Текст книги "Проблемы русского вида"

3.3. Экспликативное (таксономическое) и интерпретационное употребление НСВ. Как и в области СВ, НСВ НД может иметь экспликативное, или таксономическое, употребление / значение [Мелиг 1998: 290]. В этом случае известно, что имеет место какой-то процесс / действие, но неизвестно, какое именно, НСВ, являясь скрытым предикатом, выносит в фокус диктум, описание Р. Предложение с таким НСВ отвечает на эксплицитный или имплицитный общий диктальный вопрос: Что вы делали после обеда? – После обеда я спал; (Что делал врач после обеда?) После обеда врач принимал больных; Что ты делал вчера? – Вчера я весь день писал статью. Ты хочешь знать, что делал я на воле? – Жил…. (Лермонтов. Мцыри) [Комментатор объясняет, что именно делал защитник, мешая нападающему пробить] Он допустил ошибку, потом он ее исправлял (Телерепортаж). НСВ этого типа также активно употребляется в экспликативных вопросах (диктальных вопросах-предположениях): Ты спал? – с повышающимся в конце тоном, = Ты что, спал? Ср. разговор на улице: На огороде была. – Что, редиску садила? = Что ты там делала? Редиску садила? (экспликативные вопросы). В настоящем времени имеется просодический показатель такого употребления. Как отмечает С. В. Кодзасов, в ответах на диктальные вопросы типа: Что он сейчас делает? экспликативный НСВ двухморный: Рабо-ота-ет в саду (С. В. Кодзасов. Лекция в ун-те «Дубна»). В прошедшем времени формальным средством, различающим экспликативное употребление от (иногда очень близкого) общефактического значения, является интонационно-акцентная структура: в общефактическом предложении в фокусе и, соответственно, акцентно выделен глагол (После обеда доктор принимал больных), в экспликативном употреблении, где в фокусе весь диктум в целом, акцентно (а иногда и позиционно) выделено синтаксически «крайнее» слово именной группы, описывающей диктум: После обеда доктор принимал больным; Что доктор делал после обеда? – Больным принимал! (последний прием возможен и в настоящем времени: В саду работает).

По сути разновидностью таксономического употребления являются употребления НСВ для идентификации составных частей «объединенного проекта» [Рассудова 1968: 43; Israeli 1996: 39–43]. В этом случае из контекста и / или ситуации известно, что несколько участников осуществили некоторый «совместный проект» – поставили спектакль, подготовили стенгазету, написали книгу и т. п., – предполагающий определенные действия; предложения с НСВ указывают, какое именно действие (какого типа) совершил какой из участников (кто что делал, в фокусе здесь одновременно и идентификация действия, и идентификация участника): Петя рисовал, Миша писал заголовки, Маша сочиняла текст, Вася осуществлял общее руководство. В этих предложениях типичная экспликативная интонация, возможна также (без изменения смысла и коммуникативной перспективы) инверсия: Рисовал Петя, текст сочиняла Маша … и т. д. «Распределенность» действий между участниками как таковая никак не отмечается и не выражается и является исключительно продуктом общего контекста. Совместного проекта может и не быть, каждый из персонажей может действовать сам по себе, однако и в этом случае будет употребляться экспликативный НСВ: [Кто из ребят что делал вечером?] Петя пел, Борис молчал, Николай ногой качал… (А. Барто).

Глаголы НСВ, как и глаголы СВ, могут иметь квалифицирующее, интерпретационное употребление [см. Гловинская 2001: 193–194; Апресян 1995: 231]. Если СВ легко употребляется подобным образом, настолько легко, что такое употребление обычно не отмечается в качестве особого значения СВ, то глаголы НСВ в таком употреблении испытывают сильный семантический сдвиг, что позволяет говорить об особом значении этих глаголов. Дело в том, что действие / процесс, обозначаемый НД НСВ, как таковой вследствие своей принципиальной незавершенности не может интерпретироваться каким-либо образом. Чтобы интерпретировать нечто как относящееся к какому-то типу, классу и т. д., оно должно закончиться, завершиться. Пока какой-то акт не совершен, нечего и интерпретировать. Попросту говоря, пока, например, человек говорит (НД НСВ), формулируя свое суждение, мы не можем сказать, лжет он или не лжет. Чтобы сказать, что это ложь, мы должны дождаться, пока он закончит свою мысль. Но такое законченное действие – это значение СВ. Так, слова Ноздрева: Врешь, врешь! – сказал Ноздрев … – Врешь, брат! (Гоголь. Мертвые души) относятся к тому, что сказал Чичиков, = 'то, что ты сказал, ложь'. Поэтому интерпретация, квалификация, неважно, выражается ли она СВ или НСВ, всегда относится к законченному действию, событию [Апресян 1995: 231–232; Гловинская 2001: 193] – хотя бы частично. Поэтому СВ и НСВ оказываются отчасти синонимичны (так, выше Ноздрев мог бы сказать: Это ты соврал)[30]30
  Это значение также может быть выражено с помощью имен, в целом не различающих вида: Это ложь; Это шутка; Это преступление и т. д.


[Закрыть], вступают в своего рода конкуренцию и размежевываются тем или иным образом. И как всегда, видоизменяется, трансформируется НСВ как немаркированный член оппозиции. В результате НСВ приобретает гибридное полусобытийное (обозначает нечто законченное) – то, что идет от ситуации употребления, функции, полудлительное значение – законченное, но не совсем, в каком-то смысле незаконченное, сохраняющее «актуальность в момент речи» [Апресян 1995: 232; Гловинская 2001: 108–109, 194], продолжающееся, неопределенно длящееся на более высоком уровне (то, что наследуется от НД НСВ). По смыслу это полу-СВ, полу-НСВ. Так, когда человек врет / лжет, он имеет целью обмануть, ввести в заблуждение собеседника, и эта цель после того, как Чичиков произнес свои слова, (еще) не достигнута, процесс вранья в более широком смысле, не как отдельное высказывание, но как речевая, дискурсивная деятельность, продолжается, – так, Чичиков пытается продолжить свои попытки убедить (обмануть) Ноздрева: Однако ж это обидно!. почему я непременно лгу? и т. д. (там же). Аналогично: Шучу, шучу! (ср. [О. Бендер: ] Я ведь пошутил (И. Ильф, Е. Петров. Двенадцать стульев)) Вы мне льстите! (ср. Вы мне польстили), где НСВ предполагает продолжение стратегии использования шуток говорящим или приятного для Г продолжения высказывания лестных высказываний, Г употреблением НСВ показывает, что это ему приятно (что согласуется с паралингвистическими моментами: это говорится без осуждения, наоборот, с приятной «принимающей» улыбкой, это нельзя сказать с раздражением, грозно), «выдает» свое желание, чтобы это продолжалось (= льстите мне, льстите!), хотя и на поверхности квалифицирует это как не совсем соответствующее действительности (фигура скромности). В других случаях в устах контрагента употребление НСВ с отрицательной оценкой нацелено, напротив, на прекращение этой деятельности или ликвидацию последствий этого действия. Однако это также предполагает его незавершенность на некотором уровне. Таковы слова Ноздрева выше, которые имплицируют побуждение прекратить совершаемое Чичиковым действие: = Прекрати врать и начни говорить правду! Такое побуждение типично для высказываний с НСВ интерпретационным, ср.: Чего ты нахальничаешь? = 'Прекрати совершать действия, которые я расцениваю как нахальные, с пресуппозицией (условием уместности), что если я этого не скажу, ты будешь продолжать эти действия'. Характерно, что такие высказывания произносятся с характерной интонацией, сигнализирующей об осуждении, недовольстве и т. д., они эмоционально заряжены, что на письме выражается восклицательным знаком. Их практически невозможно (это будет очень странно и непонятно, зачем это сказано) произнести нейтральным констатирующим тоном: Ты врешь. Ты нахальничаешь. Вы мне льстите. Ср. также: [Председатель гаражного кооператива]: Мы совершили грубейшую политическую ошибку (к/ф «Гараж») – исключив фронтовика Якубова из членов кооператива – интерпретационное, таксономическое значение СВ – и интерпретационное употребление НСВ: Вы совершаете грубую политическую ошибку! Различие в том, что в случае с НСВ то, что квалифицируется таким образом, в том или ином смысле продолжается в момент речи. Совершили – исключение совершено, и это было неправильно. С НСВ – исключение (оцениваемое как ошибка) в том или ином смысле не завершено: 'Вы продолжаете настаивать на исключении, и тем самым совершаете ошибку', или 'принято решение об исключении' (это уже событие, которое может квалифицироваться как ошибка), но чтобы довести процесс исключения до конца, надо вынести это решение на собрание, проголосовать за это на собрании – а это еще не сделано. Ср. наблюдение М. Я. Гловинской: в ответ на отказ от приглашения «приглашающий может сказать: Вы обижаете меня и Вы обидели меня. НСВ НАСТ будет использован в случае, когда отказ еще не воспринят как окончательный, когда еще могут продолжаться уговоры, и само это высказывание – аргумент в уговорах. СВ ПРОШ рассматривает отказ как окончательный, принятый к сведению и уже вызвавший обиду у говорящего» [Гловинская 2001: 108–109].

Глава 5
Значение повторяемости НСВ

1. Вступительные замечания. Значение феномена повторяемости невозможно переоценить. Мир, где ничего не повторяется, это невообразимый и непостижимый хаос. Если бы ничего не повторялось, то ничего нельзя было бы познать и предвидеть и было бы невозможно никакое целенаправленное действие. Человек жаждет повторяемости, цепляется за нее как за спасительный якорь, он хочет увидеть или создать в окружающем его хаотически движущемся мире хоть какую-то закономерность, устойчивость и стабильность, которую дает только познание или создание повторяемости. Повторение неразрывно связано со временем, поскольку повторяющиеся ситуации следуют друг за другом на оси времени. Повторение подразумевает одновременно различие и тождество ситуаций; то, что повторяется, в некотором аспекте (том или ином, в разных случаях в разном) рассматривается как одно и то же (иначе это не было бы повторением), а в некотором – как разное (иначе это также не было бы повторением, а была бы та же самая ситуация). В самом полном смысле, буквальном, онтологическом, ничего не повторяется – хотя бы потому, что время безостановочно и неизменно движется вперед и в каждый следующий момент другое. Поэтому идея повторения возникает только в результате абстрагируюшей деятельности ума человека, находящего общее в различном и отвлекающемся от различий. Каждый язык по-своему отражает результаты этой когнитивной, познавательно-упорядочивающей мир деятельности человека. Что касается русского языка, то выражение повторяемости действий тесно связано в нем с противопоставлением СВ и НСВ. При этом видом, специализированным на повторении, является НСВ, в силу того что НСВ, обозначающий по своей инвариантной сути одно и то же положение вещей, отвлекается от того, что фактически при каждом повторении время, которое в реальности неостановимо движется вперед и вперед, разное. (Совершенно аналогично тому, как при обозначении движения—Вася идет – НСВ отвлекается от того, что в каждый последующий момент место, где находится движущийся объект, уже другое.)

При всей важности повторяемости и множественности онтологически первичным является отдельное и единичное, в области глагольной семантики – единичная, отдельная ситуация, единичное положение вещей. Именно отдельная ситуация представляет собой то, что (в каком-то, том или ином смысле) повторяется и от каких-то сторон которой отвлекаются в случае интерпретации ряда событий как повторения. Тем самым то, что повторяется, является не индивидуальным событием, ситуацией (которые по определению не могут повториться), но более или менее отвлеченным, обобщенным типом события, ситуации. (Для простоты мы тем не менее будем часто говорить просто о повторяющейся ситуации, событии.)

Как было отмечено выше, единичная, отдельная, определенная ситуация конституируется тем, что она занимает определенное место, «участок» во времени и в пространстве [Храковский 1989: 16–17] (в различных смыслах, в том числе и переносном). Соответственно, онтологически другая ситуация будет находиться в другом месте, в другом времени или в другом месте и времени. При этом при условии тождества времени тождество / различие пространства определяется тождеством / различием участвующих в ситуации актантов (объектов), поскольку один и тот же объект не может находиться в одно и то же время в разных местах. При этом повторение по определению всегда связано с различием во времени, события, ситуации, происходящие, имеющие место в одно и то же время – это разные, но не повторяющиеся события! В то же время именно время – это то, от чего отвлекается идея повторения в первую очередь, а именно, от того, что каждая повторяющаяся ситуация занимает определенное место на линии времени. Все, что существует, существует в определенный момент-период времени, но то, что повторяется, является неопределенным с точки зрения его временной локализации. Это логическая истина, которая вытекает из самого смысла слова повторение. Это не значит, что обозначения повторяющегося действия / события не сочетаются с временными показателями «точного времени» [Падучева 1996: 169], т. е. с обстоятельствами времени, совпадающими по временной протяженности с длительностью (которая может быть равна моменту, «точке» на шкале времени) одного акта повторяющегося действия: Он плавает в бассейне каждое утро с восьми до девяти; Он каждый день приходит ко мне ровно в 7 часов и т. п. Однако сами эти показатели в этом случае неопределенны: это отвлеченный от конкретного времени повторяющийся каждый день временной интервал ('с восьми до девяти') или момент времени ('момент, когда кончается седьмой час'). Семь часов – это одно и то же время в относительном смысле (по его расположению внутри суток), но это каждый раз другое абсолютное время!

2. Виды повторяемости. Существуют различные виды и типы повторяемости (см. и ср. [Типология 1989]), которые отличаются друг от друга тем, что, собственно, повторяется в повторяющемся событии и от чего, кроме времени, отвлекается ум, интерпретирующий нечто как повторение.

Повторение в самом полном смысле слова имеет место тогда, когда в повторяющемся положении вещей, событии участвуют одни и те же индивидные актанты, например: Я каждый день чищу зубы – если иметь в виду наиболее естественное (по умолчанию) понимание, что зубы, которые я чищу, это мои зубы. Я много раз обедал с ним в этом ресторане; Он бегает каждое утро; Солнце всходит и заходит. В случае дистрибутивного повторения какие-то актанты в различных случаях повторения различны (см. и ср. [Храковский 1987: 139; Падучева 1996: 27, 40]; ср. [Тимберлейк 1985: 271; Долинина 1996: 241–243]). При этом возможны различные виды и «степени» дистрибутивности в соответствии с тем, сколько актантов и какие актанты различны в повторяющихся ситуациях и в каком отношении они различны. Самая «слабая» дистрибутивность, наименьшая степень дистрибутивности (которая обычно и не рассматривается как дистрибутивность) имеет место тогда, когда субъект в повторяющемся событии индивидно один и тот же, а другой актант (объект, средство, место и т. д.) обозначен именем естественного или артефактного рода, имеющим неопределенную референцию, например: Он каждое утро съедает на завтрак яблоко – яблоки индивидно различны, но все они относятся к одному и тому же естественному роду; «одно и то же», определяющее то, что имеет место повторение (в некотором смысле) одного события, относится в данном случае к тождеству рода. «Незаметность» дистрибутивности в этом случае обусловлена тем, что для членов естественных и часто артефактных родов различия между отдельными членами (мухами, воробьями, яблоками, карандашами и т. д.) несущественны, здесь обычно важно только то, чтобы это был объект такого-то рода [см. Арутюнова 1980: 182]. Аналогично: Я езжу на работу на автобусе – отличие здесь в том, что автобус, скорее всего, каждый раз разный, но может быть (иногда) и тот же самый (т. е. индивидная дистрибутивность здесь потенциальная); в данном случае, это и неважно, поскольку повторяющимся и релевантным аспектом здесь является род вещей (на автобусе, а не на трамвае, метро и т. д.). В том случае, когда событие повторяется с разными индивидами одного рода (класса), и при этом важно, что это разные индивиды (их индивидность не снимается, как в случае неопределенной референции), имеет место уже собственно дистрибутивная повторяемость. Например: Каждый день к нему заходит кто-нибудь из его друзей. Дистрибутивная повторяемость на более высоком уровне обобщения – обобщения различного уже не только в индивидном, но и в родовом смысле – выражается в предложениях типа: Каждый раз он что-нибудь забывает в поезде (то шляпу, то плащ, то книгу, то зонтик…) – повторяющимся в повторяющемся событии данного уровня абстракции является отнесенность предмета к какому-то более широкому, чем естественный или артефактный род, объединению вещей, в частности в данном случае – это 'предметы личного обихода'. Дистрибутивно различными могут быть разные актанты в предложении, ср. с примерами выше: Каждый раз во время нашей поездки кто-нибудь что-нибудь где-нибудь забывает.

3. Повторяемость и значение глагола. Сама возможность возникновения значения повторяемости у того или иного глагола – неважно, на каком уровне – на уровне конкретно-процессного НСВ, образованного повторением «микрособытий», на более высоком уровне расширенно-процессного НСВ или на уровне собственно повторяющегося значения, – а также характер этого значения определяются весьма простым и, наверное, универсальным для всех языков обстоятельством: глагол должен обозначать то, что (онтологически) может повторяться. Это означает, что повторяющаяся ситуация должна быть ограничена с обеих сторон во времени, иметь начало и конец, начинаться и кончаться [Храковский 1987: 127], = иметь вид «вещественной порции», ограниченной на временной оси с обеих сторон «пустотой» (схематически 'не Р – Р – не Р') – иначе это не будет отдельное событие, способное повторяться. Если нет перерыва, то действие не может быть рассмотрено как повторяющееся, ср.: Земля вращается вокруг Солнца.

Заметим, что каждый отдельный «квант» повторяющегося действия (независимо от того, является ли оно узуальным или, «сливаясь» непосредственно в восприятии наблюдателя, формирует «конкретный процесс») и, шире, повторяющейся ситуации соотносителен по смыслу именно с СВ: моргает= ‘…моргнул + моргнул + моргнул…’. «Фактически 'повторяющееся' или 'узуальное' действие объективно состоит из серии событий, каждое из которых является само по себе законченным (так, Он каждый день получал письма имплицирует серию отдельных актов получения – в понедельник получил, во вторник получил, в среду получил)» [Forsyth 1970: 21]. Понятно, почему. Для того, чтобы повторяться, С должна быть «дискретной», начинаться и кончаться, иметь «предел» – ибо в противном случае это будет не повторяющаяся С, а одна и та же продолжающаяся С (как Земля вращается вокруг Солнца). «Предел» одной С (Р) кладется другой С (не Р), а это и есть инвариант СВ. Схематически: не Р → Р → не Р → Р → не Р Это не значит, однако, что любой глагол СВ соотносителен по смыслу с «квантом» повторяющейся ситуации. Как видно из схемы, повторяющийся квант должен иметь вид «вещественной порции», ограниченной с обеих сторон «пустотой» (иначе это не будет отдельная «порция», квант действия) – 'не Р – Р – не Р'. (Это может быть «пустота», ограниченная с обеих сторон «вещественными порциями», позитивным действием: По пути в больницу сердце больного несколько раз останавливалось.) Соответственно, только глаголы СВ, обозначающие «целостное действие» – «начало, середина и конец вместе» (неважно, с достижением результата или без), могут соотноситься с квантом повторяющегося действия и, как следствие, иметь коррелятивный НСВ с многократным значением: открыть – открывать (по утрам) окно; написать рассказ – писать рассказы; встретить – встречать и т. д. СВ, фиксирующие переход 'не Р → Р' (начинательные глаголы (в широком смысле): запеть, закричать, замолчать, побежать, поплыть, полюбить, возненавидеть, расплакаться, ринуться, очутиться, появиться, стать и т. д.) или 'Р → не Р' (глаголы финитивного и завершительного способов действия: отъездить, отшуметь, отобедать, догулять, допеть и т. д. [Русская грамматика 1980, т. 1]), НСВ со значением повторяющегося действия в общем случае не образуют [ср. Маслов 1984: 58][31]31
  НСВ повторяющегося действия может при сильной контекстной поддержке образовываться от некоторых глаголов завершительного образа действия, обозначающих завершение кратковременного действия, поскольку такое завершение имплицирует, что было и начало: Он всегда докуривает свои сигареты. Ср. побежал ='начал бежать и бежит' (и неизвестно, когда остановится и остановится ли вообще).


[Закрыть].

Другое правило уже имеет не столь всеобщий характер, оно зависит от характера повторения. А именно, в случае полного повторения (не дистрибутивного), т. е. повторения с одними и теми же индивидными актантами, исходная ситуация должна быть тем или иным образом восстановлена.

Иными словами, в случае полного повторения повторяющееся событие должно иметь вид реверсивного кванта, т. е. обозначать или подразумевать возвращение (тем или иным образом) в исходную точку. Например, Он много раз бросал курить предполагает, что он ровно столько же раз и начинал курить опять – иначе повторение с тем же субъектом невозможно; Каждую перемену мы открываем окно, чтобы проветрить аудиторию – предполагает, что после проветривания мы его каждый раз закрываем – иначе повторение с конкретным определенным окном немыслимо; Я чищу зубы дважды в день: утром и вечером – предполагает, что в промежуток между чистками зубы постепенно снова загрязняются, в противном случае «чистка» в полном смысле, а не просто вождение щеткой по чистым зубам, невозможна. Характер возможного повторения определяет специфику «достройки» исходного единичного значения до значения повторяемости, а также особенности референциального статуса актантов повторяющегося события. Так, в предложении Он каждый день съедает на завтрак яблоко – 'яблоко' имеет неопределенную референцию, поскольку одно и то же яблоко не может неоднократно съедаться – в этой повторяющейся ситуации яблоко рассматривается как «одно и то же» в родовом смысле; аналогично Я всегда покупаю билеты на самые лучшие места – понятно, что речь идет о типе, виде билетов, поскольку индивидные билеты хотя и не исчезают, как съеденное яблоко, но становятся по прошествии времени недействительными и не могут быть использованы вновь.

Сказанное позволяет просто объяснить тот примечательный факт, что (а) большинство глаголов результативного способа действия обычно обозначает в узуальном, повторяющемся значении действия, достигающие результата, а (б) некоторые глаголы (так называемые «двунаправленные») еще и действие, обратное тому, что обозначается формой НСВ в актуально-длительном значении: (а) Старик ловил в озере рыбу; Старуха вязала носки на продажу; Маша каждый день печет пирожки и т. д.; (б) Вася ходит в школу; Я каждый день поднимаюсь по этой лестнице / открываю окно / бросал курить много раз и т. д. Конечно, действие может повторяться и без достижения результата, оно может просто прерываться. Но прагматические соображения приводят к устойчивому пониманию узуальных действий как результативных (хотя бы в ряде попыток). Нет смысла узуально совершать действия, если они хотя бы иногда не приводят к результату. Если бы старику (хотя бы иногда) не удавалось поймать рыбу, он оставил бы рыбную ловлю и обратился к более выгодному занятию[32]32
  Глагол искать, семантически очень близкий к ловить, в отличие от последнего не может пониматься результативно [Маслов 1984: 60–61; Гловинская 1982: 124]. Это объясняется тем, что у глагола искать есть специальная пара со значением повторяющегося действия – находить, которая и обозначает достижение результата рядом узуальных действий. Однако такой специализированной пары нет у ловить, как и у других результативных глаголов, поэтому значение повторяющегося результативного действия выражается той же формой, которая употребляется в актуально-длительном значении.


[Закрыть].

Что касается случая (б), то «двунаправленными» являются только те действия, которые не могут повториться, если их результат не «аннулирован» противоположно направленным действием. Для того, чтобы Вася мог повторно идти в школу, он должен предварительно уйти из нее; подниматься по лестнице каждый день невозможно без того, чтобы ежедневно по ней не спускаться; чтобы много раз бросать курить, мы должны ровно столько же раз и начинать и т. д.

С необходимостью «целостности» повторяющегося действия / события связана и прослеживающаяся специализация вторичных имперфективов на выражении повторяемости [Апресян 1995: 112]. Ср.: учить – выучить – выучивать (СлРЯ). ^?Ребенок прежде всего учит слово собака (студентка) – плохо, здесь лучше сказать выучивает – тоже коряво, но, по крайней мере, понятно! Обычно эта фраза произносилась на кухне, во время приготовления борща. В кастрюлю упадала свекла, и Никите начинало сниться что-то из Мелвилла (В. Пелевин. Спи). Аналогично, сваривается: Когда яйцо сваривается, его вынимают и … Как всё в языке, это не случайно: ведь вторичный имперфектив образуется уже от результативного глагола, который обозначает доведение действия до предела, до конца, после чего оно может естественно повторяться! Поэтому такой НСВ естественно специализируется на выражении повторяющегося действия, но в некоторых случаях путем обратной деривации в системе дает и процессуальное значение.

В случае дистрибутивного повторения возвращение в исходную точку в случае каждого повторения не требуется, поскольку с разными субъектами (объектами) действие может повторяться без восстановления в каждом случае исходного состояния: Мы кричали: «За Родину, за Сталина!» и умирали с этим криком (к/ф «Зеркало для героя») – разные люди из поколения, обозначенного говорящим как «мы»; В то время женщины старели к сорока годам (пример М. Я. Гловинской); Многие смельчаки находили там свою могилу (пример из [Падучева 1996]); В окружном военном комиссариате было многолюдно и шумно. Резко дребезжали телефонные звонки, хлопали двери, выходили и входили вооруженные люди. (пример из [Forsyth 1970: 157]); Ей жить бы хотелось иначе, носить драгоценный наряд… Но кони – всё скачут и скачут, а избы – горят и горят (Н. Коржавин) и т. д.

В целом все предложения, говорящие о множественных ситуациях, располагаются в языковом пространстве между чистым повторением (с индивидными актантами): Я каждый день чищу зубы и чистой дистрибутивностью (время ситуаций одно и то же, индивиды и, соответственно, пространство, место разные): Каждый мужчина любит какую-нибудь женщину. В промежутке между этими полюсами находятся высказывания, комбинирующие повторяемость с различными видами дистрибутивности. При этом чем больше дистрибутивности, тем меньше повторяемости (речь идет об интерпретации, концептуализации, понимании высказываний). Так, в Многие смельчаки находили там свою могилу действие повторяется только с отдельными людьми из класса смельчаков и повторяемость ощущается сильнее, чем в В то время женщины старели к сорока годам, где событие дистрибутивно повторяется с каждой женщиной того времени, охватывает дистрибутивно весь класс 'женщины того времени' и которое поэтому в большей степени понимается как характеристика женщин того времени. Дистрибутивность достигает своего максимума в тех случаях, когда событие дистрибутивно повторяется со всеми объектами того или иного рода, класса: Бобры строят плотины; Медведь питается медом (где питается можно рассматривать как супплетивную форму от ест); После окончания вуза студенты получают диплом; ср. возможное в этих случаях усреднение и обобщение, касающееся уже всего класса в целом (как целое): Женщины живут в среднем на 6 лет дольше, чем мужчины. В таких предложениях в вершине наличный или подразумеваемый дистрибутивный квантор общности (каждый, для всякого и т. п.), а повторение оказывается спрятано далеко в глубине каждого отдельного случая повторения с каждым объектом, поэтому высказывания понимаются, скорее, как вневременные (отвлеченные от времени) характеристики класса (рода) или описание некоторой отвлеченной от времени дистрибутивной закономерности (в случае номинального класса, см. пример со студентами выше, а также: По одежке встречают, по уму провожают и т. п.).

Еще меньше повторения в примерах типа Свинец плавится при температуре 600, 65 градусов по Кельвину; Пчелы кусаются; Крапива жжется; Рукописи горят и т. п. Во всех разновидностях выше повторяемость, выражаемая НСВ, была реальной, и действие реально повторялось с каждым индивидным актантом, входящим в класс. Что касается этих случаев, то здесь действие происходит при наличии какого-то эксплицитного или имплицитного условия, а условие это то, что может быть, а может не быть. В этих предложениях также речь идет о роде в целом, но действие (событие) повторяется не с каждым членом класса (или не с каждой порцией вещества, если субъект выражен вещественным существительным), а только с теми, в отношении которых было реально в какой-то момент выполнено или будет выполнено условие: порция свинца была / будет нагрета до указанной температуры, к рукописи был / будет поднесен источник огня, подразумеваемый неопределенный субъект вступил / вступит в контакт с крапивой. Тем самым здесь еще больше свойства; такие высказывания обычно и рассматриваются как выражающие вневременное свойство субъекта. Имена и именные группы (ИГ) в таких высказываниях имеют сложный референциальный статус: 'Для любого х из множества Х, если q, то p' (= универсальная неконкретная референция) и для некоторых (не всех) х – q и p' (≈ экзистенциальная неопределенная референция)'.

Если субъект единичный, то высказывание передвигается несколько ближе в сторону повторяемости: Эта собака кусается – сказать это можно только в том случае, если эта собака реально хотя бы один раз укусила кого-то, но множественность тем не менее и здесь остается потенциальной, условной.

Необходимость указания на восстановление исходного положения вещей в значении глагола, обозначающего повторяющееся событие, зависит от коммуникативной перспективы предложения с данным глаголом, а именно от того, является ли указание на то, что имеет место повторение такого-то события, ремой высказывания (находится в коммуникативном фокусе высказывания) или же эта информация относится к известному, данному, пресуппозиции, а в фокусе сообщения, в его реме какое-то обстоятельство этого повторения. В первом случае восстановление обязательно, во втором – нет. Я встаю в 7 часов утра – непосредственно в этом высказывании нет информации о том, что я также и ложусь спать вечером; аналогично, непосредственно в глаголе темнеет в В сентябре на Белом море темнеет рано (Ю. Казаков. Поморка) не содержится информации о том, что потом на Белом море снова светает[33]33
  Подчеркиванием здесь и далее выделяются слова, находящиеся в коммуникативном фокусе.


[Закрыть]. Реверсивность в широком смысле здесь также имеет место. Однако сведения о том, что люди (в общем случае) каждый день ложатся спать, засыпают, спят какое-то время и затем встают или что солнце каждый день садится и поэтому становится темно (темнеет), а затем снова появляется и становится светло, относятся к фоновым знаниям (пресуппозиции) и поэтому не нуждаются в выражении в значении самих глаголов Однако стоит перенести информацию о повторении в коммуникативный фокус, и ситуация сразу меняется: В этой местности происходят странные вещи: каждый день в 12 часов небо темнеет – предложение или очень странное, или незаконченное, требующее продолжения (см. далее), либо глагол с некоторой натяжкой осмысляется как реверсивный, = 'темнеет и затем снова светлеет'. Заметим, что повторяющееся событие может относиться к пресуппозиции (теме) высказывания только в предложениях с глаголом НСВ; в предложениях с СВ представление о повторяющемся событии всегда находится в коммуникативном фокусе.