Текст книги "После революций. Что стало с Восточной Европой"

Кто шагает правой?

Мне нравятся противоположности, поэтому в Будапеште я искала встреч не только с бывшими коммунистами, но и с теми, кто стоит на твердых антикоммунистических позициях. И хотя законодательно нацизм и коммунизм в Венгрии по инициативе правящей партии ФИДЕС, которую возглавляет премьер-министр Виктор Орбан, приравняли, есть в стране сила, готовая идти дальше и шагающая исключительно правой, – партия «За лучшую Венгрию», «Йоббик». Это игра слов: «йобб» в венгерском языке означает и «лучший», и «правый».

Партию создали в 2003 году консервативно настроенные студенты, а уже через пять лет она смогла войти в парламент, набрав 7 % (Дьюле Тюрмеру такие цифры и не снятся). Членов партии невозможно упрекнуть ни социалистическим прошлым, ни последующей экономической неразберихой: слишком были молоды. На выборах 2014 года партия получила 23 места из 199 в Национальном собрании, став – пугающе для многих – третьей политической силой Венгрии.

Тогда стало понятно, что не социалисты и уж тем более не коммунисты, а именно «Йоббик» – реальная угроза для правящей партии ФИДЕС, которая в некоторых случаях, например в кризисе с мигрантами в 2015 году, стала даже пользоваться идеями и риторикой «Йоббика», чтобы привлечь на свою сторону молодых избирателей. Тогдашнего руководителя партии Габора Вону (он изменил фамилию Зазривец на Вона, чтобы она звучала более по-венгерски) конкуренция не пугала, но, как показали последующие события, зря. В момент нашей встречи ему было 37 лет: молодой, дерзкий, амбициозный. Говорил эмоционально, напористо, рассекая ладонями воздух. Желания и даже твердого намерения возглавить правительство не скрывал, более того, был уверен, что это лишь вопрос времени. В его депутатском кабинете в глаза бросилось большое распятие: как Виктор Орбан и другие известные политики, Габор Вона – христианин, а в Венгрии это имеет значение.

Он ходил в парламент в джинсах и был всегда окружен молодежью – соратниками и сотрудниками. Сравнивал свою партию с подростком: «Подростки, как вы знаете, иногда совершают глупые ошибки, но по мере взросления вырастают из них и становятся ответственными взрослыми. Я верю, что, если ты придерживаешься оригинальных корней и не предаешь их, но взрослеешь и становишься более ответственным, это естественно». Это он про создание в 2007 году «Культурной ассоциации венгерской гвардии». «Йоббик» считал, что создает ее для «пробуждения активного самосознания нации», но суд счел ее «боевым крылом» и запретил. Когда в 2010 году Габор Вона стал депутатом парламента, на первое заседание пришел в форме запрещенной «Гвардии» (белая рубашка, черный жилет): организацию запретили, но ее форму нет. Случился скандал. Но скандалы Вону никогда не пугали.

С тех пор Вона и его партия повзрослели. В 2015 году, когда мы встречались, они точно знали, чего хотят – власти. И полагали, что знают, как этого добиться. Габор Вона предупредил, что у него есть только 30 минут, но мы проговорили почти час.

– Вы достаточно молодой человек, почему решили заняться политикой? Какой вам видится роль в венгерской политике молодежи, не обремененной «ностальгией» по социалистическому прошлому?

– На самом деле это три вопроса в одном, так? Это стечение обстоятельств, что я стал руководителем партии в столь молодом возрасте. В нормальной ситуации я должен был быть в третьей линии политиков, которые учатся у старших. С другой стороны, если вы посмотрите на Виктора Орбана, в первый раз он стал премьер-министром в моем нынешнем возрасте. Или если вы посмотрите на Грецию, Алексису Ципрасу было около 40, когда он стал премьер-министром во второй раз. Возможно, это признак смены поколений в Европе, и я один из представителей. Другой аспект, что, возможно, с поколением наших родителей плохо обращались, их слишком использовали – сначала в коммунистической системе, а после падения коммунизма они были поглощены конфликтами внутри общества, и поэтому многие из них просто избегали политики, повернулись к ней спиной, устранились. И это выпало на долю нашего, более молодого поколения. У меня нет международных цифр для сравнения, но мне кажется, что венгры не слишком склонны к политической активности, им больше по душе оставаться в своих креслах и обсуждать политику дома, на кухне, они неохотно говорят о своих политических взглядах или действуют на политической арене. На самом деле, есть определенный вид контрселекции – это когда выбирают не лучших для той или иной работы, а худших, но которые как минимум что-то хотят делать. Может быть, именно поэтому я здесь.

Он заливисто и как будто искренне хохочет: Габор Вона сейчас, в сию секунду, кокетничает, и мы оба это знаем. Но он политик, а потому обязан и умеет быть обаятельным – и оттачивает технику на каждом.

– Стремительное вхождение партии «Йоббик» в политический истеблишмент Венгрии впечатляет. Чем вы объясняете этот успех? Может быть, венгры – прирожденные сторонники правых взглядов? Но что сделало их такими?

– Мы на самом деле молодая партия. Это только наш второй срок в парламенте. И на то есть хорошие причины: мы особенно популярны среди молодежи. В возрастной группе моложе 35 мы на данный момент – самая поддерживаемая партия. Я не уверен, что это потому, что население Венгрии – проправое, я не думаю, что причина в этом. Я вижу это иначе. Я верю, что политические партии, которые принимали участие в изменении политической системы до 1999 года, сейчас находятся в упадке и выходит новое поколение политиков. Одна из главных сил в этой новой группе – «Йоббик». Я часто формулирую это так: ХХ столетие в Венгрии еще не закончилось, бывшие политические партии или нынешняя правящая партия или партия социалистов, которая сейчас в оппозиции, – они все еще принадлежат ХХ веку. XXI век только начинается, и я верю, что Йоббик и другая партия – LMP, что означает «Политика может быть другой» – именно мы будем политическими партиями XXI века в Венгрии. И в основном я объясняю наш успех тем, что именно мы лучше всех смогли ощутить, почувствовать и постигнуть проблемы и менталитет XXI века. Есть знаменитая цитата известного хоккеиста Уэйна Грецки, который сказал, что хороший игрок – не тот, который оказывается в том месте, где находится шайба, но тот, который оказывается в месте, куда шайба полетит в будущем. Я верю, что мы – политическая партия, которая хочет быть там, где будущее. Нас часто критикуют за то, что идем слишком далеко и начинаем обсуждать вопросы, которые еще не созрели, их еще слишком рано обсуждать. Возможно, мы растревожили осиное гнездо и получаем в ответ слишком много эмоций, когда обсуждаем вопросы, которые потребуют решения в будущем. Я уверен, что мы достигли большого прогресса и стали более общей, более зрелой партией, а у меня самого появилась седина. Наша партия уже стала народной, из маленькой и фрагментированной мы стали настоящей общенародной партией, созрели для того, чтобы сформировать правительство после следующих выборов.

– Если вы возглавите правительство, будете ли ставить вопрос о выходе из ЕС?

Конечно, я помню, что наследник венгерских коммунистов Дьюла Тюрмер говорил: вот увидите, «Йоббик» не будет ставить этот вопрос, и поэтому мне так интересно, что ответит Вона.

– Нам часто задают этот вопрос, но я уверен, что это не вопрос номер один, который нам придется решать. Я бы его перефразировал иначе: достаточно ли Венгрия сильна, чтобы отстаивать свои интересы – в ЕС или вне его? Сейчас Венгрия недостаточно сильна для этого. И это проблема по двум причинам: если мы остаемся в ЕС, и мы недостаточно сильны, другие, более сильные государства внутри ЕС, будут с нами плохо обращаться. Если мы недостаточно сильны и покинем ЕС, мы будем слишком слабы, чтобы выдержать в одиночку. Приоритет и задача номер один для нас – построить сильную венгерскую экономику, сейчас она недостаточно сильна. За годы после падения коммунизма венгерская экономика ухудшалась и, несмотря на то, что в Венгрии работает множество иностранных компаний, то, что они производят, по большому счету принадлежит тем зарубежным странам, это не собственное производство венгерской экономики. Подводя итог: сильная страна может получить очень большую пользу от членства в ЕС. Но сильная страна может выжить и вне ЕС. И я уверен, что этот вопрос должен быть вынесен на референдум, когда мы будем достаточно сильны. И в этом случае мы спросим людей, каким путем они хотят идти, и в этом случае сможем выдержать. Отвечая прямо на ваш вопрос: если мы войдем в правительство, то не будем выходить из ЕС, потому что в данный момент Венгрия недостаточно сильна, чтобы выдержать в одиночку. Хочу добавить, что решать это должно не правительство или политическая партия, если до этого дойдет, это должен решать народ на референдуме.

– Премьер-министр Виктор Орбан говорит, что венгерская экономика растет…

– Иностранные компании, работающие в Венгрии, показывают хорошие результаты. Но это не венгерская национальная экономика (помните, Дьюла Тюрмер говорил то же самое?). Из-за того, что иностранные компании работают в Венгрии в такой большой пропорции, мы в значительной степени подвержены трендам мировой экономики. Если они работают хорошо, венгерское производство тоже хорошо, если они – нет, то и мы – нет. Многие экономические аналитики говорят, что нынешние хорошие цифры венгерской экономики происходят из высокой производительности автомобильной промышленности – тех концернов, которые работают в Венгрии. Например, если вы посмотрите назад, в 2008 год, когда началась международная рецессия, причина, по которой Венгрия оказалась такой уязвимой в тот момент, – именно то, что самой пострадавшей во время рецессии отраслью промышленности была автомобильная. Поэтому наш провал или успех в основном находится в зависимости от провала или успеха автомобильной промышленности. Успех экономики в Венгрии, Словакии или других странах в значительной степени зависит от того, сколько они смогут привлечь иностранных инвесторов и иностранных производителей в свою страну. Это очень уязвимая ситуация, потому что пока дела идут хорошо, они остаются. Но если их интересы вне Венгрии потребуют уйти или передвинуться в другое место из-за более дешевой рабочей силы или по другой схожей причине, они просто упакуются и переедут в другую страну.

– Какую Венгрию и Европу хотят построить молодые люди вашего поколения?

– Я не слишком много знаю о европейской молодежи, но могу сказать, какую Европу хочет венгерская молодежь. Важный факт, что около полумиллиона молодых венгров уже покинули страну, чтобы устроиться на работу в западноевропейских странах. Делая вывод, мы можем сказать, что молодое поколение венгров хочет получать надлежащую оплату за свой труд. Они хотят обеспечивать семью, купить дом, машину, хотят положить хлеб на стол и вырастить детей. Это очень базовые нужды и требования, но, к сожалению, ситуация такова, что мы должны думать об этих базовых нуждах.

– Вы называете свою партию «радикально-патриотической». Что это значит? Насколько радикальным может быть патриотизм?

– Радикальный патриотизм не равен шовинизму, это ни в коем случае не шовинизм. Что я имею в виду: если я называю себя радикальным патриотом, а я именно такой и есть – очень люблю свою страну и свой народ, – но это не значит, что я унижаю другие нации. Вы можете спросить: почему «радикальный», почему недостаточно одного патриотизма? В нормальной ситуации патриотизма было бы достаточно. Причина, по которой мы добавили радикальный аспект к патриотизму, заключается в том, что глобализм так сильно давит и работает так безустанно, вкладывает так много усилий для дезинтеграции наций как единого целого, чтобы растворить нации в глобальной массе, что нам нужны радикальные шаги, радикальные подходы, чтобы это предотвратить.

– А что такое венгерские ценности?

– Это сложный вопрос, потому что ты хочешь быть конкретным, чтобы избежать банальностей вроде «общности», «братства», потому что это характеризует множество других наций. Во что лично я верю, что наиболее особенная характеристика Венгрии: мы одновременно западные и восточные. Мы восточная нация, которая мигрировала, пришла в эту часть Европы с востока. Наиболее важное качество, быть венгром, – это способность соединить, построить мост между Западом и Востоком. Это всегда было дилеммой в истории Венгрии, мы всегда на историческом перекрестье Запада и Востока, это всегда дилемма: Восток или Запад, Восток и Запад? Я верю, что это качество, которое мы можем предоставить миру, может быть очень полезным в нынешние времена. Достаточно любопытно: если вы посмотрите на Будапешт, он разделен на две части, и эти части – одна на восточной стороне, другая на западной, а река оказалась границей исторической Римской империи. Это граница между Востоком и Западом. Она соединена мостами здесь, в Будапеште, и эти мосты должны быть символом того, кем мы хотим быть. Был такой немецкий философ Иоганн Гердер в XIX веке, который предсказывал, что венгерская нация не сможет выжить, потому что вокруг – славянское море и германское море, а между ними этот остров, и выжить невозможно. Но трудности придают силы. Нации очень сложно быть в такой ситуации, но это вызовы, которые могут дать вам цель на всю жизнь, и выживание венгерской нации – это цель, для достижения которой молодой человек вроде меня может положить всю жизнь.

На прощание я желаю Габору Воне сформировать правительство, как он того хочет, и спрашиваю, а не беспокоится ли он, что ФИДЕС и Виктор Орбан его переиграют? Ведь они тоже правые. Вона, чувствуется, немного раздражен – видно, я не первая и не единственная, кто задает ему этот вопрос.

– Самая большая разница, как я уже говорил, что они принадлежат ХХ веку, в то время как мы принадлежим XXI. Другими словами, это разница поколений. ФИДЕС начинала как либеральная партия, и они постепенно двигались вправо, став правоцентристской или правой партией, что означает, что они отказались от своих изначальных ценностей и пошли в другую сторону. Это не слишком заслуживает доверия. Что же касается «Йоббика», мы начинали как радикальная партия и сохраняем наши убеждения. Мы изменили только стиль, но не принципы. И я уверен, что это заслуживает больше доверия. Если вы посмотрите на ФИДЕС, они были вынуждены полностью поменять свои ценности. Я не говорю, что это не было искренне, возможно, многие из них были вполне серьезны относительно этих изменений, эти изменения, возможно, произошли и внутри некоторых из них, но я верю, что, если ты придерживаешься своих оригинальных корней и не предаешь их, но взрослеешь и становишься более ответственным, это более естественное развитие.

Но, как показали дальнейшие события, Габор Вона ситуацию оценил неправильно и проиграл. То ли неправильно рассчитал и рано успокоился после ошеломительного успеха избирательной кампании 2014 года, которая вынесла его так близко к вершинам власти, что у него закружилась голова от перспектив, то ли недооценил своего главного соперника Виктора Орбана и его способность чувствовать ожидания избирателя и видоизменять себя и партию в соответствии с этими ожиданиями. Орбан – популист и крепкий хозяйственник, вооруженный конституционным большинством в парламенте, о котором Вона и мечтать не смел, – взял на вооружение самые популярные лозунги «Йоббика» и не просто сделал их своими, но и смог их осуществить – у него, в отличие от Воны, есть для этого мощный административный ресурс. Выборы 2018 года, которые, как ожидал Габор Вона, вынесут его в правительство, не принесли ожидаемого результата. Несмотря на то, что «Йоббик» получил 26 мест в парламенте (на три больше, чем на предыдущих выборах), став второй политической силой в стране, стало понятно: Орбана и ФИДЕС не обыграть, «Йоббик» больше не прирастает сторонниками. Вона взял на себя политическую ответственность за «провал», который любая другая партия сочла бы успехом, подал заявление об отставке с поста председателя партии, вернул депутатский мандат и заявил, что его личные политические взгляды больше не имеют значения. И что «Йоббик» не должен думать об идеологии, а должен бороться с социальным напряжением, несправедливостью и коррупцией. Но уже с другим председателем. В октябре 2019 года Вона из основанной им партии вышел, а на следующих выборах в 2022 году партия вошла в большую оппозиционную коалицию «Вместе за Венгрию», которая проиграла Орбану, получив 57 мест в парламенте против 135 у правящей партии ФИДЕС. «Йоббику» досталось десять мест.

В 2023 году Габор Вона заявил о возвращении в политику. В сентябре он превратил основанный им ранее аналитический центр в партию «Вторая эпоха реформ». Возможно, его вдохновили примеры бывших соратников по «Йоббику», ушедших из партии вслед за своим лидером и основавших собственные партии. Например, стоящая на радикально-националистических позициях (почти как «Йоббик» времен Воны) партия «Наша Родина» Ласло Тороцкаи имеет шесть мест в парламенте. Сейчас Вона говорит, что главное для его новой партии – не идеологическое мышление, а политическое мировоззрение эпохи реформ. Он ратует за создание самоорганизованной страны с обществом, обладающим чувством собственного достоинства, при всеобщем господстве венгерского языка. Звучит очень похоже на то, что он говорил, будучи лидером «Йоббика», правда? В 2026 году новая партия Габора Воны намерена принять участие в парламентских выборах.

Шок и терапия

Венгрия, как до сих пор уверены те ее граждане, которые жили при советской власти, была самой прогрессивной страной социалистического блока. И с экономикой все было в порядке, и политических свобод больше, чем у братьев по лагерю. Те, кто помнят «прежние» времена, ностальгируют по автобусам «Икарус» и зеленому горошку «Глобус»: именно они символизируют для нас промышленность и сельское хозяйство Венгрии – сильные стороны ее экономики. Ее слабым местом всегда было почти полное отсутствие полезных ископаемых.

Несмотря на все сильные стороны (многие эксперты до сих пор уверены, что Венгрия лучше других социалистических стран была подготовлена для перехода к капитализму), в начале 1990-х государственный долг составлял впечатляющие 20 млрд долларов США и был самым большим в мире в пересчете на душу населения. К 1995 году, когда капитализм из мечты стал почти реальностью, долг достиг еще более внушительных 33 млрд долларов. Когда вы должны так много, у вас почти нет возможностей для маневра – значит, пора продавать «фамильное серебро». Венгры провели приватизацию.

За семь лет – с 1990 по 1997 год – доля частного сектора в экономике выросла с 10 % до 80 %. Забегая вперед, скажу, что ВВП вернулся на уровень 1989 года лишь 10 лет спустя, а за 1989–1996 годы реальные зарплаты, оклады и пенсии уменьшились на 25 %. Особенно активно привлекали стратегических инвесторов и преуспели: сумма иностранных инвестиций за тот же период составила почти 20 млрд долларов США. Это не только сопоставимо с государственным долгом страны начала 1990-х, но и примерно равняется притоку иностранного капитала во все (!) бывшие социалистические страны. В иностранные руки перешли от 50 до 90 % предприятий в самых разных секторах экономики. Самым активным был германский, американский, французский и австрийский капитал. Очевидно, что иностранные инвесторы тоже считали Венгрию самой прогрессивной в социалистическом лагере. И она старалась не обмануть их ожиданий: первой из бывших социалистических стран отказалась от национального контроля над стратегически важными отраслями (коммуникации, энергетика, банки). Но, в отличие от соседней Словакии, которая умудрилась продать в иностранные руки даже атомную электростанцию, венгры АЭС «Пакш» оставили в государственной собственности. Правда, по словам руководителя Венгерской рабочей партии Дьюлы Тюрмера, «продали систему электроснабжения, сети. Нынешнее консервативное правительство их выкупило».

Слова «приватизация» и «иностранный инвестор» были музыкой для чувствительного к хорошей мелодии – не зря Имре Кальман родился именно здесь – венгерского уха. Первым и самым очевидным признаком расставания с социалистическим прошлым стали супермаркеты, хотя нужно отметить, что венгерские прилавки по сравнению с советскими никогда не были скудными. Много лет спустя бывший президент Чехии – эти процессы схожи во всех бывших социалистических странах – Вацлав Клаус сказал, что когда-то надеялся, что «в Чехию придут не только супермаркеты». Вот в Венгрию пришли не только они: подтянулись производители автомобилей, электронного оборудования и много кто еще. Они и сегодня остаются опорой экономики: 75 % ВВП страны производится международными компаниями, а из 50 крупнейших предприятий большая часть принадлежит иностранному капиталу: «Ауди» (Германия), «Дженерал Электрик» (США), «Самсунг» (Корея), «Филипс» (Нидерланды), «Судзуки» (Япония), «Теско» (Великобритания), «ОМВ» (Австрия), «Хиноин» (Франция), «Дженерал Моторс» (США), «Шелл» (Великобритания – Нидерланды), «Дунаферр» (Украина), «Ашан» (Франция), «Борсодхем» (Россия), «Электролюкс» (Швеция) и многим другим. В банковском и страховом секторе правят бал немецкие, австрийские, итальянские и другие иностранные банки и страховые корпорации. В социалистической Венгрии была отлично развита фармацевтика, несколько заводов работают и сейчас, но только одна компания осталась по-настоящему венгерской – «Гедеон Рихтер». О том, как это удалось и чего стоило – читайте ниже в интервью с ее генеральным директором Эриком Богшем.

Нет ничего удивительного в том, что представители всего политического спектра – от вице-спикера парламента Шандора Лежака до коммуниста Дьюлы Тюрмера (приватизацию ведь проводили его бывшие соратники по Венгерской социалистической рабочей партии) и «радикального патриота» из «Йоббика» Габора Воны – имеют схожий пункт в своих программах: возвращение экономики на национальные рельсы. Правда, сейчас это сделать непросто, но, как сказал советник генерального директора АЭС «Пакш» Пал Ковач, нет ничего невозможного, если государство знает, чего хочет (пример – выкуп системы электроснабжения).

Государство в лице премьер-министра Виктора Орбана, не раз высказывавшего свое категорическое несогласие с итогами проведенной в 1990-е приватизацией, возвращает контроль над ключевыми отраслями, от которых так легко отказалось более тридцати лет назад. Правительство заключило десятки соглашений с представленными в Венгрии транснациональными корпорациями. В них оговаривается долгосрочное присутствие международных компаний в стране, развитие научных исследований и увеличение доли местных поставщиков.

Несмотря на более требовательные контракты, благоприятный инвестиционный климат никто не отменяет: при определенном объеме инвестиций льгота по ставке корпоративного налога может достигать 80 % на период до 10 лет. Целевой резерв на развитие предприятия в размере до 25 % от прибыли налогом и вовсе не облагается, предоставляются другие гарантии, преференции и льготы. Например, не облагаются налогом расходы на спорт: Виктор Орбан – известный футбольный фанат, построивший в своем родном поселке недалеко от Будапешта с населением 1800 человек современнейший стадион вместимостью 4000 зрителей. Но о том, что времена, а с ними и правила игры изменились, свидетельствует, например, требование к супермаркетам: там должен быть определенный процент венгерских товаров. Для каждой конкретной торговой сети он определяется индивидуально, но в среднем составляет 60–70 % ассортимента. Поэтому, оказавшись в венгерском супермаркете и не найдя привычных марок – не удивляйтесь и покупайте местное: помогайте национальной венгерской экономике обрести силу.

Мировой кризис 2008 года крайне болезненно ударил по ослабленной и в значительной степени зависимой от экспорта экономике Венгрии. Внешний долг вырос и в первом квартале 2020 года составлял 104,66 млрд евро, и это считается достижением: несколько лет назад он был выше. Виктор Орбан назвал последствия кризиса «четвертым шоком столетия» после Первой и Второй мировых войн, и окончания холодной войны. Очевидно, что большинство венгров его точку зрения разделяли: на выборах 2010 года социалисты потерпели сокрушительное поражение, от которого так и не смогли оправиться. Более того: сама либеральная идея в Венгрии оказалась дискредитированной настолько, что Виктор Орбан, начинавший как либерал и антикоммунист (вспомним его выступление на митинге в 1989 году), стал сдвигаться все правее от центра.

Орбан, конечно, популист. Но в отличие от многих других популистов, он не только говорит, но и делает. Он уверен, что мировой кризис доказал утопичность либеральных экономических подходов, когда рынок является саморегулируемым, а роль государства минимизирована. Поэтому его правительство все меньше полагается на «руку рынка» и все больше – на собственную силу. И на умение дружить даже с теми, кого еще вчера очевидно не любил, но кто полезен для экономики. А раз для экономики, то, значит, и для сохранения собственной власти. Называйте меня циником, но я не слишком верю в то, что политики пекутся о народном благе исключительно ради этого блага. Я верю в то, что политики искренне хотят, чтобы народ жил лучше. Потому что чем лучше живет народ благодаря проводимой экономической политике, тем охотнее голосует за авторов этой политики. А любому политику – и господин Орбан вряд ли исключение – хочется как можно дольше оставаться у власти. Если для этого нужно улучшать жизнь народа – значит, нужно улучшать. Орбан говорит о том, что либеральное государство не смогло бы снизить тарифы на коммунальные услуги, а вот его правительство – смогло. О том, как и почему это стало возможным, я поговорила с советником генерального директора АЭС «Пакш» Палом Ковачем.