Текст книги "Бегство Тигрового кота"

Инбали Изерлес
Бегство Тигрового кота

Inbali Iserles

THE TYGRINE CAT: ON THE RUN

© Т. В. Голубева, перевод, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа ”Азбука-Аттикус“», 2018

Издательство АЗБУКА®

* * *

Посвящается Дэвиду, с любовью. И Чайе, Гизеле, Изо – на просторах памяти вы живете вечно

 
Я не друг,
И я не слуга.
Я – кот, который
Гуляет сам по себе.
 

Редьярд Киплинг. Просто сказки

От автора

Во время раскопок одной египетской усыпальницы были обнаружены останки представителей двух кошачьих родов: Са Мау, пятнистых кошек из дельты Нила, и темно-рыжих абиссинских Тигровых, из древней Нубии. Говорят, эти кошачьи племена были потомками Те Бубас, первой кошки, и обладали магическими силами. Некоторые из них умели входить во Фьяней, мир кошачьих духов, который находится между явью и сном. Во Фьянее можно было обрести огромную силу – только не все использовали ее в добрых целях.

Са воплощали собой кошачий инстинкт убийства, Тигровые – шаловливый дух кошек. Вооруженные таинственной силой Фьянея, беспощадные Са желали уничтожить Тигровых и погрузить всех кошек во тьму.

Даже те, кто верит в эту легенду, все же утверждают, что эти кошачьи племена вымерли уже девять тысяч лет назад, после того как кошки стали домашними. Но они ошибаются…

Пролог

Мати притаился на вершине холма; горячий ветер гладил его шерстку. Внизу раскинулась долина, и в ней он видел кошек, похожих на него, с длинными стройными лапами и изогнутыми хвостами. Целые легионы красновато-коричневых кошек. С закрытыми глазами, они хором мурлыкали, набираясь силы из своих древних верований. Мати ощущал их надежды и страхи. Слышал тихое звучание голосов: они взывали к Те Бубас, первой кошке. Просили ее позаботиться о них.

Со своего наблюдательного поста на холме Мати заметил движение в мерцающем свете солнца. По долине кралась армия Са Мау. Ее воины двигались бесшумно, их пятнистые шкурки почти сливались с блестящим песком; но все же темно-рыжие Тигровые почувствовали их присутствие, открыли глаза и вскочили. На мгновение наступила тишина, обе армии замерли, глядя друг на друга. А потом они бросились вперед, и неподвижный воздух взорвался от шипения и воя. Кошки царапались и катались по песку, разрывая тела друг друга, проливая кровь. До последней капли выплескивали вражду, такую древнюю, что никто и не помнил, когда она началась.

Мати знал – это первая битва, древняя битва между двумя кошачьими племенами. Духи до сих пор тихо рассказывали о великой войне между Тигровыми и Са. Той войне, что превратила в развалины империю абиссинских Тигровых, в которой пали тысячи предков Мати. Но Мати видел: Тигровые не сдаются, они гордо защищают свою территорию. Их острые мордочки выражали решительность, крепкие челюсти были сжаты. Даже тень сомнения не туманила их взгляды: правда была на их стороне, они могли только победить, и ничего больше. Они сражались в боевом порядке, напирали, заставляя отступить армию Са Мау. Песок вздымался облаками вокруг места битвы. Сквозь него Мати видел, как пятнистые кошки в страхе оглядываются назад. В отличие от Тигровых, они не держали плотные ряды и были доступны страху и нерешительности. Несколько бойцов заколебались перед уверенностью Тигровых – перед их дерзкой, яростной энергией. Один из бойцов Са поддался страху, запаниковал, бросился бежать из переднего ряда. Другие последовали за ним.

Тигровые мчались следом, плечом к плечу, и Са отступали. Мати ощутил на языке странный острый и приятный вкус. Победа. Тигровые побеждали. Их армия была сильнее, решительнее, лучше подготовлена. Мати подобрался ближе к краю вершины, его шерстка шевелилась от возбуждения. Его взгляд скользнул к небольшой горке камней справа от него. Принюхавшись к сухому воздуху, он прижал уши к голове. Непонятно, почему ему вдруг захотелось подойти ближе к этой каменной горке.

В то же самое время Мати – тот самый темно-рыжий кот – неподвижно сидел под прилавком на рынке у шлюза Крессида. Люди проходили совсем рядом с ним, восхищаясь выставленными украшениями, разноцветной одеждой и вкусными закусками. Рыночные кошки тоже были близко – бродили у мусорных баков, отыскивая обрезки мяса. Но Мати их не видел: он находился в трансе. Его тело оставалось в мире яви, но его дух затерялся во Фьянее, магической области между явью и сном.

Второе «я» Мати улетело далеко от рыночной площади, далеко от прилавков и одичавших кошек. Глядя сквозь времена на кровавую сцену внизу, Мати содрогался. В долине сквозь тучи песка стало заметно движение. Мати увидел некую темную массу, скользнувшую мимо воинов Са. Он прижался к вершине холма, прищурился. Кошка ли это? Там, где двигалась эта масса, на фоне обжигающего солнца сгущалась пятнами тьма, мчась по долине, как черный огонь. Она добралась до армии Тигровых. И красновато-коричневые бойцы вдруг стали падать, как сломанные куклы. Ряды Тигровых рассыпались. Храбрые воины бросались на наступавшую тень, но безрезультатно, – ее стремительные, как молнии, когти были подобны бритвам, ее клыки – как осколки стекла. Кошки падали десятками, их золотистые глаза закатывались, лапы бессильно дергались – и замирали. Их кровь текла ручейками и впитывалась в песок пустыни, по которой теперь будут вечно бродить их духи.

Второе «я» Мати отползло с вершины холма. На мгновение его сознание унесло прочь, он вернулся к шлюзу Крессида, на яркую рыночную площадь, в городок, далекий от ужасов древней битвы.

Но Фьяней снова его позвал.

«Иди ко мне, Мати! – шептал он. – Иди, посмотри… Ты ведь хочешь увидеть, Мати. Ты хочешь знать правду…»

И Мати снова шагнул в полусон. Стал смотреть сквозь время.

«Тут нечего бояться, – повторял он себе, – история – это прошлое, а прошлое не может меня коснуться».

И он опять затаился на вершине холма в глубинах Фьянея. Несмотря на пульсирующий солнечный свет, на небе появилась луна, полная и смертельно бледная. «Кто оплачет Тигровых? – шептала она. – Кто будет их помнить, если не останется никого, кто мог бы погоревать?»

Взгляд Мати обшарил долину, изучая рассыпанные по ней тела павших Тигровых. И наконец увидел это: темную массу, несшуюся над песком с неземной скоростью. Там, где она проходила, оставалась только смерть. Внезапно существо остановилось, и Мати впервые смог как следует его рассмотреть. Мати узнал этого кота – он встречался с ним прежде в темных лабиринтах Фьянея. Это Сюзерен, безжалостный вожак Са Мау. Мати ослабел от страха. Дрожа, он наблюдал, как Сюзерен поднял голову и повернулся, глядя злобными черными глазами на вершину холма.

Он не может меня видеть, сказал себе Мати. Он не может видеть сквозь время! Не может…

Их взгляды встретились, и мир завертелся. Мати слышит крики кошек, треск пламени, раскаты грома…

Сюзерен тянется сквозь Фьяней, сквозь историю… и он идет за Мати.

Первые ворота

Прилив и отлив у шлюза Крессида

Вдали от пустыни в сердце древнего мира жизнь продолжала бурлить вдоль реки у шлюза Крессида. Разные насекомые скользили по поверхности воды и жужжали над головами. Голуби пили из луж у края берега и плескались в них. В глубине илистой воды метались рыбы. Маленький красновато-коричневый кот сидел в высокой траве, глядя на воду. Он думал о реке своего детства – широкой реке, что текла через земли двух воюющих империй. Он склонил голову набок, пытаясь увидеть свое отражение. Его черты покачнулись в воде и исчезли.

Мати снова повернулся к рыночной площади, которую теперь называл своим домом. Площадь бурлила жизнью. Люди толпились у прилавков, слушали музыку, болтали. Продавцы еды подавали им горячие сосиски, лапшу и острое карри, взамен получая бумажные деньги и блестящие монеты. Несколько кошек болтались поблизости, ожидая, когда можно будет подобрать кусочки мяса, которые люди роняли, даже не заметив.

После столкновения между местными кошками и их противниками Канксами обе стаи теперь жили в мире между собой у шлюза Крессида. Теперь они все были кошками Крессиды, независимо от того, откуда явились. Но дела не всегда складывались гладко: то возникала драка из-за местечка в катакомбах, то кто-то ссорился из-за охотничьей территории… Но постепенно одичавшие кошки приспособились и устроились на увеличившейся территории. И в основном все было хорошо.

Стаи объединились в ту ночь, когда Мати сразился с Мифосом, чудовищным котом, – того прислал Сюзерен, главный вожак всех Са Мау. Кое-кто из кошек пытался остановить Мифоса, защитить свою Территорию, – и они погибли. Мифос казался неуязвимым: его не могла победить обычная кошка. Но Мати не был обыкновенным котом. Он был последним представителем королевского рода Тигровых, он обладал даром входить во Фьяней, кошачий мир полусна. Но он пока что был всего лишь подростком, недавно вышедшим из детства. Он плохо понимал, что значит Фьяней, не мог по-настоящему оценить красоту и опасность этого странного мира.

Вожак, Пангур, предложил Мати стать главным над кошками Крессиды, но тот отказался. Мати хотел другого – быть просто одной из уличных кошек. Пангур согласился с ним, но некоторых смущало присутствие Мати; они по-прежнему не понимали, как с ним обращаться и что это значит – быть Тигровым котом.

Взгляд Мати устремился к пустой части рыночной площади. За людской толпой виднелся старый запертый ларек, где прежде жила Джесс. Она была домашней кошкой, заблудившейся случайно, – потеряшкой. И она не походила на одичавших кошек. Они были независимыми, всегда жили только среди своих, никогда никем не обладали, то есть не дарили покой и утешение человеку в обмен на еду и жилище. Они не были «владельцами».

Но Джесс была другой. У нее имелся некий старый человек, и однажды она вернулась к нему. Мати знал, что это правильно, ведь Джесс была связана с тем человеком, который нуждался в ее заботе. И все равно Мати скучал по своей подруге. С грустью он вспомнил ее хорошенькую пеструю мордочку и внимательные зеленые глаза.

Мати пошел к парку, где однажды встретился с мудрой старой кошкой, шалианкой по имени Этелелдра. С тех пор он много раз искал ее и дуплистый дуб, в котором она жила, но напрасно. Даже теперь, проведя уже несколько лун на рыночной площади, Мати не мог понять, куда она исчезла. Ему очень хотелось поговорить с ней о своих недавних путешествиях по миру кошачьих духов. Он видел во Фьянее ужасные картины – древнюю битву между племенами кошек; поражение армии Тигровых; смертельную атаку кота с мордой Сюзерена… Реальными ли были эти видения? Могли ли они быть неким зловещим знаком, предупреждением от добрых духов о том, что в темных глубинах полусна прячется некая опасность? Были ли это осколки реальной истории, кусочки далекого прошлого?

Мысли Мати обратились к трем опорам кошачьего существования: инстинкту, суждению и духу. Он знал, что эти опоры выросли из врожденной мудрости и вели всех кошек, пусть даже большинство из них и не слышали ничего такого. Именно благодаря своему знанию опор Мати победил Мифоса, убийцу, присланного Сюзереном. Но что произошло с самим Сюзереном? А что, если главный вожак где-то неподалеку? Мати на мгновение замер, вспомнив великую битву, которую видел во Фьянее. Тот кот в долине был похож на Сюзерена… Мышцы Мати напряглись при этой мысли, он содрогнулся.

– Мяя-ааа-ууу! – взвыл позади чей-то голос, и Мати подскочил в воздух, мгновенно распушив шерсть.

Черно-белый кот-подросток прыгнул ему на спину и опрокинул на землю. Тигровый оказался прижатым к траве.

– Сдавайся, слабак! – прошипел Домино.

– Ни за что! – крикнул Мати.

Он вывернулся из-под Домино и помчался между оградой парка и зарослями травы, а черно-белый пустился вдогонку. Мати метнулся к душистым цветникам, сквозь целые облака фиолетовых астр и лиловых анютиных глазок. Друг отстал.

Мати оглянулся через плечо:

– Кто последним добежит до вяза – тот собачий нос!

Сравнение с собакой было ужасным оскорблением. Мчась следом за Мати, Домино прибавил ходу. Тигровый повернул к высокому вязу на краю парка и через мгновение уже царапал кору дерева маленькими изогнутыми когтями. Еще через секунду Домино снова прыгнул на него, они покатились у корней дерева, весело покусывая друг друга.

– Собачий нос! – заявил Мати.

– Это ты – морда улфа! – возразил Домино, хватая Тигрового за хвост с черной кисточкой на конце.

Мати испустил пирруп, трель удовольствия, и вытянул длинные задние лапы. Уже начиналась осень, но воздух пока что был теплым, и последние цветы еще не увяли. Мати замурлыкал. Все мысли о темном коте растаяли под утренним солнцем.

Выше по течению, ближе к концу ряда домов на террасе, где когда-то жил торговец рыбой, остановился белый фургон. В нем сидели двое мужчин. Один выскочил наружу, держа большой металлический ящик с ручкой.

К ним подошла какая-то из рыночных торговок:

– Вы из Управы?

– Да, – мужчина кивнул, – отдел борьбы с вредителями. Нам сообщили, что в катакомбах развелись крысы, а это опасно для здоровья. Лето нынче не совсем английское было, а крысам точно так же нравится хорошая погода, как и нам.

– Но рынку от этого вреда не будет?

– Нет… – Мужчина покачал головой. – Мы расклеили объявления, чтобы люди не выпускали пока своих собак. Собаки же едят все подряд.

Мужчина поставил железный ящик на землю, натянул перчатки и потянулся в фургон.

Торговка заглянула через его плечо:

– Вы пользуетесь ядом, не ловушками?

– Яд более эффективен.

Торговка нахмурилась.

– Не о чем беспокоиться, – заверил ее мужчина. – Мы ведь не кладем его где попало, в канавах или под прилавками. – Он выразительно махнул рукой в сторону рынка.

За толпой людей темно-рыжий кот играл со своим черно-белым другом. Над рекой пронесся ветер, а вместе с ним в небе появились темные тучи.

Счастливый тунец

Воробей шумно зевнул:

– Гастрономический пир, наслаждение для чувств!

Он слизнул с усов последние крошки тунца и снова уселся в своем уютном жилище. Потом попытался дотянуться через свой немалый живот до того места, где спуталась шерсть, но вскоре с ворчанием сдался.

Мати мурлыкнул. Он жил у Воробья с тех самых пор, как добрался до шлюза Крессида. Ему здесь нравилось. Правда, старый рыжий кот довольно много говорил и никогда не охотился, а когда он не болтал – или не ел, – то постоянно спал. Но подросток не видел в этом ничего плохого.

– Где вы нашли того тунца, мистер Воробей?

– Этого тунца? – Воробей как будто растерялся на мгновение. Высунул розовый язык и облизал нос. – Ах да, да, того тунца! Неплохой был кусочек рыбы, правда? – Взгляд Воробья стал мечтательным. – Ну конечно же, это моя леди, что торгует хлопковой одеждой. Как она обо мне заботится, ах, как она заботится о своем старом Воробье! – Он принялся умываться рыжей лапой. – Я ведь рассказывал тебе сказку о счастливом тунце, да?

Мати покачал головой.

Воробей нахмурился, высунув язык, держа лапу на весу.

– Ну, я… – Он запутался в словах. Потом сглотнул. – Неужели до сих пор не рассказал? Быть того не может!

Он тут же забыл об умывании и попытался сесть прямо.

Мати устроился рядом, довольный. Вот-вот должна была прозвучать сказка, и Мати собирался расслабиться и насладиться ею.

Воробей слегка откашлялся.

– Как тебе известно, – начал он, – тунец из числа самых быстрых рыб в море.

Вообще-то, для Мати это было новостью. Он не знал даже и того, что тунец родом из моря. Он предполагал, что тунцы живут в реке, как те рыбы, что плескались вокруг шлюза Крессида.

– И они очень большие, – продолжил Воробей. – Я хочу сказать, мы даже никогда не видели их целиком.

По правде говоря, Мати никогда не видел ничего крупнее кошачьей лапы, шарящей в мутной воде у шлюза.

– Даже тот ужасный рыбный торговец редко имел целого тунца… ты ведь помнишь торговца рыбой?

Мати кивнул. Владельца рыбной лавки на рынке он помнил даже слишком хорошо. Тот ненавидел всех кошек и устроил наводнение во время грозы, открыв шлюз и затопив водой катакомбы. Лишь чудом Мати успел спастись. Но кошки Крессиды отомстили – они прогнали торговца рыбой. Однако Мати до сих пор съеживался, вспоминая о том наводнении. Это случилось ночью как раз после того, как он нашел первую малиновку луны урожая. Эта птичка умерла от страха, но кошки возложили вину за ее смерть на Мати, обвинили его в убийстве… а Мати ощущал что-то смертельно опасное в воздухе. Ощущал присутствие Сюзерена. И даже теперь, когда он сидел в теплой норе Воробья, от знакомого уже дурного предчувствия его шерсть встала дыбом.

Воробей наблюдал за ним.

– Малыш, что-то не так?

Мати встряхнул головой, отгоняя ненужные мысли.

– А насколько велик тунец?

– Ах да, – весело продолжил Воробей. – Даже у рыбного торговца не часто бывал целый тунец. Они велики, как несколько кошек, сложенных вместе! Тебе не захотелось бы столкнуться с таким в темную ночку… нет… Ну, как бы то ни было, именно этот тунец отправился в дальнее путешествие. Он плыл и плыл, чтобы найти еду, а потом вдруг понял, что очутился очень, очень далеко от дома. Видишь ли, его дом – в более мелкой части моря, с теплой водой и множеством разноцветных рыбок. Но этот тунец теперь оказался в совсем другом месте… Очутился в огромном океане, таком глубоком, что у него нет дна, да еще и соленом!

Воробей даже наморщил нос от отвращения.

– А они действительно заплывают так далеко? – спросил Мати.

– Да, да, конечно! К чему мне преувеличивать? – Воробей вытянул рыжую лапу и критически осмотрел ее. – Когти крошатся, – раздраженно пробормотал он.

Мати забеспокоился, услышит ли сказку до конца. Рыжий кот очень легко отвлекался.

– Насколько далеко? – настойчиво спросил он.

Воробей забыл о своих когтях и продолжил, мурлыкнув:

– Ну, я слыхал, они способны проплыть через полземли! Можешь такое вообразить? Земля ведь в основном состоит из воды. Поэтому мы и не путешествуем, мы, кошки, ну, ты понимаешь, вода… Если бы кругом была только суша, все обстояло бы совсем иначе. Но конечно, ты любишь воду, правда, малыш?

– Только не море! Оно уж слишком большое и соленое… – Мати наморщил нос. – Я бы не смог плавать в море.

Мати путешествовал на корабле до большого порта, довольно далеко от шлюза Крессида, но это было много лун назад. Вообще-то, против жизни на корабле Мати ничего не имел. Но бесконечное пространство воды вокруг пугало его, и он предпочитал прятаться под палубой.

– Ну, тот тунец мог. И он заплыл так далеко, что потерялся, но он знал, что должен поскорее вернуться к своим друзьям. Вода в океане была слишком холодной для него, и если бы он там остался, ему бы пришел конец!

– Значит, он поплыл домой?

– Вообще-то, нет, он не мог, он не знал как, или лучше сказать – не знал куда! Так что он оказался в серьезной беде. Но как только он подумал, что все может стать еще хуже, появились рыбацкие лодки!

– Ох, нет! И что случилось потом? – любезно выдохнул Мати, побуждая Воробья продолжать.

– Это была настоящая катастрофа!

Нормальный глаз Воробья драматически расширился, а косой как будто сузился.

– Они поймали тунца, бросили его в какой-то тесный бак на борту и поплыли дальше. Он оказался среди других рыб, которых совсем не знал, и еще там были странные кальмары, наверное, и еще крабы и всякие раки, сомнительные существа, и можешь догадаться, они друг с другом не ладили.

Мати с трудом представлял себе перебранку рыб, но кивнул.

– В общем, тунца держали в этом баке, чтобы умертвить по прибытии на берег, – ему ведь полагалось быть свежим. Бедняга-тунец уже начал страдать от клаустрофобии, потому что такие, как он, не терпят ограниченного пространства. И они все плыли по океану, а потом грянула беда – начался ужасный шторм! Корабль находился за много миль от земли, далеко от теплых вод. И большинство батраков оказались в опасности… они умеют плавать, видишь ли, но не слишком хорошо, это дело не для них.

Мати подумал, что это, наверное, правда. Он не мог представить человека, который умел бы легко плавать, легко или далеко. Для этого люди были уж слишком… вертикальными.

А Воробей продолжал:

– Это было просто ужасно! Бак с рыбами треснул, из него стала быстро вытекать вода, и рыбы боялись, что задохнутся без нее!

Глаза Мати расширились.

– Они дышат водой?

– О да! – с важным видом подтвердил Воробей. – Воздух убивает их, видишь ли… потому-то они и рыбы. Мой дядя Русти как-то раз имел весьма любопытную стычку с одним карпом. С карпом… или это был угорь?

Воробей замолчал, погрузившись в мысли.

Мати хотелось узнать, что произошло дальше с тунцом, и он быстро произнес:

– Так что же насчет того корабля, мистер Воробей, и что насчет бака? Рыбы задохнулись?

Вырванный из задумчивости Воробей моргнул и уставился на Мати.

– Ах да, бак! Тунец! – Его глаза вспыхнули, и он глубоко вздохнул, прежде чем продолжить. – Они отчаянно перепугались, когда из бака стала уходить вода. Но тунец каким-то образом сумел выскочить наружу. Задыхаясь, он пополз по доскам палубы – и свалился с нее, прямо в океан. И как ты думаешь, что было потом?

Мати покачал головой.

– А вот что. Вода, в которую упал тунец, оказалась теплой! И когда он огляделся по сторонам, то увидел, что океан перешел в небольшое море и все вокруг выглядит знакомым!

– Он нашел дорогу домой!

– Да! – подтвердил Воробей. – Корабль привез его назад, чисто случайно! Разве это не удивительно? И все другие тунцы из его стаи приплыли, чтобы приветствовать его, и он снова был счастлив! Он был тунцом из прекрасного теплого моря, его окружали друзья и родные, и он наконец понял, где его место.

Мати открыл глаза. Воробей растянулся вдоль дальней стены жилища, глубоко дыша. Его рот был разинут, язык слегка высунулся наружу.

Неяркий свет сочился сквозь входное отверстие норы через решетку наверху. Сумерки. Мати снова свернулся клубком и закрыл глаза, ожидая, когда придет сон. Легкий сквозняк гулял по катакомбам. От подушечек лап Мати поднялось тепло. Фьяней звал. Усы Мати задрожали, потом расслабились. Голова стала легкой, тело – невесомым. Он уже плыл в полусон, и воздух стал густым, темно-синим. Мати ощутил впереди три прохода, они тянули его сразу в трех направлениях. Медленным скользящим шагом Мати двинулся к среднему. В конце прохода он смутно различил песчаный холм с кучкой камней. За ним алело небо. Мати уже направился сквозь полусон к этому холму. Но остановился. В проходе слева кто-то произнес его имя… это был прекрасный звучный голос какой-то кошки. Мати задохнулся от изумления и повернулся к этому проходу, собираясь пойти в него, найти источник голоса. Но тут же услышал другой звук, из прохода справа, – протяжное отчаянное мяуканье кошек, страдающих от боли.

Мати резко открыл глаза и вскочил, возвращаясь в мир яви. Нет. Он не должен уходить в эти бесконечные лабиринты. Он не желает знать, что ждет его в них. Он хочет жить здесь, сейчас – и забыть прошлое, выбросить из памяти битву между Тигровыми и Са. Что он может понимать в древней жизни? Он – кот Крессиды, у него есть дом и новая семья. Мифос мертв. Ничто не может причинить ему вреда здесь, в физической реальности. Но пока Мати думал все это, его уши прижимались к голове. Сомнения не уходили. Что, если та опасность, которую он ощутил, – настоящая? Разве он не должен кому-то рассказать? Разве не должен что-то сделать?

Мати пошел через катакомбы к выходу возле вишневых деревьев. Прилавки уже опустели, киоски были заперты, рыночная площадь затихла. Последние человеческие существа уносили свои товары к дороге у шлюза Крессида и складывали в фургоны. Поднималась луна – почти полная, пепельно-бледная, низкая.

Мати почувствовал приближение Пангура еще до того, как увидел его. Крепкий мускусный запах вожака кошек Крессиды долетел до него с вечерним ветерком. И вот появился сам Пангур – уверенно шагал по булыжникам, взмахивая хвостом.

«Расскажи ему! – приказал голос в голове Мати. – Расскажи Пангуру о том, что знаешь!»

Над вишнями пролетел порыв ветра. А что я знаю, подумал Мати. Ничего. Рассказывать нечего.

Он наблюдал за тем, как Пангур подходил к своему любимому прилавку рядом с высоким вязом. Тепло снова поднялось по лапам Мати. Голоса как будто шевелили воздух. Мати посмотрел на качавшиеся листья старой вишни. «Опасность! – шептали они. – Беги!»

Мати попытался отогнать эти звуки, подавить тепло, пульсировавшее в подушечках лап. Лучше ему вернуться в теплое жилище Воробья, поспать пару часиков, а потом отправиться в парк вместе с Домино. Ему отчаянно хотелось тихой, спокойной жизни. Даже если грядет опасность, как он может ее предотвратить? Он не хотел думать о разных проблемах и битвах, о трудностях, печалях и потерях. Он хотел стать обычным, как все кошки. Но, закрывая глаза, Мати видел, как ужасающий Сюзерен мчится по пустыне, словно черное пламя. Слышал отчаянное мяуканье сквозь треск и шипение яростного огня.

Мати открыл глаза. Образы исчезли, но что-то горькое осталось в порывах ветра, словно дым далекого пожара. Мати был не таким, как другие. И он это знал. Он был последним представителем королевского рода абиссинских Тигровых, котом с выдающимися инстинктами. И он прикрывал силой своего духа каждую кошку на земле. Мати не понимал, как это может быть или что это означает.

«У тебя есть некий дар, а любой дар несет с собой ответственность» – так объясняла ему шалианка Этелелдра. Что еще она говорила? «Если на такой дар не обращают внимания, это тревожит духов. Это твоя судьба».

И, не успев разубедить себя в этом, Мати обнаружил, что лапы уже несут его прямиком к высокому вязу.

Сидя на своем прилавке, Пангур смотрел на Мати.

– Я не знаю, что делать, – говорил младший из двух котов. – Это просто некие картины из сферы полусна. Я не знаю, значит ли это что-нибудь. Но у меня дурное предчувствие… Такое же, какое было перед наводнением и перед появлением Мифоса…

Мати облизнул нос. Даже теперь, хотя он давно уже победил посланного Сюзереном убийцу, мысль о Мифосе наполняла его страхом.

Вожак прищурил глаза. Его хвост метнулся из стороны в сторону, черная шкурка блеснула в лунном свете.

– Но чего ты ждешь от нас? Что мы должны сделать?

Мати знал ответ на этот вопрос. Втайне он знал его уже много дней. Он чуть-чуть откашлялся, опустил голову и еле слышно произнес:

– Мы должны уйти от шлюза Крессида…

– Ты сказал – покинуть Территорию? – Пангур нахмурился. – Но здесь наш дом.

Мати посмотрел на него:

– Я мог бы уйти. Прямо сейчас, один… – Он прижал уши. – Ведь Сюзерену нужен я один. Именно я… Я – Тигровый кот.

Мати немного помолчал. Эти слова все еще казались ему странными.

– Может быть, вам будет безопаснее без меня, – тихонько закончил он.

Какое-то время Пангур молча рассматривал котенка. Он выглядел расслабленным, его уши были повернуты вперед. И только нервное подергивание хвоста выдавало тревогу вожака. Наконец он покачал головой:

– Нам бы не хотелось оставлять тебя наедине с врагом. Мы семья… мы вместе противостоим опасности. Если твои чувства говорят тебе, что мы должны уйти от шлюза Крессида, значит мы должны уйти, и поскорее. Созови-ка всех на собрание, прямо сейчас. Сегодня же составим план.

Новость о собрании разлетелась быстро, и кошки собрались на пустых прилавках у границы Территории, рядом с большим вязом.

– Но сегодня еще не полнолуние, – пожаловался Финк, сиамский кот. – А значит, это неправильное собрание.

– Да, не совсем правильное, – согласилась с ним Арабелла, персиянка, склоняя набок хорошенькую белую головку. – Интересно, что тут происходит?

Мати подошел к прилавку Пангура:

– Мистер Пангур, сэр, вроде бы уже все здесь?

– Большинство здесь, похоже. – Пангур окинул взглядом растущую толпу. – Пора начинать.

Мати кивнул. Потом посмотрел вокруг:

– Воробей! Мистера Воробья нет… должно быть, он спит… я его приведу.

– Побыстрее! – велел Пангур.

Окружавшие его кошки громко мяукали, удивленные и нетерпеливые. Собрание нужно было начинать поскорее.

Мати промчался между прилавками, добежал до входа в катакомбы, пролез в нору Воробья. Но рыжего кота там не оказалось. Мати побежал обратно на рынок и, задыхаясь, остановился перед Пангуром.

– Нельзя больше ждать, – тихо сказал Пангур. – Запрыгивай сюда, чтобы тебя все видели.

Мати неохотно вспрыгнул на прилавок пониже, рядом с вожаком.

Пангур обратился к сообществу:

– Тихо! Я прекрасно знаю, что сегодня еще не полнолуние… что я собрал вас в необычное время. И перейду сразу к делу. Кошки Крессиды собрались здесь сегодня, потому что я узнал о великой опасности для нашей Территории.

Все кошки задохнулись от изумления.

– Как вам известно, – продолжил Пангур, – Мати не такой, как мы. Он не просто кот. Он Пирруп, король Мати Храбрый и Мудрый, повелитель Тигровых котов.

Пангур произнес это неловко, все еще не уверенный до конца, как следует именовать этого темно-рыжего котенка. Вожак никогда не требовал от кошек Крессиды соблюдения формальностей, а присутствие среди них Тигрового кота делало эти формальности еще более никчемными. Они ведь возникли тогда, когда одичавшие кошки жили в замкнутом мирке рыночной площади, где иерархия и порядок были необходимы, чтобы все уживались друг с другом. Прежний вожак очень любил такие знаки почтения, он вел себя как король среди подданных. А Пангур был молодым котом, равнодушным к традициям. Кошки могли называть его, как им хотелось, – до тех пор, пока выказывали ему уважение. И какое значение могли иметь традиции, если их замкнутая жизнь подходила к концу? Если кошки Крессиды не жили больше сами по себе у шлюза? Если к ним явился котенок из древнего племени?

Пангур откашлялся.

– Чувства и ощущения Мати не такие, как у других. Он может общаться с духами… духами Фьянея.

Ни для кого из кошек Крессиды это не стало новостью. И тем не менее они замяукали и зашептались, как бы в удивлении. Некоторые посмотрели на Мати, прижавшего уши к голове, а хвостом обернувшего лапы. Ему было неприятно такое внимание.

– Тихо! – рявкнул Пангур, теперь уже более энергично, и кошки затихли. – Мати слышал предостережение в мире полусна. Нам небезопасно оставаться здесь. Мы должны покинуть рыночную площадь.

– Покинуть? – задохнулась Трильон, мать Домино.

Но тут она вспомнила, что они находятся на официальном собрании, хоть и раньше обычного срока, и быстро добавила традиционное обращение к вожаку:

– Пирруп, вождь Пангур Храбрый, король наших мест… но куда нам идти?

– Пирруп, вождь Пангур Храбрый, король наших мест, прошу прощения, но я должен кое-что сказать, – пискнул Домино, сидевший рядом с ней.

Хвост Пангура нетерпеливо дернулся.

– Говори, малыш. Хотя тебе не положено здесь находиться, до тех пор пока ты не станешь взрослым… Котятам не полагается посещать собрания полной луны, и ты это знаешь.