Текст книги "Мертвый петух"

Оказалось, что четыре недели назад Лесси купила в аптеке тест, который якобы дал положительный результат. К врачу она не пошла, но уже успела растрезвонить о своей беременности всему свету. На днях Беата отвела ее к гинекологу. Ультразвуковое исследование рассеяло все иллюзии, а сегодня у Лесси начались месячные.

– Честно говоря, – сказала Беата, – для меня это большое облегчение. Я бы не хотела бросать работу в народной школе ради ребенка Лесси. У нее ведь нет мужа, который бы помогал ей с ним нянчиться.

«Значит, Беата просто-напросто ломала комедию, когда строила из себя счастливую бабушку», – подумала я с горечью.

– А вторая новость? – поинтересовалась я, надеясь, что речь пойдет о Витольде.

– Представь себе, я познакомилась с очень приятным мужчиной, – сказала Беата и принялась расписывать мне достоинства торгового агента, который был на десять лет моложе ее.

Я догадывалась, что двери ее дома, а также спальни были открыты для многих, и с иронией заметила:

– Так, значит, вот оно, счастье всей твоей жизни?

Беата нисколько не обиделась.

– Боже мой, – сказала она, – в пятьдесят с лишним лет женщина уже и не мечтает о счастье. Оно либо сомнительно, либо слишком коротко. Не буду скрывать, в наших отношениях не все идеально: у него есть жена и маленькие дети. Но они живут под Мюнхеном, и он навещает их только в выходные дни.

Да, это было довольно сомнительное счастье. Удивительно, что Беата вообще решилась на такие отношения.

– Что нового в деле об убийстве? – спросила я.

– Никогда бы не подумала, что тебя так интересуют убийства, – язвительно заметила Беата.

Все же она рассказала, что последние несколько недель сыновья Витольда провели у него, хотя уже давно жили отдельно, в Гейдельберге. Они планировали на днях поехать в Мексику со своими подружками, пока не кончились университетские каникулы. Парни даже хотели взять с собой своего несчастного отца, однако возникли кое-какие трудности.

Я поинтересовалась, какие именно.

– Ну, во-первых, он не может никуда отлучиться, потому что в школе начинаются занятия и ему нужно работать; во-вторых, он просто не имеет права уехать, потому что должен оставаться в зоне досягаемости полиции; а в-третьих, он и сам не хочет. Лесси сказала, что один из его друзей предоставил в его распоряжение летний домик в Оденвальде[11]11
  Оденвальд – горы к востоку от Верхнерейнской низменности.


[Закрыть]. Когда ребята уедут, Витольд собирается пожить там. Понятно, что ему не очень хочется оставаться одному в Ладенбурге, в окружении надоедливых репортеров и сочувствующих соседей.

О прическе мы так и не поговорили, но зато я узнала много интересного. Я была уверена, что смогу разыскать этот домик в Оденвальде.

Когда в школе начались занятия, я позвонила в ладенбургскую гимназию и представилась секретарем комиссара Крюгера. К счастью, его имя было известно мне из газет: Крюгер расследовал дело Энгштерна. Я, правда, сомневалась, что в полиции вообще бывают секретарши. Недавно мне пришлось выступать свидетелем по делу о дорожно-транспортном происшествии. Там были исключительно мужчины, и показания собственноручно печатал молодой полицейский, причем делал он это крайне медленно. Однако я вспомнила, что в детективных фильмах иногда появляется унылое существо женского пола, которое готовит кофе для сотрудников полицейского участка.

Я сказала школьной секретарше, что нет необходимости отрывать господина Энгштерна от работы. Возможно, она сама сможет мне помочь.

– Господин Энгштерн на больничном, вы в любом случае не сможете с ним поговорить, – последовал ответ.

Я объяснила, что недавно он продиктовал мне по телефону свой новый адрес, но бумажка потерялась. Шеф будет вне себя от ярости, если узнает об этом. Собеседница поспешила заверить меня, что все понимает и поможет избежать гнева начальства. На противоположном конце провода зашелестели бумажки.

– Ну вот, нашла, – радостно объявила она, – директор собственноручно записал его адрес. Господина Энгштерна можно найти в Оденвальде, в местечке Бикельбах, у доктора Шредера. Дом стоит на улице Хольцвег.

Я вежливо поблагодарила ее. Все складывалось как нельзя лучше. Подойди к телефону Витольд, я бы не смогла говорить от волнения и бросила бы трубку, а это могло показаться по меньшей мере подозрительным.

Я нашла на карте крошечный Бикельбах. Когда будет лучше туда наведаться – в выходные или уже сегодня вечером? Наконец-то у меня опять появилась цель. Теперь было ясно, на что потратить свободное время.

Оказалось, что ждать выходных было выше моих сил. Прихватив Дискау, я выехала из дома в начале вечера. В Бикельбахе я оставила машину на окраине и пешком отправилась искать улицу Хольцвег. Спрашивать дорогу у местных жителей не хотелось, да мне никто и не встретился – казалось, все вымерло. Наконец я вышла на нужную улицу, которая начиналась на краю деревни и уходила вверх по склону. Вдоль нее стояло несколько крестьянских домов. По всей видимости, они были отремонтированы и перестроены горожанами. Капуста, морковь, петрушка, флоксы и львиный зев, которые в изобилии росли в огородах, были способны привести в восхищение городскую жительницу вроде меня. Правда, номер дома был мне неизвестен, но я знала, как выглядит машина Витольда. Между тем мы с Дискау вот уже целых полчаса шли пешком. Дорога, петляя, тянулась вверх по склону горы. Наконец мы вышли на лужайку, на которой стояла машина Витольда. Испуг и волнение охватили меня. Нет, сейчас не стоит стучать в его дверь, вначале нужно разузнать побольше. Но сделать это будет не так-то просто: домик, перестроенный из сарая, стоял посреди лужайки, и оттуда меня легко могли заметить. Я не торопясь прошла мимо; ничто, кроме автомобиля, не выдавало присутствия Витольда. Дойдя до самой опушки леса, я повернула назад, к своей машине. Теперь-то я знала все, что нужно.

До субботы оставалось еще три дня, и я без устали продумывала все снова и снова: что надеть, стоит ли брать с собой собаку, и так далее. Наконец все было готово. С утра я отправилась в парикмахерскую и сделала химическую завивку. С волнистыми непослушными волосами я выглядела совершенно иначе.

Я чувствовача себя очаровательной юной девушкой, взволнованной и робеющей, когда в субботу, поднявшись по четырем стертым ступенькам, постучала в дверь. Витольд открыл не сразу.

– Здравствуйте, вы к кому? – неприветливо спросил он.

– Неужели вы меня не помните? – ответила я вопросом на вопрос.

Какое-то время он стоял, нахмурившись. Внезапно его лицо осветилось догадкой.

– Входите, – пробормотал он.

Настал его черед волноваться. Он еще не был вполне уверен, что я – та самая незнакомка, которая присутствовала при смерти его жены.

Я вошла, и он указал на один из четырех стульев, стоявших рядом с круглым дубовым столом. Машинально закурив сигарету, протянул мне пачку. Я отрицательно покачала головой.

– Кто вы такая? – был его первый вопрос.

Я заверила его, что это не имеет никакого отношения к делу, но позднее он обо всем узнает. Витольд вынул изо рта сигарету и сходил за пепельницей. При этом он покосился на немытое окно: видимо, хотел выяснить, на какой машине я приехала и сопровождал ли кто-нибудь меня. Припарковалась я в начале улицы, а Дискау остался дома. По моему твердому убеждению, на собаку обращают больше внимания, чем на ее хозяина. Из собственного опыта я знала, что на улице люди чаще заговаривают с человеком, который гуляет с собакой.

Наконец Витольд произнес:

– Я тысячу раз ломал голову над тем, как все произошло в ту ночь. Откуда вы так внезапно появились?

Действительно, откуда? Я решила использовать Дискау в качестве козыря и сочинила малоубедительную историю о том, как поздно ночью вышла прогуляться с собакой, надеясь избавиться от головной боли. Пес забежал на неогороженный участок, примыкающий к саду, а потом вдруг исчез. Я искала собаку и неожиданно услышала выстрел. Таким образом я оказалась в их доме.

Пока я говорила, Витольд разглядывал меня с напряженным вниманием и нервно курил. Потом он покосился на пол, пытаясь прикинуть, какого размера мои туфли.

Похоже, мои объяснения его не удовлетворили, и он раздраженно сказал:

– Ладно, ладно, может, так все и было, хотя я что-то не помню никакой собаки. Но мне совершенно непонятно, чего вы добивались. С одной стороны, вы, очевидно, пытались мне помочь, а с другой – чуть меня не прикончили!

– Да нет же, – заверила я его, – я не хотела вас убивать, просто все должно было выглядеть так, как будто в вас тоже стреляли. Я тогда осмотрела вашу ногу и убедилась, что это была просто царапина.

– Ничего себе царапина! – возмутился Витольд. – Вы метко стреляете! Пуля прошла на волосок от артерии, я мог истечь кровью!

Он закатал штанину и показал маленький красный шрам на внешней стороне икры. Это было входное отверстие пули, которое я тогда заметила. Но теперь был виден еще и глубокий след на внутренней стороне ноги от вышедшей пули.

Витольд бросил на меня мрачный взгляд. Глядя на его лицо, невозможно было представить, что этот человек способен очаровательно улыбаться.

– Не могу понять, чего вы добивались. Думаю, это вы стреляли в мою жену, но зачем? Возможно, вы хотели мне помочь, но если посмотреть на все это под другим углом… Похоже, это вы убили Хильке, а моя пуля лишь задела ее.

Я задумалась. Потом попросила Витольда рассказать, что полиции известно из его показаний.

– Вначале я действительно не мог ничего вспомнить, – признался он, – но не думаю, что они в это поверили. Сказал, что моя жена сбежала из клиники и неожиданно появилась дома. Приехала она уже в нетрезвом состоянии, и мы продолжили выпивать вместе. Вообще-то я много не пью и не привык к большим количествам спиртного, а тем более виски. Я сказал полицейским, что почувствовал себя плохо и прилег на ковер. Потом раздался выстрел, я ощутил острую боль и потерял сознание. Но, похоже, детективы мне не верят. С другой стороны, они понимают, что я не мог ранить себя сам, так как стреляли с некоторого расстояния. И уж конечно, я не мог ходить по комнате с такой раной, не оставляя следов крови. Они все искали орудие убийства, но не могли его найти. – Тут он запнулся. – Не сомневаюсь, оно у вас! – воскликнул он вне себя от волнения. Я кивнула:

– На нем были ваши отпечатки пальцев, пришлось забрать его.

– Ничего не понимаю! – закричал он снова. – В этом нет никакого смысла! Почему вы просто не вызвали полицию?

Я улыбнулась:

– Я только хотела вам помочь!

– Еще вопрос, насколько вы мне помогли. Полиция разыскивает человека в кроссовках, который оставил четкие следы в саду и на светлом ковре. То есть, по всей вероятности, детективы исходят из того, что посторонний человек вошел в дом, выстрелил из револьвера и унес его с собой. Но я не могу понять, зачем вы еще раз стреляли в мою жену. Она что же, была жива? Полицейские говорят, что смертельным оказался только выстрел в голову, но, честно говоря, я не имею ни малейшего представления о том, куда попала моя пуля.

Я наблюдала за Витольдом. Может, сказать ему, что это он попал Хильке в голову? Но вообще-то он должен помнить, как все произошло, потому что после его выстрела блузка моментально пропиталась кровью. Хотя, возможно, он успел только увидеть, как она упала. А что, если он просто хотел проверить, говорила ли я правду, все ли у меня в порядке с головой?

Он продолжал:

– Какой вам резон так себя вести? Это просто не укладывается у меня в голове. – Он повторил это уже в сотый раз. – Я все время ждал, что вы придете в полицию. Раз вы этого не сделали, то напрашивается вывод: это вы убили мою жену.

Я сказала, что была в панике, когда нечаянно ранила его. В состоянии аффекта я стреляла и в Хильке. Мне тоже было неизвестно, куда попала пуля. А потом я просто сбежала и, само собой, не пошла в полицию.

– Лучше всего будет. – сказал Витольд, – если мы сейчас вместе позвоним в участок и покончим с этим. Так или иначе, все когда-нибудь откроется.

Я энергично запротестовала:

– Знаете, что тогда будет? Вы больше не сможете гулять здесь, в Оденвальде, на свежем воздухе и любоваться полями и лесами. Вы будете сидеть в следственной тюрьме и смотреть на мир сквозь решетку. И вообще, ни одна душа не догадается, что я имею отношение к этой истории. Никто не успел меня толком разглядеть, а следы вполне могут принадлежать кому-нибудь другому. Да и какой у меня мог быть мотив? Кроме того, даже если вам поверят, то я расскажу, что вы тоже стреляли, и тогда настанет ваш черед оправдываться. Кстати, за вами установлено наблюдение?

Витольд угрюмо пробормотал:

– Первое время они постоянно шпионили за мной, вероятно, даже просматривали почту и прослушивали телефон, но я к нему и не подходил. Почти каждый день за мной приезжали, чтобы допросить.

Он глубоко вздохнул и бросил на меня обвиняющий взгляд. Затем продолжал:

– Наверное, они рассуждали так: сначала Хильке стреляла в меня, а потом я в нее. Но тогда угол, под которым производился выстрел, должен быть другим, ведь я не мог ходить по комнате с раненой ногой. Не очень убедительной показалась им и версия о том, что мы выхватывали пистолет друг у друга. Спрятать револьвер, не оставив при этом следов крови, я не мог. А если бы я попал в Хильке первым, то она едва ли смогла бы выстрелить, имея такое тяжелое ранение. Следовательно, стрелял кто-то третий.

Я перебила его:

– И кого же они подозревают?

– Возможно, они решили, что человек в кроссовках был моим сообщником, например наемным убийцей. Они проверили состояние моего счета и выяснили, что за два дня до того я снял три тысячи марок. Но, во-первых, я не успел еще ничего потратить, а во-вторых, четверо коллег могли подтвердить, что на следующей неделе мы вместе собирались поехать в отпуск и деньги мне нужны были для этого. – Витольд нервно стряхнул пепел в мусорное ведро. – Ну вот, а где-то через четыре недели они разжали тиски и даже разрешили мне немного пожить здесь. Но через день я обязан созваниваться с ними. Кстати, а за вами не было хвоста?

– Уверена, что нет. Дорога была совершенно пустынна. Но меня мог заметить ваш сосед.

«Господи, – пронеслось у меня в голове, – вот я сижу рядом с мужчиной моей мечты, и вместо любви мы говорим об убийстве, а в его взгляде читается бесконечное недоверие. Нужно попытаться намекнуть, что он мне симпатичен».

– По правде говоря, – соврала я, – хоть я и ввязалась в эту историю по чистой случайности, увидев вас, сразу вспомнила, что уже видела вашу фотографию. Как-то мне довелось читать вашу книгу о живописи, и она мне очень понравилась. А еще я запомнила ваш портрет на обложке. Возможно, внезапное желание вам помочь объясняется тем, что эта книга показалась мне очень умной и увлекательной.

Тут я подарила ему свою самую обворожительную улыбку. На долю секунды на его лице появилась ответная улыбка.

– Так, значит, вы читали мою книгу. Похоже, я произнесла заветные слова, потому что его напряженное, неприветливое лицо преобразилось и он снова стал тем милым, привлекательным мужчиной с обворожительным голосом, который несколько недель назад перевернул мою жизнь.

– У меня не так уж много читателей, – сказал он. – А вам правда понравилось?

Я поспешила заверить его в этом и во всех подробностях пересказала все, что запомнила о красивых коврах и шлепанцах. Конечно, мои восторги были сплошным враньем, но цель оправдывает средства.

Впрочем, в следующий миг от его дружелюбия не осталось и следа.

– Откуда мне знать, что вы не сумасшедшая маньячка? – спросил он с легкой иронией в голосе. После того, как я заявила, что являюсь его читательницей, он уже не мог верить в мое помешательство. – Вдруг сейчас вы вытащите из кобуры револьвер и уложите меня на месте?

– Ну зачем же? – печально спросила я и послала ему долгий нежный взгляд. По-моему, он почувствовал, что я не была одержима желанием его убить, а может быть, даже понял, что я в него влюблена.

Я решила еще раз воспользоваться магическим средством:

– Я не только читала вашу прекрасную книгу, но и была на лекции, посвященной лирике времен освободительных войн. Это был чудесный вечер. Благодаря вам я узнала так много интересного о том времени! Сходив на вашу лекцию, я столько открыла для себя! – Это уж точно. Я открыла для себя новые ощущения и переживания, но в памяти у меня не осталось ни слова из рассказа об этой дурацкой военной литературе периода романтизма.

Он задумчиво посмотрел на меня, и его угрюмое лицо вновь просветлело.

«А ты тщеславен, дружок, – подумала я, – вот где твое слабое место!»

– Рад это слышать, – тепло сказал он. – Хотите, я приготовлю нам кофе?

Я с восторгом кивнула. Не помню, когда в последний раз мужчина готовил для меня кофе. Зажигая плиту, он заметил:

– В идеале вам нужно было бы что-нибудь украсть, вывалить содержимое из ящиков и перерыть все шкафы.

В его голосе опять слышались дружески-насмешливые нотки, которые я ему охотно прощала.

– Да, – сказала я, – и тогда полиции стало бы ясно, что произошло разбойное ограбление, которое не обошлось без стрельбы. Но ведь я, как и вы, ничего не планировала и не обдумывала. Мы оба действовали спонтанно: вы нажали на спусковой крючок, находясь в состоянии аффекта, а я стреляла, чтобы помочь вам.

Мы сидели и пили кофе. Постепенно атмосфера в этой просто обставленной комнате становилась все более интимной. Витольд немного оттаял и даже пытался шутить насчет нашего сговора и конспиративной встречи. При этом он заметил, что было бы лучше никогда больше не встречаться, чтобы нас не видели вместе.

– Полицейские уже пытались выяснить, нет ли у меня любовницы, из-за которой я мог пойти на убийство жены. Но, к счастью, моя последняя любовница осталась далеко в прошлом. Если нас с вами увидят вместе, то полиции это будет только на руку.

К сожалению, он был прав. Хоть я и обрадовалась, услышав, что у него не было подружки, но, с другой стороны, я хотела ею стать! Само собой, я не могла просто так выложить ему это. Витольд еще раз спросил, как меня зовут и где я живу. Я пообещала при следующей тайной встрече удостоверить свою личность и предложила увидеться через воскресенье в Гейдельберге, на центральной улице перед универмагом «Кауфхоф». Там всегда толкалось множество туристов, и мы могли затеряться в толпе. Витольду мой план не понравился.

– В Гейдельберге я все время встречаю знакомых, – сказал он.

Все же мне показалось, что он не возражал против нашей встречи. Наверняка он ощущал острую необходимость высказать кому-нибудь все, что накопилось у него на душе за последнее время, а кроме меня, обсудить это было не с кем. В конце концов мы договорились встретиться на одной из автостоянок в Оденвальде. Мы решили, что там нас уж точно никто не узнает.

Через два часа я поехала домой. Был ранний вечер. Пологие холмы с одинокими яблонями, очертания леса на далеких склонах, медленно летящие птицы и свет заходящего солнца были настолько прекрасны, что я чувствовала себя, как преступник, который после бесконечно долгих лет заточения вновь может наслаждаться жизнью.

В припадке идиотского восторга я распевала: «Смело, товарищи, в ногу!» Вообще-то я никогда не пою, тем более такое. Но сейчас я была счастлива и полна надежд, потому что знала: не так уж глупо рассчитывать на взаимность со стороны этого человека. И через восемь дней я увижу его снова.

Глава 3

В понедельник после работы мы с Дискау заехали к Беате. Я была в таком хорошем расположении духа, что не могла усидеть дома и, против обыкновения, поддалась внезапно возникшей потребности в общении.

Беата смотрела на меня с изумлением:

– Да тебя просто не узнать с этими вьющимися волосами! Ты вся такая свежая и воздушная! Очень недурно! – Она осмотрела меня со всех сторон. – Слушай, скоро придет Юрген, – это был ее новый ухажер, торговый представитель. – Выходные он проводит с семьей. Мы хотим сходить куда-нибудь поужинать, может быть, вы к нам присоединитесь?

При слове «вы» она вежливо посмотрела вниз, на Дискау. Раньше я тут же отказалась бы, чтобы не чувствовать себя третьей лишней. Но сегодня я была на седьмом небе от счастья и сразу согласилась. Юрген оказался родом с берегов Рейна и с удовольствием рассказывал анекдоты чужого и собственного сочинения. Очевидно, он нуждался в слушателях, а я идеально подходила на эту роль. Он не был проходимцем, от которого следовало предостеречь Беату. Этот честный малый ничего от нее не скрывал. Все, что ему было нужно, – приятно проводить с ней время за ужином и в постели. Похоже, Беата полностью поддерживала такой подход. Она так искренне и заразительно хохотала над его шутками, что я тоже не могла удержаться от смеха, И только Дискау был недоволен. Ему тихонько положили под стол баранью косточку, но он все равно беспокоился, потому что не привык к мужскому обществу и не любил его. Пес продолжал угрожающе тявкать и ныть под столом, так что я была вынуждена попрощаться с влюбленными и оставить их наедине.

Я завидовала Беате, ведь в отличие от меня она умела так легко общаться с мужчинами. Мои отношения с Витольдом будут строиться по-другому: не так поверхностно, но в то же время непринужденно.

Через неделю, солнечным воскресным утром, я ждала Витольда в условленном месте. Дискау беспокойно дергал поводок. Лесная стоянка была пустынна и выглядела заброшенной. Не было слышно приближающихся машин. Через несколько минут ожидания я совсем сникла. От приподнятого настроения не осталось и следа. Страшно было подумать, что он может вообще не прийти. Внезапно мои тягостные раздумья были прерваны его голосом.

– Доброе утро, таинственная незнакомка! – услышала я.

Витольд приехал на велосипеде и немного запыхался, потому что ехал не по дороге, а по лесной тропинке.

Я посмотрела на него сияющими глазами. Очевидно, в этот момент он пытался запомнить номер моей машины. Он понял, что я заметила его взгляд, и улыбнулся.

– Вы обещали сегодня раскрыть свое инкогнито. Итак – ваше имя? Должен же я как-то вас называть!

– Розмари, – ответила я немного смущенно. Имя мне не шло, и, как и большинство женщин, я всегда была им недовольна. Видимо, ему оно тоже показалось неподходящим.

– А дальше? – спросил он.

– Луиза, – продолжила я.

Он оживился и весело потребовал:

– Еще дальше!

– Тира, – тихо ответила я.

Витольд захохотал во все горло. Я уже догадывалась, что сейчас последует, ведь он был учителем немецкого.

– Тира, – повторил он, заливаясь искренним смехом, – я просто хотел узнать вашу фамилию. Подумать только! – И конечно, туг он процитировал Фонтане:

На праздник июля собрались князья-гости,

Горм Гримме встречает гостей в золотой кольчуге,

А подле него, на троне слоновой кости,

Сидит Тира Данебод – верная Горма супруга[12]12
  Строки из баллады «Горм Гримме» немецкого писателя-романиста Теодора Фонтане (1819—1898), главными героями которой являются король Дании Горм Гримме, его супруга Тира Данебод и их сын, юный Гаральд. (Перевод Н. Эристави.)


[Закрыть].

Он никак не мог остановиться.

– Я буду называть вас госпожа Тира. Я еще никогда не встречал никого с таким именем. Все наверняка называют вас Розой, но, по-моему, это звучит слишком сентиментально. Ну да ладно, шутки в сторону, назовите, пожалуйста, вашу фамилию и адрес, а то возникает ощущение, что вы водите меня за нос.

Я улыбнулась ему (это получалось уже само собой, помимо моей воли) и сообщила все, что он хотел знать.

– Между прочим, моя бабушка была датчанкой, и в честь нее мне дали имя Тира. Можете называть меня так, и не нужно никакой «госпожи». По правде говоря, я не люблю имя Рози.

– Отлично, Тира. Я – Райнер.

– За то, что вы зовете меня Тирой, я буду говорить вам Витольд, – заявила я.

– Откуда вы это взяли? – с любопытством воскликнул он. – Так меня никто не называет. Ах да, это имя я указал на обложке книги, потому что оно интересно звучит. В детстве я очень его стеснялся.

Мы развеселились и вовсю шутили над нашими новыми именами, но никак не могли перейти на ты. Между тем мы гуляли уже около получаса, и Дискау вовсю радовался прогулке.

– Я постоянно думаю о происшедшем, – начал Витольд. – Куда вы, собственно, дели револьвер?

– Спрятала у себя дома, там никому не придет в голову его искать. Скоро я от него избавлюсь.

Витольду явно стало не по себе. Что я собиралась делать с оружием? Дождусь ночки потемнее и брошу его с моста в Рейн?

– Вы должны это сделать немедленно, – невесело сказал он, – этой же ночью, какой бы она ни была – темной или не очень. Я-то думал, оружия уже давно нет. Моя жена получила его от дяди. Если пистолет найдется, то они выйдут на наш след. Кстати, где вы научились стрелять?

Я пообещала ему сегодня же утопить револьвер, а потом призналась:

– Вообще-то я не умею как следует стрелять. Но в юности у меня был жених, который каждое воскресенье ходил со своим отцом упражняться в тир. Я частенько при этом присутствовала и время от времени тоже пробовала свои силы. В принципе я умею обращаться с оружием, но с тех пор прошло уже много лет. Хотя и тогда я не была метким стрелком.

– Кстати, о женихе, – сказал Витольд, – а не ждет ли вас дома Горм Гримме с юным Гаральдом в придачу?

Я была очень польщена тем, что он интересуется моей личной жизнью, и рассыпалась в заверениях, что меня никто не ждет.

– В прошлом я пережила несколько тяжелых разочарований, – намекнула я.

Витольд испытующе на меня посмотрел, но чувство такта не позволило ему выспрашивать подробности.

Немного погодя я спросила:

– А вы были счастливы в браке? Последовало долгое молчание. Наконец он ответил:

– Знаете, на такой вопрос большинство людей не могут ответить просто «да» или «нет». Осенью сравнялось двадцать три года со дня нашей свадьбы. Если бы брак был неудачным, мы не смогли бы продержаться так долго.

Его ответ пришелся мне по душе. Мы продолжили путь, болтая ни о чем, и вскоре подошли к ручью. Витольд помог мне перейти на противоположную сторону, и мне почудилось, что он задержал мою руку в своей чуть дольше, чем требовалось. А еще мне казалось, что наши взгляды встречались слишком часто.

Мы шли уже два часа, и я умирала от жары. Симпатичные новенькие сандалии безжалостно натирали ноги, очень хотелось пить. Даже Дискау во всех ямках пытался найти воду. Я останавливалась у каждого ежевичного куста, чтобы поесть ягод. Но Витольд недаром много лет проработал учителем: у него все было расписано по минутам, а в сумке лежала туристская карта. Он пообещал, что скоро можно будет отдохнуть. В деревушке неподалеку мы зашли в ресторанчик, где можно было пообедать в саду за домом. Мы расположились там в полном одиночестве: почему-то все предпочитали сидеть в душном помещении. Витольд принес поднос с кувшином яблочного вина и двумя порциями домашнего сыра.

– Я не спрашивал, что вы хотите заказать, – сказал он, – но здесь вряд ли можно найти что-нибудь вкуснее.

Он был совершенно прав.

Дискау заметно оживился, утолив жажду из фонтана. Я мгновенно осушила два бокала молодого вина и обнаружила, что мир заиграл свежими красками. Мне тут же захотелось расцеловать моего Витольда. Однако я еще не была достаточно пьяна, чтобы преодолеть свою робость.

Витольд тоже выпил несколько бокалов, и вино окончательно развязало ему язык. Во время разговора он не переставая гладил пса, лежавшего рядом со мной. В какой-то момент мне даже показалось, что мои ноги интересовали его больше, чем собака. Я подарила ему долгий взгляд.

– Знаете, – весело сказал Витольд, – а мне даже жаль, что мы с вами сообщники и должны встречаться тайно. А как вы смотрите на то, чтобы в следующее воскресенье снова предпринять поход в неизвестность?

Честно говоря, я не имела ничего против, но в долгие и скучные часы, проведенные в офисе, уже составила вполне определенный план действий.

– Думаю, мы с вами могли бы познакомиться снова, на этот раз уже при свидетелях. Тогда ни одному комиссару и в голову не придет, что мы знали друг друга раньше и что я имею какое-то отношение к убийству.

Витольд мгновенно все понял. После некоторого раздумья он сказал:

– Скоро в Бергштрассе начнутся праздники молодого вина и освящения церкви, а в старом городе будут проводиться ярмарки и гулянья. Мы можем как бы случайно встретиться и познакомиться за одним из длинных столов, которые будут накрыты для всех по случаю торжества.

Это была превосходная идея. Мы договорились встретиться в Вейнгейме. Наш план был разработан до мельчайших подробностей. Я возьму с собой подругу (как хорошо, что у меня была Беата!), мы подойдем в условленное место и сядем за стол. Желательно прийти пораньше, чтобы не потеряться в толпе. Витольд сказал, что приведет с собой друга, того самого доктора Шредера, у которого он временно жил. Прогуливаясь поблизости, они как бы случайно зайдут внутрь и подсядут к нам за стол. Таким образом друзья станут свидетелями нашего знакомства. Тут я вспомнила, что Беата знала Витольда в лицо, но, поразмыслив, решила, что это даже все упростит.

В голове шумел легкий хмель. Мы еще долго сидели в тени в саду, слушали, как журчат струи фонтанчика, и смотрели на ос, карабкающихся по стенкам бокалов. Наконец настало время уходить. На стоянке мы расстались, словно заговорщики.

– До субботы!

– Не забудьте о револьвере!

Это августовское воскресенье было самым прекрасным в моей жизни. Мне еще никогда не доводилось провести такой чудесный день, и, казалось, уже никогда не доведется. Как выяснилось позднее, я была не далека от истины.

Добравшись до дома, я первым делом сорвала изящные сандалии со своих больших ног. При этом мне вспомнилась андерсеновская Русалочка, ради мужчины променявшая рыбий хвост на пару красивых ножек. Как известно, каждый шаг причинял ей адскую боль, словно она ступала по острым ножам.

В понедельник я все еще пребывала в состоянии эйфории и прямо с работы позвонила Беате, чтобы вдохновить ее на поход в Вейнгейм. Нужно было пораньше обо всем договориться, иначе у нее могли появиться другие планы.

Беата не поверила своим ушам.

– Я годами пыталась куда-нибудь тебя вытащить, но мне это почти никогда не удавалось. А теперь, на старости лет, ты собираешься идти на праздник освящения церкви и делаешь завивку! Скажи-ка, а ты, часом, не влюблена?

– Еще как, – пошутила я, – с тех пор, как рядом со мной появился мужчина, я стала смотреть на мир другими глазами!

– Что ты сказала?

– Неужели ты забыла, что Дискау делит со мной стол и постель?

– О Господи, – вздохнула Беата, – я знала, что с собаками приходится много гулять, но никогда не слышала, чтобы ради них люди бегали к парикмахеру. – Все же она согласилась составить мне компанию в субботу. – Хорошо еще, что не в воскресенье, а то ко мне как раз приезжают дети, все трое. Впрочем, они могут объявиться уже в субботу, и тогда у нас с тобой ничего не выйдет.

На неделе Беата была слишком занята: она работала и встречалась с Юргеном. По выходным же с упрямым постоянством ее дом оккупировали дети. Это было похоже на нашествие саранчи: они оставляли после себя грязное белье и сметали все запасы еды. Какое счастье, что это наказание меня миновало!