Текст книги "Прошлое должно умереть"

Заговорив с Алей на свадьбе друга, Саша был приятно поражен ее наивностью и застенчивостью, и сразу почувствовал себя рядом с ней этаким искушенным в жизни взрослым мужчиной. Это было очень приятное чувство, и он решил продолжить знакомство. На следующий день они встретились, он повел ее в кафе и был снова приятно удивлен, узнав, что за год жизни в Москве она нигде не была. Он решил, что девочка очень милая. Они начали встречаться, правда, дома он ничего о ней до этого не рассказывал, и Виктория Сергеевна не имела понятия, что он уже не видится с Татьяной, и что опасность его женитьбы на ней миновала. Вернее, он еще встречался с Таней, но приходил к ней только на ночь. Днем Таня сама не хотела с ним показываться, так как боялась, что ее новый жених может увидеть их вместе, так что такие встречи ее тоже устраивали. Но Виктория Сергеевна ни о чем не догадывалась, и. когда Саша вдруг привел Алю, она была просто счастлива. Вот о такой милой тихой невестке она и мечтала. К тому времени она уже забыла, что раньше подумывала о красивой эффектной уверенной в себе особе, дочери влиятельных родителей, которые смогут обеспечить Саше карьеру и положение в обществе. Правда, увидев с какой влюбленностью и преданностью Аля смотрит на ее Сашу, и как он счастлив и весел, она почувствовала, как покой и облегчение наполняют ее душу. Да, именно такая любящая неиспорченная девочка нужна ее сыну. В конце концов, семейное счастье важнее карьеры. Да и Саша не сирота, и родители его тоже, слава богу, не из последних. Есть и положение в обществе, и авторитет, так что ему есть, кому помочь, а хорошая любящая жена, и самое главное собственные дети не менее важны для счастья, чем карьера. И им самим на старости лет нужна будет заботливая и благодарная невестка, а не какая-нибудь избалованная и эгоистичная особа, которой до них и дела не будет. Так, что бог действительно знает лучше нас, что нам надо. Он послал Саше именно то, что ему было нужно. Виктория Сергеевна с облегчением поняла, что ее тревогам пришел конец, и можно уже расслабиться.

Сашиному отцу Аля понравилась с первой же минуты, и он очень довольный в тот же вечер сказал сыну, что лучше Али он себе ничего не найдет. И пора ему уже жениться, а им с матерью пора понянчить внуков, пока еще есть здоровье. Естественно, что при такой мощной поддержке со стороны Сашиных родителей, Аля долго не задержалась в роли Сашиной девушки, а перешла в разряд невест. Через несколько месяцев он сделал ей предложение, и они полетели в Херсон к Алиным родителям, которых эта новость и обрадовала и огорчила одновременно. С одной стороны, они, конечно, были счастливы и рады за дочь. Да, им было, чем гордиться. Их Аля выходит замуж за москвича, и не за какого-нибудь там завалящего, а за сына генерала. И сам жених красавец, умница, с юридическим образованием, но без всяких фокусов, видно, что дочку их любит, и с ними сразу нашел общий язык. Ну что еще нужно для счастья? С другой же стороны, они понимали, что теперь остаются одни. Дочка навсегда останется в далекой Москве, там же будут расти и их внуки, и разве только изредка будут приезжать в гости. Но делать было нечего, и они стали готовиться к свадьбе, которую назначили на лето, и, которую собирались праздновать в Москве.

Когда Альбина вспоминала эти далекие счастливые дни, она сама не переставала удивляться, как хорошо у нее все складывалось. Слишком хорошо, чтобы длиться долго. Или слишком хорошо, чтобы быть правдой. Обе эти английские пословицы теперь часто приходили ей на ум, и обе были справедливы. Но тогда до плохого было еще очень далеко. Наоборот, все улыбалось тогда милой Алечке, все любили ее. Даже суховатая, скупая на чувства Виктория Сергеевна очень привязалась к ней. Общаясь с Алей, она вдруг остро осознала, как ей всю жизнь не хватало дочери. Она очень любила своего дорогого Сашу, гордилась тем, что родила сына, продолжателя известной фамилии и славного рода Крыловских, но ведь мужчины, это всего лишь мужчины. Что они могут понять в нежной женской душе. Что толку жаловаться одному мужчине на другого. И разве парню расскажешь, сколько нервов, здоровья, сколько женских хитростей потребовалось ей, чтобы завоевать, а главное удержать своего красавца мужа, его дорогого папочку. Виктория Сергеевна очень гордилась тем, какой замечательной женой и хозяйкой она была. Ее великолепная ухоженная квартира, вкусная вовремя приготовленная еда, умение принять самых высокопоставленных гостей, быть всегда к лицу и к месту одетой – все это некому было оценить. Некому было передать свой богатый опыт семейной жизни: как незаметно для мужа направить его в нужную сторону, как ненавязчиво заставить его разговориться, как, не упрекая, довести до того, что он сам попросит прощения. В лице Али она нашла благодарную ученицу, и нужно сказать, что за несколько лет жизни со свекровью Аля прошла хорошую школу, которая выручала ее всю жизнь. Ее простодушная провинциальная мама ничего такого не знала, и ни к каким ухищрениям не прибегала. Ее муж, хоть и стал большим начальником, все равно оставался тем же простым парнем из рабочей семьи. Целыми днями пропадая на работе, он возвращался домой усталым и не обращал особого внимания ни на дом, ни на окружающих, так как голова его была постоянно забита нерешенными производственными проблемами. Он любил простую сытную еду, мог каждый день есть борщ с мясом, кашу, котлеты, картошку с селедкой, а больше ничего даже и не признавал. Алиной маме и в голову не приходило, что нужны какие-то хитрости, чтобы удержать мужа. Муж и так всегда был или на работе или при ней.

Аля уже немного искушенная в столичной жизни, хоть и очень любила своих родителей, не могла не чувствовать к ним легкого презрения. Как же мало они видели за свою жизнь, и учиться у них было абсолютно нечему.

Другое дело Виктория Сергеевна. Аля очень внимательно слушала ее рассказы и поучения, тщательно запоминала советы и рецепты. Даже не обладая большим жизненным опытом, она понимала, что выйти удачно замуж еще не все, удержать при себе мужа гораздо трудней. Уж очень много вокруг было эффектных пикантных, уверенных в себе москвичек. Не покажется ли она ему вскоре на их фоне серой, провинциальной, неловкой?

И в этом отношении школа Виктории Сергеевны оказалась для нее совершенно неоценимой. Кстати, то, что она так почтительно внимала своей свекрови и старательно воплощала в жизнь ее советы, сослужило ей еще одну хорошую службу. Виктория Сергеевна также привязалась к ней, даже по-своему с оттенком снисходительности полюбила ее. Так что семейная жизнь Альбины сложилась вполне благополучно. До сегодняшнего дня.

* * *

Прижимая к себе сумку, Альбина вышла из дому, старательно вспоминая, все ли она сделала по Плану. Итак, оделась попроще. Простые джинсы, дешевая куртка, старые кроссовки. Наряд, в котором она обычно ездила на дачу. Может быть, увидев ее одежду, Ленка подумает, что с нее нечего взять, и все обойдется? Если нет, то, что ж, тем хуже для нее. Так, что еще? Сумка тоже старая, ее придется выбросить в воду, так как на сумке могут остаться отпечатки пальцев. А вообще, остаются на сумке отпечатки пальцев? Неважно, лучше не рисковать, тем более, что внутри лежит пистолет. Может, от него тоже остаются какие-нибудь следы. Например, от смазки. Или запах пороха. Хотя пистолет в полиэтиленовом пакете, но кто его знает, как далеко теперь продвинулась криминалистика. Может, они теперь все могут определить. Так, пистолет тоже выбрасываем прямо в пакете и тоже в воду. Но, конечно, все в разных местах. Слава богу, места определены заранее. Впрочем, если пистолет найдут, это им не поможет. Он нигде не зарегистрирован. Имея свекра генерала, не так уж трудно раздобыть незарегистрированный пистолет. Кстати, он сам его и принес ей много лет назад, когда началась эта кутерьма с перестройкой – перестрелкой. Альбина с маленькими детьми часто оставались на даче одни. Богатый двухэтажный особняк мог вполне привлечь и грабителей и местных хулиганов. Тогда генерал и дал ей этот пистолет. Саша был против. Он уверял ее, что она все равно не сможет выстрелить из него, а тем более кого-нибудь застрелить. Но Альбина пистолет взяла, твердо зная, что сможет убить, если речь пойдет о жизни ее детей. Стрелять она умела. У них в университете была военная кафедра, где из них готовили военных переводчиков. В курс входили не только изучение лексики и ведение двустороннего допроса пленного, но и строевая и огневая подготовки. Альбина до сих пор помнила неполную разборку автомата Калашникова за семнадцать с половиной секунд. Сколько наманикюренных ногтей было сломано за эти годы. В курс входила также и стрельба из пистолета. На удивление Аля стреляла неплохо. Ей даже сказали, что, если она бы захотела заниматься стрелковым спортом, то могла бы добиться хороших результатов. Никаким спортом она тогда не занялась, но, когда свекор принес пистолет, она попросила мужа немного пострелять с ней, чтобы вспомнить. Посмеиваясь, он все-таки повел ее в тир и был удивлен результатами.

Но сейчас ей, по-видимому, придется стрелять почти в упор, так что основной трудностью будет отвлечь внимание и вытащить пистолет. Да еще и момент выбрать, чтоб людей поблизости не было. Хотя вряд ли вообще в парке будут люди, не то время года, чтобы гулять там. Да и «их место» в этом отношении было очень удачным. На одной из боковых аллей парка кусты отступали, образуя широкую полукруглую нишу. В центре полукруга почему-то стояла на высоком постаменте скульптура оленя. Вокруг по периметру стояли скамейки. Аля и Лена обычно садились на скамейку позади оленя, и их совсем не было видно проходившим по аллее. Да и проходили там не часто, так как парк был большой, и аллей было много.

Значит, место есть, оружие есть, что же еще? Сумка проверена, никаких документов, чеков, квитанций, кошельков. Бутылка коньяка, шоколад, пачка печенья, сигареты, зажигалка, все самое обычное из обычных магазинов. В боковом карманчике немного денег. Конечно, может быть, все эти предосторожности не понадобятся, и ей не придется решаться на самое страшное, но надежды на это мало. Даже если Ленка потребует немного денег, все равно, шантажистам платить нельзя, потому что это станет только началом.

Итак, главное не оставить следов. Хорошо, что сейчас холодно, перчатки на руках выглядят естественно. Пачка с сигаретами, бутылка, коробка с печеньем вытерты, хотя их Альбина собиралась унести с собой и выбросить далеко от места убийства.

Теперь нужно поплотней укутать лицо шарфом, как будто бы от холода и можно выходить. На автобус садимся не на своей остановке, а на следующей. Хорошо, что она все продумала давным-давно. Сейчас, когда у нее дрожат руки и ноги, вряд ли бы она что-то сообразила и допустила бы ошибку. А этого быть не должно. Она ведь мать семейства, дама из хорошего общества, девушка из приличной семьи, и, что там еще, да, жена, если не богатого, то вполне состоятельного человека.

Несмотря на весь ужас своего положения, Альбина не могла не посмеяться над собой. Знала бы ее заботливая маменька, что сейчас придется сделать ее любимой дочке. Да, что там маменька. Знал бы это ее дорогой муж, или не дай бог дети. Вот Виктория Сергеевна вполне бы одобрила ее поступок. Она ведь и сама борец. Альбина всего лишь ее достойная ученица. Но именно Виктории Сергеевне знать об этом нельзя, потому что она никогда не простит Альбину за то, что она сделала двадцать лет назад. И Саша никогда не простит. Возможно, только свекор встал бы на ее защиту. Он всегда относился к ней с особенной теплотой, но и он не должен ничего знать, даже не ради ее самой, а ради другого горячо любимого ею человека. Так что никто не должен знать, и ошибок, поэтому быть не должно, И их не будет.

На остановке Альбина внимательно оглядела толпу. Вроде бы знакомых нет. Слава богу, это Москва, а не Херсон. Здесь никто никого не знает, и никто никем не интересуется. Благослови боже эту бегущую равнодушную толпу. Никто не сможет опознать Альбину, если дело дойдет до этого.

В автобусе она продолжала вглядываться в лица окружавших ее людей. Вот все они спокойно едут по своим делам, и никому в голову не приходит, что они едут в одном автобусе с убийцей. Впрочем, пока она еще такая, как все, обычная милая женщина, симпатичная и хорошо выглядящая для своих лет. Ей еще не надо ни от кого прятаться, никого обманывать. Вот когда она поедет назад, она уже будет убийцей. Ей надо будет кружить по городу для того, чтобы выбросить улики в разных местах. Потом нужно будет что-нибудь придумать для своих домашних, чтобы объяснить, почему нет обеда, а если она придет очень поздно, то надо еще придумать, где она была и почему так задержалась. Но это будет не так трудно сделать. Например, ходила по магазинам, искала себе подарок. Скоро ее день рождения, у нее почти круглая дата, и муж и дети торжественно ей объявили, что она должна выбрать себе что-нибудь замечательное, а Альбина также торжественно им пообещала, что не пожалеет ни времени ни здоровья, но найдет себе что-нибудь именно такое. Какая же у нее хорошая семья! Почему только ей нужно заплатить за нее такую страшную цену? Хотя, наверное, так и должно быть. Жизнь так устроена, что ничего не дается даром. Бери, что тебе нужно и плати. Интересно, кто это сказал?

Господи, о какой же ерунде я думаю, сама себе удивилась Альбина. Я должна сосредоточиться и думать о том, как все сделать быстро и незаметно и поскорей исчезнуть из этого парка навсегда. Правда, теперь он, наверное, будет сниться мне всю жизнь. Что ж, пусть так, овчинка стоит выделки.

Так, автобус приехал. Теперь нужно пересесть на метро. До конца старой жизни и начала новой еще целых полчаса. Так для приговоренного к смертной казни время, растягивается, и он с облегчением думает, что до роковой минуты еще очень много времени, еще целых полчаса. Где же я об этом читала? Ну, вот, опять ерунда. Нужно сосредоточиться. Что же я должна ей сказать, когда увижу? Первые слова самые важные. Они должны прозвучать очень естественно. Только где же взять силы, чтобы их произнести?

Альбине вдруг стало так жалко себя, что она чуть не заплакала. Нет, нет и нет. Никаких слез. Она сильная женщина, она борец, и она сделает все, что ей нужно сделать.

Вот и поездка в метро окончилась. Теперь переходим улицу, входим в парк. Вот и аллея. А вот и их милый дорогой олень. Все так и стоит себе на прежнем месте, гордый и красивый. Где же Лена? Какая-то женщина стоит возле постамента. Неужели это Ленка? В первый момент Альбина испугалась. Возле оленя стояла толстая грубая баба. Таких они в молодости называли колхозницами и презрительно усмехались им вслед. Баба была одета в дешевую китайскую куртку, под которой виднелись надетые друг на друга куча свитеров. Дешевые обвисшие джинсы, грубые стоптанные сапоги вязаная шапочка какого-то буро-малинового цвета. Но самое главное, лицо. Расплывшиеся черты, грубая обветренная кожа, жирная с черными точками. Из-под шапки выбиваются плохо покрашенные волосы, руки с обломанными грязными ногтями. Что же сделали время и жизнь с ее хорошенькой веселой подружкой? Острая жалость сдавила ей горло. Глаза наполнились слезами. Все пережитое волнение, бессонные ночи, ужас от того, что ее ожидало, все это вдруг прорвалось в слезах и крике.

– Лена, Леночка, подружка моя дорогая.

Неожиданно для себя Альбина, рыдая, бросилась к Лене, обняла ее и стала целовать. Ленка всплеснула руками и тоже, зарыдав, прижала к себе Альбину. Так они и стояли и плакали, позабыв на миг, с какими страшными целями пришли сюда и помня только свою дружбу, свою общую юность, свою нежность друг к другу.

Но порыв прошел. Ленка первая пришла в себя и, отодвинувшись и вытерев слезы, стала внимательно осматривать Альбину. Взгляд был цепкий, оценивающий. Альбина невольно поежилась. Оделась то она просто, но как скроешь ухоженное молодое лицо, блестящие волосы, стройную фигуру.

– Хорошо выглядишь, – задумчиво сказала Ленка. – Видно, хорошо живешь.

– Ты тоже ничего, – с трудом выдавила из себя Альбина, стараясь, чтобы ее слова прозвучали не слишком фальшиво.

– Ладно, чего уж там, – махнула рукой Ленка. – Я сама знаю, как я выгляжу. Но мне на это наплевать, я своей жизнью довольна.

По плану я должна ее напоить, вспомнила Альбина и сказала:

– Ой, ну давай же выпьем за встречу.

Она вытащила бутылку и стаканчики.

– О, коньяк, – обрадовалась Ленка, – Видно точно хорошо живешь.

Альбина разлила коньяк. Ленке полную рюмку, себе чуть-чуть, стараясь, чтобы подруга этого не заметила. Но Ленка и не думала обращать внимание на такие пустяки. Она с жадностью схватила стаканчик, быстро сказала, ну, будем здоровы, и тут же залпом выпила, не заметив, что Альбина только пригубила свой стакан. Они закусили шоколадкой, и Ленка тут же налили себе еще. Альбина удивилась. Раньше Ленка не пила и вообще была к спиртному равнодушна. Неужели она пьет?

Выпив второй стакан, Ленка расчувствовалась.

– А помнишь, как мы с тобой отмечали твой день рождения? Купили бутылку коньяка, выпили всю, а потом тебя всю ночь тошнило?

– Да, а как мы без конца бегали смотреть этот испанский фильм с Рафаэлем, и все девчонки с курса были влюблены в него, – тоже подхватила Альбина, позабыв обо всем и переносясь в прошлое. – А тебе мама прислала его фотографию, и все тебе завидовали.

– Да, а Сережка Мащенко украл ее у нас, чтобы похвастаться перед девчонками из общежития…

– А ты успела вытащить ее у него из книги, куда он ее спрятал, нарисовала на бумаге дулю и вложила туда.

– Ага, а он прибежал в общежитие в комнату к девкам и закричал «Девочки, смотрите, я вам Рафаэля принес!» и вытащил дулю. Девки потом рассказывали, что у него было такое лицо. Над ним смеялась вся общага, а он потом с нами не разговаривал.

– А помнишь, как мы пошли в общагу вызывать духов? Выключили свет, сидели в темноте, а Верка вызывала дух своей бабушки.

– Да, а от страха все перепутала и вместо «дух святой Феклы, выйди», сказала «дух святой Свеклы, выйди». Мы начали смеяться, а она ничего не поняла и опять «дух святой Свеклы» Мы от смеха все попадали под стол, и так у нас ничего и не получилось.

– А помнишь, как мы пошли к Лерке Гинзбург готовиться к экзамену ночью, а это как раз была ночь под Рождество, и мы гадали на пепле? В двенадцать часов ночи зажгли газету на блюде и держали перед свечой, а блюдо лопнуло, и пепел разлетелся по всей кухне, и мы вместо того, чтобы учить, мыли стены и пол до двух часов ночи.

– А потом пошли к ней в комнату, и мы с тобой сели вместе на один край диван-кровати, а он был поломанный, и другой край поднялся и смахнул со стены все картины, полки и все, что стояло на полках, и все это с таким грохотом упало и разбилось.

– И мы еще тоже упали на пол, а диван перевернулся и накрыл нас сверху, и мы так орали с перепугу, и, вообще, шум был такой, что все повскакивали и сбежались. А мы чуть ли не до утра все убирали.

– А бабушка ее все причитала, где ж это их Лера таких диких подруг себе нашла, что весь дом перевернули и нормальным людям спать не дают.

– А помнишь, как мы уезжали с курского вокзала, и ты везла своей тетке шведский парик. И ты положила вещи в автоматическую камеру хранения, а дежурный милиционер там все время орал нам «закрывайте код, закрывайте, чтоб никто не видел», и ты так закрывала, что и сама не поняла, что ты там набрала. А потом нам пришлось писать заявление в милицию, чтобы нам открыли камеру, описывать вещи, а поезд уже уходил, и ты написала про парик, шведский, модель 202, и он открыл чемодан, сразу увидел коробку с париком, и быстро отдал тебе вещи.

– Надо же, какая у нас была, оказывается, бурная молодость, – вытирая выступившие от смеха слезы, сказала Альбина.

– Ну, давай за нее и выпьем, – тут же подхватила Ленка, наливая себе третий стакан.

Боже мой, она и вправду пьет, с ужасом подумала Альбина, начиная приходить в себя. И снова противная дрожь внутри напомнила ей о страшном настоящем.

Ничего, это даже хорошо, что она напьется. По крайней мере, мне будет легче действовать, так, чтоб она не заметила, пронеслось в голове у Альбины. И тут же она ужаснулась. – Неужели же я и вправду собираюсь ее убить, мою подругу, пусть и бывшую? Как же я дошла до такой жизни? Да, я, наверное, просто не смогу это сделать.

И вдруг в ушах зазвучал спокойный голос Виктории Сергеевны.

– За свою жизнь нужно бороться, Аля. Жизнь женщины – это ее семья, муж, дети. Это только со стороны кажется, как хорошо, например, у меня все сложилось. Красивый любящий муж, обеспеченная жизнь, хороший сын, все так легко, благополучно. А на самом деле вся моя жизнь – борьба. Может быть, потом я тебе расскажу, на что мне приходилось идти, чтобы спасти и удержать все это. И я считаю, что я была права. Я отстаивала свое право на счастье.

Да, Виктория Сергеевна, вы правы, и я тоже буду права, чтобы я не сделала. Я борюсь за свое право на счастье, и не только за свое, тут же мысленно прибавила она. А вслух сказала, стараясь, чтоб ее подруга не заметила, что пьет одна.

– Ну, рассказывай, как ты живешь. Я же ничего о тебе не знаю. Ты мне бросила писать после того, как написала, что у тебя родился сын. Где он теперь, и где твой муж? Здесь с тобой?

У Ленки вдруг стало злое холодное лицо.

– Муж? Муж объелся груш, – с ненавистью сказала она. – Только здесь его мне и не хватало. Нет, пусть уж этот слизняк сам выкарабкивается, как может. Хватит, достаточно я на него уродовалась.

– Погоди, я что-то ничего не понимаю. Вы ведь поженились по большой любви, и ты писала такие восторженные письма…

– Потому, что я была дурой. Хотя нет, вначале действительно все было хорошо, а потом…

* * *

Лена познакомилась с Виталиком, когда вернулась в Москву в университет на третий курс. Альбина тогда была в академическом отпуске дома в Херсоне с маленьким Сашенькой, поэтому Лена оказалась в Москве одна. Виталика она встретила на вокзале. Еще на перроне к ней подошел высокий блондин и спросил, не москвичка ли она.

– Конечно, москвичка, – надменно ответила она. – А в чем дело?

– Понимаете, – смущенно сказал парень, – Я первый раз в Москве, даже не знаю, как выйти из вокзала.

Лена внимательно оглядела парня. Он казался интеллигентным и очень симпатичным.

Ну, идемте, – милостиво кивнула она ему. Они пошли вместе. По дороге парень рассказал, что закончил высшую мореходку, живет во Владивостоке, и теперь будет работать там, ходить в загранку, в основном, в Японию. В то время профессия моряка была одной из самых престижных. Человек имеет возможность бывать заграницей, привозит шикарные импортные вещи семье и на продажу, получает чеки для отоваривания в специальных магазинах, а тут еще и высшая мореходка. И парень очень симпатичный, такой застенчивый, на нее смотрит с восхищением.

В общем, в тот же вечер они отправились смотреть Москву вместе. Виталик пригласил Лену в ресторан, где заказал одно из самых дорогих блюд, морское ассорти, куда входили черная икра, креветки, устрицы. Лена была очарована. Ее московские кавалеры были куда прижимистей и расчетливей. Во всяком случае, они не водили ее в такие дорогие рестораны, а, в основном, покупали бутылку недорогого вина и распивали ее у кого-нибудь на квартире или в общежитии. Даже дети состоятельных родителей посещали только недорогие кафе, во всяком случае, когда с ними была Лена. Кстати, они не гнушались и брать деньги у нее, если им не хватало расплатиться, а если уж платили сами, то считали, что теперь она обязана расплатиться с ними натурой.

А тут парень так непринужденно заказывает икру, ведет себя так вежливо, смотрит на нее с обожанием, и ничего себе не позволяет. Такого у Лены еще не было.

Конечно, на следующий день они встретились снова. Лена показывала ему столицу, а вечером он пригласил ее в гости к своему двоюродному брату, у которого он остановился.

Двоюродный брат Виталика, Леша, жил в непрестижном районе новостроек в малогабаритной 3-х комнатной хрущевке. Он был физиком, кандидатом наук и работал в каком-то НИИ младшим научным сотрудником за нищенскую зарплату. Его жена, Маша, имела не менее безденежную профессию искусствоведа и также была кандидатом наук. Им было по сорок, и их молодость прошла в 60-е годы, когда в моде были романтика и презрение к погоне за деньгами. Тогда ездили не за заработком, а за туманом и за запахом тайги. Также очень модно было петь под гитару у костра, читать андеграунд и вести на кухне диссидентские споры.

Времена переменились, но Леша и Маша остались прежними. Их квартира была обставлена более чем скромно, но, конечно же, полки ломились от книг, хотя, в основном, по физике и по искусству. Художественная литература же была представлена историческими романами, биографиями каких-то ученых и заумными философскими произведениями. Естественно, ни одного детектива, ни одного романа, вообще ничего читабельного, как определила Лена.

Дожив до сорока лет, они ничего ценного не нажили, даже детей не смогли сделать, зато остались молоды душой и на следующий день собирались уехать плыть с друзьями на байдарках по каким-то горным рекам, ночевать в палатках, создавать дымом костра уют и вообще наслаждаться романтикой.

Утонченная интеллигентная Маша оказалась радушной, хотя и не очень умелой хозяйкой. В квартире не было никакого уюта, но хозяева этого не замечали. Они были выше этого. Презрительно усмехаясь про себя, Лена тут же взяла на себя роль хозяйки, и очень скоро Маша с облегчением помогала ей ставить на стол разнокалиберную посуду и делать салаты из того, что нашлось в холодильнике.

По дороге к брату Лена и Виталик заехали в торгсин, как тогда называли специальные магазины для моряков загранплавания. Там Виталик, не считая денег, а верней специальных чеков, накупил всяких деликатесов, чем окончательно покорил Лену.

Маша и Леша на деликатесы не обратили никакого внимания, они опять-таки были выше этого. Мирские блага не вызывали в них душевного трепета. Они ценили только духовную пищу, и, конечно, жили не для того, чтобы есть, а ели, для того, чтобы жить. За столом, в основном, говорили они. В начале Лена и Виталик пытались тоже что-то сказать, а потом поняли, что их никто не слышит, и замолчали, предоставив хозяевам рассуждать о науке и искусстве. Потом и они перестали слушать хозяев, а только смотрели друг на друга, ощущая все растущую симпатию.

Когда ужин закончился, была уже поздняя ночь, и Маша, даже не спрашивая, постелила им в свободной комнате, и Лена с Виталиком неожиданно для себя оказались в одной постели.

Виталик сначала деликатно предложил ей ложиться одной, а он будет ночевать в кресле, но потом стал целовать ее, и, конечно же, все кончилось ночью любви. Он оказался очень нежным и внимательным. Из деликатности Лена в начале скрывала свою опытность, но под утро забыла об осторожности, и не очень искушенный в постельных делах Виталик был совершенно покорен. Утром он смотрел на нее с обожанием, и, по-видимому, был готов идти за нею на край света. Леша и Маша еще в шесть утра уехали в свой байдарочный поход, оставив им записку, в которой написали: «Когда будете уезжать, бросьте ключ в почтовый ящик». И все.

– Простые, как хозяйственное мыло, – сделала заключение, обладавшая чувством юмора Лена, а Виталик принял факт предоставления им квартиры как должное.

Они остались там жить, и неделя страстной и нежной любви окончательно доконала Виталика. Лена постаралась показать себя с самой лучшей стороны: готовила еду, была нежной и заботливой, практичной и одновременно трогательно беззащитной. В конце недели Виталик сделал ей предложение. Он уже не мыслил себе жизни без нее.

Лена думала всего полдня. Жизнь становилась все хуже. Дома отец понемногу спивался. Мать была занята своей карьерой и, по-видимому, завела молодого любовника, так как стала особенно заботиться о своей внешностью. Так что от родителей в будущем тоже ничего хорошего ждать не приходилось.

Конечно, о Москве придется забыть, но ведь и так особых перспектив остаться в ней не было. К тому же Лене стали надоедать ее расчетливые неблагодарные ухажеры. Никто из них не относился к ней с такой нежностью. В конце концов, лучше быть женой моряка загранплавания во Владивостоке, чем никем в Москве, или еще хуже в Запорожье. В общем, Лена решилась и, мило смущаясь, также призналась Виталику, что полюбила его с первого взгляда и согласна стать его женой.

Еще через два дня они уехали в Запорожье к Лене домой. Ее родителям Виталик понравился. Отцу потому, что моряк хоть и не совсем военный человек, но все-таки не совсем и штатский, дисциплину понимает, форму носит, в общем, лучше, чем какой-нибудь интеллигентик-инженер или не дай бог учитель.

Лениной маме также пришелся по душе симпатичный высокий блондин.

– Он очень милый, – сказала она Лене свое мнение. – Я думаю, это то, что тебе надо.

Как моряку дальнего плавания, Виталику не нужно было ждать обязательный месяц, пока они смогут расписаться. Они поженились через неделю, а еще через пять дней уехали во Владивосток.

Родители Виталика оказались простыми сердечными людьми. Лену они встретили с радостью. Красивая, молодая, из хорошей семьи, к тому еще учится в университете. Что еще надо?

Лена, конечно, как всегда прикинулась ангелом, нежным и беспомощным, но пылко желающим угодить любимому мужу и его дорогим родителям. Посмеиваясь про себя, она то и дело спрашивала милым голоском советы по хозяйству у матери Виталика, потом старательно их выполняла, чем совсем очаровала ее. Отец Виталика сразу стал называть ее дочкой и всячески внушал сыну, чтобы он не обижал свою маленькую женушку.

Жили родители Виталика в небольшой двухкомнатной квартире, поэтому молодые сразу же сняли себе квартиру в соседнем доме. Лена перевелась на заочное отделение поближе к своему новому дому и устроилась на работу в школу. Как ни странно в школе ей сначала понравилось, да и справлялась она с учениками неплохо. Мальчики из старших классов сразу же влюбились в нее. Девочки же восхищались ее внешностью, платьями и косметикой.

Среди учителей к Лене было двойственное отношение. Пожилые учительницы покровительственно отнеслись к молоденькой неопытной девушке, давали ей советы, успокаивали. Те, что были помоложе, с завистью и неодобрением смотрели на столичную штучку, провожали неприязненными взглядами, холодно встречали ее попытки завязать приятельские отношения. Немногочисленные учителя-мужчины были едины в своем восхищении. Они стали следить за собой, подтянули животы, начесали волосы на лысины, что еще больше усилило неприязненное отношение к ней со стороны женщин.