Текст книги "Порок"

Глава восемнадцатая

Евгений ушел с работы в шесть вечера, была пятница, они с Татьяной договорились пойти в театр оперы и балета, что располагается на улице Ленина. Билеты были куплены около недели назад и, несмотря на простуду, Татьяна решила не откладывать приобщение к искусству на потом, пообещала Евгению, что, наевшись таблеток, она обязательно придет на спектакль.

Театр оперы и балета славился тем, что руководство региона любило проводить там торжественные мероприятия по случаю национальных праздников. Но еще большую известность театр получил благодаря имени известнейшего балетмейстера Рудольфа Нуриева. Более полувека назад выдающийся танцор делал первые шаги на подмостках именно этого театра.

Спектакль начинался в семь часов вечера. Евгений подъехал за пятнадцать минут до начала представления под громким названием «Египетская ночь». Стоял у крыльца театра и немного нервничал. Татьяна опаздывала и на звонки не отвечала. Она подъехала за минуту до начала спектакля, тяжело пыхтя, подбежала к Евгению и произнесла:

– Пошли, чего стоишь!

Они спустились в гардеробную и проворно сняли верхнюю одежду.

Татьяна была одета в черно-серую юбку и в черную сетчатую блузку, усеянную лепестками и бутонами бледно-голубых цветов. Ноги были обуты в туфли на двенадцатисантиметровых шпильках, так что немного сутулившемуся Евгению пришлось расправить плечи.

Евгений надел черный костюм с еле заметными проборами, Татьяна сразу нацелилась на комплимент. Она никогда не видела его в деловой одежде, даже на работу синий штатский костюм он надевал только ради больших мероприятий. И в театре, учитывая факт неприятия строгих форм одежды, Евгений терпеливо выносил неудобства и терпел только ради комплимента Татьяны: «Слушай, а тебе чаще надо носить костюмы, ты в них такой солидный».

У них был пятый ряд, по центру. Места хорошие, для завсегдатаев театральных подмостков, но Евгений с трудом мог зачислить себя в ряды таковых. Татьяна, как он думал, совсем иной случай, она каждый день живет «в искусстве, с искусством, под искусством…». Последние слова, сказанные про себя, резанули его оголенную душу, и он тут же заменил их: «над искусством».

Татьяна сидела от него по правую руку, Евгений с трудом понимал, что творилось на сцене, – из всех актеров и актрис, поочередно затягивающих свои партии – спектакль был оперной постановкой – он только в одной из них смог идентифицировать знакомую героиню – Клеопатру. Его ждало разочарование, он ожидал увидеть главную героиню оперы с внешностью, сопоставимой с образом Клеопатры, когда в роли была Элизабет Тейлор.

Именно с ней во всем мире, и Евгений не исключение, ассоциируют императрицу Египта после того, как она в 1963 году сыграла роль Клеопатры в оскароносном одноименном фильме. Местная же Клеопатра была намного тучнее, черты лица, может, когда-то и отличались утонченностью и своеобразием, но на заплывшем и изрисованном толстым слоем грима лице разглядеть их было весьма непросто.

Но пела она четко и красиво, контральто солистки был наполнен густым тембром. В уме Евгения образ Элизабет Тейлор был мгновенно замещен на образ Монсеррат Кабалье, известнейшей испанской оперной певицы. Но сравнивая их – Монсеррат Кабалье и неизвестную солистку из местного театра, Евгений на удивление нашел ряд совпадений: продолговатая форма лица, конституция тела, движение руками.

Внезапно его мысли прервал опустившийся на сцену занавес. Это был первый антракт, – как выяснилось потом, далеко не последний, в течение представления их было целых три, что для человека, несведущего в театральном искусстве, кажется весьма странным. До Евгения задуманное режиссером дошло не сразу, он мучительно ждал конца спектакля и каждый раз, когда опускался занавес, судорожно хлопал в ладоши в надежде на финал. Он в зале был белой вороной и никак не мог разобрать, что происходит на сцене, в текстах либретто он тоже был бессилен.

Шло последнее действие, Евгений не выдержал и, повернув голову к Татьяне, тихо ей прошептал: «Я тебя люблю». Татьяна оторопела, она не знала, куда смотреть – на Евгения или на сцену, – там в разгаре была финальная сцена: Клеопатра решила покончить жизнь самоубийством.

Евгений обхватил руку Татьяны, чтобы она не упала в обморок от его неожиданного признания. В ответ она прижала руку Евгения, но взглядом устремилась на сцену. Он не ждал ответного признания. Да и смерть, хоть и на сцене, величественней любой любви. Когда разворачивались последние аккорды финальной сцены, освещенные лампами рампы, Евгений успел уловить, как одинокая Клеопатра с возгласом смятения валится на декоративный пандус. Зал замирает. Евгений впервые за весь спектакль испытал чувство близости к происходящему на сцене. Зал резко зааплодировал, Евгений немного опечалился и томно посмотрел на Татьяну. Она безудержно поддерживала зал овациями и, взглянув на Евгения, произнесла:

– Влюбленному человеку это не могло не понравиться!

По дороге домой они успели заехать в маленький ресторанчик, там он сознался, что душевная суета, которая вырвалась во время просмотра спектакля, связана только с одним состоянием – носить в себе «признание в любви» превратилось в невыносимую пытку. Это был не единственный сюрприз за сегодняшний вечер. Ночевать поехали к Татьяне. Уже распластавшись на кровати в полуобнаженном виде, он в проем, что разделял их, положил маленькую бархатистую шкатулку. Татьяна, заметив лежащий инородный предмет, задергалась в предвкушении. Евгений поспешил успокоить:

– Не бойся подарка, он тебя ни к чему не обязывает.

После сказанных слов Татьяна увлеченно и волнительно – ее интуиция подсказывала, что там перстень – открыла крышку шкатулки. Отблеск камня поразил воображение, это был первый настоящий бриллиант в ее жизни. До сего момента она была одарена золотыми цепочками, кольцами с жемчугом, топазом, а бриллиант упорно не хотел идти ей в руки. Кольцо из белого золота с мириадами хаотичных вспышек она надела на палец правой руки, – место, где обычно окольцовывают свободу. Татьяна удовлетворенно протянула руку, обнажив перед светом лампы кольцо с активным точечным проблеском, больше напоминающим слезу младенца.

Она настолько увлеклась подарком, что забыла о дарителе. Евгений радовался с нею, за себя, но ждал если не благодарности, то толики внимания, осознания, что это он – причина столь неудержимого романа с камнем. Татьяна опомнилась, когда увидела, что Евгений, чего-то ожидающий, отрешенно смотрит в потолок. Она потянулась к нему и судорожно расцеловала его. Евгений засиял. Прошло немного времени, прежде чем в Татьяне улеглись страсти по драгоценному камню, она сняла его и положила на тумбу.

После похода в ванну, лежа в постели и закутавшись в одеяло, Татьяна тихо промолвила: «Прости, я тебя не предупредила, у меня сегодня начались месячные». В любых близких взаимоотношениях временная преграда в постели из-за природных катаклизмов в самой женщине не является чем-то неординарным. Неожиданная новость не обескуражила Евгения, наоборот, он для себя отметил, что после этих слов Татьяны ему стало как-то легче. Он обнял лежащую на боку Татьяну сзади и призадумался. В нем, после вселившегося спокойствия, стало проступать беспокойство. Что же с ним происходит невероятное, когда отказ от секса с любимой вызывает больше позитивных эмоций, нежели сам процесс? Он знал ответ на вопрос, но облегчения от этого не чувствовал, ведь завтра наступит новый день и ему вновь придется доказывать профпригодность в постели.

Часть вторая

Я сослан к музе на галеры

Леонид Губанов

Глава первая

С утра Евгений уехал домой, он обещал маме, что в субботу провезет ее по магазинам. Мать проживала одна в двухкомнатной хрущевке. Отец Евгения бросил их, когда ему было всего два года, с тех пор он своего папу не видел. Поэтому с детства Евгений приобщился к работе руками, ведь всю мужскую работу по дому он взял на себя.

У Евгения был еще брат, старше его на восемнадцать лет, – он жил в Казани, рано женился, стал отцом четверых детей, и времени для общения у старшего отпрыска со своей родоначальной семьей практически не было. Иногда, ради приличия, он звонил матери и справлялся о здоровье пенсионерки. Евгений имел мало общего с братом, помнил его в основном по фотографиям, как и отца. Брат периодически приглашал погостить его в Казань, но из-за постоянной загруженности на работе Евгений никак не мог покинуть родной город, отпуска за последние пять лет превратились в формальность, так как через день по привычке он ездил на работу. А приезд брата Евгения в родной город и вообразить было невозможно, шутка ли – четверо детей и ревнивая жена в придачу.

К вечеру, когда долг перед мамой был выполнен, Евгений освободился. Перед тем, как ехать за Татьяной – они наметили поход в ночной клуб – Евгений решил забежать домой и немного набраться сил перед ночным кутежом.

Настроение было приподнятым. Прильнув к неубранной постели и закрыв глаза, он провалился в нирвану, внезапно перед ним в одно мгновение промелькнула пора детства. Он необъяснимо испугался, предпринял попытку открыть глаза и – не преуспел в бесполезных усилиях проснуться.

Он дремал и отчетливо видел себя со стороны, как делал первые шаги, первое сентября, когда пошел в школу и где по-ребячески влюбился в одноклассницу по имени Даша. Она была первой настоящей блондинкой в жизни Евгения. Как полагается подростку, он много раз влюблялся в нее и столько же раз готовил для себя ретираду, когда душа вскипала чувствами к другой однокласснице. Даша так никогда и не узнала, что ее сосед по парте в начальных классах был первым тайным воздыхателем в ее жизни. Евгений, как застенчивый ребенок, ни разу не обмолвился о своих чувствах.

В первые годы после окончания школы чувства к блондинке перешли в легкую платоническую любовь. Однажды, после окончания института, Евгений неожиданно встретил ее. К его приятному удивлению Даша не утратила обворожительности, повзрослев и успев выйти замуж, выглядела еще лучше, чем прежде. Рождение ребенка пошло только на пользу, она удачно проскочила период превращения девушки в мамашу.

Дальше Евгению снились женщины, с которыми его мало что связывало как с личностями, а во главу угла первостепенно ставились вопросы удовлетворения похотливых наклонностей, не считая будущей жены, которая олицетворяла величие любви. Следом после жены явилась женщина лет сорока – ему было всего лишь двенадцать лет, когда они с одноклассником в дождливый осенний вечер залезли на дерево и наблюдали, как за окном балкона на первом этаже многоэтажки она готовилась ко сну. Комната была как на ладони, с хорошим освещением, без штор. Воспоминание о сорокалетней женщине, устроившей сеанс стриптиза, откровенно, без стеснения снимающей с себя одежду, въелось в память Евгения на всю жизнь.

До сих пор он отчетливо помнил, во что она была одета в тот вечер: плиссированная юбка, коричневый деловой пиджак и белая блузка. Деловой вид усиливали очки в толстой оправе. Женщина в строгом костюме! Что может быть лучше для стриптиза!

Неожиданно в сон-воспоминание врезались показания Воинова о снующих на улице женщинах. Аналогия пришлась не по душе, Евгений очнулся, посмотрел на часы, времени вздремнуть было еще предостаточно. Он вновь погрузился в детство, и опять перед ним предстала картина хмурой осени в образе деловой женщины. Она сняла очки – сердце забилось в предвкушении; пиджак, юбку… Пульс сердца все сильней отстукивал по вискам. Взяв паузу – в ней больше нуждались подростки за окном – она повернулась к софе и легким движением рук расправила постель. Следом она медленно сняла капроновые колготки, – таких полуобнаженных женщин на пляже пруд пруди, но ожидание щекотало души тинэйджеров.

Она не была красавицей, но и серой мышью назвать ее было нельзя. Имея плотную фигуру, незнакомка за стеклом могла претендовать на роль объекта похоти не только в глазах голодных подростков, но и мужчин ее возраста. Евгений, дрожащий не из-за холода ненастной погоды, а от невиданного предвкушения, возбудился, паховую область приятно распирало. Дальше – больше, она медленно поместила большой палец правой руки за край белых трусов, Евгений обомлел, – еще чуть-чуть и он упадет в обморок вместе с полувековым деревом. Но незнакомка спасла его, как будто чувствуя присутствие за окном сторонних наблюдателей, она отдернула руку вверх, передумав оголяться совсем. Сказка перед сном откладывалась, но надолго ли?

Ответ пришел сразу. Следующим мановением руки она оголила большую белую грудь. Евгений вытер лоб, он весь промок (дождь минут пять, как перестал идти), но покидать с товарищем, который сидел на соседнем дереве, представление они не собирались и терпеливо, как благодарные зрители, ожидали апофеоза вечера. Но он не наступил, их постигло разочарование, неожиданно опустился занавес в виде длинной ночной рубашки в крапинку. И только потом она сняла последнюю деталь одежды на своем теле, но зреть уже было нечего. Но это был еще не конец спектакля, она поднесла только что снятое белье к носу и, осторожно понюхав срединную уплотненную часть и не поморщившись, бросила его на стул к одинокому бюстгальтеру.

После столь откровенного жеста до Евгения дошло, что это не розыгрыш, она и впрямь не подозревает, что за окном балкона с непомерным воодушевлением переносят тяготы ненастной осени двое подростков. Но почему она делала все так красиво, с чувством собственного достоинства и без излишней патетики? Для себя!

Много лет спустя Евгений разгадал загадку. Перебирая в памяти те умопомрачительные минуты, Евгений вспомнил, что в комнате в противоположном углу стояло большое трехстворчатое зеркало, и искусительница постоянно устремляла взор на свое отражение, пытаясь разглядеть свои формы и движения. Этот небольшой фильм она показала самой себе, в полном величии естества! А Евгений с товарищем просто оказались случайными свидетелями. Женщина с первого этажа так и не узнала, что стала для двух подростков первым соприкосновением с тайной стороной жизни противоположного пола.

Когда Евгений переступил порог дома, то ощутил невероятный страх, – он до сих пор отчетливо помнил, как кожа покрылась мурашками не от переживаний увиденного, а оттого, что их мог кто-то заметить и призвать к ответу. Утром на следующий день, завтракая на кухне перед школой, он не мог смотреть в глаза матери – его одолевал стыд.

Евгений открыл глаза, настало время подъема, нужно было выдвигаться в клуб. Но сонное состояние не отступало и, в полудреме, он вновь очутился перед балконом незнакомки. Свет на удивление ярко горел в комнате, недолго думая, Евгений перелез через край балкона, – он был открыт. Он очутился в центре комнаты и взглядом искал женщину. Но ничего указывающего на ее присутствие не нашел. Подошел к трельяжу и сквозь пыльный покров зеркала увидел отражение пожилой женщины, медленно качающейся на кресле-качалке. Он не мог повернуть голову, невидимая сила держала ее на невидимой цепи. Женщина в очках, в черной шляпе и укутанная в бежевую шаль. Лицо в морщинах, над губами топорщились черные усики, она курила трубку, но запаха табака Евгений не ощущал. Нет, это не она, не та самая, которой он грезил всю юность.

«Не может быть!» – пронзило его. Евгений в отражении увидел себя, нынешнего, взрослого. Его постигло разочарование, он резко повернулся и подошел к креслу, движением руки сорвал с нее шляпу, очки. Перед ним в кресле сидел Воинов и, злорадно улыбнувшись, произнес:

– Ты знаешь главную ошибку людей?

Евгений в ответ помотал головой.

– Все люди стараются возвратиться к истокам!

После услышанных слов Евгений окончательно проснулся.

Глава вторая

До ночного клуба они добрались на такси. На фейс-контроле у охранников заведения внешний вид Евгения вызвал множество вопросов, но на помощь к нему пришел его бывший сослуживец по МВД. Он работал начальником службы безопасности клуба, его распоряжения было достаточно, чтобы Евгений прошел через турникет заведения в тряпочных кроссовках.

Было многолюдно, Татьяна не сходила с танцпола. Евгений, у которого настроение было слегка подпорчено из-за конфликта с привратниками, глушил виски со льдом. И не отводил взгляда от Татьяны, непринужденно веселившейся в кругу незнакомых танцующих людей. Что-что, а она, в отличие от многих, развлекаться умела. Ее не могло сковать ни отсутствие компании на танцполе, ни множество мужских глаз, жадно поедавших ее тело и расчленявших на части: кому-то больше нравилась ее попа, кому-то трясучие груди, кому-то вся фигура целиком вместе с ярким личиком.

Они сидели за стойкой бара, единственное место, которое было свободным, и с которого для Евгения просматривался весь танцпол. Было шумно, Евгений тихо сидел и пил, как вдруг к нему подбежала Татьяна, подхватила свою сумочку, крикнула сквозь шумовой поток кислотной музыки, что скоро подойдет и поторопилась к выходу из зала. Евгения озаботил резкий, неожиданный порыв Татьяны. Нет, она и до этого момента выходила с сумкой в дамскую комнату, но сейчас Евгений напрягся, его поглотила необъяснимая тревога.

Через десять минут он вышел за ней, метнувшись по сторонам, обошел все этажи клуба, но ни в ресторане, ни в зале караоке, ни в других комнатах отдыха ее не обнаружил. «Может, в женской уборной», – успокоил он себя и вернулся за стойку бара. Прошло еще минут двадцать, Татьяны все не было.

Евгений прошелся еще раз по этажам клуба и заглянул в кальянный зал, куда в первый раз не подумал зайти. В общей комнате было накурено, дым висел повсюду, на рассеянных по комнате пуфиках лежали полупьяные посетители и вальяжно вбирали аромат фруктового табака. Татьяны было не видно. Остались неизведанными еще три отдельных номера кальянной, стоящих в один ряд сбоку от общего зала. Называть их полноценными «отдельными номерами» были невозможно, каждый больше напоминал большую кровать с натянутыми к потолку полотняными занавесами, которые играли роль стен. Идентифицировать, кто именно под сводами гардин было невозможно, только оборванные силуэты людей хаотично перемещались по периметру «номера». Евгений нервничал, спиртное немного сглаживало давление нервного пресса.

«Может, она вышла на улицу и с кем-то говорит?» – обнадеживающе замелькало в голове.

Он хотел уйти, но остановился, душа заныла с удвоенной силой. Его разрывало, одна половина настоятельно желала продолжить поиски, а другая, наоборот – подсказывала, что лучше убраться прочь. Но в нем проснулась третья, мужская, эгоистичная сила, требующая жертв для удовлетворения собственного «я». Еще полсекунды назад он не решился бы в наглую и беспардонно заглянуть за занавес каждого номера, но, поборов в себе нерешительность, Евгений подошел к первому из них.

Он прислушался, раздавались несколько отрывистых голосов, разбавленных подозрительной тишиной, он уже был готов просунуть голову и извиниться, если там не найдет исчезнувшую пассию, как вдруг из соседнего номера выскочила Татьяна. От неожиданности она отпрянула от Евгения, вид ее был слегка растрепанный, но глаза горели. Они не успели ничего сказать друг другу, как следом из номера, откуда вышла Татьяна, пулей вылетел молодой человек. Блондин двадцати двух-двадцати пяти лет, ростом выше, чем Евгений, с широкими плечами. Одним словом, что-то среднее между Антиноем и Нарциссом.

– Татьяна, постой, не уходи, посиди с нами немного, – молодой человек, не обращая внимания на Евгения, собственнически схватил ее за руку. Татьяна задергалась, но он руку не отпустил. Евгений сжал кулаки, внутри все вскипело, еще немного и он ударил бы незнакомца, но, завидев размазанную помаду на лице молодого человека, он разжал кулаки, им овладело бессилие. Сквозь полумрак кальянной Евгений перевел ненавистно-свирепый взгляд на лицо растерянной Татьяны, там картина была аналогичной: на умеренно пухлых губках все еще пылал костер из остатков ярко-красной помады.

Евгений развернулся и ушел; последнее, что он увидел, как Татьяна строит мимические пассы своему знакомому, так и не отпустившему ее руку. Вслед он услышал, как звала его Татьяна, но он оглох, весь обмяк, комок подступил к горлу, ноги несли прочь из сумасбродного заведения. Он выбежал за двери клуба…

Татьяна пыталась связаться с ним по телефону, но Евгений не отвечал, вначале она звонила через каждые пять минут, ввиду того, что еще надеялась застать Евгения в клубе, затем, когда покинула его, сделала еще пару попыток, но Евгений ушел в глубокий нокаут. Он заперся в своей однокомнатной квартире и ни на кого не реагировал. Лежал на полу, на ковре, тупо уставившись в потолок, ни о чем не желал думать. Так, в состоянии полудремы он пролежал до утра.

Утром заглянул в телефон, помимо того, что насчитал в нем не менее десяти пропущенных звонков, он также получил от возлюбленной из прошлой жизни – так ему казалось утром, когда эмоции в его истерзанной душе улеглись – сообщение: «Ты не так все понял!». Евгений брезгливо отбросил телефон и пошел в ванную комнату. Под каскадом теплого душа он немного пришел в себя. После он позавтракал, хотя кусочки копченой колбасы с белой булкой шли в расход без особого аппетита. Затем включил телевизор и весь день провалялся на кровати.

Евгения, словно чувствуя его подавленное состояние, никто не беспокоил. За весь вечер он сделал единственный звонок – своей маме. Вечером, в шесть часов он уснул. Проснулся около девяти, встал, опять принял ванну и вновь лег перед телевизором. Ничего не хотелось – ни Интернета, ни книг, ни фильмов, которые он скачивал из сети. Взор упал на тумбу у кровати. На ней лежала книга – малый сборник сочинений Александра Сергеевича Пушкина. Он иногда почитывал великого русского писателя, с тех пор как встретил Татьяну.

Как и в период, когда предпринимались первые шаги по завоеванию сердца Татьяны, он открыл книгу на романе «Евгений Онегин». И зачитал первые попавшиеся ему на глаза пару строк: «Но я другому отдана; Я буду век ему верна». Он усмехнулся, закрыл классика, произнеся про себя по памяти еще одну строку из романа: «Ужель та самая Татьяна?». Он постарался переубедить самого себя, что «Татьяна – девушка так себе, ну да, смазливая мордашка, неплохая фигура, в голове, может, что-то и есть, не сказать, что много…». Он мысленно уничижал ее.

Ход мыслей внезапно прервался, когда по телевизору в новостях на одном из местных каналов показали сюжет о маньяке Воинове, это был первый официальный репортаж о серийном убийце. Его величество главный сыщик республики Александр Федорович Житомирский объявил на канале, что маньяк-убийца задержан органами правопорядка, особо поблагодарил сотрудников уголовного розыска МВД и собственный отдел убийств. Евгения не впечатлило выступление шефа, ведь он один из немногих твердо знал, что особых заслуг в поимке Воинова ни у кого из них нет. И что раскрытие преступления – это чистой воды везение, когда убийца сам решил сдаться органам.

Пиарщики Следственного комитета постарались и правильно расставили акценты в передаче, ведь Александр Федорович произнес фразу «убийца задержан», которую в юридическом смысле можно интерпретировать по-разному, в том числе использовать, когда суд выдает санкцию на задержание на два месяца на период следственных действий. Последнее, что сказал Житомирский, что население города может спать спокойно.

Это было второе явление патрона с комментариями в телеэфире, – особо он не светился, так, иногда давал интервью надоедливым журналистам из печатных СМИ. Видеоинтервью принципиально не любил по причине того, что он всегда терялся при виде камеры, напрочь забывал отрепетированные слова, – отсюда напряженный, явно солдафонский образ в телеэфире.

Евгений немного приободрился. Он посидел в Интернете, нашел ряд новостей, аналогичных тому, что он увидел в «ящике». Информационные агентства почти слово в слово повторяли высказывания Житомирского, больше ничего нового. К нему невольно вернулись думы о Татьяне, первая мысль была полна сарказма: «Вот сука, виновата, и даже не звонит!».

Он уснул только под утро.

На следующий день Евгений поехал на работу, немного повозился с бумагами. В управление заехал Вовчик, с початой бутылкой, – по-другому он не умел. После первой они выпили вторую, выставленную Евгением из рабочих запасников для непредвиденных случаев. Вовчик был навеселе, Евгений же, наоборот – все мрачнел, но наполненную хмарью душу не открывал, да и товарищ не настаивал. Несмотря на все недостатки Вовчика, у него было немало плюсов: он легко отходил от любого конфликта, что характеризовало его как человека незлопамятного, он был легок в общении и никогда, в отличие от многих других, в душу не лез. Евгений оставил машину на приколе у входа в управление. До дома его подвез Вовчик, который обладал значительно большим опытом вождения в нетрезвом виде, чем Евгений.

Как Евгений ни сопротивлялся мыслям о Татьяне, но они все равно пробивались сквозь гранитные препоны ненависти. Он понимал, что не забыл ее, по-прежнему любит, и что чувство к ней сильнее гордости. Он решился на звонок и набрал номер ее телефона. Татьяна ответила, голос ее на удивление был спокойным и ровным. «Как будто ничего не произошло!» – раздраженно подумал Евгений. Они обменялись приветствиями.

– Как дела? – растерянно спросил Евгений.

– Ау тебя? – ответила она вопросом на вопрос.

– Как видишь, нормально.

– Ты куда делся, я тебя обыскалась повсюду, – подвела она Евгения к злободневной теме.

– Поехал домой! Это у тебя надо спросить, почему я так поступил.

– Извини, не знаю, что ты там подумал, но в тот вечер именно ты был неправ, – неожиданно для Евгения выпалила Татьяна.

«Вот сука! – второй раз за день выругался про себя Евгений. – Сама знает, что виновата, а пытается во всем обвинить меня».

– Это я был неправ, когда застал тебя целующейся с каким-то чуваком? – спросил Евгений.

– Я ни с кем тогда не целовалась, тем более при тебе, пить надо меньше! – с легкостью в голосе ответила Татьяна.

– А как понимать, что на твоем и его лице была размазана твоя помада?! – не удержался от обвинений Евгений, его голос истерично дрожал.

– Прекрати истерику! – послышалось взамен. – Помада размазалась, так как я курила кальян… – она не успела договорить.

– А на этом чудике откуда она взялась? – Евгений завелся, хотя отчетливо понимал, что расспросы не красят его, и он выглядит мелочным идиотом на фоне хладнокровной Татьяны.

– Я не знаю, он просто мой знакомый, может, измазался, когда курил после меня, – Татьяниной изворотливости можно было только позавидовать.

Евгений молчал, он был в замешательстве, отпечаток профессии на его личности в очередной раз сыграл с ним злую шутку: у Татьяны, если следовать духу закона, имелось железное алиби.

– Ты знаешь, что я люблю тебя, и я не хочу тебя терять, – дрожащим голосом начал говорить Евгений. – Но я не верю твоим словам, твоему объяснению.

– Ты сам себе противоречишь – если любишь, то должен доверять, если нет, значит, это не любовь, а только иллюзия, – голос Татьяны звучал самодовольно. Несмотря на тривиальность фразы, возразить ей было невозможно.

Голос Евгения немного поник, он пожалел, что позвонил Татьяне. Вместо извинений и раскаяния, помимо унижения он получил еще и дидактический подзатыльник и окончательно сдался:

– Хорошо, я буду стараться доверять тебе, – выдавил из себя Евгений.

Как он желал послать ее подальше, но не мог. Он стал свидетелем личной метаморфозы – как его ненависть к женщине в одночасье трансформировалась в неудержимую любовь.

– Можно я к тебе приеду? – трепетно бросил Евгений.

– Нет, я сегодня устала и хочу выспаться! – холодно произнесла Татьяна, роль Снежной королевы сегодня удалась ей.

– Я соскучился, хочу тебя увидеть! – просил Евгений.

– Нет! Не сегодня, созвонимся завтра! Пока! – Татьяна безапелляционно бросила трубку.

Евгений сидел на полу, прислонившись к кровати, так его не унижала еще ни одна женщина. Он был сражен. Но постепенно ярость и злость вновь затмили его сознание, толкнув на отчаянный шаг. Он написал Татьяне сообщение: «Я люблю тебя и готов все тебе простить, но ты не готова принимать меня таким, какой я есть. Поэтому, прости, нам надо расстаться, у нас ничего не получается». Ответа не последовало. Евгений знал, что завтра будет сожалеть о разорванных отношениях, но выбора у него не было. Любовь – это не только чувства, но и унизительный самообман.