Текст книги "Мертвые скажут правду"

Глава 9

Англия, 1917 год, февраль

Прошло десять лет после его смерти… – бормотал себе под нос сэр Конан Дойл. – Какой смысл ворошить прошлое? Он сам отказался от славы, он не хотел писать вместе со мной. Но обвинение в убийстве – это уже слишком!

Он вошел в дом Уильяма Крукса, еще не осознав толком, какая помощь ему нужна. Его не оставляла мысль: если Флоренс может вызвать призрак Кэти Кинг, то почему бы ей не вызвать призрак его друга, журналиста Флетчера Робинсона? Пусть он сам, на миг вернувшись с того света, расскажет миру правду о собаке Баскервилей.

Память перенесла Дойла на 16 лет назад. Он снова гулял с другом Флетчером возле поместья «Парк Хилл» в Дартмуре. Поместье казалось затерянным среди болот, мрачным и непригодным для жизни. Казалось, писатель попал в другое измерение – вокруг на многие мили не было жилья, не попадались случайные спутники, не было собак или лошадей… Лишь узкие тропинки среди казавшейся такой безобидной зеленой топи, и странные выкрики откуда-то издалека. Внезапно тишину прорезал жуткий вой, от которого по коже прошел мороз. Конан Дойл почувствовал легкий озноб и оглянулся, пытаясь понять, откуда доносится звук. Но бескрайние, затянутые зеленоватой ряской равнины по-прежнему казались необитаемыми.

– Наверное, вечерами тут на редкость неуютно. – вслух подумал он.

На что Флетчер жизнерадостно ответил, что в безлунные ночи по болотам бегает гигантская призрачная собака. Эту легенду знало все графство: когда кто-то из семейства лорда Баскервиля при смерти, пес-призрак выходит из темноты и сторожит свою жертву, наводя ужас на жителей деревни жутким воем.

– Так что никто из местных не выходит на болота в темное время суток. – подытожил журналист. – Даже если воя не слышно – как знать, вдруг жуткий черный пес подкарауливает в темноте?

– Какая великолепная история! – воскликнул Артур, тогда еще не сэр Дойл, а просто врач, ставший писателем. – Готовый сюжет для готического романа!

– Да, я пробовал писать про эту легенду. – откликнулся Робинсон. – Глэдис даже отказалась читать – так ей было жутко.

– Твоя жена излишне впечатлительна. – легкомысленно усмехнулся Дойл. – Давай напишем в соавторстве?

– Да что-то я к этой истории охладел. – вздохнул журналист. – Что толку писать, когда собственная супруга читать не желает?

– А я, пожалуй, напишу про вашу легенду. – задумчиво сказал Дойл.

– А я, пожалуй, почитаю. – легкомысленно откликнулся Робинсон.

«Собака Баскервилей» имела бешеный успех у публики. В 1902 году Конан Дойл был посвящен в рыцарское звание, а Робинсон так и остался простым журналистом. Их дружба оказалась под угрозой.

* * *

Допросе продолжался уже часа четыре. Я безумно устала, глаза буквально слипались, из-за недостатка воздуха голову ломило, словно от гриппа. Мне казалось, что Поливанова заело, словно граммофонную пластинку:

– Гражданка Клементьева, отвечайте – когда ваш муж признался, что убивает девушек?

– Когда ваш муж рассказал вам, где прячет тела?

– Где ваш муж спрятал тела еще двух похищенных девушек?

– Вы покрывали мужа из страха, что он убьет и вас?

Сначала я пыталась отвечать развернуто, объяснять, что, если бы я только подозревала, что мой муж способен убивать, никогда и ни за что не поехала бы в лес в компании с ним и топором. Уже то, что я так глупо попалась, говорит о том, что я считала Володю мирным и безобидным человеком. Но следователь словно не слышал моих объяснений, и с упорством маньяка твердил свое: я сообщница Володи, и знала все о его преступлениях.

Машинально повторяя одни и те же ответы на одинаковые вопросы, я пыталась сосредоточиться на какой-то очень важной мысли, мелькнувшей, когда со мной в лесу говорил призрак. «Ты должна понять, кто он, и тогда он откроется». Но как это понять? Вот если бы призраки могли указывать на своего убийцу… Может, они могут это сделать, просто я не умею задавать правильные вопросы? Я и отвечать толком не умею, вот уже сколько часов не могу убедить упрямого следователя, что не покрывала убийцу!

– Все, не могу больше тратить на вас время. – Поливанов вытер пот со лба. – Подпишите протокол.

Я расписалась на протянутых листах, не читая, и покорно стала ждать конвойных. Честно говоря, я была уверена, что с допроса меня отвезут прямиком в СИЗО, и очень удивилась, когда злой, как собака, следователь подписал мне пропуск и сквозь зубы велел уходить.

Разгадка ждала меняв коридоре. Вместе с Тамарой и Моргуновым меня там сидела съемочная группа крупного местного телеканала – молодая брюнетка с микрофоном и крупный бритый мужчина с телекамерой наперевес. Видимо, присутствие тележурналистов и спасло меня от немедленного ареста.

– Елизавета Петровна, – бросилась ко мне брюнетка. – Я Лилия Плещеева, второй канал. Расскажите, как вы нашли тело Дарьи? Вам было видение?

– Нет, я услышала голос погибшей. – от того, как нелепо звучали мои слова, меня бросило в краску. На месте тележурналистки я бы точно решила, что имею дело с шарлатанкой.

– Вы можете найти всех девушек, похищенных маньяком?

– Не уверена. – вздохнула я. – Мы предполагали, что искать надо в том лесу, где нашли первые две жертвы. Если все девушки захоронены там же, то я их найду. Если, конечно, меня раньше не арестуют.

– За что вас хотят арестовать? – глаза брюнетки радостно загорелись. Еще бы, такой репортаж получится!

– Следователь не верит, что о месте захоронения я узнала от самой жертвы. – выдохнула я. – Он думает, что я узнала об этом от убийцы.

Журналистка невольно отшатнулась, но тут мне на выручку поспешил Моргунов.

– Вы же знаете, как работает наша полиция. – влез он между мной и камерой. – Им главное – назначить виновника. Если бы Кэти… простите, Лиза была бы замешана в убийствах, она не стала бы при свидетелях указывать места, где лежат тела! Это совершенно нелогично.

– Почему вы назвали медиума Кэти? – брюнетка переключилась на Моргунова.

– Потому что она – вылитая Кэти Кинг, знаменитый дух дочери пирата, с котором был знаком сам Конан Дойл! Я покажу вам фотографии Кэти, сделанные полтора века назад, и те, что сделаны всего полвека назад. Вы сами убедитесь – одно лицо!

Черноволосая Лилия сияла, словно ей пообещали заветный подарок. Я глубоко вздохнула. Журналистка получила эксклюзивный и скандальный телерепортаж, Моргунов – свою минуту славы, а я? На мою долю осталось лишь обвинение в соучастии и реальная угроза тюремного срока.

Тамара подошла сзади, приобняла меня за талию и прошептала:

– Лиза, я не хотела… Вернее, я хотела тебе помочь. Я думала, с твоим даром ты сможешь найти не только девушек, но и того, кто их убил.

– Только если он помрет. – попыталась пошутить я. – Тогда его дух, возможно, решит во всем сознаться.

В этот момент дверь за моей спиной распахнулась, и в коридор вышел следователь. При виде телекамеры его лицо исказила судорога, но он быстро взял себя в руки.

– Так что, нарушаем тайну следствия? – грозно обратился он к журналистке.

– Виктор Сергеевич, у меня и к вам вопрос. – не растерялась та. – Скажите, вы вообще не верите в паранормальные явления? Например, что убитые на находят себе покоя на том свете, и иногда возвращаются, чтобы разоблачить убийцу?

– Призраков нельзя вызвать на допрос. – зачем-то встряла я. – А в тех, кого нельзя допросить, полиция не верит.

Поливанов даже не удостоил меня взглядом. Он зло посмотрел на брюнетку, отвернулся и пошел по коридору к выходу. Мы гуськом двинулись за ним.

Но сюрпризы на этом не закончились. Возле дежурного на скамейке сидели Вера со своим зятем и черноволосый парень, угостивший меня коньяком. Увидев нашу группу, Вера поднялись, за ней встали и остальные.

– Что тут происходит? – кажется, следователь на самом деле был поражен. – Кто эти люди?

– Виктор Сергеевич, они очень просились посидеть в отделении. – виновато протянул дежурный. – Говорят, на улице мороз, а ждать долго… Я разрешил. Паспорта проверил, вы не беспокойтесь, записал всех для порядка.

Поливанов зашел за перегородку и скрылся за дверью, ведущей в служебные комнаты.

– Лиза. – обратилась ко мне Вера. Ее глаза были сухими, но подозрительно блестели. – Прости, я Тамарке не поверила сперва, думала, брехня все это. Но теперь я тебе верю. Найди мне Сашеньку, умоляю! Хоть живую, хоть… – она запнулась, но тут же заговорила вновь: – Какую угодно найди, не могу я больше так изводиться. Я знать хочу, жива ли доченька… И душегуба найди, ничего мне больше не надо!

– Завтра… – начала было я, но Вера резко оборвала:

– Нет, не могу ждать до завтра, я уже полгода жду, жду, реву ночами… Я еще ночь не переживу, помру. Сегодня, сейчас! Вот ее фото, смотри!

Она протянула мне большую фотографию в красной деревянной рамке. Я почувствовала знакомую боль в виске и отступила на шаг. Нет, после экскурсии в лес и многочасового допроса в полиции я просто не могу опять общаться с призраками!

– Лиза, посмотрите, что вам стоит. – тихо попросил мужчина в очках. – У Саши дочка маленькая осталась. Она тоже плачет…

Журналистка Лилия подала знак оператору, и на меня навели камеру. Я закрыла руками лицо. Нет, не стану, вообще не стану больше никого искать! Я и так знаю, что Саша мертва. Но почему именно я должна об этом сообщить?

– Всем успокоиться. – скомандовал Моргунов, явно наслаждавшийся ситуацией. – Сейчас мы поедем ко мне и проведем настоящий спиритический сеанс. Сегодня полнолуние, медиум в хорошей форме. Лилия, хотите присоединиться?

– Разумеется, мы с Сережей тоже едем! – обрадовалась брюнетка. – У нас фургончик, кого подвезти?

– Значит, спиритический сеанс? – следователь неслышно подошел сзади и остановился возле меня. – Ну что же, сеанс так сеанс. Я тоже поеду. Посмотрим, действительно ли призраков нельзя допросить.

Глава 10

Свечи колыхались, словно от сквозняка, хотя все окна в полутемной зале были плотно закрыты.

Меня посадили в удобное кресло в центре залы, сбоку стоял длинный диван, на котором разместились Тамара, Вера и ее зять, напротив меня поставили кресла для черноволосого парня, следователя, Моргунова и Лилии с Сергеем.

Плавающий ответ свечей почти не освещал лиц, превращая их в странные маски с постоянно меняющими чертами. На миг мне показалось, что я попала в ирреальный мир, где появление покойников более уместно, чем присутствие молодой девочки с микрофоном.

Лилия требовала зажечь мощный фонарь для съемки, но Моргунов попросил ее подождать. Пусть сначала призрак пойдет на контакт, а потом, возможно, он разрешит усилить освещение. Скрепя сердце, Лилия согласилась с его доводами, но я видела, как она судорожно сжимает в руке фонарь, и не сомневалась, что долго ждать она не станет.

– Для начала, давайте познакомимся. – слегка изменившимся голосом произнес Моргунов, встав рядом со мной. – Меня, думаю, вы все знаете. Рядом со мной сидит Кэти – самый лучший медиум всех времен и народов. Остальных прошу представиться.

В комнате повисло молчание.

– Виктор Сергеевич Поливанов. – Первым нарушил молчание следователь. в его голосе явно слышались издевательские нотки. – Предъявить документы?

– Сейчас не время для шуток. – парировал Моргунов. – Мы пропустим время для сеанса!

Как он высчитывал время, осталось для меня загадкой.

– Тамара Михайловская. – громко, словно пытаясь разогнать тишину, произнесла подруга. – Рядом со мной – Вера Тихонова и ее зять, Михаил Федоров.

Опять повисла неловкая пауза. Наконец, черноволосый парень тихо произнес:

– Вадим Нечаев.

– Лилия Черношеева и Сергей Петкун. – весело произнесла журналистка. – Вроде, все? Можем начинать?

– Одну минуту. – Речь Моргунова стала слегка притормаживать, словно он готовился погрузиться в транс. – Сейчас начнем. Но я хочу предупредить всех собравшихся вот о чем. Что происходит во время сеанса, неизвестно никому. Возможно, медиум просто слышит потусторонние голоса. Но так же возможно, что дух погибшего вселяется в медиума. Если сеанс грубо прервать, этот дух может навсегда завладеть телом, предоставившем ему временное пристанище. То, что мы делаем, смертельно опасно. Я хочу, чтобы все понимали это. Нельзя без нужды тревожить духов.

Он замолчал. Остальные тоже молчали.

– Вы все поняли? – Моргунов вновь заговорил обычным тоном. – Сеанс не прерывать ни при каких обстоятельствах, это смертельно опасно для медиума!

Никто не стал возражать, и мы, наконец, перешли к делу. Я взяла в руки фотографию Саши, прислушалась к себе… Нет, на этот раз ничего. Ни боли в висках, ни картинки, которая была перед глазами в прошлый раз – еловые ветки и хвоя, разбросанная по земле… Я по-прежнему находилась в полутемной зале, которую освещали лишь свечи, и смутно видела напряженные лица Веры и Тамары.

– Нет, ничего. – я со вздохом вернула фотографию Вере. Лицо толстушки исказилось, она что-то пробормотала сквозь зубы, и это явно не были слова благодарности.

– Видимо, медиум слишком устала. – растерянно сказал Моргунов. – Может, не стоило проводить сеанс сегодня… Но, раз уж мы все собрались, сделаем еще попытку. Вадим, дайте свое фото.

Черноволосый протянул мне фотографию. Едва взяв ее в руки, я почувствовала слабый толчок, словно из-под меня выдернули опору. Темнота вокруг сомкнулась, а потом вдруг вокруг зажглись огоньки, а внизу закачались еловые ветви. Мне было так спокойно здесь, я знала, что вот-вот увижусь с матерью… Вдруг глаза резанул яркий свет. Я зажмурилась, пытаясь вернуть себе ту безмятежность, что была до сих пор. Но свет продолжал терзать меня, я открыла глаза и увидела ЕГО. Его не должно было здесь быть. Это он удерживал меня в темном еловом лесу, не давай упорхнуть туда, где ждал вечный покой. Он не давал мне жить, а теперь не давал умереть.

– Зачем ты здесь? – спросила я. – У меня не было своей жизни, я чувствовала себя такой несчастной, словно от меня отрубили половину и отдали другому. Если бы не ты, я могла бы наслаждаться жизнью… А теперь я наслаждалась лишь покоем. Но ты и его отнимаешь. Уходи!

Но освещенное странным прожектором видение не исчезало. Яркий луч выхватывал из темноты все новые лица… Я застонала:

– Зачем вы заглядываете в бездну? Перестаньте, пока не поздно. Нет, поздно. Еще одна завтра умрет. Остановитесь!

– Кто умрет? – от резкого окрика я вздрогнула и очнулась. Следователь склонился надо мной и тряс за плечи. – Кто завтра умрет?

– Я такое сказала? – я чувствовала ноющую боль в висках, слегка подташнивало, и я с трудом воспринимала происходящее. – Я не помню.

– Так, мне это начинает надоедать. – следователь стиснул зубы так, что, казалось, они заскрипели. – Пожалуй, вас следует отправить в СИЗО. Так мне будет спокойнее.

– Виктор Сергеевич, за что? – подскочила к нам Лилия. Луч прожектора последовал за ней, и я снова зажмурилась. Но журналистке было не до меня. – Вы сами хотели присутствовать на сеансе, а теперь недовольны!

– Вы слышали ее слова? – следователь понемногу остывал. – Она предупредила, что маньяк охотится за следующей жертвой. Кто маньяк, мы не знаем. Вдруг это вовсе не ее муж, а она сама?

Я истерически расхохоталась:

– Это вы так ловите преступников? Поздравляю!

– Вы лучше подумайте вот о чем. – снова оживилась журналистка. – Вот арестуете Лизу, а завтра маньяк снова кого-то похитит и задушит. Понимаете, что будет? Да наш телеканал вас будет поминать с утра до вечера. Или вы и меня арестуете, и Сергея?

– Лиза на миг стала Леной… – с трудом проговорил Вадим. – Моя девушка… я не мог ошибиться. Ее выражение… Лиза, вы меня видели? Или… это была она?

Я закрыла лицо руками. Видела ли я кого-то во время наваждения? Да, вроде, были вокруг какие-то лица. Кто-то удерживал девушку на земле, не давая ей уйти навсегда…

– Вадим, а где мать Лены? Почему на сеансе только вы? – тихо спросила я.

– Она умерла через месяц… после того как Лена исчезла. – губы парня задрожали, и он быстро отошел назад, в темноту.

– Во время сеанса душа медиума уступает место призраку. – охотно пояснил Моргунов. – Раньше медиум уступал духу и тело, но… такие медиумы давно перевелись.

– Ясно. – следователь уже полностью пришел в себя. – Короче, так. Я лично провожу гражданку Клементьеву до дома. Лизавета, считайте, что вы под домашним арестом. И упаси вас Бог выйти на улицу сегодня ночью… Арестую немедленно, не сомневайтесь.

Он обернулся к журналистке:

– Подвезите до дома Тамару и Веру. Мужчин – по желанию. Маньяк за ними не охотится. Да, Лилия, вам я тоже советую не выходить из дома в одиночестве по вечерам.

– Я могу проводить Лизу до дома. – вмешался Вадим. Михаил понуро стоял в стороне, не вмешиваясь в беседу.

– Благодарю, молодой человек, но я справлюсь – ехидно заметил следователь.

В полной тишине мы вышли в коридор, оделись и вышли на улицу. Моргунов проводил нас до выхода, а сам остался в своей квартире. Вера отворачивалась от меня, но я успела заметить, что по ее лицу текли слезы. Тамара тоже казалась грустной, и я не услышала от нее ни слова поддержки. Наверное, она переживала за подругу, но моей вины тут не было. Я не могла управлять своими видениями.

Поливанов отказался от предложения журналистки отвезти нас, и к моему дому мы пошли пешком. От усталости я едва передвигала ноги. Голова кружилась от голода, еще утром казавшаяся теплой шуба престала греть, но отказаться от прогулки я не решилась. Некоторое время молчали, потом он заговорил:

– Лизавета Петровна, вы ведь понимаете… что у меня есть основания вас подозревать?

– Понимаю. – вздохнула я.

– Вы нашли тело девушки, которую искали почти месяц. Извините, но в эту чушь с ясновидением я не верю. Откуда-то вы знали, где надо искать. Откуда?

– Вы пошли меня провожать, чтобы продолжить допрос? – от усталости я не могла даже разозлиться.

– Нет, считайте это приватной беседой. Знаете, довод о том, что вы не знали, что ваш муж – убийца, меня убедили. Вы его не опасались. Но… а там, в лесу, на вас точно напал… муж?

От неожиданности я остановилась.

– Вы на что намекаете? Что на меня напал маньяк, а я все свалила на мужа?

– Почему бы нет? – усмехнулся следователь. – Муж собирался вас бросить, уйти к молоденькой. Кстати, с ней я беседовал, настоящая красотка. Избавившись от мужа, вы получали имущество, и брали верх над соперницей.

– Ага, только имущество заложено-перезаложено. – я лишь пожала плечами. Слова о красоте соперницы резанули по живому, вызвали глухую тоску, переходящую в злость. Если следователь хотел вывести меня из равновесия, то ему это удалось. – И потом, это все равно не объясняет, откуда же знала, где искать тело?

– Ваш сообщник баловался, еще до вашего сговора. – равнодушно ответил следователь. – Вы думали, что он вам взялся помогать из чистого великодушия. А он маньяком оказался. И поскольку вы теперь повязаны, вам он мог чистосердечно признаться. Хорошая версия?

– Замечательная. – искренне сказала я. – Вы романы на досуге сочинять не пробовали?

– Где у меня ошибка? – вяло поинтересовался следователь.

– Да зачем мне, по-вашему, находить тела? – не выдержала я. – Даже если мой сообщник – маньяк, и показал мне все трупы, зачем мне светиться???

– Этого я не знаю. – признался Поливанов. – Но вы как-то связаны с делом, в этом я уверен.

– Тогда почему вы меня не арестовали?

– А зачем? – покосился на меня следователь. – Вы лично никого не убивали, в этом я уверен. До сегодняшнего вечера я думал, что убийца – ваш муж. Но потом заколебался. А если это не он? Что толку от вашего ареста, если маньяк останется на свободе?

Он сделала паузу, затем совсем тихо произнес:

– Лизавета Петровна, я все понимаю. До последних дней вы не знали о том, что… Некто – убийца. Теперь вы знаете об этом, но, видимо, боитесь сознаться, чтобы не сесть за соучастие. И правильно боитесь… – он опять запнулся. Следующие слова дались ему с явным трудом:

– Думаю, вы поняли, почему я пошел вас провожать. Я хочу поговорить с вами без свидетелей, чтобы предложить вам сделку. Вы выдадите преступника, а взамен я обещаю, что вам не будет предъявлено обвинение. Более того, никто не узнает о нашем разговоре, в том числе, разумеется, и преступник. Соглашайтесь. Можем обсудить условия сделки прямо сейчас.

– Виктор Сергеевич, я бы согласилась, если хотя бы подозревала о том, кто преступник. – вздохнула я. – Но правда, я не знаю, как убедить вас в своей непричастности. Чтобы я ни сказала, вы же все равно мне не поверите.

– Не поверю. – согласился следователь.

Глава 11

Англия, 1907 год

Поместье «Парк Хилл» выглядело запущенным, словно на грани разорения. Флетчер Робинсон выглядел угрюмым и состарившимся, словно ему было не 36 лет, а на пару десятков больше. Артура он встретил без особой радости, подчеркнуто называя его «сэр Дойл». Словно и не было многолетней дружбы, прогулок по болотам, посещения клуба Реформ, обсуждения сюжета о призрачной собаке… Да и сам Дойл был уже не тот. Год назад у него на руках умерла жена Луиза. Он чувствовал себя виноватым в ее смерти, хотя героически сражался против чахотки много лет. Но перед Флетчером Робинсоном он не чувствовал вины.

Глэдис Робинсон встретила писателя еще холоднее.

– Вам пошла на пользу история моего мужа. – заметила она, когда они втроем уселись на скудно сервированный стол. Камин в зале почему-то не горел, центрального отопления в доме не было, и зимняя сырость пронизывала буквально до костей.

– Тут так холодно… – медленно начал писатель, садясь на отодвинутый для него стул. Договорить ему не дали.

– У нас нет денег на дрова. – порывисто воскликнула Глэдис. – Флетч – классический неудачник. Он вечно раздает, раздаривает свои идеи, а сам остается со своими иллюзиями о вечной дружбе.

– Глэдис, я предлагал Флетчу соавторство. – устало заметил Дойл.

– Вы должны были поставить его имя сами! – в запале воскликнула женщина. – Вы воспользовались его доверчивостью, а он… он понадеялся на ваше благородство!

– Но вы же знаете, я писал роман один. – Дойл растерянно посмотрел на друга. – Да, Флетч рассказал мне про собаку… но это все! Даже легенду о том, как она появилась на болотах, я придумал сам!

Глэдис встала и, не удостоив писателя даже взглядом, вышла из холодного каминного зала. Бывшие друзья остались одни. Возникла неловкая пауза.

– Флетч… Ты тоже считаешь, что я своровал твою идею? – наконец нарушил молчание писатель.

– Да.

– Давай весной соберем журналистов, и я расскажу всю историю создания романа, в подробностях.

– Ты это… серьезно? – журналист впервые посмотрел ему в глаза.

– Вполне.

– Артур, прости, что я усомнился в тебе! – горячо воскликнул Флетчер. – Когда состоится пресс-конференция?

– В феврале подойдет?

– Конечно! – обрадовано воскликнул Робинсон. – Решено, собираем всех в феврале!

Он вскочил и бросился обнимать Дойля. То сидел неподвижно, понимая, что разговор с журналистами будет непростым. Многие поймут его честный рассказ как признание в плагиате. Но что тут поделаешь – честь требовала расставить все точки над «и».

– Пойдем, погуляем по болотам, как в старые времена. – Робинсон радовался, как ребенок. – Послушаем вой твоей призрачной собаки.

Дойл нехотя встал, надел пальто и вышел вслед за другом на улицу. Январь в 1907 году стоял теплый и дождливый, словно ноябрь. Снега не было, серая земля казалась словно припухшей от избытка воды. Журналист быстро шел по тропинке к болотам, возбужденно жестикулируя и беседуя словно сам с собой. По крайней мере, Дойл не слышал и половины его речей.

– Смотри, живой источник! – Робинсон остановился и рукой показал Дойлу на небольшой ручеек, текущий к болоту. – Есть поверье, что тот, кто изопьет из него, получит вечную молодость. Ты хочешь написать об этом?

– Нет. – покачал головой писатель. – Не хочу. Из этого источника можно получить лишь тиф или холеру.

– Ты никогда мне не верил. – Робинсон ссутулился и помрачнел. Его возбуждение прошло так же внезапно, как и наступило. – Ты воровал мои идеи, но высмеивал меня. И сейчас я уверен, что легенду про источник ты используешь для очередного шедевра. Тебе снова достанется вся слава, а мне останутся лишь пустые сожаления о своей наивностью. А ведь не ты, а именно я верю в местные легенды! Для тебя это пустой звук!

Он нагнулся, зачерпнул рукой горсть грязной воды и с наслаждением сделал пару глотков из ладони.

* * *

До самого утра я металась по квартире, не в силах спокойно лежать в постели. От усталости перед глазами темнело, но внутренняя тревога не давала расслабиться. Дура я, дура! Ну зачем я позволила себя уговорить на эти сеансы ясновидения?

Мне надо было упорно продавать машину, искать деньги на адвоката, продумывать алиби для придурка-мужа, а я… Я поддалась на уверения Тамары, что с помощью своего дара смогу быстро отыскать убийцу. Надо было думать своей пробитой головой! Допустим, после удара по ней какой-то дар у меня открылся, а толку-то?

Если меня привезти на место захоронения и сунуть в руки фото, я смогу отыскать тело. Но еще лучше с этой задачей справится простая розыскная собака!

Я бросилась на диван и зарыдала от злости на себя. Сама виновата! Теперь я не спасу Володьку, надолго сяду сама, а Тоша навсегда останется с клеймом «сын маньяка». И выхода нет…

На мгновение в моей дурной голове мелькнула мысль: а что, если выйти на улицу, сесть в любую попутку и уехать куда глаза глядят? Пусть думают, что я тоже стала жертвой маньяка. Тем более, призрак, вроде, предупреждал об опасности для одной из участниц сеанса. Но я тут же передумала. Меня отыщут, и попытка бегства окончательно убедит следствие в моей виновности.

Лишь утром, когда за окном начало светлеть, я, наконец, разделась, умылась холодной водой и легла в постель. Не от от холода, не то от нервов слегка знобило, я укуталась в пуховое одеяло и закрыла глаза. Уже начиная проваливаться в сон, услышала телефонный звонок и мигом села на кровати. Сердце сильно заколотилось в груди. Что мне сейчас сообщат?

– Лиза, это я… Вадим. – раздался в трубке тихий голос. – Вы очень заняты сегодня? Мне очень нужно с вами поговорить.

– Вы уверены, что это срочно? – с тоской спросила я. Выходить из дома у меня не было ни моральных, ни физических сил, а приглашать к себе незнакомого парня…

– Я… Не спал сегодня всю ночь. Это просто просьба.

Его голос звучал так умоляюще, что я дрогнула, и пригласила парня зайти ко мне после трех. Продиктовав адрес, я повесила трубку, немного подумала и позвонила Тамаре. Ее домашний телефон не отвечал, и, встревожившись, я перезвонила на мобильный:

– Томка, ты где?

– Лиза, тсс! Я потом расскажу. – тихий голос подруги показался мне взволнованным.

– Что мне теперь делать? – напрямик спросила я. – Меня вот-вот арестуют. Денег на адвоката у меня нет.

– Да успокойся ты! Арик… Артур поможет, он уже сказал, что нельзя допустить, чтобы медиум с таким даром, как у тебя, сгнил на каторге.

– Уже Арик? – хмыкнула я. – Ты у него, что ли?

– Лизка, потом поговорим! – Тамарка бросила трубку.

Я вновь прилегла, но тут зазвонил мобильный. На дисплее высветилась фамилия «Поливанов».

Я резко села и долго смотрела на телефон, как на змею. Неужели кого-то сегодня ночью убили, и мне предстоит очередной допрос? Телефон продолжал звонить, но я не брала трубку. Наконец, звонки умолкли, и взамен пришло сообщение: «Перезвоните, когда сможете, нужно переговорить.»

Я вытерла испарину со лба. Нет, если бы меня вызывали в полицию, тон сообщения был бы иным. Собравшись с силами, я позвонила следователю.

– Виктор Сергеевич, что-то случилось?

– Вроде, нет… Почему у вас так дрожит голос?

– Догадайтесь с трех раз. – почему-то этот невозмутимый мужчина мигом приводил меня в бешенство. – Меня подозревают в том, что я покрываю маньяка. С утра пораньше мне звонит следователь. Что я должна подумать – что он хочет пригласить меня на свидание?

Последняя фраза вырвалась у меня невольно, и я тут же испугалась. Сейчас Поливанов подумает, что я с ним флиртую! Кажется, он был сильно озадачен, по крайней мере, около минуты из трубки не раздавалось ни звука. Наконец, дар речи к нему вернулся.

– Лизавета Петровна, вы должны знать, что свидания с подозреваемыми для следователя – моветон. – с легким ехидством произнес Поливанов. – Но я хотел бы провести, если можно так выразиться, следственный эксперимент. Только пока не знаю, где именно. Хотите, проведем его в моем кабинете?

– Не хочу. – созналась я. – Мне там еще вчера надоело. Давайте лучше вы к нам. После четырех.

– Хорошо. Только это не свидание! – на всякий случай предупредил следователь.

Я повесила трубку и, вопреки всякой логике, начала искать косметичку. Нашла, отложила в сторону, быстро приняла душ и вымыла волосы, и начала тщательно прорисовывать губы контурным карандашом.

Значит, мерзкий следователь вовсе не собирается назначать мне свидание? Ну конечно, я для него не красивая женщина, а всего лишь подозреваемая! Очень мило. Один мужик, прожив со мной 20 лет, решил утилизировать, в прямом смысле слова выбросить на помойку. Второй хочет только одного – арестовать. Но я не хочу признать, что больше не женщина, а мешающий всем мусор! Да, по моей самооценке здорово потоптались, но я не сдамся вот так, без боя. И сейчас я вовсе не Поливанова стараюсь! Мне хочется быть красивой, тем более, возможно, недолго мне осталось гулять на воле. Я заглянула в зеркало – а что, я еще хороша, выгляжу максимум на тридцатник! И эту красоту хотели похоронить в густом лесу!

Я прекратила беспорядочные метания по комнатам и, ссутулившись, села на диван. Зачем я себя уговариваю? Не такая уж я красотка, и последние переживания меня отнюдь не омолодили. Я не нужна даже мужу, с чего я взяла, что очарую сухаря-следователя? Надо вспомнить, что я не женщина-вамп, а немолодая уже тетка, срочно смыть всю штукатурку, надеть серую юбку и толстый свитер, и прекратить валять дурака!

Я пошла было в ванную умыться, но снова передумала. Ну нет, не дам себе изгадить последние дни на свободе! Тем более, странное возбуждение вновь вернулось, не позволяя расслабиться и загрустить. И я аккуратно подвела глаза толстым серым карандашом.

Закончив марафет, я с аппетитом перекусила – впервые за два дня. Затем снова начала рисовать себе губы, попутно продумывая, как буду выводить из себя сухаря Поливанова, и за этим важным делом абсолютно забыла о черноволосом женихе девушки Лены, который должен был прийти ко мне еще раньше следователя.

Когда в дверь позвонили я, даже не поглядев на часы, бросилась к двери, распахнула ее и слегка отшатнулась – вместо подтянутого высокого следователя там стоял худенький мальчик в длинном пальто. В руках у него была черная кожаная папка.

– Лиза, что с вами? – видя мое состояние, испуганно спросил он. – Что-то случилось?