Текст книги "Песни в пустоту"

Если в Москве появилось сразу несколько независимых друг от друга андеграундных центров, то в Петербурге получилось иначе. То есть места, конечно, возникали и исчезали, но основным центром притяжения всех людей, продолжавших жить музыкой даже во времена, когда остальным достаточно было просто жить, стало одно место – как бы бастард Ленинградского рок-клуба, в максимально оскорбительной манере отринувший все наследие предка. Это место называлось “Там-Там”, и – еще один симптоматичный парадокс 90-х – придумал его человек, имевший к Рок-клубу самое непосредственное отношение, – бывший виолончелист “Аквариума”, добродушный человеколюбивый вегетарианец Всеволод Гаккель, в котором очень сложно было заподозрить куратора молодых экстремалов с гитарами, примочками и татуировками.

Всеволод Гаккель

Я и раньше симпатизировал панк-року, но меня к нему совершенно не тянуло. Когда появились первые группы – “Автоматические удовлетворители”, ранние ипостаси “Кино” и так далее, совсем локальная тусовка, – они были немножко несвоевременны. В тот момент мы все находились в андеграунде, все были оппозиционны официальной культуре – и панк-рок к этому ничего, кроме мата, не прибавлял; никакого социального различия между панками и непанками не было. Но к началу 90-х, когда группы эпохи рок-клуба вышли совершенно на другой уровень, появилась новая волна панка – и она уже не принимала того, что было достигнуто музыкантами нашего поколения. Они хотели начать с самого начала. И они пришли в “Там-Там”.

Александр Долгов

Андеграунд 90-х начался с клуба “Там-Там”, который открылся осенью, кажется, 91-го года – где-то в сентябре я заметил на двери станции метро самопальную афишку, которая рекламировала концерт в новом клубе “Там-Там”. Поначалу, кстати, они были бесплатные. Газета Rock Fuzz тогда уже тоже выходила. И когда я туда попал, то постарался взять интервью у Гаккеля. Первое, что я у него спросил: “Правомочно ли называть это место рок-салоном?” Поначалу мне клуб охарактеризовали именно этим словом. Гаккель рассмеялся и сказал: “Рок-притон, а не рок-салон!”

Илья Бортнюк

Я жил на Шевченко, совсем недалеко от клуба, и был такой человек – Олег Малыш, гитарист “Дурного влияния”, одной из самых интересных на тот момент постпанк-групп. Мы с ним зачем-то зашли в “Там-Там”. Это был, по моему, вообще второй концерт в клубе, он еще даже “Там-Тамом” не назывался. После этого я стал туда ходить. Помню, меня Дусер позвал на концерт группы Swindlers, там Кощей играл. И там же присутствовала группа “Пупсы”. И я помню, что возникла такая дружеская драка. То есть она была ненастоящей, а такой шуточной, между рокабиллами и панками. А потом они все братались. “Пупсы”, я считаю, выдающаяся панк-группа была. Они очень много музыки слушали – не только Sex Pistols, а, например, Кейва и Birthday Party, то есть подкованными были. И каждый их концерт был экшном. И каждый заканчивался дракой, настоящей дракой. “Пупсы” вызывали у панков очень мощные эмоции. Потом я с ними в Берлин ездил, это было в 90-м году. Совершенно невероятная поездка. Только-только рухнула стена, мы буквально через несколько месяцев туда приехали. Эта поездка в итоге и погубила группу. Когда они вернулись, почувствовали себя мегазвездами, что в итоге пагубно на них сказалось. С другой стороны, из этого появилась группа Tequilajazzz. В общем, под впечатлением от всего этого я и сам вскоре стал работать в “Там-Таме”.

Валерий Постернак

Мы начали очень много ездить из Кривого Рога в другие города. Надо сказать, никто нигде не работал, тогда можно было на двадцать долларов месяц жить, а еще у нас была репетиционная комната с какой-то аппаратурой, и мы каждый день там утром собирались и до вечера репетировали. Естественно, результат был серьезный, нас стали активно звать на фестивали, и в Каховке нас заметили питерцы. Мы жили с ними на одном корабле. К нам подошел Игорь Березовец, подошел Сергей Наветный – он тогда играл в группе “Стили”. И вот он увидел нас на сцене и говорит: “Перцы! Настоящие перцы!” Это сейчас про RHCP знает каждая пэтэушница, а тогда это было музыкой для интеллектуалов, для посвященных. И Игорь Березовец, который впоследствии занялся Чижом, а тогда просто был промоутером и выискивал новые группы, пригласил нас сыграть в трех питерских клубах. Был ноябрь 92-го года. Мы приехали и сыграли в “Горе”, “Там-Таме” и еще одном клубе, названия которого я уже не помню.

Андрей Алякринский

Я устроился техником в маленькую прокатную компанию, не имея никаких навыков. И первый же концерт, на который я в этой роли попал, был открытием клуба “Там-Там”. Там играла группа “Пупсы” и немецкая группа Hordy-Tordy, совершенно никому не известная. И так я там и остался функционировать и профункционировал все шесть лет существования клуба.

Артемий Троицкий

Могу с уверенностью сказать, что такого места, как “Там-Там”, в России не было и больше никогда не будет. Это было нечто. Преисподняя, реальный ад. С обывательской точки зрения. Грохот, жара, нулевой комфорт, огромное количество народу, очень агрессивная атмосфера. В общем-то, находиться там было тяжело. Было гиперинтенсивное место. Невероятное. Это был клуб, в котором тебя просто давило и раздирало. При этом он был очень мил. Люди там были полны какого-то горячечного энтузиазма. Правда, боюсь, что наркотики тут тоже играли какую-то роль. Хотя знаю, что Сева Гаккель был их категорическим противником. Вообще, что было бы с “Там-Тамом” без Севы, мне себе трудно представить. Там сочетались несочетаемые вещи. С одной стороны инфернальный питерский андеграунд самого грубого помола. С другой – Алеша Карамазов, он же Сева Гаккель, реальный святой, который в этом аду наводил какие-то свои райские порядки. Как это место вообще могло существовать, я не знаю. Но эти два начала там сочетались абсолютно органично. Это одно из самых удивительных мест, в которых я вообще был в своей жизни.

Андрей Алякринский

В течение года “Там-Там” стал абсолютно европейским клубом, чем-то вроде сквота. Группы играли разные; принцип был в том, что не должно быть волосатого хэви-метала и классического русского рока в духе “Аквариума”, “ДДТ” и так далее. А в остальном было вообще все – начиная от абсолютного хиппанства, занудства, подражаний Дилану и заканчивая самыми радикальными проявлениями хардкора, панк-рока и того, о чем мы сами еще не подозревали. Это было откровением – в том числе и для Севы: так он получил свою вторую молодость, едва ли не более бурную, чем первая.

Всеволод Гаккель

Музыка, которая у нас играла, была агрессивна, динамична и находилась совершенно вне контекста русского рока. Люди, которые ее играли, они и жили ведь в очень агрессивное время. Система не учитывала существования молодых людей вообще; мир стал жестоким, работы не было, жилья не было, а были неблагополучные семьи и коммунальные квартиры. В это время в каждом подъезде сидели подростки и бухали или принимали наркотики. Во дворах сидела гопота и практиковала ночные увеселения с криками и мордобоем. Возле каждой станции метро была какая-то ужасная ночная жизнь – пьяные углы, везде орут, ночью стрельба, чертовщина. Хаос. Как в кино показывают Америку 30-х годов. Понятно, что тех молодых людей, которые приходили к нам, тоже можно было бы вполне назвать гопниками. Потому что они приходили подраться – ну, в том числе и подраться. Но я все-таки видел, что у этих людей есть если не тяга к прекрасному, то способность и желание реагировать на происходящее. Если они вообще приходят в музыкальный клуб, то это все-таки не те люди, которые шляются по спальным районам и бьют друг другу морды.

Андрей Алякринский

“Там-Там” не был оппозицией чему-то, даже тому же русскому року. Это были другие люди, которые играли другую музыку для других людей. И совершенно не обязательно панк-рок – все забывают про тамтамовские четверги, когда играл джазовый авангард или акустические концерты. Виолончелист и барабанщик – или чувак на гитаре и арфистка. Абсолютно тихие концерты, очень мало народу. Разбрасывали по залу подушки, и все сидели на этих подушках и слушали.

Всеволод Гаккель

Когда я запустил клуб, я категорически отказался от любой рекламы: мне хотелось оставить андеграунд в том виде, в котором он интуитивно себя реализует. Он ведь повинуется законам среды: все те люди, которые ощущают те же самые вибрации, это место сами найдут. И другим моим правилом было не вмешиваться. Мне было уже тридцать пять, я просто не имел на это права – я позволил им существовать так, как они знают и умеют в свои двадцать. Я всегда был очень легким в общении человеком. Но, если я вижу, что меня много, я отойду – пускай молодые люди играют в свою игру. В “Там-Таме” меня все любили, я был всегда окружен большим числом людей, у нас была команда, мы там готовили еду, жили – ну, такая коммуна. Но я при этом прекрасно знал, что, если я уходил, всем было гораздо лучше. У всех было по своей комнате. Огромное здание было, двухэтажное, со своей кухней, с переходами-переборами, человек двадцать там жило, многие независимо друг от друга. Но, когда я приезжал в дни концертов, все так – чик! – вылезали из нор, происходили какие-то процессы, начинались выступления, приходило по три-четыре сотни человек.

Леонид Новиков

Вход всегда стоил пять рублей. Как-то раз, когда Гаккель поехал с “Химерой” в Германию, эти подлецы сделали десять, но, как только Сева вернулся, снова стало пять. Какие-то афишки и флаера были, но по большому счету все это не рекламировалось. Я всегда ходил, не зная и не подозревая, что вообще будет играть. И я не помню концертов, где бы я скучал. Отбор групп проходил так. “Можно у вас поиграть?” – “Можно. Все что угодно, только не треш и не песни у костра”. Для этой тусовки слово “рок-клуб” было такой могильной плитой.

Михаил Борзыкин

Атмосфера в “Там-Таме” была максимально подпольной, играли какие-то панковские группы. Звук был не очень. В фойе шаталась масса пьяного и обдолбанного народа, кто-то блевал в туалете. Словом, обычный такой набор. Шприцы какие-то валялись. С другой стороны, я с уважением относился к Севе Гаккелю как к человеку, отдавшему себя на заклание андеграунду. То, что вообще этот клуб существовал, для меня было большим удивлением. Как это было возможно, я не понимаю. Все-таки должна была проявлять себя милиция, да и капитализация творчества уже тоже вовсю шла. А тут был клуб, который финансово ничего не приносил, в нем не было ни кабака, ни стриптиза, и он тем не менее как-то существовал. И долго продержался, невзирая на это.

Сергей Богданов

Все это было просто – Гаккель ведь сам из хиппи, так что у них там был просто сквот. Да и народ там был не особо буйный, но так как все это было под общежитием милиции, то не редкость была, что менты спускались после каких-нибудь неудачных вечерних смен и отоваривали всех, кто там находился. Просто стучались в дверку, добрые хиппи открывали, и им в жало там насовывали. Но потом Севе удалось закорешиться с двумя более-менее вменяемыми полицаями, и так они всю жизнь и провели в “Там-Таме” – сидели на входе и спали.

* * *

Видимо, благодаря своей непостижимости (панк-клуб, расположенный под милицейским общежитием и возглавляемый бывшим виолончелистом “Аквариума”, – абсолютный, если вдуматься, оксюморон) “Там-Там” быстро превратился в миф – а миф, в свою очередь, стал менять реальность. Сюда ехали из Москвы, провинции и Украины, чтобы посмотреть, как такое бывает, и показать себя; в некотором очень извращенном смысле “Там-Там” можно даже было назвать светским местом. Здесь за один вечер могла возникнуть и распасться группа, не оставив после себя ничего, кроме неправдоподобных воспоминаний у тех, кому посчастливилось ее увидеть. Здесь могли неподалеку друг от друга звучать регги и хеви-метал, авангард и примитивный панк-рок. Здесь был свой язык, своя манера поведения, своя мода и даже в некотором смысле своя валюта – в виде ящиков с пивом, которыми нередко расплачивались с музыкантами. Здесь легко было получить несколько синяков в слэме или внезапно оказаться жертвой антинаркотического рейда – впрочем, тех, кто оказывался таковой заслуженно, тоже хватало. И все же главной в “Там-Таме” все равно была музыка – свирепая, яркая и дотоле неслыханная в России музыка, которую как будто сами порождали и подталкивали к жизни обугленные стены клуба.

Дмитрий Спирин

Такое место не могло бы возникнуть в Москве ни при каких раскладах, никогда. Клуб располагался на Васильевском острове, в темном и узком питерском районе. В неотапливаемом, продуваемом всеми ветрами, сравнительно большом помещении было кошмарно неуютно, по крайней мере нам, ребятам-москвичатам. Посетители заведения производили впечатление бычья, нацепившего на себя зачем-то панк-лохмотья и отрастившего волосы. Все они выглядели тотально неприветливо и агрессивно, что вместе с мрачными стенами и общим нерадостным антуражем создавало крайне гнетущее ощущение. Атмосфера была недружелюбной, это чувствовалось в каждом взгляде, в каждом движении. Казалось, вот-вот, и эти люди превратятся в жутких монстров и каждый попытается сожрать другого. Когда я слышу от парней из Tequilajazzz или Marksheider Kunst об “отличных деньках времен “Там-Тама”, я просто охуеваю. Насколько же мы разные, жители двух столиц. В ноябре 93-го “Там-Там” был натуральной клоакой, где торговали кислотой перед входом в клуб на глазах у охраны (ментов после службы), в фойе, зале, туалетах и на лестнице. Я видел людей с огромными двадцатикубовыми шприцами, которые отпускали другим дозы прямо в рот из этих самых шприцев. Никто даже не думал шифроваться, создавалось впечатление, что фенциклидин в Питере легализован. Подумать только, “кислая” у них стоила дешевле, чем водка в ларьке, и считалась “бычьим” кайфом! Мы не могли себе такого даже представить. То, за чем мы гонялись дома по полдня, наводя шифры и боясь запалиться, то, что считалось у нас чуть ли не символом какого-то психоделического причащения, здесь отдавалось за копейки. Люди проливали стафф на землю и лишь морщились. Наркотики не делали этих людей ни мягче, ни расслабленнее. Они нажирались PCP как водярой и мрачно охуевали друг от друга. Думаю, этого описания должно быть достаточно для понимания того, откуда растут ноги у огромного количества групп из Санкт-Петербурга. Этот город ставит такую печать, которую невозможно смыть никогда. А “Там-Там” был натуральным порождением Питера, порождением дьявольским и кошмарным.

(Из книги “Тупой панк-рок для интеллектуалов”)

Андрей Алякринский

Часто бывает, нарываешься на воспоминания каких-то непонятных людей, которые пишут, какая жесть была. Для меня было не так – “Там-Там” был моим домом, как и для всех, кто там работал. Это было место с очень светлыми идеологическими задачами, это была свобода. Плюс это была колоссальная школа – и жизни, и в профессиональном смысле. Мне “Там-Там” никогда не казался особо брутальным и злым местом – а я видел это все изнутри. Я помню огромное количество великолепных концертов, от которых сносило башню: это было круто, свежо, ново. С тех пор не было такой яркой волны, и ощущений таких я с тех пор не испытывал.

Виктор Волков

Мне дали номер Севы Гаккеля, а я тогда даже не знал, кто это такой, был вне контекста “Аквариума”, русский рок не слушал. И вот я дозвонился до Севы: “Я из Азова, играю как Джими Хендрикс, демо-записей нет. У вас можно сыграть?” Сева отвечает: “Перезвоните через неделю”. Я звоню, и он предлагает нам сыграть. Это был 92-й год. С этого момента все и началось. Мы приехали на два дня раньше концерта, играли рокабилльщики, очень зло и рьяно. Тусовка была соответствующая – панки с ирокезами. Наш басист через пять минут выбежал из зала, у него был настоящий шок. “Витя, куда ты нас привез! Я для этих ублюдков играть не буду”. В конце концов убедили его кое-как сыграть. Концерт у нас был безумным, эти панки прыгали до потолка, я такого никогда не видел. А мне было уже тридцать пять лет. Потом мы сыграли, музыканты уехали, а я остался и стал ходить в клуб. В конце концов напросился к Севе на чай, и он говорит: “Я могу предложить тебе только одно: пиво продавать”. Надо сказать, там уже была эта практика, продавали пиво из-под полы, нелегально. Я поначалу удивился: как же так, я же музыку приехал играть, а предлагают продавать пиво. Но деваться было некуда, и я согласился. И так неожиданно для себя вписался в тамтамовскую команду.

Валерий Постернак

“Там-Там” нас поразил. Мы там играли вместе с группой “Улицы”, очень модной в то время. И вот мы зашли с черного хода и попали в комнату, где обычно тусовались артисты, там нам выдали пиво… А пиво тогда было огромным дефицитом, и нас это дико удивило. Никаких денег в те времена не платили. Ну то есть нам оплатили дорогу, поселили в какой-то общаге и дали совсем немного денег на карманные расходы. И вот мы сидим довольные, пьем пиво – и решили сходить с нашим басистом в туалет. А идти надо было через весь зал. Мы прошли через толпу народа, это было гигантское сосредоточение каких-то панков, бритых людей с наколками, угашенных просто в жопу. Мы сами из наркоманского города, но такого не видели. В туалете просто дотронуться до чего-либо было страшно. Все было загаженным, облитым пивом, блевотиной. Открываешь дверь – а там кто-то колется. В общем, мы пришли к нашим и говорим: сходите на экскурсию, посмотрите на людей, для которых мы сейчас будем играть. Сцена была на возвышенности, а перед ней была железная труба впаяна, и народ висел на этой трубе. Вышли мы, стали играть. И люди после первой песни начали очень бурно реагировать, кричать, к сцене ломанулись. Начали нас за ботинки хватать. Мне поначалу было стремно, но потом я понял, что это высшая степень их одобрения. После концерта нам выдали пиво, два ящика, – в “Там-Таме” с музыкантами расплачивались пивом, и то только с теми, кто им нравился. Конечно, побывав в Питере, мы офигели. В Кривом Роге даже намека на клубы не было.

Светлана Ельчанинова

В “Там-Там” я возила группы на концерты. Мне там очень нравилось – я его воспринимала как питерского брата-близнеца “Джерри Рубина”. Так вот, была замечательная история с группой “Чудо-Юдо”. Такие московские панки, которых в Питере никто не знал. Ну и музыку они играли достаточно традиционную – но у них было совершенно безумное шоу: сами в железяках, кольцах, на сцене пара девиц разукрашенных, а главное – у них был свой пиротехник по прозвищу Кокос. Причем пиротехника тогда в магазинах не продавалась, он ее сам мутил дома по каким-то формулам. И вот “Чудо-Юдо” играет, и на третьей песне Кокос начинает фейерверки. А поскольку они самодельные, то там не только красота и брызги – зал тут же наполняется жутким дымом, люди начинают задыхаться, требуют прекратить… Но потушить это быстро невозможно. Поэтому группа продолжает играть, девки безобразничают, публика потихоньку выдавливает себя из зала – и тут какой-то сумасшедший панк, который, видимо, был под чем-то серьезным, хватает одну из железных труб с фейерверком и начинает с ней плясать по залу (а надо понимать, что у этой трубы температура под 200 градусов). Безумие! А потом Кокос – ну у него же программа, надо концерт отработать – еще один фейерверк взрывает, и еще огонь, и еще дым… При этом концерт-то был сборный, и следующая группа уже поняла, что в таком дыму ей не выступить. И Кокос для полного эффекта в конце сета запалил и рванул все что осталось. В итоге “Чуду-Юду” доиграть не дали, выгнали со сцены и сказали, что это полное неуважение к клубу и зрителям. Но я считаю, что, если бы не этот случай, о группе в Питере никто бы так и не узнал.

Сергей Богданов

В “Там-Таме” еще была торговля пивом – и они были единственные, кому это разрешали. То ли лицензию себе пробили, то ли с мусорами договорились. И туда приходили маргиналы с окраин. То есть можно было встретить дедка, за пивом пришедшего. Или пришла какая-то синячка в этих тренировочных штанах с натянутыми коленями, в тапочках. А тут на одном хардкор-концерте люди под грибами по стенам расползлись, народу в зале немного – и она одна начинает танцевать под это. Жесточайшее музло, и она танцует, у нее тренировочные сползают, и жопа голая. Непередаваемый видеоряд, ну просто пиздец!

Андрей Алякринский

Очень забавно выглядели сотрудники спецслужб, которые приходили в штатском. Они кое-как маскировались – подходили, покупали две бутылки пива, – но их очень легко было вычислить, потому что они радикально отличались от всех остальных. Длинные кожаные куртки, норковые шапки – и сидят такие в углу “незаметно”. (Смеется.) Иногда Гаккель им еще по бутылке приносил – мол, работайте, ребята.

Сергей Богданов

Самое веселое, что я могу вспомнить, – это когда в “Там-Там” приехала Агузарова. Стоял здоровый старый ЗИЛ, два “Мерседеса” 600-х с лысыми головами внутри, и эта вся процессия пришла вместе с Агузаровой. Я уж не знаю, в каком она была в состоянии, ходила она на таких ходулях резиновых. С чупа-чупсом такая, с лысыми мордоворотами: “Ой, ну совсем как у нас в Нью-Йорке”. Проделала круг почета и съебала.

Виктор Волков

Однажды у нас англичане сняли клуб на день, съемку какую-то нужно было устроить. Мы пригласили всю тусовку, и англичане были в шоке: “Это Дикий Запад, нас тут убьют!” Снимали простую сцену: какая-то молодая пара ездит по миру, и вот они заехали в Питер, зашли в альтернативный клуб посмотреть концерт. Публика специфическая была. Я запомнил одну девушку, очень красивую. Идет она, значит, за пивом, подходит ко мне, поворачивается. А у нее, оказывается, полголовы выбрито! Это красиво. Я вообще быстро привык с альтернативными людьми общаться. Была еще одна девушка – когда ей нравилась музыка, она выходила по пояс голая и плясала. И в “Там-Таме” это смотрелось. Она так хорошо себя держала, что ее никто за сиськи не хватал. Хотя публика была настолько отъявленная, что могли тут же догола раздеть.

Александр Старостин

Типичной историей для всех тамошних групп было делать так: когда кого-нибудь из музыкантов не хватало, потому что он напился и завалился за сцену, просто вытаскивали кого-нибудь из зала. То, чем занимались “Нож для фрау Мюллер”, было очень характерно: они выжимали из этой ужасной аппаратуры максимум, они играли на ее отвратительных качествах, создавая уникальный саунд. Большинство тамтамовских групп как раз отличало то, что, несмотря на все ограничения по звуку, они научились очень гибко подходить к аппарату и к публике, для них это стало настоящим полигоном для творчества.

Леонид Новиков

Одним из самых культовых персонажей “Там-Тама” был Джеймс Копейкин, такой высокий, крупный персонаж. Они подъезжали к “Там-Таму” с его группой полностью в свастике, в фашистских касках, на мотоциклах, ну, буффонаду такую фашистскую устраивали.

Сергей Богданов

Идет концерт, должны выступать “Пупсы”, а потом их друг какой-то. И его нет и нет, нет и нет. Вдруг какой-то человек приползает и говорит – там он лежит, забирайте… А это угол 17-й линии, напротив такой скверик небольшой. Приходим – такая картина: лежат три человека, два из которых должны быть на сцене, и у них пена изо рта, почти захлебываются. Передознулись кислотой – и там уже не то что выступление, уже по домам надо везти. Вот такое бывало. И что вы хотите, чтобы я вспомнил?

* * *

Великие клубы редко живут долго – на определенном этапе экономическая рутина неизбежно начинает одолевать, и легенда постепенно уничтожается бытовухой. От манчестерской Hacienda до нью-йоркского CBGB – у всех подобных площадок был свой срок жизни и своя причина смерти. Были они и у “Там-Тама”, тем более что на здоровье клуба неизбежно влияла нездоровая ситуация Петербурга 90-х. Дурная ирония судьбы: в какой-то момент “Там-Там”, место, где рождался совершенно новый звук, появился в газетах и на телевидении – но не в качестве культурного пространства, а в качестве наркопритона, куда чуть ли не еженедельно наносили визиты правоохранительные органы. И возвращались не без улова – на улицах города в те годы было много наркотиков, а в “Там-Таме” – много желающих попробовать их на себе. Безусловно, это было опасное место – но ровно постольку, поскольку оно концентрировало в себе опасности тогдашней жизни. Впрочем, этим аргументом ни власти, ни владельцев помещения, конечно, было не убедить.

Александр Старостин

Ходили слухи, что на Васильевском открылся клуб, что там очень много скинхедов и наркотиков. Все боялись. Наш друг Гершович из группы “Долби систему”, у которого тогда никакой группы не было, как бы любил всю эту хардкор-сцену – вот он туда ходил довольно часто, и его периодически там били и грабили. При этом он стоически все подобное переносил, считал необходимым злом, такой жертвой в пользу музыки. Кончалось все тем, что он там сидел у стенки, к нему подходил какой-нибудь бритый налысо чувак, говорил: “Ты что сюда приперся?” – и выворачивал ему карманы.

Илья Бортнюк

Опасность тогда была везде. Я себя чувствовал гораздо более незащищенным в любом кафе, куда могли зайти люди в трениках и начать стрельбу. В “Там-Таме” такого не было. Там, конечно, могла возникнуть драка. Но опасность была ровно такая же, как и в любом клубе – в Нью-Йорке, Гамбурге и так далее. Везде есть опасность, где у людей эмоции через край.

Андрей Алякринский

“Там-Там” был отражением своего времени. Там бывало довольно жестко. Но только по дороге от “Там-Тама” до метро “Василеостровская” ты мог двадцать раз получить пизды от гопников, тебя могли принять менты… Все что угодно могло с тобой случиться просто на улице. Все, что происходило в 90-е годы, происходило и внутри клуба.

Александр Зайцев

Я учился на втором или третьем курсе института и бывал в “Там-Таме” время от времени со своими друзьями, которые любили панк-рок. Там происходили самые странные вещи. Я видел концерт “Нож для фрау Мюллер”, когда там еще были зататуированные лысые люди, когда человек одной рукой играл на гитаре, другой дул в горн… [Вероятно, имеется в виду “Химера”. – Прим. авт.] После сета первой группы все останавливалось, открывали ставни и окна, чтобы немного проветрить, все выходили покурить. В “Там-Таме” была хорошая политика, какие-то совершенно непонятные группы играли – и эти непонятные группы народ сильно заводили. И кто-то из них потом вырос в Spitfire, кто-то еще в кого-то. Но я это особо серьезно не воспринимал. Туда, конечно, люди в черном ходили, у них же даже была своя спецодежда – френчи такого грязно-коричневого цвета. А я в шортах приходил, в тапочках, с мороженым. Может быть, впервые там пиво попробовал. (Смеется.)

Виктор Волков

В какой-то момент на меня легли функции присматривания за помещением. Даже в те дни, когда не было концертов, тусовка в клубе шла постоянно. Ведь не секрет, что были там и наркотики, и употреблялись они… Шел процесс, как говорится. Но это было в каких-то пределах. После одиннадцати я двери закрывал: “Все, никаких посторонних”. Это были такие времена: сидим ночью, пьем чай. Открывается форточка, оттуда голос: “Ребята, продайте наркотики!” Люди думали, что мы просто притон, почему-то.

Александр Долгов

Это был действительно притон. В самом прямом смысле этого слова. Публика там всегда была, что называется, стремной. Были и люди типа меня, взрослые, которые не пьют и даже не курят. А были и отбросы общества. И то, что там в полный рост шла наркота, – совершенно очевидный факт. Но это, конечно, пена. Пена, которая мешала развиваться этому клубу в течение всего времени его существования.

Илья Бортнюк

Тема наркотиков стояла ровно так же, как во все времена во всех музыкальных тусовках. Ни больше ни меньше. То есть беспредела не было. В группе Nirvana были наркотики? Были. Но ведь при этом никто не писал, что Nirvana – это такая исключительная группа, которая употребляет наркотики. Я не думаю, что наркотиков в “Там-Таме” было больше, чем в каком-либо другом клубе. Просто пару раз показали сюжеты в программе “600 секунд”, и после этого все стали об этом говорить. Но я бы не сказал, что это принимало какие-то экстремальные формы. Да, всегда было несколько обдолбанных человек. Но такие люди есть в любом клубе. Мне кажется, сейчас наркотиков в клубах гораздо больше. Просто они не такие тяжелые и это не так бросается в глаза. Я считаю, что миф про наркотики в “Там-Таме” создан соответствующими службами. Понимаете, других клубов практически не было. А отдел по борьбе с наркотиками существовал, и им надо было что-то делать. Куда им ехать? На Московский вокзал? Наверное, ездили. В Мариинку или в кинотеатр? Вряд ли. Там не так много шансов что-то найти. А в “Там-Таме”, даже если найдут пару пакетиков с марихуаной, для них это уже путь к карьере и повышению раскрываемости. По сравнению с тем, что творилось в том же Манчестере, в Hacienda, “Там-Там” был просто магазином “Молочные продукты”.

Андрей Алякринский

Этот клуб был настолько характерным явлением 90-х, насколько это вообще возможно. Абсолютный срез времени и срез социальной ситуации. Можно говорить что угодно – мол, пиздец, там были ужасные панки, шприцы в туалетах, скинхеды всех били… Все это и так, и не так. Было это, но было и другое. Есть люди, у которых самым ярким воспоминанием так и осталось, что они пришли в клуб и увидели там страшных скинхедов. А скинхедам на самом деле было по семнадцать лет, они были обсосами, их любой мог шестерых разом отпиздить. Страшно было другое. Страшно было, когда приезжало два автобуса воркутинского ОМОНа, куча взрослых мужиков, которые клали 300 человек, находящихся в клубе, на пол штабелями, забирали их в отделение. Началось это в 94-м, они все время искали наркотики – им докладывали, что в “Там-Таме” наркопритон.

Александр Зайцев

При мне как-то раз был наезд ОМОНа – включили свет, поставили всех к стенке. Я помню, что было довольно жестко, с людьми в масках и так далее, но не помню, чтобы кого-нибудь били. Как пришли, так и ушли. Слухи всякие ходили – что бьют, деньги отбирают. Но в то время такое было во всех клубах. У тех, кто ездил на рейвы, и куда более жесткие истории происходили. В “Там-Таме” у владельцев было понимание, что клуб – это про музыку. То есть понятно, что не запретишь курить или пиво пить, но такого, как потом бывало, – что открывают клуб и зарабатывают на наркотиках, – такого не было.

Сергей Богданов

Конец “Там-Тама” был непригляден – торговцы наркотиками сходились с клиентурой, и к этому еще присоединялась местная гопота. Зачастую просто начиналась поножовщина, и каждый раз приезжала милиция, и люди в масках всех клали без разбора.