Текст книги "Ищи, кому выгодно"

Глава 8
Девочки. Вечер дня последнего…

Ей удалось задремать, впасть в сон – утренний, неверный и хрупкий. Разбудил телефонный звонок. Она взглянула на будильник – было восемь. Схватила трубку. Из трубки раздался возбужденный голос Лидки:

– Спишь?

– Что случилось? – пробормотала Ирина.

– Кирка проезжал мимо твоего дома и видел Гетмана! Он что, курит?

– Что ты несешь? Кто курит? – Ирина с трудом проснулась. Трещала голова. Восемь утра. Проспала! Тут она с облегчением вспомнила, что, кажется, суббота.

– Гетман! – торжествующе выкрикнула Лидка.

– Он что у тебя, работает по субботам?

– Кто?

– Кирка!

– При чем здесь Кирка? Я про Гетмана!

– При чем здесь Гетман?!

– Кирка видел Гетмана в окне твоей кухни, – раздельно произнесла Лидка. – Теперь понятно? Проезжал мимо и видел. Да, он работает по субботам, потому что семья кушать хочет.

– А курил кто?

– Гетман! – закричала Лидка. – Ты что, с бодуна? А говорила, не остается! Или у вас все тип-топ?

Ирину словно жаром обдало! Она вспомнила о журналисте Сергее Ивановиче и застонала.

– Ты меня разбудила, – сказала обличающе, – я всю ночь не спала!

Сказала – и пожалела, потому что Лидка тут же ехидно спросила:

– Интересно, с чего это вдруг? И кто же он, таинственный незнакомец с сигаретой?

– Кирюше привиделось, – сделала слабую попытку защититься Ирина.

– Не свисти! У Кирки глаз – алмаз, он твои окна знает! Ну?

– Отстань! Позвони через два… три часа. Я отключаюсь!

Она действительно отключила телефон, упала на подушку и накрылась одеялом с головой. Но заснуть снова ей было не суждено. Сосед-спортсмен сверху принялся таскать гири и с рявканьем «хэ‑э‑к‑к» бросать их на пол, где-то заработала дрель и заплакал ребенок за стеной. Проворочавшись до десяти, Ирина встала – измученная, несчастная, сонная – и побрела в ванную. Стараясь не попадаться себе на глаза в зеркале, она шагнула под душ.

Потом уселась на табурет на кухне и задумалась, тупо глядя в стол. Она вздрогнула от звонка в дверь и выпрямилась. Звонок повторился. Через минуту в дверь забухали кулаками.

Лидка влетела в прихожую и уставилась на Ирину.

– Ты жива?

– Как видишь…

– А чего телефон не включила? Ты завтракала?

– Нет, кажется…

– Кофий будешь?

Ирина вспомнила, как она предложила кофе журналисту, а он… И заплакала. Лидка подсунула ей салфетку, включила кофеварку и полезла в шкафчик за чашками. Разлила готовый кофе в чашки, капнула сливок и присела на табурет. А Ирина все плакала. Наконец Лидка, крепившаяся изо всех сил, выказывая сдержанность и такт, ей не свойственные, произнесла:

– Хорош реветь! Что случилось?

– Я поняла, что больше так не могу! – Ирина высморкалась.

– Сла‑а‑ава богу! – пропела Лидка. – С чего это вдруг прекрасное прозрение?

– Я была у них, посмотрела, как они живут… Понимаешь, я для него… сверх программы, довесок! У него все уже есть: шикарный дом, молодая жена, и ребенка собираются родить, а я… У меня ничего нет! Почти ничего, кроме покоя, равновесия, какой-никакой стабильности, и это почти ничего он разрушает! Понимаешь? – Она заплакала с новой силой.

– Я всегда говорила, что он гад, – хладнокровно заметила Лидка. – Но ведь и дает что-то взамен? Интерес к жизни появился, глазки заблестели.

– Ненадолго!

– Это всегда ненадолго! Правила игры…

– Какой еще игры?

– Он приходит, ты открываешь дверь, и никто никому ничего не должен. Он тебе что-нибудь обещал? Нет. Он тебя уже кинул раз? Кинул. Так чего же ты ревешь? Это как дважды два четыре!

– Я не из-за него, я из-за себя, – всхлипнула Ирина. – Ну почему у меня все наперекосяк?

– У всех наперекосяк, у кого больше, у кого меньше. Готова платить – бери товар!

– Какой еще товар? – недоуменно спросила Ирина.

– Тело и гормоны любимого мужчины, интеллигентно выражаясь! – рявкнула Лидка. – Продувка системы и востребованность. Непонятно? Могу и по рабоче-крестьянски врезать. Ты прямо как из детского сада, прости господи! А платить будешь завистью, ревностью и нарушением баланса, поняла? Пей кофий, остынет!

Они в молчании пьют кофе. Потом Лидка спрашивает:

– Ну, и кто он? Этот, в окне?

– Журналист, – безучастно ответила Ирина. – Сергей Иванович.

– Журналист? – ахнула Лидка. – Откуда?

– Кажется, из «Нашей газеты». Не помню…

– И ты с ним…

– Я с ним. На одну ночь.

– Импотент?

– Нет, я его испугала.

– Ты? Своей страстью?

Как ни было Ирине плохо, она рассмеялась.

– Нет, я рассказала ему про Гетмана.

– Зачем?! – вытаращила глаза Лидка.

– Не знаю, настроение было паршивое…

– То-то он курил в окне ни свет ни заря… Бедный мужик! После ночи любви ему рассказывают о счастливом сопернике. Ты в своем уме, мать?

– Не знаю.

– Никогда никому ничего! Поняла? Не должна – и точка! Никаких слюнявых идиотских признаний! Пока ты не призналась, ты святая, призналась – шлюха! – Лидка помотала пальцем перед носом Ирины. – Не нравишься ты мне! – сказала озабоченно. – Нужно тебя проветрить. Завтра мы с тобой идем на закрытый показ в «Икеару-Регию». Сами Регина Чумарова звонили и просили почтить.

Регина Чумарова была владелицей салона мод, и дружить с ней почитали за честь все известные женщины города…

– С чего вдруг?

– Кирка торгуется с ней за ремонт, вот она и мечет икру. Обещала скидку, если отберем что-нибудь. Завтра в пять, потом прием. Будет весь бомонд.

– Не пойду! – сказала Ирина, представив себе, что там будет Гетман с женой.

– Пойдешь! Раз в жизни выпал шанс отовариться у Регины, а она в позу! Только попробуй! А сейчас одевайся. Пойдем дышать воздухом, пока мои мужики в разгоне.

Они долго бродили по парку, смотрели на реку. Дождевые дырки на небе закрылись, в природе посветлело и выкатилось солнце, все еще по-летнему жаркое. И сразу же засверкала река, вспыхнули длинные песчаные берега, и радостно затрепетали серебристые ивы.

Они выпили кофе на террасе кафе с видом на реку; перешли по пешеходному мосту на ту сторону, посидели на песке, подставив лица солнцу. Пляж был почти безлюден и бесконечен, вода оказалась уже холодной. Отдельные смельчаки купались. С радостными воплями они бросались с вышки, проплывали по течению до моста, выскакивали на берег и резво бежали обратно…

А потом пришел Шрек. А потом пришел Бэтмен…

Из интернетских приколов.

…А вечером пришел Гетман. Он пришел с цветами, палевыми розами, что уже стало традицией. Измученная мыслями, Ирина открыла ему и уклонилась от попытки обнять ее. Гетман ничего не заметил или сделал вид, что не заметил, и Ирина подумала с горечью, что он не из тех, кто обращает внимание на подобные малости. Правила игры – вспомнила она. Можешь платить – плати; не можешь – уходи. Элементарно. А заплаканные глаза, надутые губы, капризы тут не прокатывают. Не тот человек! Все в ней протестовало против навязанной ей роли вечной подруги, без надежды, на вторых ролях, но ответить даже себе на вопрос: «Чего же ты хочешь?» – она бы затруднилась. Не знала она, чего хочет. Тогда, в молодости, это была любовь, надежда и все впереди; сейчас… Черт его знает, что это было сейчас! Может, права Лида, и это всего-навсего востребованность, гормоны и тело любимого мужчины, любимого в прошлом, а вовсе не любовь? Еще… одиночество! Тоска одиночества… И надо быть проще: принять розы, обрадоваться, пощебетать насчет погоды, работы, новой шмотки… Да мало ли! Именно этого он от тебя ожидает! А ты…

– А ты понравилась Ленке, – сказал Гетман, устраиваясь на диване. Не самая удачная фраза в сложившихся обстоятельствах. – Говорит, красивая зрелая женщина. Я был горд, Ирушка!

Ирина раздула ноздри – он был горд! Ему есть чем гордиться: молодой женой, перестроенной квартирой, зрелой любовницей! Шикарным буфетом с аукциона, итальянским фарфором… Чем еще? Ковром? Кухонным комбайном? Антикварной кофеваркой? И где тут место ей, Ирине? Между фарфором и ковром? Нет! Ей место за гардиной, чтобы никто не видел, не догадался и не заметил.

«Но тебя же никто не заставляет! – воззвал голос рассудка. – Он предлагает тебе, что может, а ты вольна взять или отказаться. Это же… элементарно!»

«Иди ко мне!» – Гетман притянул Ирину к себе; она уткнулась лицом ему в грудь и подумала: «Гори оно все синим пламенем! Одной еще хуже!»

Они целовались; он расстегивал ей платье, не отрываясь от ее губ, осторожно стягивал; она, извиваясь, помогала; они были наполнены до краев нетерпением и желанием… В кольце рук…

Глава 9
Взрыв

Регина Чумарова бросилась им навстречу! Лидка гордо повела взглядом – все ли оценили? Осенний показ проводился в выставочном зале Дома моды «Икеара-Регия», гостей встречали совладельцы Регина Чумарова и Игорь Нгелу-Икеара – вечные союзники-соперники[3]3
  История Регины Чумаровой и Игоря Нгелу-Икеара – в романах «Убийца манекенов», «Лучшие уходят первыми» и др.


[Закрыть]. Регина отвечала за матчасть, Игорек – за высокое кутюр-искусство.

Они стояли плечом к плечу: грузная квадратная Регина, сильно наштукатуренная, в белом жакете и черном платье (черное и белое – ее любимые цвета); и дизайнер – красавчик-мулат Игорь Нгелу-Икеара, полуместный-полукениец, одетый, по своему обыкновению, в лайковый костюм, на сей раз цвета грецкого ореха, темно-зеленую атласную косоворотку, с культовым тускло-желтым, небрежно повязанным шелковым шарфом. С сережкой белого металла в левом ухе. Бритая голова его с сильно развитой затылочной частью была гладкой и блестела, как кегельный шар, и он время от времени поглаживал ее розовой ладошкой. Среди своих у него была кличка Чертушка.

– Девочки! Пришли! Молодцы! Проходите в зал! – Регина махнула рукой.

Почти все стулья в первом ряду были украшены табличками «зарезервировано». Лидка, недолго думая, хладнокровно смахнула таблички с двух ближайших на пол: «Не надо опаздывать!» И они уселись.

– Богатые и знаменитые! – шептала Лидка, возбужденно вертя головой. – Кого тут только нет! А шмотки! Откуда только у людей столько денег?

Ирина сидела тихонько, как мышь под веником, кожей ощущая присутствие Гетмана с супругой. Но их еще не было, иначе Лидка не преминула бы доложить. Она запоздало подумала, что не нужно было садиться в первом ряду, где они как на витрине, и тут же одернула себя: «Прятаться? Не дождетесь!» Она вскинула подбородок и уставилась на пустой еще подиум.

Модели Игорька были на высоте, это знали все. Он стремительно пробежал по подиуму, картинно застыл у самого края, переждал аплодисменты, вытянув вперед руки с розовыми ладошками. Поблагодарил собравшихся и сообщил, что сейчас они увидят осенне-зимнюю коллекцию, над которой он работал последние полгода; две модели из коллекции побывали на июльском показе в Париже и вернулись с дипломами. Речь идет о костюме «Болеро» – короткий жакет и длинная юбка-годе, кашемир, беж; и брючном костюме «Ралли-ретро» – цвет черный, тонкая шерсть, длинный приталенный жакет и широкие слаксы; можно носить с чернобуркой, которая снова вошла в моду. И о многих других, а также аксессуарах.

Публика – в основном взволнованные дамы – снова взорвалась аплодисментами. У всех в руках были цветные буклеты с изображениями новых моделей.

– После дефиле – скромный прием здесь же, – объявил Игорек. – Одновременно милости просим на выставку-продажу моделей в соседнем зале. Я уверен, всем известно, что каждая новая модель выполнена в одном-единственном экземпляре. Такова наша политика. Я не прощаюсь! – Он поклонился, сверкнув полированной макушкой, и удалился.

Праздник удался! Успех, восторг, фурор! Или «фураж», как в свое время говорил один знакомый Ирины, студент факультета физвоспитания.

Модельки, как пришельцы с Марса или Венеры, в шикарных развевающихся одежках, стремительной «маятниковой» походкой рассекали по длинной дорожке, глядя поверх голов гостей. Зал замирал на долгую минуту и испускал стон восхищения.

Лидка толкала Ирину локтем и что-то говорила. Ирина кивала, не прислушиваясь. Ей было не по себе, бог знает почему, и она жалела, что поддалась на уговоры и пришла.

В конце представления к ним проскользнула Регина и прошептала:

– Девчонки, пошли!

Она привела их в соседний зал, где как живые стояли манекены: парами, группами, в вечерних туалетах; в костюмах и пальто.

– Пока никого нет, подберите себе что-нибудь. А то потом сквозь толпу не продерешься. Любая вещь со скидкой в пятьдесят процентов. Почти даром!

– Спасибо! – обрадовалась Лидка.

– На здоровье. Как вам модели?

– Шикарные! – закатила глаза Лидка. – Просто шикарные! Нет слов!

– То-то! Мы сейчас готовим осенний показ, то ли еще будет! Мы…

Звонок мобильного телефона не дал ей закончить. Она выхватила серебряный аппаратик из сумочки, поднесла к уху.

– Привет! Нормально. Что? – вскрикнула. – Кто? Какой ужас! Когда? Конечно, прекрасно знаю! Не может быть! Я слышала в новостях, но понятия не имела… Это точно? Какой кошмар!

Она опустила руку с телефоном и бессмысленно уставилась на девушек.

– Приятельница звонила, говорит, вчера вечером убили работника мэрии… Я его прекрасно знаю! Станислав Витальевич Гетманчук! Прекрасный человек, солидный, интересный… Приводил к нам жену, она купила несколько вещей… Какой ужас! Днем было в новостях, но я и понятия не имела, никаких имен не называли… Уму непостижимо, что делается!

Лидка взглянула на побледневшую Ирину…

Глава 10
Вот и все…

Ты сидишь молчаливо и смотришь с тоской,

Как печально камин догорает,

Как в нем яркое пламя то вспыхнет порой,

То бессильно опять угасает…

С. Гарина. У камина. Романс

На исходе длинного теплого дня наступил не менее теплый вечер. После почти недели дождей наконец прояснилось, и появилась надежда, что погода «войдет в русло». Длинный двор в кольце старых, еще сталинской застройки, домов напоминал лабиринт – в нем было много потайных и укромных местечек, где находили приют вездесущие подростки или выпивохи. Он был хорош еще и тем, что здесь практически не гонял патруль – не то что в парке напротив. И сейчас в беседке – в самой темной его части сидела компания молодых людей…

Человек вошел в арку, пересек темный двор. Приблизился к подъезду, и тотчас раздался негромкий, как хлопок, выстрел. И сразу же второй. После первого человек качнулся, попытался удержаться на ногах, выбросив вперед руки и упершись в дверь подъезда. Раздался еще один выстрел, и он тяжело осел на землю.

Убийца побежал через двор к арке на улицу. Молодежь высыпала из беседки и подтянулась к подъезду; в это же время жилец дома вывел на прогулку собаку – золотистого ретривера Лорда. Жилец с трудом открыл входную дверь – убитый придавил ее своим телом. Первой в щель протиснулась собака. Обнюхав лежащего человека, она попятилась, подняла морду и завыла…

Убитым оказался сотрудник мэрии Станислав Витальевич Гетманчук, проживавший в двенадцатой квартире.

Был он убит из того же пистолета, что и таксист Овручев, две гильзы остались лежать на земле у подъезда – убийца не потрудился их поднять. А может, не нашел в темноте…

* * *

… – Деньги убийца не тронул, он даже не обыскал жертву, – сказал капитан Астахов. – Сделал два выстрела и исчез. Во дворе были люди, сидели в беседке; они услышали выстрелы и подбежали. Вышел сосед с собакой… Как свидетели – полный ноль.

Они снова сидели в «Тутси»…

– Два? – переспросил Федор Алексеев.

– Два. И самое интересное, Гетманчук был застрелен в своем дворе из того же пистолета, что и таксист Овручев два дня назад. Двумя выстрелами, как я уже сказал. Стреляли сзади. Одна пуля прошла навылет через правое плечо и застряла в двери дома, другая задела аорту – она-то и была смертельной. Марка оружия неизвестна, гильзы производства Швейцарии, в картотеке, как вы уже знаете, ствол не значится. Это произошло примерно в десять тридцать. Нашел его сосед, который вывел собаку Лорда, золотистого ретривера. Какое-то время он не мог выйти из подъезда, так как телом привалило входную дверь. И снова никаких свидетелей, никто ничего не слышал. Соседка из первой квартиры, чьи окна выходят во двор, показала, что слышала негромкий хлопок, как будто разорвалась петарда, подумала, что хулиганы балуются. Один хлопок или два – она не помнит. Скорее, один. Было десять тридцать пять – она машинально взглянула на часы. То есть, похоже, два выстрела прозвучали почти сразу, без временного разрыва. Когда мы приехали, полдома уже высыпало во двор, так что, если и были следы, то их уничтожили. Но гильзы мы подобрали, обе.

– Какой ужас! – воскликнул эмоциональный Савелий Зотов. – Два убийства за три дня… Во дворе, где были люди, почти на глазах… Что это?

– Пока не знаем, – ответил капитан.

– Кто такой Гетманчук? – спросил Федор.

– Чиновник мэрии, отвечал за социальные службы, на работе характеризуется нормально. Вернулся три года назад в родной город, устроился на работу. До этого проживал в Австрии, крутил бизнес, что-то связанное с электроникой. Прогорел и вернулся. А до этого был правой рукой тестя, министра по строительству и инфраструктуре, после скандала с застройками в исторической части столицы уехал с семьей в Австрию. Похоже, просто сбежал.

– Пост серьезный? Деньги? Бюджет?

– Какие деньги, Федор? Откуда в городском бюджете деньги на социальные нужды? Работал, как я понимаю, вхолостую, от него мало что зависело. Так что на мотив не тянет. Отстоял скверик от незаконной застройки, организовал сбор подписей; встречался с просителями, обещал, утешал, кому-то помог с пенсией, кому-то с детским садиком. Мелочовка, одним словом.

– А раньше?

– Будем копать. Хотя… Если след тянется из прошлого и он остался кому-то должен, то так дела не делаются. Сначала разговаривают, а потом стреляют. А тут сразу выстрелили…

– Откуда ты знаешь? Может, разговаривали, – сказал Савелий.

– Если бы начали с разговоров, то не дошло бы до смертоубийства, Савелий. Гетманчук – мужик с сильным характером, хозяин, у которого все схвачено. В строительной мафии иначе не выжить. Да и в любой другой. Он умел крутиться. Можешь мне поверить, Гетманчук не позволил бы себя застрелить. Такие, как он, знают цену здоровому компромиссу, как говорит наш философ Федька, и откупаются. Все имеет цену, Савелий. Человек он небедный, как я понимаю.

– Связь с таксистом? – спросил Федор.

– Пока не выявлена. Работаем.

– Почему он возвращался так поздно? Откуда?

– Его жена сказала, что, несмотря на субботу, Гетманчук вышел на работу. Позвонил ей около семи и сказал, что немного задержится. Мы проверили – он действительно работал до семи, а потом ушел. Как оказалось, не домой, потому что до своего подъезда он добрался только в десять тридцать. Она мнется, но, чует мое сердце, не обошлось без прекрасного пола.

– Что она еще сказала?

– Ничего толком, плакала. Это его вторая жена, как я понимаю, лет на двадцать моложе, а то и больше. Совсем девчонка, тощая малолетка, не работает, сидит дома.

– Она была одна?

– У нее в гостях была подружка. Я записал ее телефон, подружки много чего могут рассказать.

– А сколько там пуль? – спросил вдруг Савелий.

– Где?

– В пистолете.

– Ты хочешь спросить, сколько он еще народу угробит? – уточнил капитан.

Савелий страдальчески поморщился.

– Если полная обойма, то много, – ответил Федор. – Но не факт, что полная. Может, он уже использовал оружие раньше… Так что, сам понимаешь, ответа у нас нет. Но все равно достаточно.

– Завтра я займусь барменшей, в свете новых событий, – сказал капитан. – Хочешь со мной, философ?

– Хочу!

– Захвачу тебя в восемь утра – возьмем ее тепленькой.

– Вы думаете, эти два убийства связаны? – спросил Савелий.

– Оружие одно, оба убийства совершены вечером, убийца особенно не прятался – на улице могли быть прохожие, во дворе сидели подростки, а он подошел и выстрелил, – ответил Федор. – Единственное отличие: в первый раз он выстрелил один раз, причем в голову, во второй – два раза, причем в спину. Интересно, почему…

– Может, маньяк? – спросил Савелий.

– Вряд ли, маньяку нужна публика, переполох, страх – иначе зачем убивать? Или удовольствие. А тут действовали деловито, спокойно, без суеты. Народ если и присутствовал, то на заднем плане.

– Что у них общего, у таксиста и чиновника? – спросил Савелий. – Может, он был его клиентом?

– Гетманчук не был его клиентом, я проверил, – сказал капитан. – Кроме того, он в городе недавно, знакомых немного; в записной книжке – закордонные телефоны, в основном австрийские. Я проверил всех постоянных клиентов Овручева – оказывается, были те, кому он нравился. Восемь человек. Никто из них не тянет на убийцу. Четверым за шестьдесят; три женщины; восьмой – декан кафедры иностранных языков нашего педа – на вид вполне способен на крайние меры, но… не думаю, что это он. Не знаю, что тут общего, кроме ствола. Но узнаю.

– Может, месть?

– Может. Всем чиновникам мэрии и таксистам. Не знаю, Савелий. Будем работать.

– Там было темно, – вдруг сказал Савелий. – Откуда он знал, что это Гетманчук?

Капитан и Федор переглянулись.

– Может, они были знакомы. Или… Что ты хочешь сказать, Савелий? – спросил Федор.

– Ну… я подумал, может, он не ожидал его там, во дворе, а шел за ним… Или… нет! Он ожидал его на улице, где светло, узнал и пошел следом… Это объясняет, почему он стрелял в спину. И еще… Он выстрелил не сразу, они прошли через весь двор, и только у подъезда… Почему? Ведь мог кто-то выходить и увидеть, а?

– И что? – недоуменно спросил капитан.

– Савелий имеет в виду, что убийца медлил, колебался, не решался… так? Долго шел через двор, да, Савелий?

– Ну… да.

– И потому выстрелил дважды. Ты имеешь в виду, что он нервничал?

– Да… наверное.

– Интересная мысль, – заметил Федор. – Как штрих к портрету убийцы имеет право на существование.

– Много бабских книжек читаешь, Савелий, – заметил капитан Астахов, впрочем, довольно мирно.

* * *

Лида привела Ирину домой, уложила на диван, накрыла пледом. Достала из серванта бутылку водки, налила в фужеры, сунула один в руки Ирине.

– Не чокаемся, – выпила залпом, крякнула и утерлась рукой. – Давай, мать, это вроде наркоза, ну! Пошла!

Ирина выпила залпом, не отрываясь. Водка немедленно ударила в голову, и комната закачалась. Она жестко всхлипнула, судорогой свело горло.

– Поплачь, поплачь! – сказала Лидка, усаживаясь на пол у дивана и разливая по-новой. – Кому он стал поперек дороги? – спросила в пространство. – Надо же! Хозяин жизни… Раз – и нету! Господи! Да радоваться надо, что дышишь! Кто угодно, только не Гетман! Таких, как Славка, не… – Она осеклась, взглянув на Ирину, и тоже заплакала.

Так они обе оплакивали свою школьную любовь. Пили водку, вспоминали и оплакивали. Вспоминала, впрочем, одна Лидка, Ирина словно застыла… Как восковая свеча на холоду. Лежала, глядя в потолок, не всхлипывая; слезы текли по вискам, пропадая в волосах.

– Самый красивый мальчик в классе и школе… Как вспомню, аж мороз по коже! Улыбка, глаза… прищуренные… – вздыхая, бубнила Лидка. – Как я за ним бегала, как сходила с ума… Как завидовала тебе… Злорадствовала, когда бросил… Прости мне, господи!

– Он был у меня вчера… – сказал с тоской Ирина. – Вечером… Только вчера! Если бы я знала… Если бы я только знала! Я бы его не отпустила!

– Вчера?! – ахнула Лидка. – И после этого его… – Она прищелкнула языком.

Ирина не ответила. Только вчера… Двадцать часов! Каких-то двадцать часов назад! Вся жизнь, надежда, любовь – все ушло, просыпалось, как песок сквозь пальцы, превратилось в прах и тлен…

Ей казалось, она стоит посреди пустого пространства, ослепшая и заплаканная от ураганного ветра, который срывает с нее одежду, больно треплет волосы и выбивает из рук все то, что она так любовно собирала всю свою жизнь; у ног ее теперь лежали лишь пустые и бессмысленные черепки…