Текст книги "Путь к сердцу мужа"

А вчера вот приехали крупные клиенты из Америки, и Вероника Анатольевна два дня принимала их на фабрике. И вместе с хозяином, между прочим. А на сегодняшний вечер хозяин пригласил их в ресторан, и опять-таки туда пойдет Вероника Анатольевна. Да, тяжело. Но Эльвира кое-что придумала. Она позвонила Лизе вчера днем и строго-настрого наказала сразу после работы идти к ней. Лиза побежала, так как ей было интересно, что же там ее подруга наконец изобрела, и что вообще можно изобрести в подобных обстоятельствах.

Эльвира и в самом деле кое-что придумала. По правде говоря, она придумала такое, что совестливая Лиза вначале наотрез отказалась в этом участвовать. Усадив Лизу на стул, очевидно для того, чтобы она сразу не упала, Эльвира протянула ей порошок и строго сказала:

– На, завтра подсыплешь это своей Анатольевне в кофе.

– Ты что? Ты что? – закудахтала перепуганная Лиза. – Ты с ума сошла.

– Да успокойся ты, это не яд.

– А что это?

– Всего лишь слабительное. Это не смертельно. Ну, сбегает твоя курица в туалет пару раз, но не умрет, выживет как-нибудь. Зато в ресторан с клиентами она пойти не сможет, и поэтому ему ничего не останется, кроме как взять тебя с собой. Поняла теперь?

– Поняла, – несчастным голосом ответила Лиза. – Но как я смогу ей это подсыпать?

– Запросто, – отрезала неумолимая Эльвира. – Это элементарно. Принесешь ей чашечку кофе и по дороге насыплешь. Ты же сама говорила, что она пьет кофе без сахара, так что он все равно будет горький, и она ничего не заметит. А у тебя, между прочим, жизнь от этого зависит, и, кстати, не только твоя. Так что, будь добра, сделай это, – язвительно добавила она.

Конечно, она была права. Если хочешь чего-то добиться, нужно действовать. Вчера она поклялась Эльвире, что сделает все как нужно, но сегодня плелась на работу, как на казнь. Во-первых, ее мучил страх, что она не сумеет так подсыпать порошок, чтоб никто не заметил. И вдруг он не растает, и Вероника Анатольевна заметит крупинки. Или почувствует вкус и догадается, что Лиза ей что-то подсыпала. Хотя, конечно, такое ей и в голову не придет. Они с Вероникой Анатольевной в прекрасных отношениях, с чего бы Лизе делать ей какую-нибудь пакость. Именно из-за того, что Вероника Анатольевна к ней так хорошо относится, Лизу еще и мучила совесть. Хотя, если подумать, что такого страшного она ей сделает. Эльвира права, ну, побегает в туалет, так что? Лиза невольно фыркнула, представив, как ее утонченная и деликатная начальница каждые несколько минут срывается с места и вихрем мчится в туалет.

Придя на работу, она долго раздевалась, потом раскладывала свои вещи, так как боялась заговорить. Она была уверена, что у нее от страха будет дрожать голос. Наконец, мысленно прикрикнув на себя, она постаралась заговорить как можно веселее и естественнее. У нее получилось даже слишком хорошо, так как ничего не подозревающая Вероника Анатольевна, заметила, что у нее хорошее настроение. Лиза сразу же постаралась сбавить обороты, стала сдержанной и деловито принялась печатать страховки. Вчера они с Эльвирой решили, что подсыпать порошок нужно после обеда, а то вдруг до вечера Вероника придет в норму и все-таки решит пойти в ресторан. Чем ближе было к обеду, тем больше Лиза волновалась. Наконец, наступила решительная минута. Вероника Анатольевна объявила, что пришло время послеобеденного кофе. Как и было задумано, Лиза тут же встала и сказала, что она тоже не против выпить чашечку и сейчас принесет им обеим. В последнюю минуту ей пришла в голову прекрасная идея. Она предложила своей жертве попробовать сахарин. У них в конторе многие сидели на диете и пили чай и кофе не с сахаром, а с сахарином. Вероника Анатольевна до сих пор пила просто без сахара, но Лизе очень важно было убедить ее попробовать с сахарином, так как потом на него можно будет свалить все последующие неприятности. Ей удалось уговорить беспечную Веронику Анатольевну попробовать этот заменитель сахара, и она как на крыльях побежала готовить кофе, придерживая в рукаве крохотный пакетик с лекарством. Кофеварка стояла в небольшой комнате, служившей одновременно и кухней, и курилкой. Лиза правильно рассчитала время: курильщики уже успели разойтись, покончив с послеобеденной сигаретой, но она все-таки страшно нервничала, боясь, вдруг кто-нибудь зайдет. Кофеварка как назло как будто бы и не собиралась закипать, но, наконец, все-таки неохотно зашумела и стала по капле выдавать долгожданный кофе. Как только в чашке набралось достаточное количество, Лиза, молясь, чтобы никто не заглянул в кухню, вытащила из рукава припрятанный порошок и быстро высыпала его в кофе. Затем уже спокойнее сняла коробочку с сахарином и бросила туда же две таблетки. А вдруг сахарин вместе с этим лекарством составит смертельную комбинацию, и Вероника Анатольевна умрет, мелькнуло у нее в голове. Нет, такого не может быть, вечно я паникую и придумываю всякие ужасы, одернула она себя и тщательно помешала ложечкой коричневую жидкость. Слава богу, все растворилось бесследно. Она налила кофе себе тоже и, приняв спокойный и даже веселый вид, пошла к ним в комнату. Там она поставила чашки на стол, и, тщательно проверив, где какая чашка, подвинула приправленный слабительным кофе к своей начальнице.

– Пейте, Вероника Анатольевна, пока не остыл, – заботливо сказала она и застыла в ожидании.

Та сразу же взяла чашку, отхлебнула и поморщилась.

– Очень странный вкус у этого кофе, – она внимательно посмотрела в чашку.

– Это от сахарина, наверное, – нахально сказала Лиза, у которой внезапно перестало биться сердце. Ей показалось, что Вероника Анатольевна уже все поняла и сейчас разоблачит ее.

– А, так ты положила все-таки?

– Да, я подумала, может, будет слаще. Я, например, не смогла бы пить кофе совсем без сахара. Он же горький.

– Ох, доживешь до моего возраста, научишься, – снисходительно сказала ей Вероника Антоновна, – и снова отхлебнула глоток.

– Нет, знаешь, ничего, пить можно, хотя какой-то странный привкус есть.

И продолжая просматривать электронную почту, понемногу допила кофе до конца.

Ну, слава богу, с облегчением вздохнула про себя Лиза, первую часть задания я выполнила. Теперь вторая часть зависит от того, как себя проявит Эльвирино лекарство.

И лекарство себя таки проявило. Первые два часа результата не было никакого, и Лиза уже было с отчаянием подумала, что у ее начальницы железный желудок, но тут Вероника Анатольевна как-то странно замерла, и вдруг, поспешно кинув Лизе «я на минутку», бегом убежала по направлению к туалету. А потом началось. Бедная, ничего не понимающая Вероника, только успевала вернуться на место, как тут же была вынуждена мчаться назад.

– Боже, это же надо, как на меня этот гадкий сахарин подействовал, – в ужасе сказала она Лизе. – Больше никогда в жизни даже не попробую его. У меня на него, видно, аллергия.

– Мне так неудобно, Вероника Анатольевна, ведь это я вас уговорила, – виновато ответила та, в душе радуясь, что ей пришла в голову эта мысль с сахарином, и теперь есть на что свалить вину. – Но, знаете, я просто хотела как лучше.

– Ну, конечно, Эльвирочка, ты ни в чем не виновата, ты же не нарочно, – махнула рукой бедная Вероника, которой и в голову не могла прийти мысль о таком страшном коварстве. – Но что же теперь делать? Вечером я должна сопровождать Дмитрия Сергеевича в ресторан на встречу с гостями, но я просто не в состоянии… Эля, – наконец, услышала Лиза долгожданные слова, – вы не выручите меня? Если вы вечером свободны, пойдите вместо меня, а мне, наверное, лучше всего взять такси и поехать домой.

– Я, конечно, заменю вас, ведь это, общем-то, моя вина, – стараясь не выдать своей радости, как можно безразличнее сказала Лиза. – Вот только Дмитрий Сергеевич не будет против?

– Я сейчас позвоню ему на фабрику и предупрежу.

У несчастной Вероники Анатольевны, видно опять начались схватки в животе, так как она поспешно схватила трубку и набрала номер.

Так, операция вступила в решающую стадию, тревожно подумала Лиза. Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он согласился, иначе все страдания, мои и бедной Вероники Анатольевны, будут напрасны.

– Ну, вот, все в порядке, – наконец, сказала Вероника Анатольевна и, отстранив трубку от лица, спросила:

– Объясни, где ты живешь, Дмитрий Сергеевич, заедет за тобой к семи часам.

Свершилось, бухнуло у Лизы в голове, и от волнения она тут же забыла и Эльвирин адрес и название ближайшей остановки метро.

– Ну, Эля, говорите же, – в отчаянии взмолилась Вероника, которая не могла усидеть на месте. – Вот, возьмите трубку и объясните, – не выдержав борьбы с бунтующим желудком, крикнула она Лизе и снова умчалась в туалет.

Лиза осторожно взяла трубку и вежливо поздоровалась.

– Да, здравствуйте, – нетерпеливо прервал ее Полонский.

– Пожалуйста, дайте мне свой адрес, я заеду за вами в семь.

Лиза обиделась и холодно объяснила ему, как найти Эльвирин дом. Дело в том, что вчера при обсуждении они решили, что если все получится, Лизе лучше ехать из Эльвириной квартиры. Во-первых, Полонский мог запомнить Лизин адрес, когда ее паспорт был у него, а во-вторых, во дворе мог случайно оказаться кто-нибудь из соседей, который мог бы назвать ее Лизой. И тогда бы все пропало. А у Эльвиры ее уж точно никто не окликнет, и в подъезде, на тот случай, если он вдруг зайдет, на почтовом ящике красуется фамилия Федоровы.

– Ну, хорошо, я понял, – буркнул в трубку Полонский. – Можете уехать с работы сейчас, чтобы успеть вовремя. Я вас очень прошу не опаздывать.

Вернувшаяся из очередной пробежки к туалету вконец измученная Вероника Анатольевна срочно вызвала такси и укатила домой. Вслед за ней ушла и взволнованная Лиза.

Она только на минутку заскочила домой, чтобы взять вещи, и сразу же помчалась к Эльвире. Продолжение операции требовало самой тщательной подготовки, и в одиночку ее провести было бы затруднительно.

Открыв дверь, Эльвира сразу же повела Лизу на кухню.

– Садись и ешь, – приказным тоном кратко велела она и показала на блюдо с варениками.

– Слушай, я не могу есть, я очень волнуюсь, – запротестовала было Лиза, но Эльвира даже не дала ей договорить.

– Я тоже волнуюсь не меньше, чем ты. Но я считаю, что ты должна в ресторане вести себя прилично.

– Что ты имеешь в виду? – удивилась Лиза.

– А то, что ты не должна там накидываться на еду. Ты должна быть совершенно равнодушной к тому, что у тебя в тарелке. Так, время от времени будешь ковырять там вилкой и выбирать какой-нибудь кусочек.

– Я, между прочим, воспитывалась в приличной семье и умею вести себя за столом, – обиделась Лиза.

– Не надо мне рассказывать, я твой аппетит знаю. А от волнения ты еще больше проголодаешься. Так всегда бывает. Поэтому давай напихивайся варениками, а то как начнешь все сметать, твой Полонский подумает, что в случае чего, он тебя и прокормить не сможет.

– Он, между прочим, миллионер.

– Э, миллионеры лучше всех умеют деньги считать. Давай, ешь, а то у нас времени мало.

Сама Эльвира, видно, тоже очень волновалась, так как наложила себе полную тарелку вареников, но, спохватившись, придвинула их Лизе.

– Чтобы ты все это съела, тогда я буду спокойна, что ты не опозоришься, – строго сказала она.

Потом, внимательно поглядев на оставшиеся вареники, она со словами «мы люди бедные, но честные, Лешке тоже нужно оставить», довольно точно разделила их пополам и принялась поедать свою порцию.

Некоторое время они молча ели, обдумывая предстоящее событие.

Наконец, с варениками было покончено, и Эльвира объявила начало следующего этапа.

– Беремся за боевую раскраску. Сначала маска из белка с лимоном, чтобы подтянуть кожу. Потом я тебя накрашу, я знаю, как лучше.

Эльвира всегда знала, как лучше. Она принадлежала к тому типу людей, которые считают, что существует только два способа что-то делать: так, как делают они, и неправильный. Зная по опыту, что с Эльвирой лучше не спорить, Лиза покорно уселась и подставила лицо. Эльвира, как заправский гример, выставила на столик уйму флаконов, коробочек, тюбиков и стала колдовать над ней. Время от времени она останавливалась, отступала назад и внимательно оценивала свою работу. Наконец, она в последний раз поглядела на Лизино лицо и, довольная, кивнула.

– Так, по-моему, великолепно. Теперь одевайся и займемся волосами.

Лиза с удовольствием посмотрела на приготовленный наряд. Еще месяц назад она купила себе премиленький костюмчик. Эльвира считала, что ей нужно всегда быть в боевой готовности, так как случай может представиться в любой момент. И вот действительно этот момент настал, и Лиза не подкачала. Костюм идеально подходил для сегодняшнего мероприятия. Он был сделан из блестящего красновато-коричневого материала, очень подходящего к Лизиным волосам. Затейливо сшитый пиджачок застегивался очень низко, позволяя увидеть под ним также блестящий золотистый топ без бретелек. Специально под этот костюм Лиза купила такие же золотистые туфельки на высоком каблучке. Наверх она собиралась надеть Эльвирин красивый кожаный плащ, с капюшоном. Плащ нужно было не застегивать, а носить распахнутым, так как это давало два преимущества: во-первых, была видна роскошная белая подкладка, во-вторых, можно было показать ножки.

Все, как видно, удалось на славу, потому что Полонский был явно впечатлен, когда Лиза во всем великолепии показалась из дверей подъезда. Он стоял, опершись на свой роскошный Мерседес, и при виде Лизы на мгновение замер, а потом внятно произнес «О!». Лиза, по горло напиханная Эльвириными варениками, медленно шла, стараясь ступать как можно изящнее, и не на минуту не забывая, что у нее проблема с обувью на каблуках. Большинство женщин не ходят на высоких каблуках, а ковыляют. Во всяком случае, видно, что им приходится очень нелегко. Но есть небольшая часть счастливиц, которые ходят на высоких каблуках так, как будто бы родились на них. К этим избранным относилась Эльвира. Она ходила так, как будто бы туфли были продолжением ее ноги. Лиза же застряла между теми и этими. Она ходила неплохо, но очень напряжено, так как каждую минуту ждала, что споткнется или у нее подвернется нога. Однажды она купила себе босоножки на очень высокой платформе. Надев их, она впервые в жизни почувствовала себя высокой и стройной. Плохо было только то, что ходить в них она не могла вообще. Босоножки были красивы необыкновенно, но платформа была деревянной и совершенно не гнулась. Лиза попробовала вначале поносить их дома. Когда она шла по безупречно ровному полу, да еще держалась за стенку, ей удавалось пройти несколько шагов, но стоило ей наступить на край ковра, она тут же падала, и даже стенка не помогала. Промучившись несколько дней, она с огромным сожалением отдала их Эльвире и потом много дней с изумлением и уважением наблюдала, как ее подруга преспокойно мчится в этих же босоножках по любому бездорожью, даже не глядя себе под ноги.

Но сегодня все, к счастью, обошлось благополучно. Лиза подошла к машине, Полонский галантно открыл перед ней дверцу, и сказал: «Прошу вас». Из поучающих статей в журналах, Лиза знала, что женщина, садясь в автомобиль, не должна шагать в него, а должна изящно опуститься на сидение, а уж потом втянуть ноги. Ей всегда казалось это очень сложным акробатическим трюком, но просторный, широкий автомобиль располагал именно к такому способу, и, к собственному удивлению, она блестяще справилась с ним. Она страшно возгордилась этим, и ей только было интересно, оценил ли это Полонский. Возможно, что и оценил, так как он заговорил с ней совершенно другим тоном, не таким как по телефону.

– Вы были очень точны, благодарю вас, – сказал он ей, поглядев на часы.

Лиза милостиво кивнула ему, чувствуя себя на этом роскошном сидении почти принцессой Дианой.

– Я никогда не опаздываю на деловые свидания, – небрежно произнесла она, и мысленно похвалила себя.

Вот ему, пусть не думает, что она относится к нему иначе, чем к боссу, во всяком случае, пусть думает так пока, так же мысленно поправила она себя.

Полонский только неопределенно хмыкнул в ответ и включил мотор. Автомобиль плавно развернулся и поехал. И тут Лиза начала понимать, что такое другой уровень жизни. Эта поездка ничуть не напоминала поездку в отечественных «жигулях» или в разболтанном такси. Несмотря на большую скорость, машина как будто плыла, а не ехала по видавшему виды асфальту. Комфортные кожаные сидения нежно обнимали ее, лаская своей бархатистостью, просторный салон давал возможность удобно вытянуть ноги, а приятный запах и тихая музыка навевали мечты о прекрасной и недоступной жизни. Лизе сразу же начали грезиться какие-то великолепные, роскошно обставленные комнаты, круизы на огромных теплоходах в далекие южные страны, безмятежный отдых на безумно дорогих курортах с самыми экзотическими названиями, вроде Акапулько, Малибу, Пальма-де-Майорка. Но вдруг ужасная мысль вернула ее к действительности. Она совсем забыла спросить у Вероники Анатольевны, о чем она должна говорить с гостями, о деле, или вести ничего не значащий светский разговор. В общем-то, они здесь по делу, но ведь все переговоры уже закончены, и контракт подписан. А еще вдруг они непонятно говорят, и Лиза вообще не сможет с ними общаться. Лизе, конечно, приходилось говорить с иностранцами, но ведь всякое бывает. Она вспомнила, что рассказывала одна из девочек на их курсе. Летом она устроилась работать переводчицей на какую-то стройку по американскому проекту. Туда приехал инженер-американец, и вот ему она и должна была переводить. В первый день работы она была полна оптимизма, и, поздоровавшись с клиентом, приготовилась переводить. Американец раскрыл рот, и… она ничего не поняла. То есть, по интонации она поняла, что он говорил по-английски, но ни одного знакомого слова так и не разобрала. Позже выяснилось, что он был из Техаса, а они там все говорят так неразборчиво. Но пока она оказалась в глупейшем положении и могла только беспомощно разводить руками. Поглядев на все это, начальник стройки позвонил в интурист и попросил срочно прислать опытного переводчика. Переводчик прибыл через час и сразу подошел к нетерпеливо ожидавшему специалисту. Тот немедленно начал говорить. Переводчик внимательно слушал, вежливо наклонив голову к американцу. Незадачливой студентке-переводчице было ясно, что он все понимает, и она ему бешено завидовала. Когда американец закончил говорить, переводчик кивнул и, повернувшись к окружающим, сказал: «Ничего не понял». Американец, уяснив, что помощи больше ждать не от кого, разразился такой гневной тирадой, что даже стоявшие рядом рабочие без всякого перевода поняли, что он хотел сказать. Что было дальше, эта студентка не знала, так как сразу же уволилась и больше там не показывалась.

Хоть бы они оказались не из Техаса, поспешно стала молить бога Лиза. Хоть бы я понимала, что они говорят. И вообще, хоть бы все прошло хорошо, а то он больше не возьмет меня с собой или совсем уволит.

Пока она предавалась таким размышлениям и мольбам, они подъехала к высокому зданию отеля. Их гости жили тут же, и хотя они приехали вовремя, те уже ждали их в холле.

Понятно, спешат попасть в ресторан на халяву, неприязненно подумала Лиза, которую все ее волнения настроили враждебно по отношению к клиентам.

Но все ее страхи оказались напрасными. Американцы оказались очень милыми, говорили на прекрасном английском. И смотрели на Лизу с явным восхищением. Полонский представил ее, и они поднялись на восьмой этаж, где находился ресторан. По дороге Лизу опять начали терзать страшные предчувствия. На этот раз ей пришло в голову, что Дмитрий Сергеевич может заказать какие-нибудь экзотические блюда, и она не будет знать, какой вилкой их едят, и опозорится. Но когда они уселись за столик, официант естественно дал меню каждому из них и предложил выбирать. Лизе от этого не стало намного легче, так как ни одно из названий не показалось ей знакомым. Она даже не представляла, из чего сделаны эти яства с такими непонятными названиями. Сначала от отчаяния она хотела заказать первое попавшееся, но потом испугалась, как бы не попасть впросак и самой не заказать что-нибудь не то на свою голову. И вдруг ей пришло в голову простое решение. Подняв глаза на босса, она с улыбкой закрыла меню и честно сказала:

– Знаете, я, в общем-то, не часто бываю в таких дорогих ресторанах, поэтому даже не представляю, что это все такое, и не знаю, что заказать.

К ее удивлению, он совершенно не был шокирован таким признанием, а тоже улыбнулся в ответ и совершенно естественно сказал:

– Честно говоря, я и сам здесь половины не знаю, но вот это я уже пробовал, так что могу рекомендовать, и еще вот этот салат.

Лиза, конечно же, охотно согласилась на все, что он предложил, и с облегчением закрыла меню. Американцы, спросив у них, что они выбрали, также присоединились к их заказу, и с этой проблемой, слава богу, было покончено. Более того, Лиза вдруг поняла, что нашла верный тон, и ей не нужно больше разыгрывать роль роскошной женщины. Она вполне может быть самой собой, ну, скажем, с небольшими поправками. Почему-то она вдруг поняла, что вечер пройдет удачно. Американцы говорили понятно, и она легко поддерживала с ними приятную беседу. Оказалось, что Полонский и сам прекрасно владеет английским. Он рассказал довольно смешную историю, которая однажды приключилась с ним в ресторане, американцы в свою очередь с большим юмором описали, как они катались на верблюдах в Эйлате, когда были в Израиле. К тому же Лиза явно произвела большое впечатление на одного из них, того, что помоложе, и, хотя ему было не меньше сорока и на руке у него было обручальное кольцо, Лизе все равно было приятно. Он не сводил с нее глаз и постоянно приглашал танцевать. Женщине всегда льстит такое внимание, но самую большую радость она почувствовала, когда случайно бросив взгляд на Полонского, заметила, что его раздражают ухаживания американца. В его глазах даже мелькнуло что-то вроде ревности. Кроме того, весь вечер ее сопровождало какое-то странное чувство, как будто бы она каждую минуту знает, что ей нужно сказать или сделать, чтобы не разочаровать Полонского. Это было какое-то чувство полета, оно вело ее, и она откуда-то знала, что все делает правильно.

Наконец, вечер подошел к концу. Они вышли из ресторана, попрощались с гостями. Лизин американский поклонник еще раз взял с Полонского обещание, что тот привезет с собой Лизу на Чикагскую выставку, последний раз поцеловал Лизе руку и отбыл вместе со своим товарищем к себе в номер. Лиза и Полонский остались одни. Ощущение полета закончилось. Нужно было придумывать тему для разговора, но, может быть, он устал и не хочет разговаривать.

– Спасибо, Эльвира Викторовна, вы мне очень помогли, – официально сказал он.

Вот и все, подумала Лиза. Кажется, я не очень удачно использовала свой шанс. Ой, Эльвира же мне велела создать лирическое настроение, спохватилась она.

– Какой здесь красивый вид из окон, – восхищено сказала она. – Если вы не очень спешите, давайте, на несколько минут выйдем на балкон.

– Зачем? – недоуменно спросил он.

– Посмотрим, что там видно. Только на несколько минут.

– Ну, хорошо, – без особого энтузиазма согласился он.

Вдоль всего коридора тянулись балконы. Лиза шагнула к ближайшему, нажала на ручку и вышла на небольшой балкон. Полонский нехотя последовал за ней.

Прямо у стены отеля начинался парк, дальше шла дорога, по ней беспрерывно мелькали огни проезжающих автомобилей. Еще дальше светились окна высотных домов. Действительно было красиво, но Полонский явно был очень далек от лирического настроения.

– Холодно, – сказал он и поежился в своем шикарном пальто.

– Пойдемте.

– Да, конечно, – умело скрывая разочарование, ответила Лиза.

Он протянул руку к двери и вдруг замер.

– О, черт, – вырвалось у него. – Ну, мы и попали.

– Что? – не поняла Лиза. – Что случилось?

– Дверь, – полным отчаяния голосом, сказал он. – Дверь не открывается.

– Как это? – удивилась Лиза. – Почему это вдруг она не открывается?

– Да потому что здесь дверь, которая открывается только с одной стороны, изнутри. Как я сразу не посмотрел на нее.

– А разве такие бывают? – пролепетала Лиза, все еще не осознавая весь ужас их положения.

– Даже очень, – отрезал он, не глядя на нее.

Они стояли на балконе восьмого этажа перед запертой изнутри дверью, не имея никакой возможности открыть ее со своей стороны.

– Давайте подождем, может быть, кто-нибудь пройдет, – с надеждой сказала она.

– Что же нам еще остается, – сердито фыркнул он.

Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы кто-нибудь прошел, начала молиться она про себя, а то он меня убьет и, между прочим, заслужено. Ничего себе, создала лирическое настроение.

– Послушайте, – вдруг встрепенулась она, – у вас же есть мобильный телефон. Позвоните кому-нибудь.

– Да? И кому же? – саркастически спросил он.

– Ну, хотя бы вашему шоферу, пусть он приедет и выпустит нас.

– Мой шофер отпросился на день и поехал к теще за сто двадцать километров от города. Так что его придется долго ждать.

– А вашим друзьям? Или я могу позвонить кому-нибудь из своих.

– Вы представляете, сколько времени они будут добираться сюда, и как они будут нас искать по всем балконам? – холодно отрезал он.

– Ну, тогда давайте, может, разобьем стекло? – уже совсем упавшим голосом предложила Лиза.

– Если мы разобьем стекло, сюда сразу приедет милиция и нас отправят в тюрьму. Посмотрите направо.

Лиза повернула голову. Справа между окнами стояли застекленные кубы, в которых поблескивали ювелирные украшения. Здесь явно было полно сигнализации. Положение было безвыходным.

– Слушайте, у вас есть шпилька? – вдруг с надеждой спросил Полонский.

– Какая шпилька? – удивилась Лиза.

– Ну, обыкновенная шпилька для волос, или булавка, или брошка какая-нибудь? – нетерпеливо спросил он.

– Нет, я такие вещи не ношу, – растеряно сказала она.

Он разочаровано вздохнул.

Стало совсем холодно. Полонский подошел к краю балкона и взглянул вниз. На аллеях парка не было ни души. Он повернул голову, и увидел, что рядом по стене спускается пожарная лестница.

– Так, – вздохнув, сказал он. – Другого выхода нет, придется мне спуститься по пожарной лестнице, а потом я поднимусь и открою вам дверь.

– Нет, нет, – испугалась она, – я одна здесь не останусь.

– Вы что же, думаете, я вас здесь брошу? – возмутился он.

– Я не знаю, то есть, я хочу сказать, что я лучше тоже спущусь с вами по лестнице.

– Да вы представляете, что это такое, спускаться с восьмого этажа? А если вы не удержитесь и упадете?

– Я не упаду, – твердо сказала Лиза. – Я много лет занималась гимнастикой, так что я вполне могу спуститься.

Она, правда, не стала уточнять, что занималась художественной гимнастикой.

– Но я не понимаю, какой смысл рисковать обоим. Вы же можете постоять тут еще полчаса?

– Нет, я полезу вместе с вами, – твердо сказала Лиза.

– Но зачем?

– Потому что иначе это будет нечестно и несправедливо. Ведь это я виновата, что мы попали в такую ситуацию. Правда, я это сделала нечаянно. Я не знала, что есть такие двери. Давайте спускаться.

И она пошла к краю балкона, с твердым намерением тут же перелезть через перила.

– Да погодите вы, – кинулся за ней ее шеф. – Я буду спускаться первым, а вы за мной.

– Нет, – снова твердо сказала она, представив, в каком виде он будет ее наблюдать. – Это невозможно.

– Но ведь так будет лучше для вас. Если вы устанете или соскользнете, я смогу поддержать вас.

– Нет. Во-первых, я не собираюсь соскальзывать, а во-вторых, это… ну, в общем, я лучше буду спускаться первой.

– Ну, знаете ли, если вы думаете, что я еще и собираюсь смотреть вам под юбку, то вы глубоко ошибаетесь.

Лиза так смутилась, что сначала даже не знала, что ответить, но потом дрожащим от обиды голосом сказала:

– А вот гадости мне говорить необязательно.

– Хорошо, простите, – коротко сказал он. – Но все-таки отойдите и пропустите меня вперед.

– Я вас тоже понимаю. Вы боитесь, что я упаду и вам потом придется откупаться большими деньгами, – как можно язвительнее сказала она.

– Знаете, мне гадости говорить тоже необязательно, – холодно сказал он, – давайте уж лучше спускаться, если решили. Дайте мне вашу сумочку, я положу ее в карман. Спускайтесь сразу за мной, и старайтесь не смотреть вниз.

– Я знаю, – коротко ответила она, отдавая ему сумочку.

Полонский взялся рукой за лестницу, и, упершись ногой в выступ стены, перелез через перила балкона и стал спускаться. Следом за ним то же проделала и Лиза.

Спускаться оказалось тяжелее, чем она думала. Вес всего тела приходился на руки, и нужно было напрягать все силы, чтобы удержаться. К тому же, и руки и ноги приходилось поочередно отрывать от перекладин, чтобы спускаться вниз, и тогда удержаться было действительно трудно.

Ничего, ничего, успокаивала себя Лиза. Я сильная, и руки у меня тренированные. Я же помню, как в детстве всю площадку в парке проходила на кольцах.

Когда Лиза была маленькой, они с мамой почти каждый вечер ходили в парк. Там на детской площадке было много качелей, но больше всего Лиза любила кольца. Вдоль всей площадки, висели прикрепленные к перекладине гимнастические кольца. Раскачиваясь и перебирая их руками, можно было облететь всю площадку, не касаясь земли. Конечно, это было тяжело, но Лиза не хотела отставать от мальчишек и постоянно висела на этих кольцах, натирая на ладонях кровавые мозоли. К концу лета она как заправская обезьяна летала на них вокруг всей площадки. Сейчас, спускаясь по этой проклятой лестнице, она вспоминала, как ей было тяжело тогда в парке, и радовалась, что хоть какой-то подобный опыт у нее есть.

Забывшись в воспоминаниях, она машинально перебирала руками и ногами, когда Полонский остановился и позвал ее.

– Как вы там? Держитесь? Может быть, хотите передохнуть? Я поднимусь и поддержу вас.

Ну уж нет, не дождешься, подумала она, и, стараясь говорить как можно тверже, ответила:

– Не нужно, со мной все в порядке.

На самом деле она совсем не была в этом уверена. Руки у нее так устали, что она каждую минуту ждала, что пальцы разожмутся и она упадет. Но лучше пусть она упадет, чем признается, что уже жалеет, что полезла по этой лестнице.

Ничего, ничего, подбадривала она себя, все когда-нибудь кончается, и это тоже кончится. Вот уже почти четвертый этаж. Это еще высоко, но уже с третьего этажа падать можно. С третьего этажа не убьешься. Правда тогда ее убьет сам Полонский. За то, что не захотела ждать и полезла за ним. Так, еще чуть-чуть… Есть, она поравнялась с четвертым этажом. Смотри-ка, он ее уже не спрашивает, как она там. Видно, уверовал в ее силы. А зря, сил уже никаких нет. Но она все равно доберется до конца. Другая бы не добралась, а она доберется. Потому что она не какая-нибудь избалованная красотка, которую возят в «мерседесе». Она живет с одной мамой и всю мужскую работу в доме делает сама. Она и кран чинит, и мебель двигает. И ремонт в доме они с мамой делают сами. Ну, вот и третий этаж, здравствуй, дорогой. Остались совсем пустяки. Кстати, как же там шеф? Она посмотрела вниз. Полонский быстро спускался. Длинное элегантное пальто и обязательный белый шарф развевались по ветру.