Текст книги "Больше не уснёшь"

Yделение

Ты никуда не отправишься.

Опять броди по здешним дорогам,

обременённый своим пороком,

пустившим корни страдания рядом с тобой…

…он поднимается в небо, бьет меня,

опрокидывает, тащит меня за собой.

Артюр Рембо, «Сезон в Аду».

Но в виски Джон-Малыш ожил,

И в пиве, тёмном, как орех,

И доказал своим врагам,

Что он сильнее всех.

«Джон Берликорн», Неизвестный.

* * *

Микки Рурк проснулся после наступления пряной темноты. Один в своём подвале.

Ему чудились чёрные снежинки, спокойно падающие с потолка. Микки потёр глаза, привыкая к этому свету. В глубоком пространстве сна он как всегда был кем-то другим. Вроде роли, которую играешь непроизвольно, привыкая задумываться над словами сценария всё меньше и меньше.

Старая раскладушка таяла в темноте дальнего угла обжитой грязной комнаты. Стены кирпичные, дверь отсутствует, пол песочный.

«Пещера» Микки упала на дно 13-тиэтажного здания, заброшенного очень давно.

Пустая стройка. Несостоявшаяся жизнь.

Микки Рурк мог прекрасно обходиться без света вообще, как мутировавшая бойцовая рыбка, бытующая на глубине.

Но остальные люди не могли то, что мог Микки. Их неприветливая зависть заставила его от них отвернуться. Он ушёл в отшельники, изредка посещая «общество потребителей», собиравшихся в различных торговых центрах. Есть-то ведь надо.

Когда-то давно, в молодости (полной силы и красоты) Микки увлекался боксом. В те дни он перестал жить с матерью и по примеру брата (старший брат Рурка был лихим байкером и отказался жить домашней жизнью лет в 15) переехал в маленькую квартирку на окраине района.

Возвращаясь из спортзала, Микки с приятелями обычно заходили в какой-нибудь дешёвый бар пропустить по стаканчику для тренировки духа.

Во время таких посиделок он обычно рассказывал о своих «любовных тайнах», обставляя эти истории настолько умело, что казалось, будто его сексуальной энергетики хватит на всех особ женского пола, взятых вместе. А потом, полупьяный, Рурк возвращался к себе в квартирку, где тупо разглядывал старенький «Плэйбой», найденный на помойке за домом.

Он включил лампочку под потолком. В верхнем левом углу его друг Паук спал в сердцевине своей паутины. Они плели её вместе, прерывая процесс просмотром ночного неба, ряженного бусами звёзд. Микки только сейчас вспомнил, кто он такой и какое сегодня настало число.

16 сентября. Пятница.

Каждый уважающий свой Знак алковоин обязан знать легенду о Вечном Учителе, одно из имён которого – Чипсет, Пьяный Чудак и Мастер.

В далёкой Древности появился этот безумный адепт Неадекватного Бытия. Учитель Чипсет жил внутри деревянного домика, построенного в пещере на вершине Шаткой Горы. Внутри он жил, а снаружи – нежил, умываясь по утрам Лучистой Кармой Мира.

Великое искусство пьянства Чипсет обрёл сразу после того, как перестал не пить.

Незабвенный учитель овладел тайным уменьем не испытывать похмелья, когда похмелье стало испытывать его. Они легко отказались друг от друга, и Чипсет устроил «проверочную попойку».

Атаки «сухого» теперь не нуждались в отражении водой Предрассветного Источника (который пробивался из горной расселины в Час Волка и больше трёх минут не задерживался, уходил назад, в глубину породы). Их просто не было, этих атак.

Со свежим чувством утренней радости Учитель Чипсет высоко вниз подбрасывал воду Источника, разгоняя ею взволнованный воздух. Он с самого начала Пути Пьяницы знал, что смертельная битва, ожидавшая его в конце, будет победной, но и последней. Незапамятный враг Великого звался Ужасом Белой Горячки. Учитель Чипсет не боялся.

Знак его известен всем алковоинам. Число Чуда.

777.

Ил Андре существо без возраста. И без лица.

Он всегда носит маску – зеркальную личность какого-нибудь человека. Но может обратиться в кота или койота, проникнуть в чей-нибудь мир.

Он переходная идентичность самой Пустоты.

Ил Андре, конечно же, существует. Незримой нарезкой людских отражений. Внутри самозамыкающейся Странности Сумасшествия. В мертвой сфере необратимости Болезни.

Безумный Парень, шелестящим Ничто мчащийся внутри ветра.

Этаким Мотоцикл-Боем он раскатывает по шершавым дорогам, неизменно сопровождаемый вихрем, высматривает новую жертву.

Лицо-зеркало бликует Луной.

Ил Андре питается похожестью. Начал он очень давно, с поддержки Бога Невидимости, Бога Безликости и Бесчисленного Бога Отражений, познав Тёмные Тайны Теней, прочёл бессловную книгу Тьмы.

И стал воплощением Пустоты. Абсолютным Никем.

Когда Ил Андре собран (то есть становится расщеплённым) раны, боль и болезни ему не страшны. Они его просто «не видят». Но, чтобы жить человеком, ему нужна чья-нибудь личность. «Самость» другого, захваченная зеркалом лика.

Ил Андре – Охотник за Сущностью.

Микки Рурк – вот имя следующей жертвы.

Чёрные снежинки, чудившиеся Рурку, продолжали рассыпать точками темноту. Лампочка горела тускло. 16 сентября. Сегодня. Сейчас уже ночь. Этот день только начался. Микки с любопытством заглянул в несгораемый ящик, где хранилась еда.

Глумливая насмешка Пустоты из-за открытой дверцы.

Придётся выбираться.

Чёрт!

Микки Рурк идёт по песку подвала, поворачивая в тёмные проходы коридоров, минуя закутки и колонны. В просторных местах можно наткнуться на широкие ржавые трубы, свисающие словно железные сосульки. Их удерживают тонкие черви, слуги Большого Червя, здешнего жильца № 2.

Этот Бледный кусок змеиной колбасы не раз пробовал убить Микки Рурка, но тот пока побеждал. Вот и сейчас, пробираясь через тёмный подвал, одинокий человек пытался почувствовать, будет ли новое нападенье. И чувствовал. Ничего. Бледный ублюдок, наверное, роет туннель под его раскладушку, хочет напасть, пока Рурк будет во сне. Надо бы раздобыть парочку плиток из сахарного бетона, удобрить ими песочек на этом месте. Поприветствовать старого врага. Чтобы вошёл хорошо.

Кирпичные термиты, блестящие в темноте, как голубые искорки с кончиков света, устроили маленький праздник, сопровождаемый безудержным разгулом пьянства, похоти и нелепости, заключённой в себе.

Зачем они здесь?

Бледный Червь знает.

Микки Рурк вышел на воздух. Он казался ночным и свежим, готовым ко всему.

Теперь – за едой.

Исполинская стройка висла над ним. Плоскость крыши ткнулась в звёздное небо. Осень с жёлтым фонарём в руке совершала обход.

Подул пряный ветер, приятно погладил Рурка по лицу. Микки внимательно (на грани удивленья) осмотрел своё одеянье: чёрные байкерские сапоги, покрытые пылью; потёртые тёмные джинсы; чёрная толстовка с капюшоном; и старая куртка, потерявшая цвет. На руках – разные перчатки с обрезанными пальцами в полоску, однажды найденные им на помойке.

Микки кинул капюшон на голову, прикрыв давно немытые волосы, сунул руки в карманы куртки. Свою одежду он даже не пытался стирать. К чему такой представительный маскарад? Я не на карнавале.

Рурк двинулся через пустырь, поросший стаями кустов, засыпанный то тут/то там цементной крошкой.

Горелые пирамиды обломанных кирпичей виднеются вблизи забора. Само место напоминает кладбище. Рурк видит старую надпись углём на серой стене.

TнE Mo†oRcγcLe Boγ REiGNS.

Микки великий Ассоциатор. Он может сравнить любое с любым, а через Непохожесть найти в каком-то предмете сравнения нечто отличное. И использовать это в своих целях.

Брешь в Похожести нарушает Реальность.

Рурк неожиданно для себя вспомнил о Ней. В Её глазах он был настолько красив, что Она страстно влюбилась с первого взгляда.

Впрочем, как и он.

Их бурный роман со всплесками спонтанного секса длился девять с половиной недель.

Он называл Её: Дикая Орхидея.

Пьяный Чудак и Мастер – Чипсет по весне спускался с вершины Шаткой Горы и направлялся в ближайший город, где оттачивал своё мастерство алковоина.

В пьяном припадке он творил Великую Историю Битвы за Свободу Личности, демонстрируя чудеса техники и неисчислимое количество технических приёмов.

Удар-Мельница, наносимый по очереди всеми четырьмя конечностями по очереди, тянувшейся к барной стойке, расчищал ему путь к Напитку. Великого Учителя невозможно было оскорбить словом, ударить бамбуковой палкой, пнуть сапогом или ткнуть разбитой кружкой. Плавность и быстрота движений наполняла Чипсета с каждым выпитым стаканом.

Обычно ближе к закрытию заведения Великий Учитель принимался «шутить», неистово танцуя, он разбрасывал по периметру бара зёрнышки кабачков, которые прямо в полёте вырастали до размеров крупного овоща и, как камни из пращи, разносили заведение в щепки.

Жёлтый Град Смерти. Так называли этот приём. Но самым опасным способом поражения любого противника оставался Смертельный Полёт Чипсета, удар настолько страшный, что одно только упоминание о нём неизменно вызывало недержание, а также мигрень Большого Похмелья.

Смертельный Полёт Великого Учителя начинался с затяжного прыжка на полусогнутых (одна нога устремлялась вперёд, пытаясь поразить врага в грудь), а заканчивался сильнейшим тычком плоской ступни прямиком в солнечное сплетение.

Пьяному Мастеру Алкобоя забыли принести счёт – и вот уже грубый бармен катается по груде осколков своих пойловых бутылок с наспех пробитой клеткой груди.

Улыбающийся Учитель выходит на свежий ночной воздух.

Микки Рурк заходит в круглосуточный супермаркет. Здесь можно купить практически всё: старые татуировки, изображающие Год Дракона, Сердце Ангела и Своего Парня; детей, собак и кошек; порцию радиации, завёрнутую в пакет; женщин, изготовленных изо льда; тюбики, полные пустотой; горячую колу; чёрный чай; свежевыжатые сопли; групповые презервативы; холёные техно-машины, шипящие ультразвуком при атаке; запахи подсознания; вчерашние сны; записи голосов в голове, поставленные на запись; нарезки повторов, одеваемые на глаза; буквы книжной ненужности – и т. д. и т. п.; и т. д. и т. п.

Рурк пошёл в отдел продовольственных продуктов. Мимо него бродили трупы. По стенам ползали тени.

Микки купил еды, водки и тоника с джином, но расплачиваться не стал, так как нечем.

Обезумевший кассир кинулся за ним, угрожая оружьем. Микки Рурк выбежал к автостоянке. Ни одной машины, пусто. Спрятаться не где.

– Стой, пьянь!

Крик в спину. Меткий выстрел мимо. Дробовик клацает затвором.

Рурк метнулся вбок, где потемнее. Его преследователь умер. Испугался чего-то в темноте (может, подвернуть ногу).

Микки отдышался. Его капюшон спал с головы при погоне, обнажив растрёпанные волосы. Ладошки скользили бы по пакету с провизией, который Рурк нежно прижал к груди, стараясь ничего на бегу не потерять. Перчатки помогли.

Всё. Пора двигать к дому. Здесь оставаться опасно. Какой-то живо жестикулирующий жмур попросил у Микки спичек, тыкая в его сторону табачным кончиком сигареты.

Слишком сухой, это плохо.

Микки дёрнул рукой, изображая чирканье о коробок. Лёгкий дымок поднялся от пальцев, улетел в высоту ночи, подмигивая звёздам.

Труп курильщика разинул прогнившую пасть.

Рурк швырнул в него воображаемую поджигательницу. Жмур полыхнул как сухой валежник. Это плохо.

Для мёртвых.

Микки гулял по ночному городу. Этакий ангел гари, воспламеняющий сердца.

Он шёл, глумливо улыбаясь красотой, не оставлявших женщин в равнодушье. От бутылки Рурк отпил половину. Можно и в бар заглянуть. Сразу полегчает.

Жёлтые фонари дарили вдоль дороги мутное сиянье. Дряхлый свет.

Комичный город греха напоминает мультик.

Волшебный ветерок. Тепло и лунно.

Микки Рурк в баре. Подходит к стойке. Ставит пакет с продуктами на стул. Перед тем, как войти, он подобрал на улице какую-то палку (кусок ветки умирающего дерева) и сделал её похожей на цветок, которым решил всё-таки воспользоваться.

Неопрятная и сексапильная брюнетка, сидевшая за стойкой, болтая с барменом курила сигарету.

Её приятное личико дым заволакивал словно вдовья вуаль.

Микки с размаху саданул девушке пощёчину. С её красивых губ слетела сигарета, катапультировалась на гладкость стойки. Брюнетка завалилась набок и, став манекеном, хрупко разбилась об пол.

– Мне можно с Вами познакомиться…

Рурк глядел на осколки. Скорлупки девушки медленно ползли к его ногам. Бармен, сказав что-то резкое (Микки иногда делал некоторые слова несуществующими), полез за обрезом.

Рурк вручил ему цветок, а затем выключил ублюдка ударом выстрела правого кулака в челюсть. Глубокий нокаут. Паденье под стойку.

Микки оглядел бар. Никого.

Задерживать себя в пустынном баре не имело смысла.

Микки, забрав свой пакет, вышел на улицу ночи.

Осколки разбитой девушки собрались в подобие кобры и вылетели прочь.

Эта тварь не отстаёт.

Летучая змея парит на крыльях капюшона. Микки Рурк пробежал уже два квартала по тёмной улице вдоль мёртвых зданий. Она за ним.

Ехидное шипенье за спиной. Бросок. Нет, мимо.

Микки бросил пакет в кресло, уместно стоявшее по центру дороги, а сам снова увернулся от змеиной атаки. Летающая гадина выжидающе кружила вокруг Рурка, оставляя право первой ошибки только ему.

Микки метнул в неё свой ремень, сделав его похожим на кобру. Поймав раскалённую полётом пряжку, змея ошпарила руки.

Заполнение пробелов полной херни.

Осенний ветерок несёт к Рурку чей-то старый серый пиджак.

Микки накидывает этот предмет одежды на змею, та злобно кричит и извивается. Он запихивает её в почтовый ящик. Вешает полезный пиджак сверху.

Пакет с провизией в его руках. Микки идёт к дому.

Вихревой мотоцикл Ила Андре встал у ограды.

Харлей Дэвидсон. Теневой байк. Быстрый как пуля.

Безумный Парень смотрит на стену старой стройки.

Зеркальный лик с улыбкой отражает надпись.

TнE Mo†oRcγcLe Boγ REiGNS.

Ил Андре переходит…

Микки Рурк. Имя это переходное. Оно отнюдь не одно. Имён таких много.

Но не многим они достаются. Нужна особая сила Знака, готовая передать желаемое имя новому носителю. Что за чертовщина! Никаких скрытых существ, живущих в именах! Ничто не существует! Имя = сопоставленье цифр. Стиранье одинаковых названий со дна психической карты. Кадры пляшут, плёнка мульт-фильма рвётся и кончается. Темнота…

Микки Рурк выходит на свет.

Сырой аромат мертвечины. Усопшие листья. Рисунок губ на песочном полу.

Улыбка падшего.

Рурк запинается о порог своей подвальной квартиры и незатейливо, но витиевато валится на пол. Мягкий песок мешается с листьями так, что не отличишь.

Дьявола часто сравнивают с Богом.

И ему это сравнение не нравится.

Микки Рурк, как падший ангел, лежит на спине и улыбается лампочке.

Самое время Бледному Червю прогрызть толщу песка, вонзив в плоть острые циркулярные жвала, прогрызть Микки Рурка и выползти из его тела, оставив воронку в груди на прощанье.

Студёный ветер. Остывшая ночь.

Наконец-то Микки поднялся. Слишком удобно было лежать.

Он поставил пакет на полку, достал полупустую бутылку, открыл и ликвидировал оставшуюся жидкость.

Всё в норме. Можно спокойно умирать. Бетонный гроб комнаты ждёт.

Его слух внезапно обострился.

Откуда-то сверху слабым отзвуком в голове скреблось неясное мяуканье.

Он поднялся по мусорной лестнице из подвала на первый этаж, затем на второй. Полутьма просторного помещения недостроенной залы изобиловала очертаниями углов, колонн и стенок, что напоминало некий нежилой лабиринт, омытый лунным светом.

Микки внимательно прислушался.

Мяу.

Кто сказал?

Рурк двинулся на звук. Вскоре он увидел его источник. Миленький чёрный котёнок с гладкой шёрсткой. Мяу.

Большая проблема, подумалось Микки.

Котёнок был зеркальный.

Столкнувшись с лицом Великой Опасности, которое в те давние времена являлось гораздо более уродливым, чем сейчас, когда широко стали применять пластическую хирургию, Учитель Чипсет принял брошенный ему в опухшую рожу вызов. Пьяный Мастер Алкобоя сумел победить все свои страхи, включая первородный Страх Смерти. И получил самое важное из даров.

Бессмертие.

Микки бежал. Надо добраться до дальней лестницы, миновав полутьму этажа, попробовать выбраться. Надо.

Котёнок пару секунд назад превратился в нечто похожее на молодого человека. Ил Андре, чтобы забрать личность Рурка, должен показать ему своё отражение в зеркале лика.

Должен.

Если Микки увидит себя в безликом лице Ила – всё будет кончено.

Поэтому он быстро бежит, огибая углы и кирпичные стенки. Преследователь мчится за ним.

Лестница. Наверх. Не останавливаться. Он уже близко.

Выбежав на крышу, Микки остановился, медленно обернулся. Он был у края.

Ил Андре с холодной усмешкой смотрел на него.

В зеркальной маске лица отражались звёзды. Мягкое дыхание смерти. Время пришло.

Они устремились друг к другу.

Спасительный Знак Микки Рурка – Дева, родившая Скорпиона.

При максимальном сближении Рурк воспользовался знаменитым приёмом алковоина.

Смертельный Полёт Чипсета.

Мощный удар отпихнул Ила Андре на самый край крыши. По зеркалу лица пробежала рябь злобы. Безумный Парень собирался с силами.

А Рурк быстро собрал какую-то херню из мусора и при помощи Похожести превратил её в мотоцикл.

Микки прекрасный Ассоциатор.

Он завёл байк и как бы сел на него, газуя на месте, мотор грозно ревел. Ил Андре стоял на краю.

В спину упиралось пустое небо.

Рурк, соскочив, выпустил мотоцикл, который прицельно бросился в бой.

БАХ!

Переднее колесо уверенно стукнуло по ногам. Ила Андре странно подбросило.

Он полетел вниз.

13 этажей.

Высший пилотаж.

Старый звук разбитого зеркала.

Микки был на крыше один. Ему чудились чёрные снежинки, спокойно падающие с неба. Луна вновь дарила чувство свободы и красивой любви.

– Я скоро умру, – сказал он себе.

Три слова Красавчика Джонни.

По крайней мере ему удалось сохранить свою уродливую рожу.

* * *

Больше не уснёшь

Глава 1: Пластиковый крематорий трещит по швам…

Стремительная тишина валит висячую стену. Девочка и мальчик выбегают прочь из перманентного прицела целостности подвальной подсобки. Дядя Пьющий просто остался сидеть у печурки камина, наливая себе следующую…

Ремонт мироздания идёт полным ходуном, опережая график суматохи.

– Дай нам Бог терпения, – говорит Пьющий нарочно. А после – опрокидывает стопку горькой в глотку, опрокидываясь в раззявленный тоннель земляной трясучки.

Здание сжигателя охвачено тремором счастья. Девочка и мальчик успевают ускользнуть куда-то в центр. А крематорий основательно рушится…

Пламя пляшет блестяще. Сизое солнце уже мечтает стать луной. Окраина приятно пульсирует от финальных аккордов гибели Пепельного Завода. Под ногами неба много листвы, сухой, горевшей, словно спящей. Но дорога в туман мрачно различима.

Кстати, девочку зовут Белая. А мальчика, конечно же, Чёрный.

Глава 2: Бумажный Тигр идёт в магазин…

Он, будучи типичной детской игрушкой, ласково стоит у витрины с мясом. Денег на лучший кусочек (жаль) не хватит, но Бумажный согласен хотя бы «поесть глазами».

Тигр утробно вздыхает, долго тащится до отдела забытой продукции, где (настойчиво торгуясь) покупает-таки красивую банку слёзных консервов. И хлеб, что тоже очень похвально для аппетита…

Прорываясь сквозь двери на выход, Тигр привычно ждёт, когда магазин остановится. До ближней тротуар-станции немало секунд, и даже можно полюбоваться чем-нибудь летящим во взрывчатом небе. Бумажный смотрит на жёлтые листья с деревьев, один из которых плавно закручивается по дуге к покупателю Тигру. Тот ловко ловит лист. Затем читает новость о разрушении крематория, что выжжена с обеих сторон «растительной листовки».

К этому времени платформа магазина тормозит у остановки.

Глава 3: Капрал бросается в атаку…

Вторая мировая. Начинается ночь. Враг невдалеке. Прямо напротив.

Всем страшно. Бой совсем скоро. Для многих – самый первый. Для многих – смертельно последний.

Довольно молодой капрал ожидает сигнала к началу. Он отчаянно вспоминает почти всю свою обычную жизнь. Раннюю любовь к беловолосой девчонке из соседнего дома. У неё необычайные глаза цвета индиго. И ещё она смешно умеет изображать птицу в полёте.

Капрал бережно вспоминает их сладкие поцелуи (немного робкие, укрытые полутьмой чердака). Та замечательная девчонка потом хотела стать его Самой Любимой… Он этого хотел ещё больше.

Ему вспомнилась осень, какие-то школьные дни, меланхолия будущего. А дальше пришла война. И жизнь стала чёрной. Его беловолосая девчонка испуганно плакала, вытирая солёное горе платком на перроне.

Вдруг командир поднялся, в полный рост возвышаясь над взводом. А после все остальные тоже увидели сигнальные огни ракет в небесах. Ночь закричала как будто. Враг пошёл в бой…

Лихорадочно вылезая из грязи окопа, капрал почему-то вспомнил свою любимую детскую игрушку.

Бумажного тигрёнка. Самого прочного в мире.

Глава 4: Серпентина не может заснуть…

Идеально стройная красоточка, выщёлкивая замысловатый ритм шпильками по мостовой, нежно омытой дождём час назад, шествует к зданию кинотеатра, где собирается подыскать себе кого-нибудь. Хотя бы для этой ночи.

Серпентина проскальзывает в полностью пустой холл «СинемаХаус» и покупает билет в автомате, бумажка без времени сеанса, ведь картины идут непрерывно.

Серпентине нравятся ужастики… Она проходит в Чёрный зал, здесь кто-то есть, человек у дальней стены. Девушка хищно пробирается прямо к нему, пока на экране кого-то режут штыками в ближнем бою. Похоже, идёт фильм про Вторую мировую (немирно настроенные солдаты атакуют друг друга, точно чудовищные марионетки чужих решений).

Серпентина грациозно подсаживается к мужчине, тот вяло мажет по ней взглядом, затем опять устремляет внимание к батальной сцене. А девушка возмущена таким отношением.

Но тут же в зале появляется ещё один хлыщ, привлекательный и холёный собственной уверенностью в себе. Когда эти мужики начинают жадно целоваться, Серпентина оскорблённо признаёт, что фильм не так уж плох.