Текст книги "Игрушки для папы. История о людях и для людей"

Игрушки для папы
История о людях и для людей
Инга Чернышева

Нет ничего постояннее непостоянства.

Инга Чернышева

© Инга Чернышева, 2016

ISBN 978-5-4483-0894-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Алла склонилась над тазом с детским бельем и из последних сил пыталась оттереть пятна от травы. Длинные белые локоны то и дело спадали на лицо хрупкой, почти миниатюрной молодой женщины. Только живот… Уже шел восьмой месяц беременности, и ей было неудобно наклоняться в таком положении. Она оторвалась от белья, чтобы передохнуть, и подошла к окну: Маша и Павлик носились по двору как угорелые. Хорошо, еще только июнь, до школы далеко, а то ведь у них ничего к первому классу не куплено…

Машенька с Павликом были погодками. Дети Аллу радовали – озорные смышленые ребятишки никогда не давали ей повода рассердиться, разве что одежду приходилось часто стирать после их прогулок, но это же дети, говорила она себе. Удручало, что у них до сих пор нет стиральной машинки. Конечно, в их военном городке была прачечная, но Алла стеснялась носить домашние вещи в казарменную постирочную, там и так забот хватает, а вот не пил бы Олег, могли бы и на машинку накопить.

Да, говорила ей мама: «Замуж не напасть, лишь бы замужем не пропасть». Но как она могла предположить, что ее любимый Олег подружится с зеленым змием, да еще так крепко, что его с позором разжалуют в лейтенанты?! А ведь совсем недавно он был красивым, высоким, подтянутым мужчиной, носил звание капитана и слыл уважаемым человеком в части. Почему он начал пить – Алла не понимала. Ну, пьют мужики и пьют, рассуждала она, может, проблемы какие на работе… Олег и сам не мог объяснить причину. Говорил, что так он расслабляется. Однако его «расслабление» все чаще принимало самые жестокие формы, когда он рушил мебель в квартире, бил посуду, давал подзатыльники детям, а заодно «учил» жену, как он говорил, «для профилактики».

С ужасом она вспоминала прошлую зиму, когда после очередной пьянки муж выставил ее с детьми на улицу. При минус тридцати, в домашней одежде, они с детьми жались друг к другу, и ей было стыдно кричать, тарабанить в дверь, как это делают многие жены сослуживцев… Более того, она в такие моменты еще и чувствовала себя виноватой, будто она, а не ее разлюбезный Олег, совершила нечто, за что расплачивается вместе с малышами.

В тот раз она заставила себя переломить и постучалась к подруге Наталье, они были соседями и вместе служили в части машинистками. Та была дома одна, муж уехал к родителям в другой город, и уж тут Алла и излила свое горе, наревелась, напричиталась.

– Эх, подружка, ну что я могу тебе сказать? Мой Алешка тоже не сахар: как выпьет – такой дурной становится, но хоть на двор не гонит, а пошумит малость, да в койку. А ты, мать, держись. У тебя малышня растет, вон, Машуля уже первоклассницей будет скоро, надо детишек как-то тянуть.

– Может, развестись мне? Не могу я уже терпеть, сил никаких. Малые вечно в синяках, я побитая, его даже живот не смущает – бьет наотмашь.

– Ой, не могу я тут советовать. Чужая семья – дело такое… Как ты одна троих-то потянешь? И жилье тут потеряешь. Опять в деревню свою?

– Да… мои родители будут не особо рады. Я же не рассказывала им никогда, что Олег совсем плохой стал. И разговоров будет по деревне. И боюсь, что убьет он нас тут всех, и малыша этого…

– Ай, хитрюга! – попыталась резко сменить тему Наталья, видя, как и без того тошно подруге. – Ты уже пол узнала и молчишь? Ну-ка, давай, рассказывай, никак пацан опять?

– На УЗИ была, на той неделе. Да я не хотела знать, врач сам сказал: «Готовьтесь: еще один солдат на подходе».

– Да, с девчонками легче, они к маме ближе, а сыновья как волки: выросли – и бежать из семьи. Но тебе повезло, вон, смотрю, Павлик у вас растет хорошим мужиком, не то, что папочка. Ой, ты прости, что так говорю про Олега, но это, видать, наша бабская доля за грехи прошлые. Тут уж ничего не попишешь.

А на следующее утро Олег сам прибежал, знал, что больше некуда жене было уйти. Валялся на пороге, плакал, упрашивал простить и всю неделю до следующих выходных играл роль «золушки» – убирал, гладил, стирал, готовил, жену беременную берег. А потом выходные – и сорвался, и понеслось…

Алла вышла во двор, потянулась к веревке, чтобы повесить одежду, и ойкнула. Малыш бодренько своей маленькой ножкой толкался у нее под сердцем. Она ласково провела ладонью по животу и улыбнулась. Еще месяц потерпеть, и будет легче, а то совсем умаялась с беременностью.

Ночью она никак не могла уснуть, все думала и думала о своей жизни. Как любая женщина она мечтала о крепкой дружной семье. Воспитанная в строгости, она росла очень «правильной» девушкой. Когда выходила замуж, думала, что ее ожидает сказка. Чтобы обуть-одеть детишек, накормить как следует, ей приходилось работать за двоих – Олег частенько пропивал получку, а Алла до последней возможности успевала работать на почте на утренней сортировке, да еще вот в штабе. Но деньги уходили как песок сквозь пальцы, малыши росли и требовали затрат, а тут еще третий малыш на подходе. Что его ждет, какое будущее?

Алла зажмурилась от собственных мыслей. Пьяный муж храпел на соседней кровати и в ус не дул – у него таких забот не было. Раньше Алла пыталась пристыдить его, но каждый раз получала по полной. Теперь она старалась и не приставать к мужу с нравоучениями – не дай Бог бить начнет, а она на сносях, надо доходить уже последний месяц нормально.

И вдруг женщину осенило: «Я подам на развод, рожу и уеду к родителям. Да мало ли таких случаев? В пединституте переведусь на заочное, как раз из декрета выйду и смогу в школе там работать…». Так она и уснула, разговаривая сама с собой.

В субботу Олег, как всегда, собрал удочки и снасти и чуть свет с друзьями уехал на рыбалку. Рыбак из него был никакой, но Алла прощала ему эту слабость – у мужчины должно быть какое-то хобби, по крайней мере, дети не будут видеть его пьяным эти дни. Но в воскресенье он не вернулся. Алла набрала его мобильный номер, но сотовый предательски запищал в коридоре, в кармане формы мужа. Она решила, что это не повод для волнения – бывало, что он забывал телефон дома и частенько задерживался, правда, не так сильно, до позднего вечера.

А ночью в дверь позвонили. Алла, наспех запахивая на себе халат, бросилась к двери, распахнула и сразу поняла – случилась беда. Замкомандира части снял фуражку и, немного в растерянности потоптавшись на пороге, сообщил, что ее супругу тонул в озере в пьяном угаре. Долго искали тело, спасти не успели.

Алла закрыла дрожащей ладошкой рот, чтобы не закричать и не разбудить детей, и тут же потеряла сознание.

Врачи районной больницы сделали все возможное, чтобы сохранить ребенка. Аллу до родов оставили в больнице, даже не отпустили на похороны супруга – она и так была в ужасном нервном состоянии. Малышей на время забрала к себе Наталья. Какое-то время Алла находилась словно в тумане – ничего не понимала и не соображала. И только после родов она стала приходить в себя: теперь ей нужно было собраться с силами, чтобы заниматься детьми.

Артемка родился слабеньким, но быстро шел на поправку. Очень помогали бывшие сослуживцы Олега – кто приносил одежду от своих выросших детей, кто дарил памперсы, которые по их меркам стоили безумные деньги, кто просто заваливал малыша погремушками. Алла не сдавалась. Будучи в декретном отпуске, она уговорила командира части дать ей возможность подрабатывать, и в часы, когда Артем спал, выполняла нехитрые задания в штабе части: убиралась, иногда набирала тексты на машинке.

Уже стояла глубокая осень. Алла, как обычно, намыла полы в кабинете начальства и хлопотала над цветами в горшках, напевая какую-то навязчивую мелодию из проигрывателя. Кто-то за спиной резко хлопнул дверью, отчего женщина вскрикнула от неожиданности. Через кабинет, по еще блестящему от воды линолеуму, на нее надвигался новый командир взвода. Огромные свежие комья грязи слетали с его армейских ботинок и глухо шлепались на пол. Алла молча наблюдала за этим безобразием, но возмущаться в этой ситуации было никак нельзя. Молодой лейтенант, только окончивший военный институт, поступил в расположение части для прохождения службы и был весьма бесцеремонен. Он протянул ей пачку рукописных листов и скомандовал:

– Распечатайте быстро! Это срочно!

– Но у меня еще много работы… Может, Наталья? – попыталась возразить Чистякову Алла.

– Мне это нужно срочно. Идите, набирайте, – отчеканил он сухо и, чуть повысив голос, резко развернулся и пошел к выходу. У дверей обернулся и добавил:

– В трех экземплярах!

Алла растерянно посмотрела ему вслед, потом перевела взгляд на испачканный пол и, утирая платком нахлынувшие слезы, направилась к печатной машинке.

Вадим Чистяков быстро и надежно укрепил свои позиции в части. Молодой лейтенант сразу стал объектом женского внимания, однако его симпатии были обращены не к кому-нибудь, а к матери троих детей – нашей Аллочке. Было очевидно, что его совершенно не смущала разница в возрасте, хотя Алла, конечно, изо всех сил старалась держать себя в форме и выглядела гораздо младше своих лет.

Сначала, как в школе, Вадим задирал Аллу, придумывая какие-то необоснованные поводы ее зацепить, пожурить, сделать замечание, но постепенно, присмотревшись, стал более лоялен, а потом и вовсе «растаял». Помогал ей советами по работе, «выбивал» для ее малышей продуктовые наборы, материальную помощь, иногда сам заезжал в гости и привозил ребятишкам подарки – всякие вкусности и игрушки. Машенька с Павликом даже стали угадывать Вадима по шагам: заслышав гулкое эхо за дверью, бросались в коридор и, в предвкушении подарков, в нетерпении прыгали у входа.

Вадим легко находил общий язык с малышней. Алле он нравился – красивый, молодой, дерзкий, без вредных привычек. Каждый раз, когда он к ней обращался по имени, ее женское сердце то замирало, то ускоряло бег и казалось вот-вот выскочит из груди. Его приятный баритон, очаровательная улыбка и копна русых волос – все это казалось теперь таким родным, но она отгоняла от себя такие мысли. Ну, кому она нужна с тремя-то детьми? Да, он заботится, но ведь, наверное, из жалости, как-никак она мать-одиночка, тут уж никуда не спрячешься.

Прошло несколько месяцев, Алла наряжала с малышами новогоднюю елку, когда в дверь постучали.

– Дядя Вадим пришел! – с радостным визгом наперегонки кинулись к двери дети. Машуня на правах старшей стала на носочки и потянулась к замку. Вадим вошел в коридор, и комната сразу наполнилась ароматом мандаринов и чего-то вкусного. Алла вышла навстречу и растерянно развела руками:

– Вадим Петрович, зачем Вы так тратитесь? Я же зарабатываю.., – но Вадим уже раздавал малышам шоколадки, а потом, смеясь, каждому на голову натянул красные новогодние шапочки. Затем подошел к кроватке и показал Артемке его подарок: яркий расписной детский горшок в виде автомобиля:

– А это тебе, дружище. Пора уже к самостоятельности приучаться.

Артем расплылся в улыбке и радостно замахал ручками. Вадим погладил его по головке и повернулся к Алле. Его лицо вдруг стало очень серьезным, и Алла даже немного испугалась, но он выдержал паузу и выпалил:

– Алла, я давно хотел Вам сказать… Вы замечательная женщина… очень… будьте моей женой…

От неожиданности Алла попятилась назад и опустилась на диван:

– Женой? Вадим Петрович, Вы пошутили? Не нужно так… зачем Вы?

Казалось, она сейчас расплачется, но Вадим тут же опустился перед ней на колено, взял ее ладони в свои и улыбнулся:

– Никаких шуток. Я Вас люблю и хочу, чтобы Вы всегда были рядом. Я делаю Вам предложение.

Алла все-таки расплакалась. Дети тут же кинулись к маме:

– Мамочка, ты почему плачешь? Дядя Вадим, почему мама плачет? Вы ее побили? – засыпала их вопросами рассудительная Маша, вспоминая, как жестоко их отец обходился с мамой.

– О Боже, что за глупости! – искренне удивился Вадим, – у вас такая замечательная мама, ну как я ее могу бить, зачем? Нет, нет, нет, никто у нас никого бить не будет. Я просто попросил Аллу… вашу маму… выйти за меня замуж.

– Ура!!! – захлопали в ладоши дети, – наша мама будет невестой!

Вадим рассмеялся и обнял Аллу:

– Вы согласны?

Алла не знала, что ответить. Вадим никогда не был женат, он младше ее, какие-то пять лет, но все же. Неужели так бывает в жизни?

– Я… Это неожиданно… правда… Я могу подумать?

– Конечно! Но недолго. А то Новый год пропустим! Ну-ка, давайте все к столу! – позвал Вадим семейство и стал выкладывать из принесенных пакетов всевозможные деликатесы.

Все дружно замерли у телевизора в ожидании боя курантов.

Ба-бах! – пробка вырвалась из бутылки и, описав полукруг, шлепнулась на пол. Вадим разлил шампанское по бокалам, протянул малышам стаканчики с соком и задорно подмигнул Алле:

– Ну, с новым счастьем всех нас?! Ура!!!

Потом, когда дети, разобрав под елкой подарки, довольные улеглись спать, они пили на брудершафт, чтобы перейти на «ты». Алле было неловко так резко переходить на другую стадию отношений, но Вадим взял инициативу в свои руки:

– Аллочка, ты не переживай, все будет хорошо. Меня через месяц в другую часть перекидывают, поэтому я хочу, чтобы мы отметили свадьбу и уже семьей перебрались в новую квартиру.

– А как же дети? Они ведь тебе чужие? – искренне задалась вопросом Алла. Для нее это была самая больная тема.

– Да я их уже люблю как родных! – воскликнул Вадим и на секунду задумался.

Алла заметила, как он изменился в лице, но Вадим тут же добавил:

– Единственная просьба. Когда мы поедем знакомиться к маме, ты ей сразу не говори о детях, хорошо?

Алла насторожилась. Как можно скрыть от будущей свекрови сразу троих детей?

– Ты неправильно поняла. Извини, я не хотел тебя обидеть. Просто моя мать… как бы тебе объяснить? В общем, у нее сложный характер. Мне бы хотелось, чтобы вы сразу подружились. Тем более, что часть будет недалеко от ее поселка, поэтому видеться придется часто.

Алла задумалась.

– Ну что ты, малыш, я же тебе говорю – все будет хо-ро-шо! Слово офицера!

То, что произошло потом в эту ночь, заставило Аллу поменять ход своих мыслей. Вадим был нежен, а она, уже позабывшая вкус любви, отдавала всю себя без остатка. Так в книге ее жизни наступила новая глава…

Антонина Прокофьевна, мама Вадима, относилась к категории бой-баб: огромного размера женщина. Издалека казалось, что тело ее имеет какие-то квадратные очертания, а при ближайшем рассмотрении она и вовсе создавала эффект человека-горы, всей своей массой буквально раздавливая тех, кто хоть немного отличался от нее в размерах. Ее голос также сложно было назвать женским – басовитый, с хрипотцой, он вырывался из ее горла и буквально сбивал с ног. А уж какой у нее был мерзкий характер! В поселке так и говорили: «С Тонькой лучше не связываться: как откроет рот, так не заткнешь, мертвого из могилы поднимет!».

Мать Вадима некогда была замужней дамой, но глядя на этого симпатичного парня сложно было представить, что они могли находиться с ней хоть в каком-то родстве. Петр Иванович работал сторожем в котельной, любил выпить, так и изводил печень, пока не умер. На похороны тогда собралось много народу: весь поселок, да еще родня приехала – человек сто пятьдесят, не меньше, было. Вынесли во двор гроб, чтобы проститься с покойником. Антонина Прокофьевна даже в такой момент не потеряла командирского запала – распорядилась посадить дежурить у тела мужа своего младшего брата Николая. Только Николай Прокофьевич не выдержал: встал и пошел со двора – его жена должна была родить, чувствовала себя неважно, надо было быть начеку. Так Антонина Прокофьевна, разом утерев слезы, указала толстым пальцем брату на ворота:

– Вот тебе Бог, а вот – порог! Чтобы ноги твоей, братец, больше в моем доме не было! Променять родную сестру на жену… Да у тебя жен будет как грязи, а сестрица-то одна, другой не представится, – голосила она, совсем забыв, что стоит у изголовья уже давно остывшего покойника.

А Николай Прокофьевич метался. Метался, да и разошелся потом с женой, никак сестра не давала им жить спокойно: постоянно вмешивалась в семью, даже племянник родившийся не успокоил ее пыл.

Люди поговаривали, что она одержимая после родов стала, как Вадима родила, с женщинами такое случается. Но сына она обожала. Каждый его приезд она обнюхивала и осматривала одежду сына на предмет присутствия женских духов и следов помады на одежде, потому как судьбу сына планировала вершить сама. Каждый раз к его приезду устраивала смотрины – все выбирала будущую сноху, только Вадим был непреклонен, не нравились ему деревенские девчонки, ведь каждую он знал как облупленную с самого детства.

Антонина Прокофьевна заботливо отстирывала рубашки сына, наглаживала до идеальной ровности, чтобы ни единой складочки, фантазируя, как же сложится судьба ее мальчика, переживая, что найдется стерва, которая как хищница выкрадет ее кровиночку и утянет в свое гнездо, подальше от мамочки. Младшего сына Дмитрия она не так зацеловывала, но лишь потому, что сама нашла ему невесту и была счастлива, что сын в надежных руках. Дмитрий тоже был военным, как и Вадим, но по распределению служил в другом городе, поэтому виделись братья редко.

Вадим иногда пугался ее нежной заботы. Знала ли мать, что такое настоящая доброта, – неизвестно. А что говорить об остальных людях… Антонина Прокофьевна работала кондуктором в поселковом автобусе, и ей ничего не стоило с подзатыльниками и бранными словами выставить на улицу какого-нибудь мальчишку, пытающегося проехать через поселок зайцем. Бедным учащимся техникума приходилось много остановок в лютый сибирский мороз топать к дому или месту учебы, и даже просьбы пассажиров оставить в покое мальчишек не могли ее сломить.

Унизить, оскорбить, сделатьбольно – от этого она получала изрядную дозу адреналина. Как-то после маевки, прогуливаясь с подвыпившей родней по парку, она заметила в кустах человека, справлявшего нужду, и нет бы пройти мимо – Антонина Прокофьевна, нависая как скала над несчастным, что есть мочи прилюдно принялась его стыдить. Кричала она до тех пор, пока родственники не оттащили ее. После этого пошел по поселку слух, что в кусты по нужде ходить нельзя – не ровен час, Антонина мимо пройдет.

Но Алла всего этого не знала. На встречу с матерью будущего мужа она ехала с замиранием сердца. Ей изо всех сил хотелось понравиться Антонине Прокофьевне. Но как только они въехали во двор его матери, Алла сто раз пожалела, что согласилась принять предложение.

– Заявились! – вывалилось тело мамы на крыльцо и кинулось к Вадиму, грубо оттеснив Аллу в сторону.– Ах, ты, мой сыночек, что же ты так долго не приезжал?! Я тут изждалась вся. Димка, тот хоть открытки шлет, а ты и писем мне не писал уже сколько месяцев. Ну проходи скорее в дом, надо же с дороги умыться, отдохнуть…

Антонина Прокофьевна, обнимая сынулю, подталкивала его к дому, а Алла так и осталась стоять посреди двора. Ужас, который она сейчас испытывала, вызывал только одно желание – бежать назад без оглядки.

Словно очнувшись, Вадим остановился, а потом бросился к Алле.

– Мама, познакомься. Это Алла. Моя невеста.

Мать Вадима закипала от бешенства, но попыталась сдержаться:

– Что ж ты, сынок, даже совета у меня не спросил? Или не мать я теперь тебе? Димка, он со мной всегда советуется.

– Не обижайся, мам, я же уже взрослый. Я сам могу выбрать женщину, с которой захочу жить.

– Самостоятельные вы слишком стали… вдали от матери-то, – она перестала сдерживать негодование. – Чем тебе Анька Машкина плоха или Василиса из Северного? Что ты все выбираешь, выбираешь, когда мать у тебя есть… Я одна знаю, кто тебе нужен…

Встреча с мамой Вадима выбила Аллу из колеи. Вечером мать постелила им не просто отдельно, а в разных комнатах, с пренебрежением растягивая простыню над матрасом.

– Я вас, городских, дорогуша, хорошо изучила. Вы же за моим Вадиком как коршуны охотитесь. Конечно, такого красавца отхватить задарма! – бурчала она, застилая Алле кровать.

– Ну зачем Вы так? Я люблю Вашего сына. И он меня любит…

– Да что вы в любви понимаете? Я двоих сыновей вырастила, я – мать! – Она потрясла похожим насардельку указательным пальцем в воздухе.– А ты? Откуда ты такая нарисовалась?

Алла хотела сказать, что у нее, между прочим, трое детей, но вспомнила просьбу Вадима не говорить пока об этом.

– Я работала с Вадимом в одной части…

Антонина Прокофьевна всплеснула руками:

– Так я о чем и талдычу тебе – ишь какие стали, на работе уже прицеливаетесь, за звездочками генеральскими бегаете… Ай, что я с тобой болтаю! Все, постелила. – Она резко оборвала разговор, повернулась и пошла в комнату сына.

Алла залезла под одеяло и сжалась в клубок – какое счастье, что они приехали только на один день.

По дороге домой Алла молчала. Ей не хотелось говорить жениху, что она думает о его матери. Радовало лишь то, что они буду жить не вместе. Вадим, видя ее замешательство, попытался успокоить невесту:

– Аллочка, ты не обращай внимания на маму. Я же говорил, у нее прескверный характер. Но она моя мама. У нее после родов что-то там произошло, гормональный сбой что ли. В общем, она поправляться стала и нервы совсем ни к черту. Но она на самом деле заботливая…

– Это я заметила, – перебила его Алла. – А как ты собираешься сообщить ей, что у меня трое детей?

– Когда мы поженимся и переедем, это уже будет проще. Ей придется свыкнуться с этой мыслью.

Алла тяжело вздохнула и покачала головой – как знать, какие у них сложатся отношения…

Свадьбу сыграли скромную, но с платьем и кольцами, как и полагается. Пригласили самых близких друзей. Отмечали в клубе части, было весело и шумно. Павлик с Машей несли фату невесты, и было видно, как они этим гордились, а потом Павлик подошел к Вадиму и подергал его за штанину:

– Дядя Вадим, а Вы теперь что, нашим новым папой будете? – задумчиво спросил ребенок.

Вадим посмотрел на малыша и сердце его защемило от волнения:

– Конечно, Павлик, я буду вашим папой. Только не новым. Я буду самым лучшим папой!

Мальчик удовлетворенно кивнул головкой и побежал к детям делиться новостью. Вадим посмотрел на Аллу. Изящная, в белоснежном платье из струящегося шелка, она была очаровательна. Артемка развлекался игрушками в установленном прямо около стола манеже, и Вадиму на миг показалось, что он действительно испытывает к малышам какие-то родительские чувства.

На новом месте они обосновались быстро и без всяких проблем. Гарнизонная квартира была просторной и уютной, Вадим легко влился в новый коллектив, потом пристроил в части писарем жену, и жизнь потекла размеренно и спокойно.

Десять лет пролетело как один день. Дети подросли, окончили школу с медалями, Артемка перешел в старшие классы. Вадим тоже поднимался по карьерной лестнице, только медленно. Благо, у Аллы оказались родственники в генеральном штабе, и была возможность как-то «продвигать» мужа. Все сослуживцы умилялись, наблюдая за семейством Чистяковых. Частенько, когда они на время отпуска или праздников оставались в расположении части, ходили, взявшись за руки, по плацу, и то и дело слышали: «Ну, вы у нас прям как Ромео и Джульетта!» – настолько пара выглядела влюбленной и романтичной.

Дети Вадима любили. Артем и Павел нашли в его лице старшего товарища, который научил их кататься на коньках, ловить рыбу, что-то мастерить по дому и даже чинить автомобиль. А Машутка видела в Вадиме защитника и героя – для нее Вадим был авторитетом на все сто. У него не было привычки повышать голос или ругаться. Все свои мысли он выражал спокойно, с толком, расстановкой, часто переводя в шутку. Да и для Аллы он был опорой и поддержкой. Никогда раньше она не ощущала себя настолько счастливой и молодой. Наталья, которая осталась в старой части, частенько звонила и то и дело говорила: «Тут до сих пор вас вспоминают! Какая же ты везучая, дорогая! Какой же Вадик молодец – такое семейство вытянуть!».

Алла была счастлива. Но были в их жизни и мрачные моменты. Например, когда они встречались с родней Вадима. Каждая поездка к его матери превращалась в скандал на ровном месте. Она долго не могла оправиться от нападок свекрови, когда та, уже после их свадьбы, узнала, что у Аллы целых трое детей. Как она только ее не обзывала! И проституткой, и нахлебницей, и мошенницей, не говоря уже о самих детях. Однажды, в один из приездов в Рогатино, Алла увидела, как Маша громко плачет в саду позади дома.

– Девочка моя, что случилось? – испугалась она и кинулась к дочери.

– Она… она… она злая, – заикаясь и всхлипывая Маша растирала ладошками детские слезы по лицу. – Она сказала, что мы все – беспризорники, что наше место – в детском доме, что ты плохая, что дядя Вадим, папа, он должен бросить нас…

– Машенька, солнышко, да не слушай ты ее! Просто у Антонины Прокофьевны плохой характер. У нее была тяжелая жизнь. Поэтому она так себя ведет. Давай вытрем слезки…

– А папа нас не бросит? – Маша посмотрела на маму, и та не выдержала и тоже заплакала:

– Ну, конечно, не бросит, ты же видишь, как он вас любит, как о вас заботится. Все будет хорошо.

Энергии свекрови можно было позавидовать. Она как электровеник успевала убраться в доме, приготовить обед, постирать белье. В их приезды Антонине Прокофьевне никак не давало покоя романтичное настроение семейства ее старшего сына.

– Хватит обниматься, не молодые уже, вон, в огороде траву надо дергать, пусть дети привыкают к труду, а то вырастут потом, как их мать, неженки, – кричала она, обращаясь к снохе.– А ты тоже не раскисай, в доме дел полно – варенья, соленья, одной мне, что ли, на такую ораву готовить?

Да Алла и не прочь была помочь. Она всегда старалась первой проявить инициативу, но тогда получала прямо противоположную реакцию:

– Сама обойдусь, ишь, наманикюрилась. Какая работница из тебя? Только и ждешь, что все тебе принесут да приготовят. С Вадика не устала денег тянуть? Он у меня всю молодость на твоих подкидышей угробил, сколько ему говорила – не пара ты ему! Нет, не послушал! А я внуков хочу, родных, а не припасынков, поняла?!

Алла даже не пыталась возражать. Затевать спор ей не хотелось. С такой скандальной свекровью было очень сложно разговаривать. Алла только зажимала губы и молчала, а потом безмолвно плакала в подушку. Вадим, приезжая к маме, резко менялся. Конечно, он не грубил жене и не обижал детей, но четко следовал указаниям матери. Если приказала детям по хозяйству помогать – отправлял их в огород или сад, если ругала сноху – понуро смотрел в пол и молчал, а если матери вздумывалось идти в гости к родне или приятелям, он плелсяза ней. Алла в таких мероприятиях не участвовала, ей было «не положено», как заметила Антонина Прокофьевна.

Она вообще имела особый талант настраивать людей против других. Младшего Дмитрия натравить на Аллу было делом простым: маменькин сыночек, как и Вадим, шел у нее на поводу. Как-то он с супругой и Вадим с Аллой поехали отмечать какой-то праздник в ресторан. Мужчины вышли покурить, а Алла отошла в уборную. Вернувшись, увидела, что за их столиком никого нет, а жена Дмитрия весело отплясывает с каким-то кавалером. Ярости Дмитрия не было предела:

– Тварь, ты что делаешь? – накинулся он на Аллу, которая вообще не понимала, в чем дело. – Сама шлюха, так еще и мою Таньку подбиваешь, а? Под мужиков подкладываешь?

– Да меня вообще тут не было, – попыталась она оправдаться.

– Не было ее… Врать меньше нужно. Не было… Ты у меня смотри, я тебе быстро мозги вправлю…

Вадим как-то неумело попытался сгладить конфликт, и Аллу очень обидело, что муж вдруг принял сторону брата.

Целый день она проплакала в своей комнате. Ей не хотелось никого ни видеть, ни слышать. Позорные ярлыки, которые на нее то и дело навешивала семья Вадима, разрывали ей сердце. Она не понимала, в чем, уже спустя столькие годы, она перед ними виновата. Дети, которые обожают отца, она, которая готова идти за ним на край света… Что в этом плохого? Иногда ей думалось, что мать Вадима невменяемая. Алла пыталась говорить с мужем, но он, как и его брат, выросший под крылом мамочки, лишь пытался как-то неуклюже успокоить жену и всячески оправдывал маму:

– Ну что ты на нее обижаешься? Ну выругалась, бывает… Но она же нам помогает. И с огорода сколько домой привозим, и дети на свежем воздухе. Не стоит это того, чтобы так себя изводить.

А Алла слушала и думала, что ей очень хочется сказать ему, что с возрастом он становится совсем другим человеком, полностью перебираясь под влияние матери. И что не нужны ей все эти соленья-варенья, и воздух свежий для детей и у них в городке имеется. Но она терпела. Молчала. Страдала. Любила.

Они приезжали домой, и жизнь сразу становилась на правильные рельсы. Алла молила только об одном – чтобы мама Вадима не надумала приехать в гости, потому что терпеть этот ад было выше ее сил.

Мысль о том, чтобы завести общего ребенка, возникала у влюбленной пары не раз. Средства позволяли. Но сколько бы они не делали попыток, за десять лет чуда так и не происходило. Антонина Прокофьевна давила на эту тему, как на больную мозоль. И однажды Вадим предложил воспользоваться экстракорпоральным оплодотворением – родить ребенка из пробирки. Алла понимала, что даже любовь к ее детям не может заменить Вадиму собственного ребенка. И она согласилась.

Несколько попыток оказались неудачными, пока им не повезло. Успокоившись результатом, Вадим уехал в командировку, а Алла занялась обычными делами. В один из вечеров она почувствовала недомогание. Поднялась температура. В больнице констатировали выкидыш на стадии пяти недель. Алла была в шоке. Она бродила по палате и ломала голову – как сообщить об этом Вадиму. Почему-то ей казалось, что он ее сразу бросит. Она искала и не находила решение…

До военного городка пришлось добираться на попутках. Она села в иномарку и вздрогнула – ей показалось, что за рулем сидит ее любимый Вадим. Такой же с хитринкой взгляд, улыбка, волосы… а голос! Голос водителя почти заставил ее поверить, что это Вадим. Мысли в голове проносились с бешеной скоростью. Она даже не могла понять, о чем, собственно, думает, но приятный голос мужчины одновременно и успокаивал, и притягивал. Идея родилась сама собой. Заметив, что мужчина проявляет к ней интерес как к женщине, она переступила через все каноны и отдалась ему прямо там, в салоне автомобиля.

Одеваясь, Алла не думала о том, насколько хорош был мужчина. Ее волновал только один вопрос – ребенок. «Я забеременею и смогу сохранить семью», думала она, поправляя волосы, но когда оказалась дома, поняла, что грешная связь травит ее душу и выворачивает наизнанку.