Текст книги "Цепной волк. Антифа-детектив"

– Не продолжай больше про эту *лядь, мы и так о ней всё знаем. Ты про дочкины похождения не закончил. Рапортуй!

– Слушаюсь. Четвертушка до связи с тридцатилетним следаком из ГСУ Горским, также известным, как заядлый автогонщик и байкер «Кэп», имела контакты только с дружками из сыскного бюро, – покорно затарахтел агент из службы наружного наблюдения, – а также университетскими однокурсниками, куда будто бы поступила без финансового участия обеспеченного папаши и матери, исходя из сведений столичного отдела образования, прошла по баллам.

– Серьёзно? Сказки какие-то… – с завистью усомнился немолодой мужской голос за пуленепробиваемым стеклом, – Как это удалось, наши люди вроде очень старались и докладывали, что в этой семейке все так и помрут неучами?! Дочка вообще малахольная со школы была… Здесь наверняка имела место коррупция или подлог. Ещё раз проверить эти данные!

– Слушаюсь, шеф, но я докладываю уже досконально проверенные сведения, проблемы у неё возникли на втором курсе, что и побудило перевестись на заочную форму обучения.

– Проблемы с успеваемостью? Почему не отчислили?!

– Не совсем… Вроде был конфликт с преподавательницей, а после было обнаружено, что девка через университетскую типографию по блату выпускает какие-то брошюрки со своими философскими бреднями, ну помните, ту ересь с её сайта под названием «Астротеизм детей-индиго». Смахивало на незаконную миссионерскую деятельность и нецелевое использование госсредств. Тогда стоял вопрос отчисления. Кстати, он снова встал намедни, благодаря нашим доблестных коллегам из центра. Там масса незачётов и прогулов обнаружилась в связи с молодёжными гулянками и играми в шпионов в Петербурге. Потому-то и сейчас, в разгар учебного года, к сессии не готовится, нигде не работает, а сбегает от проблем с законом на Родину. Хотят всем семейством у нас отсидеться и, вроде как, всколыхнуть болото поисков той легкомысленной девки. Её подружки Юлии Ременчук.

– Ах, вон как?! Ясно, значит отсиживаться им у нас в застенках. Леонард и прочие лица из их сопливой шайки тоже прибыли? Доложите и охарактеризуйте всех коротко.

– Лео Стелер, урождённый Леонард Рольфович Стелер, пол мужской, 1992 года рождения. Родной старший брат подозреваемой, также безработный. Дома все до сих пор зовут Лёликом, в своей конторке и на сайте также известен, как «Профайлер» и «доктор Лео». В Московском институте на факультете психологии не задержался. В 2012 перебрался на горбушку к богатенькому отцу в Мюнхен. После окончания Мюнхенского колледжа макроэкономики по специальности психология дипломатически отношений и экономического влияния, вернулся в Москву под юбку к мамаше, никуда так и не пристроился. Потому ещё тогда был взят на карандаш нашими коллегами, как возможный агент влияния, то бишь иностранной разведки. Однако пока характеризуется, как человек слабовольный, зависимый от инициативной сестры, которая всегда вовлекает его в переделки. Благодаря профильному образованию, опыту общения и влияния на психику людей составляет неплохие психологические портреты людей, анализ и прогноз ситуации. Полагаю, его наблюдательность и проницательность может быть опасна для нас. К тому же нужно иметь в виду его европейские связи, владение немецким и английским, а также верных друзей из хакерской группировки.

– Ранее доносили, что одного хакера убили под Выборгом, второй скрывается. А основное подполье вроде бы ещё летом накрыли и принудили к труду на наше ведомство, так?

– Так точно, шеф. Двадцатитрехлетний веб-дизайнер и киберпреступник по совместительству в апреле этого года утонул в Финском заливе близ посёлка Советский Выборгского района Ленобласти. Он был близким другом и одноклассником не только Стелера, но и второго компьютерщика Никиты Кудрявцева по кличке «Кудрявый». Последний занимается преступной деятельностью под массой ников и паролей, которые регулярно меняет, как хамелеон, использует прокси-сёрверы чуть ли по всему земному шару. В общем, неуловимый Джо. И, разумеется, в Храброво вы его не увидите, однако пристально отслеживать индигетовских хакеров будем продолжать посредством Стелеров, которые теперь у нас, как на ладони будут, а те обязательно выйдут с подельниками на связь. В Волчегорск пока не спешит ещё одна их подельница Алиса Теплова, более известная как Тильда. Замужняя женщина, но всё ещё учится, два года назад перевелась из МГУ в СПбГУ, художница и будущий дизайнер интерьера. Уроженка Подмосковного Дмитрова, но из Москвы, где училась с Евангелиной на одном потоке, перебралась в Питер к мужу, офисному клерку. Особа не от мира сего, увлекалась различной медитационной чушью и даже посещала на пару с муженьком буддийский дацан. Роль в детективной конторке и преступной группе неопределённая, мелочь или расходный материал. Хотя необычайно легко входит в контакт с людьми, умеет расположить и заболтать, кого угодно. Сейчас на грани развода, в браке забеременеть так и не смогла, было несколько выкидышей, особая примета – крупная татуировка на шее в виде изогнутой скобки… Ну это…

– Это собственно и есть знак «тильда», и это не простая татуировка, – с особым значением подчеркнул куратор, – Почему не проверил, откуда её псевдоним и кто студентке эту татуировку набил?! – вдруг окрысился заштатный куратор от отечественного «Большого Брата», – Ладно, после оправдаешься, главное, чтобы подмога их в лице тяжёлой артиллерии из ГСУ в наши дремучие леса не нагрянула. Мне поступали сведения, что в отделе, да и в управлении в целом, у Горского там сейчас не лучшие времена и пертурбация, короче, не до шпионских приключений подружки. Проверить ещё раз тщательнейшим образом все личные дела подозреваемых и их подельников, и неусыпно, не смыкая глаз, наблюдать за нашими важными гостями! – грозно приказал таинственный шеф с рычащими нотками в затравленном голосе, ткнув пальцем в мутный витраж, за которым рассеивалась вереница задержанных пассажиров.

Там, по ту сторону стекла, разделяющего людей на два противоположных мира, подходил к концу пристрастный досмотр, целью которого в итоге было выиграть время для провинциальных чекистов, которые впопыхах готовили незримое сопровождение гостям. И потому всё закончилось без фатальных последствий для Стелеров, и Лана раньше детей поспешила ловить машину, чтобы поскорее воссоединиться с ненаглядной роднёй.

У воздушных ворот родины Канта подозрительное семейство должны были встретить не только родные пенаты, где-то рядом с ними непременно должны были махать платочками близкие родственники с друзьями, однако первым к Лане с готовностью швейцара бросился незнакомый субъект в красной куртке и военизированных брюках.

Волосы у брутала были собраны в тугой хвостик на затылке. Ожидалось, что экзотический бомбила начнёт, как водится, предлагать трансфер с сомнительным комфортом и завышенными ценами, но он, словно специально обученный человек, коротко поздоровался, подхватил багаж пассажиров и скоренько направился к своему автомобилю с фирменной надписью новой таксомоторной компании со зловещим названием «GRU».

Лана без труда связала эту аббревиатуру лишь с одной серьёзной организацией, несмотря на свою сугубо творческую натуру. Она неоднократно слышала о подвигах Главного Разведывательного Управления от отчима, пограничника в далёком прошлом, и кроме того встречала в своих излюбленных детективчиках из гримёрки.

– Добрый день, а вы… – растерянно обратилась к незнакомцу мать семейства, обозревая округу в поисках родных лиц, однако никого из них не выцепила. Дети запропастились в соседнем дьюти-фри, а пожилые родители с Ременчуками почему-то до Храброво так и не добрались.

– Меня прислали ваши близкие. – отрывисто пояснил водитель.

– Но у меня нет близких в ГРУ. – усмехнувшись, пошутила отнюдь нерадостная блондинка в дорогом итальянском пальто терракотового цвета, на что мрачноватый тип ухмыльнулся. Кроме шуток, она полагала, что её родители-пенсионеры, вряд ли смогли бы прислать вместо себя личное авто с водителем, пусть и такой вип-персоне из Первопрестольной. Если, кто и узнает в важной госпоже «артистку больших и малых» Светку Вилковскую, то она так и останется для них Светкой Вилковской, только богато разодетой и наверняка перекроившейся у голливудских хирургов. Сомнения в неожиданно предложенном сервисе усилила подоспевшая девочка-рентген.

Ангела с полувзгляда на хвостатого во всех смыслах типа ощутила тяжёлую энергию и знакомую колкую враждебность, которая десять минут назад так разъедала ей спину во время досмотра у стен отдела безопасности. И мать семейства нерешительно взялась за свой чемодан, что с осторожностью акушерки укладывал в багажник водитель, и сделала шаг в сторону своих разумных детей, уже созванивающихся с заранее выбранным извозчиком, но бесплатный сыр так манил обратно.

Жирную точку, вернее стрелку, в сомнениях на распутье через минуту поставил звонок от соседа по родительской лестничной клетки. Словно глядя в подзорную трубу, Гена Ременчук вдруг объяснился с Ланой вместо недоступных родителей и срочно велел воспользоваться автомобилем радушного знакомого, чтобы мчаться со всех колёс в городскую больницу Волчегорска. Ранним утром у отчима Светланы случился инфаркт, несмотря на недавнее высококачественное лечение в Германии.

– Выкарабкается, у нас тоже спецы не лыком шиты. – сухо успокоил пассажиров хвостатый таксист, выжимая максимум скорости. Перед тем, как дать по газам и вынестись на федеральную трассу, ведущую к тевтонским руинам с советскими новостройками, он надел на голову чёрный берет спецназа и механическим движением сдвинул его на бок, так чтобы красовался правый выбритый волнами висок.

От мощного потока ветра, ворвавшегося в полуприкрытое окно «Фольксвагена», его хвост стало трепать из стороны в сторона, равно, как платиновые локоны пассажирок. Наблюдательная девчонка засмотрелась на особый антураж таинственного водителя, вглядываясь в маленькую чёрную брошь, что поблёскивала на правом боку берета красноватой искоркой. В сердце что-то вспыхнуло от невероятной отгадки и разбежалось такими же искрами по венам. Это был не просто значок, над правым виском у одиозного таксиста застыл в прыжке какой-то чёрный зверёк, похожий на пса или волка.

Повеяло неприятным питерским дежа-вю с тотемными танцами на человеческих телах. Ещё один меткий взгляд и такой же чёрный абрис шакальей морды мелькнул среди водительских брелков на зеркале дальнего вида. Проницательная девушка сканировала необычного типа в тайне от всех с заднего сиденья, якобы внимая новым мессиджам от друзей, которые зачитывал Лео.

Водитель тоже лишь делал вид, что с упоением слушает театральную трещотку из Москвы, безумно скучавшую всё это время по своей европейской деревеньке на безопасном расстоянии за волшебным кругом МКАДа. А сам моментально перехватил назойливый взгляд Ангелы в зеркале. И жёсткие, несколько металлические глаза эти усмехнулись. Следующим движением он вдруг перевернул брелок с шакальей мордой, на оборотной стороне которой был, как выяснилось, совершенно безобидный фирменный лейбл из трёх грозных букв, всего лишь обозначавших…

– Нашего гендиректора, Гагарина Рената Юрьевича.

– Ого, неужели.. – не успела шутливо восхититься Ангела.

– Не-а, первому космонавту не родня, – улыбнулся водитель, вновь продемонстрировавший телепатические навыки на зло девушке-индиго, – но в своём деле Ренат Юрьевич тоже первопроходец. У нас в городке с частным извозом не ахти было, а он объединил разных мелких бомбил и организовал главную городскую службу такси с новым автопарком и лучшими скидками. По городу минимум полтинник, почти как в маршрутке, а потолок – до Храброво 400 рублей. Но для вас, инопланетяне вы наши, всё бесплатно и в лучшем виде. Так что, поехали!

И с этим легендарным воззванием таксист так вдавил, что уместно было сказать «полетели», однако корпоративные правила и соответствующий слоган на крыле красной ракеты не позволяли. Не мудрено, что спустя полчаса Стелеры уже были в соседнем жилом пункте и подлетали к городской волчегорской больнице, где по удивительной случайности оказалась и истощённая от горя Эмма Ременчук.

У самоотверженной женщины открылась язва желудка на фоне общего переутомления и нервных переживаний. Европеизированные врачи перебирали малопонятные диагнозы, вроде астении, невроза и маниакально-депрессивного синдрома, а на самом деле Эмме, продолжавшей безнадёжные поиски дочери, в последнее время попросту кусок в горло не лез.

– Она тогда уходила от нас поздно вечером. Потому что с молодым человеком, со Стасиком своим, поругалась на кануне из-за его постоянной ревности, а я посмотрела ей вслед и как-то промелькнула мысль – не вернётся… – с горечью в севшем голосе начала свой рассказ Эмма, выпуская сигаретный дым в распахнутые окна больничного балкона. Лана тоже с удовольствием закурила после суточного воздержания.

– Почему? Она вещи собрала?

– Нет. Вещи-то все остались у нас и у Стаса, даже мобильник на подушке забыла. Налегке бежала, как золушка на бал. В таком красивом платье из алого шёлка… Просто слишком мила со мной и папой была, как в детстве. Такого у неё с седьмого класса не наблюдалось. Печенье какое-то испекла, расцеловала нас всех, сказала, что так любит! – трагически повысила сиплый голос мать погибшей и сквозь нахлынувшие слёзы продолжала, сжимая протянутую руку подруги, – Говорила, что никогда к Стасу не вернётся, что на танцульки свои в последний раз, а там за ум и учёбу возьмётся. Я, Ланка, вот, что думаю, – вдруг смахнула слёзы она, сконцентрировавшись взглядом на серой линии горизонта, – дочку в тот вечер кто-то на машине встречал, я слышала, как от торца дома нашего тронулась дорогая машина с музыкой и знакомым смехом. Он и повёз в клуб, и цацками одарил намедни. Ведь у нас во второй половине июня жары ещё не было. Прохладный вечерок выдался и я после глянула в окно, аж ахнула, на улице дождь заморосил. А Юлька-то ни зонта, ни ветровки, как всегда, не захватила. Говорила, что до клуба «Софит» не далеко пешочком, и она с подружками дойдёт за десять минут. Срочно звоню ей, чтоб вернулась за курткой, а телефон из Юлькиной спальни пиликает.

– Слушай, это мысль. Явно на важное свидание собиралась, ведь сценическую одежду обычно уже в клубе перед выступлением надевают, – задумалась сопереживающая всей душой подруга. Непоседливую Юльку Ременчук Лана воспринимала, как племянницу, ведь в нежном возрасте эта озорная куколка, прожигавшая каждое лето на пару с Ангелой, так напоминала её саму в детстве. – Я думаю, девчонка просто сильно втрескалась и красотой сразить хотела крутого поклонника.

– И я о том же, весь антураж для этого мужика, будь он не ладен! – разозлилась мать и выбросила окурок в окно, – Платье это вместе с рубиновой подвеской он ей как раз купил! Запретила мне даже прикасаться ко всему – дико дорогое. Правда, она так ничего и не рассказала о нём, не показывала, таилась, будто я её заругаю, не пойму. А мне что? Я знала всегда, что она красавицей вырастет, да ещё из-за бальных танцев вокруг неё всегда парней рой будет. С малых лет все мальчишки в Юлечку влюблялись и даже взрослые дядьки приставали, что только не пытались подарить, потому я своего ребёнка строго контролировала, пасла от всяческих маньяков, как ненормальная. Знаешь сколько раз её охрана в клубах отбивала от назойливых ухажёров, да и от самих директоров? Она же самая фигуристая из девчонок их шоу-балета, личико кукольное, волосы роскошные, а язычок сама помнишь какой. Здесь у нас кошачья свадьба гремела, пока Юлю ребята Стаса под свою защиту не взяли. Пригласили в самый уровневый и приличный клуб «Софит», что на Часовом проспекте… – при этих словах рассказчица пытливо глянула на подругу, – Не проезжала мимо него разве хотя бы разок, когда гостила? Его открыли пару лет назад на месте ДК «Шахтёр».

– Ах, ну знаю естественно! – разозлившись на свою невнимательность Лана, – В «Шахтёре» же мама моя до пенсии проработала. И со времён лихих девяностых там отнюдь не приличные, а блатные тусовки местной и заезжей мафии начались. Кажется, «Шахтой» они тот кабак с подпольным казино и проститутками называли, когда мать моя увольнялась, правильно?

– Да, давно уже перебесились, в люди вышли и все стали чиновниками и меценатами. Дом культуры взял под своё личное шефство наш видный мэр из гэдээровского офицерства, Иван Одинцов. Сейчас правда уже Юрий, двоюродный брат его рулит. Но порядок поддерживает, мордобои и перестрелки, конечно, в прошлом, половина ДК детские кружки и общественные организации. В тылах, по секрету скажу, они по-прежнему спортклуб содержат. Нашу молодую поросль физкультуре и всем боевым искусствам обучают. Столько спортсменов в свет вывели и наград больших добились их инструкторы! А на сладенькое – банкетный зал и дискотеки различные. Короче, элитные клубы открывали, то один, то другой, вроде скандальной «Шахты». Много вывесок сменили до «Софита». И теперь там у нас вся верхушка и даже большие чины из органов праздники справляют, а бойцы и курсанты военных училищ у них в охране работают. Всё чинненько и благородненько. Взрослым и молодёжи есть, где культурно отдохнуть. Вот мои ребятишки придумали такое замечательное танцевальное трио: Стасик с другом Герой танцевали стрит-джаз и моя королева красоты у них в центре. Правда и тут не обошлось без эксцессов. Их самый лучший номер «Танго втроём» с красной розой арт-директор однажды включил в ночную вип-программу, что дочке сразу не очень понравилось. После часу ночи по субботам в «Софите» проводят закрытые тусовки для заевшейся элиты, а значит трудно будет от таких отделаться. Так и вышло, наличие двух накаченных парней не смутило какого-то извращенца из местного автоконцерна и он, видать по старой памяти, заказал моих к себе на приват-танец в комнату отдыха с братвой. Сразу всех трёх, включая пацанов. Словно проституток снял, представляешь?

– Боже мой! – округлила глаза заслушавшаяся подруга. – И что в итоге?

– В итоге с ним объяснялся начальник софитовской охраны, бывший комбат спецназа, но мажор так ничего и не понял. Ругался, наезжал и даже грозился сжечь клуб, если его пускать на тусовки не будут. Потом тот маньяк ещё в клуб наведывался по ночам, требовал именно моих ребят на сцену и за свой стол, пока его окончательно не лишили пропуска. Тогда он как-то узнал наш домашний номер и его больные люди названивали, просили Юленьку к телефону. Ланка, я после исчезновения его-то первым делом и заподозрила, но Жданов отмёл версию. Будто бы у бизнесмена, помимо баснословных связей в краевом центре и даже Москве, железное алиби – полгода назад сильно отравился в местном ресторане, чуть не помер, и с тех пор поправляет здоровье то в Германии, то в Израиле. Про молодых-красивых даже не помышляет.

– Понятно… – вздохнула Лана, в смешанных чувствах и размышлениях рассматривая с высоты птичьего полёта паркующиеся и отъезжающие от клиники автомобили. Рассказ о чокнутом клубном дебошире с огнеопасным характером и автобизнесом, близкой её бывшему мужу, вызвали свои свежие воспоминания с запахом гари и смерти. – Алиби, не алиби, а всё равно нашим людям из детективной сферы нужно будет проверить и его, и весь местный осиный источник. Так что подготовь все свои материалы и данные для моей Ангелы и её друга из московского следствия. Дочка с друзьями действительно занимается расследованиями с использованием своей экстрасенсорики и постарается распутать это глухое дело. Мы её завтра же повезём туда, в артемьевский пригород, она там прогуляется, пошаманит и воссоздаст всю истину, как на видеозаписи, будь уверена! – подбодрила угасающую соседку по родительскому дома холёная москвичка.

Не веря этим фантастическим обещаниям, Эмма всё равно с теплотой улыбнулась и признательно кивнула, без зависти отметив все преимущества ровесницы, с которой не виделась больше года.

То, что Светлана по первому звонку откликнулась и предложила посильную помощь было в наше время неоценимо. Однако на языке у жительницы городка с немалым количеством беглых маньяков застыли сомнения, а в душу закрались опасения за жизнь молоденькой и потому уязвимой девчонки с индиговым взглядом.

Между некогда дружными, а теперь совершенно разобщёнными подругами повисла задумчивая тишина, и теперь в гулкой тишине шелестели не два женских голоса, а только парковая листва притаившейся округи. Эмма вдохнула этот обогащённый кислородом воздух с закрытыми глазами, а после на зло врачебным рекомендациям раскурила следующую ментоловую сигаретку, без которых было трудно исповедоваться в своих мытарствах. Но Светлана не отреагировала на предложенную сигарету, она заворожённо смотрела на презентабельный чёрный «Мерседес», припаркованный за высокой оградой больницы поодаль.

К нему в сопровождении услужливой свиты помощников и одного медработника величаво вышагивал загадочный господин, с которым она полчаса назад пересеклась в коридоре, подходя к родительской палате. Лане отчётливо показалось, что тень этого немолодого атлета с презрительно-хищным взглядом криминального авторитета выплыла именно из палаты интенсивной терапии, куда госпитализировали после сердечного приступа её отчима, дядю Мишу.

Когда московская актриса с детьми и подругой только показалась на горизонте отделения с приглушённым освещением у палат наблюдалась некоторая суета и можно было списать визит незнакомца к стареньким родителям на ошибку, в чём Стелеров так убеждала мать семейства, дежурившая у кровати мужа. Но острый, как заточенный нож, взгляд инкогнито из полумрака убеждал женскую интуицию в обратном, пусть это и выглядело абсурдом – обычных волчегорских пенсионеров ничто не роднило с высокопоставленными фигурами шахтёрского городка. Но Лана не хотела показаться параноичкой с глупыми галлюцинациями, поэтому предпочла далее держать свои тревожные мысли под замком, в отличие от дочери, которая тарахтела об этом подозрительном типе «с инфернальной энергетикой» до тех пор, пока её не одёрнула бабушка.

Там, в больничном коридоре, дорогущий костюм высоченного и литого, как бронзовый памятник, мужчины скрывался под наброшенным белым халатом, а сейчас он дефилировал к своей машине в сером твидовом пальто и строгой немецкой шляпе, что роднило его с разведчиком из «Семнадцати мгновений весны». Однако внутренне напуганная его тяжёлым взглядом актриса мысленно сравнила его вовсе не со Штирлицем, а с Рихардом Зорге по причине ледяной жёсткости в облике, и удивилась тому, что он чем-то напомнил ей отчима лет 30 назад.

Двери господину в сером услужливо открыл вышколенный молодой помощник, однако барин не спешил скрыться под крылом немецкого железного коня, а ещё пару минут побеседовал с дочерью бывшего главврача. Кажется звали эту маленькую брюнетку с вечно сжатыми плечиками Евгенией, а прославленную в мире местных эскулапов матушку её величали Эрной, поскольку последняя была этнической немкой из врачебной династии Алхор.

Лана проследила, как внезапно оборвался их беззвучный разговор и местный Зорге прыгнул на заднее сиденье «Мерседеса», что мягко и стремительно умчал его в лесистое предместье Горбольницы. А потрясённую последними словами оппонента Женю взял под локоть её коллега, невысокий шатен с мягким лицом и поступью, и повёл к служебному входу больницы. Эмма всё это время не мешала шпионить подруге, при этом глядела со снисходительной усмешкой то на парковку, то на любопытные огоньки голубых безупречно накрашенных глаз. Как только наблюдение закончилось, она пояснила:

– По-моему это приезжал большой чин из краевой прокуратуры, я видела его фото на доске почёта в нашем Следственном Комитете, когда неоднократно осаждала. Кажется, Лебедев Валерий Викторович, генерал… Только, что он в нашей дыре забыл? Хотя, подожди… – чуть нахмурилась соображающая Эмма, – Мне Женька Алхор вчера рассказывала, что здесь недавно в неврологию слёг какой-то уважаемый волчегорский профессор. Старенький тоже уже, но в прошлом очень важный экземпляр, выучил наших лучших юристов, преподавал «Римское право» в столицах и читал лекции по всему миру, от Европы до Азии, даже в Оксфорде бывал, говорят. А может быть просто легенды и сказки для студентов сочиняют, но дедуля и впрямь настолько важный, что к нему только избранных пускают и нос из палаты только за полночь показывает, точно звезда, скрывающаяся от папарацци. Я его ни разу не видела. Ланка, а вы с ребятишками пока просто гостите, присматривайтесь и будто бы просто отдыхайте у нас. Открыто не ввязывайтесь в этот омут с головой, тут запутана местная мафия и самодуры из конторы… Ну ты понимаешь о чём я… Всё всколыхнулось вплоть до замшелого дела «волчегорского зверя», и надзор Жданова подвесил за одно место. Видимо требуют скорее свести расследование на нет, на несчастный случай, иначе будет пересмотр его былых подвигов в ловле душегуба и место его займёт назначенец из центра. А я тут покоя ему не даю. Но мне можно, я по их мнению, чокнутая мамаша, истеричка, которая голосит всякую чушь на городской площади вместе с журналюгами. А вам здесь копать не дадут.

– Может они того Юлиного Зорро прикрывают? – сделала первый напрашивающийся вывод Лана.

– И на то похоже, – печально согласилась женщина, – только попробуй этого Зорро теперь поймай, хотя бы за маску. Дочка ни слова о нём не проронила, только намекала на кого-то солиднее Стаса, который очень любит кроваво-красные амулеты, красное вино и гранаты, потому что у него видите ли какая-то врождённая патология, болезнь крови. Вот, кстати, единственная особая примета, которую я знаю.

– Уже что-то. Быть может он лечился здесь у Эрны Карловны. Расспроси Женю завтра, кто из местных за свежей кровушкой сюда хаживал, окей? И потом, подружки Юлины… С ними же она секретничала, его они наверняка в клубе видели, молва в маленьких городках не упустит такой клубнички.

– Да уж, – поджала губы Эммы, – молва у нас сама понимаешь, как вездесущая стая пираний. Но никто ничего конкретного про него не рассказывал, словно померещился он мне. Может испугались за свои шкуры после того, как директора «Софита» за городом застрелили в июле-месяце после допроса у Жданова в Главке. Но мне нечего было бояться и терять, я везде была и расспрашивала. Только грязь одна полилась. Сразу стали мою девочку чуть ли не проституткой выставлять, мол выросла твоя дочурка, а ты и не заметила, как она путалась со многими влиятельными людьми. Будто не просто со своим шоу-балетом танцевала в клубах, а у шеста перед толстосумами крутилась и в сутенёрских апартаментах потом их обслуживала. Одна городская сплетница, Верка Мартыхина, завуч нашей гимназии, что и в колледже Юлькином подрабатывает методистом, договорилась, что последних волос лишилась.

– Что серьёзно волосы выдрала этой старой кляче?! – расхохоталась Лана, хорошо помнящая воплощённый кошмар прекрасной половины Волчегорска и их детей из лучшей гимназии города.

– Да, оттаскала мерзавку, как следует, когда в колледж заходила Юлькиных друзей и знакомых опросить, – со сдержанной гордостью отчиталась железная леди, пару лет назад уволенная из гимназии подлыми усилиями главной мегеры городка несмотря на десятилетний стаж работы. – А эта конторская стукачка самой осведомлённой сказалась, даже более чем, за что и схлопотала. Покатилась с лестницы, но её, к сожалению, верные приспешницы из учительской подхватили внизу. Чуть с сердцем не слегла я после этого визита, но сходила не зря. Вот недавно, в начале сентября, как дети снова вместе собрались. Я же, как знаешь, сама тут причинно-следственные связи вынуждена восстанавливать. Ждановским сыщикам лишь бы в могилу всех свести, по бумажкам скорее отчитаться и новые погоны себе приляпать.

– Неужели Сашка Жданов дело закрыл? – разочарованно удивилась Лана, подняв подкрашенные брови.

– Что ты, подруга, – поджала губы Эмма, – это для твоего Рольфа он наверно всё ещё служивый Сашка, а для нас простых смертных теперь недосягаемая и очень важная персона, приближённый мэрского двора. Вместе с первыми лицами Волчегорска в Таиландах отдыхает и на охоту ездит. Девочка моя пропала без вести в ночь на 22 июня и для меня словно война с той ржавой системой началась. Дело, конечно, возбудили в июле под давлением общественности, но всё до сих пор глухо. Как у нас говориться, нет тела – нет дела. В лесополосе нашего Артемьевского района области спустя неделю после исчезновения только обрывки красного платья и окровавленная туфелька нашлась, тела ни на земле, ни под землёй не отыскали. Так вот ждановцы рады этому обстоятельству. Точнее, были рады до вчерашнего дня.

– Что ещё?

– Дольче вита закончилась, когда на прошлой неделе в пепле Готтанского капища снова обнаружили обгоревшие человеческие останки, а с ними волосы моей Юльки! – зловеще сказала Эмма, от чего утомлённую гостью, словно током прошибло и она, ахнув, прикрыла рот ладошкой, – Там же нашли, где как раз неподалёку от Артемьевской чащи возможно на дочь напали, а тело увезли или надёжно спрятали. Да ты не пугайся так, Ланка, я не верю этим тупоголовым шарлатанам, которые водят Жданова и меня за нос. Юлька жива, я чувствую! Её похитили… Последняя экспертиза показала, что обгоревшие тела детскими оказались. Как тогда, помнишь?

– Артемьевская чаща… Это же вроде, как по федеральной трассе ехать, у самого подножия Готтанского взгорья, да? – припомнила уроженка города, основанного, как германская крепость Вольфенберг, ставшая при русских правителях Волчегорском, но в советское время переименованная в честь местного наркома Артемьева.

– Всё верно, – опустила красноватые глаза Эмма, – ненавижу эти проклятые места, ещё баба Магда говорила, что не для людей те кровавые холмы, а мы, помнишь, малышнёй только там и носились.

– Ага, помню-помню, – с тёплой улыбкой вспомнила Лана, – там тогда склоны и поля вокруг замковых руин были высажены маками, потому что в Отечественную войну кровопролитные бои с немцами шли. И вся наша дворовая орава там в войнушку играла. В катакомбах прятались, а после будто падали замертво в кроваво-красные маковые поля, словно в кино. Так было классно тогда…

– Ничего хорошего, от того мы здесь и такие неприкаянные, только тебе одной повезло. Магда говорила, что вторгаться непосвящённым туда запрещено под страхом смерти. Если сразу духи-стражники душу не отнимут, то проклянут. Помнишь, что я там натворила тогда? – переходя на шёпот спросила Эмма и руки её задрожали от волнения. Лана непонимающе покрутила головой, мысленно оценивая пошатнувшееся психическое здоровье несчастной соседки. – Ведь это именно я стащила древний камешек с руническим знаком из готтанских руин, а потом правда куда-то его сунула или вовсе потеряла. Помнишь, нас в тот вечер оттуда лесники погнали, чуть не отлупили, сказали, уши и головы оторвут в следующий раз. Они тогда в Артемьевской чаще ещё работали, субботники с пионерами устраивали, за флорой и фауной ухаживали. На одного из них двадцать лет назад навесили все эти зверства в лесу, а вторым лесником был муж нашей ведьмы Магды, такой узкоглазый и тёмненький.