Текст книги "Наследница царицы Савской"

Это означало, что просьбы следует тщательно обдумывать. «Но сейчас я просто хочу отдохнуть. Погрузиться в сон и видеть спокойные сны».

Той ночью она спала глубоко и без сновидений, а проснувшись, почувствовала, что отдохнула душой и телом. И, несмотря на все ее тайные сомнения в том, что Аллат действительно дарует царству счастливое будущее, в тот день, после посещения Внутреннего Святилища, ее отчаянные молитвы были наконец услышаны.

Ведь именно в тот день в Мариб к правительнице Южных земель прибыли послы от царя, о котором она никогда раньше не слышала. Послы из страны, лежавшей далеко на север от Савского царства, богатого золотом и благовониями. От Соломона Премудрого.

В тот день Билкис не должна была вершить царский суд, потому она решила отдохнуть. Одетая лишь в тонкую льняную юбку, она тихо сидела в своем саду на скамье, вырезанной из красного камня, вдыхала ароматы сирени и роз, наслаждалась теплом солнца, ласкавшего ее распущенные волосы. Царице Билкис редко выпадали такие моменты отдыха, поэтому Хуррами, тихо ступая по садовой дорожке, протянула руку, извиняясь за вторжение.

– Госпожа, умоляю, прости, что нарушаю твой покой.

– Значит, у тебя на то веская причина, – вздохнула Билкис. – Говори.

– Дворцовый управляющий попросил меня сказать тебе, что в город прибыли царские послы и хотят, чтобы госпожа приняла их.

«Неужели эта новость не могла подождать?» Билкис овладела собой и спокойно взглянула на Хуррами:

– Послы? Наверное, они очень важные – или очень назойливые…

– …если посмели мешать отдыху царицы, – закончила Хуррами, раздраженно пожимая гладкими плечиками, – но мы ведь знаем управляющего. Он клянется, что дело срочное.

– Что ж…

Билкис печально улыбнулась. Шакариб прекрасно вел хозяйство, но он и вправду слишком уж добросовестно относился даже к делам, которые могли подождать.

– Расскажи мне об этих послах, которые так спешат.

– Я знаю мало. Они прибыли из далеких северных земель…

«Из далеких северных земель…» От этих слов что-то вскипело в крови у царицы и стало труднее дышать. Шаловливый ветерок ласково коснулся ее, и вдруг она поняла, что Пресветлая Богиня ответила на ее жаркую молитву. Эти люди из лежащей за раскаленными песками страны могли дать ей то, что она искала так долго.

– …из таких далеких земель, что царство их находится за Великой пустыней. Но они прибыли не через пустыню. Они приплыли по Красному морю на торговом корабле.

Слушая Хуррами, Билкис боролась с желанием немедленно позвать чужестранцев к себе – такая спешка противоречила милосердию и мудрости. Билкис подняла руку, и Хуррами замолчала.

– Я не хочу знать, по суше они прибыли или по морю. Сейчас они здесь, этого достаточно. Говоришь, они из далекой страны? Значит, проделали долгий путь. Дайте этим чужестранцам все, чего они пожелают, а затем, когда они отдохнут, приведите их ко мне. Я расспрошу их и узнаю, чего они хотят.

Церемонно прощаясь, Хуррами отвесила поклон, и Билкис отвернулась. Обе они знали, зачем люди из северной страны проделали столь долгий путь и чего они хотят, ведь в Мариб часто прибывали странники из дальних краев. Савское царство, Земля Пряностей, притягивало со всего мира людей, стремящихся к его богатствам. Торговцы, которым хватало смелости преодолеть столь трудную дорогу, щедро платили за пряности и благовония, а возвращаясь домой, получали стократную выгоду.

Никто в мире не мог устоять перед пряностями Савского царства.

«Далекая северная страна… В этой далекой стране ждет будущая царица. Ищи – и обретешь…»

Хотя кровь ее кипела от нетерпения, Билкис не поддавалась спешке. «Эти люди проделали далекий и долгий путь, чтобы добраться до меня и попросить о сокровищах, которыми я владею. Никуда они не убегут, если им придется потерпеть несколько часов – или недель». Или даже месяцев, если уж на то пошло. Да, те, кто приезжал торговаться за пряности и благовония Савского царства, терпеливо ждали, сколько хотела правительница.

И она, обуздывая едва преодолимое желание поспешить, заставила себя подождать еще день и лишь затем сказала Шакарибу, что посольство из северных земель может предстать перед ее троном из слоновой кости.

Вооз

– Странно это – чтобы царством правила женщина, – хмуро сказал Иофам, – и мне это не нравится.

– Ничто новое не нравится тебе, брат. Стоило ли вообще хлопотать о том, чтобы отправиться в путь?

Вооз осматривался. В роскошных комнатах, которые им выделили, вполне можно было поселить самого царя Соломона. «Люди здесь щедрые. Хотя, с другой стороны, они так богаты, что золото мало для них значит, а серебро и вовсе ничего не стоит».

– Я – брат царя. Служить ему – мой долг и мое право. Соломон попросил меня провести переговоры с жителями этих земель. Он забыл сказать, что мне придется иметь дело с женщиной. Как будто она – ровня царю царей.

– А я забыл, что ты никогда не слушаешь истории путешественников.

Вооз рассматривал серебряный кубок, вертя его в руках. Чеканка изображала горного козла, изготовившегося к прыжку. Рога его сверкали золотом. Во многих дворцах такую дорогую посуду приберегли бы для пиров.

– Кажется, здешние богатства нам и не снились. Посмотри.

Он бросил кубок Иофаму.

– Искусная работа, – только и сказал тот, легко поймав кубок одной рукой и мельком взглянув на него. Он поставил кубок обратно на стол. – Не понимаю, что тебя так удивляет. Если бы Савское царство не владело тем, чего все хотят, нас бы здесь не было.

Все хотели воспетых молвой местных пряностей. Корица, благовонный нард, перец и другие не менее ценные приправы и благовония проходили через Савское царство по дороге из стран, лежавших по ту сторону рассвета, на алчные рынки западных царств. Но больше всего ценился савский ладан. Фимиам, чтобы призывать богов и добиваться милости богинь. Даже суровому богу Израиля нравился ладан. А ладанное дерево росло только в Савском царстве, и фимиам его – дороже золота и ценнее рубинов – развеивался по всему миру.

– Бесценный ладан и царица, хранящая местное сокровище… Как ты думаешь, она красивая? – спросил Вооз.

– Даже если на нее смотреть страшно, все равно все будут называть ее красавицей. Мне-то какое дело до нее? Меня дома ждет добрая жена.

– Я слышал, что эта царица – не человек, а джинн, и никто не может перед ней устоять. Она выбирает мужчин, как украшения. На один вечер. Думаешь, ты сможешь устоять перед ее чарами, если она поманит тебя?

– Хватит тебе лакать савское вино и слушать здешние сплетни. Мы здесь ради пряностей, а не ради царицы.

– Из всех, кого царь Соломон мог сюда отправить, он выбрал тебя – холодного перед лицом красоты, безразличного к тайнам, равнодушного к роскоши, – заметил Вооз, глядя на царевича Иофама с грустным изумлением.

– Мы не для того приехали, чтобы вожделеть красот, открывать тайны или зариться на чужую роскошь. Мы должны заключить торговый союз для царя Соломона.

Ступая по мягкому ковру, застилавшему прохладные мраморные плиты, Иофам подошел к круглому, как полная луна, окну и откинул занавеску из серебристой ткани.

– Иди сюда и смотри, Вооз. Пусть твои глаза насытятся Марибом сейчас. Ведь, когда мы предстанем перед царицей, нам понадобятся ясный взгляд и холодный ум.

Стоя за плечом двоюродного брата, Вооз смотрел на город, сверкавший ярче жемчужной россыпи. Иерусалим, Город Давида, венчал собой скалистый холм и нависал над равниной, словно воин, охранявший окрестные земли. А Мариб привольно раскинулся посреди изумрудно-зеленых полей, наглядно доказывавших умение местных жителей добывать воду из песков пустыни. Вокруг домов цвели сады, вдоль улиц тянулись аллеи.

– Наверное, здесь живут искусные волшебники, раз они смогли сделать пески плодородными, – сказал Вооз.

– Наверное, здесь живут искусные строители, раз они смогли построить плотину и повернуть реку, протекавшую в тысяче лиг отсюда, – расхохотавшись, ответил в тон ему Иофам. – Может, я и не слушаю россказни странников про драгоценные камни и джиннов, а вот за донесениями наших разведчиков я слежу внимательно. Сходи к этой проныре – дворцовой распорядительнице – и спроси, долго ли еще послам царя Соломона ждать, пока царица Савская соблаговолит допустить их к себе.

Билкис

Несмотря на богатство Савского царства, трон отличался простотой. Его вырезали так давно, что даже сама слоновая кость стала древней. Отполированный временем трон, с которого правила династия из тысячи цариц, когда-то был словно лунный свет, а теперь стал медово-золотистым. Сшитая из леопардовых шкур и шелка завеса перед троном скрывала царицу от взглядов собравшихся придворных. По мановению руки Билкис евнухи-охранники, потянув за золотые цепи, отодвигали завесу, являя миру царицу Савскую, сидевшую на древнем троне, словно богиня.

Захватывающее зрелище должно было внушать трепет и заставлять чужестранцев склоняться перед местными торговцами. И у Билкис не было причин думать, что посланники царя Соломона окажутся более стойкими, чем кто-либо другой.

Один из евнухов прочистил горло, делая вид, что закашлялся. Посмотрев на него, Билкис поняла, что он привлекает ее внимание, ожидая знака отодвинуть завесу. Этот знак ей следовало подать уже давно. Но лихорадочное стремление, подгонявшее Билкис с того момента, как Хуррами рассказала о чужестранцах с севера, покинуло ее. Остывая, ее пыл сменился страхом.

«Ведь если я взгляну на этих людей, выслушаю их и все равно не найду ответа – что тогда?» Что если ответа и не существует? Возможно, она обманывает сама себя, отказываясь смотреть в безнадежное и неумолимое будущее? Что если… «Билкис, ты не можешь вечно откладывать. Подавай знак и начинай».

Она подняла руку, чувствуя, что ее тело еще никогда не было таким тяжелым. Но никто не заметил ее холодного отчаяния. Главный придворный евнух кивнул. Скрывавшие ее завесы разошлись, и она смогла наконец взглянуть на людей, прибывших через Красное море от царя, прозываемого Соломоном Премудрым.

Северяне не упали на колени и не поклонились. Они смотрели на нее, не опуская глаз, будто и не сидела перед ними царица, к которой пришли с просьбой, жрица, которую предстояло умилостивить. Билкис уже приходилось видеть таких. Их землями правили мужчины. Эти люди просто не могли понять, что царица может служить своему народу и богам не хуже, чем цари, а иногда и лучше многих. Мужчины из мужских царств смотрели на женщин и видели только слабость.

«Да, я хорошо знаю подобных вам людей. Вы, мужланы с презрительными взглядами, думаете, что если я женщина, то слово мое не обладает силой закона». Не отводя глаз от мужчин, стоявших перед ее троном, она плавным движением подняла руку – словно струйка песка перетекла через гребень дюны. Ухаят, придворная распорядительница, вышла вперед и встала на колени.

– Кто хотел видеть царицу Южных земель? – Отдавая дань вежливости чужестранцам, Билкис говорила на торговом наречии. Традиции следовало соблюдать, несмотря на неотесанность гостей.

– Меня зовут… – начал было главный из них.

Не обращая внимания на эти слова, придворная распорядительница заговорила, заглушая его своим звонким голосом:

– О царица Утра, свет наших дней, сейчас приблизятся те, кто ищет милости и мудрости Дочери Солнца.

Лицо Ухаят оставалось спокойным, как и ее голос, но взглядом она полоснула чужестранцев, словно клинком. Главный из послов побагровел – то ли от стыда за свою неотесанность, то ли от гнева за презрение, которое выказала Ухаят.

В тишине, воцарившейся после слов придворной распорядительницы, Билкис молча сидела, считая удары сердца. Наконец, когда люди за спиной главы посланцев начали нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, она произнесла освященный долгой традицией ответ:

– Пусть приблизятся те, кто нуждается в милости и мудрости царицы.

Не ожидая, когда госпожа Ухаят подведет их ближе, посланники Соломона ринулись вперед. «Ни чувства такта, ни хороших манер». А их одежде, хоть и тщательно сшитой, не хватало изысканности.

Глава посольства остановился лишь у самого подножия трона. Надменно выпрямившись, он смотрел прямо в лицо Билкис. Она разглядела в его темных глазах проблеск любопытства и огонек плохо скрытого презрения. Что ж, здесь их, по крайней мере, научат хорошим манерам. «Если вам нужны мои пряности, придется покориться моей воле». Подумав так, она улыбнулась и увидела, как у главного сразу изменилось выражение лица. Любопытство сменилось настороженностью.

– Царица Южных земель приветствует вас, люди с севера. Садитесь – и можете говорить, – сказала она, указывая на три широкие ступеньки, ведущие к трону из слоновой кости, – поведайте, что лежит у вас на сердце.

Любезный жест. Знак оказываемой милости, которой нельзя пренебречь. Но, принимая эту милость, посол должен был неуклюже ютиться у ее ног, словно ребенок, играющий под взглядом кормилицы. «А теперь говори, человечишка. Расскажи, с чем прислал тебя твой царь, а мы посмеемся».

Однако, несмотря на все свое высокомерие, глупцом этот чужестранец не был. Сев у подножия трона, он не посмотрел ни на украшенные браслетами щиколотки царицы, ни на ее обтянутые шелком бедра, ни на жемчужный пояс, обхватывающий ее талию, ни на нити янтарного ожерелья, спадавшего ей на грудь, а снова уставился прямо ей в лицо.

– Я, Иофам, царевич Иудеи, благодарю тебя, о царица, за проявление твоей милости. Да будет это знамением удачного завершения нашего пути.

«Неплохо, Иофам, царевич Иудеи». Многие мужчины побывали на этом месте, и часто они не могли отвести глаз от тончайшей ткани, обвивавшей ее ноги, от тени, скрывавшей тайный сад меж ее бедер. Она снова улыбнулась.

– Действительно, да будет это знамением удачи и процветания. Поведай же нам, Иофам, царевич Иудеи, как называют твои земли, в какой стороне они лежат и кто повелевает ими – и тобой.

– К северу отсюда, за огромной пустыней, лежит моя страна, и течет она молоком и медом. Это объединенное царство Израиля и Иудеи. Обоими правит сын царя Давида, Соломон Премудрый, который владеет землями от Дана до Вирсавии, а также многими другими.

Многими другими землями… Да, опираясь на завоевания своего отца, сейчас Соломон управлял самой настоящей империей – во всяком случае, так утверждал его посланник.

– От Великого моря до Великой пустыни, от Египта до Дамаска все путники платят пошлину царю Соломону Премудрому.

«Царь Соломон Премудрый – достойное прозвище. Вправду ли он мудр или это лишь человеческая лесть?» Кто знает… Ведь и ее до сих пор называют Билкис Прекрасной. «Достаточно ли он мудр, чтобы понять, что ему льстят, или и сам одурманен сладкими словами – вот по-настоящему важный вопрос».

– Это и вправду большое царство. Чего же царь Соломон Премудрый хочет от Билкис, царицы Савской?

– Ее благосклонности и дружбы, – ответил царевич Иофам, все так же глядя ей в лицо, – и ее пряностей.

Она не удержалась от смеха:

– Вот это ходатай! Некоторые произносили эти слова лишь через месяц аудиенций!

На его лице промелькнуло смятение, потом он пожал плечами:

– Что же люди хотят получить в стране царицы Савской, как не ее пряности? Почему не сказать об этом прямо?

– И вправду, почему?

Видя ее веселость, придворные тоже заулыбались и тихо засмеялись над этой бесцеремонно высказанной правдой.

– И это все, чего царь Соломон Премудрый хочет от царицы Савской?

На этот раз он заколебался, но все же в конце концов ответил так же откровенно, как и раньше:

– Мой брат царь Соломон хочет союза с царицей Савской, чтобы торговля продолжалась, чтобы пряности беспрепятственно переправлялись по Пути Благовоний. Ему нужно, чтобы два царства заключили договор.

– И что же твой царственный брат может предложить такого, чего у нас еще нет? Что есть у Соломона Премудрого, в чем нуждалось бы Савское царство?

Произнося эти слова, она почувствовала возбуждение. Словно бы неуловимое ласковое прикосновение скользнуло по ее коже, нежное, как благовонный дымок.

– Не знаю, – ответил царевич Иофам, – но я привез от царя свитки и писца, который затвердил наизусть их содержание. Мой брат, несомненно, предвидел твой вопрос.

«Знает ли Соломон, как ведут себя люди, говоря от его имени? Как бы там ни было, эти неучтивые слова избавили нас от бесконечных церемоний, которые обычно предшествуют настоящим переговорам. А я в обмен на это сделаю вид, что не замечаю их неотесанности».

Ведь и сама она хотела кое-чего от них, хотя они об этом даже не знали.

– Встань, Иофам, царевич Иудеи, и знай, что ты гость царицы Савской. Сообщаю тебе, что поговорю с писцом царя Соломона, но знай также и то, что царица одна не может принять решение.

Когда посланник царя Соломона, явно озадаченный, неуклюже поднялся на ноги, Билкис воздела руку:

– Царица спросит нашу Матерь Аллат и поступит так, как повелит богиня.

И по ее кивку евнухи потянули за тяжелые золотые цепочки. Завеса из леопардовых шкур и вышитого шелка опустилась перед троном, скрывая ее от посторонних глаз. «Достойное завершение», – подумала она, вставая, и ее ответ, ни к чему не обязывающий, никто не мог бы оспорить.

Скрытая от всех, кроме своих приближенных, она поманила к себе старшего евнуха Тамрина. Когда он подошел и низко поклонился, она улыбнулась:

– Тамрин, у меня есть поручение для тебя. Приведи царевича Иудеи в мой сад.

– Немедленно будет исполнено, солнце наших дней.

Но, несмотря на почтительные слова Тамрина и его низкий поклон, Билкис почувствовала, что он не одобряет это решение.

«Если бы боги даровали мне одно желание – после обретения наследницы, – я попросила бы слуг, прислужниц и евнухов, которые не нянчили меня с детства, еще до того, как у меня начала округляться грудь!»

Иногда их опека буквально душила ее, а их дотошная заботливость удовлетворяла даже самые безумные побуждения еще до того, как она их высказывала.

– О, нет необходимости приводить его немедленно, – ответила она, борясь с желанием напомнить Тамрину, что Савским царством правит она, а не он, хоть он и служил еще ее матери, – но я должна поговорить с ним. Я хочу узнать об этом царе Соломоне больше, чем мне могут рассказать на придворной аудиенции. И если ты что-то услышишь…

– Да, моя госпожа. Можешь положиться на меня.

– Я полагаюсь на тебя, – сказала она, ласково опуская руку на его склоненную голову, – и не сомневаюсь, что ты разузнаешь для меня, что за человек царь Соломон. Или, по крайней мере, каким считают его подданные.

Тамрин, польщенный таким доверием, склонился еще ниже, поднося к губам бахрому ее пояса:

– Свет наших очей, твое желание будет исполнено. Мои рабы по крупицам выпытают у этих неотесанных варваров все. И ты будешь знать царя Соломона лучше, чем его родная мать.

В некоторых делах спешка бесплодна. Что-что, а это она хорошо усвоила, готовясь ко дню, когда на голову ей должны были возложить солнечный диск короны. Билкис научилась терпеть, а потому ждала, храня спокойствие среди повседневных забот и человеческих желаний.

Ведь все смертные постоянно чего-то желали. Страсти управляли жизнями людей. Земля, золото, пряности. Власть и любовь. Сильные подчиняли страсти своей воле, умные ставили чужие стремления на службу собственным потребностям, мудрые приручали и обманывали свои желания, укрощая их.

Глупцы сражались с соблазнами жизни и в конце концов все теряли.

Так учили Билкис. Так и сама она управляла своей судьбой. Сейчас предстояло выяснить, что за человека прислал царь Соломон от своего имени. «Заодно я узнаю, каков сам царь Соломон – или каким он кажется своему верному слуге». Она улыбнулась и распустила веер из павлиньих перьев. На этой встрече она решила показать то, что мужчины других народов называли женственностью, продемонстрировать свое тело, словно дар. Роскошное платье с золотой каймой облегало ее формы. Полупрозрачная ткань подчеркивала контуры груди и линии бедер. Оба запястья украшало по дюжине браслетов, звеневших при каждом движении рук. Накрашенные кармином губы горели ярким пламенем.

«Если этот северянин не мертвец и не евнух, он не устоит». А с мужчиной, одурманенным женскими чарами, легче договориться.

Она сразу заметила, что терпение у Иофама, царевича Иудеи, на исходе. Его губы сжались в тонкую линию. Он зашагал к ней скованно, как если бы какой-нибудь глиняный идол сошел с постамента. Билкис приветствовала его улыбкой и протянула руку ладонью вверх, чтобы окрашенная хной кожа засияла на солнце.

– Царица Савская рада тебе, посланник царя Соломона. Она хочет новой беседы с тобой. Нет, не опускайся на колени, ты можешь сесть рядом, – добавила она, быстро оценив его норов.

Конечно, царевич Иофам и не думал преклонять колени, и теперь, когда Билкис так беззаботно отказалась от ритуала, он спохватился, что должен проявить к ней почтение, а не хмуриться.

– Спасибо, царица, но я постою.

– Что ж, стой, – тихо рассмеялась Билкис, – но, боюсь, ты утомишься, ведь я хочу узнать о твоей стране и твоем царе все. Когда устанешь стоять, разрешаю тебе сесть, где сочтешь удобным, чтобы мы могли говорить, как добрые друзья.

Посланник царя Соломона смотрел на нее с опаской, словно видел перед собой дремлющую ядовитую змею. Царица снова улыбнулась. Столкнувшись с наделенной властью женщиной, этот человек действия растерялся.

– Поведай мне о царе Соломоне.

– Что ты хочешь узнать?

– Конечно же, то, что ты хочешь мне рассказать. Он великий царь, мудрый и могущественный, это понятно. Разве не всех царей описывают такими словами? – Она взяла веер из ярких павлиньих перьев и начала медленно обмахиваться, овевая свою кожу легчайшими дуновениями. – И ему нужны мои пряности. Это тоже можно сказать обо всех царях.

– Тогда что я могу сказать такого, чего ты не знаешь? – спросил Иофам. – Твои советники уже успели прочитать царские свитки. Разве тебе не объяснили, что там написано?

Билкис мягко опустила веер на колени. Иофам явно гордился своим умением говорить прямолинейно и ни во что не ставил женщин. Билкис подумала, что самое время воззвать к Матери и обуздать его.

– Я читала свитки, юноша, и знаю, о чем там речь. Позволь мне дать тебе совет, Иофам. Тебе следовало бы помнить, что ты здесь не ради себя, а ради своего царя. И ты проявил бы еще большую мудрость, если бы учитывал одну вещь.

– Какую? – спросил он.

Билкис знала, что он не выдержит воцарившегося молчания.

Она с удовольствием отметила, что его лицо вспыхнуло от досады и разгорающегося гнева. «Он ожидает, что сейчас я покажу ему свою власть, начну угрожать». Она улыбнулась и снова подняла веер.

– Что я не только царица. Я гожусь тебе в матери. Или, по крайней мере, в тетушки, – добавила она, и в словах ее звенел смех. – А теперь иди сюда, Иофам, царевич Иудеи, садись рядом со мной на эту подушку и расскажи мне то, что я хочу знать.

«Это так просто». С лица Билкис не сходила улыбка, пока укрощенный брат царя Соломона устраивался на подушке у ее ног, словно сын или придворный певец. Умение заставлять людей слушаться, как и любое другое, мало было приобрести, его следовало постоянно совершенствовать на практике.

«Никогда не отдавай приказ, если знаешь, что его не выполнят, Билкис. Никогда не давай мужчине возможности ослушаться и проявить неуважение. И даруй то, чего он даже не успел попросить». Сквозь годы тихий голос матери делился с ней женской мудростью. «Да, мама, – ответила мысленно Билкис, – я помню. Смотри, как этот грубый надменный мужчина склоняется передо мной, сам не зная, что покоряется».

И, как она и ожидала, стоило царевичу Иофаму заговорить, он открыл намного больше, чем думал, и, конечно, намного больше, чем хотел, приходя сюда. Как и большинство мужчин, он становился красноречивым от восхищенного внимания женщины. А возможность восхвалять достоинства своего царя и величие своей родины вдохновляла на бесконечные славословия.

«Если бы я поверила хоть половине того, что он рассказывает о своем мудром царе, мне пришлось бы пасть ниц и поклониться Соломону!» По словам Иофама выходило, что в Соломоне больше от бога, чем от человека.

– Красота, щедрость, мудрость – твой царь просто образчик всех достоинств.

Улыбнувшись, Билкис взмахнула веером. Поток теплого воздуха хлынул на влажное от пота лицо Иофама, принося с собой ее аромат, дразнящую смесь амбры и ладана. Билкис увидела, что царевич, сам того не замечая, подался вперед, инстинктивно стремясь приблизиться.

– Соломон действительно великий царь. Почти столь же великий, как царь Давид, его отец. Знаешь ли ты, сколь высокое положение занимает наш царь, как почитают его другие правители во всем мире?

– Очень почитают? – невзначай, словно бы насмехаясь, спросила Билкис.

Иофам бросился на защиту своего правителя:

– Его так почитают, что все его жены – царские дочери, как и все его наложницы. Все женщины Соломона – царского происхождения, не ниже. Даже фараон прислал свою дочь в жены царю Соломону и преподнес город Гезер как приданое.

Иофам говорил страстно, словно воздыхатель, пытающийся поразить мать своей возлюбленной во время сватовства.

И Билкис вправду поразилась, хоть и не выказала ничего, кроме веселого любопытства. Египетская династия никогда не выдавала своих дочерей за чужеземцев. Отослать дочь царства Дельты и Долины в другую страну, выдать ее за тамошнего правителя – подобного никто и вообразить не мог. До сих пор. Если Соломон смог получить такую жену, это говорило о его влиянии больше, чем часы безудержных восхвалений.

– И наш Бог благосклонен к царю Соломону, ведь все его жены рожают ему лишь сыновей.

«Несчастный!» Билкис опустила веер и пробежала рукой по перьям, словно бы разглаживая их.

– Лишь сыновей? Не повезло ему.

Царский посланник уставился на нее, явно сбитый с толку. Билкис тихо рассмеялась.

«Так значит, Иофам, ты забыл, что в Савском царстве женщины ценятся выше. Приятно чувствовать, что я все еще могу ошеломить чужестранца. Значит, я еще на что-то гожусь».

– Такой великий, наделенный всеми благами царь… С таким верным слугой и преданным братом. И такой умный. Ты ведь назвал его Соломоном Премудрым?

– Так его называют с тех пор, как он занял трон. В первый же вечер своего правления Соломон попросил нашего Бога о мудрости, чтобы править справедливо и достойно. Господь был доволен Соломоном, ведь тот не молился о богатстве и силе для себя. И ему была дарована мудрость, которой он желал. С тех пор Соломон достойно правил.

«Как набожно. И какой хороший план – создать такую легенду. Она принесла прекрасные плоды! Возможно, этот Соломон действительно мудр».

– Теперь я кое-что знаю о царе, который желает пряностей моего царства. – Билкис снисходительно улыбнулась посланнику. – Это мудрый человек, рожденный под счастливой звездой. Наверное, тяжело отказать такому царю.

– Зачем отказывать? Дай Соломону то, чего он хочет, и взамен ты получишь его дружбу.

– Я не сказала, что откажусь, но за наши пряности Соломону придется заплатить большим, чем дружба. Разве этот обласканный богом царь не готов предложить ничего другого?

Прежде чем царевич Иофам успел подыскать ответ, Билкис рассмеялась, давая понять, что не придает особого значения последним словам.

– Нет, не отвечай. Для обсуждения торговых дел и соглашений не время и не место. Идем со мной, прогуляемся по саду. Я покажу тебе самые красивые наши цветы, а ты, царевич Иофам, скажешь мне, хороши ли они и какие цветы растут в царстве Соломона.

Но, когда солнце поднялось к полудню, Билкис передумала гулять по садовым дорожкам со своим гостем. Его явно ни капли не интересовали сады, а еще менее – долгие разговоры о цветах. В конце концов Билкис отпустила его, чтобы он поискал себе других развлечений. Оставшись одна, царица наклонилась, взяла в ладони маленькую ароматную розу и закрыла глаза, вдыхая сильный насыщенный запах.

«Что за люди – подданные царя Соломона?» Жесткие, грубые, опаленные солнцем. Мало заботящиеся о своей жизни и не обращающие ни малейшего внимания на свои тела. «Что за земля рождает таких людей? И какой царь правит столь суровыми подданными? Царь, обладающий всеми земными благами и мудростью всего мира. Неужели у него нет слабостей?»

Ни один человек не безупречен. Предстояло лишь найти этот порок и превратить слабость в оружие. Оружие, отложенное на всякий случай, которое, может быть, никогда не придется пустить в ход. Но все-таки оружие.

Открыв глаза, Билкис посмотрела в кроваво-красное сердце цветка. Эти люди из суровых земель царя Соломона прибыли на следующий день после того, как она смиренно обратилась к Аллат. Могло ли это быть простым совпадением? «Люди с севера, послы царя Соломона Премудрого…» Эти слова звучали у нее в ушах неотступно и настойчиво.

«Во всем мире цари чествуют его. Может ли царица отказать?

Может ли человек быть таким великим, таким мудрым? Возможно, – словно бы шепнули ей, – возможно, тебе следует самой отправиться к нему и посмотреть…» – прозвучало у нее в голове.

Приказ. Ответ. Обещание.

Билкис выпрямилась, поглаживая бархатные лепестки алой розы. Наконец-то появился путь, дорога к будущему Савского царства. Дорога вела на север.

На север, к царю Соломону.

Рахбарин

– Не нравятся мне эти люди с севера. Они… – Рахбарин замялся, подбирая слово, чтобы описать то, что его тревожило.

Он смотрел в глаза Аллат, надеясь отыскать просветление в этих украшенных драгоценными камнями впадинах.

– Они… грубые, – сказал наконец он. – Они проявляют недостаточно уважения. Мне не нравится, как они смотрят на сестру моей матери. Мне не нравится, как они смотрят на твое земное отражение. Может ли она доверять им и их правителю?

Алебастровое лицо осталось неподвижным. Лазурные глаза спокойно сияли в пламени светильников. В темно-синих глубинах поблескивали золотистые искорки, словно звезды в ночи. Рахбарин не знал, слушает ли она его и придает ли значение его словам. Идол был образом, оболочкой, в которую богиня могла вселяться, если хотела этого. Сегодня она предпочла не проявлять себя. Статуя осталась лишь зеркалом, перед которым люди могли размышлять о воплощаемой им богине.

Рахбарин бросил еще щепотку ладана в хрустальную чашу у ног идола, поклонился, затем отступил. Он понял, что сегодня ответа не получит. «Нужно спросить снова. Позже». Может быть, в следующий раз Аллат отзовется. А может быть, нет. Если богиня и царица уже сплели сеть своих замыслов, никто из них ничего ему не откроет.

Эта мысль заставила его признать то, что он отрицал. Его тетя строила какие-то планы. «Планы, которых я не одобрю, и она это понимает». И если он угадал, то легче будет получить ответ от богини, чем от царицы.

Билкис

«Я должна отправиться на север». Слава богине, здесь все было ясно. А вот как проделать этот путь, что сказать своим советникам и подданным, – это богиня, очевидно, оставила на ее усмотрение.