Текст книги "Тайна Эвелин"

13

Эвелин понравилось бракосочетание. Свадьбы всегда смахивают на театральное представление, когда каждый знает свою роль, свои реплики, свое место. Сама она еще не бывала невестой и сейчас с удовольствием сидела в компании других статистов, гордясь своей внешностью, реагируя по сценарию и неотрывно следя за главными действующим лицами. По ее мнению, это был прекрасный способ провести день.

Церемония происходила в магистрате Камдена. Эвелин предпочла бы присутствовать на венчании и сама выбрала бы только его, если бы выходила замуж, но Бренда и Джим сочетались браком только ради родителей, решительно восстав против белых платьев и увитых цветами скамей.

Выдался ясный мартовский день. Зимний холод постепенно сменялся более терпимой погодой, но Эвелин решила не рисковать и надела длинное платье, свое любимое – на покупку нового у нее еще не было денег; раньше она не думала, что когда-нибудь наденет его при Бренде. Утром, натягивая его, она убедилась, что местами оно ей жмет. Надо будет иметь это в виду. Любому известно, что телеэкран добавляет актеру десяток фунтов.

Дойдя до здания магистрата, она поднялась по лестнице. Присутствовать на бракосочетании без спутника было рискованным испытанием, но она не сомневалась, что не ударит в грязь лицом. Главное – улыбаться и сохранять уверенный вид, а разве это не то, для чего она появилась на свет?

Следуя указателям, она добралась до нужного зала. Гостьи в шляпках, с цветами на платьях выделялись среди большинства в джинсах с отвислым задом, в туфлях на платформе; сразу было видно, где друзья родителей, а где гости самих жениха и невесты. Эвелин решила, что ее облачение позволяет ей не причислять себя ни к одной из категорий, и сочла это плюсом.

Через минуту-другую двери открылись и гости хлынули в зал регистрации. Эвелин прошла в левую часть зала, где выбрала себе место примерно в десятом ряду. Темные деревянные панели на стенах производили впечатление, добавляя церемонии торжественности, но до церкви этому месту было далеко. Джим стоял впереди с мужчиной, показавшимся ей знакомым, – она вспомнила их знакомство на вечеринке Бренды. Он переминался с ноги на ногу, словно пол был горячим, и то и дело оглядывался на дверь.

Голоса вокруг нее начали стихать и в конце концов совсем смолкли. Видимо, появилась Бренда. Эвелин привстала, чтобы ее увидеть. В этот момент мужчина в полосатом коричневом костюме шмыгнул в ее ряд и занял место рядом.

– Еле успел, – сказал он с широкой улыбкой. Глаза у него были светло-карие, в точности как волосы, как будто и то и другое было нарисовано одной кистью.

– Точный расчет, – шепнула в ответ Эвелин. – Еще немного – и вы бы пошли за ней по проходу, или как это здесь называется.

Она улыбнулась, показывая, что не осуждает его, и опять перенесла внимание на Бренду. Та ждала у двери в обществе кругленького господина с зачесанными на голый череп остатками волос. Наверное, это отец Бренды, решила Эвелин, хотя внешнего сходства не заметила. Он поощрительно кивнул Бренде, она – ему, и оба направились к Джиму. Зал наполнился пульсирующим диско-ритмом You Make Me Feel (Mighty Real) Сильвестра, половине гостей трудно было под него не приплясывать, другая половина весело переглядывалась. Эвелин затруднялась с суждением: хорошо, что не Мендельсон, но вокруг ощущалась какая-то тревога.

– Смелый выбор, – прокомментировал музыку мужчина со светло-карими глазами.

Эвелин с улыбкой кивнула. Ей хотелось, чтобы он перестал к ней обращаться. Это было неуместно, но вежливость не позволяла ей просто его не замечать.

Бренда чудесно выглядела в своем светло-желтом брючном костюме. Назвать его свадебным не поворачивался язык, и Эвелин не хватало именно ощущения свадьбы, но Бренда озаряла своей широкой радостной улыбкой весь зал. Эвелин была страшно рада за нее. У Джима сделался такой вид, словно он копил для этого случая радость десятка рождественских вечеров: он завороженно смотрел на приближающуюся невесту, а та шла, слегка пританцовывая. Шагавший рядом с ней мужчина притоптывал одной ногой и отбивал рукой ритм по своей полосатой штанине. Церемония становилась все радостнее, и Эвелин замечала, что регистратор все больше теряется, понимая, что все меньше управляет происходящим.

Когда Бренда дошла до Джима, музыка стихла, и старшие гости облегченно перевели дух. Дальше события развивались по более традиционному сценарию: клятвы верности и подписи в свидетельстве о браке. Эвелин встала и зааплодировала счастливой паре, уже покидавшей зал. Ее сосед так лихо свистнул, что у нее заложило уши. Она инстинктивно накрыла их ладонями.

– Прошу прощения, перебор, – сказал он с застенчивой улыбкой. – На всякий случай, я Тед, Тед Баннистер.

Он протянул для пожатия не очень-то ухоженную руку. Эвелин подала свою, надеясь, что на ее лице не отразилась неприязнь.

– Эвелин Маунткасл.

– Идете тусоваться в паб? – осведомился он.

Эвелин кивнула, и он с преувеличенной ретивостью огляделся по сторонам.

– Никакого мистера Маунткасла? Где кавалер, готовый взять вас под руку?

По мнению Эвелин, он говорил с истинным лондонским акцентом, как будто родился прямо под церковью Сент-Мэри-ле-Боу.

Она покачала головой.

– Боюсь, я одна, – ответила Эвелин, подражая его выговору. Она уже избавилась от своего восточноанглийского акцента и гордилась тем, что никто не может, по крайней мере по голосу, определить место ее появления на свет.

– Раз так, вы позволите мне вас сопровождать? – спросил он.

Тед уже смахивал на Дика Ван Дайка из «Мэри Поппинс». Она колебалась, нужен ли ей при данных обстоятельствах кавалер, но подумала, что прийти с незнакомцем все равно лучше, чем совсем одной.

– Благодарю, было бы чудесно, – ответила она.

Тед оттопырил локоть, чтобы она взяла его под руку. Сразу возникло чувство непозволительной близости, но он улыбался, словно все это всего лишь веселый розыгрыш, поэтому Эвелин решила подчиниться: сделала легкий реверанс, кивнула и взяла его под руку. Пара вышла следом за другими гостями на улицу и направилась в паб «Джордж и Дракон», где всех ждал шведский стол и танцы до самого закрытия.

Паб находился недалеко от магистрата. Эвелин постаралась заранее запомнить дорогу туда, чтобы никого не спрашивать, но оказалось, что это лишнее: ведущим оказался Тед.

– Идемте, – скомандовал он, не отпуская ее. – Доверьтесь мне. – Тед указал на переулок, перегороженный ящиками из-под яблок. – Здесь можно срезать.

Узкий проулок показался Эвелин подозрительным, но Тед успокоил:

– Не бойтесь, здесь совершенно безопасно. Я знаю эту часть города как свои пять пальцев. Вожу сюда товар для своего босса.

– Что именно возите? – осведомилась Эвелин, ей было любопытно узнать что-нибудь о своем спутнике.

– Разное, – отозвался он без особой охоты. – Говорю же, доверьтесь мне. Так мы сэкономим целых пять минут.

И, не давая ей возразить, он потянул ее в переулок. Впервые Эвелин стало не по себе. Вспомнились предостережения ее сестры Джоан: не ходи по темным переулкам с незнакомыми мужчинами! В этот раз она была готова с ней согласиться. Идти с ним было безумием. Ей следовало бы что-то сказать, отказаться идти незнакомым путем, настоять на возвращении на освещенную улицу; с другой стороны, было бы грубостью возражать столь учтивому провожатому. К тому же Тед вызывал доверие, а она считала себя знатоком характеров. Но уверенность в своей проницательности дала слабину, стоило ей вспомнить случившееся в «Хилтоне». Как жестоко она тогда просчиталась!

Теперь с этим, впрочем, ничего нельзя было поделать, и Эвелин покорилась, хотя при этом старалась мысленно составить карту маршрута, чтобы при необходимости бегом вернуться в начальную точку. Нужды в этом, правда, не возникло: вскоре, выйдя на людную улицу, они оказались прямо перед «Джорджем и Драконом».

– Видите? – Тед улыбался, как кот, наевшийся сметаны. – Что я вам говорил! Как свои пять пальцев!

Он толкнул и придержал деревянную вращающуюся дверь, пропуская ее вперед. Эвелин вошла и, сделав несколько шагов, остановилась, привыкая к полутьме. Паб был полон мужчин с пивом и сигаретами. От застарелого запаха кислого пива, табачного дыма и сажи ее затошнило, захотелось шарахнуться назад, на воздух, но Тед упорно подталкивал ее в сторону барной стойки.

– Нам туда! Банкетный зал наверху.

На втором этаже не было такого марева, и Эвелин мигом полегчало. Зал был наполовину полон, она узнала по нарядам некоторых гостей свадьбы, но не их лица. Потом она увидела Джима, запарившегося в костюме, надетом в качестве уступки родителям. Она помахала ему рукой.

– Эвелин! – позвал он. Пара гостей оглянулась, это ей понравилось. Наверное, Бренда и Джим предупредили некоторых гостей, что их свадьбу почтит своим присутствием актриса Эвелин Маунткасл.

– Вижу, ты уже познакомилась с нашим Тедом, – продолжил он.

«Наш Тед»? Уж не родственники ли они?

– Мы с Тедом были однокашниками, – объяснил Джим. – Он был тем еще сорванцом!

Эвелин увидела краем глаза, как Тед скорчил гримасу, возражая против такого определения. Он так старался произвести на нее благоприятное впечатление! Она даже растрогалась.

– Но с тех пор он взялся за ум, – сказал Джим, торопясь исправить впечатление о друге. – Перед тобой образцовый гражданин.

– Я противник грубой лести, – подал голос Тед. – Мы с Эвелин прекрасно ладим и без твоих разглагольствований.

Он подмигнул, и Эвелин опять поймала себя на сбивающем с толку чувстве, что она сунула голову в логово льва.

– Справедливо! – уступил Джим. Кто-то помахал ему с другого конца зала. – Мне туда! – Он широко улыбнулся, наслаждаясь тем, что находится в центре внимания. – Знать бы еще, где моя благоверная!

– Неважное начало, приятель! – хмыкнул Тед. – Задумайся о поводке покороче.

Эвелин уже разглядела Бренду, окруженную желающими ее поздравить: помог ее светло-желтый костюм.

– Она вон там! – подсказала она молодожену.

Джим закивал, но направился к другой группе. Эвелин это понравилось: даже поженившись, Бренда и Джим остались независимыми людьми.

– Что-нибудь выпьете? – спросил Тед, и она вспомнила про него. – Игристого перри?

Эвелин не возражала против перри, раз нельзя было попросить чего-нибудь покрепче, но в этой духоте, в клубах дыма, ее не прельщала сладенькая водичка. Ее все еще подташнивало, и спиртное вряд ли помогло бы.

– Просто апельсиновый сок, – попросила она. – Прохладный, неразбавленный.

Тед приподнял бровь, но послушно двинулся к стойке, оставив Эвелин одну. Она глазом моргнуть не успела, как он протиснулся сквозь толпу со стаканом сока. Указав кивком на свободный столик справа, он предложил сесть.

Эвелин колебалась. Сядешь сейчас с ним – весь вечер не сможешь от него отделаться: когда появится еда, все столики окажутся заняты. Но так ли это ужасно? Тед казался приятным малым. Он не вызывал подозрений. К тому же пока что с ним было весело. Это был не худший вариант, главным было не подавать ему неверных сигналов. Лучше провести время с ним, чем пытаться вклиниться в сложившиеся группы гостей.

– Почему бы нет? – отозвалась она, надеясь, что пауза не слишком затянулась.

Они уселись, Тед поставил перед ней сок. На всех столиках желтели бумажные скатерти, скорее рекламировавшие горчичный порошок, чем подражавшие костюму Бренды; тут же стояли желтые нарциссы в вазочках. В целом скромный зал над пабом получился вполне симпатичным.

– Здесь чудесно! – сказала она Теду, просто чтобы не сидеть молча. – Как думаете, когда подадут еду? – Она вдруг почувствовала волчий голод.

Тед пожал плечами.

– Понятия не имею. Раз приходится ждать, то, может, расскажете о себе? Откуда вы знаете Джима?

– Я его не знаю, – созналась она. – То есть толком – нет. Я снимаю квартиру на пару с Брендой. Теперь, выйдя замуж, она съехала.

– Вы остались в одиночестве?

– Да, – ответила Эвелин со вздохом. – Так и есть. Не знаю, сколько это продлится. Наверное, хозяин найдет мне соседку. Платить за квартиру целиком я точно не смогу.

На самом деле ей и за себя-то было трудно платить, хотя это она обычно тщательно скрывала, чтобы сохранить у других несколько искаженное представление о своей жизни. Но в этом зале, полном людей, которых Эвелин либо не знала, либо не желала знать, она была не прочь немного приоткрыть чужому человеку правду о своем положении. Как это может ей повредить?

– Говоря начистоту, Тед, – продолжила она, – уход Бренды ставит меня в безвыходное положение. Не представляю, как с этим справиться.

Тед оценивающе посмотрел на нее. У него доброе лицо, подумала она, когда он не паясничает.

– Уж я знаю, каково это, – тихо сказал он. – Сам попадал в эту яму. У вас есть какой-нибудь план?

– На ближайшее время нет, – созналась она. – Мне брезжит неплохая работенка, только я не знаю точно когда.

– А пока вы никому не будете отпирать дверь и открывать конверты? – Он подмигнул, и она улыбнулась.

– Да, примерно так. Но хватит обо мне и о моих невзгодах, давайте лучше о вас. Чем вы занимаетесь?

Тед уставился на свою кружку с пивом, поерзал на месте.

– Так, разными мелочами, – ответил он, не глядя на нее.

Это прозвучало не очень откровенно, но Эвелин обнаружила, что ей это неважно. Этот человек ее заинтриговал.

– Звучит захватывающе, – пробормотала она.

Тед пожал плечами.

– Большую часть времени приходится оплачивать счета.

Он допил пиво и указал на свою кружку и на ее стакан, тоже пустой.

– Еще по одной? Может, в этот раз чего-нибудь настоящего? Скучно пить одному.

Эвелин не хотелось спиртного, но стыдно было проявлять неблагодарность.

– Джин с тоником, – уступила она.

– Со льдом и с кусочком лимона? – спросил он, вставая. Она кивнула.

В углу сидел растрепанный диджей, стол перед ним был завален конвертами с дисками. Негромко звучал хит ABBA давностью в несколько лет, Эвелин невольно подпевала. Обстановка понемногу становилась более свойской. Бренда и Джим умели развлекаться. Голоса в зале, хвала выпивке, становились все громче. Эвелин решила уйти до того, как гости дадут себе волю. Но сначала надо было дождаться угощений – отказаться от бесплатной кормежки она не могла; насытившись, она незаметно ускользнет. Если Бренда обидится, что она ушла не попрощавшись, то она как-нибудь с ней объяснится; но, честно говоря, она вряд ли заметит ее исчезновение.

Тед отлучился к стойке в третий раз. Тут как раз прозвучало приглашение к шведскому столу. Он и Эвелин оказались в первых рядах, после молодоженов, конечно, и оба набрали полные тарелки. Теду пришлось пальцами придерживать гору снеди, которую он набрал. Похоже, ему было все равно, что кто-то может отпустить реплику по поводу его чрезмерной прожорливости; Эвелин ничего не стала говорить, а просто принялась с наслаждением есть.

– Как вышло, что вас до сих пор не окольцевали? – обратился с ней Тед, простодушно облизывая жирные пальцы. – Такая интересная женщина! Вас давным-давно должны были прибрать к рукам.

Эвелин пожала плечами.

– Даже не знаю, с чего начать. Не встретился подходящий человек? Слишком занята на работе? Все время оказываюсь в неподходящем месте в неподходящее время? Можете выбирать.

– Но вы ведь хотите замуж, детишек, всего этого? – спросил он.

Таких вопросов ей еще никогда не задавали. Ей уже исполнилось тридцать, и люди, видимо, полагали, что ее не интересует обычная супружеская жизнь. На самом деле она ее интересовала. Еще как! От страшной мысли, что она может остаться бездетной, ее не знавшее любви сердце больно сжималось. Эвелин всегда считала, что это произойдет, когда наступит время, и переживала оттого, что этого, возможно, никогда не произойдет.

– Хочу, – ответила она. – Но сначала мне нужно многое сделать.

В этом месте собеседник обычно цокал языком, качал головой и отпускал бесполезный комментарий насчет того, что тянуть вредно. Тед поступил иначе: он просто кивнул, как будто посчитал ее реплику разумной, и Эвелин испытала прилив благодарности к нему за понимание.

– А вы? Что особенного происходит в вашей жизни?

Повисла пауза, казалось, что Тед ушел в себя. Он перестал улыбаться, уперся взглядом в стол.

– У меня была девушка, – пробормотал он. – Энни-Фрид. – Он судорожно глотнул. – Но у нас не срослось.

Эвелин внимательно наблюдала за ним, ее так и подмывало засыпать его вопросами, но не хотелось его спугнуть. Пришлось сказать просто:

– Сочувствую.

Он пожал плечами.

– Такая вот трагедия. – Тед упорно смотрел на свое пиво. – Ушла к другому, к своему коллеге. К Бенни. Без слез не взглянешь: бородатый коротышка. Я просил ее дать мне шанс, но она все равно выбрала его. Ну что тут скажешь?

Тед наконец поднял глаза, и Эвелин обнаружила, что мужчина готов прыснуть. Он ее провел!

– Ну вы даете! – пробормотала она в притворном гневе. – Я уже была готова вам посочувствовать, а вы…

– Не сердитесь! – Он ухмыльнулся. – Не смог с собой справиться. На самом деле я был женат, но брак распался. Мы были слишком молоды. Расстались, оставшись друзьями, не затаив дурных чувств. У меня нет желания торопиться с повторением той же ошибки.

Что это, предостережение? Да какая, собственно, разница? Одно дело – планы на жизнь, и совсем другое – поиск мужа или даже просто любовника. Никаких поисков! Для этого она слишком занята.

Зазвучала песня Boney M., и гости тут же сгрудились в центре зала. Первого танца молодых не ожидалось. Если бы Эвелин выходила замуж, она бы очень хотела танцевать с мужем на глазах у своих родных и друзей.

Она вдруг поняла, что ужасно утомилась, и с трудом подавила зевок. Тед уловил ее состояние.

– Я вам наскучил? – осведомился он все так же с улыбкой.

– Извините, Тед, я вдруг почувствовала усталость. Пожалуй, мне пора домой.

– Позвольте мне вас проводить, – попросил он, и она оценила, что он не уговаривает ее остаться. Ее охватило неодолимое желание очутиться дома, в своей постели. Обычно она ценила общение с людьми, но в этот раз ее сломил приступ меланхолии.

– Давайте лучше без фокусов, – продолжил он. – Честное скаутское, я не допущу, чтобы вы в одиночестве слонялись в темноте по Лондону.

Можно ли ему доверять? Эвелин склонялась к положительному ответу. Они провели вместе несколько часов, и он ни разу не дотронулся даже до ее колена.

– Сделайте одолжение, – разрешила она. – Если это не злоупотребление вашей добротой.

– Попрощаемся с молодыми? – спросил он ее.

Бренда и Джим самозабвенно прыгали среди других гостей. Ничто не указывало на то, что они скоро устанут. Эвелин отрицательно покачала головой.

Они встали. Тед допил пиво, обошел танцпол и спустился вниз. Эвелин вышла на улицу следом за ним. Было прохладно, небо очистилось, в нем уже мерцали первые бесстрашные звезды.

– Когда я жила в Суффолке, – сказала на ходу Эвелин, – звезд было не счесть. Особо ясной ночью можно было разглядеть даже Млечный Путь. Я всегда жалею лондонцев, они не догадываются, что там, над ними.

Оба засмеялись, и Эвелин позволила себе взять Теда под руку, совсем как по пути в паб. Разница была в том, что между ними возникло взаимопонимание, прежнее неясное состояние сменилось подобием дружбы.

– Спасибо, что составили компанию, – сказала она ему перед своей дверью. – Мне понравилось.

– Не стоит благодарности, – ответил он. – Я тоже прекрасно провел время. Можно попросить номер вашего телефона? Можем встретиться как-нибудь вечером и найти другой паб, чтобы хорошо там посидеть.

Эвелин подумала долю секунды и тупым карандашом, выуженным из сумочки, нацарапала на завалявшемся в кармане чеке номер.

– Хотите – звоните сами, – предупредила она, подмигнув. – Не ждите, что я буду перезванивать.

Тед оставил ее у двери, не попытавшись поцеловать, и Эвелин с удивлением поняла, что разочарована. На его звонок можно было не рассчитывать. Такие, как он, никогда не звонят. Но свадьба все равно получилась чудесная.

14

Наконец-то дело с сериалом «Добро пожаловать в рай» сдвинулось с мертвой точки. Несколько недель после обещания роли прошли без дела, и Эвелин поняла, что дальше жить без работы не сможет. Но бегать на пробы больше не требовалось: подвернулось теплое местечко в риелторском агентстве. Она коротала время за заполнением бланков и рассылкой писем, фантазируя при этом о покупке собственного дома на предстоящий заработок. Работа в риелторском агентстве оказалась прекрасным способом развить в себе мечтательность.

Когда она покидала контору в пять тридцать, Тед ждал ее в кафе через дорогу. Такие встречи за чаем в конце рабочего дня вошли у них в привычку. Тед оказался верен своему слову: он позвонил ей после свадьбы Бренды и предложил выпить вместе и поболтать. Он не намекал, что это будет свидание. Эвелин устраивал такой вариант. Теда это вроде бы тоже устраивало: паб быстро сменился кафе с чашкой чая, откуда каждый возвращался к своей жизни, к тому, что готовил ему вечер. Эвелин ее вечер готовил совсем немного. Офисная работа оказалась неожиданно изматывающей, к шести часам она бывала выжатой как лимон. Эвелин не знала, чему посвящает вечера Тед, и не проявляла настойчивости, если он отказывался об этом говорить. Достоинствами такого расклада были для обоих хороший разговор и спокойная дружба.

Эвелин не дождалась «зеленого человечка», перебежала дорогу, виляя между машинами, и нырнула в кафе. Тед сидел за их обычным столиком у окна с двумя чашками чая и тарелкой солодового молочного печенья. Иногда вместо печенья были песочные коржики или крекеры, а в один памятный день на тарелке лежали шоколадки для улучшения пищеварения. Все зависело от того, что оставалось у хозяина кафе Санжита после напряженного дня.

В этот раз на Теде были джинсы и футболка. Иногда он ждал ее в пиджаке и галстуке, иногда в коричневом костюме. По предположению Эвелин, это отражало его дневной досуг, о котором она никогда не спрашивала, ограничиваясь вопросом «хороший день?». «Средней паршивости», – неизменно отвечал он. Обычно Тед, дожидаясь ее, просматривал страницу частных объявлений в лондонской «Ивнинг Стандард». Этот раз не стал исключением.

«Никогда не знаешь, что можно отыскать среди частных объявлений, – объяснил он как-то раз, когда она спросила, чем ему так интересны последние страницы газеты. – Здесь, в этих рамочках, – жизнь всего Лондона в миниатюре».

Они уже делились друг с другом подробностями своей жизни. Она знала, что он живет с матерью в Хекни, в квартире на семнадцатом этаже. Кроме него, о ней, похоже, некому было позаботиться.

«Мать уже немолода, – рассказал он Эвелин. – Лестницы ей теперь недоступны, а лифт вечно ломается. Я просил муниципалитет подыскать для нее что-нибудь более подходящее, но все без толку. Одному богу известно, что с ней стало бы и кто делал бы для нее покупки. Всем все равно».

Многочисленные огрехи муниципальных властей были регулярной темой сетований Теда, но Эвелин знала, что он бесконечно предан матери и с радостью посвятил бы уходу за ней всю жизнь.

Какая огромная разница с отношениями в ее собственной семье! Это они тоже подробно обсудили за чаем.

«Я одного не понимаю! – возмущался Тед всякий раз, когда поднималась больная тема родни Эвелин. – Почему они не смогли принять твое желание быть актрисой и помочь тебе его осуществить? Мне это кажется бессмыслицей: взять и спровадить тебя!»

«Не сказать, чтобы они меня спровадили, – возражала Эвелин. – Я уехала по собственному желанию».

«Но только потому, что они тебя предали. Будь у меня дети, я бы постарался, чтобы они знали, что я всегда на их стороне, что бы они ни захотели делать, – отвечал он, болея за нее и нисколько не сомневаясь в собственных родительских талантах, невзирая на очевидное – отсутствие у него детей. – Да, и еще! – распалялся он. – Почему Пит и Джоан стоят на своем теперь, когда родителей больше нет на свете? Это для меня полная загадка. Да кто они такие, чтобы диктовать, как тебе следует жить, а как не следует?»

Эвелин забавляло, что Тед так свободно рассуждает о ее брате и сестре, даже называет их укороченными именами, хотя ни разу их не встречал. Ее брат Питер никогда в жизни не откликался на «Пита». Еще ее грело возмущение, которое у него вызывала допущенная к ней несправедливость: ни с чем похожим она еще не сталкивалась.

«Зря ты их осуждаешь, – говорила она в ответ (хотя сама их осуждала, еще как!). – Никто из них никогда меня не понимал. Ну да ладно, мне туда не возвращаться».

«Вот выйдет на экраны твой сериал, они убедятся, что ты была права, и проглотят язык».

Тед торжествующе выпрямлял спину, а Эвелин не хватало духу уточнить, что у сестры Джоан даже нет телевизора, а значит, сериала ей не видать.

– Как все прошло у Джулиана? – осведомился Тед в этот раз, закрывая и складывая газету.

– Лучше не бывает, – ответила Эвелин, воодушевленно кивая и одновременно пробуя печенье. – Через неделю начнутся репетиции.

– Наконец-то! – воскликнул Тед, но Эвелин покачала головой.

– Как-то быстро все произошло для телевидения. Хотя, конечно, уже пора.

– Познакомишься с актерским составом. С режиссером ты, кажется, уже знакома? А с продюсером?

При упоминании Рори Макмиллана ее затошнило.

– Я встречалась с обоими на разных этапах, – ответила она.

Тед достал ногтем крошку печенья изо рта.

– Какие они? – поинтересовался он. – Телевизионщики всегда казались мне самодовольными типами.

Эвелин помедлила, решая, как повернуть разговор. Признаться Теду, как она на самом деле ко всему этому относится и почему? Было бы чудесно поделиться с кем-то правдой о происшествии в гостиничных апартаментах, о своих чувствах по этому поводу. Но тогда она уже не сможет запереть случившееся в дальнем углу своей головы и забыть о нем. Расскажешь кому-то – и эта уродливая ситуация станет реальностью.

– О! – бросила она самым беззаботным тоном, на какой была способна. – На самом деле они неплохие люди. Просто надо уметь с ними обращаться.

– Вы только ее послушайте! – усмехнулся Тед. – Какая умудренность!

Он дразнил ее, в этом не было ничего дурного, но никогда еще она не чувствовала себя менее умудренной, чем сейчас.