Текст книги "Отражение бабочки"

Глава 9. Что же делать?

Я перестала бегать в парке у реки… Сами понимаете. Теперь мы с Аделиной в шесть утра бегаем в собачьем скверике напротив дома, хотя никакого сравнения. Зато новые знакомства, Аделина довольна. Я отделываюсь краткими «здрасте», «да», «нет», «спасибо». И никаких вам улыбочек. Наверное, они думают, что я высокомерная стерва. А я не такая, просто они мешают мне думать. И вообще неинтересны. Хотя думается мне не о том. Слоганы приходят в голову дурацкие, никаких оригинальных идей, просто беда. И картинка окровавленной Елизаветы перед глазами днем и ночью. Я вздрагиваю от любого звука, даже внимательный взгляд Аделины тревожит, и я спрашиваю: «Что?» Она вздыхает в ответ. Я все время ожидаю, что за мной придут и спросят.

Я уже знаю, что это было не убийство. Прочитала на городском сайте в криминальных хрониках. К своему стыду, почувствовала облегчение – она ушла из жизни по своей воле, убийства не было, преступника искать не будут. Но ненадолго. Меня тревожит и мучает мысль о том, что она звонила мне перед тем, как… Зачем? Что хотела сказать? О чем попросить? Меня, совершенно чужого человека…

Я снова и снова перебираю события той ночи и не могу ответить себе на вопрос, была ли права. Нет, конечно, я не должна была лететь к незнакомому человеку, отпирать дверь чужими ключами… Тут мне становится стыдно, и я вспоминаю Елизавету, ее потерянный вид, странные слова. А то, что она сунула мне номер телефона и ключи, кажется мне криком о помощи. Она просила о помощи, а я… Что я? Я ее бросила! Господи, какая ерунда! Что я должна была сделать? Пойти по соседям с расспросами? Вызвать «Скорую»? Искать родственников? Не знаю. Иногда просто не знаешь, как помочь и как спасти. Да и в голову не приходит, что человек на грани! Бедная Елизавета…

Как я уже сказала, в тот парк мы больше не ходим. И вообще почти перестали выходить из дома. После пробежки в скверике заскакиваем в магазинчик по соседству, покупаем продукты, и домой. Мне не работается. И не спится по ночам. Иди быстрее, время, и лечи. Не моя это загадка, кому надо, разберутся. Сознательный гражданин на моем месте пошел бы и рассказал.

Мне стыдно, но я действительно не знаю, что делать. Повторяю себе, что нужно работать. Вкалывать. Выдумывать дурацкие слоганы, бить по мозгам, внушать и убеждать. Раньше охота за словом мне нравилась, сейчас – никак. Но это пройдет, говорю я себе. Время, время и еще раз время. И одна мысль колотит в виски: бедная Елизавета. Я ничего о ней не знала… Она зачем-то сунула мне ключи… Зачем? Не знаю. Чего она боялась? Не знаю. Что с ней случилось? Не знаю. Она показала мне свои ладони, сказала, что на них краска, которая не смывается… Меня передергивает. Леди Макбет. Я вспоминаю ее окровавленные руки, кровь на белом халате… Я думала, ее ударили ножом, я пытаюсь вспомнить, был ли нож. Мне уже кажется, что в квартире кто-то был, я слышала какой-то шорох… Не помню! Ничего не помню. Я вылетела оттуда сломя голову – это все, что осталось в памяти. А потом сидела в каком-то сквере, приходила в себя, а вокруг был пустой незнакомый город.

Я «брожу» в Сети в поисках жемчужного зерна, удачного словца, плодотворной идеи, чего-нибудь пикантного с добавлением легкой сумасшедшинки, а на задворках сознания постоянно присутствует окровавленная Елизавета. Однажды я натыкаюсь на сайт ясновидящей по имени Ванесса. Стоп! Ванесса, Ванесса… Что-то такое уже было! Редкое имя. Причем недавно. Совершенно недавно. Елизавета! Она говорила про Ванессу… Что она сказала? Я закрываю глаза.

Елизавета говорила… О чем? О крыльях и чувстве полета… О том, что любит читать по ночам, кажется, детективы. Нет, она сказала как-то иначе… Криминальные романы! Да. А потом вдруг сказала, что никогда никого не обидела… Вот оно! Она упомянула некую Ванессу, экстрасенса, которая сказала, что у нее внутри падший ангел. Да! Что он убегал и спрятался у нее в сердце, и эта Ванесса все про нее знает. И еще что-то про страх… Страх! Я никого не обидела, сказала Елизавета… Странная фраза. Разве ее в чем-то обвиняли? Кто? Ванесса?

Ванесса… Ясновидящая, потомственная гадалка и коммерческая ведьма. Сайт впечатляет, зачетный коллега-копирайтер, зачетная реклама, гламурная фотка. Не иначе как фотошоп, знаем! Даже краски сдержанные, серо-синие, спокойные, и никакой дьявольщины. Я впилась взглядом в изображение чародейки. Поразительно хороша собой, необыкновенно юна, серьезный взгляд, сжатые губы, вьющиеся кудри из-под черного капюшона. Красные камни в ушах и на шее, похоже, кораллы – единственный яркий акцент. Потомственная! С бабушек-прабабушек. Вечно юная. Видит тебя насквозь, все про тебя знает, способна рассмотреть падшего ангела в сердце. Обещает помочь. Сначала напугать, потом помочь. Перестань, говорю я себе. Никто не тянет силком. Она никого не тянет силком. Приходят те, кто уже напуган, с падшим ангелом в сердце. Она обещает изгнать. Не сразу, а за десять сеансов и хорошую плату. Когда припечет, хватаешься за соломинку. Есть спрос, будет предложение. Ты же спец по рекламе, ты же знаешь, что на любой товар есть покупатель. Есть ключевые фразы, слова, картинки, даже краски, которые подтолкнут клиента.

Я разглядываю страницу Ванессы как профи: сработано грамотно, с душой, никаких суперобещаний и привязок. Сдержанно, с достоинством, без суеты. Цель – помощь людям. Как профи, я понимаю, что несдержанность, суета и назойливость зачастую срабатывают удачнее – кто громче кричит, того скорее услышат. Но есть товар, которому крики ни к чему. На сайте Ванессы срабатывает скорее внешность: серьезное юное лицо, серьезный взгляд в упор. Красота как визитная карточка. От красивых людей ждешь позитива, им веришь на подсознательном уровне. Им вообще легче по жизни. Я бы к такой пошла. Красивая, неглупая, серьезная, в кораллах – на монисте старинные серебряные монеты. Клиентки из предместья не оценят, мало красок и кликушества, никаких горящих свечек и хрустальных шаров. Такие как Елизавета – оценят. Елизаветины подружки протоптали дорожку, Ванесса в моде, недешева, но, все говорят, помогает. Соблюдение тайны гарантируется.

Брось, говорю я себе. Не нужно. Остановись, поставь точку. Время идет и стирает как ластиком. Все проходит. А знаешь? Давай-ка к брату в Испанию! Перемени обстановку. Познакомься наконец с танцовщицей Ларкой-Долорес. Ты же понимаешь, что не нужно лезть?

Конечно, понимаю. Не маленькая и не дура.

Ага, а еще помогает дистанционно. Напрасно. Бросается в глаза стремление не упустить клиента. А с другой стороны, не всякий решится прийти лично и выложить про себя всякие сомнительные секреты – а как же, ей нужно говорить правду, а то магия не сработает.

Я отстукиваю на сайте: «Уважаемая Ванесса, мне необходимо с Вами встретиться лично. Напишите, где и когда. С уважением, Нина».

Подумав, прибавляю: «Желательно побыстрее». Зачеркиваю «побыстрее» и пишу «немедленно». В смысле, будьте добры, предоставьте экспресс-сервис, я готова доплатить.

Ну не верю я им! Не верю, и точка. И если честно, не люблю. И понимаю на уровне подсознания, что лучше с ними не связываться. И все-таки лезу. Зачем?

Рубикон никак? Теперь деваться, похоже, некуда, хотя я по-прежнему вся в сомнениях. Брат Костик принимает решения с ходу, а я… Зануда ты, Нинка, говорит Костик, и как ты только живешь на свете. Это же просто как дважды два! Свербит, значит, надо почесаться. Только и всего. И не накручивай.

Свербит, еще как! Жалость, чувство вины, любопытство, наконец. Если бы знать, что лучше и как лучше. Эй, провидение, подай знак! Любой. Синица, залетевшая в окно, вещий сон, телефонный звонок неизвестного человека… Да мало ли! Даже упавшая картина! Хотя нет, звонков не нужно. Ну их, звонки, только пугают. Мне никто никогда не звонит. Было время, звонили соседи со старой квартиры, чтобы перехватить до получки, а теперь нет…

Не верю я в эти знаки, если честно. Да и поди пойми, что они значат. Ну, залетела синица, и что? Хорошо это или плохо? Хотя, наверное, существуют толмачи, которые растолкуют, взвесят и расставят по полочкам. И вуаля: перед вами провеянное зерно народной мудрости. А народ даром слово не молвит, народ скажет, как отрежет.

Ладно, так и быть, ждем знак.

Вы не поверите, но я его дождалась! Знак. Выпросила у провидения, что называется. Или нарвалась. Когда мы с Аделиной возвращались после утреннего пробега, я заметила белеющий в почтовом ящике конверт. Для счетов рановато, мелькнуло в голове. Что же тогда? Это было письмо! Бросились в глаза неровные строчки, ошибка – «Янецкая» вместо «Яницкая», отсутствие обратного адреса. Даже криво наклеенная марка – желтый цветок – говорила, нет, кричала, о том, что писал чужой человек. Укол в сердце и пустота внутри. Я застыла с письмом в руке, не решаясь вскрыть конверт. Аделина вопросительно тявкнула, и я опомнилась…

«Спасибо Вам, моя девочка, за понимание. Мы так давно не виделись. Я сейчас немного нездорова… Вспоминаю, как мы пили кофе, у Вас славная собачка, ей у Вас хорошо. Вы верите в предчувствия? Я смирилась, правда, очень подводит память… Никогда не думала, что будет так тяжело. У меня кто-то бывает, когда меня нет дома. Вещи на других местах, некоторые исчезают. Кара за грехи? Вольные и невольные. Я готова… И еще сны… Или это не сны? Я не прощаюсь, приходите в гости с собачкой… Она меня узнала! Хотелось бы увидеться еще раз… Успеть бы.

Ваша Элиза Варгус».

Я перечитывала письмо Елизаветы снова и снова, полная оторопи и недоумения. В тексте мало смысла, но из тех его крупиц, которые все-таки есть, можно сделать вывод, что Элиза живет в мире, который вдруг стал чужим, и в нем исчезают вещи, а еще она путала сны и явь. Считает, что это кара, она ее приняла и была готова… К чему?

«Хотелось бы увидеться еще раз… Успеть бы»… Что это? Прощание? Предупреждение? О чем? Каким боком тут Ванесса? Если это та самая, о которой говорила Елизавета. Если…

Толмачей в Интернете оказалось полно. Я сразу же натолкнулась на сайт «Как научиться читать знаки судьбы с помощью интуиции» и углубилась в чтение.

Оказывается, «существуют конкретные условия доставки знака».

Доставка знака! Кто-то взял на себя труд доставить почту адресату. Наличие третьей силы, которая играет на твоей стороне и предупреждает. Это обнадеживает – мы не одни во Вселенной. Это вам не хухры-мухры, как говорит Костик. Идем дальше.

«Например, вы спрашиваете, подходящее ли сейчас время для покупки машины, а затем получаете по почте рекламное письмо о продаже именно той машины, которую хотите».

Вселенная и какое-то рекламное письмо? Мелковато, если честно.

Для интерпретации знака «нужно успокоить ум, закрыть глаза и понять, что вы чувствуете: уверенность или сомнение. Уверенность – это сигнал, что ваш дух верит в знак, и наоборот».

А как успокоить ум? Если он не желает успокаиваться? Напиться валерьянки?

«Странности перед получением знака не случайное стечение обстоятельств, это наличие духовной логики».

Духовная логика? Это как? Странности были, не могла я не признать. Еще какие!

«Вселенной пришлось совершить много усилий, чтобы передать вам этот знак».

Я невольно рассмеялась: что я Вселенной, что Вселенная мне? Разве у Вселенной есть дело до каждого из двух миллиардов землян, чтобы подсказать, когда купить какую-то паршивую тачку?

Вот и вся логика. Но письмо-то было! Как это расценить? Это знак или не знак?

Глава 10. Федор Алексеев и женщина бальзаковского возраста

Он нравится дамам в возрасте, все знают. Им особенно. Капитан Коля Астахов издевается, Савелий Зотов принимает как должное, Митрич разделяет, так как сам питает к Федору некоторую слабость за… За все! За манеры, речь, интеллект, даже за широкополую черную шляпу и белый плащ до пят. А взять нестандартный образ мышления? А логику? А непохожесть? Даже улыбку! В серьезном и бывалом Митриче все замирает, когда Федор переступает порог «Тутси», снимает шляпу, улыбается своей невероятной улыбкой и произносит: «Привет, Митрич! Как жизнь?» Кроме того, других философов среди друзей и знакомых Митрича попросту нет. Вообще, вся троица его любимые клиенты. И даже друзья. Читатель об этом уже знает.

Это так, к слову. Лирика, одним словом. Фон. А теперь о деле.

Философ нажал на селекторе двадцать два и услышал радостный женский голос: «Алло!»

– Извините за беспокойство, – Федор включил бархатные голосовые модуляции. – Мне нужен Семен Леонидович Штольц, он дома?

– Семен Леонидович? Ну что вы! Он здесь давно не живет. А вы кто ему?

– Понимаете, это долгая история… А где же он? Надеюсь, он в добром здравии!

– Да, да, конечно! Я все расскажу! Четвертый этаж, поднимайтесь.

В замке щелкнуло, Федор толкнул дверь и вошел в темный вестибюль. Примерно так он и представлял себе хозяйку квартиры: жизнерадостная, приятная во всех отношениях дама постбальзаковского возраста, полная любопытства к окружающей действительности и оптимизма. Полная, с пышной седой копной, в яркой тунике и белых лосинах. Она с улыбкой рассматривала Федора, он отвечал улыбкой, и было видно, что они друг другу понравились. Тут необходимо заметить, что его слегка мучила совесть за вранье и актерство.

– Прошу! – Женщина махнула рукой в сторону гостиной и пошла вперед. – Располагайтесь, где удобно.

Федор опустился в кресло и осмотрелся. Большая светлая комната, Цветущие гибискусы в ярких керамических горшках – красные. Бабушка Федора называла гибискус китайской розой.

– Мои любимые цветы, – произнес он искренне.

– Ой, и я люблю! – обрадовалась хозяйка. – А вы кто будете?

– Алексеев. Федор Алексеев. Преподаватель философии в нашем педагогическом университете.

– Преподаватель философии? Я думала, ее давно нет. Ой, извините! Философия и компьютер как-то не сильно вяжутся, они же все сейчас в Интернете, а тут философия!

Немного сумбурно, но мысль понятна: кому в двадцать первом веке нужна философия? Философия – наука, требующая покоя, тишины и размышлений, философы в лавровых венках любят разгуливать в садах, сопровождаемые учениками, и объяснять смысл жизни и мироздания. А сейчас не жизнь, а бешеный галоп, быстрая смена картинок, одни удовольствия на уме, обо всем можно узнать в Интернете, зачем учиться…

– Философия наука вечная, – сказал Федор. – Мир меняется, философия тоже меняется. Как вас зовут?

– Галина Васильевна. Я не хотела вас обидеть. Хотите чаю?

– Спасибо! Хочу. А кофе есть?

Получилось бесцеремонно, но мило, по-домашнему.

– Есть! Держу для сына. Как забежит, я ему сразу кофе. А я вот только чай. Сейчас!

Она легко поднялась и побежала из гостиной. Федор, недолго думая, последовал за ней, стал на пороге кухни:

– Галина Васильевна, а давайте на кухне. Кофе я сварю сам, а вы чай, идет?

– Вот и сын сам варит. Говорит, женщины не умеют. У меня есть пирожки с капустой, будете?

– Конечно! – обрадовался Федор. – Мои любимые.

Галина Васильевна рассмеялась.

– Семен Леонидович уехал в Израиль к детям, а мы купили у него квартиру. – Она с удовольствием рассматривала Федора, жующего пятый пирожок. – Сын сначала не хотел, дом старый, а мне так сразу понравился – стены толстые, никакого шума, комнаты большие, штучная работа. Соседи люди солидные. Только башня эта как больной зуб.

Женщина махнула рукой в сторону окна.

– Желающих купить было много, даже сейчас лепят записки на дверях подъезда, хотим, мол, купить в вашем доме, и девушка недавно приходила, подруга, говорит, сказала, что у вас продается. Я говорю, нет, уже не продается, опоздали! – Она рассмеялась. – А вы кто ему?

Федор понял, что она говорит о Штольце.

– Никто, я с Семеном Леонидовичем даже не знаком. Тут такая история. Я был с лекциями в Германии, там философию любят. Познакомился с земляком, он в Германии уже лет двадцать, ностальгия, говорит, замучила, все никак не соберусь навестить город детства и юности, друга старого, связь потеряли, руки не доходят, на звонки не отвечает, а жизнь и проходит. Дал адрес, попросил зайти. – Вранье, конечно, но исключительно для пользы дела и вполне безобидное, хотя царапает потревоженная совесть.

– Он так плакал, когда уезжал насовсем, как ребенок! Никогда не забуду. Семен Леонидович хороший человек, доктор, все в городе его знали. Кардиолог. Он как пошел на пенсию, все больше у детей жил, в Израиле, а сюда только наездами. Говорил, скучает по городу, по зиме. Правда, знакомых все меньше. Возраст… – Хозяйка вздохнула. – Но все еще консультировал, даже на пенсии. А теперь вот насовсем уехал, потому что приезжать больше некуда. А я ему: да я всегда с радостью приму, живите сколько хотите. Хоть всю зиму!

– Семен Леонидович, наверное, сдавал квартиру, когда уезжал, – Федор приступил к интересующему его вопросу.

– Сдавал, мне соседи рассказывали. Какому-то родичу, тоже доктор, как звали, не знаю. У них в семье все врачи, покойная жена Семена Леонидовича работала терапевтом во второй поликлинике. Родич этот, говорили, тоже хороший человек, всему дому давление мерил. Съехал еще до нас. Я его никогда не видела. А как же! Хоть за квартиру платил, коммуналка теперь сами знаете какая. Тут у нас хорошо, тихо. Ой, недавно полиция девушку искала из нашей квартиры! Соседи рассказывали. Вроде его жену, этого жильца. А чего искали, непонятно. Меня как раз не было дома…

В голосе женщины прозвучало сожаление, и Федор подумал, что ей тут одиноко, и она рада любой возможности пообщаться.

– А где работал Семен Леонидович? – спросил он после паузы.

– Заведовал городской кардиологией, по проспекту Победы. Сейчас там вроде частная поликлиника, точно не скажу. Я его много лет знала, душевный человек, внимательный, всегда расспросит. Знаете, я рада, что мы купили его квартиру, сын не торговался, он у меня предприниматель. Иногда кажется, что вот сейчас позвонит в дверь, я открою, а это он! Квартира хорошая, только вот башня подпортила. И строят, и строят, все вокруг перекопали, и ничего не видно, раньше весь город как на ладони. Там кто попало живет, хоть и с деньгами, квартиры дорогущие, планировка, говорят, как за границей, по триста метров. Это какая же коммуналка за триста метров! Два года назад женщину убили, мы еще тут не жили, соседка говорила. И как водится, никого не нашли. – Она махнула рукой.

– Убили женщину? Что за женщина?

– Понятия не имею. Обыкновенная женщина, говорят, свой бизнес. Не бедная, раз тут жила. Вот за деньги и убили. Сын мне дверь поменял, всё, говорит, мама, не бойся, теперь только танком вышибить можно.

– То есть имело место ограбление? – не удержался Федор, понимая, что это скорее мысль вслух и славной Галине Васильевне вряд ли известны подробности.

Так оно и оказалось. Подробностей она не знала, но свое мнение у нее было.

– А что же еще? – Брови ее взлетели вверх. – Конечно, ограбление. Вернулась домой, застала грабителя, и он ее убил. Раньше люди друг друга в лицо знали, всех соседей по именам, а сейчас сидят по норам, телевизор орет, ничего не слышно. А что показывают! Ужас! А на улице в наушниках, потому и под машину попадают, так и летят, как мухи. И машины ставят где попало, не пройдешь, прямо на тротуаре. Вот, помню, раньше…

Тема была благодарная: тогда и сейчас. Галина Васильевна с удовольствием предавалась воспоминаниям, всплескивала руками, умильно улыбалась, вздыхала и качала головой. Федор слушал краем уха и думал, как бы красиво распрощаться. Капитан Астахов сказал бы «свалить». Когда дело дошло до семейных альбомов, похолодевший Федор решительно заявил, что должен бежать. Ему было неловко, пирожки были выше всяческих похвал, и он чувствовал себя обязанным… Но семейные альбомы? Это было слишком. Как всякий холостяк, он шарахался от семейных альбомов с голеньким младенцем на первой странице.

Галина Васильевна была разочарована, но просила не забывать и заходить запросто. Желательно предупредить заранее на предмет пирожков с капустой или даже ванильного печенья по старинному домашнему рецепту. Получив от нее адрес Семена Леонидовича для передачи мнимому другу и оставив свои координаты, Федор наконец удалился. Но не тут-то было! Не успел он спуститься этажом ниже, как его окликнули. Он вернулся, и ему вручили увесистый сверток с пирожками.

– Все равно сын уже не придет, а вам понравилось, – сказала Галина Васильевна простодушно. – Кушайте на здоровье!

С чувством облегчения Федор выскочил из сумрачного подъезда и зажмурился от яркого солнечного света.

План его был прост и незатейлив, как грабли. И он сработал. Бывшая городская кардиология по проспекту Победы, ныне частный кардиоцентр «Тесла», доктор Штольц консультировал даже на пенсии, возможно, его еще помнят. В регистратуре, где он спросил о докторе Штольце, ему сказали, что тот давно отошел от дел, и тогда Федор спросил, с кем из близких коллег доктора он может поговорить, так как ему крайне важно кое-что выяснить. Порозовевшая девчушка назвала имя и номер кабинета.

Он постучался и, не дожидаясь ответа, вошел. Из-за письменного стола на него смотрел мужчина примерно его возраста в белом халате и белой шапочке. Доктор Георгий Николаевич Сницар, близкий коллега и, можно сказать, друг доктора Штольца. Предчувствие удачи кольнуло Федора: бесквартирный молодой специалист без родных и друзей, а тут гуманист доктор Штольц, который больше там, чем здесь. Хоть и на пенсии, а в курсе и консультирует. Не мог не пригреть молодого коллегу.

– Прием закончен, – сказал молодой человек.

– Георгий Николаевич, извините, у меня личный вопрос. Вы позволите?

Врач кивнул на стул:

– Я вас слушаю.

– Когда-то вы снимали квартиру у доктора Штольца…

Федор шел ва-банк, была у него уверенность, что он на верном пути. Он впился взглядом в лицо мужчины, ожидая возражений, но тот молча смотрел на Федора, и на лице его было лишь легкое удивление.

– Бинго! – сказал себе Федор и мысленно потер руки.

* * *

– И что ты ему впарил? – скептически спросил капитан Астахов.

– Что ищу доктора Штольца, и меня направили к нему как к его другу. Проще пареной репы. Хорошую легенду не грех использовать дважды. Главное, мы нашли его, Коля. Это тот самый таинственный Гоша из двадцать второй квартиры. Хочешь, поговорим с ним вместе? Пусть объяснит, как его подруга оказалась в Черном озере… Если это, конечно, Лариса Огородникова.

– Мы нашли ее дантиста, это она. Стопудово, как говорит моя Ирка.

Моя Ирка… Почти моделька Ирочка была гражданской женой капитана. Почему почти? Из-за мелкого росточка. Ее босс, кутюрье Рощенко, Рощик между своими, так и говорит: «Полметра добавить, и цены б тебе, Ириш, не было!» А пока – и курьер, и костюмер, и секретарь, а если надо, то и пол помыть. Упорядоченный и дотошный капитан и легкомысленная почти моделька Ирочка, которую еще воспитывать и воспитывать, а также доводить до ума. Капитан воспитывает и доводит, прекрасно понимая, что это мартышкин труд, и если продолжить «животный» ряд, то с Ирочки воспитательные приемы капитана как с гуся вода. Так и живут: он воспитывает, она пропускает мимо ушей, и обоим хорошо. Правда, пельмени на обед чаще, чем хотелось бы капитану, зато никто не капает на мозги за ненормированный рабочий день и скромную зарплату. А пельмени с соевым соусом да под пивко далеко не худший вариант.

– Если это тот самый Гоша, – добавил Федор.

– Будем работать, – ответил капитан своей любимой фразой.