Текст книги "Пиксельный"

– Пф. Кто бы говорил. Сонибой фанатичный…

А дальше так: глядят злобно друг на дружку, и начинают ругаться молча: делают вид, что их стенды занимают, что не про ссору думают.

Дальше дело за малым. Только кто первый рот разинет, так и понесется ругань со второго. И ругаться будут, пока не устанут, да не померятся.

Вот такие они, друзья с супротивных фронтов консольных браней.

В помещении фоном играет негромкая музыка, разбивая тишину, и заполняя пространство, окутывая и поглаживая запертые в оптических носителях виртуальные миры. После замолкших фанбоев, вокруг никто не создает лишнего, пустого.

А все потому, что поблизости не снуют продавцы-консультанты!

О-о-о! Продавцы-продавцы! Как Вы похожи друг на дружку в гипермаркетах! Убежденные в собственной гениальности придурки, совершенно не разбирающиеся в технике, но готовые напомнить при каждом удобном случае в компании знакомых или друзей, что они работники гипермаркета.

Или вот подруга мамы спросит, где работает сынок, а та непременно, с гордостью и поставленным ударением в словах, растолкует о замечательной работе сынишки и порекомендует обращаться за консультацией по выбору телевизора или стиральной машины непременно к нему. Ха!

«Консультанты» ни черта не понимает в том, что продают. Любой, хоть немного разбирающийся в технике, подтвердит это сотню раз. Обычному человеку смыслить в технике – нет надобности. Визит в Google за информацией о будущем приобретении – и Вы знаете больше продавца.

Дело то в чем. Подруги мамаш консультантов, в технике кумекают меньше детей, а Интернетом не пользуется вовсе. А консультанта так рекламируют родственники, так о нем отзываются, мол: «Гуру, вот прям компьютерный гений!». Со временем человек и вправду начинает верить, будто разбирается в товаре не хуже инженеров-изготовителей: дает советы друзьям и знакомым по любым покупкам бытовки, выступает экспертом в вопросах технологии производства жидкокристаллических экранов, знает все про качественный звук и лихо подберет хороший объектив для зеркалки.

Мне уже кажется, что полстраны – подруги мамаш консультантов, или сами мамаши, не знакомые с Интернетом.

Где набирают уникумов? Откуда берутся гении современной техники? Из какого места, черт возьми, вылупляются в столь огромных количествах? Лично я знаю несколько вариантов, которые используют в провинциях.

Перед открытием магазина сети гипермаркетов, за неимением желания отбора персонала и в целях экономии времени, набирают, кого попало. Но преимущественно юношей. Те разгружают и расставляют по местам товар в пустом, намедни достроенном объекте. Силы то у них – хоть отбавляй.

Затем новоиспеченных работников раскидывают на отделы, где уже на следующий день они вешают лапшу на уши приходящим за «стиралкой» или «той штукой, которая в рекламе про бритье волос в подмышках». Половину товара в первый же день сметают обезумевшие от потребительского голода провинциальные домохозяйки.

Недостающие кадры заполняются, в первую очередь, друзьями и знакомыми бывших грузчиков. Как правило, такие работники даже не знают, что будут продавать. Им плевать на премии и бонусы; работают за минимум, не волнуются, держатся бодрячком. Их не заботят продажи или рабочие условия. Они ни за что не переживают. Минимум, получаемый за месяц гыгыканья на рабочем месте, оборачивается полторашкой пива на каждый вечер. А большего и не надо. Зачем?

Я знаю случай, как один вписался в это бесплодное и зазорное дело. Похмельным утром, проходя мимо подобного предприятия, именуемого «самым крупным гипермаркетом бытовой техники в России», надумал похохмить. Just For Fun, так сказать.

Помятый, дурно пахнущий, утомленный недосыпом, и небритый, собрался предлагать свои услуги. Думал, что похохмит, сверкнет умом, искрометно сыграет слогом, создаст веселую историю, которую всегда приятно рассказать за пластиковым бадюлем местного пива.

Взяли. Только прокрякали, мол: «Сегодня выспись, а завтра приходи».

Потому-то, когда ко мне подходят такие вот специалисты, я стараюсь их ненавязчиво послать.

Наконец, цель моего визита встретилась взгляду. Валяется в углу, неугодный детям must-have. Протягивая руку за коробкой, я испытываю на себе чей-то взгляд.

– Что-нибудь интересует? – На гуру дряблая красная футболка с белым клеймом на груди в форме логотипа магазина. +2 к навыку «вешать лапшу», служит опознавательным знаком для покупателей. На голове небрежно зачесанные светло-каштановые волосы, лицо сияет нездоровой улыбкой. Эксперт прячет руки за спиной, зачем-то приподнимается на носки, опускается, поднимается снова.

– Помочь выбрать? Вот тут много новых хороших стрелялок! – он кивает в сторону мультиплатформенного мусора.

– А леталки у вас есть? – издеваюсь я.

– Да! Где-то здесь… – он бойко принимается рыскать в поисках «шедевра».

Не повезло парню. Мало того, что гуру в технике, так еще и шутеры и симуляторы называет стрелялками и леталками.

– Что-то не найду… – сам себе говорит гуру и чешет лоб.

– Есть одна игра, – придумываю я на ходу, – вот только не помню названия. Вы мне поможете?

– Да, конечно, – он заботливо улыбается. – А что за игра?

– Ну… там… – я изображаю тупого задрота, – по сюжету, люди контратакуют инопланетян, но эти инопланетяне – вроде как тоже люди. Ну, или просто на людей похожи. Не важно! Обитают эти мутанты на планете, плохо пригодной для жизни.

– Гм, – эксперт задумчиво глянул в сторону и снова почесал лоб.

– Это вторая часть. В первой атаковали инопланетяне – хотели захватить землю. Как я уже сказал, их планета не пригодна для обитания, вот они и позарились на нашу. Вроде так. Хотя я на сто процентов не уверен. Да там и сюжет не важен. Геймплей, грамотный геймплей.

– Тааак… что же это может быть? – бедняга бегает взглядом по полкам с играми, не замечая лежащую рядом коробку. – Стрелялка, да?

– Нет, шутер. Стрелялки детям продавайте. Мне нужен шутер от первого лица с вышеописанным сюжетом. Shooter. First–person shooter, понимаете?

Парню сделалось неловко от незнакомых терминов и англицизмов. Он смотрит глазами озадаченной блондинки, ходит из стороны в сторону, наклоняется, мечется взглядом.

Несчастный старательно изучает витрины, изредка предлагает взглянуть на обложки коробок. Порой глаза выражают надежду, но тут же гаснут, получая в ответ злорадную ухмылку и отрицательные жесты. Постепенно его учтивость сменяется раздражительностью.

Полки с играми кончились. Изучать нечего. Гуру еще раз спросил: «Не та ли это игра?», показывая дребедень двухлетней давности, но получил отрицательный ответ.

– Выходит, этой игры у нас нет. Я все пересмотрел, – консультант выдыхает, пожимает плечами.

Переработал, не иначе.

– Нет. Позвольте. У вас эта игра имеется. Точно имеется. Я узнавал в справочной, – Мой голос делается строгим, учительским, и наверняка раздражает его.

– Правда? Странно. Скорее всего, еще не завезли, – он явно хочет отделаться от меня побыстрее.

– В продажу поступила. Эээ… в справочной заверили, – я улыбаюсь и медленно, надменно произношу слова. – Неужели вы не можете найти игру, за которой я пришел? Это же ваша работа. Плохо, значит, работаете.

– Как я работаю, не твое дело! – гуру переходит на «ты». Задеты его чувства. Чувства мастера продаж, торговой интеллигенции, в конце концов – чувства разбирающегося во всем человека!

– Нет. Мне. Я покупатель, и придя в магазин, не желаю испытывать неурядицы по чьей-то вине. Вы не можете справиться со своими элементарными обязанностями, – с ударением на последние два слова, тычу пальцем в его сторону. – Вы должны быть ознакомлены с ассортиментом и знать его содержание, чтобы, например, не продать игру маленькому ребенку, опасную для его психики.

Повисает пауза

– Ты игру найдешь, или нет?

– Слышь! Как тебе могли сказать, что она есть в продаже, если ты названия не помнишь? Ты, походу, придуряешься, – гуру перешел на «слышь». До него, наконец, начала доходить суть происходящего.

– Я просто пересказал сюжет игры, меня поняли. Странно, даже девушка в справочной разбирается в играх, только не ты, – я нагло лгу, я естественно, никуда не звонил.

– Слышь! Ты че, поговорить штоле хочешь?! – от доброжелательной рожицы теперь ни следа: лицо консультанта в злобе, при каждом слове он брызгает ядом.

– Нет. Просто хочу получить игру, за которой пришел. Вы грубо разговариваете со мной, принесите, пожалуйста, книгу жалоб и позовите менеджера.

Гуру смачно ругается матом и харкает в сторону.

Это уже не продавец-консультант. Это эталонное быдло.

Я смотрю ему в глаза, рука медленно достает коробку с игрой.

– Вот эта игра. Я сам нашел. Без вас. Ознакомьтесь, пожалуйста, с ассортиментом, что бы подобных случаев больше не происходило. Всего доброго! – я улыбаюсь, поворачиваюсь и бодрым шагом ухожу прочь. Сзади доносится бурчание и отборный мат.

Магазин. Обычный совковый магазин. Не гипермаркет вовсе.

3

Расположился я за столиком в конце зала, взяв кусок пиццы, апельсиновый сок и кукурузный салат. От безделья и скуки, взгляд невольно пускается бегать по заведению.

Сегодня в пиццерии самые разнообразные посетители: перекрашенные малолетки, стремящиеся казаться старше; толстая дама в компании пары круглых девчушек и худого, щупленького мужичка, бесконечно бегающего в туалет; два молодых парня, потягивающие кофе и подразумевающие всем своим видом насыщенный деловой день вкупе с респектабельностью – но респектабельностью не пахнет, а воняет дешевым одеколоном; прыщавые подростки, позиционирующие лишь девственность; здесь даже сухонькие бабульки, силком приведенные внуками, улепетывающие один за другим куски пиццы и запивая их газированными напитками.

Зал пиццерии солидный в размерах, просторный. Стены светлого древесного цвета украшены почти незаметными золотистыми узорами, напоминающие стразы. Посреди зала стоят круглые столики с разноцветными столешницами, подле которых снует персонал. При желании, здесь можно разместить роту солдат или играть мини-спектакли.

Распахивается дверь, и в пиццерию влетает девушка небольшого роста, в причудливой одежде, с яркой косметикой на лице. В девушке я узнаю Лену.

Завидев меня, Лена столбенеет, метая выпученными глазами в нерешительности, и делается похожей на страуса из пожелтевших американских мультиков – те забавно суют голову в песок, которого под ногами всегда не оказывается.

Наверняка думает: «Вот закрою глаза, постою так пару секунд, открою, и увижу, что его здесь нет, и никогда не было!»

Но я здесь. Тоненькие ножки в узких синих джинсах и розово-желтых кедах поджимаются; синие глаза среди блестящих железок, всаженных в лицо, хлопают; длиннющая челка, покрашенная в черный цвет, скукоживается от испуга. Лена прячется в фиолетовый шарфик, и тонет в нем.

Сложно сказать, кто она для меня. Лену я знаю два года. Она младше на десять лет, очень красива и очень глупа. В последнее время занимается ерундой – пристрастилась к дибиловатому стилю жизни эмо, который нынче повелевает современной молодежью.

Поведение, одежда, общение, эмоции, музыка, принципы, идеалы, будущее – подчинено оному образу эмо-герлы или эмо-боя.

У меня эмо-стиль вызывает тошноту и ненависть. Не ново, не уникально. Эмо-стиль не создан, не придуман. Лишь позаимствован. Всплески истерик, бесконечные депрессии, апатия к окружающему миру.

Зараза идет от начала нулевых годов, хотя эмо-герлы и эмо-бои утверждают, что «культура» уходит в восьмидесятые. «И вообще, в ней больше смысла, чем кажется Вам, ОБЫЧНЫМ людям!» – любят вопить истинные тру-эмо.

Все – лож. Настоящих тру-эмо не существует, как и самой субкультуры. Есть название, есть атрибутика, есть стадо крашенных оленей. Все. Какая к черту субкультура?

С Леной я нынче не в лучших отношениях. Постоянные упреки о вреде эмовских увлечений и неодобрение ее нового образа жизни приводили только к ссорам. Доходило до крайностей.

Как-то раз я заявился в ее тусовку, изрядно подвыпивший. Голосом проповедника принялся читать лекции о вреде табака, алкоголя, наркотиков, беспорядочных половых контактах, рассказывал о развитии нервной системы у человека.

В общем, лекция сводилась к лозунгам: «Куда вы катитесь?», «Вы еще совсем молодые!», «Эмо-стиль убьет вас!».

Видя пьяного чела, вещающего о вреде алкоголя, эмо-тусовка дружно хохотала на всю округу. Я быстро сдался, потому что был изрядно пьян, сел в машину, и колеса увезли от гогочущих клоунов.

Но по сей день Лена не перестала заниматься эмовской бредятиной, а лишь углубилась в нее с большей силой.

Тут обсуждать с ней нечего. Ничего не изменилось, и боюсь – ничего не изменится. Дурочка упряма и настойчива в своих заблуждениях: не подпускает ни на шаг, когда пытаюсь образумить. Последний раз виделись, черти когда.

Как бы то ни было, я все же очень рад видеть эту дурочку. Мне ее искренне жаль, и нестерпимо обидно, что никак не могу на нее повлиять, потому как никем ей не прихожусь, и вообще – человек с улицы.

Машу ей рукой и жестом предлагаю присоединиться. Лена разочарованно вздыхает, закатывает глаза, а затем расслабляется, понимая, что отвертеться уже не получится.

Меня это почти не обижает.

Одарив легкой улыбкой, короткими шажками она подступает ко мне. Улыбка Лены капает бальзамом на душу, разливается слезами Феникса по ядовитой ране.

Вблизи Лена выглядит не лучшим образом, несмотря на юную упругость и бархатистость кожи: за обильными слоями сине-розовых теней и черной туши видны опухшие веки, красные от недосыпа глаза. Где же она шляется, эта дурочка?

– Привет. Как дела? – от банальности моего вопроса, я чуть сам не закатываю глаза.

– Да ниче как бы, нормально так, – тоненький музыкальный голос звучит тихо, по-детски мило. Но грустно.

– Как ты себя чувствуешь? У тебя все нормально?

– А с чего мне плохо будет? – презрительно гнусавит Лена.

– Ну, ты какая-то грустная. Выглядишь немного вялой, – я отвожу взгляд в свою тарелку.

– Да это я не высыпаюсь, – увиливает она.

– Да? А чем ты занимаешься, что выспаться не можешь?

Лена раздраженно выдыхает.

– Ой, ну давай не будем, а? Ну пожалуйста, мне и вправду не очень то весело.

– Ну ладно, – я все же таю от ее голоса и сжаливаюсь, – Ты будешь что-нибудь?

– Да я не знаю. Я тут время скоротать хотела. Мы с подружками гулять собрались.

– Опять по разрушенным стройкам будете лазить? Может, еще на помойку загляните? А? – я снова не могу удержать себя в руках.

– Чего ты начинаешь то?! – буркает Лена.

– Да ничего я не начинаю. Пойду тебе сока принесу.

Пока беру сок, Лена принимается за телефон. По-видимому, что-то срочное и важное. Отменяет встречу с подружками? Боится что я их встречу?

Друг, ненавидящий эмо – проблема.

– Вот твой сок, – я возвращаюсь за стол со стаканом светло-красноватой жидкости. – Ты, кажется, вишневый любишь, правильно?

– Да, спасибо, – на ее лице снова заиграла улыбка, стоящая больше целого ящика вишневого сока.

– Я все помню. И тебя помню. Какая ты была раньше… Милая девочка, без всей этой мишуры.

– Ну хватит, ну перестань уже, – Лена супит брови. Это последнее предупреждение. Дальше будет игнор.

– Ты совсем меня слушать не хочешь… – я вздыхаю. – Как мать?

– Нормально, – сухо отрезает она. – Давай о чем-нибудь другом. Расскажи лучше, что ты сейчас пишешь? Для детей?

– А я больше ни для кого не пишу. Не могу и все. Раньше хоть дети меня понимали, а теперь… будто нет детей вовсе, словно бы взрослые все стали. Вот и ты больше не ребенок, наверное, раз не слушаешь.

– Я тебя слушаю, но слушаю когда надо. Мне шестнадцать, я уже сама могу решать, что для меня хорошо, а что плохо, – это звучит так убедительно, что мне хочется верить.

– Звучит, конечно, красиво, но не похоже на правду. Ни сколько.

– Какая ты все-таки язва!

Лена деланно обижается, косится в пол, смешно пьет сок урывками. Наконец, отходит, и произносит:

– Я могу с тобой говорить, если ты будешь слушать. Но ты же не станешь?

– Стану, ты попробуй.

– Да ща! Орать будешь!

– Ну попробуй.

Она суетится, елозит, потом немного нагибается, будто собралась рассказать что-то важное.

Я смотрю на нее внимательно, с интересом, желанием узнать ее мысли.

Должно быть, заметив это в моих глазах, она решается рассказать. Больше всего люди хотят, чтобы их слушали.

– Я хочу… серьезно поговорить. Мне нужно поделиться кое-чем с тобой. Ты не поймешь, но все-таки…

– Говори, я все пойму. Постараюсь.

– Ты когда-нибудь вены себе резал?

Лучше бы она меня по башке трахнула! Вот тебе и серьезный разговор!

Это странно: сначала я порываюсь взорваться смехом, видимо, включается своеобразная защитная реакция организма на вот такой случай. Но я мастер включения и отключения всяких штучек, поэтому я сдерживаюсь, а еще через мгновение понимаю, что вообще происходит, и что она с таким трудом мне сообщила.

– Нет. И не собираюсь, – я моментально взвинчиваюсь, я закипаю.

– А я вот попробовала недавно. Так, слегка. Мне не понравилось, – я закрываю глаза, мотаю головой. – Это потому что я тихонько?

– Господи, да что же я слышу! – произношу шепотом, и ударяю кулаком по столу – все вокруг вздрагивает, включая Лену. – Скажи мне, Леночка, почему это должно нравится? С какого перепугу ты должна испытать что-то по-ло-жи-тель-но-е? – уже отчетливо спрашиваю я.

– Нууу… – Лена делает идиотское выражение лица, становясь похожей на умственно отсталую, – вот девчонки говорили, что во время ужасного депрессняка это помогает. Прям расслабляешься, говорят.

– Твою ж мать! Ты прости меня Лена, но насколько ты могла рехнуться, чтобы поверить в бред, наболтанный твоими наголову больными подругами? Режешь вены? Не пробовала ногу отрезать? Знаешь, снижается масса тела, организму легче; можно меньше питаться – экономить на продуктах; начинают платить пенсию! Лучше бы пробовала шевелить извилинами! Ты дура, останешься с болтающейся кистью на всю жизнь, если силу не рассчитаешь и перережешь сухожилия, пытаясь, прости Господи, получить удовольствие. Это если кровотечение остановишь. Или ты физиологию не знаешь? Хотя откуда тебе знать, правда? Весь мозг высосали эмо-песни. Идиотка.

– Какого хрена ты меня обзываешь? Ты что? – Лена меняется в голосе.

– Какого хрена? Да ты себе вены режешь! Вот какого хрена!

– Ну, я не сильно порезала. Я не дура. Так, чуть-чуть, – в глазах Лены появляется стыд. Детский стыд. Словно отчитывается за не сделанное домашнее задание. – Я по коже, горизонтально, я не дура.

– Дура! Покажи.

– Не покажу.

– ПОКАЖИ! – Лена вздрагивает от моего крика, уводит глаза в сторону. Из соседних столиков начинают пялиться.

– Я же говорю, чуть-чуть… – она бледнеет и опять добавляет. – Я не дура.

Я хватаю ее протянутую руку и принимаюсь осматривать: ничего серьезного.

– Прекрати это, я сейчас заплачу! – она вырывает руку, на ее глазах, в самом деле наворачиваются слезы, беспощадно размывая жирные тени.

– Нет, не прекращу, идиотка ты тупая. Не прекращу, пока до тебя не дойдет, что ты окончательно свихнулась от этой эмо-херни! – Лена начинается злиться и плакать одновременно. – Завтра же поговорю с твоей мамой. Будем решать, что делать с тобой и твоими ненормальными подругами.

– Какое ты имеешь право что-то за меня решать?! – Лена похожа на маленькую ведьму. Обильно подведенная тушь стекает черными ручьями по усеянному пирсингом лицу. Металл, тени и слезы. И все на ее лице, как маска от окружающих. Как же до этого дошло?

Я замечаю, что кроме меня, плачущую Лену наблюдают из-за соседних столиков.

– Полное. Я имею полное право, Леночка. Потому что, если я за тебя в ближайшее время не решу, решать уже будет не за кого.

– Что ты о себе возомнил? Ты ничего не понимаешь! Ничего! Ты не знаешь, ЧТО я чувствую, ты не знаешь ничего… – истерика переходит в глухой плач и всхлипывание.

О, наивные тупые подростки. Почему вы всегда думаете, будто осознаете что делаете, понимаете жизнь и считаете, что все уже знаете, а надоедливые «предки» только вечно мешают?

– Лена, – я подсаживаюсь поближе, и одновременно стараюсь закрыть своей рукой весь этот скандал от чужих глаз, – позволь помочь. Я не могу понять, что с тобой происходит. Ты же себя разрушаешь. Я просто хочу помочь. Ты мне веришь?

Лена некоторое время думает, тихо всхлипывает, потом поднимает голову и холодно говорит:

– Мне не нужна твоя помощь. Не лезь в мою жизнь. Я без тебя во всем разберусь, ты только вечно расстраиваешь меня.

Я отсаживаюсь. Невозмутимо гляжу по сторонам.

– Хорошо, придется поговорить с твоей мамой. Завтра же, – я строю из себя строгого папашу, но выглядит это – я так чувствую – неубедительно.

– Ты не посмеешь… Ты не имеешь право!

– Посмею. Это не сложно.

Повисает пауза.

– Тогда я скажу ей, что ты изнасиловал меня полгода назад…

* * *

Я встаю из-за стола, подхожу к окну и опускаю жалюзи. Я люблю всматриваться в небо. Сейчас оно покрыто густыми тучами: лунный свет разливается по бархатистым лугам небосвода, окрашивая их в буро-черный и пепельный цвет. Это как смотреть на холст, авторство которого тебе не известно.

Я опускаю взгляд и вижу застывших светлячков, они редко горят на телах громадных домов-ульев. Где-то в них идут другие жизни, и ее участники наверняка видят окружающий мир по-иному. Мы словно бы смотрим в разные калейдоскопы, и каждый видит свои картинки.

Ниже, с высоты пятнадцатого этажа, можно разглядеть только свет горящих фонарей и очертания недвижимых машин с мигающими блекло-синими огоньками сигнализаций. А больше ничего.

Я приоткрываю окно и высовываю нос, чтобы набрать в легкие свежего воздуха. Делаю три глубоких вдоха, закрываю окно и задергиваю жалюзи. Я удобно сажусь за стол и хочу сделать это снова.

Я внимательно гляжу на фигурку за окном, которое ведет в виртуальный мир. Я впиваюсь в нее взглядом, не прерывая зрительный контакт ни на секунду, начинаю реже моргать. Вокруг ничего больше не существует – только сонная фигурка, я и тишина. Далекая и близкая. Манкая и пугающая. Я зависаю в этой тишине и сливаюсь с фигуркой.

Проходит еще мгновение, прежде чем я впрыгиваю в открытое окно.

* * *

Я оглядываюсь. Нарисованная тропинка вьется посреди гор, по другую сторону экрана она выглядит красочнее и выразительнее. Вон запрятался маленький кустик, зеленый и сочный, вон мертвое дерево, бесцветное и недвижимое, пугающе раскинуло каменные ветви.

Небо слепит глаза, а по ровной синеве плывут худые облака. По миру порхает мягкий прохладный ветерок и обдувает мне лицо.

В теле чувствуется легкость. Я могу свернуть горы, отправиться в любое путешествие, одолеть самого сильного врага. Чувства силы и воли кружатся вихрями в моей голове и ищут выход.

Я открываю инвентарь и перед глазами возникают предметы в несколько рядов. Каждый размещается в отдельной клеточке с темным фоном. Инвентарь, бесплотный, все же закрывает обзор. В бою такими фокусами лучше не пользоваться.

Я протягиваю руку в клеточку с ржавым одноручным мечом. Рукоять удобно лежит в руке, холодный клинок поблескивает; крупинки ржавчины портят вид, а на лезвиях кое-где виднеются сколы.

Закрыв инвентарь, я направляюсь вниз по тропинке. Мой путь пролегает через скопища диких тварей, где-то рядом прячутся головорезы и еще черт знает кто.

После «входа», движения всегда кажутся неуклюжими. Дискомфорта я не испытываю, но представляю, как нелепо выгляжу со стороны: по красиво нарисованной тропинке, с четкой текстурой, разбросанными поодаль камешками, заботливо посаженной травкой, бежит манекен, не то из пластика, не то из дерева.

Прямо посреди тропинки я замечаю сундук, замедляю шаг и по привычке настораживаюсь, опасаясь засады. Но опасности нет. Лишь неграмотный гейм-дизайн, где сундуки поджидают путника вдоль троп.

Я склоняюсь и пытаюсь распахнуть сундук. Тщетно.

Приходится снова лезть в инвентарь: в разделе «Приспособления» я замечаю в одной из клеток изображение отмычки. Внизу показывается количество – 13. Я протягиваю руку в клеточку и получаю отмычку – в руках появляется только одна, но с 13-ю «жизнями».

Закрыв инвентарь, я подношу отмычку к замочной скважине и осторожно просовываю ее внутрь. Перед глазами возникает окошко мини игры, в левой части появляется надпись:

«Зажмите и держите ЛКМ, чтобы двигать отмычкой. Если Вы движете отмычкой в правильном направлении – замок откроется, если выбрано неверное направление – потеряете отмычку, и придется начать заново».

Посередине красуется высокодетализированный замок, с вставленной отмычкой. Справа яркими желтыми цифрами указывается количество оставшихся отмычек.

Насупившись, я принимаюсь поворачивать отмычку. Я взламывал сотни похожих замков, но каждый раз они вели себя непредсказуемо.

Все идет хорошо – отмычка не встречает сопротивления, замок легко поддается взлому. Но в последний момент, будто наткнувшись на камешек, инструмент ломается. Окошко мини-игры растворяется, меня откидывает в сторону.

Сундук издевательски смотрит на взломщика.

Я вновь склоняюсь над сундуком и достаю отмычку. В этот раз поворачивать инструмент приходится медленнее, словно скважину залепили пластилином. Распознать, скрипт ли это, не выходит – по другую сторону экрана вторая и следующие попытки ничем не отличаются.

Наконец замок поддается и издает глухой щелчок. Окошко мини игры сменяется внутренностями сундука, пахнет прелым деревом. Внутри лежат дюжина стрел, которые мне не пригодятся, пять монет, сковорода. Взяв монеты и стрелы – их хотя бы можно продать – я выныриваю из сундука и шагаю дальше по тропинке.

По пути меня встречают щедрые подарки – лечебные травы. Когда я подхожу к кустику, тот начинает пульсировать, над верхушкой появляется название.

Я собираю все, что попадается под руку. Достаточно нагнуться с вытянутой рукой, и трава мгновенно оказывается в инвентаре, с подписанным бонусом, который дается после использования: +5 к здоровью, +2 к мане, +1 к постоянному здоровью.

Проходя под навесным мостом, соединяющим два оврага, я замечаю фигуру, которая стоит посреди тропы. Скорее всего, бандит.

Не успев подойти к незнакомцу, я чувствую на себе неведомую силу, которая останавливает, зажимает в крепкой невидимой ручище, сковывает движения. Внизу экрана всплывает диалоговое окно. Сочные белоснежные буквы с изящным шрифтом, будто снежинки, взявшись за руки, выстраиваются в хороводы, дублируя речь незнакомца:

– Эй ты! Стой!

– Что?

– Куда собрался?

– В город.

– Чего тебе там нужно?

***

1. Нужно встретиться с торговцем

2. Хочу показать пару голов твоих дружков

3. Не твое дело

4. (Заплатить за проход 20 золотых)

***

2. Хочу показать пару голов твоих дружков!

Диалоговое окно мгновенно сворачивается, и мы с лязгом достаем мечи.

Первую атаку я блокирую, а вторую легкомысленно пропускаю. Меня дергает, шкала здоровья укорачивается.

Головорез попался проворный, вносит атаку за атакой. Только и успевай ставить блок, изредка кидая ответку.

Блок в игре выглядит очень просто. Достаточно приложить клинок к левой ладони и меч противника отскочит, отбрасывая болванчика назад; по ушам ударит неприятный звук встречающегося металла, полетят искры.

Все бы ничего, но блок иногда пропускает удары, а когда противник ударяет с фланга, то и вовсе становится бесполезен.

Поэтому я собираюсь с силами и бросаюсь на противника, выдавая две комбинации подряд. Одна больно проходится по мордовороту, а вторая стопорится о его защиту. Я продолжаю кидать атаки, не прекращая.

Алая полоса бандита становится все короче и короче. Еще пара атак и блоков, и противник издает жалобный крик.

Пластмассовый манекен шлепается на землю, над его телом появляется надпись «Бандит», рядом валяется «Тупой меч».

Я склоняюсь над телом. Обычно у таких NPC ничего полезного не находится. И в этот раз не везет: окошко показывает семь стрел, пятнадцать монет, буханку хлеба и две отмычки. Небогатая добыча, но хоть что-то.

Еще я вдруг понимаю, что было бы проще обойти его, поднявшись по скалам, где есть навесной мост. Наверняка, там спрятались вещички поинтереснее.

Но мне не хочется возвращаться, тратить время на лазанье по скалам и блуждания в поисках приличного лута. Но есть здесь такое чудное ощущение, конкретно в этом мире, которое заставляет ступать туда, где еще не бывал.

Такой здесь мир, что хочется обойти каждый уголочек, заглянуть в самые потаенные пещеры, повстречать диковинные существа, обойти все берега, открыть и взломать замки на дверях и сундуках, где только встретишь, поговорить со всеми NPC и больше, больше!

Я не в силах сопротивляться этому непрогоняемому чувству, и поэтому отправляюсь на скалы.

Лазать по скалам удобно. Достаточно поднять руки, находясь рядом с уступом, тогда твое тело подбросит вверх, и вот ты уже карабкаешься на уступ. Так можно делать бесконечно, без устали. Так бы и карабкался весь день, да надоедает быстро.

Вблизи текстуры конечно не те. Не тот лоск, когда они поодаль: мутноватые, пиксельные пленочки, иногда настолько размытые, что видишь в них обманчивую глубину.

Забравшись по скалам, я не отправляюсь к навесному мосту, а иду совсем в другое место. Внимание привлекает пещера, в которую моя нога еще не ступала.

Я направляюсь в грот, отмечая, что на округу постепенно опускается темень. Худые облака совсем растворились, обнажив шафрановое небо, чистое, отдающее бархатной глубиной; по нему бестревожно и неслышно текут ручейки птиц.

Янтарное Солнце еще слепит, но скоро на нем появятся маленькие светлячки, и к ночи они разгорятся во всю силу, рисуя на небосводе живописные созвездия. Следом заиграет Луна: щедро посыпет серебром и пеплом бескрайние просторы этого опасного, но все же манящего и уютного мира.

Вечером и ночью тут не разгуляешься. Конечно, можно бродить с факелом, его надолго хватает, да неудобно. Можно и без факела вовсе, но виды не те; все не то.

К вечеру вся забота: где заночевать. Это не то, что утром или днем – сломя голову бежишь квест выполнять или опыт добывать.

Я подхожу к пещере и сохраняюсь.

Достаю оружие и неторопясь ступаю внутрь, ожидая чего-то опасного и грозного: большого зверя или страшного монстра, которого, прежде чем повалить наземь, придется обколотить с каждой стороны, дабы найти уязвимость.

В пещере к природным стенам редко примощены факелы. Они дают огонь, что спичка, зажженная во тьме – приятный огонь.

На первых шагах в гроте обычно ничего ценного не лежит, тут и там я нахожу вещи с малой ценностью. По земле разбросано золото, по одной монетке, валяются стрелы, ржавый, выцветший одноручный топор, по мне – бесполезное оружие; также тут аккуратненько, для нагона жути раскидали немного костей, сломанный щит, дубинок пару, да развороченных и подгнивших бочек три штуки. Тут растут грибы, но собрать их я не решаюсь, это долгое и нудное занятие, собирание грибов, тем более, они не шибко ценятся у местных торговцев.