Текст книги "Азбука спасения. Том 5"

При помощи этих и подобных бесед, брат мой, человек сам собою возвышается из области земных предметов и пленяется любовью Божией: он подобен тому, кто забывает свое собственное естество, ибо ничто мирское не отвлекает его и не приходит ему на ум. Но иной мир ощущает он и уверен и знает, что есть еще что-то за пределами плоти и крови. Ибо добродетель взращивает всякий человек, но добродетельную мысль и достославные собеседования с Богом весьма немногие, как, оказывается, приобретают благодаря просветленности помыслов своих и благодати Христовой. Когда в каком-либо человеке мысль эта становится добродетельной и вращает он в разуме те достославные предметы, которые превыше мира и которые в Боге, и когда он пленяется ими, если освободится разум его от этого и снова в воспоминании своем окажется в миру с этими человеческими делами, то странником по отношению к миру сему видит себя такой человек: к видению мира, к его болтовне и ко всем событиям, которые обычно происходят в нем.

Многие ведь считают такие и подобные вещи праздномыслием. Они подобны человеку, который охвачен горячкой, и когда напоминают ему о сладкой пище и изысканно приготовленных блюдах, из-за плохого самочувствия он противится и огорчается. Не сама пища бывает причиной этого, но его самочувствие, которое болезненно, исполнено страданий и беспокойства, причиняемого желчью, и хочется ему чего-либо кислого или соленого. Кто обладает безмолвием и собеседованием знания, тот легко и быстро достигнет любви Божией, а посредством любви к Богу приблизится он и к совершенной любви к людям. Никогда человек, не удостоившись прежде усладительной и опьяняющей любви к Богу, не бывает способен приблизиться к просветленной любви к людям. Прийти от труда и борьбы с помыслами к просветленной любви к людям, и отсюда уже подняться к любви к Богу – такого в достичь в этой жизни, прежде исхода из мира, как бы кто ни боролся, невозможно.

Посредством заповедей и рассудительности возможно человеку подчинить свои помыслы и очистить свою совесть по отношению к людям, и он даже может делать для них добрые дела. Но что он не сможет достичь просветленной любви к людям посредством борьбы, в этом я убежден: нет никого, кто достиг бы ее так, и никто не достигнет этой цели таким путем в настоящей жизни. Без вина не пьянеет человек, и не бьется радостно сердце его, а без опьянения в Боге никто не обретет естественным образом добродетель, которая не принадлежит ему, так чтобы она осталась в нем тихо и без принуждения. Бывает также, что кто-либо по естеству кроток и милосерден, всякого человека с легкостью любит, милосердствуя о всяком естестве – не только о людях, но также и о домашних животных, птицах, диких зверях и так далее: ведь есть же такие души! Но бывают времена, когда и они тоже смущены, если какие-то причины для беспокойства возникают у них из-за другого человека.

Но кто удостоился вкушения божественной любви, тот из-за сладости ее обычно забывает все – ведь от этого вкуса все видимые предметы кажутся презренными; душа его с радостью приближается к просветленной любви к людям, не делая различия между ними; он никогда не побеждается их слабостями и не смущается. Он подобен блаженным апостолам, которые среди всех зол, претерпеваемых от людей, были совершенно неспособны ненавидеть их или пресытиться любовью к ним. Это проявилось на деле, ибо после всего прочего они даже и смерть приняли ради их искупления. И это были люди, которые совсем недавно умоляли Христа послать огонь с неба, чтобы истребить самарян – потому лишь, что те не приняли их в свое селение!

Но после того, как получили они дар и вкусили любви Божией, усовершились они даже в любви к злодеям: терпя всевозможные напасти ради искупления их, они никак не могли ненавидеть их. Итак, ты видишь, что благодаря одним лишь заповедям не обретается совершенная любовь к людям. Не то, чтобы борения и служение должны были мы оставить и не приближаться к ним – я не говорю этого. Но, трудясь в них, соответственно времени и месту, мы должны уходить с открытого поля битвы и отдаваться безмолвию. И когда мы научимся даже там какому-либо частичному опытному познанию борьбы с помыслами, мы должны снова оставить это и вернуться на умственное поле битвы. В этих собеседованиях и в воспоминании о чудесном должны мы постоянно пребывать умом своим благодаря постоянному молитвенному воспоминанию. Так будем мы изо дня в день преуспевать, радуясь душою и совершенствуясь в Боге.

Просветленное размышление о Боге есть завершение молитвы, или скорее, оно есть первоисточник молитв – потому что также и сама молитва заканчивается помышлением о Боге. Бывает, что из молитвы перенесен человек в изумленное размышление о Боге, а бывает, что из размышления о Боге рождается молитва. Все это – различные этапы на пути, по которому божественным образом бежит ум на поприще мира, так что каждый человек взирает на свой венец. Венец инока есть умственное наслаждение, которое во Христе, Спасителе нашем. Кто нашел его, тот получил уже в сем мире залог будущих благ.

О Христос, Источник жизни, удостой меня вкусить Тебя и да просветятся очи мои. О Милосердие и Сострадание, посланные миру, о Надежда твари, даруй мне вкусить наслаждение надежды Твоей; да буду я слеп для мира, но просвещен духом, и через любовь Твою да будет опьяненной жизнь моя, чтобы мне забыть мир и дела его. Да будем мы пленены Тобою в разуме нашем, когда собеседуем мы с великим Твоим сиянием. Не оставь нас быть плененными миром через вредоносные собеседования с ним. Но удостой нас, по воле Твоей, служить Тебе бодрственно и прославлять Тебя без смущения, в великом покое, на всякий час. Даруй нам, Господи, уста, полные хвалы Твоей, а также разум, переносящий страдания. Просвети сознание наше чистотой, очищающей мысли, дабы стали мы жертвой приятной и непорочной для Тебя в часы молитв наших. Пусть сокровенная сила Твоя живет в нас, дабы укрепились чувства души нашей, дабы песнь, полную изумления, таинственно возгласила душа наша. И с аллилуиами вышних ангелов да восхвалим мы на всякий миг силу Бытия Твоего. И, словно на небе, на сокровенных членах наших да понесем святыню Божества Твоего. И со всеми святыми Твоими да возблагодарим великое имя Твое и да послужим Ему без насыщения, о славный по естеству Своему Отец, Сын и Дух Святой, во веки веков. Аминь.

Различные виды размышления, происходящего в сознании соответственно степени преуспеяния и мере знания, которых достиг человек

Мы начнем с описания различных видов человеческого знания, а также уровня, который ниже естества души, и восхищений, которые превыше естества. Когда та разумная сила, которая в нас, становится озаренной, человек совершенно презирает страх смерти и бывает постоянно вдохновлен надеждой на воскресение, как если бы добродетель естества души начала проявляться через указание помыслов ее: усиливается в нем попечение о Суде Божием, и начинает он ночью и днем следить за поведением своим, словами своими и мыслями своими; и если во всем подвижничестве своем совершает он прекрасные и благочестивые труды, это попечение и это воспоминание не отходят от него. Ибо естественным движением разумной души является эта мысль и этот помысел. Те же, в ком, пока они не достигли любви, отсутствует этот помысел, знай, что лишены они знания, ибо полагаются на подвиги свои. Если же не полагаются они на подвиги свои, значит, ведут они или духовный, или, наоборот, расслабленный образ жизни; на этих двух уровнях не может быть страха Суда.

Эти люди – либо с животными, лишенными разумения и помысла о воскресении, либо с ангелами, которые существуют в другом образе знания и которые не опускаются до подобных мыслей. Ибо иными переживаниями заняты они и о тайнах, которые выше мысли о Суде, думают они. В прочих же из-за отсутствия трезвения и из-за помрачения души дремлет эта мысль. В тех, кто пребывает на душевном уровне, эта мысль правильна, ибо естество в них бывает прекрасно движимо естественной прекрасной способностью различения. И в просветлении естественных помыслов живут они, соединенные с сопутствующей им благодатью.

Ибо у того, чье сознание не помрачено воображением, когда по пути добродетельного образа жизни движется он к совершенству, сознание не согласится успокоиться или утихнуть от этого движения. Но я покажу, что, когда такое происходит, эта забота о помысле его должным образом прекращается: поистине это так! Ведь когда достиг он божественной любви, поднимается он превыше этой мысли и пребывает в свободе от помыслов. Божественная же любовь происходит отнюдь не от душевного подвижничества и не от естественного движения души в служении добродетели, ибо к этому уровню подвижничества относится страх, а ощутить божественную любовь, находясь на этом уровне, совершенно невозможно. Последнее не под силу душе, и восхищение это не принадлежит к естественному образу жизни, а Божественная любовь принадлежит к духовному образу жизни.

Ибо добродетель есть естественный путь, который заключается в смирении, трудах, милостынях, целомудрии, жертвах и молитвах уст, а также в милосердии. В новом же веке ничего из этого не требуется, ведь духовный образ жизни заключается в ином знании, которое появляется не в результате телесных или душевных трудов, и служение его не от них происходит. Тем, кто находится на этом уровне, свойственно мыслить. В духовном же образе жизни нет ни размышления, ни помысла, ни возбуждения, ни движения. Помыслы приводятся в движение на душевном уровне, а на духовном уровне нет помысла, так как ум поднимается превыше образов мира сего и в ином знании пребывает. Знание тех людей может быть описано обычным для нас словесным путем, что же касается этих, то их знание не может быть описано даже в образе, в котором ум существует там. Здешнее знание, конечно, предполагает движение помыслов, тогда как тот образ жизни – превыше всех подобных вещей. Именно в таком состоянии будем мы находиться после воскресения из мертвых вместе со святыми ангелами, ангелы же уже сейчас пребывают в нем.

Ибо за исключением того случая, когда посылаются они Богом на какое-либо служение в мир наш, не удаляются они от этого образа видения и умственного расположения. Но если человек скажет: «Как же возможно, чтобы непрестанным было изумление Богом у тех, которые являются постоянными и неизменными, но которые получают повеления о стихиях и находится рядом с каждым человеком? И как возможно, чтобы описанный образ жизни не препятствовал им постоянно пребывать в изумлении?» Такой человек весьма по-человечески мыслит об этих быстрых и легких естествах, которым не препятствуют тела или действия по причине быстроты и просветленности умов их. Не устают они от перемены деятельности своей и не переутомляются, и во всем, что они делают, не нуждаются они во времени и месте, которые могли бы воспрепятствовать им в служении их.

Ибо все совершают они быстро и мгновенно в соответствии с той силой и изумительной способностью, дарованной естеству их. В них подобие Самому Себе во всем, насколько это возможно, создало Бытие – Творец, Который превыше всего. Но оставим свойства духовных естеств и вернемся к нашей теме – к реальностям мира сего, и продолжим рассуждение наше с того, на чем мы отклонились.

Итак, в тот миг, когда человек поднялся выше душевного служения в мысли и знании своем, которое состоит в действенной добродетели, и сознание его возвышается к духовному образу жизни, насколько это достижимо здесь для человеческого естества, тотчас изумление Богом прилепляется к нему, и от движений прежних помыслов успокаивается он и утихает, и этими духовными движениями любви возбуждается весь разум его. Вместе с этим знанием страх отнимается от человека, и свободой от помыслов, которая превыше всякого страха и мысленного страдания, бывает движимо мышление по образу нового века: и это потому, что удостоился он, по благодати Христовой, принадлежащей образу жизни нового человека, тех движений, которые возникают в естестве там, в Царстве Небесном. И когда, опять же, удаляется он от них, переживает он душевную радость, и в мысли своей и в помыслах своих он не таков, как чада мира сего, ибо с этого времени возрос он в свободе от помыслов, наполненной движениями знания и изумления Богом. И поскольку он живет в знании, которое превыше души, и поднялся над страхом, пребывает он в радости о Боге в движении помыслов своих на всякий миг, как свойственно детям. Таковы движения помыслов на этих трех уровнях и знание этих движений.

Итак, кто телесен в знании своем, тому невозможно быть превыше страха смерти в помыслах своих, но постоянно ужасается он при воспоминании о ней. Будучи телесным, он и думает о телесном, а потому живет в нем постоянно и сомнение в воскресении. В душевном человеке живет страх. Не думает он об относящемся к телу – о смерти его, о скорби его, о благах его, о злостраданиях его, – но легко принимает он это ради грядущих благ. Ибо поистине он разумен, впрочем, обладает он только тем, что относится к душе, то есть непрестанной мыслью о воскресении из мертвых. Духовному же человеку ничто из этого не свойственно, но пребывает он в знании и в радости божественной, ибо сделался он сыном Божиим и причастником тайны Божией.

Из этого понимает человек меру знания своего и подвижничества своего, а именно из тех движений, которые возникают в нем постоянно, пока пребывает он в подвигах своих и в знании своем в течение краткого срока земной жизни своей. Ибо бывает также, что человек в подвигах своих и в знании своем оставил телесность, но еще не достиг душевного уровня, который есть совершенное покаяние и совершенство страха Божия. Тогда с обеих сторон возникают в нем помыслы. Ибо весьма малочисленны те, кто удостоился полноты душевного уровня. Это – вершина покаяния. Это образ жизни, которым обладает кафолическая Матерь наша.

Бывает, опять же, что усовершенствовался человек в душевном делании, но еще не вошел в духовный образ жизни, и лишь немногое из последнего начало пробуждаться в нем. Пока во всем подвижничестве своем он еще на душевном уровне, иногда случается, что некие духовные движения время от времени возникают в нем неразличимо, и начинает он ощущать в душе своей радость и сокровенное утешение: подобно некоей вспыхивающей молнии, если уместно такое сравнение, некие таинственные прозрения возникают и возбуждаются в разуме его. И тотчас сердце его взрывается радостью. Даже если это скрывается и отнимается от него, ясно, что разум его остается исполненным надежды.

Знаю человека по соседству, который ощущает вкус этих вспышек молний. Но, хотя таинственное прозрение мгновенно проносится через разум его и удаляется, тем не менее, вспышка радости от этого прозрения и вкус его длятся долго, и тишина, происходящая от этого, спустя долгое время после того, как это уходит, бывает разлита в мышлении его также и состояние тела и членов тела становится мирным, и ощущают они великое отдохновение, а радость наслаждения этим чудом отмечена в высший момент на мысленных устах его. При таких переживаниях недолго требуется человеку, чтобы презреть временный мир, а утешению надежды на грядущее – чтобы прийти к утомившемуся страннику. Это служит для него указанием, чтобы он не свернул на путь страстной жизни, ибо с этих пор нет у него другой надежды, кроме этой.

Много кораблей сбилось с пути в этом океане. Хотя ушами они слышат и устами читают, силы знания этой надежды не коснулись они даже кончиком мизинца. По этой причине, несмотря на тяжкие и трудоемкие труды кормчих своих и несмотря на восхитительное знание свое, не могут они в намерении своем презреть мир сей, что означает умерщвление человеком сердца посредством смирения и самозабвения. Не следует нам воображать, будто в той малой частице, о которой мы говорили, и заключается дар Господа нашего. Ибо есть, опять же, такие люди, которые не только таким молниеподобным образом вкушают от истинных тайн, но на тверди сердца их само Солнце правды взошло в сиянии лучей своих. «В чистом сердце запечатлелось новое небо, явление которого есть свет, и место которого – духовно». Очевидно, что если сердце сподобилось сделаться местом неба для Господа, удостоилось оно вершины всякого созерцания в видении откровения.

И это, конечно же, не на мгновение, как у тех, о которых говорилось ранее, и не символически, но длится это часами – и даже не только часами, но и днями. Подтверждение этому можно найти в повествованиях, посвященных Отцам. Что же касается меня, у которого раны заражены и гноятся, молю Тебя, Господи, даруй мне воспринять образ покаяния в душе моей, чтобы, когда руки мои простираются к милости Твоей и когда сижу я у врат благодати Твоей, удостоился я той надежды, которую получают от Тебя истинно кающиеся. Удостой, Господи, раба Твоего слезами из очей его на всякий миг смывать скверну дел его с души его, дабы, постоянно принимая помощь Твою в немощи помыслов его, получил он, по благодати, доступ ко спасению. Аминь.

РЕВНОСТЬ ПО БОГУ

Есть ревность по Богу? Значит, есть жизнь Христова в вас. Святитель Феофан Затворник

Пророк Моисей Боговидец

Испытание Богом Авраама

И было, после сих происшествий Бог искушал Авраама и сказал ему: Авраам! Он сказал: вот я. Бог сказал: возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака, и пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе. Авраам встал рано утром, оседлал осла своего, взял с собою двоих из отроков своих и Исаака, сына своего, наколол дров для всесожжения, и встав пошел на место, о котором сказал ему Бог. На третий день Авраам возвел очи свои, и увидел то место издалека. И сказал Авраам отрокам своим: останьтесь вы здесь с ослом, а я и сын пойдем туда и поклонимся, и возвратимся к вам. И взял Авраам дрова для всесожжения, и возложил на Исаака, сына своего, взял в руки огонь и нож, и пошли оба вместе.

И начал Исаак говорить Аврааму, отцу своему, и сказал: отец мой! Он отвечал: вот я, сын мой. Он сказал: вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения? Авраам сказал: Бог усмотрит Себе агнца для всесожжения, сын мой. И шли далее оба вместе. И пришли на место, о котором сказал ему Бог, и устроил там Авраам жертвенник, разложил дрова и, связав сына своего Исаака, положил его на жертвенник поверх дров. И простер Авраам руку свою и взял нож, чтобы заколоть сына своего. Но Ангел Господень воззвал к нему с неба и сказал: Авраам! Авраам! Он сказал: вот я. Ангел сказал: не поднимай руки твоей на отрока и не делай над ним ничего, ибо теперь Я знаю, что боишься ты Бога и не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня. И возвел Авраам очи свои и увидел: и вот, позади овен, запутавшийся в чаще рогами своими.

Авраам пошел, взял овна и принес его во всесожжение вместо Исаака, сына своего. И нарек Авраам имя месту тому: Иегова-ире. Посему и ныне говорится: на горе Иеговы усмотрится (Быт.22:1—14).

Апостол Матфей

Ревность Иисуса в очищении храма Божия

И вошел Иисус в храм Божий и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей, и говорил им: написано, – дом Мой домом молитвы наречется, а вы сделали его вертепом разбойников.

И приступили к Нему в храме слепые и хромые, и Он исцелил их. Видев же первосвященники и книжники чудеса, которые Он сотворил, и детей, восклицающих в храме и говорящих: осанна Сыну Давидову! – вознегодовали и сказали Ему: слышишь ли, что они говорят? Иисус же говорит им: да! разве вы никогда не читали: из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу? И, оставив их, вышел вон из города в Вифанию и провел там ночь (Мф.21:12—17).

Апостол Иаков

Видишь ли, что вера Авраама достигла совершенства

Не делами ли оправдался Авраам, отец наш, возложив на жертвенник Исаака, сына своего? Видишь ли, что вера содействовала делам его, и делами вера достигла совершенства? И исполнилось слово Писания: «веровал Авраам Богу, и это вменилось ему в праведность, и он наречен другом Божиим». Видите ли, что человек оправдывается делами, а не верою только? (Иак.2:21—24)

Святитель Иоанн Златоуст

Так как он <Авраам> еще в раннем возрасте ни в чем не последовал заблуждениям отца, но показал ревность к угождению Богу, то еще в земле халдейской удостоился небесного посещения.