Текст книги "Жемчужины бесед"

ПОВЕСТЬ о том, как собрались восемьдесят мудрецов и определили природу сына эмира Исфахана с самого его детства

На двенадцатую ночь, когда золотой барбат[201]201
  Барбат – струнный щипковый инструмент, европейский барбитон


[Закрыть] солнца убрали в футляр запада, а серебряный бубен луны подняли с востока, Мах-Шакар, словно музыкантша Зухра напевая мелодию любви, пришла к попугаю-соловью и попросила рассказать историю, обещанную накануне вечером, благодаря которой прояснились бы происхождение, род и семейные связи возлюбленного, определились бы все обстоятельства, каждое в отдельности, словно струны в чанге. Ей захотелось послушать поучение, запомнить и пойти к возлюбленному, чтобы распознать его истинную природу, узнать, благороден он или подл, хитер или прост, чтобы выявить его сущность, определить манеру слов и письма.

Словоохотливый попугай, проявляя искренность и преданность, раскрыл соловьиные уста и защебетал на сотни ладов:

– Рассказов много и историй несметное количество, преданий тьма и сказаний не счесть. Если я ступлю на эту стезю, если стану пересказывать мудрые изречения, то это будет надолго и цель не будет достигнута.

 
Зачем говорить долго? Краткость лучше!
 

Ведь наличность ночи уходит из кармана времени, пора свершения будет потеряна, удобный случай уж не возвратить. Ведь даже сейчас нет времени ни рассказать историю, ни выслушать ее. Но чтобы познать сущность человека, его добро и зло, хорошее и дурное, нет лучшего пробного камня, чем музыкальная мелодия, мотивы аргануна,[202]202
  Арганун – (арабизованная форма греч. «органон»), струнный музыкальный инструмент


[Закрыть] лады Барбеда.[203]203
  Барбед – придворный музыкант Сасанидского шаха Хосрова Парвиза. В литературе стал олицетворением исполнителя-виртуоза


[Закрыть] и песнопения Накисы[204]204
  Накиса – арфист Сасанидского шаха Хосрова Парвиза, чье виртуозное исполнение считалось пределом совершенства


[Закрыть] Ведь если человек обладает познаниями в этом тонком искусстве, которое ни пером описать, ни кистью изобразить невозможно, если он в состоянии постигнуть основы этой премудрости, если он может нанизать один на другой лады и не будет путать их в игре, если будет знать, сколько всего ладов, сколько из них основных и сколько побочных, сколько индийских ладов дают один персидский, если он умеет различать лады для мужчин и для женщин, знает, сколько женских ладов потребно на один мужской с тем, чтобы женские лады при мужских не смешивались друг с другом, раздражая слух, способен во время игры показать отличие ладов друг от друга, отчего наслаждение модуляциями увеличивается; если ему известно, какие лады врачуют скорбящих и испытавших несчастье и дают исцеление больным, если он различает особенности каждого лада по влажности и сухости, жару и холоду, если он проводит разграничение между низкими и высокими, громкими и тихими тонами, различает, арабские они или аджамские,[205]205
  Аджам – арабское собирательное название завоеванных стран, населенных неарабами. В персидской литературе этим словом обычно называют Иран.


[Закрыть] может установить, кто их изобрел, как они строятся и где применяются, если он при звуках флейты радуется, ликует и веселится, если мелодия оказывает воздействие на его сердце, – все это говорит о том, что такой человек непременно обладает правильным вкусом и хорошим характером, что он жизнерадостен и добронравен. А это, в свою очередь, свидетельствует о знатности рода и благородстве происхождения. Воистину, такое воспарение духа – знак принадлежности его к горнему миру, слушание музыки – это духовное наслаждение и божественное отдохновение, как сказал поэт:

 
Душа, слушая музыку, чувствует аромат возлюбленной,
Уносится в восторге во дворец тайн.
Этот напев – конь для духа,
Он уносит на спине своей в дом возлюбленной.
 

С древа музыки вкушают духовные плоды и обретают полный покой. С ветви совершенных напевов срывают ягоды души и обретают наилучший жребий. Тому, кто лишен способности воспринимать созвучия, нет места в этом мире, ему все ткани кажутся грубым полотном, тона музыки представляются воем шакала, и какие бы пленительные мелодии ни воздействовали на его сердце, ему будет все равно. Карканье ворона и воркованье голубки для него будут равнозначны, уханье совы и пение горлинки покажутся ему одинаковыми, грохот молота и наковальни он будет предпочитать игре чанга и пению соловья. И воистину такой человек низок натурою, слаб рассудком, немощен духом и ограничен по природе. Ведь недаром мудрецы говорят: «Тот, кого не трогают весна и весенние цветы, кого не волнуют звуки флейты, болен и нуждается в серьезном лечении».

Более того, по мнению одаренных людей, он находится вне круга людей и потомков Адама и ниже осла и слепня, ибо даже степная серна пленяется мелодией, верблюд араба шагает в такт напеву погонщика, сокол спускается с высоты на клич сокольничего. Следовательно, тот, кто лишен музыкального вкуса и чувства, – это осел в облике человека, как сказано: «Хвала Аллаху, который сотворил осла в облике человека».

 
Я не стану тревожиться, даже если весь мир наполнится ослами,
Я скорблю лишь из-за того осла, что в облике человека.
 

Нужно остерегаться тех, у кого природа осла, надо избегать их, ибо от общения с ними нет никакой пользы, никто не обретает покоя от дружбы с ними, а последствия такой дружбы пагубны. История об исфаханском царевиче служит подтверждением этому.

– А что это за история? – спросила Мах-Шакар.

– В книгах чудесных происшествий говорится, – начал попугай, – что однажды скончался эмир Исфахана и наследником остался ребенок. Собралось восемьдесят прозорливых мудрецов, чтобы определить, будет ли он великодушным и благородным или же подлым и злосчастным, чтобы установить, каким он будет, когда ступит ногой на престол совершеннолетия, каковы его намерения насчет покровительства подданным и будет ли он доброжелателен, чтобы только после этого присягнуть ему на царствование, чтобы в младенческие годы усадить его на трон отца и престол державы, возложить на его голову царский венец, облачить его грудь в мантию правителя, дабы он уже с детских лет хорошо относился к приближенным и слугам отца и простирал над ними сень благожелательства, дарил им убежище милосердия.

Мудрецы вынесли решение, чтобы возле колыбели царского сына и люлек нескольких других детей начали играть на флейте, чанге, барбате, рубабе,[206]206
  Рубаб – струнный смычковый музыкальный инструмент древнего индоиранского происхождения, на котором играли лукообразным смычком.


[Закрыть] бубне, аргануне, кеманче,[207]207
  Кеманча – струнный смычковый музыкальный инструмент с деревянным круглым корпусом


[Закрыть] комузе,[208]208
  Комуз – струнный музыкальный интсрумент


[Закрыть] китайских цимбалах, гуслях, трубе, иракской флейте, обычной флейте и прочих музыкальных инструментах, чтобы сорок певиц, с покрытыми лицами, приятными голосами и пленительными мелодиями, от зависти к которым бледнела бы небесная музыкантша Зухра, запели бы царственные мелодии в ладу хусравани.[209]209
  Хусравани – название одного из ладов иранской музыки.


[Закрыть]

 
Весь город от песен полон музыки,
Шелк струн превратился в силок для птиц небесных.
Так пленителен звук чанга, чарующего небо,
Что смолк даже чанг Зухры.
 

При звуках напевов и песен планеты на небе пустились в пляс, словно суфии; неподвижные светила, словно свеча, замерли от восторга; блистающая луна на первом небе озаряла собой собрание.[210]210
  Согласно мусульманским представлениям, все планеты и небесные светила закреплены на твердых небесных сферах, окружающих Землю: Луна – в первой сфере, Утарид (Меркурий) – во второй, Зухра, или Нахид (Венера), – в третьей, Солнце – в четвертой, Бахрам (Марс) – в пятой, Бурджис, или Муштари (Юпитер), – в шестой, Кейван, или Зухал (Сатурн), – в седьмой. В восьмой и девятой сферах находятся рай, небожители и Небесный трон


[Закрыть] Утарид.[211]211
  Утарид – арабское название планеты Меркурий, которую арабские астрологи считали «небесным письмоводителем». В литературе символизирует человека, владеющего хорошим слогом, овладевшего мастерством составления писем и посланий.


[Закрыть] -письмоводитель на втором небе начал песню словами: «готовы…»[212]212
  Коран, L1X, 59


[Закрыть] Музыкантша Зухра в третьей небесной сфере одобрила подобное поведение служителей наслаждений. Блистающее солнце с четвертой небесной сферы разгорячилось. Грозный Бахрам[213]213
  Бахрам – персидское название планеты Марс, а также имя зороастрийского бога-победы, который персонифицируется в образе планеты Марса.


[Закрыть] на пятой крыше насторожился, наблюдая. Прозорливый Бурджис в шестом доме неба стал весело прислуживать на пиру, гордясь этим. Жестокосердый Кейван из седьмого небесного караван-сарая смирился, покатившись во прах унижения. Созвездие Рыбы выстроилось в ряд, птицы удалились на покой… Тут и устроили шумный пир, заиграли и запели, надеясь, что коли есть в ребенке светлые задатки благородства, то они, услышав музыку, придут в движение.

 
В колыбели он говорит о своем счастье,
Приметы благородства – это убедительный довод.
 

Ведь сказано: «Ночь предопределения видна уже с самого вечера».[214]214
  Ночь определений» – 27-я ночь мусульманского месяца рамадан, в которую Мухаммаду был ниспослан Коран; считается священной


[Закрыть] Первым ребенком, который пошевелился и запел, словно певчая пташка, пленительную мелодию, был счастливый царевич. Вместе с ним пришли в движение и несколько других детей. Остальные же ничего не ведали о музыке, мелодии не возымели на них никакого действия или, напротив, были им в тягость, так что они стали плакать и капризничать.

 
Счастливчик тот, кто счастлив уже в утробе матери,
Несчастливый же несчастлив и в материнском чреве.
 

Таким образом, ученые мужи, руководствуясь разумом, рассудком, проницательностью и прозорливостью, сочли шахзаде обладателем большого ума, выказали приметы служения и покорности, подобно рабам и слугам, не пренебрегли искренностью и преданностью, правдивостью и верностью, почтением к власти государя.

И вот, наконец, шахзаде достиг совершеннолетия и стал различать день от ночи и белое от черного, оправдались надежды мудрецов на его способности управлять страной и руководить государственными делами, творить правосудие и быть справедливым, проявлять милосердие и сострадание. Он совершил намного больше того, на что они надеялись, так что его правление стало примером для подражания другим властителям. И воины, и чиновники, и жители страны, и чужестранцы стали слагать легенды о благополучии и процветании, о покое и мире, стали писать об этом исторические сочинения.

 
Он так украсил мир справедливостью и знаниями,
Что города пребывали в спокойствии, а страна процветала.
Обитатели земли благодаря его милостям
Ведают только радость и веселье.
Никто не ведал рыданий и слез,
Кроме глаз кувшина и струн чанга.
 

Каждый из тех нескольких мальчиков с уравновешенным нравом стал в ряд счастливых и добронравных людей, достиг высокого сана и положения, стал образцом мудрости и познаний, прозорливости и проницательности.

Те же дети, которые не тревожились об этом мире и не откликались на музыку, так и остались на прежнем месте, словно верблюд, вращающий мельничный жернов, подобно животным, довольствуясь едой и питьем, с каждым днем становясь все глупее и ограниченнее.

На этом попугай закончил повествование, а Мах-Шакар сказала:

– Я выслушала все, что ты говорил, вдела в уши жемчужины, которые ты просверлил, я начертала твои речи на скрижали сердца и запечатлела на страницах души. Но ведь и мне следует обрести познания, сокрытые за этой завесой, и опыт в этой области, ибо, если возлюбленный опередит меня и, до того как я задам ему вопрос, сам станет спрашивать, я не сумею дать ему ответ. Научи меня чуточку твоему приятному поведению и сладостным речам, сделай меня мастером, как ты сам. Потом уж я отправлюсь к нему и сделаю все по твоему совету.

– Прекрасно говоришь, – отвечал попугай, – и я подумал: «Воистину, ты говоришь моими речами».

Не успел попугай разъяснить ей подробно каждую тонкость и поведать, что он видывал за завесой тайн, как птицы утра взлетели ввысь, соловьи зари заиграли на флейте, свет надежды забрезжил на горизонте чаяний, а солнце запретов для Мах-Шакар показалось из-за занавеса востока.

ПОВЕСТЬ о том, как попугай разъяснял основы науки о музыке, об особенностях флейты и струн

На тринадцатую ночь, когда золотой Симург солнца скрылся за горой Каф,[215]215
  Каф – мифическая горная цепь, окружающая, по кораническому преданию, земную твердь. Горы эти якобы сложены из изумрудов, самая высокая вершина их – вулкан Каф. С ним, по поверью, связаны все горы на земле, от прикосновения Аллаха к вершине Каф происходят землетрясения. По преданию, за горой Каф обитают страшные народы Яджудж и Маджудж, которые каждую ночь лижут гору своими языками, подобными напильникам, но днем гора вырастает вновь, и эти народы не могут прорваться на землю. Делу помог также Александр Македонский, окруживший горы Каф стеной, столь крепкой и гладкой, что ее нельзя ни разрушить, ни перелезть через нее. С горой Каф связано множество других легенд, и, по некоторым из них, там находятся сказочные страны, населенные чудесными существами, дивами и пери.


[Закрыть] а вещий серебряный Хумай луны вылетел из гнезда на востоке и стал парить на бирюзовом куполе неба, Мах-Шакар, подобная павлину и ручной куропатке, пришла к попугаю-соловью и сказала:

– Ты вчера ночью явил глубокие познания в науке о музыке и проникновение в тонкости ее и пообещал научить меня всему этому. Вот я и пришла, чтобы ты разъяснил мне все в подробностях, чтобы ты ступил на широкую и просторную стезю и научил меня, о чем расспросить возлюбленного, когда я приду к нему, каким способом и каким образом испытать его, дабы отличить добрую жилу от дурной, разглядеть показную красоту и внутреннюю скверну.

Попугай, удостоверившись, что она не слишком спешит на свидание, обрадовался и возликовал. Сначала он выразил внимание и покорность, а потом сказал:

– Да будет известно моей госпоже, что наука о музыке достойна изучения, но записать и прочитать ее нельзя.[216]216
  В мусульманских странах основы музыкальной теории распространялись обычно изустно, передавались от мастера к ученикам. Однако существовали и теоретические разработки и попытки создания нотной записи, но последние не получили общего признания. Обнаруженные записи музыки пока не дешифрованы, так что восстановить подлинное звучание древних ладов трудно


[Закрыть] Ее невозможно изложить для чтения, и никто не сможет углубить постижение ее, хотя по глубине она – словно океан. Иначе говоря, она подобна колодцу, который, чем глубже выкопаешь, тем более дарит покой и прохладу, и этому нет предела. Как же мне, столь ничтожной птице, возможно овладеть ею? Как могу я вместить такое знание? Но, тем не менее, то полезное, чему я научился у больших птиц, я расскажу тебе.

– Откуда же у птиц познания в этой науке? – спросила Мах-Шакар. – Кто открыл ее законы и как их открыли?

– Рассказывают, – отвечал попугай, – что начатки этой науки существовали всегда, существовали они в рассеянном виде. Никто не хотел заниматься этим, не находилось мудреца, чтобы собрать отдельные зерна и побеги. И, наконец, случилось так что ученые мужи Фарса[217]217
  Фарс – область на юго-западе Ирана, колыбель древнего персидского государства. От этого названия и происходит слово «персы» (древние греки называли Фарс «Парса»)


[Закрыть] взялись за дело и соединили все ветви этой науки. Отсюда и науку относят к Фарсу. Я, твой покорный слуга, допытывался, как это было, и мне рассказали следующее.

В краю Фарс собрались несколько мудрецов и решили оставить потомкам какую-либо книгу, памятник своей мудрости, дабы их не упрекнули, что они пожалели свои познания. Они хотели мудростью и разумом создать новое учение и заложить основы новой науки, совещались и обсуждали, как вдруг до них донесся скрип водяного колеса, который оказал сильное действие на слух их сердца. Скрип то становился громким, то тихим, а потом долгое время звучал однотонно. И они порешили так:

– Нет для нас ничего лучше, чем глубоко изучить природу звука и установить его правила. Тогда мы выведем законы, на основании которых звук возбуждает в сердцах волнение и надолго запоминается. Есть надежда, что осуществление этого намерения останется памятью о нас, и мы прославимся на весь свет.

И они стали совместно размышлять об этом явлении, погрузились в море познания, принялись искать истину. Основываясь на законах сочетания четырех стихий,[218]218
  Имеются в виду четыре первоэлемента античной и средневековой философии: земля, вода, воздух, огонь


[Закрыть] они установили четыре вида звуков. В силу того, что звуки невидимы глазом и неуловимы, их назвали парде – то есть лады.[219]219
  По-персидски парде означает также «завеса»; здесь обыгрывается двойное значение слова


[Закрыть] А затем по числу дней недели установили семь ладов, и сделали это с большим совершенством. А затем они довели число ладов до двенадцати – в соответствии с количеством месяцев в году. После этого они подумали о странниках и путниках и дали некоторым из ладов имена по названиям городов, стран и деревень – например, Хиджаз, Ирак, Нахаванди, – с тем, чтобы путник, прибывая из одного города в другой, услышав название родного города или деревни, мог бы хоть немного порадоваться. После долгих опытов они назначили каждому инструменту определенное время для игры, чтобы он доставлял больше удовольствия. Например, по утрам на аргануне играли ладом рахави, а при восходе солнца на чанге – ладом хусейни. В ладу раст играли до завтрака, а в ладу бу-сулайк – во время завтрака. Мелодии нахаванд исполняли перед полуднем, напевы ушшак – в полдень. А к ладу ирак прибегали уже во время следующей молитвы, к ладу нова – во время вечерней молитвы, в то же время играли и в ладу сипахан, но на чанге. Спустя одну стражу исполняли лад хиджаз. В полночь поверяли тайну сердца в ладу зирафкан. А к концу ночи, перед самым утром на радостях обращались к ладу зир. Эти двенадцать ладов приняли за основные, а от каждого лада вывели побочные и назвали их абришум.[220]220
  Автор не совсем точно излагает систему ладов (парде) классической персидской музыки. Первоначально она состояла из двенадцати следующих ладов: нова, раст, хусейни, раху, ирак, хиджаз, зангуле, бу-сулайк, ушшак, сипахан, бузург, зирафкан. В дальнейшем к ним добавились новые «смешанные» лады, образовавшие новую систему из двадцати четырех ладов. В нее и входит названный здесь нахаванди, возникший из синтеза ушшак и зангуле. Такими же вторичными ладами являются названные в книге хусравани, абришум


[Закрыть]

А уж после этого обладающие вкусом и разумом мужи стали сочинять песни и преуспели в этом занятии. Если же я стану рассказывать подробно обо всем, то это займет слишком много времени и цель не будет достигнута.

А вторая, более верная версия, такая, что в Индийской стране живет птица кукнус[221]221
  Кункус – феникс, сказочная птица, которая, сгорев, возрождается из пепла


[Закрыть] с широким клювом с семью отверстиями внизу. Спустя год после рождения, в пору цветения роз и пения соловьев этот кукнус приходит в волнение, начинает распевать мелодии. Он выводит семьдесят разных напевов, и ни одна певчая птица не может превзойти его. Ни одно живое существо не способно двинуться с места, когда заслышит его пение. Сокол и перепелка садятся рядом, лев и серна соседствуют друг с другом. Они забывают все на свете, никому не причиняют вреда и так обретают освобождение. Иногда даже случается, что некоторые отдают богу душу и тогда уж слушают чудесное пение в райских садах. После того как кукнус пропоет множество песен и напевов, он падает, трепеща, на землю, приходит в экстаз, бьет крыльями с такой силой, что высекает из земли огонь, в котором он горит, словно мотылек, и обретает зрелость. Однажды я спросил такую птицу, вышедшую из пламени, кто изобрел искусство музыки, и она ответила:

– Это искусство происходит из Индии, а изобрел музыку Рам[222]222
  Рам – (от санскритского Рама) – царь, главный герой санскритского эпоса «Рамаяна», совершивший множество чудесных подвигов.


[Закрыть] сын Дасрата.

– А как это случилось? – спросил твой покорный раб. И кукнус ответил мне.

Когда Рам расстался со своей супругой Ситой,[223]223
  Сита – супруга Рама, главного героя «Рамаяны» – санскритского эпоса.


[Закрыть] он стал искать повсюду ее, рыдая и стеная. Словно ветер, рыскал он по всему свету. Однажды набрел на могучее дерево. И тут какая-то обезьяна, играя и прыгая с ветки на ветку, разорвала себе брюхо, так что на ветвях повисли ее кишки, которые издавали, словно струны, протяжные высокие звуки. Поскольку Рам был удручен и печален из-за разлуки с любимой, то струны его души от тех звуков пришли в волнение, боль разлуки стала острее, ибо сказано: «Вино и музыка повергают влюбленного в разлуке в безумие и бесчестие, в нетерпение и несдержанность». В другой раз сказали:

 
Сырой глине хватает и малой воды.
 

 
Ведь утреннему бутону, чтобы распуститься, достаточно и слабого ветерка.[224]224
  Согласно представлениям, сложившимся в персидской литературе, бутон розы раскрывается под воздействием утреннего ветерка. Этот образ стал традиционным для персидской поэзии


[Закрыть]
 

Рам поднялся на дерево, снял зацепившуюся там кишку, привязал к концам двух палок и стал наигрывать. Раздались разнообразные звуки. Он прибавил к ним еще одну струну, а к концам палок приделал тыкву.

Первый лад, который изобрел Рам, он назвал рам кари, что значит деяние Рама, а сам лад он обозначил словом раг.[225]225
  Раг – искаженное санскритское рага, подобие лада в индийской теории музыки (точнее, начальная мелодическая идея, развертывающаяся горизонтально, выявляя при этом заложенное в ней эстетическое начало)


[Закрыть] Иными словами, поскольку эти разнообразные звуки чаруют душу, то их и называют раг.[226]226
  Автор искажает название индийских музыкальных терминов, приспосабливая их к персидскому произношению. Так, например, термин индийской музыки рага он передает в форме раг. Издателю персидского текста не удалось даже дешифровать произношение многих названий индийских ладов


[Закрыть]

После этого, в какой бы город, деревню, крепость Рам ни приходил, он называл раг по имени той местности – например, Малари или Гуяжари. Раг, созданный весной, он назвал басант, а сочиненный в пасмурную погоду, он назвал микхрак. Таким путем он создал тридцать шесть ладов. Когда он получал весть о Сите и ликовал, то сочинял радостный напев, который потом исполняли на празднествах падишахов талантливые исполнители; это такие мелодии, как лалтбахраи, тант и другие. Когда же он сильно грустил и горевал, когда его валила с ног тоска по возлюбленной, он сочинял лад печальный, в котором не было особой радости, веселья; для слепых, горемык и страдающих сочинял такие, как дхани, марава, сандхани и другие.

Рам продолжал усердно и непрестанно заниматься музыкой. Он соединял одни лады с другими, но исполнял их в чистом виде; чтобы отличить мужские лады от женских, он выделил шесть мужских ладов и тридцать женских. Каждому мужскому ладу в соответствии с его характером он придал пять женских ладов и наказал людям сначала играть мужской лад, а потом сопутствующие ему женские, чтобы мелодия получилась приятная, чтобы женский лад не смешался с мужским другого лада, ибо, как и при смешении людей разной природы, возникла бы дисгармония. Он смешал каждый мужской лад с пятью сопутствующими женскими и получил в результате семь, которые по-персидски именуются шу'ба, а по-индийски бхага. А бхаг – это название женщин, и в конечном итоге получается сорок два лада.

Если разъяснять каждый бхага, то на это потребуется много времени, цель страждущего не осуществится. Для каждого лада Рам установил определенное время, чтобы именно в эти часы они доставляли наибольшее наслаждение.

Раги мужские и женские таковы (а доподлинно известно лишь Аллаху): бхайраван, танта, гаури, гунакари, бангал, тури, бхага, сандхави, малави, кхамбхавати, хиндола, данд, саланки, девагири, балата, асавари, лари, ради, кундали, балави, камода, чанджгри, срирага, микхраг, андамани, ахири, рамкави, мурари, годи, дхани, десика, кос, малар, басанта.

В создании мелодий и изобретении инструментов Раме сильно помогал шайтан, он до сих пор продолжает свое дело и мастерит инструменты, они обновляются с каждым днем, и с каждым мигом их становится все больше и больше.

Когда попугай изложил основы науки о музыке, Мах-Шакар сказала:

– Прекрасно ты рассказал это и толково разъяснил. Теперь уже все или еще что-нибудь осталось?

– Все, – ответил попугай. – Это весьма поучительно и нет ничего лучше музыки, для того чтобы отличить доброго человека от злого. Но путь познания людей обширен, это долгий и длинный путь. Во-первых, очень трудно сразу усвоить науку о музыке, это не под силу твоим возможностям и способностям. К тому же и ночь может подвести и не даст тебе возможности выслушать меня до конца и взвесить все обстоятельства. Но как бы там ни было, пусть госпожа на этот раз отправляется на свидание с возлюбленным и спросит его: «Каковы десять качеств совершенных мужей?» Если он ответит правильно, то наша цель будет достигнута.

– Назови мне эти десять качеств, – попросила Мах-Шакар, – развяжи трудный узел.

Сладкоустый попугай сказал:

– Первое качество: мужчина должен быть привлекательным, всегда приятным для взора возлюбленной, покоряющим ее душу и сердце. Второе: добрый нрав. Людям должен нравиться его характер, чтобы привязанность друзей увеличивалась. Третье: уметь писать самому, дабы никто не догадался о том, что он пишет возлюбленной, чтобы никто не ведал их сокровенных мыслей. Четвертое: владеть оружием, чтобы, если враг поджидает в засаде, он мог бы достойно противостоять ему, не погубив себя попусту. Пятое: уметь плавать, чтобы, если перед ним предстанет водная преграда, мог бы преодолеть ее в любое время, не прибегая к помощи моряков. Шестое: отвага, чтобы никого не страшиться, когда он идет к возлюбленной или возвращается от нее. Седьмое: познания в науке о музыке, чтобы во время свидания наслаждение было наибольшим, чтобы покой был предельным. Восьмое: самоотверженность и щедрость, чтобы он не жалел ни головы своей, ни золота, чтобы он готов был принести в жертву все, чего пожелает возлюбленная. Девятое: знание языков, чтобы рассказывать возлюбленной занимательные истории и задавать остроумные загадки на любом языке. Десятое: употребление вина в меру, чтобы получать совершенное наслаждение при свидании с возлюбленной, но не терять при этом разума.

Затем попугай продолжал:

– О Мах-Шакар! Если он даст правильные ответы на твои вопросы и спросит тебя о пяти качествах женщин, которые не дают недругам злословить о них, что ты ответишь? Как ты найдешь выход из положения? Ибо великие мужи сказали: «Лучше подставить голову под удар меча, чем не суметь ответить врагу».

– Ради бога, – взмолилась Мах-Шакар, – ради моей жизни, научи меня этому, разъясни мне эти пять качеств.

Попугай начал так:

– Первое: женщине не подобает ни всегда смеяться, ни вечно печалиться. Второе качество – благородство. Третье: она всегда должна быть опрятной и чистой и украшенной добронравием. Четвертое: украшая себя и наряжаясь, она не должна слишком усердствовать, но не следует и пренебрегать внешностью. Пятое: женщина не должна забывать о покорности мужу, который является для нее убежищем в обоих мирах, должна пребывать под сенью любви к нему.

Попугай все еще продолжал описывать добродетели женщин, а Мах-Шакар стало стыдно, что она задала такой вопрос, она отвернулась, застеснялась, потупила взор. Но не стыд удержал ее, а улыбка утра, от которой она еще больше смутилась. Тут восход солнца встал у нее на пути, и она отказалась от намерения идти к возлюбленному.