Текст книги "Бегство Тигрового кота"

– Я не могу тебе приказать, Бинжакс. Никому из вас не могу. – Он окинул яростным взглядом кошек, отступавших к вишне. – Живите здесь, вместе с этим подростком. И умрите здесь, если вам того хочется. Но те, кто хочет жить, идите за мной… и больше тут обсуждать нечего.

Пангур пошел прочь, и за ним – те немногие кошки, которые продолжали видеть в нем вожака.

Мати отстал. Он нервно подошел к серым полосатым и их родителям. Оставшиеся кошки стояли неподалеку, переглядываясь. Некоторые на самом деле не ожидали, что Пангур уйдет без них.

– Пожалуйста, – умоляюще заговорил Мати. – Здесь опасно. Я чувствую, как они… как это… приближается. Вы должны уйти с нами.

Риа неуверенно переводила взгляд с Мати на Бинжакса.

– Чушь! – воскликнул Бинжакс. – Нечего здесь бояться! Это шлюз Крессида!

Пангур с его спутниками уже подошли к границе рыночной площади и ряду домов на террасе. С другой стороны, из-за парка, ветер донес до Мати странную вибрацию. Он содрогнулся:

– Это скоро будет здесь… Я не знаю, сколько у нас времени… нужно убегать прямо сейчас! Я надеюсь, вы пойдете с нами. Все вы…

Он отвернулся и побежал следом за уходившими.

– Мне кажется, мы должны пойти с остальными, – сказала Риа. – Что, если он прав? Помнишь Мифоса?

– Твоя сестра права, – заметила Синестра. – Идем с нами.

Бинжакс посмотрел на мать:

– Ты можешь остаться здесь, Амма.

Он произнес это так, словно ему было все равно, останется она или уйдет.

– Другие уже уходят, – напомнил Круф. – Не стоит отставать.

И он пошел прочь.

Синестра направилась за ним. Потом приостановилась, посмотрела на сына:

– Бинжакс, я не могу заставить тебя уйти. Ты уже молодой кот, не ребенок, и ты волен ходить куда вздумается и поступать по своей воле. Я твоя амма, и мне хочется, конечно, чтобы ты был рядом со мной, хотя бы эту зиму. Может быть, весной ты бы начал самостоятельную жизнь… Но если ты решил остаться, я не могу тебе помешать. – Она повернулась к дочери. – Риа, ты, конечно, пойдешь. Ты моложе брата, ты не готова столкнуться с миром в одиночку. Ты не можешь остаться.

Синестра побежала за Круфом к домам на краю рыночной площади. Бежала она, ссутулив спину и прижав уши. Но больше не оглянулась.

Кошки, решившие остаться на стороне Бинжакса, явно испытывали все больше сомнений; они переминались с лапы на лапу или нервно умывались.

– Я никуда не пойду! – воскликнул Бинжакс. – И никто из нас не пойдет!

Он предостерегающе посмотрел на тех, кто осмелился встретить его взгляд.

– Извини…

Риа оторвалась от группы и помчалась за ушедшими, колотя хвостом по асфальту. Для Арабеллы это оказалось уже слишком, и она поспешила за серебристой полосатой.

– Арабелла? – изумленно вскрикнул Финк.

– Возвращайтесь в катакомбы, все вы! – прорычал Бинжакс.

Кошки уставились на него, прижав уши. Пангура и остальных уже не было видно за домами на террасе. Бинжакс опять заговорил, более мягким тоном, но все так же вызывающе:

– Возвращайтесь в катакомбы и не думайте о них… пусть себе убегают, как перепуганные котята. Они скоро вернутся. Проведут ночь-другую за нашей Территорией и поспешат домой. Мы умнее. У шлюза Крессида бояться нечего.

Слова Бинжакса помогли нервным кошкам успокоиться. Но ощущение тревоги осталось даже тогда, когда они вновь укрылись в катакомбах. И тревога продолжала висеть под сияющей луной.

Последние кошки отряда Пангура исчезли из вида, но Бинжакс еще долго сидел под вишней. Он уже скучал по болтовне сестры, по ее мурлыканью и мяуканью. Он не привык к одиночеству, тишина действовала ему на нервы. Несколько раз он даже подумывал догнать ее… он ведь мог поймать след Пангура по запаху, оставшемуся в ночном воздухе…

Но Бинжакс был гордым котом.

– Они дразнили меня, – сказал он себе. – Насмехались надо мной, хотя многие остались здесь. Я теперь их вожак, самый молодой из вожаков, какие только бывали на свете.

Неподалеку от старого запертого склада несколько оставшихся у шлюза кошек перешептывались между собой. Бинжакс нахмурился.

– Обо мне говорят, это точно. Обсуждают свое решение остаться, сомневаются во мне. Ну, я им покажу. Я буду великим вожаком – лучшим из всех!

И все равно ему хотелось, чтобы Риа вернулась. Он не ожидал, что она его бросит. Он постарался не думать и о матери – это было уж слишком больно. Конечно, во всем виноват Мати. Предсказатель судеб, пророк! Что-то ему там нашептали в полусне…

– Тигровый мумбо-юмбо… – проворчал Бинжакс.

И принялся умываться.

Когда он облизывал лапу, над рыночной площадью пронесся ветер. Листья вишни зашелестели над Бинжаксом, и тот поднял голову. Он различил лишь, что из парка кто-то появился и движется за прилавками. Бинжакс прищурился. Неведомое существо перемещалось странно, неестественно, как будто прыгало, потом сгибалось… Может, это раненая кошка? Кошка со сломанной лапой? Бинжакс принюхался, но не уловил ничего такого, что помогло бы определить природу существа. Бинжакс оглянулся через плечо, на темноту над речным берегом. Снова глянув в сторону парка, он вдруг увидел трех кошек, а не одну, и они уже почти добрались до мощеной площади. Как они успели? Ни одна кошка не могла двигаться так быстро. Ни одно земное существо не могло бы…

Кошки у пустых прилавков вскочили и наблюдали, их шерстка встала дыбом. Они сразу поняли: происходит что-то неладное. Это хромающее уродливое существо, пересекавшее рыночную площадь, и есть то зло, о котором предупреждал Мати. Опасность пришла уж слишком быстро… И она подобна Мифосу, так что им и надеяться не приходится на то, чтобы одолеть этого хромого чужака.

– Оно здесь! – выдохнул Финк. – Оно уже здесь!

Кошек шлюза Крессида охватила паника. Они выскочили из катакомб и помчались вниз вдоль реки, подальше от Бинжакса и вишни. Ни одна не задержалась.

Бинжакс почувствовал, как у него на загривке шерсть встала дыбом. Он инстинктивно выгнул спину, из его горла вырвалось низкое рычание. К нему странными рывками приближались непривычного вида, какие-то кривые кошки. Но кошки ли это? Тела у них были темными, движения неестественными. А глаза – янтарными, почти прозрачными.

Бинжакс подумал о том, чтобы бежать, догнать Финка и остальных, но темный чужак преградил ему дорогу. Бинжакс бросил взгляд в сторону террасы, что граничила с рыночной площадью. Как далеко могли уже уйти Пангур и его компания? Он бросился было бежать, но некий звук заставил его застыть на месте. Это было ужасное «Тссссс», и оно прозвучало так близко к его ушам, что Бинжакс почувствовал, как шевельнулась его шерсть, словно к ней что-то прижалось. Словно кто-то шептал прямо в ухо… Но запаха по-прежнему не было, ничего похожего на кошку. Ничего такого, что можно было бы почуять.

– Тсссс… – услышал он снова, на этот раз внутри себя, и этот звук пульсировал в его ушах, колотился в череп.

А поверх этого возник новый звук, похожий на треск и шипение огня. Одно отчаянное мгновение Бинжакс думал о тех, кого знал: о Риа, Круфе, о своей матери, о своей жизни у шлюза Крессида… О жизни, которую он любил.

– Тигровый был прав! – воскликнул Бинжакс.

Шипение внутри его ума преобразовалось в прерывистое слово:

– Г-где-е?

Мати был вместе с Риа и его родителями.

– Нет, – выдохнул Бинжакс. – Я их не предам…

– Г-где-е? Г-где-е?

Он слышал это и тогда, когда уже падал на землю, когда его зеленые глаза закрывались навсегда.

Рыночная площадь опустела. Киоски были заперты, прилавки брошены, в катакомбах под булыжной мостовой – никого. Под ветвями вишни неподвижно лежал серебристо-серый полосатый кот. Три тени проплыли над ним, сливаясь в единую дрожащую массу, и уползли к берегу реки. Протяжное скребущее «Тссс» уступило место тишине.

Неугомонная река

Переход под дорогой вывел Пангура и его стаю на дальнюю сторону реки. Дальше они двинулись вдоль нее, вверх по течению. Дорожки здесь по большей части были достаточно широкими для людей, а на их поросших травой обочинах валялось множество следов – пустые пивные банки, обертки от шоколада… Везде висела назойливая вонь собак. Кошки осторожно шли по этим дорожкам, морща носы от неприятных запахов.

Шедший впереди Пангур повернулся к Мати:

– Интересно, есть ли такое место, которое батраки не запачкали?

Мати пожал плечами. Похоже, такого места не было. Следы людей, их неустанного вторжения в природу, видны были кругом: уличные фонари, дороги, машины… Но некий голос внутри Мати произнес: «Да… есть такая земля, где одни лишь кошки собираются на вершине холма. Наш род ходил там задолго до века батраков. Дальше на юг тростники склоняются над рекой жизни, там вода течет с начала времен».

Мати не знал, откуда взялась эта мысль, а потому промолчал. Он всмотрелся в небо, ища луну, но та спряталась, затаилась за тучами.

Следом за Мати плелся Воробей, за ними – Трильон и Домино. Кошки двигались легко, прошли под плакучими ивами, касавшимися воды своими листьями-пальцами. Впереди появился город. Глаза Мати сощурились, усы резко повернулись вперед, уши двигались туда-сюда. Он слышал шум машин, музыку и далекое уханье совы. Из высокого дупла среди веток клена высунулись сонные белки и, моргая, смотрели на шедших мимо кошек. А из высокой травы за кошками наблюдали крысы, скаля желтые зубы.

Пипс и Скаллион, дети Притин, взволнованно разговаривали между собой. Шли они неровно. Время от времени останавливались и обсуждали какой-нибудь незнакомый запах или шум машин на далекой дороге. Потом бросались бежать, чтобы догнать остальных. Они смотрели на поход как на некую проказу, уведшую их прочь от уютной жизни у шлюза Крессида. Старшие кошки были куда более задумчивы. Каждый шаг по незнакомой дороге приносил новые запахи; здесь постоянно возникала угроза встретить собак, бродячих кошек, местных котов-вожаков… Кошек тревожила и неведомая опасность, что маячила позади, и те опасности, что ждали впереди, в бетонных контурах ночного города.

Долгие часы кошки шли вдоль берега извилистой реки, бежавшей через город. Время от времени тропа становилась настолько узкой, что им приходилось выстраиваться цепочкой, и Притин подталкивала носом котят, гоня их перед собой. Такая близость к бурлящей воде вселяла в кошек неуверенность, но в конце концов они были кошками шлюза, и река в каком-то смысле их успокаивала, постоянно напоминая о доме.

Котята уже начали хныкать и мяукать, и старшие кошки, вроде Торко и Воробья, сильно устали. Пангур повернулся к Мати:

– Скоро придется отдохнуть.

Тигровый моргнул золотистыми глазами. Над головами носились летучие мыши, гоняясь за насекомыми над поверхностью реки. Лето заканчивалось. С низовья прилетел холодный ветер, взъерошил шерстку Мати. Но ветер был на его стороне, он приносил подсказки, – дул-то он от шлюза Крессида. И в его порывах Мати уловил бормотание темной твари, кравшейся в ночи. Мати чуял ее: пока что она сбилась со следа, но продолжала поиски.

– Скоро, – согласился он. – Но не сейчас.

– Мы идем на юг, – сказал вожак.

Он ни разу не обсуждал с Мати направление, да и сейчас этого не делал, – просто сообщил свое наблюдение.

– На юг, – повторил Мати.

Он немного подумал об этом – не размышлял об их маршруте, а просто чувствовал, что разумно будет двигаться вдоль реки прочь от шлюза Крессида. Нет, не разумно, если точно – инстинктивно, это вернее.

«Ближе… – произнес в ухо Мати голос Этелелдры. – Подходит ближе… Но пока еще далеко. Поспеши…»

Голос умолк.

Пангур кивнул и больше ничего не сказал.

Пипс прыгала рядом с матерью, ее миниатюрная рыже-белая копия.

– Амма, – мяукнула она, – мы дома?

– Пока нет. – Притин носом подтолкнула малышку вперед.

Рядом с ними бежал Скаллион.

– Что это такое, Амма? – Он показал на ряд велосипедов под навесом.

Большинство из них выглядели потрепанными и сломанными, возможно, их просто бросили.

– Батраки ими пользуются, чтобы передвигаться.

– Но у батраков есть лапы… Почему они не ходят сами?

– Лап у них всего по две, – напомнила ему Пипс.

– Верно, – согласился ее брат, с подозрением глядя на велосипеды. – А наш новый дом будет таким же хорошим, как шлюз Крессида?

– Увидим, – вполголоса ответила мать.

Мати нахмурился. Дом. Это слово напомнило ему о давней подруге Джесс, и его хвост горестно прижался к боку. Она ушла, чтобы вернуться к своему старому человеку. Точно так же, как его мать ушла, чтобы войти в лабиринты духов. Рано или поздно все они уходят…

Пангур впереди вдруг остановился:

– Маленьким нужно отдохнуть. Мы можем остаться на пару часов под этим навесом. И нам следует подумать о еде… Я немного посплю, а потом пойду вместе с лучшими охотниками проверить, что мы сумеем найти.

Ветки ив склонялись и раскачивались на ветру. На железную верхушку уличного фонаря села малиновка. Сбитая с толку светом, боясь опасностей ночи, птица звала свою подругу. Кошки одна за другой замолкали, проходя мимо одинокой малиновки.

Первые брызги дневного света появились над унылой рекой, бежавшей неведомо откуда. Луна спряталась за серыми силуэтами спящего города. Мати уже не чуял в порывах ветра приближавшуюся тварь. Он думал о шлюзе Крессида: о нарядном вишневом дереве, о шумном рынке и разноцветном парке. Но в глубине сердца он ощущал, что все это уже не такое, каким он запомнил, – не такое, каким было когда-то, хотя он и вся компания Пангура ушли оттуда всего несколько часов назад. На него нахлынула грусть. Казалось, с каждым их шагом вперед дорога за спинами тает.

Но несмотря на это, ему бы хотелось идти дальше, пусть еще немного. Однако его лапы уже дрожали от усталости, веки отяжелели. А как же чувствуют себя котята или старики вроде Воробья? Мати неохотно кивнул Пангуру. Пока что им необходимо было поспать. Но не слишком долго и не слишком крепко.

Хозяйка теней

В городе Заказике, за тысячи километров от компании Пангура и от реки, вдоль которой они шли вверх по течению, другой водный путь напирал на крошащиеся берега. Там, где некогда заводи и высокая трава обрамляли эту восточную реку, теперь ее заперли в бетонных стенах. А неподалеку от нее стояли старые кварталы.

Сидя у реки, молодая кошка подняла пеструю лапу и стала умываться. Утро было свежим, залитым золотистым светом. На мгновение кошка увидела свое отражение в мутноватой воде: длинные острые уши, крепкое царственное тело… Ее глаза в черных обводах всегда выделяли ее среди других кошек: один был золотистым, а второй – зеленым. Кошка опустила лапу и посмотрела на небо. Над головой стремительно неслись облака, подхваченные воздушным потоком. Свежий ветер обдувал бархатную мордочку кошки, но от подушечек лап поднималось странное тепло; шерстка кошки подрагивала на спине. Прижав уши, она повернулась к встающим вдали пространствам Заказика – современного города, построенного на руинах некоего древнего царства. Кошка двинулась по его грязным улицам. Мимо нее проезжали торговцы на велосипедах и мопедах, поднимая тучи пыли. Кошка моргала, прижимаясь к стенам вдоль узких тротуаров. По ее лапам все еще бежало тепло, как будто земля под ними нагрелась, но кошка знала, что тротуары с утра должны быть прохладными. Ее сердце забилось сильнее, пока она бежала по боковым улочкам. Добравшись до крутых ступеней, что вели к сердцу города, она припустила со всех лап.

Сюзерен почувствовал присутствие молодой кошки еще до того, как она прошла под знаком красной лапы Са Мау – единственного наружного знака, отмечавшего его дворец в вентиляционной шахте. Он отослал высших жрецов и приказал стражам пропустить гостью. Он хотел поговорить с ней наедине.

Едва войдя в палату, она склонила голову. И сжалась у лап Сюзерена, не глядя ему в глаза.

– Я знал, что ты должна прийти, – пробормотал он. – Ты очень беспокойна, Ламет. Что здесь тебя пугает?

Ламет осторожно глянула на великого вожака, на его высокое, худое тело, изогнутый хвост и острые уши.

– Владыка… Что здесь произошло? Неужели это правда?

– Тигровый… – В голосе Сюзерена прозвучало отвращение. – Тигрового необходимо остановить.

– Но Ипанеля больше нет. Я это чувствую.

– Ипанель мертв, – подтвердил Сюзерен.

Теперь в его голосе звучала сталь.

– Но как это…

– Он был стар, Ламет. Он уже не мог помочь нам достигнуть нашей благородной цели.

– Он был мудрейшим шалианом при дворе. И возраст едва ли имел значение.

– Смерть призвала его, – возразил Сюзерен.

Ламет сглотнула набухший в горле ком. По ее лапам метался огонь.

– О Великий, я не смею даже сказать… но совесть требует от меня… Я знаю, что в этих коридорах произошло наихудшее. Нечто невыразимое прошло здесь. Что именно, мне неизвестно, но меня от этого пробирает холодом, Мудрый Повелитель. Пробирает до самых костей.

– Твои инстинкты всегда были сильны, Ламет. И они нам пригодятся в последней битве.

– Битвы. Сэр… Вечно битвы. Первая битва, великое предательство, Тигровый…

– Я не шучу. Мои шпионы настороже. Я узнал о союзе Тигрового с некоей бандой одичавших кошек – наполовину диких, наполовину пребывающих в рабстве у батраков, их двулапых хозяев. Наша война – это война с такими кошками… со всеми, кто отрицает единый закон. И скоро моя армия начнет последний поход к победе. Грядет великая война, такая, в которой каждая живая кошка должна будет выбрать свою сторону. – Он немного помолчал, чтобы усилить эффект своих слов. – И неживая тоже. Кошки в мире духов, кошки второго «я». Даже ты, Ламет. Мне нужно знать, что ты исполнишь волю судьбы, когда придет время. И это может оказаться самым трудным в твоей жизни.

Молодая кошка вздохнула:

– Все эти разговоры о сражениях, о судьбе… Но какое это имеет отношение к Ипанелю или чему-то еще?

– Я призвал духов на помощь Са.

– И что в этом нового? Духи – наши самые проницательные советчики. Без них мы бы просто пропали. Нет, что-то другое прошло в этих стенах. И если ничего не изменилось, то почему мои лапы шагают как по горячим углям? Почему мое второе «я» содрогается у меня в груди?

Пару мгновений Сюзерен молча всматривался в нее. Ему и в голову не приходило, что она может узнать правду. Он не ожидал, что Фьяней поделится с ней. Сила Фьянея была так велика в Ламет… куда больше, чем он осознавал. Но натура у нее была своевольная. И поступит ли она правильно в конце? Может ли он доверять ей? То, на изучение чего его учителю Ипанелю понадобилась целая жизнь, Ламет постигла без уроков и даже помимо воли. Это и разочаровывало великого кота, и поражало его. Сюзерен редко смотрел внимательно на своих подданных. Его взгляд сам по себе обладал такой силой, что мог даже случайно нанести непоправимый вред. И он давно уже научился не бросать слишком пристальных взглядов. Видеть можно было и по-другому. Сущность какой-нибудь кошки легче и полнее определялась по запаху, по звукам, чисто инстинктивно – и зрение тут было ни при чем.

И тем не менее теперь Сюзерен смотрел на Ламет. В тусклом свете зала он видел ее бархатную шкурку, слегка растрепанную шерсть на лбу. Он заметил, как ее большие уши слегка развернулись в стороны. Шерстка сразу за ними должна быть мягчайшей… И Сюзерену вдруг захотелось прикоснуться к ней. Он закрыл глаза, и желание исчезло.

– Я отправил духов сделать то, чего не смог Мифос; напитавшись светом полной луны, они найдут Тигрового кота. И уничтожат его, раз и навсегда.

– Духов? Во Фьянее?

Ламет нахмурилась. Она не понимала.

– Уже не во Фьянее.

Сюзерен ждал отклика Ламет. Ощущал ее сопротивление. Желание скорее бросить вызов, чем повиноваться.

Ламет приоткрыла рот:

– Но как?

– Такое возможно. Есть чары, которых ты пока не знаешь, Ламет. Ты – лишь юное деревце в бесконечном лесу Са. Ты невежественна.

– Не настолько невежественна, чтобы не заметить дурное, когда оно встает передо мной.

– Думай, о чем говоришь! Ты всего лишь подмастерье. Твои юность и положение не спасут тебя в случае предательства! Я желаю знать, с кем ты разговаривала!

– Ни одна живая кошка не добилась моего доверия! – решительно произнесла Ламет.

– Не хитри со мной, девчонка! Ты водишься с духами сомнительной чести, с теми, чья преданность под вопросом, и думаешь, что это позволительно, потому что они находятся во Фьянее. Но тебе неизвестно их прошлое, их происхождение… ты не можешь знать, какими кошками они были прежде.

– Это вряд ли имеет значение, – возразила Ламет. – Когда кошка становится духом, она забывает мир яви. Ох, да, они там могут мимолетно вспоминать свою прошлую жизнь, родных, любимую еду или запах. Но это лишь осколки памяти, ничего более. Они даже не могут знать того, кому были преданы раньше – Са Мау или абиссинским Тигровым!

– Ты теперь большой знаток мира полусна, да? Полагаю, это уроки Ипанеля? – Сюзерен говорил пренебрежительным тоном. – Вот только он не всегда прав. Иногда дух вспоминает о своей минувшей жизни больше. Со временем ты узнаешь об этом. И даже те, кто все забыл, создают новые связи в повседневной жизни Фьянея. Поэтому я требую, чтобы ты сказала, с кем разговаривала.

Уши Ламет прижались к голове.

– Я вовсе не безмозглая кошка, мой лорд. И я не говорила ни с кем из твоих придворных.

– Ты говорила с духами! Полусон – это мой двор! А скоро и весь мир станет моей империей!

– У Фьянея нет господ! Так меня учил Ипанель.

– Ипанель мертв, – холодно прошипел Сюзерен.

– Он был предан тебе, мой лорд. Но заставишь ли ты молчать других?

– Я буду делать то, что на пользу Империи Са. Как делал всегда. Но смерть забрала Ипанеля – и я тут ни при чем.

– Что значит «на пользу Са»? – дерзко спросила Ламет. – Ты мог бы подождать и вызвать Тигрового на честный бой. Или я могла бы сразиться с ним – я готова, мой лорд. Но ты вместо этого посылаешь других, чтобы убить его, – посылаешь духов, которых не может победить ни одна кошка. И, поступая так, ты рискнул безопасностью всей империи! Все мы знаем древние законы природы, но ты отнесся к ним без уважения!

– Замолкни! – проворчал Сюзерен.

Он произнес это негромко, но угрожающе, его голос как будто наполнился ядом.

Ламет вздрогнула. Но, собравшись с силами, ответила:

– Ты говоришь, что не замышлял смерть Ипанеля, но я ощущаю его потрясение и предательство – они замарали твой зал. Он просто кричит о грубой несправедливости: о том, что ты высвободил духов вопреки законам природы, духов, которые должны жить только во Фьянее! А теперь они рыщут в телесном мире. И сколько вреда они могут причинить, пока гоняются за Тигровым?

– Тигрового необходимо остановить! – проревел Сюзерен.

– Какой ценой, Повелитель?

– Хватит! – взвыл он. – Я не потерплю неповиновения! Слышать не хочу таких бунтарских речей, даже от тебя! Мои действия не подлежат обсуждению! Еще одно слово – и я…

– И что ты сделаешь? Убьешь меня? Как Ипанеля?

Ламет вскинула голову, с вызовом глядя на Повелителя Кошек.

Кипя яростью, Сюзерен открыл глаза. Ламет задохнулась, попятилась. Тьма хлынула на нее, ворвалась внутрь… Ламет ощутила, как нечто драгоценное – нечто жизненно важное – вытекает из ее тела, и отчаянно царапнула лапой пол. Ее сердце бешено колотилось. Усы дрожали… Ламет тихо мяукнула.

Сюзерен отвел взгляд, и Ламет упала на пол, тяжело дыша.

– Ты знала только покой и беспечность, – заговорил Повелитель Кошек. – Ты избалованный котенок, ты испорчена, тебя уже не исправить. Но теперь ты познаешь страдания и трудности – ты узнаешь, что такое быть отверженной. Я изгоняю тебя из Царства Са! Убирайся немедленно! И если мои воины тебя найдут, ты будешь убита.

Ламет уставилась на него, не веря собственным ушам. Она попыталась что-то сказать, но потрясение после стычки с ним еще не прошло, страх не угас.

Теперь Сюзерен снова говорил тихо:

– Убирайся сейчас же.

– Но…

– Сейчас же! – прошептал он.

Ламет почувствовала, что Сюзерен погружается во Фьяней. В голове у нее гудело, лапы обжигало жаром. Она попятилась к выходу из палаты, повернулась и помчалась по коридорам, наружу, в город. Утро уже стало влажным и душным, ни единого дуновения ветерка не чувствовалось в воздухе. Ламет задержалась под знаком красной лапы Са Мау и, моргая, попыталась совладать с панической дрожью. Двор Сюзерена был ее жизнью с самого рождения. Это был единственный знакомый ей мир. И как ей выжить за его пределами?