Текст книги "Телевизор по имени Васька. Фантастические повести"

Глава четвертая

Следующие несколько дней прошли в напряженной работе. Синтезировав необходимый препарат, Семен вводил его коту утром и вечером. Печень отвечала лучшей стабилизацией сигнала, изображение больше не двоилось и цвет не плавал. Оставалась проблема звука, но это уже чисто биомеханическая проблема, связанная со строением гортани. Нужно было опять нырять в дебри 12-й хромосомы и переставлять несколько комбинаций генов, но прежде обмозговать капитально.

– Мне хлеба не надо – работу давай!

– Мне солнца не надо – так партия светит!

Эти слова напевал под нос Семен, поспешая очередной раз на работу. Уже войдя в институт, он вспомнил: сегодня – политинформация! А сделать её должен был он, комсомолец Штюрмер! Холодный пот ужаса выступил на его, как писали в старину, челе. Чувство безысходности парализовало его на миг, но исправить было уже ничего нельзя. Если он побежит в киоск за газетами, что бы хоть как-нибудь, косноязычно, зачитать выдержки из передовиц, то опоздает на работу и его грех усугубится. Решив отбрехаться, но на работу не опаздывать, наш горе-работник идеологического фронта открыл дверь и вошел в актовый зал. Весь НИИ Связи уже сидел там. Кто решал кроссворды, кто играл в карманные шахматы, кто вязал кофточку. В президиуме, за накрытым кумачом столом, сидел директор НИИ товарищ Беляев, его зам по АХЧ Смирнов, начальник отдела Убей-Волк, первоотделец Тихий и Анапа.

Смирнов встал и одернул перекрученный галстук.

– Что ж, уже время начинать мероприятие… Товарищи! Сегодня мы собралися, чтобы прослухать политинформацию о трагических событий в Чили, и выразить нашу дружескую поддержку братскому чилийскому народу и лично товарищу… э-э… Луису Корвалану, томящемуся в застенках кровавой хунты диктатора Пиночета. Докладает товарищ Штюрмер.

Семен обреченно, как на эшафот, поднялся на сцену.

– Подождите! – громко заметил Беляев, – А где доклад, газеты, наконец? Вы, что же, на память будете читать?

Семену совсем поплохело.

– Я… это… ага!

Все посмотрели на него с подозрением.

– Ну, раз так… Начинайте! – с сомнением разрешил Смирнов.

Семен набрал полную грудь воздуху и… Ни единого слова не приходило на ум! Пауза затягивалась.

– Что же Вы, Штюрмер? Вы, вообще, готовы докладать?

Семен отрицательно потряс головой.

– Как!? – страшным голосом, гулким и рокочущим, аки сходящая с гор лавина, взорвался Беляев, – Вы! Не! Готовы! К политинформации!!!???

– Я учил… – плачущим голосом промямлил Семен, отчетливо понимая, что он – мертвый политический труп.

– Учил – не устал, выучил – не узнал! – многозначительно бросил первоотделец Тихий, – На чью мельницу воду льёте, комсомолец Штюрмер? Какую пищу даете врагам социализьма?!

Сеня понял, что нужно срочно изобрести причину неготовности, иначе и из комсомола, и с работы погонят со свистом. Гениальная мысль молнией сверкнула в мозгу.

– Простите меня все! – он гулко ударил себя кулаком в грудь, – Учил, готовился, но выпил вчера лишку за здоровье чилийских патриотов, томящихся на Стадионе Смерти! И, спьяну, доклад потерял! – он покаянно повесил голову.

В зале воцарилась изумленная тишина.

– Что, правда, сильно зашибает? – шепотом спросил Тихий у Убей-Волка.

– Бывает… На той неделе, мне докладывали, с запахом на работу пришел.

– Точно! – подтвердила Анапа.

– А, работник-то, хороший?

– Золотые руки! – вздохнул Убей-Волк, – На нем весь отдел держится.

Пьющий Смирнов, выслушав все это сочувственно, снова встал.

– Предлагаю рассмотреть вопрос о случайном срыве политинформации на открытом комсомольском собрании, которое мы сейчас и проведем. Кто за? Единогласно!

Услышав выражение «случайный срыв», Сеня понял, что его хитрость сработала, и он ещё поживет. Главное – раскаяться и разжалобить. А пьяницам сходит с рук то, что трезвенникам – никогда! И точно! Комсомольское собрание постановило объявить ему строгий выговор с занесением в учетную карточку. И всё!

После собрания его позвал к себе в кабинет Убей-Волк.

– Значит, так, Семчик! По комсомольской линии тебя наказали мягко. Не спорь!

– Да я…

– Есть мнение наказать тебя и по административной линии. Не спорь!

– Я… это…

– Поедешь вне очереди на картошку, на два срока – раз! Отпуск твой переносится на март месяц – два! Отбираю разрешение на совместительство – три!

– Иван Палыч! Жить не на что будет!

– Ладно, третий пункт снимаю. Иди, работай! Только осторожно, а то, помнишь стих:

С похмелья тряслися у мастера руки.

Паяльник упал ему прямо на брюки.

И жареным членом запахло вокруг:

Женщина мастеру больше не друг!

Нам только производственного травматизьма не хватало! И вообще: ну, выпил литр, ну – два, ну, ещё стакан… Но, напиваться-то, зачем?

Семен двинулся к двери.

– Да, ещё вот что! От тебя, вроде, и не пахнет. Чем зажевываешь?

– Кофейными зернами, Иван Палыч, лучше всего!

– Да где ж ты их берешь-то? – изумился начальник, – Кофе уже год нигде нет в продаже!

– От мамы осталось. А я кофе не пью.

– А-а… Тогда… г-м… принеси мне… немножко.

– Есть!

И Семен вышел, радуясь, что легко отделался.

Глава пятая

Через несколько дней поехали на картошку. Сеня взял с собой кота – не с кем было оставить. Василий был счастлив: новые кошки, новые спарринг-партнеры, сафари, в смысле, охота на крыс! Под влиянием вводимых препаратов он сильно поправился, ибо жрал в три горла. Соперников среди местных котов ему не было.

Семен добросовестно грузил мешки с картошкой и ещё калымил по вечерам с другими мужиками: строил свинарник, за который председатель обещал заплатить аккордно. Приходилось поддерживать репутацию раскаявшегося пьяницы: когда по вечерам все собирались за бутылкой, не отказывался, но выпивал самую малость. В результате все уважали его за крепость характера.

Месяц пролетел быстро. Домой Семен возвращался с чувством глубокого удовлетворения. А что? Денег заработал неплохо, подышал свежим воздухом, грибов насобирал, порыбачил – надо же чем-то кота кормить! Да ещё и на работе зарплату полностью получит! Василий тоже был доволен деревенской жизнью: всех котов победил, всех кошек огулял! Но хотелось домой: он скучал по хеку и минтаю.

Приехавши в Москву, первым делом занялись гигиеной: человек подстригся, сбрил бороду и сходил в баню. Кота же подвергли процедуре выведения блох. Васька чихал и укоризненно мяукал, но не сопротивлялся. Вечером Семен проверил способность Васьки к воспроизведению телепередач. И картинка и звук были устойчиво хорошими. Организм полностью перестроился. Довольно потерев мозолистые ладони, Сеня до глубокой ночи записывал результаты в журнал.

На следующий день, пришедши на работу, он, не без приятности, понял, что Ниночка по нему скучала. Развивая успех, пригласил её вечером в кафе, отметить возвращение. Ниночка пожеманилась немного, но согласилась.

Убей-Волк встретил его с улыбкой.

– Вернулся? Вот хорошо! А то, чуть не половина опытов без тебя встала. И отзывы о твоем поведении самые положительные: не пил, говорят, совсем, стопку-другую – и всё! Молодец! Зайди в местком, тебя Ана… Анна Апполинарьевна видеть хотела.

Зашел в местком. Анапа сидела за столом в гипюровой блузке и с новомодной прической «Сэссун».

– Здравствуйте, Анна Апполинарьевна! Как Вы хорошо выглядите!

– Здравствуйте, Штюрмер! Похорошел… загорел, – грудным контральто проворковала предместкома, – Профсоюзные взносы за четыре месяца будем платить?

Что-то в её интонации и взгляде насторожило Сеню.

– Да, конечно, я как раз при деньгах…

Он вынул бумажник и отсчитал деньги. Передавая купюры, он, случайно, уронил трешку на стол. Они одновременно наклонились за ней, и рука Сени оказалась на обширном бюсте председателя месткома. Продолжая начатое движение, он сжал пальцы. Грудь под рукой была теплая и упругая. Покраснев, отдернул руку, но было уже поздно. Глаза Анапы засверкали сверхновыми звёздами, щёки заалели. Она, часто дыша носом и раздувая ноздри, прерывистым голосом прошептала:

– Что ж ты дверь-то не запер, миленький?

И, одним прыжком оказавшись у двери, заперла её на два оборота. Затем подступила к Семену вплотную и, мощно обняв его, надолго приникла к его губам своим жадным ртом. Язык, длинный и скользкий, проник едва не до гортани, и принялся гулять туда-сюда, мягко и возбуждающе щекоча десны и нёбо. Наш герой стоял ни жив, ни мертв от неожиданности, не представляя, что делать, и чувствуя себя юной гимназисткой в похотливых лапах поручика Ржевского. Вырваться и убежать? Невозможно, дверь заперта. Поддаться неизбежному? Но разница в возрасте в пятнадцать лет… Всё было уже решено за него. Анна Апполинарьевна, ухнув, подхватила его на руки и почти швырнула на покрытый красным сукном стол заседаний.

– Сейчас, сейчас! – нежно мурлыкала она, срывая с него брюки и трусы, – О-о! Какой ты, большой и прекрасный!

Рванув блузку так, что пуговки порскнули куда попало, освободилась от лифчика, и, обнажив большую, но приятной формы, грудь, сунула сосок в рот распростертому на столе Сене. Судорога оргазма сотрясла её крепкое тело.

– О-о-о! Что ты со мной делаешь, бесстыдник! – едва не крикнула она.

Затем жарко зашептала в ухо:

– Сейчас я тебе, развратник, сделаю то самое, на букву Мэ! Никогда не делала раньше, но мечтаю с тех пор, как ты меня научил!

«Я научил!? Когда?!» – успел удивиться Семён.

И предместкома, не мешкая, приступила к процессу. Семён опустил руки, и правая попала на талию. Не прерывая возвратно-поступательных движений головой, Анапа расстегнула молнию и уронила на пол юбку. Затем передвинула его ладонь на круглую и крепкую, как ядро, ягодицу. Это подхлестнуло её и, издав сдавленное рычание, она одним прыжком оседлала беспомощного мужчину. Члена профсоюза Штюрмера, не смеющего и пикнуть, употребляли и так, и эдак, в самых разных позах и комбинациях, в течение почти часа. К чести его, надо признать, что соответствовать ненасытной партнерше он смог. Когда, уже одетый, Семен собрался покинуть гнездо разврата, сиречь местком, Анна Апполинарьевна снова приступила к нему вплотную и потребовала:

– А теперь дай мне десять рублей!

– З-зачем?

– Хочу почувствовать себя проституткой! – мечтательно закатив глаза, ответила она.

Пришлось дать, куда же деваться? Картинно подняв подол юбки, Анапа засунула червонец в чулок и облизнула припухшие губы.

В этот момент в дверь постучали. Он отпер дверь, обрадовавшись избавлению из плена. Вошел Саша Ерохин из пятой лаборатории. Знаком приказав ему сесть, предместкома, как ни в чем не бывало, предложила:

– Заходите к нам ещё, товарищ Штюрмер! Вы мне очень сегодня помогли!

Выйдя в коридор на подгибающихся от слабости ногах, Семен обернулся и прочитал лозунг над дверью: «Профсоюзы – школа Коммунизма!». М-да-а…

Рабочий день прошел, как в угаре. Дел за время отсутствия накопилось много, трудиться пришлось не разгибая спины. Вдруг вспомнилось, что вечером ещё встреча с Ниночкой. Поразмыслив, решил события не форсировать, ограничиться, типа, старомодным платоническим ухаживанием.

Глава шестая

Вечером забежал домой принять душ и переодеться перед свиданием. Василий, вышедший в прихожую встречать, моментально учуял, что хозяин сегодня огулял самку, и порадовался за него, выразив это в сложном колбасении на спине по коврику и хриплых воплях. Почесав ему пузо и потрепав за уши, Семен накормил друга любимым хеком и ушел в ванную приводить себя в порядок. Стоя под душем, выдавил на ладонь шампунь. Вспенил, показалось мало. С закрытыми глазами пошарил по полочке, добавил. Решив не смывать сразу, прошелся мочалкой по телу. Постояв под душем ещё немного, вытерся и вышел в комнату. Кот с испуганным мявом шарахнулся в сторону и запрыгнул на шкаф. Не обратив на это внимания и быстро одевшись, Сеня выскочил из квартиры, на ощупь причесался на ходу. К месту встречи успел вовремя, закурил и стал ждать. Ниночка опоздала на пятнадцать минут. Она приближалась, но явно не видела его, а смотрела по сторонам, находясь всего в трех метрах.

– Нина! – окликнул он её.

Она обернулась и вскрикнула. Глаза её округлились, правая рука прикрыла изумленно разинутый рот.

– Это ты… Вы… почему?

Семён настороженно осмотрел себя. Все было в порядке, молния на брюках застегнута, шнурки завязаны.

– Что-то не так? – растерянно развел он руками.

– Да вот же, волосы! Зачем ты их в такой цвет?

Догадавшись по его лицу, что понимания ситуации нет, Нина достала из сумочки зеркальце и протянула Сене. Увидев своё отражение, парень глухо застонал: волосы, только вчера подстриженные в парикмахерской за кровные пятьдесят копеек, стали разноцветными! Спереди и справа они были рыжеватые, как и раньше, но слегка ударяли в кокетливую розовинку. Зато вся левая сторона и затылок были сине-зелено-черного, с металлическим блеском, цвета – как брюшко у навозной мухи!

– Ничего себе, помыл головушку… – прошептал наш герой-любовник, убитый в самую середину.

Ниночка уже смеялась серебристым рассыпчатым смехом. Отхохотав и промокнув аккуратно платочком подведенные глаза, девушка решительно заявила:

– С такими волосами в Советской России жить не рекомендуется! (Она явно знала классику!) Пойдем домой, товарищ кавалер!

Придя к Семену, она обследовала ванную и выяснила, что в результате взаимодействия шампуня «Ромашка» с просроченной, ещё маминой, краской для волос и возник неожиданный эффект полихроматизма волос. Попытались отмыть, но безуспешно.

– Придется брить! – загрустил Сеня.

– Я помогу! – отзывчиво улыбнулась Нина.

Как писали те же классики: страдания человека, которому бреют голову безопасной бритвой, невыносимы. По окончании пытки горе-ухажер помотрелся в зеркало и провел по черепу пальцами. Видуха была ещё та…

– А мне нравится! – вдруг затенчиво протянула Ниночка, и нежно царапнула его ноготками пониже затылка. Потом она царапнула его по голой груди (Сеня был голый по пояс) уже более игриво. В следующий момент они слились в сладком-пресладком поцелуе. Её губы пахли свежим ветром, весенним дождём, яблоками и молодостью. Этот поцелуй не имел ничего общего с вулканически страстным, крепким, как портвейн «Агдам», поцелуем Анны Апполинарьевны. Его хотелось пить, как родниковую воду. Не прерываясь, Семен осторожно обнял девушку. Она доверчиво приникла к нему. Глаза её были прикрыты длинными ресницами, правая бровь трогательно изогнулась. Под руками двигалось и дышало нежное молодое тело. Быстро поняв по некоторым признакам, что развивать наступление сегодня не стоит, Сеня поцеловал милые губы ещё несколько раз и мягко отстранился. Нина, смущенно опустив взгляд, отвернулась поправить прическу.

– Всю помаду съел, бессовестный!

– Голодный, потому что! – весело ответил поедатель помады, сверкая бритым черепом, – Пойдем чай пить, с конфетами. Я замечательных конфет в деревне купил!

За чаем они много говорили о кино и литературе. Семен похвастался купленными в деревне книгами. Тогда в деревне часто можно было встретить вещи, недоступные горожанам, но (увы!) ненужные деревенским. Ниночка немедленно выпросила почитать «Чёрный Обелиск» Ремарка. Затем разговор естественным образом перешел на кота, который, поняв, что хозяин ухаживает за новой самкой, всячески старался помочь, принимая на ковре эффектные позы для смягчения её сердца.

– А мой кот ещё и телевизор! – похвастался Семен.

– Как это?

– Сейчас увидишь!

Быстро приведя Ваську в рабочее состояние, он протянул Нине очки:

– Смотри ему в глаза!

Девушка, наклонясь, вгляделась, и тут кот начал транслировать:

– Верещагин! Уходи с баркаса! (Шло «Белое Солнце Пустыни»).

Ниночка взвизгнула от восхищения и приникла к Ваське вплотную. Сеня довольно улыбался. Через несколько минут фильм закончился и началась программа «Время».

– Ой, что это? – вдруг вскрикнула Нина, но Семен уже и сам услышал:

– …и Генеральный Секретарь ЦК КПСС, Юрий Владимирович Антропов…

Тут трансляция прервалась: кот достиг предела – пятнадцати минут, и самоотключился.

Потрясенные, они молча смотрели друг на друга. Представить жизнь без Брежжнева они не могли – он всегда был в их жизни, с раннешкольного периода, и казался вечным. А тут…

– Нет, ты слышал?

– Слышал… Невероятно! Может, напутали что?

Сеня включил уродливое детище Симферопольского завода под гордым названием «Фотон». Тот загудел, разогревая лампы. Через полминуты диктор Игорь Кириллов возгласил с экрана:

– Сегодня в Кремле, под председательством Генерального Секретаря ЦК КПСС, товарища Леонида Ильича Брежжнева, состоялось торжественное заседание…

– Точно, напутали! – облегченно прокомментировал Семен.

– Ох, будет им на орехи за такие ошибки! – так же облегченно рассмеялась Ниночка.

И они снова стали целоваться, не обращая больше внимания на бубнящий телик.

Около одиннадцати, проводив подругу до метро и вернувшись домой, Семен задумался. Программа «Время» шла всегда в записи, не в прямом эфире. А значит, такой невероятной ошибки-оговорки не могло быть! Но она, тем не менее, была! Они оба слышали, им не показалось! Почесав гладенький затылок, снова включил телевизор. Как раз начинались новости. Посмотрев с минуту, поймал и включил Василия. Всмотрелся и обмер: кот показывал тот же первый канал, но и диктор, и новости, были другими! Снова упомянули Антропова в качестве генсека… И число: в Васькиных новостях было 15 мая 1983 года. БУДУЩЕЕ!

В состоянии, близком к обмороку, Сеня выключил и живой и электрический телевизоры. Ум отказывался понять поизошедшее. Но, как ни верти, надо было что-то делать. Закурив и сожгя беломорину до «фабрики», он принял решение. Подошел к телефону и накрутил номер, данный ему Сергеем для самых экстренных случаев. После второго гудка ответил дежурный офицер КГБ.

– Вас слушают.

– Здравствуйте, моя фамилия – Штюрмер. Мне необходимо срочно связаться с капитаном Трубецким-Белым, Сергеем Михайловичем… Да, я его информатор… Да, безотлагательно! Я буду у телефона.

Сергей позвонил через десять минут.

– Что случилось, Сёма? В такой час? – встревоженно спросил он, зная, что друг не станет использовать этот канал связи по пустякам.

– Слово и Дело! – почти крикнул Семен в трубку старинную формулу, – Cрочно приезжай!

– Буду у тебя через два часа, – коротко ответил Сергей и, не задавая лишних вопросов, повесил трубку.

Глава седьмая

К приезду Сергея Семен подготовился основательно: зарядил цветной пленкой восьмимиллиметровую кинокамеру «Кварц 2М» и укрепил её на штативе, а также настроил на запись магнитофон «Комета». Покормил Ваську, хоть было и не время. Кот отказываться не стал, слопал и рыбку, и ломтик любительской колбасы с благодарностью. Благодарность он выразил, вскочив хозяину на плечо и деликатно куснув за ухо.

Сергей приехал только в два часа ночи.

– Во! Обрили уже!

– Да нет, это случайно вышло…

И Сеня рассказал другу историю с краской для волос.

Отсмеявшись, Сергей посерьезнел.

– Рассказывай по делу! – потребовал он коротко.

И слушал рассказ не прерывая.

– Антропов, говоришь… Ничего не напутал? Не преувеличил?

– Нет, что ты! Все рассказал, как было.

– С девочкой надо поговорить, чтоб помалкивала… Ну, это я утром, первым делом.

– Так ты мне веришь?

– Верю, Сёма, но проверю… Включи-ка аппарат!

Включили «Фотон», но в такой поздний час на экране была только настроечная таблица.

– Что ж, подождем до утра… А пока, давай съездим, второй телик привезем. И вторую кинокамеру с магнитофоном.

– Зачем?

– Затем! Поставишь кота в режим ретрансляции, чтобы через телик его смотреть. А другой телик – контрольный.

– Угу, так даже лучше будет! Вася дольше сможет в режиме ретрансляции работать. До двадцати минут!

Съездили за аппаратурой, установили.

– Вот ещё что, Сёма. Дело, как ты понимаешь, государственной важности. Заниматься им неофициально нельзя. Поэтому ты сейчас мне напишешь заявление о добровольном сотрудничестве с Комитетом. Я продиктую.

– Вербуешь, значит?

– Дурак! Нахрен мне тебя вербовать! Просто, я – лицо официальное, и наши с тобой отношения должны быть оформлены надлежащим образом. Ну, приду я к начальству с записями, а меня спросят – где взял? У Штюрмера? А кто такой – Штюрмер? А я им – вот, пожалуйста, внештатный сотрудник! Понял теперь?

– Понял, Сережа! Давай бумагу.

До шести утра не спали, болтали о разных пустяках. Впомнили, как после второго курса пошли на танцы в деревенском клубе, и вынуждены были вдвоём, спина к спине драться с местной шпаной, вооруженной колами, ножами и кастетами. Под конец Семён упал с проломленной головой, но Серега, вырвав кол, отмахался. Потом, несмотря на три сломанных ребра и ножевую рану в бедре, тащил друга по грязи, в кромешной темноте, в райбольницу за восемь километров.

Вспомнили также, как Семен отдал все сбереженные на мотоцикл деньги – 900 рублей, когда Серега по-гусарски проиграл пароходным шулерам в покер деньги, собранные за подписку на газеты и журналы со всего факультета. Если б не внес на следующий день те денежки в кассу, могли и посадить, а уж из универа выперли бы точно. Деньги Сергей отдавал потом три года, и Сеня мотоцикл так и не купил. Да, много в их жизни было всякого.

Часы на стене пробили шесть.

Друзья включили аппаратуру, Семен настроил кота на ретрансляцию на «Фотон».

И снова новости были разные. Васька транслировал их с упоминанием Антропова в качестве генсека, и число было из будущего – 16 мая 1983 года. Второй телик ловил с антенны обычные новости, и генсеком, конечно же, упоминался Леонид Ильич. И число было сегодняшнее.

Новости кончились, и они, выключив все, долго молча смотрели друг на друга. Васька бродил вокруг них кругами, и мявом требовал харч за ударный труд, но они не обращали на него внимания. Слишком серьезно было то, что они видели, слышали и записали.

– Дела-а… – протянул Сергей, закуривая.

Сеня вышел на кухню, и вскоре вернулся с чайником и рыбой для кота.

– Антропов, значит, – поднял на него глаза Сергей, – Ты понимаешь, как это важно? Юрий Владимирович порядок в стране наведет ого-го! Почище тридцать седьмого устроит. Ведь до чего дошло: во всех наших южных республиках, за деньги можно должность купить, хоть секретаря обкома, хоть прокурора республики. Взятки берут все, у всех и за все. Да, что говорить! В России и на Украине немногим лучше. Прогнило все. А Антропов не такой, я-то знаю! Ох, Сёма, пересажает он этих гадов, а кого и постреляет!

– И сразу все наладится?

– Не сразу, конечно. Нужно будет умных людей подобрать, на посты назначить. Ну, да, что сейчас об этом! Нам нужно материалу набрать побольше для анализа. Ты сиди дома и пиши передачи, сколько кот выдержит. Что нужно, чтоб он в форме был?

– Жратва, раствор глюкозы, раствор Рингера, витамины… Пожалуй, всё. Только как же я на работе объясню?

– Г-м… Возьмешь больничный, а там видно будет. С поликлиникой я лично договорюсь. А через три дня меня уже в Москву переводят, буду жить в родительской квартире. Тогда смогу тебя подменять… на боевом дежурстве. И помни: обо всем этом знаем только мы двое! Утечка информации недопустима, иначе не сносить нам головы. Враг не дремлет!

– Да понял я, понял!

– Хорошо, что понял. Давай коленку забинтую.

– Зачем?

– А доктор придет, спросит, что болит, а ты ему: поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся – коленка болит… и голова. Больничный на неделю сразу получишь. Да и доктор придет правильный, наш.

Вкоре Сергей ушел. Семен позвонил на работу, сообщил, что повредил колено и не может ходить, с неделю будет на больничном листе. Потом, со вздохом, уселся смотреть телевизор. Раньше полудня Василия включать было нельзя.

Пришедший из поликлиники доктор без проблем дал бюллетень на шесть дней, в графе «диагноз» написав: ушиб головы и растяжение связок коленного сустава.

В двенадцать часов смотрел и писал «альтернативные» новости. Показывали похороны Брежжнева. Как завороженный, смотрел Сеня на длинную вереницу людей, идущих за гробом на лафете, несущих подушечки с наградами.

Вечером снова смотрел – время опять скакнуло, генсеком называли уже Константина Устиновича Черненко. 12 декабря 1984 года.

– Прям не верится! – бормотал потрясенный Семен, – Выходит, Антропов совсем мало повластвовал, не успел, значит, порядок навести…

Васька, нажравшись хека так, что из горла торчало, орал – просился на улицу. У него на чердаке предполагалось рандеву с симпатичной персиянкой, и ещё с одной, сиамкой, у трансформаторной будки. Кроме того, намечались неплохие гладиаторские бои у помойки за гастрономом, пропустить – значило потерять авторитет. Семен выпустил его, строго наказав утром быть дома, не исчезать на три дня. Василий намек понял. Конечно, он к утру вернется, не сумлевайся, хозяин! Жрать-то, надо, а на улице не больно-то разживешься, разве что мышь или воробья поймаешь! Василий охоту любил, но относился к ней как к спорту, жить охотой не приходило ему в голову. А жрать с помойки он брезговал.

Проводив кота, Семен закурил и позвонил Ниночке. Они поболтали немного. Ниночка жалела его ушибленный организм и обсуждала творчество Ремарка. Больной в кавычках Сеня млел от одного звука её голоса.

Потом позвонил Сергей.

– Ну, что? Развитие темы есть?

– Есть, и ещё какое неожиданное!

– Окей, завтра загляну. Когда – не знаю, после обеда, наверное. Как кот поживает?

– Ушел по кошкам. Вернется к утру, как жрать захочет.

– Э-хм, может, зря ты его отпустил? Подержал бы дома, а то вдруг, неровен час…

– Запрешь его, как же! Весь дом разнесет… Да ему и на пользу енто дело.

– Смотри, за кота отвечаешь. До завтра!

– Покеда!