Электронная библиотека » Инна Герасимова » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 31 октября 2016, 16:10


Автор книги: Инна Герасимова


Жанр: Документальная литература, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Помощь в лесу

Для евреев, чудом бежавших из гетто, была одна дорога – в лес. Но и здесь их ждали суровые испытания, которые иной раз заставляли возвращаться в гетто – на смерть.

Вот описание отчаянного положения беглецов в лесу – в изложении того, кто позже стал организатором еврейского партизанского отряда:

Нам некуда было деваться, и никто из нас не знал, куда идти. Мы перебирались из поля в поле и из леска в лесок. Нас мучил голод. Днем мы утоляли голод клюквой, росшей на моховых болотах. Ночью – направлялись на поля, расположенные на опушке леса, где мы еще могли найти кочан капусты и накопать за ночь корзину картофеля.

Из-за банд, охотившихся на беззащитных евреев, мы не каждую ночь отваживались выйти из леса. После ликвидации гетто немцы формировали банды из местных крестьян, вооруженных дубинками, топорами, кинжалами, охотничьими ружьями и пистолетами, для преследования спасшихся евреев. За каждого пойманного еврея бандиты получали от немцев пуд соли, литр керосина и два десятка коробков спичек…

Дождь все лил, мы насквозь промокли, вышли из леса и направились к стогу сена, чтобы хоть как-то укрыться от дождя. Дети стали капризничать и рваться на хутор в дома. Они говорили, что лучше умереть, чем дальше терпеть голод и холод…

В лесу можно было столкнуться с евреями, бежавшими из соседних местечек и городов. Друг от друга узнавали о страшных путях гибели, об улицах и дорогах, ведших к ямам, заполненным трупами. Также узнавали о семьях, не сумевших вынести страданий детей от голода и холода, вернувшихся из леса в местечки и попавших в руки палачей.

Свои и чужие беды и весь ужас происходящего сливались в один клубок величайшей трагедии еврейской истории. Вывод из всего этого был один: раньше или позже евреев в лесах перебьют или же они погибнут от холода и голода. Но хотелось раздобыть винтовку, наган или какое-нибудь другое оружие, чтобы можно было покончить с собою или погибнуть в бою с врагом [36]36
  Бакальчук-Фелин М. Воспоминания еврея-партизана. М., 2003. С. 19–21.


[Закрыть]
.

Руководители партизанских отрядов отказывались принимать безоружных и ослабевших людей, а тем более стариков, женщин и детей, сковывавших мобильность партизан. Однако не только эта причина лежала в основе отказа приема евреев в отряды. Евреи, бежавшие из гетто и бродившие по лесам, вызывали у партизан подозрение в шпионаже.

Вот как об этом вспоминает бывшая узница Минского гетто, которой в 1943 году удалось попасть в партизаны:

Навстречу выезжает телега с вооруженными людьми. Меня останавливают, но глядят подозрительно, явно не доверяют.

Следует сказать, что фашисты последнее время распространили слухи о том, что евреи, убегавшие из гетто, направлялись гестапо в партизанские отряды с целью шпионажа. Как ни дико и неправдоподобно, этим слухам кое-кто поверил. Была пущена версия гестаповцами, конечно, что ими специально из евреев создана школа шпионов. Умысел их был более чем очевиден; чтобы тех, кто избежал гибели в гетто, уничтожало местное население. Действительно, были случаи, когда несколько человек расстреляли в связи с подозрениями в шпионаже[37]37
  Рапопорт Р. С. Остаться собой // Выжить – подвиг. Воспоминания и документы о Минском гетто. Минск, 2008. С. 65.


[Закрыть]
.

Хуже всего, что с гестапо было солидарно руководство Центрального и Белорусского штабов партизанского движения! Беспокоясь о защите партизанских формирований от проникновения диверсантов и провокаторов, они тоже видели в бродивших по лесам беглецах из гетто потенциальных шпионов. Это подтверждалось донесениями спецгрупп, работавших в немецком тылу, о наличии в гетто Минска, Борисова и Бобруйска специальных диверсионных школ подготовки шпионов для засылки в партизанские отряды.

В отряде имеются сведения, что в Минске создана школа шпионажа и диверсии, через которую пропускают евреев с целью посылки их в СССР для диверсионной и шпионской работы, для чего в Минск привезли 13 тысяч евреев из разных оккупированных мест, в том числе из Германии. Лагерь их расположен в центре города[38]38
  НАРБ. Ф. 1450. Оп. 2. Д. 1297. Л. 138.


[Закрыть]
.

За подписью Павла Жуковича, руководителя Борисовского межрайпартцентра, впоследствии члена Витебского подпольного обкома КП(б)Б, под грифом “Совершенно секретно” было разослано распоряжение командирам и комиссарам партизанских отрядов “для неуклонного исполнения”:

По имеющимся данным гестапо из Минска выпущено большое количество евреев и евреек с целью засылки в отряды для отравления командного состава. У последних в рукавах одежды, волосах головы обнаружены сильнодействующие вещества, агенты также отравляют колодцы. Поступивших тщательно проверяйте, а также проверьте имеющих у вас и работающих в пищевом блоке[39]39
  НАРБ. Ф. 1405. Оп. 1. Д. 958. Л. 87.


[Закрыть]
.

Евреи внушали партизанам недоверие уже одним тем, что выжили, непонятно как спасшись из гетто. Необходимо отметить, что, несмотря на сильные антисемитские настроения среди партизан, особенно в первые годы оккупации, были среди них и такие, кто старался помочь евреям и всячески поддерживал их в стремлении спастись и воевать с фашистами.

Были командиры, считавшие, будто евреи идут в партизаны только ради спасения собственной жизни, а не для борьбы. Такие командиры воспринимали евреев как балласт. Но были и другие партизанские вожаки. Они помогали организовывать отряды из спасшихся узников гетто и евреев-военнопленных.

Например, весной 1942-го был создан отряд под руководством Льва Гильчика[40]40
  Лев Гильчик в 1942 г. бежал из гетто Копыля и организовал партизанский отряд, в котором было более 140 евреев, прекрасно воевавших. Но в 1943 г. отряд, как и другие еврейские партизанские отряды, по приказу руководства из Москвы расформировали.


[Закрыть]
, состоявший из евреев. Помог организовать этот отряд Филипп Капуста, ставший впоследствии командиром партизанского соединения.

Вспоминая об этом отряде уже после войны, он писал:

Гильчик сумел проникнуть в гетто городов Несвижа и Клецка и оттуда, после тщательной подготовки, вырвал 30 человек.

Вначале я предполагал распределить вышедших из гетто людей по отрядам, но, изменив это намерение, поручил Гильчику, облик которого был уже для меня ясен, сформировать из них новый, самостоятельный отряд. Для первоначального вооружения этого отряда мы выделили несколько винтовок, а дальнейшее предоставили самим новичкам. Комиссаром в отряд я назначил старшего лейтенанта авиации Разуваева.

И вот за короткое время эта новая партизанская единица выросла до 140 человек – сплошь евреи. Люди этого отряда показали, как надо вооружаться и как нужно воевать…[41]41
  Партизанская дружба. М., 1948. С. 92–93.


[Закрыть]

Легендарный партизанский командир, Герой Советского Союза Кирилл Орловский впоследствии писал:

Я организовал отряд исключительно из евреев, бежавших от расстрела. Окружавшие нас партизанские отряды отказывались от этих людей. Были случаи убийства их. Бывшие мелкие торговцы, ремесленники и др. за 2,5 месяца провели 15 боевых операций, желая мстить немецким извергам за пролитую кровь, убивали гитлеровцев, взрывали мосты, поезда[42]42
  Цит. по: Зубарев Л. Белорусские евреи // Минск, 2004. С. 69. По архивным данным, в этом партизанском отряде воевал дедушка И. Герасимовой – Моисей Хаимович Альтшулер (НАРБ. Ф. 3500. Оп. 7. Д. 301. Л. 6–6а).


[Закрыть]
.

Таких командиров, к сожалению, было немного. Еврею, бежавшему из гетто и встретившему партизан, как правило, отказывали в приеме в отряд, даже если он был молод и силен.

Еврейские партизанские семейные отряды и семейные лагеря

В партизанском движении Беларуси возникло уникальное явление – еврейские партизанские семейные отряды. Наиболее известные – отряд им. Калинина Барановичской области под руководством Тувье Бельского и отряд № 106 под руководством Семена Зорина. Оба отряда официально были признаны партизанскими и входили в перечень партизанских отрядов и соединений БШПД.

К моменту соединения партизанских формирований Белоруссии с частями Красной армии в июле 1944-го в отряде им. Калинина насчитывалось 1233 человека, в том числе боевая группа в количестве 296 вооруженных партизан. В отряде № 106 находились в основном бывшие узники Минского гетто и в его составе было 596 человек, лишь 141 из них входил в боевую группу. Также известно (архивные документы это подтверждают), что оба отряда вели активную боевую деятельность.

Из отчета о боевой деятельности отряда № 106:

Начиная с 5 июля 1944 года отряд все время держал бои с разбитыми группами немцев, которые старались прорваться через Налибокскую пущу по направлению к Новогрудку. 6 июля 1944 года в бою возле хутора Борьяки со 150 немецкими автоматчиками отряд потерял 6 человек убитыми, 3 человека тяжело раненных, в том числе командир отряда Зорин, комвзвода Марашек и 1 рядовой боец.

В этом бою было убито 9 немцев, ранены 2 и взяты живьем 5[43]43
  НАРБ. Ф. 3500. Оп. 5. Д. 402. Л. 46–47.


[Закрыть]
.

“Хозяйственные” группы еврейских семейных отрядов, состоящие из портных, сапожников, пекарей, медиков, часовщиков, ремонтников и других специалистов, стали базой, обслуживающей многие партизанские отряды. Женщины, старики, дети – каждый старался внести вклад в Победу.

Вот как вспоминал один из партизан работу “партизанского райбыткомбината” отряда им. Калинина:

В отряд шли, спасаясь от гибели, сотни чудом вырвавшихся из гетто людей, различных специалистов, и отряд стал базой, обслуживающей многие бригады Барановичского партизанского соединения… Отдельно располагались всевозможные мастерские и основной была оружейная, где ремонтировали оружие – даже выпускали самодельные минометы.

Кузнецы подковывали лошадей, делали гвозди, ножи, топоры, молотки, нарезали пилы. Жестянщики изготовляли кружки, ведра, железные печки. Столярная мастерская делала приклады для винтовок, деревянные части седел, нары, табуретки, двери для землянок и другие нужные вещи. Специалисты выделывали кожи, из которых сапожники шили сапоги, а шорники обшивали хомуты, седла, вырезали ремни и другую упряжь.

Был тут и портняжный цех, где из материала, добытого при разгроме немецких гарнизонов и баз, шили куртки, брюки, гимнастерки. Шапочники делали шапки и кепки. Работали часовые мастерские. Женщины вязали свитера и шарфы, парикмахеры стригли и брили.

На каждый заказ выдавалось письменное разрешение начальства, и только в том случае, если в изготовлении данной вещи действительно была необходимость.

Работа начиналась с рассветом и продолжалась дотемна.

Здесь были люди из разных городов и местечек. Все они потеряли кого-либо из родных, а многие – всех. Здесь были жены, мужей которых замучили немцы, матери, оплакивающие убитых на их глазах детей, мужчины, видевшие, как расстреливали жену и детей.

Меня поразила какая-то особенная, напряженная тишина во всех цехах. Люди иногда тихо переговаривались, но больше молчали – они трудились изо всех сил, стараясь работой заглушить воспоминания, такие страшные, не дающие покоя ни днем, ни ночью. Рассказывать – бередить незажившую рану. Лучше – молчать…[44]44
  Сченснович Н. И. Записки актера и партизана. Минск, 1976. С. 88–89.


[Закрыть]

Но такие “хозяйственные группы” начали создаваться в 1943 году, когда оба эти отряда получили официальные разрешения на существование от БШПД. А в 1942-м те, кому удавалось бежать из гетто в лес, могли рассчитывать только на себя. Поэтому основная масса беглецов, находящихся в лесу, стремилась объединяться в группы. Это были люди разного возраста, семейные и одиночки, объединенные общей судьбой. Им предстояло жить семейным лагерем, существовавшим благодаря способности его членов выживать в лесу. Основными проблемами, с которыми евреи при этом сталкивались, было обеспечение безопасности, добывание пищи и тяжелые физические условия. Некоторые партизанские командиры с пониманием относились к положению вчерашних беглецов и разрешали им располагаться недалеко от своих отрядов. Партизанские формирования, при которых существовали подобные лагеря, брали на себя ответственность за безопасность евреев и помогали им продовольствием.

Например, в бригаде “Народные мстители” Геннадий Сафонов, помощник командира одного из отрядов, организовал в лесу кожевенный завод и привлек к работе около 200 евреев из расположенных рядом семейных лагерей. Очевидцы рассказывают, что Сафонов создал завод в первую очередь для того, чтобы спасти евреев, дав им возможность находиться при крупном партизанском соединении.

Основная же масса семейных лагерей находилась недалеко от мест, где в партизанских соединениях воевало много партизан-евреев, стремившихся защитить своих близких, родственников и земляков – женщин, стариков и детей. Среди главных и постоянно подстерегающих их опасностей были прежде всего голод и немецкие облавы.

Повседневную жизнь в семейном лагере определяли соображения безопасности, периодического перемещения с места на место, чтобы лагерь не обнаружили немцы и местные жители. Местное население обычно относилось враждебно к семейным лагерям. Причина этого – в глубоко укоренившемся антисемитизме, усиленном антиеврейской пропагандой нацистов. Кроме того, в силу сложившихся обстоятельств евреям из семейных лагерей часто приходилось брать продукты у крестьян силой. Имелось немало случаев, когда крестьяне приводили полицейских и солдат в расположение семейных лагерей. В результате многие евреи были уничтожены.

В лагерях евреев подстерегали и другие опасности. Среди них – смерть от голода и болезней, особенно от тифа.

Однако главным вопросом была позиция партизан по отношению к семейному лагерю, потому что большинство лагерей находилось на территории действия отрядов.

Бегство в леса и создание семейных лагерей шло в то же время, когда начали организовываться партизанские группы из числа попавших в окружение и бежавших из плена солдат Красной армии, местных жителей. В некоторых местах евреи, бежавшие из гетто, организовывали в лесу семейные лагеря раньше, чем возникали там же партизанские отряды. Семейные лагеря и партизанские отряды существовали одновременно, в одних и тех же лесах, имели одного и того же врага и вынуждены были обращаться за продовольствием к одним и тем же крестьянам. Естественно, это приводило к взаимной вражде и стычкам.

Партизаны, естественно, были основной силой в лесу, и их политика и поведение в большой степени влияли на судьбу евреев в семейных лагерях и на возможность помощи в их спасении.

По большому счету партизаны не могли служить надежной защитой никому, даже себе. С 1941-го по конец 1942-го в лесах действовали небольшие партизанские отряды, еще не организованные в бригады. Связь между отрядами была слабой, отсутствовал регулярный контакт с руководством партизанского движения, с местными подпольными партийными организациями. Фактически многие из этих групп были не партизанскими отрядами, а шайками мародеров.

В одном из донесений в БШПД бежавший из плена батальонный комиссар пишет:

Отношение к партизанам не везде одинаковое. Во многих местах, где партизаны себя проявили, о партизанах знают, сочувственно к ним относятся. Но в других местах партизаны не только не завязали хорошие отношения с колхозниками, но своими требованиями о поставке им водки, масла и сала играли на руку немцам[45]45
  НАРБ. Ф. 4. Оп. 33а. Д. 21. Л. 32.


[Закрыть]
.

В ноябре 1942-го ЦК КП(б)Б принял решение создать подпольные обкомы и райкомы в Минской, Барновичской, Белостокской и Полесской областях. В письме о деятельности этих партийных организаций указывалось, что их задача – установление и поддержка постоянных контактов с партизанскими отрядами и подпольными группами, действующими на этих территориях. О спасении людей и помощи местному населению ничего не говорилось. Поэтому проблему спасения и помощи еврейским семейным лагерям руководство каждого партизанского отряда решало само. В действительности же – не решало никак, да и не задумывалось об этом.

Важно понимать и следующее. Партизанский отряд в случае нападения врагов, принимая бой и прорывая окружение, мог мобильно найти новое место дислокации в лесу. В семейном лагере ситуация была иная. Женщины, старики и дети не были столь мобильны, они плохо ориентировались в лесу, и многие из них погибали во время проведения немцами лесных “блокад”.

И лишь в одной партизанской бригаде летом 1942-го было принято решение о выводе группы спасшихся из гетто евреев, находившихся рядом с бригадой, через линию фронта на свободную от немцев территорию СССР.

Это единственный случай спасения большой группы евреев с помощью партизан. Естественно, возникают вопросы: “Как это происходило? Была ли возможность спасти таким же образом других евреев? Почему долгие десятилетия ничего не было известно об этом спасении? И кто эти люди, сумевшие спасти евреев? И кто были сами эти евреи?”

Прежде чем постараться ответить на вопросы и рассказать, каким образом происходило спасение евреев партизанами под руководством Николая Киселева, необходимо понять, что происходило с ними до встречи с партизанами, до того, как они попали в лес.

Об этом лучше всего расскажут спасенные участники событий. Только некоторые из выживших согласились вспоминать те страшные события и рассказывать о них. Отказавшихся можно понять – невозможно на склоне лет вспоминать ужас, который пришлось пережить в годы войны. Часть документальных свидетельств бывших жителей Долгинова, Ильи, Плещениц записана автором при личных встречах, часть – взята из “Книг Памяти”, изданных в Израиле в 1960–1980-х годах, и впервые переведенных на русский язык.

Уничтожение евреев в местечках Вилейского района. 1942 год

Холокост в деревне Долгиново

Сегодня Долгиново – деревня, расположенная в Вилейском районе Минской области. В ней проживает около 2 тысяч человек, но среди них нет ни одного еврея. А когда-то это было самое что ни на есть еврейское местечко!

Евреи здесь появились во второй половине XVI века и уже в следующем веке создали общину, в которой насчитывалось около 500 человек. В 1643 году Долгиново упоминается как местечко, известное ярмарками, где евреи вели большую торговлю. По переписи 1847 года “Долгиновское еврейское общество” состояло из 1194 человек, а перепись 1897 года фиксирует в Долгинове 2559 евреев, что составило 72,1 % от общего числа жителей. В 1865 году в Долгинове имелось 4 синагоги[46]46
  Российская еврейская энциклопедия. Т. 4. М., 2000. С. 396.


[Закрыть]
.

Как и во многих других местечках, евреи занимались здесь в основном торговлей: владели магазинами, мельницами и т. д. Но были среди них и крупные купцы, торговавшие лесом далеко за пределами своего района – в Польше и Германии. В 1881-м и 1886-м евреи местечка пережили погромы, что послужило причиной частичной эмиграции – в США, Канаду, Южную Африку. Разбои и грабежи долгиновские евреи переживали и в Первую мировую войну.

С 1921 года местечко вошло в состав Польши. До 1939-го община жила традиционной еврейской жизнью. В местечке были 2 синагоги, школа “Тарбут”, которую организовали местные сионисты, активно действовала молодежная организация “Хашомер Хацаир”. Драматический кружок к еврейским праздникам показывал театральные представления, молодежь увлекалась футболом, лыжами.

В сентябре 1939-го территорию Западной Белоруссии присоединили к БССР, и местечко вошло в состав Вилейской области. Через некоторое время еврейская и польская школы были закрыты, и все ученики вынужденно перешли учиться в советскую школу. Частную собственность начали национализировать, а так как именно евреи были владельцами магазинов, лесопилок и небольших мастерских, они и пострадали в первую очередь. Однако эти потери не шли ни в какое сравнение с тем, что ожидало евреев вскоре.

В конце июня 1941-го Долгиново заняла немецкая армия. Осенью здесь организовали гетто. А в начале марта 1942-го прибывшие из Вилейки отряды СД провели первую акцию уничтожения: было расстреляно около 800 человек. Через несколько недель, в апреле, была проведена вторая акция. А 5 мая 1200 евреев заживо сожгли на окраине деревни. 300 рабочих-специалистов, которых оставили в живых раньше, убили 22 мая. Всего было уничтожено более 2 тысяч евреев[47]47
  Холокост на территории СССР. Энциклопедия. Гл. редактор И. А. Альтман. М., 2009. С. 276–277.


[Закрыть]
.

Некоторым семьям и отдельным евреям все же удалось бежать из гетто. Кто-то искал спасения у знакомых крестьян в деревнях, кто-то прятался в лесах. При этом беглецы находились в постоянной опасности. И полицаи, и местные жители могли их найти и выдать немцам.

Как бы там ни было, некоторые выжили, они рассказали о перенесенном.

Из воспоминаний Шимона Хевлина (США)

Наша семья в гетто Долгинова

Я, Хевлин Шимон, родился в местечке Долгиново в 1928 году на улице Слободской, где в 1942 году немцы сделали Долгиновское гетто. В моей семье было четверо детей. Я – третий ребенок.

В марте 1942 года перед Пасхой немцы начали в гетто уничтожать евреев. Еще до этого из гетто были посланы человек 10–12 молодых парней и девушек в лес, чтобы найти партизан, которые уже появились в наших местах, чтобы они помогли нам выбраться из гетто в лес. Но они никого не нашли.

Мы уже знали, что на очереди была ликвидация всех евреев из местечек и деревень. Долгиново было местечко, которое не имело ни главного шоссе, ни железной дороги, и немцам Долгиново не нужно было. Но в это время, как мы уже понимали, вопрос был не в том, “будут нас убивать или нет?”, вопрос был только в том, “когда?”.

Мои родители родились в деревне Слобода, это тоже в Вилейском районе. До войны они имели маленький магазин, их все знали в окружающих деревнях и местечках и дружили с ними. Например, семья Гараниных, которые нас потом спасали, были большими друзьями моих родителей. Был еще один человек, Юлий Курьянович из деревни Мильча, который стал при немцах старостой этой деревни, но он очень помогал нашей семье.

В гетто выдавали паек – кусочек хлеба на человека, но наша семья и семьи наших родственников по сравнению с другими семьями жили лучше – не голодали. Потому что Юлий Курьянович каждый четверг, когда в Долгинове была ярмарка, ехал будто бы на ярмарку, а наш дом был последним на геттовской улице, завозил нам и хлеб, и муку, и мясо, масло – все, что имел. Ну конечно, все наши родственники в Долгинове собирались в наш дом. Сестра моей мамы со своей семьей, сестра моего отца со своей семьей и т. д.

Несколько раз немцы приезжали в местечко, напивались, наедались, забирали ценные вещи, убивали 5–10 евреев и уезжали. Мы все время ждали, что вот со дня на день они придут нас убивать. Юлий Курьянович несколько раз забирал нас к себе, и мы там прятались. Но это было опасно, так как он являлся деревенским старостой, а полицаи и немцы часто ездили к нему пить, гулять, и могли нас найти. Поэтому Юлий связался в деревне, которая была в 15 километрах от Долгинова, где моя мама родилась, с семьей Гараниных, чтобы мы к ним бежали, когда нужно будет нам спасаться.

У нас была красивая и хорошая корова, и, когда немцы приходили, сразу начинали забирать нашу корову, во-первых, потому, что евреи не должны были иметь корову, и, во-вторых, коровы нужны были немцам, чтобы отправлять мясо на фронт. Один раз нам удалось откупиться от немца, который должен был забрать нашу корову. И тогда отец решил отдать корову нашей соседке, крестьянке. Никто не мог доить эту корову, она была очень капризная, кроме моей мамы, потому что она ее вырастила с первого дня. Маме надо было ходить каждое утро через несколько домов, чтобы подоить ее. Корова давала около 20 литров молока ежедневно, и новые хозяева нам давали один литр. Мы были рады, что наша корова жива и у нас есть молоко.


Уничтожение евреев Долгинова в марте 1942 года

Пришел этот несчастный день, за два дня перед Пасхой, в конце марта 1942 года. Мама утром только подоила корову и услышала шум, крик, пулеметы, выстрелы. Она сразу бросила доить, забежала в дом со словами: “Дети, бегите, конец!”

Мы, конечно, были готовы, одеты, но все как-то в разные стороны побежали. Я держался за мамину руку, отец куда-то в другую сторону побежал, младший и старший братья – в другую. Моя бабушка и моя сестра еще раньше прятались в деревне Слобода, где бабушка родилась.

Моя сестра очень красивая, но она не была похожа на еврейку, и одна белорусская семья из другой деревни ее взяла как свою родственницу.

Мы долго далеко не могли убежать, потому что кругом стреляли, люди, как мухи, падали рядом с нами. Но наш дом был последний на этой улице, за ним был сенокос, который сейчас был покрыт снегом, а под ним уже была вода. Близко была маленькая речка, покрытая еще льдом, и мы успели перебежать ее, а дальше был какой-то лесок, кусты большие и сад польского капитана или генерала, я не помню точно. Там находился его дом и рядом с домом, метрах в 100 – пуня, сарай такой, где держали сено, солому.

Мы не успели далеко убежать, потому что эти маленькие кусты плохо нас закрывали, а немцы уже были вокруг. Мы сразу легли, упали, чтобы никто нас не видел, это были я, моя мама и двоюродные братья, дети маминой сестры. Мы там упали и лежим, ожидая темноты. Мы знали, что, когда станет темно, мама нас отведет в деревню Слободу к семье Гараниных.

Потом мы услышали крики и видим: по дороге немцы и полицаи гонят толпу детей, женщин – молодых и старых. Старых стали загонять в реку, других стали раздевать. Потом я узнал: раздевали, чтобы забрать одежду – думали, что в ней евреи спрятали золото или драгоценности. Там было много еврейских молодых девушек, и их заставляли даже танцевать вокруг, а потом всех загнали в пуню и сожгли.

Прошло немного времени, мы слышим, как-то тихо стало, а потом увидели дым и почувствовали запах мяса и костей. Тогда мы уже все поняли, но боялись поднять голову. Мы лежали на снегу и дышали этим дымом и запахом. Мы лежали как полумертвые, я не знал, где мой отец, где мой младший брат, где мой старший брат, где все остальные, я был только с моей мамой и некоторыми родственниками.


Как нас спасали белорусские крестьяне

Когда стемнело, мама нас подняла, и мы через лес пошли в Слободу. Я думаю, что километров 10 мы шли. Анна Гаранина подготовила для нас место в бане. Холодно было, потому что мы совсем промокли, валявшись на снегу, под которым была вода.

Мы просидели у Гараниных ночь, и там нас покормили. Помню, мы ели хлеб, смачивая его в подсолнечном масле. На следующий день мы узнали, что много евреев убили, но гетто еще оставалось, и мы пошли назад в деревню искать отца и брата. Знали, что наша бабушка и сестра были тоже в деревне. Там мы узнали, что отец и младший брат успели перебраться на другую сторону речки около нашего Долгиновского кладбища, нашли старую крестьянскую баню и там спрятались. Они не знали, что мы спаслись, и пошли в Слободу к Гараниным. А там им сказали, что мы выжили и вернулись в гетто. Они пришли в Долгиново, и там мы все встретились.

Через некоторое время Юлий Курьянович, который нам все время помогал, приехал снова и говорит: “Лейба, вам надо уйти, потому что скоро они придут”. Это было перед праздником Лаг ба Омер[48]48
  Весенний детский и молодежный праздник, в который в память о восстании Бар-Кохбы разводятся костры и на открытом воздухе проводятся игры с луком и стрелами.


[Закрыть]
, и тогда мы все снова пошли в сарай и в баню Анны и Петра Гараниных в Слободе. Мы там прятались, но еще было холодно, хотя это был март. Детей ночью Анна часто брала в дом на печь, чтобы мы согревались, а взрослые оставались в холодной бане. Половина деревни знала, что мы прячемся у Гараниных, но в этой деревне родилась моя мама и жила долго вся ее большая семья, хорошо знали и моего отца. С ним все дружили. Никто не выдавал нас. А нас было 10 человек – семеро взрослых и трое детей.

И так продолжалось до июля. Всех нас кормили Гаранины и Курьянович, который по-прежнему привозил для нас еду.

А однажды летом уже Анна Гаранина расплакалась. Мы в это время в сарае жили, потому что лошади, коровы были уже на улице, и мы перешли в сарай. Кроме того, безопаснее было носить туда еду для большого количества людей – не так заметно для других. Получалось, что носили еду для животных. Анна брала ведро с картошкой или затиркой и носила еду, как носила свиньям или корове.

Так она подходит к моему отцу, плачет и говорит, я никогда эти слова не забуду: “Лейбочка, я не боюсь за свою жизнь и Пети (это муж ее). Но у меня только один сын Федя, я бы хотела, если есть возможность, чтобы он остался в живых. Поймают нас всех, а я не хочу, чтобы он погиб. Если вы не хотите (это ее слова), я настаивать не буду, вместе пойдем, или как-то сделаю, пусть он убежит и не живет здесь”.

Конечно, мы все поняли, посмотрели друг на друга: что делать.

Ночью Петя Гаранин повел нас по лесам, по болотам, вывел нас в какое-то место, я не помню где, оставил нам несколько булок хлеба, сыр, мясо, масло – все, что было у них, и мы остались в лесу. Мы рассчитывали, что встретим партизан в лесу, но никого не было.

Отец с другими взрослыми, и мы тоже, конечно, помогали, сделали небольшую землянку, где мы и сидели. Отец знал все дорожки в лесу, ходил в деревни, и ему там давали для нас продукты, потому что нашу семью, его и маму, крестьяне особенно любили. Вот такие это люди были, белорусские крестьяне.

Был такой случай. У моей мамы был небольшой магазинчик, где можно было купить все, что нужно в деревне. Каждый четверг люди приезжали на рынок из других деревень, продавали свое зерно, или яблоки, или сено, потом заходили в магазин к маме покупать, что им нужно было: керосин, сахарин, нитки или что-то другое. А бывало, что ничего не продавали, но заходили в магазин и брали часто без денег то, что им нужно. А мама записывала их долг в книгу специальную. И сейчас, когда отец ходил по деревне, никто из местных людей не выдавал нас. Только однажды, в одной деревне хотели его выдать. Он там кого-то знал и зашел за хлебом в дом, а ему сказали: “Лейба, у нас муки нету, если вы хотите хлеб, принесите нам какую-то муку, мы для вас испечем”. Он привез муку и договорился назавтра, что придет и заберет эти булки хлеба. На другой день он идет в деревню за хлебом, а в лесу стоит мужчина знакомый, поздоровались, и он говорит: “Лейбочка, не иди, потому что это засада, тебя немцы ожидают”. И отец сразу же побежал назад в лес. Видно, когда пекли хлеб для нас и много хлеба, то это вызвало подозрения у некоторых людей, так как все знали, что у пекарки муки нет, и раз появилась мука, значит, это должны испечь хлеб для евреев[49]49
  Хевлин Ш. Воспоминания. Интервью. Записано 14 мая 2003 г. в Минске. Фрагмент 1. (Архив И. Герасимовой.)


[Закрыть]
.

Из воспоминаний Ильи Родошковича (Израиль)

Я родился в Долгинове в 1928 году. У нас была большая семья – мама, отец, пять братьев и две сестры.

Когда началась война и немцы пришли в Долгиново, они создали там гетто. Как только начинался погром, мы все прятались в яме. Но это не спасло большую часть нашей семьи.

Однажды мы захотели пить, и мой брат Рувен, 1924 г. р., вышел из ямы. Его поймали местные полицейские и начали бить палками и требовать, чтобы он сказал, где прячутся остальные члены семьи. Среди этих полицейских был его друг, с которым он вместе учился до войны на курсах. Этот друг вынул пистолет и выстрелил в голову брату.

Через несколько дней мы с мамой вышли, собрали его волосы и все, что осталось от его головы, в шапку и понесли захоронить на кладбище. Там подходит к нам этот полицейский, который его убил (тело брата мы так и не нашли) и говорит маме: “Хорошо, что я вас увидел. Ведь я вас спас. Если бы я его не убил, то его бы терзали до тех пор, пока он не указал, где вы все прячетесь”.

Я думаю, что этот полицай правильно сделал. У нас была женщина, которую немцы поймали, очень пытали, и она выдала своих. Ее оставили жить, а всех ее родных убили. Она сошла с ума.

Немцы убили мою маму, трех братьев и двух сестер.

После третьего погрома отец и брат Мотл, ему было 15 лет, ушли из деревни. Брат стал просить отца, чтобы они вернулись и взяли меня. Но отец сказал, что не вернется, и тогда брат сам вернулся за мной.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации