется, то была Третья какофония ужаса… или Восьмая? Музыкальные пристрастия Ануара прославились во множестве миров, ибо, приходя с открытым завоеванием, ученик фантазмов любил проецировать на своих врагов симфонии, а вернее какофонии, собственного сочинения. Определенный процент смертных через это кончал жизнь самоубийством или превращался в недееспособных седых слюнтяев.

Когда Каос добрался наконец до первых и единственных дверей во всей цитадели, там его встречал Тестекруо́сс Обнаженный. В своем родном мире он… оно было могущественным волшебником, однако, когда явился Даксар Ануар, это с удовольствием присягнуло ему на верность и приняло огромное участие в деле уничтожения собственной родины. С тех пор Тестекруосс сделал головокружительную карьеру, став камергером Ануара, а также его доверенным эмиссаром.

Позже маг проделал неплохую работу и над собственным телом, отказавшись от основного полового признака путем хирургического вмешательства. На этом Тестекруосс решил не останавливаться и со временем очень остроумно себя освежевал. Кожу с лица и головы он превратил в настоящий капюшон; кожу с предплечий и голеней отделил от плоти, но не удалил, сшив так, чтобы придать ей вид перчаточных манжет и сапожных голенищ, в то время как кожа кистей и лодыжек никак не пострадала. Отрезанные куски с плеч, бедер и живота он сшил воедино с той кожей, которую срезал со спины, чтобы получился плащ, являвшийся единым целым с его плечами и грудью. Таким образом, Тестекруосс не носил никакой одежды, но в то же время был вроде как и одет в одежду из собственной кожи.

Он улыбнулся гостю блестящими от крови лицевыми мышцами:

– Добро пожаловать в Мелахидон, господин Магн, рады, что ты почтил нас своим присутствием.

– Желаю говорить с хозяином.

– Проходи же.

– Вот так просто?

– Препятствовать не велено.

Да, подумал Каос, чего удивляться? Попасть на прием к Ануару легко, а вот уйти живым – совсем другое дело.

Как и сам мироходец, повелитель Лиги Террора относился к существам, коих принято было именовать Новорожденными богами, или просто Новорожденными. Сущности сего плана действительно обладали могуществом, сопоставимым с божественностью, но черпали силу из других источников. Им не нужны были поклонники, храмы и жертвы, они не питались верой смертных, сила Новорожденных шла изнутри. Она могла принимать разные формы: музыка, страх, ультимативная форма арканы, многое иное. Таким образом, Новорожденные не нуждались в душах смертных как источнике энергии, однако Даксар Ануар владел душами миллиардов.

Захваченные во время разорительных походов в иные миры, эти души ссыпа́лись им во чрево Банифистатоса – чудовищного орга́на, который порождал звуки не за счет мехов, а за счет воплей тех самых душ, бесконечно страдавших внутри него. Имея три яруса костяных клавиш, орган исторгал из своих труб какофонии ужаса, агонии, отчаяния, мольбы. Музыка эта сводила с ума любого недостаточно сильного, но Даксар Ануар обожал ее.

Исполинский желтый паук с ловкими кистями рук на четырех передних конечностях еще некоторое время извлекал вопли из своего драгоценного инструмента, а Каосу приходилось терпеливо ждать, пока какофония закончится. Наконец орган умолк, и Ануар развернулся вместе со своим троном. Оглядев гостя десятком глаз, он легко перетек в свою истинную форму – пятиметрового желтокожего гуманоида с телосложением перекормленного стероидами племенного быка. Его грубо слепленная голова сидела прямо на плечах, без посредничества шеи, на них же покоился роскошный плащ розовато-пурпурного цвета, а на поясе поблескивала пряжка с символом Лиги Террора. Довольно скромный облик для воплощения ужаса.

– Как тебе моя музыка, Каос?

– Омерзительно, – ответил мироходец и добавил, повысив голос: – А театральные эффекты при встрече были совершенно не обязательны! Злодей, играющий на органе, это так банально…

– Правда? Я не думал об этом в таком ключе, – серьезно ответил Ануар, закидывая на подлокотник трона правую ногу и подпирая щеку левой рукой. – Выглядишь отвратно, похудел, облысел, покрылся морщинами.

– Зато ты пышешь здоровьем, как погляжу.

– Не жалуюсь, – ответствовал желтокожий, напрягая и расслабляя огромный бицепс. – Знаешь, Каос, я немного удивился, когда почувствовал твое присутствие в Мелахидоне. Учитывая нашу последнюю встречу.

– А что не так было с нашей последней встречей? – нахмурился мироходец, откусывая и съедая кончик новой сигары.

– Ты сильно помешал моим планам. Лиге пришлось покинуть Кагирабитус раньше времени, не завершив дела.

– Сочувствую. Этот мир нужен был моему богу, через него намечено строительство Пути, и Ка’Халла не могла позволить Лиге Террора уничтожить и его.

– Думаешь, мне не плевать на твои причины?

– Думаешь, мне не плевать, что тебе плевать?

Один Новорожденный восседал на троне, дрыгая ногой, второй – раскуривал сигару, поставив металлический гроб на пол. Каждый думал о своем.

Возможно, встречу сущностей такого порядка кто-то представлял иначе, более помпезно, пафосно, серьезно… Однако на самом деле примерно так все всегда и происходило. Новорожденные относились к Метавселенной довольно просто – в ней уже мало что являлось опасностью для них, реальность была песочницей для игр, и единственным неудобством оказывались остальные «крупные игроки». Например, абсалоны, божества, или прочие Новорожденные. Друг друга эти титаны мощи в основном недолюбливали, а в некоторых случаях даже ненавидели, но к прямым столкновениям не стремились. Там, где двое Новорожденных всерьез пытались убить друг друга, мироздание, как правило, начинало трещать по швам.

– Так вот, Даксар, я появился в этой вонючей помойке, которую ты называешь своим домом, не для того, чтобы любоваться ее подгнившими красотами или твоей мерзкой желтой рожей. Я пришел с предложением.

– Начало положено хорошее, – кивнул владыка ужаса, – продолжай.

И Каос продолжил. Все заняло минут от силы пятнадцать, но к их концу развалившийся на троне Даксар Ануар перешел в позу предельной собранности и буравил гостя пылающими желтым светом глазами.

– И где подвох? – спросил он.

– Никакого подвоха.

– Не понимаю. Ты не можешь такого предлагать. Не ты.

– Но я предложил.

– Но ведь ты… ты же… Это неправильно!

– Откуда буйному гиперактивному психопату знать о том, что правильно, а что нет?

– Я психопат, но не дурак. Я знаю тебя, Каос Магн, я знаю тебя не первое тысячелетие. Сколько раз я пытался убить тебя? А ты меня? Но теперь ты приходишь и…

– Я пересмотрел свои жизненные ориентиры. Ты согласен или мне подыскать кого посмелее?

– Не бери меня «на слабо».

– Я могу обратиться к Мэддоку. Его боевые машины ничем не хуже твоей унылой Лиги.

– Не смеши меня!

– Вероятнее всего, я к нему все-таки обращусь. Еще есть империя реверантов. Миллиарды хорошо вооруженных солдат, которые пойдут на смерть ради такого куша.

– Эти тараканы? Ты шутишь?

– Если повезет, отыщу старика Эльлазара. Представляешь, как он облизнется?

– Его время давно прошло, он только и может, что улепетывать в новое тело, как только начинает пахнуть жареным.

– И все же надо бы его найти. А еще Корпорация…

– Жадные дельцы – не воины!

– Кетер…

– Скорее уж атланы пойдут против тебя, чем поддержат.

– Да, но я могу заказать отдельную армию у Крайта, не объясняя назначения.

– Пустая трата времени.

– Корхото́н Всерушитель…

– Ха! Он даже слушать не станет, просто будет нападать на тебя, пока не сбежишь.

– Верно, так и будет. Но что мне остается, если ты отказываешься, Даксар? Для этого дела нужен как минимум еще один Новорожденный кроме меня.

Желтый гигант скрипнул зубами. В его уродливой лысой башке не укладывалась сама концепция предложенной кампании… Любое безумие могло укорениться в этом древнем мозгу и пустить бесчисленные побеги-метастазы, но перед сей новой возможностью воображение Даксара Ануара буксовало. Он просто не понимал: как Магн мог предложить подобное?!

– Примкни ко мне – и снимешь все сливки. Откажись – и локти будешь кусать.

– Не буду, они безвкусные.

Каос Магн закинул гроб за спину, показывая, что намерен уходить.

– «Да» или «нет»?

– Да… Нет! Не знаю!

Трон развернулся, и, отрастив несколько дополнительных рук, владыка ужаса опустил пальцы на клавиши. Рев миллиардов душ содрогнул мир.

Плюнув на пол с досады, Каос зашагал прочь, но на середине ноты какофония оборвалась.

– Да.

Мироходец улыбнулся – все прошло как по маслу.

– Подробности плана передам позже. Ну, до свидания.

– Каос!

Каос Магн понял, что вот-вот произойдет, и поглубже затянулся, надеясь, что все же ошибся.

– Ты же не думаешь просто так взять и уйти?

Хитиновая рука мироходца с хрустом сжала кулак.

– Мы ведь договорились.

– Сейчас договорились. Но до того ты отравил мне все веселье в Кагирабитусе. Я не могу этого так оставить.

– Но ведь мы… я дал тебе самый желанный шанс…

– А я намерен тебя убить. – Улыбка Даксара Ануара, покинувшего трон, ширилась, а желтый свет в глазах усиливался. – Я не особо озабочен логическими условностями, насколько ты знаешь.

– Сколько у меня времени?

Могучие плечи гиганта приподнялись и опустились. Каос выметнулся из тронной залы и, перемещаясь дзифтами, понесся прочь. В спину ему ударил рев. Нет, Рев! Если бы целая планета вдруг получила голосовые связки, то ее крик звучал бы как-то так.

Этот ужасный звук заставил реальность мелко дрожать, пронзая материю и все энергетические потоки бытия.

– РАБЫ!!! ДОГОНИТЕ ЕГО!!! РАЗОРВИТЕ ЕГО!!! ПРИНЕСИТЕ МНЕ ЕГО ГОЛОВУ!!!

Каос вырвался из чертогов Ануара через несколько часов, весь покрытый кровью, слизью, ихором и прочими выделениями. Пробиваясь к выходу, он убил десятки тысяч миньонов, погрузил свою хитиновую руку с отросшими когтями-косами в потроха бесчисленного множества уродов, чудовищ, демонов и прочего мусора, собранного владыкой ужаса в тысячах миров. Каос единолично перебил всю Лигу Террора… пять или семь раз. Беда крылась в том, что, пока Даксар Ануар был рядом, его выродки раз за разом возрождались и бросались в бой.

Но Каос все же вырвался, пробив своим телом четыре последних яруса и размазав сотни уродцев по поверхности ядра напоследок. Остальной путь до межмировых врат он проделал в состоянии полнейшего бешенства, обращая попавшихся под горячую руку мертвецов в пыль. Тот факт, что вскоре эти несчастные вновь приобретут свою жалкую форму, злил его еще больше.

Впрочем, набирая нужную комбинацию Знаков, Каос Магн все же понимал, что стал объектом шутки. Хоти Даксар действительно убить его – постарался бы сам, навалился бы всей своей силой. Противостояние их наверняка положило бы конец существованию этого несчастного мирка, а еще, быть может, и существованию одного из Новорожденных…

Рука замерла, не завершив набор адреса, когда мироздание начало мелко дрожать.

– Да ты издеваешься! – воскликнул Каос.

Из тверди словно из воды вынырнула огромная желтая фигура, схватила голову мироходца и, раскрутившись вокруг своей оси, метнула его в стратосферу.

Сила броска оказалась столь велика, что Каос разбил своим телом три небольших астероида, пока не врезался в четвертый, особенно огромный. Поднявшись со дна образовавшегося кратера, он обогнул громадный пласт земли и, будучи по другую сторону, арканой сдвинул около триллиона тонн с орбиты расколотой планеты. Удар должен был ее добить.

Даксар Ануар некоторое время наблюдал, заложив могучие руки за спину. Когда повелителю ужаса это надоело, он направил в сторону астероида указательный и средний пальцы и выдохнул мантру:

– Фкатцсс!

Копьевидный поток арканы пронзил астероид насквозь, после чего тот стал раскалываться на более мелкие куски. С оглушительным ревом они, объятые пламенем, рушились на Мелахидон.

Удар пришедшего с неба Магна Даксар принял на открытую ладонь. От рассеявшейся во все стороны силы земля пошла волнами, а в радиусе пятидесяти километров образовался вакуум – атмосфера оказалась вытеснена вовне.

Схватка Новорожденных была очень скучна, ибо происходила в абсолютной тишине. Сила их ударов могла стирать в пыль горные хребты, а скорость, с которой они дзифтовали, была недоступна для взгляда. Закончилось все тем, что последний крупный астероид, оставшийся от Мелахидона, развалился, бросив повелителя ужаса и мироходца болтаться в невесомости. От планеты осталась лишь куча мусора, солнце этой системы было давно мертво, а холодный свет далеких звезд помогал мало. Стало темно и скучно.

Довольный собой Даксар Ануар улыбался. Он развлекся. Пришло время навести порядок. О, в этом он поднаторел!

Самозабвенный разрушитель, Ануар умел еще и созидать. Раса, породившая его, некогда считалась одной из умнейших и величайших в области постижения чистого знания, Ануару ничего не стоило воссоздавать целые звездные системы, возвращать жизни, почти что поворачивать время вспять, да так ловко, что мало кому из богов времени было такое по плечу. Правда, делал он это лишь в той мере, в которой считал нужным, так что Мелахидон вернулся к своей прежней, мертвой и мрачной, форме.

– Просто хотел проводить тебя до калитки, – улыбнулся безумный гигант, стоя перед межмировыми вратами, – буду ждать вестей.

Фрагмент 6
Двенадцатимерные перекрестки. Трон Земли

– Не так я себе это представлял.

– А как ты себе это представлял?

– Ну не так.

– А как?

– Иначе.

– Как?

– По-другому! Владик, она же суперкосмонавтка из иного мира!

– И?

– Ну, по закону жанра, она не должна линять от нас так быстро. Она должна была бы пожить с нами, посмотреть мир, изучить его, с тобой сблизиться, пожив под одной крышей, а там бы и любовная линия…

– Сбрендил, Кузьма? Какая еще линия? Где бы она жила? В моей однушке, царапая лысину о потолок? Как бы она наш мир изучала? Я лишнего хомяка в мироздание пустить боюсь, а тут два с лишним метра инопланетного естества.

– Так-то оно так, но ты же мог бы подкрутить немного настройки…

– Мир – не радиоприемник с ручками, которые можно подкрутить в любой момент, я устал откатывать его назад каждый раз, когда солнце распухает, поглощая ближайшие планеты.

– С кем ты разговариваешь?

Миверна Янг, следовавшая за Владимиром по запутанным проходам, вырубленным в горе, отвлеклась от своей манжеты и присмотрелась к человеку.

– С хомяком.

– Хо-мяк-ом? – Перед глазами басилпа появились строки электронной энциклопедии, которой ее снабдил Владимир в процессе обучения. – Это… помню, мелкое земное млекопитающее? Я замечала несколько раз, как оно выглядывало из твоего кармана.

– Да, оно самое.

– Хомяки являются одним из разумных видов вашего мира? При таком-то объеме мозга?

– Нет, но этот конкретно взятый может критиковать мой образ жизни на правах старого друга.

– По-нят-но, – медленно сказала Мив, решив, что еще очень мало знает о земных обычаях.

Они продолжили путь.

– Владик, а в нашем мире что, есть еще кто-то разумный кроме сапиенсов, которые хомо?

– Панды разумны.

– Иди ты!

– Серьезно.

– Серьезно, иди ты! – поражался Кузьма.

– Все как одна. В прошлом они были очень активны, но нынешние сильно отупели, обленились и уверенно идут по пути деградации с бамбуком в зубах. Самоназвание их вида – «пандкины», кажется, и происходят они из мира Пандакви. Один из пандкинов в свое время был главным наставником Ин Чжэна, помог закончить Эпоху воюющих царств.

Черный хомяк пялился на художника из кармана, дергая носом. Его тревожили смутные сомнения, а потому хомяк стал умываться, пока в маленькой голове не образовалась новая мысль.

– А почему тогда об этом никто не знает? Ну, что панды на самом деле не просто животные?

– Потому что сейчас они от животных отличаются мало, а в древности у них была защита. Пандкины владели Пайо – Волей, иными словами. Это что-то вроде магии, только не магия. Этой своей Пайо они много чего могли делать, в частности – корректировать память и изменять восприятие, выдавая себя за людей или вовсе становясь незаметными.

Путь лежал в глубь горы по темным тоннелям с древними, давно протершимися каменными лестницами. Свет факела периодически выхватывал вырубленные в стенах ниши с погребальными урнами. Внутри каждой покоился прах какой-то из прошлых инкарнаций настоятеля, а также некоторые особенно заслуженные монахи.

– Сколько лет этому месту? – спросила Мив.

– Тысячи. За время своего существования оно переходило от одного народа к другому, от одного культа к другому. Создателями были атланты, но после их исхода оно долго оставалось бесхозным. Ты знаешь, кто такие атланты?

– Атланы, Первые люди.

– Прародители, ага. После развала Атланиса деспот Земли еще довольно долго правил миром, но в конце концов наша местная Атлантида, большой искусственный континент, ушла на дно, а в мифах осталось упоминание лишь об одном из насыпных мини-континентов близ Африки, который со временем тоже перестал существовать. Сейчас большинство людей считают Атлантиду мифом.

– Но ты знаешь правду.

– Ага.

– И не хочешь им рассказывать.

– Незачем. У нас мироздание закрытого типа, и весь космос ждет, когда же его начнут исследовать. Если сказать людям, что есть проход в иные миры, им крышу снесет. Проверено.

– Какую крышу снесет?

– Эх…

Когда они наконец вышли на открытое пространство, это оказалась заполненная темнотой круглая зала с угадывавшимся в вышине куполообразным сводом. Из его вершины бил столб мистического синего света, охватывавшего черный абрис врат, – огромный пьедестал с установленной на нем аркой, не выдвижной.

Мив запрыгнула на гладкую черную поверхность, нашла небольшое углубление в ней и вызвала наружу терминал.

– Стало быть, уходишь? Очень жаль. Но было приятно познакомиться с представителем иной цивилизации…

– Я не ухожу, – ответила басилп, изучая представленные Знаки.

– Ага…

– Видишь ли, Владимир, каждые межмировые врата обладают определенным набором Знаков – координат, выстроив которые в правильном порядке, можно открыть проход в другой мир. Как правило, Знаков около тридцати, не больше. Существуют врата со схожими либо с совершенно разными наборами, и прямо сейчас я наблюдаю нехватку нескольких необходимых Знаков для составления адреса Басилптесты. Отсюда мне домой не вернуться.

Владимир молча стоял в сторонке. Он пока что не собирался сообщать, что принцип работы врат ему известен.

– У вас есть другие? Часто их в мире не менее двух, порой даже до пяти доходит.

– Есть, но их усыпили еще атланты, и если тебе неизвестно, как их разбудить…

Миверна покачала головой. К этому секрету цивилизация басилпов даже близко не подобралась. Они лишь знали, что невероятную прорву энергии для установления перехода врата брали извне, откуда-то из-за кромки реальности. Некий информатор, передававший мировому правительству сведения об иных мирах, называл это «извне» «Пустотой», небытием.

Буравя терминал невидящим взглядом, Мив размышляла о своем положении. Конечно, оное было не совсем плохим, однако и не прекрасным.

– Что ты собираешься делать, Миверна Янг?

Офицер сверхдальней разведки облизнула губы.

– Приготовлюсь к экспедиции.

– Куда?

– Во все доступные отсюда миры. Поиск тамошних межмировых врат и изучение их на предмет наличия прохода в какой-то из миров, который есть в моей базе данных. Если я смогу найти такой мир, то смогу и домой переправиться.

– Понял. Но не легче ли идти через тот, из которого ты пришла?

– Это опасно, – ответила басилп, оборачиваясь к арке. – Я не знаю, что успел сделать скаут. Если он послал весточку своим сородичам, то Покатангол теперь является ловушкой. Более того, – Миверна усилием воли заставила себя взглянуть на человека, – твой мир тоже теперь не в безопасности. Реверанты пойдут на что угодно ради такой большой кормушки.

– Кормушки?

– Я не упоминала об этом?

– Ты говорила, что они убийцы и завоеватели, насколько помню.

– Так и есть. А еще реверанты что-то вроде… вам-пи-ров. Боюсь, я могла навлечь на Землю смертельную опасность.

– Не бери в голову, – отмахнулся художник, – все пучком.

– Ты явно не понимаешь.

– Не бери в голову, – повторил Владимир, доставая из кармана пачку «Донского». – Так, если ты не намерена уходить с Земли прямо сейчас, то давай я угощу тебя лапшой быстрого приготовления, а ты, как авторитетное мнение из иного мира, скажешь мне, на что похож ее запах, идет?

Миверне предстояло решить нелегкую задачку, а именно: прорваться с Земли хоть в какой-нибудь другой мир! Выбирая свой дальнейший путь, она не учла, что на ее стороне не было басилптестийских технологий. Фактически то, что Мив смогла наобум набрать адрес Земли, было чудом, если учесть, сколько в принципе пустых комбинаций могло ей попасться.

Опытный мироходец держит в голове множество систем координат. На большинстве терминалов имеется всего по тридцать Знаков, при этом средний адрес мира состоит из десяти, а всего обычные межмировые врата способны проложить дорогу не более чем в восемь миров, гораздо реже – в десять, но обычно их было не больше пяти. И адреса этих пяти-шести на воротах не написаны. А ведь тридцать доступных Знаков при длине адреса в десять Знаков давали…

– Тридцать миллионов сорок пять тысяч пятнадцать вариантов, – повторил Владимир, дуя на лапшу и глядя на горный пейзаж.

– Да, – устало подтвердила Мив, – и лишь ничтожная их часть не является пустышками. Тарабаню по Знакам в надежде открыть проход, но все впустую. Так я точно с места не сдвинусь. Мм, это что?

– Эта финтифлюшка называется нарутомаки. Мне она не нравится.

– Замечательная еда этот ваш рамен.

– Ага.

– Но блины с малиновым варевом…

– Вареньем.

– Ага. Они восхитительны.

– А мне больше нравятся подсоленные, со сметаной и соусом чили.

За время, которое Мив пришлось жить на Земле, они с Владимиром много чего успели переделать. Когда гостья не подвисала подле врат, она отдыхала в отведенном для нее доме, питаясь тем, что художник притаскивал со всего света. Или из ближайшей от его дома блинной.

Довольно часто они ужинали под какой-нибудь фильм, который смотрели на ноуте, некогда принесенном для обучения. Ему была интересна реакция басилпа на некоторые кинокартины, представлявшие образы гипотетического будущего или затрагивавшие вопросы сложности человеческого естества.

Реакция была неоднозначна.

Большинство человеческих фантазий на тему будущего оказались довольно примитивными с точки зрения басилпа. Ну да, есть у дальних родичей и космические корабли, и колонии в звездной системе, но альтернативной разумной жизни нет, и никаких войн не ведется. «Аватар», «Звездные войны» и прочие подобные лишь повеселили иномирку, «Звездный путь» понравился больше за счет глубокой философской составляющей, а вообще ей больше нравились мелодрамы и мюзиклы.

Как оказалось, у басилпов тоже было свое кино, но несколько отличное. Они так и не пришли к идее полного погружения и вместо игровых фильмов переносили на носители информации театральные постановки, оперы, концерты и все в этом духе. Театр все еще был королем культуры Басилптесты.

Картины же, посвященные копанию во внутреннем мире человека, Миверну просто озадачивали. Она понимала, что происходит на экране, но сама явно подобного жизненного опыта не имела, так как он был уделом существ более примитивных.

В очередной раз попрощавшись с гостьей извне, Владимир покинул Самбхалу.

– Где это мы? – спросил Кузьма, выглядывая из кармана джинсовой куртки.

– Над Атлантическим океаном. Хочешь наведаться к корням человечества, Кузя?

– Я бы наведался к корням хомячечества, если возможно. Для меня сейчас это более актуально.

– Вот чего не могу, того не могу.

Щелкнув пальцами, Владимир создал вокруг них защитную сферу, которая стала неспешно опускаться под воду.

– Так куда ты меня тащишь?

– В Атлантиду.

– Опа! А что мы забыли в Атлантиде? Она же настоящая, да?

– Настоящая, настоящая. Наша гостья мучается над вратами, пора ей помочь. Насколько помню, у атлантов был список адресов. Если повезет, они еще не распались прахом.

За время своего пребывания в должности «дежурного по мирозданию» Владимир успел попрыгать во времени и пространстве. Он встречался и говорил со многими выдающимися людьми, искал совета у умнейших или просто становился свидетелем событий, которым в будущем предстояло прославиться своей загадочностью. Можно сказать, он имел большой опыт временно́го туризма.

Художник бывало отвечал на вопросы своего друга, рассказывая, кто на самом деле подпалил Рим, убил Кеннеди, почему и как пропадают в Бермудском треугольнике корабли, кто построил Стоунхендж, куда делось золото партии, что в ночь на второе февраля пятьдесят девятого случилось на перевале, который в будущем назовут именем Дятлова, кто такие снежные люди и откуда на кукурузных полях берутся круги. Мало какие тайны родного мироздания были ему недоступны.

Знал он и о том, как на земле появились люди.

Первые – простите за тавтологию – Первые люди явились в этот мир очень, очень давно, задолго до появления многоклеточной жизни. Решив сделать его частью своей сверхимперии, они запустили процесс направленного терраформирования и ушли на долгое время. Во второй раз атланты пришли, когда Земля уже подходила для жизни. С их подачи у планеты появилась кислородная атмосфера и сформировался мир флоры, более-менее соответствующий родному миру человечества – Атланису.

Незыблемые законы логики твердят, что окружающая среда формирует жизнь, и не странно, что сформированный особым образом мир формировал и некоторых живых существ, пригодных для дальнейшего превращения в рабочую силу, – млекопитающих. Путем направленных манипуляций с генами и окружающей средой атланы стали выращивать будущих людей. Времени у них было предостаточно, так как, в отличие от своих питомцев, они практически не старели и временно обходились рабочей силой из других миров.

Впоследствии Земля превратилась в одну из тысяч деспотий Атланиса – удельное владение нескольких благородных семей во главе с династией деспотов; военная база, перевалочный пункт трансметавселенского тракта, источник ресурсов и рабочей силы, которой никогда не бывало много.

Так и длилось, пока Великая и Щедрая Империя Людей не приказала долго жить. Связь с общей инфраструктурой оборвалась, а, просуществовав еще довольно долгое время в автономном режиме, деспотия погибла. Искусственный континент, вошедший в мифы под именем Атлантиды, погрузился на дно океана, вызвав грандиозных масштабов цунами, а последним обрывком воспоминаний о прошлом стал небольшой форпост близ Геркулесовых столбов, также не доживший до сего времени.