Текст книги "Плод чужого воображения"

Глава 11
Русалка

…Березовая роща, подшерсток лещины, высокая трава с полевыми астрами и ромашками. Глубокий извилистый овраг, на дне – узкий глубокий ручей, топь, поросшая сочной ядовито-зеленой травой, колючими кустами ежевики и лопухами. Зной. Тишина, нарушаемая жужжанием пчел и далекими звуками голосов. Стремительные росчерки стрекоз, неровный полет черно-красных бабочек. С краю – горы строительного мусора, а чего стесняться? Территория бросовая, ничья, изрезанная складками.

Внимательный взгляд мог бы заметить примятую траву на склоне оврага. Дорожка примятой травы – сверху и до самого ручья, похоже, тут что-то тащили. Если еще присмотреться, то можно заметить внизу лежащего человека, полускрытого зарослями крапивы и торчащими жесткими побегами бычьей крови с черно-красными цветками. Судя по яркому синему с белым платью и намокшим в ручье длинным волосам, это была женщина.

Большая красно-черная бабочка опустилась на светлую прядь волос, расправила крылышки и замерла…

* * *

Доктор Владимир Семенович и Монах пили чай на веранде. День был просто замечательный. Монах наслаждался обстановкой и выжидал удобного момента для расспросов. Оживлял в памяти события вчерашнего вечера. Доктор же был бледен и вял. Монах сочувственно поглядывал на него, понимая, что тот вчера тоже перебрал. А все чертов Денис, пьющий как лошадь!

– Этот Денис… – начал осторожно Монах, – …пьет как лошадь, и лексика блатная. Вы правы, Владимир Семенович, этот тип как-то выпадает из стиля вашего благородного собрания. А вообще, странная парочка, должен заметить. Зина несовременная какая-то.

Блатная лексика – ах, какой моветон! Можно подумать! Монах и сам может при случае завернуть так, что уши свянут. Правда, то при случае, а не всуе и при женщинах.

Поглядывая на страдающего Доктора, Монах умирал от любопытства и нащупывал верный тон, напоминая человека, пробирающегося через болото.

– Художник, – морщась, сказал Доктор. – Богема. Это вы еще Иричку, Олег, не видели. А Зина – дурнушка при красотке-сестре. Не понимаю, почему она с ними, что за жизнь втроем… Ох! – Доктор поморщился и потер затылок.

– Плохо? – посочувствовал Монах. – Можно поправиться. Хотите, Владимир Семенович? У меня есть.

– Да у меня тоже есть, – сказал Доктор. – Не хотелось бы с утра, как-то не комильфо. Ну, богема!

– А мы по капельке!

– Ну, разве что…

Монах побежал на кухню за рюмками…

– А эти новые, вбросы… вы их раньше видели? – приступил он к делу.

– Не видел.

– И никто из вашей спетой компании раньше их не знал? Как они вообще попали к вам?

– Никто не знал. Как попали? Разве я не рассказывал? Пришли на огонек и заявили, что теперь живут по соседству. Там дача много лет пустует, сад зарос бурьяном до крыши. Оказывается, Денис внук старика, который давно умер. Они временно переселились, так как в их квартире ремонт. Пришли с бутылками. И пошло-поехало.

– А его жена?

– Иричка? Вздорная и скандальная особа, я бы не удивился, если бы узнал, что они дерутся. Они и за столом, при чужих, все время цапались. Зина для них вроде отрезвителя, как я понимаю. Спокойна, немногословна… Ну да вы ее видели.

– Видел. Отрезвитель-вытрезвитель. А чем занимается Иричка? Это Ирина, как я понимаю?

– Должно быть. Представилась: «Иричка». У нее спа-салон, название еще такое мудреное… Не запомнил. А Денис работает в отделе главного архитектора города, проектирует фонтаны.

– Фонтаны?

– Так он сказал.

– А как их восприняла ваша компания?

– Как? – Доктор задумался; пожал плечами. – Инесса не очень, сами понимаете, соперница. Полковник как мужчина… гм… в хорошей форме, пожалуй, обрадовался. Мастеру они не понравились, он у нас… традиционалист и слегка домостроевец. Степану Ильичу, нашему налоговику, пожалуй, тоже пришлись не по нраву. Он мужчина серьезный, а Денис – разгильдяй. Да и супруга его та еще штучка! Любаша… – Доктор улыбнулся. – Любаша всем рада, добрая душа.

– То есть Инесса не знала раньше ни Иричку, ни Дениса? – давил Монах.

– Похоже, нет. А что?

– Интересная у вас компания, – невпопад заметил Монах. – Я теперь понимаю, почему вы тут все лето.

– Интересная… – Доктор рассматривал Монаха, словно видел впервые. – Вы, Олег, спросили, и я вспомнил. Иричка знала Инессу! – Монах сделал стойку, на лице его обозначилось выражение: «Ага! Вот оно!» – Они учились в одной школе. Представляете, сколько воды утекло? Она с этакой ухмылкой сообщила, что Инесса старше и… как бы это помягче? Не отличалась благонравием, одним словом.

– Это серьезно, – сказал Монах. – А что Инесса?

– А Инесса отрезала, что не помнит ее. Я еще подумал, что она никогда не простит упоминания о возрасте. Женщины! Готовы убить друг дружку из-за всякой ерунды… Никогда не взрослеют. Вы как философ не находите?

– Мы тоже не взрослеем, – сказал Монах. – У нас свои игрушки.

Доктор покивал, соглашаясь…

…Новые соседи в тот вечер так и не появились. Были все свои, и еще гость Доктора, Олег Монахов, очень необычный человек. Философ и путешественник. Любаша спросила, видел ли он буддийского ламу, и Олег рассказал, что был на богослужении в их храме, куда пускают всех желающих.

Инесса сидела молча, бледная, куталась в цыганский платок. Полковник не спускал с нее глаз. Да и этот, новый, тоже стрелял глазами. Степан Ильич… тоже какой-то сам не свой. Насупленный, молчит. Он всегда говорит мало, а тут вообще.

А вечер выдался на славу! Полнолуние! Луна такая, что прямо все в душе переворачивается, жалость какая-то, томление… Маттиола и ночная красавица распустились, воздух… не знаю! Надышаться нельзя! И лягушки… прямо помирают от любви!

– А пошли смотреть на русалку! – вдруг выпалила Инесса.

– Пошли! – подхватила Любаша. – Я давно хотела. Если они есть, то только тут, у нас. Лариса! Девочки!

– Люба! – произнес Степан Ильич.

– Доктор! Полковник! – не унимается Любаша. – Олег, скажите им!

Уже Олег! Понравился ей философ, чувствую, так и кидает косяки и краснеет! А чего? Он мужчина видный и умный и, главное, необыкновенный – путешественник!

– Давно хотел посмотреть на русалку, – говорит он. – Мой дед был влюблен в русалку, клялся, что видел их собственными глазами… Тем более полнолуние. Луна притягивает русалок.

– Женщин она тоже притягивает, – говорит Инесса, ни на кого не глядя.

– Потому что женщины и русалки одного племени, любят бродить ночами по своим тайным делам…

Во завернул! Причем странно так, вроде с умыслом, вроде знает что-то. А все почему? Хочет понравиться Инессе. Давно заметил, при ней все женщины тускнеют, а мы, мужики, глупеем. Даже в русалок готовы поверить…

– Пошли! – вскочила Любаша.

И пошли мы все на берег смотреть на русалку. Впереди летит Инесса, юбки цыганские развеваются, за ней моя Лариса и Любаша, следом мы не отстаем: Полковник, Степан Ильич, Доктор, путешественник Олег и я. Куда же мы от них. Адвоката нашего только не хватает, не пришел, занят, видать.

…Пришли. Сидим на теплом еще песке. Луна, светло как днем, только свет оловянный, белесый. На той стороне – луга, сколько глаз хватает; чуть туман над землей стелется. Лес чернеет на горизонте. Ночь теплая, тихо, иногда рыба плеснет. Ждем русалку. Олег прямо впился в Инессу взглядом. Смотрю, Степан Ильич Любашу приобнял, она ему голову на плечо положила. Тут Лариса меня за руку берет. Мы с ней за руку только в молодости ходили. На лице Инессы такое выражение… как бы это сказать… вроде чуда ждет! Я вздохнул неприметно. Красивая женщина! И вдруг как брызнет в меня взглядом, со значением – меня прямо жаром окатило, прямо перевернуло всего! И дрогнула уголками губ, и отвела глаза…

…Я ей как-то в прошлом году замок чинил. Попросила по-соседски. Пришел с инструментами, все честь честью, повозиться пришлось. Замок старый, новый легче поставить. Она говорит, ладно, я куплю новый, а пока, если можно, этот…

Сделал. Инструменты сложил, собираюсь на выход. Она ко мне подходит… а у нее в домике сени узкие, не разминуться. Подходит, стоит совсем близко, пахнет от нее сладко, смотрит в глаза и говорит – спасибо вам, Петр Андреевич, а губы вздрагивают. И так она это говорит, от этих сочных ее губ теряю я голову, сгребаю ее, притягиваю к себе, и мы начинаем целоваться! Она меня обнимает, руки горячие, сильные, а во мне все клокочет! Никогда еще у меня так не было. Не помню, как мы оказались в спальне, даже дверь не сообразили запереть…

Короче, ушел я от нее только под вечер. Хорошо, что Лариса в городе осталась. На другой день как пьяный, ни о чем другом думать не могу, все представляю, как мы с ней… И не верю, что было. Все во мне горит, места себе не нахожу, за что ни возьмусь, все наперекосяк. Не выдержал, побежал к ней, а там закрыто. Доктор у себя сидит на веранде, газету читает. Увидел меня и говорит: а Инесса в город уехала, из театра позвонили. А у меня от звука ее имени в глазах помрачение, стою дурак дураком, слова сказать не могу. Наконец пробормотал что-то насчет замка – вроде как проверить пришел. Заходите на чай, приглашает Доктор, вы ведь сегодня бобылем. А я на него вылупился, не могу понять, о чем он. Ларисы вашей не видно, говорит, не приехала, вот мы и посидим на пару. Отговорился работой, пошел к себе. Рухнул на койку, лихорадка, трясет всего… Ну, прямо как пацан зеленый! Думаю – это она нарочно уехала, вроде как намек дала: все! Забудь. А как такое забудешь?

Она две недели не показывалась, уже все прямо извелись: где Инесса да что с Инессой? Уже и звонили, а только она не отвечает. Полковник сам не свой, я на него волком смотрю: а с ним, думаю, тоже? И на Доктора! Ну, потом оклемался помаленьку, пришел в себя. И ни словом, ни взглядом – ни разу. Как и не было…

…Лариса меня за руку держит, а я смотрю на Инессу. А она вдруг поднимает руки и ну вытаскивать шпильки из прически. Волосы упали на плечи, она в них пальцы запустила, сидит, смотрит на реку, лицо бледное от луны, глаза громадные, выпуклые – русалка! Глаз отвесть не могу… Никто не может!

– Я вот о чем подумал… – говорит Доктор. – Всякая женщина в душе русалка, прав Олег. И луна ее притягивает, и ночные купания, и верит в потустороннее, и язычница в душе. Чем не русалка? И при случае насмеяться над бедным человеком не прочь – зацелует допьяна, защекочет, сведет с ума, а он потом сам не свой, как хочешь, так и живи теперь…

И чувствую, что недаром он это говорит, а с тайным умыслом. Может, про нас догадался? Глянул на него – он сидит серьезный, на реку смотрит, даже невеселый какой-то. У меня отлегло – не обо мне речь. А о ком тогда? Неужели, думаю, и он тоже? Смотрю на Полковника – он так и впился взглядом в Инессу, убивай – не заметит. А она сидит, пальцы в пышных волосах, коленки подобрала, плечи белые сияют. И почудилось мне, что под пестрой юбкой у ней рыбий хвост! Русалка!

Тут Лариса говорит, пора, поздно, завтра рано вставать. Встала и меня тянет. Может, почувствовала что?

А когда легли, она и говорит:

– Доктор совсем уже! Причем здесь русалки? И язычницы мы, и луна нас притягивает, и с ума сводим… Чего только не выдумал! И этот философ бородатый туда же. А Инесса тоже хороша – коленки выставила, сиськи вывалила, а ведь не девочка давно!

Некрасиво сказала, зло.

Я попытался объяснить ей, что в такую ночь, при такой луне… Романс такой был, моя тетка, сестра матери все крутила, одна строчка только и застряла в памяти, что-то насчет «серебристого света луны», а голос женский, низкий, сильный… В такие ночи, говорю, и не захочешь, а поверишь, что…

А она перебивает:

– Спи уже, – говорит, – философ!

Я и замолчал. Все равно не поймет.

Так и не уснул в ту ночь. Все думал, вспоминал, и так мне было радостно, светло, как будто еще не вечер, как будто ожидает меня что-то хорошее впереди…

* * *

…Человек сидел за письменном столом, вертел в руках «слепой» конверт, на котором ничего не было написано: ни адреса, ни имени. Конверт подсунули под дверь. Он помнил, как при виде торчащего из-под двери белого уголка у него заколотилось сердце и пересохло в глотке. Он невольно ожидал чего-то подобного…

Человек сидел за столом, напоминая сжатую пружину, ноздри его раздувались от ненависти и тревоги. Он отогнул клапан, осторожно достал из конверта белый листок из блокнота. Там была всего-навсего пара цифр и одно слово: «50.$ Жду 21.08. 20». Он не сразу сообразил, что «20» – это время. Двадцать первого августа в восемь вечера. Он уставился на значки, уже в который раз, словно ожидая, что произойдет чудо, и они исчезнут. Всего навсего несколько жалких значков, непонятных для непосвященных. «50.$.». Для непосвященных, но не для него. Он прекрасно все понял. И также понял, что на кону стоит его жизнь…

Глава 12
Бомба

Вечно приходит на память фраза из какого-то старого романа насчет ужасного пробуждения героев. Примерно таково было пробуждение Монаха и Доктора в утро после ожидания на берегу реки русалки. Вернулись они поздно, русалки так и не дождались. Не приплыла она в тот вечер, не иначе занята была какими-то своими русалочьими делами. Еще посидели за разговорами на веранде и около четырех наконец разошлись. А в одиннадцать нате вам! Стук в дверь. Дверного звонка у Доктора нет.

Монах прошлепал в сенцы и, не спрашивая, кто там, открыл. Тут же протер глаза, думая, что продолжает спать и видеть сон. Но это был не сон, а грубая реальность. На крыльце стоял его старый знакомый, опер, майор Мельник, тоже крайне удивленный.

– Ты? – изумленно произнес Монах, выглядывая из двери и озираясь по сторонам.

– Монах? – в свою очередь изумился майор. – А ты тут каким чином?

– В гостях. Ты к Владимиру Семеновичу?

– К нему. К тебе тоже. Поговорить надо.

– Олег, кто там? – прокричал из глубин дома Доктор.

– Из полиции, Владимир Семенович! Майор Мельник! Вы должны его помнить, он был у Левицких[2]2
  Подробнее читайте об этом в романе Инны Бачинской «Конец земной истории».


[Закрыть].

– Как же, как же! – Доктор в халате появился на пороге. – Помню! Здравствуйте, майор. Что случилось?

– Проходи, майор, – сказал Монах. – Может, по кофейку? Доктор, принимайте гостя, я сейчас!

Майор Мельник переступил порог, стараясь не зацепиться о притолоку. Был это крупный неулыбчивый и неразговорчивый мужчина с несколько мрачным выражением лица. Монах однажды в досаде обозвал его «зверским». Взгляд исподлобья, мощные челюсти, решительно сомкнутый рот, жесткий ежик волос… Еще всякие мелочи, вроде кулаков молотобойца, роста под сто восемьдесят и внушительного баса – и майор Мельник перед читателем как живой. И характер под стать. Молчит, слушает, видит оппонента насквозь, слывет дельным оперативником, правда, с некоторыми… э-э-э… как бы это поточнее? Своеобразностями, скажем. Например, его отличает обостренное чувство времени. Выходя перекусить в кафе, майор никогда не говорит коллегам, что вернется через пятнадцать минут, а всегда называет точное время: приду, допустим, через тринадцать с половиной минут. Или через четырнадцать. И что самое примечательное, никогда не опаздывает! А те, кто сомневается и держит пари, что майор промахнется, всегда проигрывают. А еще чувство юмора! Как скажет что-нибудь – хоть стой, хоть падай! Окружающие только рты раскрывают. И никто никогда еще не засмеялся. Впрочем, тут можно было бы поспорить, чувство ли юмора это или просто нестандартная манера облекать мысли в слова, а никаким юмором тут и не пахнет. Даже Монах, несмотря на значительный жизненный опыт, затрудняется определить наверняка.

Доктор и майор расположились в гостиной, Монах возился на кухне. Майор молчал; Доктор терялся в догадках насчет цели его визита и соображал, что бы такое сказать, чтобы занять гостя. Он чувствовал себя невыспавшимся и… Кажется, ночью они с Олегом сидели на веранде, выпивали, а спать отправились под утро, когда уже светало и пробовали голоса ранние птахи. Отсюда общая вялость и заторможенность. Излишества в его возрасте противопоказаны… увы.

Терявшийся в догадках насчет визита майора Доктор успел сообщить ему, что лето в этом году просто замечательное; что дни стоят великолепные; что вода в реке теплая, а Монаха все не было. Майор молчал, только кивал согласно.

Наконец появился Монах с подносом. Комнату заполнил божественный запах кофе.

– Прошу, господа! – светски сказал Монах, устанавливая поднос на журнальном столике. – Ну? – Он сел на диван и уставился на майора.

Майор раскрыл папку и достал несколько фотографий. Протянул Доктору и Монаху. Взял чашку.

На фотографиях была мертвая женщина в синем с белым платье и с длинными волосами блонд. В глубокой тени, среди сочной зелени; кажется, ручей рядом… Монаху она была незнакома, а Доктор невольно сглотнул, пробормотав: «Господи!»

– Знаете ее? – сделал стойку майор.

– Кажется, если это она… Зовут Ирина, фамилии не знаю. Они живут на соседней даче, через дорогу…

– Они?

– Ирина, ее супруг Денис и сестра Зина. Появились недавно, несколько дней назад пришли знакомиться.

– Олег? – Майор перевел взгляд на Монаха.

– Никого из них ранее не знал. Позавчера познакомился с мужем и сестрой. – Монах взял фотографии, пробормотал, что темно и плохо видно, и подошел к окну. Оглянулся на майора и достал из кармана айфон. Вернулся за стол, положил на стол фотографии.

– Владимир Семенович, когда вы видели Ирину в последний раз?

Доктор задумался.

– Позавчера вечером, должно быть, – подсказал Монах.

– Позавчера? – переспросил майор.

– Да! Мы сидели у Полковника, а она прошла мимо и помахала рукой, – сказал Доктор. – В этом самом платье, белом с синим, и в шляпе. Она носила шляпу с широкими полями. И белые волосы по плечам.

– Проходила, было дело. Лица я не рассмотрел, – сказал Монах. – До этого никогда ее не видел.

– А где был супруг?

– С нами, за столом. И ее сестра.

– Сестра пришла позже, – вспомнил Доктор. – Денис сказал, что Ирина собралась к подруге, та ждет ее за рощей, на шоссе. Сестра помогала ей собраться.

– Почему за рощей?

– Это рядом, метров двести-триста всего, через рощу. К нам не подъедешь – закоулки, тупички, все заросло. Чужому человеку без привычки трудно ориентироваться. Поэтому на шоссе.

– Во сколько это было?

– Уже темнело. Может, в девять.

– Она что-то сказала?

– Не помню. Кажется, поздоровалась. И помахала рукой.

– Она ничего не сказала, – вспомнил Монах. – Просто помахала.

– Как муж объяснил, что она уходит на ночь глядя?

– Сказал, к подруге. Девичник типа. У них свободный брак, никто никому не наступает на горло. Еще закричал ей что-то вроде: «Ирка, иди, прими на дорожку!»

– Когда пришла сестра?

– Минут через пятнадцать. Где ее нашли?

– В роще. В овраге.

– У нас в роще? Что-то уже известно?

– Работаем. Там мусор, бутылки… Место для пикников?

– Это чужие, из города. Полковник не раз поднимал вопрос, даже полицию вызывали несколько раз…

Майор кивнул.

– Что они за люди?

Доктор и Монах переглянулись.

– Я их совсем не знаю, – сказал Доктор. – Мужа зовут Денис, как я уже упомянул. Он художник и архитектор, проектирует фонтаны. По-моему, пьющий. У нее… – он кивнул на фотографии, – спа-салон… название еще какое-то необычное. Сестра Зина работает в швейном ателье. Их дача лет двадцать или больше стояла пустая после смерти хозяина. Это был дед Дениса. Дом разваливается, сад зарос. А тут вдруг такой сюрприз. Они начали ремонт в городской квартире и вспомнили, что есть дача. Что с ней случилось? С Ириной…

– Как ты вообще сюда попал? – спросил Монах.

– Был вызов. Владелец одного из домов в вашем кооперативе гулял в шесть утра в роще с собакой, там, где овраг с ручьем. Собака стала лаять. Он спустился, увидел и позвонил нам. Я здесь с половины восьмого. Взяли у старосты список домов у рощи, и я увидел знакомую фамилию. Подумал, повезло. Решил начать с вас. А тут Монах. – Майор ухмыльнулся: – Повезло вдвойне. Нюх у тебя, однако.

– Что говорит судмед? Как ее? – спросил Монах.

Майор Мельник тяжело на него уставился.

– Да ладно, не хочешь не говори.

– Рана на левом виске. Большая кровопотеря. Орудие вроде бейсбольной биты. Пока неясно.

– А время?

– Время… – Майор Мельник задумался. – Там ручей и родники, вода холодная. Она лежала в воде… частично. Это замедлило процесс. Примерно около тридцати часов назад. Теперь известно точное время, тридцать шесть часов. По вашим словам, она ушла позавчера вечером около девяти, так?

– Так. То есть до машины подруги она не добралась? – спросил Доктор. – На нее напали в роще?

– Получается.

– Это уму непостижимо! – воскликнул Доктор. – Полно людей, везде свет горит, все сидят в саду, ужинают… Все на виду! И никто ничего не видел и не слышал? Очень странно. Бедная женщина…

– Мои люди ходят, опрашивают.

– Между прочим, как-то не все поверили, что ее ожидала подруга, – заметил Монах. – Проскочил намек, что не подруга, а друг.

– Кто не поверил? – тотчас спросил майор Мельник.

– Не помню, – соврал Монах. – Я не всю компанию запомнил.

– Компанию?

– Мои соседи, – сказал Доктор. – Мы давно дружим. Достойнейшие люди.

– Поэтому машина ожидала на шоссе, – сказал Монах. – Подъехать трудно, но можно. Она не хотела, чтобы видели подругу. Или… друга.

– Кто был с вами? – спросил майор.

– Все были, как обычно. Знаем друг друга по многу лет, сдружились, вроде одна семья. Певица Инесса Арлазорова, отставник, полковник Бура; Степан Ильич с женой Любашей, служит в налоговой, и Петр Андреевич с женой Ларисой, мастер из ПТУ. Достойнейшие люди.

– И я, – добавил Монах.

– Подгадал, – повторил майор. – Нюх.

– Нюх, – согласился Монах.

– Только никуда не лезь. Имей в виду.

– Упаси бог! – Монах приложил руки к груди. – Ты меня знаешь, майор.

– Еще был парень, который чинил крышу, – вспомнил Доктор. – Бывший ученик Мастера. Скромный паренек. Очень стеснялся, слова не сказал и рано ушел. Кажется, зовут Гриша.

– Понятно. Это позавчера. А перед этим, когда новые пришли знакомиться? Тот же состав?

– Тот же. Кроме Олега. Еще был Адвокат, Виктор Романович. Новые пришли втроем.

– И никто их до того не видел? Что-нибудь бросилось в глаза?

Доктор пожал плечами.

– А позавчера ничего не заметили? – спросил майор. – Олег?

– Я не знал ни тех ни других. Никого, кроме Доктора. Попал сюда случайно. Ирину никогда раньше не видел, я уже сказал. Лица не рассмотрел, калитка на расстоянии, тем более шляпа. Насчет не заметил ли чего… Я, конечно, физиогномист, но надо же с чем-то сравнивать. Тот, например, побледнел, та была потрясена, тот закашлялся, того стошнило. А может, они всегда бледные и кашляют, понимаешь, майор? Базы для сравнения нет. Денис мне не понравился, бузотер и пьяница. Сестра Ирины никакая.

– А в тот, первый вечер, мы вообще больше молчали и слушали, – сказал Доктор. – Они между собой цапались…

– Ссорились?

– Не то чтобы ссорились… Манера общения такая, шпыняют друг дружку, грубовато, без уважения. Причем на людях. Для нас это непривычно. Вот и смотрели на них как на дикарей. Денис пил, Ирина не отставала, Зина молчала. Они были другие…

– Выпадали из стиля, – подсказал Монах. – Богема и спа-салон, а мы тут народ простой.

– Где их дача?

– Через дорогу, напротив моей, – сказал Доктор. – Номер четырнадцать.

– Понятно. Спасибо за информацию. Если что вспомните…

– Как водится. Слушай, майор, может, перекусить, а? Я быстренько!

Он вскочил и побежал на кухню…

… – Знаете, Олег, – сказал Доктор, когда майор Мельник ушел, и они остались вдвоем, – когда я увидел их, подумал: что-то должно случиться. Вы верите в предчувствия?

– Это вопрос не веры, Владимир Семенович, а скорее, жизненного опыта. Предвидение, интуиция, шестое-седьмое чувство – не что иное, как то самое нутро, суть результат, выброшенный подсознанием на основе жизненного опыта. Чем он богаче, тем сильнее предвидение, тем сильнее мигают красные лампочки: караул! Опасность! Как я понимаю, появление «вбросов» в вашем добропорядочном коллективе было сродни нашествию варваров на Рим.

– Вы тоже почувствовали? Правда, вы не всех видели.

– Да нет, не почувствовал. Для меня и они, и ваша компания были чужими. Я больше любовался женщинами…

– Инессой и Любашей? Хороши, правда?

– Правда. Почему Инесса одна? Я уверен, от поклонников нет отбоя.

– Примерно так и выразилась Ирина. Сказала, что помнит Инессу по школе, как вокруг нее вечно вертелись хахали. С этаким гадким подтекстом сказала. Инесса очень резко ответила… в том смысле, что глупости, но настроение та ей испортила. – Он помолчал. – Почему одна? Завышенные ожидания, должно быть. Или обожглась. Или не нужно ей. Поет и счастлива. И независима. А голос сильный! И умна не по-женски, извините уж за подобный сексизм.

Монах покивал.

– Что у нее с полковником?

– Заметили? Что-то намечалось, да не срослось. Она его щуняет. Он хороший и порядочный человек, но… – Доктор замялся, – …не блещет интеллектом. Кроме того, пишет на всех жалобы. Классический образец сутяги. Но человек хороший. Надежный.

– Жалобы? – удивился Монах. – Что значит, пишет жалобы? На кого?

– На правление кооператива, на ЖКХ, на чиновников из мэрии… Бьет в набат, так сказать. Инесса подшучивает над ним, а он и рад. Таким, как она, трудно в жизни. Ей бы широкую спину, полковничью, а она, вишь, нос воротит. У нее есть сын, но, как я понимаю, они не очень близки. Подруг тоже не густо, не может она с женщинами. Не умеет плакать и жаловаться…

– Она вам нравится?

Доктор задумался.

– Да! – сказал наконец. – Очень. Но я стар, что я могу ей дать? Мое время ушло, Олег. А вот вы… – Он не закончил фразы.

– А ваша жена…

– Уже двенадцать лет в Италии. Мы не разведены, правда, но… – Он развел руками. – Соседи поначалу интересовались, спрашивали, а я врал, что командировка, турне с лекциями по психологии… Она психолог. А теперь уже и не спрашивают, наверное, поняли.

Монах кивнул. Не стал утешать Доктора, убеждая, какие, мол, наши годы, все впереди и насчет света в конце туннеля… Промолчал. Не тот был случай.

Он все время думал о ночном происшествии, прикидывал по-всякому, спрашивал себя, а не пойти ли и не спросить в лоб: так, мол, и так, уважаемая Инесса, видел вас ночью. Извольте объясниться.

– Вы же не думаете, что Инесса как-то причастна? – вдруг спросил Доктор. – Чушь!

Они смотрели друг на друга. Они думали созвучно. Сказывались жизненный опыт и привычка искать связи и аналогии. А ведь Доктор ничего не знал о ночной «вылазке» Инессы.

И ушла она почти сразу за Ириной…