Текст книги "Воздвижение Креста Господня. Антология святоотеческих проповедей"

Воздвижение Креста Господня. Антология святоотеческих проповедей
Автор-составитель Петр Малков

Рекомендовано к публикации Издательским советом Русской Православной Церкви

ИС Р18-808-0302

«Древо спасения»: святоотеческие проповеди на праздник Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня
Петр Малков

Ужас и радость Креста

«Крест, хранитель всея Вселенный; Крест, красота Церкве; Крест, царей держава; Крест, верных утверждение; Крест, ангелов слава и демонов язва» – так прославляется Честное и Животворящее Крестное Древо Христово в песнопениях праздника его славного Воздвижения. Во время одной из торжественнейших православных служб прекрасно украшенный, благоухающий ароматами, блистающий в свете церковных светильников и свечей крест при многократном пении «Господи, помилуй» торжественно возвышается, возносится, воздвигается в храме. А мы, верующие в Того, Кто был на нем распят, благоговейно и смиренно склоняемся пред Честным Древом, перед этим спасительным знамением победы над грехом и смертью, и затем с любовью целуем его – как величайшую из дарованных нам Богом в этом мире святыню.

Но зададимся вопросом: какие мысли и чувства могли пробудить слова «крест» и «распятие» в современниках Спасителя, в пору земной жизни Господа Иисуса Христа? Конечно же, ничего иного, кроме омерзения и ужаса! В ту эпоху не было, пожалуй, ничего страшней крестной смерти. Казнь на кресте – чудовищная, позорная – не только отнимала жизнь, но и предельно унижала казнимого. Обнаженного человека сначала прибивали ко кресту, калеча и уродуя, а затем выставляли на публичный позор – пронзенного гвоздями, истекающего кровью, бессильного и обреченного на долгую и мучительную смерть. Крест оказывался не только причиной физической смерти самого казнимого, но и причиной духовнонравственной гибели тех, кто приходили посмотреть на казнь. Ведь, как мы знаем из евангельского рассказа о Распятии Господа, всю собиравшуюся у креста огромную толпу любопытствующих охватывало ужасающее нравственное одичание и озверение. Эти люди приходили сюда, чтобы, глядя на смерть казнимого, получить садистское наслаждение от его унижения, позора, страдания и гибели. Муки распятого, его слезы, бессилие, нагота, боль и, наконец, наступление его кончины делались поводом для презрительных шуток и насмешек. Толпа свистела, хлопала в ладоши. Гибель распятого превращалась в увеселение, аттракцион. Само умирание, переставая быть для толпы таинством смерти, глубоко сокровенным переходом в вечность, оказывалось для нее щекочущим нервы публичным зрелищем, пусть и пугающим, но вместе с тем эмоционально разжигающим – вроде спортивного состязания или действа на театральной сцене.

Известно, что для иудеев распятие на кресте, то есть повешение приговоренного к смерти на деревянном орудии казни, рассматривалось как проклятие Самим Богом, Который ясно и определенно изрек: проклят пред Богом всякий повешенный на дереве (Втор. 21: 23). Проклят – значит лишен любой милости и снисхождения Создателя, презрен и отвергнут Им, ввержен в пучину богооставленности. Как казалось иудеям, такой человек и не был достоин ничего, кроме града насмешек, ненависти и отвращения.

Для римлян распятие на кресте было казнью, которой заслуживали самые презренные отребья общества – бунтовщики, убийцы, воры и, разумеется, рабы. Благородный римский философ и велеречивый оратор Цицерон в сочинении «Против Вересса. О казнях» не допускает и мысли о том, что столь ужасной казни может подвергнуться римский гражданин. Распятие для Цицерона – «жесточайшая и позорнейшая казнь, предназначенная для рабов». Крест для него – «омерзительное орудие казни». Нет и не может быть более унизительного и страшного способа умереть, чем оказаться прибитым ко кресту. И само это слово – «крест» – римскому гражданину не пристало ни произносить, ни даже слышать. Ведь, по убеждению Цицерона, при воспоминании об этой казни высокий ум римлянина неизбежно оскверняется, при виде распятия уничижается его благородное зрение, а при слышании предсмертных криков умирающего на кресте оскорбляется его аристократический слух…

Итак, одна мысль о том, что на кресте мог быть распят не просто раб, разбойник или убийца, но Сам Сын Божий и что именно на этом позорном орудии казни Он искупил человеческий род от власти сатаны, смерти и греха, – оказалась неприемлема для многих. Потому-то и евангельская весть о распятом Боге Слове сделалась в равной степени соблазном для иудеев и безумием для эллинов, как писал апостол Павел (ср. 1 Кор. 1: 23).

Известно, что распятие было самой мучительной из всех существовавших в античном мире форм публичной казни. Все начиналось с несения креста. Если крест был новым, только что изготовленным, то осужденный нес его к месту казни целиком. Вес нового креста составлял около 130 килограммов. Если же вертикальная часть креста оставалась на месте распятия с предыдущей казни, вес ноши – горизонтальной перекладины – ограничивался несколькими десятками килограммов (от 30 до 50). Однако для человека, который к этому моменту был уже измучен побоями и пытками, такой вес все равно казался огромным. Конвоиры гнали приговоренного перед собой с помощью плетей и пик, острием которых наносили болезненные – до крови – уколы. Если ведомый на казнь падал, то оказывался придавлен к земле крестом. Тогда ему необходимо было сделать гигантское усилие, подняться, вновь взвалить на плечи крест и двинуться в путь – навстречу смерти. Наконец приговоренный доходил до места распятия. Здесь его клали на спину поверх горизонтальной перекладины, патибулума, выбирая на ней подходящие места для гвоздей. В патибулуме делались неглубокие отверстия в тех местах, где затем будут прибиты запястья. Наконец гвозди накрепко пригвождали приговоренного к перекладине, после чего в чуть согнутых ногах – в районе ступней – делались сквозные отверстия. Потом осужденного поднимали с земли на крест, соединяя столб креста с патибулумом и прибивая гвоздями к деревянной вертикали ноги. Теперь ступни упирались в специальную подставку, не позволявшую телу сорваться под тяжестью собственного веса. Если дыры в руках и ногах почему-либо оказывались пробиты неудачно, в неподходящих для фиксации на кресте местах, то уже забитые гвозди вырывались из плоти и забивались снова, чтобы руки и ноги распятого были полусогнуты. Таким образом, иногда распинаемого прибивали ко кресту дважды.

В Риме распинали обнаженными – ради предельного унижения и позора казнимых. Однако в Иудее, в соответствии с религиозными обычаями, предаваемым на крестную смерть все же надевали набедренную повязку – опоясание.

Затем следовало долгое и мучительное умирание на кресте. Чаще всего оно происходило от асфиксии – удушья. Многочасовое пребывание на кресте с полусогнутыми руками и с ногами, на которые опирался своим весом казнимый, допускало два положения тела. Первое – выпрямленное, при котором он всей массой опирался на пронзенные гвоздями ноги, что доставляло невыносимые мучения. Второе – полусогнутое, при котором масса тела переносилась на руки – пронзенные гвоздями запястья, на которых он в таком случае фактически висел: положение еще более мучительное, чем первое. Второе положение постепенно, на протяжении многих часов нахождения на кресте, становилось для распятого основным: у казнимого попросту не оставалось сил сделать усилие и распрямиться. Кроме того, всякое движение руками и ногами, неизбежно сопровождавшее смену положения тела, приносило ужасную боль, так как при этом всякий раз в ранах на кистях и ступнях проворачивались вонзенные гвозди. Однако именно второе положение обрекало казнимого на скорую смерть. Постепенно у висевшего на пронзенных руках полностью затекали межреберные мышцы и мышцы грудной диафрагмы, отвечающие в организме человека за механизм дыхания: с их помощью осуществляется вдох и выдох.

Когда казнимый ослабевал окончательно, он терял всякую возможность двигаться, а значит, и утрачивал способность вдыхать и выдыхать: грудные мышцы сводило судорогой. В легких накапливался углекислый газ, наступало удушье, и распятый умирал.

Однако казнимый все же мог – если его организм был достаточно крепким – прожить на кресте около суток. Более того: известны случаи, о которых, например, свидетельствует древний иудейский историк Иосиф Флавий, когда прибитые ко кресту оставались в живых в течение трех дней. Сам Иосиф при этом писал о смерти на кресте как о «самом мучительнейшем из всех родов смертей».

Впрочем, распятый иногда умирал гораздо раньше, чем наступало удушье: от потери крови, от обезвоживания, от болевого шока, если не выдерживало сердце…

Однако для казнимых на кресте существовал и еще один более быстрый и милосердный смертельный исход, когда наступление их смертного часа по тем или иным причинам ускорялось самими палачами. Кости голеней перебивались молотом; тело теряло нижнюю точку опоры, теперь распятый висел на руках, а значит, не мог ни, опираясь на ноги, распрямиться, ни расправить затекшие мышцы грудной клетки. В этом случае удушье наступало менее чем за полчаса. Из евангельского рассказа мы знаем, что именно это произошло с разбойниками, распятыми вместе с Господом на Голгофе, которым перебили голени.

Однако Господь, Которому распинатели не перебили голеней, так как обнаружили Его к тому моменту уже умершим, скончался по иной причине. Христос умер, провисев на Кресте несколько часов. От чего же наступила Его смерть? От кровопотери в результате жестокого бичевания, а затем ран от гвоздей на руках и ногах? А быть может, от обезвоживания организма, на что, как кажется, намекает Его собственное крестное признание – Жажду (Ин. 19: 28)? Мы не знаем… Ведь для нас здесь в первую очередь важно не от чего Он умер, но ради чего Господь умер на Кресте: ради нас и ради нашего спасения.

Мы спасены Сыном Божиим на Кресте и Его Крестной смертью! И именно поэтому каждый верующий во Христа готов славить Крест – это некогда позорное орудие казни, возносить и возвышать его не только за богослужением в храме, но и в каждый миг нашей жизни – в собственном сердце. Любой из нас, считающий себя последователем Спасителя, готов, вслед за святым апостолом Павлом, хвалиться… крестом Господа нашего Иисуса Христа (Гал. 6: 14), готов утверждать святость, спасительность и, более того, животворность этого изощренного орудия человеческого убийства. Понять подобное почитание Святого Креста помогает новозаветное слово о кресте, что, по выражению апостола Павла, для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, – сила Божия (1 Кор. 1: 18), – то слово, что с апостольских времен и доныне дарует нам непреходящую весть о святости и победе Креста…

В христианстве ужас Креста подлинно обратился в обретенную нами на этом Кресте радость. Его невыносимая мука преобразилась в наслаждение спасения. Его позор претворился в величайшую славу благодатной крестной силы. Страдание на нем Сына Божия по Его Человечеству дало начало непреходящему дару нашей жизни во Христе. Ведь Смерть на Крестном Древе Спасителя – как раз и есть животворящий источник всеобщего воскресения и вечного блаженства верующих в Боге.

Мы знаем: Господь в дни Своей земной жизни не только страшился – как истинный Человек – предстоящего Ему Креста (вспомним кровавый пот Христа во время Его Гефсиманского моления, см. Лк. 22: 44), но и, в преддверии Собственных смертных мук, о нем радовался. Как раз о таком преображении предельного ужаса и боли Креста в переполнявшие человеческую душу Сына Божия радость и ликование о будущих плодах совершаемой Им спасительной Крестной Жертвы Господь и говорит апостолам незадолго до Своего Распятия, неожиданным образом сравнивая муку Креста с мучительными женскими родами: Женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришел час ее; но когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился человек в мир (Ин. 16: 21). Такое сравнение, конечно же, не случайно! Ведь испытываемое роженицей и перенесенное на Кресте Распятым Господом оказываются во многом – конечно, в духовном плане – очень схожи. Всякий человек приходит в этот мир посредством страданий своей матери. Именно во время мучительных родов, через переносимую роженицей физическую боль и даруется начало жизни появляющемуся на свет ребенку. При этом не только вступающее в этот мир дитя, но и рождающая его в мучениях мать обретают совместную и объединяющую их радость. Да, скорбь, боль рождающей женщины бывает очень велика, но когда она затем берет на руки свое новорожденное дитя, то, благодаря охватившему ее в этот миг счастью, мать уже не вспоминает о только что пережитых мучениях. Более того: сами эти мучения воспринимаются и понимаются ею как источник и начало радости ее материнства. И теперь она оказывается счастлива именно благодаря той боли, посредством которой обрела от Бога драгоценнейший из всех возможных в этом мире даров: новорожденное дитя. Христу тоже, как и рождающей матери, предстояла величайшая мука и скорбь – Крестная смерть. Однако через посредство этой смерти, которую Сам Господь сравнивает с мукой роженицы, надлежало осуществиться новому рождению: ведь именно на Кресте родилось наше спасение, а в нем – и мы все как христиане. Во время мучительной смерти Господа, по мысли святителя Иоанна Златоуста, высказываемой им в «Гомилиях на Евангелие от Иоанна», на Кресте «родился новый человек» – христианин. В этом смысле, по убеждению Златоуста, именно Распятие Господа на Кресте стало главнейшим моментом духовного рождения в вечность всех нас. Да, совершившееся на Кресте рождение спасаемых было для Самого Рождавшего гораздо мучительней, чем любые, даже самые тяжелые, физические женские роды. Но то страшное смертное мучение, что перенес на Кресте Спаситель, обратилось для Него, как для роженицы, в величайшую радость и ликование, ибо посредством Крестной муки Он исполнил главнейшую цель Воплощения: даровал начало жизни множеству призванных к спасению христиан – всем тем, кто составили Его Церковь. И потому-то Господь отныне уже не помнит муки Креста, ужаса Распятия, обратившихся для Него в наслаждение и радость мистического соединения с Собственным Церковным Телом, в нескончаемое ликование о приобретенных Им чадах. Родив нас посредством Крестной муки для жизни в Боге, Христос ныне радуется о новорожденных той любовью, что, конечно же, бесконечно превосходит собой любую земную любовь, даже и любовь материнскую. Ведь Он Сам, Сын Божий, Истинный Бог – и есть подлинный Источник и Начало всякой любви и даже Сама эта Любовь (ср. 1 Ин. 4: 8).

Крест Христов: евангельский рассказ о событии Распятия

Известно, что о важнейшем в истории нашего спасения событии – Крестной Смерти Сына Божия – повествуют все четыре евангелиста: святые Матфей, Марк, Лука и Иоанн. Однако первые три из них в целом повторяют рассказы друг друга, мало расходясь в деталях описываемого. Вот что говорит апостол Матфей: …И повели Его на распятие. Выходя, они встретили одного Киринеянина, по имени Симона; сего заставили нести крест Его. И, придя на место, называемое

Голгофа, что значит: Лобное место, дали Ему пить уксуса, смешанного с желчью; и, отведав, не хотел пить. Распявшие же Его делили одежды Его, бросая жребий; и, сидя, стерегли Его там; и поставили над головою Его надпись, означающую вину Его: Сей есть Иисус, Царь Иудейский. Тогда распяты с Ним два разбойника: один по правую сторону, а другой по левую. Проходящие же злословили Его, кивая головами своими и говоря: Разрушающий храм и в три дня Созидающий! спаси Себя Самого; если Ты Сын Божий, сойди с креста. Подобно и первосвященники с книжниками и старейшинами и фарисеями, насмехаясь, говорили: других спасал, а Себя Самого не может спасти; если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него; уповал на Бога; пусть теперь избавит Его, если Он угоден Ему. Ибо Он сказал: Я Божий Сын. Также и разбойники, распятые с Ним, поносили Его. От шестого же часа тьма была по всей земле до часа девятого; а около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Или, Или!лама савахфани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? Некоторые из стоявших там, слыша это, говорили: Илию зовет Он. И тотчас побежал один из них, взял губку, наполнил уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить; а другие говорили: постой, посмотрим, придет ли Илия спасти Его. Иисус же, опять возопив громким голосом, испустил дух (Мф. 27: 31–50).

Некоторые важные факты к рассказу евангелиста Матфея добавляет апостол Лука. Так, он рассказывает о том, что над Господом насмехались не только свидетели Его казни иудеи, но и распинатели – римские воины: Также и воины ругались над Ним, подходя и поднося Ему уксус и говоря: если Ты Царь Иудейский, спаси Себя Самого (Лк. 23: 36–37). Кроме того, именно евангелист Лука повествует об обращении благоразумного разбойника: Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: если Ты Христос, спаси Себя и нас. Другой же, напротив, унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешъ в Царствие Твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю (Лк. 23: 39–43). И еще именно апостол Лука приводит одни из последних слов, произнесенных Господом перед смертью на Кресте: Иисус, возгласив громким голосом, сказал: Отче! в руки Твои предаю дух Мой. И, сие сказав, испустил дух (Лк. 23: 46).

Наиболее же неповторимым из всех четырех евангельских рассказов о Распятии Господа является повествование о казни Сына Божия апостола Иоанна Богослова:

И взяли Иисуса и повели. И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа; там распяли Его и с Ним двух других, по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса. Пилат же написал и надпись, и поставил на кресте. Написано было: Иисус Назорей, Царь Иудейский. Эту надпись читали многие из Иудеев, потому что место, где был распят Иисус, было недалеко от города, и написано было по-еврейски, по-гречески, по-римски. Первосвященники же Иудейские сказали Пилату: не пиши: Царь Иудейский, но что Он говорил: Я Царь Иудейский. Пилат отвечал: что я написал, то написал. Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон; хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху. Итак сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет, – да сбудется реченное в Писании: разделили ризы Мои между собою и об одежде Моей бросали жребий. Так поступили воины. При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жено! се, сын Твой. Потом говорит ученику: се, Матерь твоя! И с этого времени ученик сей взял Ее к себе. После того Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду. Тут стоял сосуд, полный уксуса. Воины, напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам Его. Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух. Но так как тогда была пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу, – ибо та суббота была день великий, – просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. Итак пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним. Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода (Ин. 19: 16–34).

Крест Христов: обретение Честного Древа святой царицей Еленой

События, вспоминаемые в праздник Крестовоздвижения, или, как звучит его полное название – Всемирного Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня, произошли в IV веке от Рождества Христова (в 325 или 326 году), в правление святого императора Константина Великого. Как повествуют христианские историки, обращенный в православную веру чудесным видением Креста, явившегося ему в небе перед решающей битвой, император Константин вознамерился построить храм на Голгофе – на том самом месте, где некогда был распят Христос Спаситель. Желая исполнить волю императора, в Святую Землю отправилась по просьбе Константина его мать – святая равноапостольная царица Елена. Здесь, в Палестине, и нашла она Крест Христов, зарытый глубоко в землю.

Вот как говорит о духовной высоте намерения Елены обрести Крест Христов в «Слове на смерть Феодосия Великого» святитель Амвросий Медиоланский: «Блаженная Елена, прибыв в Иерусалим, начала посещать святые места и по вдохновению Духа искала Дерева Крестного и, приступив к Голгофе, говорила сама себе: вижу я здесь место сражения, но не вижу победы; ищу знаков спасения и не обретаю. Я на престоле, Крест же Господень – во прахе; я в золотых одеждах, знамение же победы Христовой – в развалинах; еще ли он сокровенен, еще ли сокровенна вечная жизнь? Как мыслю себя быть искупленной, когда не вижу Самого Искупления?»

Наиболее древние свидетельства о событии обретения Креста Господня принадлежат церковным историкам Сократу Схоластику, Руфину Аквилейскому, Ермию Созомену, Сульпицию Северу, блаженному Феодориту. Эти авторы говорят о том, что Крест Христов нашли на месте языческого храма Афродиты вместе с двумя другими крестами, на которых, вероятно, были распяты разбойники; здесь также были найдены гвозди и табличка, на которой Пилат написал Иисус Назорей, Царь Иудейский (Ин. 19:19). Ермий Созомен повествует: «в Иерусалим для молитвы и посещения тамошних священных мест прибыла… мать [императора]… Елена. Питая благочестивое расположение к вере христианской, она весьма желала найти Древо Честного Креста. Но найти его, равно как и священный гроб, было нелегко; потому что в древности языческие гонители Церкви, стараясь всеми средствами истребить едва возникавшее богопочитание, покрыли то место большим холмом и подняли его, между тем как прежде… оно было углублено. Заняв оградой всю площадь Воскресения и Лобного места, они украсили ее: поверхность выстлали камнем, и построили храм в честь Афродиты, и воздвигли здесь ей статую; так что поклонявшиеся на том месте Христу, казалось, чтили Афродиту. С течением времени истинная причина благоговения [христиан] к тому месту изгладилась из памяти; ибо христиане не могли безопасно посещать его и показывать другим, между тем как языческий храм и статуя пользовались уважением. Однако несмотря на это… место [пребывания Креста] открылось [христианам], и тщательно придуманный [языческий] обман оказался изобличен».

Итак, в тот самый день, когда святая царица Елена обрела на Голгофе Крест Христов, рядом были найдены и два других креста. Как пишет Руфин, «когда на месте бывшего Распятия Господа царица Елена удалила с него все нечистое и порочное, она нашла в глубине под мусором беспорядочно лежащие три креста…». Первоначально представлялось неясным: на каком же из трех крестов распяли Спасителя? Ведь, как отмечает Руфин, эти кресты лежали в земле «беспорядочно». Далее он пишет: «Радость обретения находки нарушалась внешней неразличимостью крестов. Хотя там оказалась найдена и табличка, на которой Пилатом была сделана надпись на греческом, латинском и еврейском языках, однако ясного указания на Крест

Господень не было. Поэтому человеческая неопределенность нуждалась в Божественном свидетельстве».

О возможной причине беспорядочного положения крестов рассуждает Созомен: «после обретения не легко было отличить [истинный] Крест Христов, отчасти потому, что надпись была сорвана с него и отброшена, а отчасти и потому, что три креста лежали в беспорядке; и порядок между ними был нарушен, вероятно, тогда, когда снимали с них тела распятых. Воины, как повествует [евангельская] история, сперва нашли мертвым на Кресте Иисуса Христа и, сняв Его, отдали для погребения; потом, намереваясь ускорить смерть распятых по обеим Его сторонам разбойников, перебили им голени, а сами кресты бросали один за другим, как попало. Да и какая была нужда воинам заботиться о расположении крестов в прежнем порядке, когда они спешили окончить дело до вечера и не считали хорошим заниматься крестами людей, умерших насильственной смертью?»

Как же возможно было узнать, какой из этих трех найденных крестов принадлежал Господу? Ни императрица, ни срочно прибывший к месту удивительной находки Иерусалимский епископ святитель Макарий, конечно же, не могли утверждать наверняка, какой из трех – Крест Христов. Потому-то, как замечает Руфин, «человеческая неопределенность нуждалась в Божественном свидетельстве». Истину открыл тогда Сам Господь посредством удивительных чудес.

Эти чудеса произошли по молитве святителя Макария: он помолился, чтобы Господь открыл истинный Крест через исцеление одной болящей христианки. Руфин описывает это чудо и даже приводит текст молитвы святителя Макария: «Случилось, что в том же городе недалеко от этого места находилась снедаемая тяжелым недугом и уже умирающая знатная женщина. Епископом Церкви того города в то время был Макарий. Когда он увидел царицу, стоящую в нерешительности, а также всех, кто там присутствовал, то сказал: „Принесите сюда все кресты, которые были найдены, и тот [из них], что нес на себе Господа, откроет нам Бог“. И вступив вместе с царицей, а также с народом [в дом] к той, которая была при смерти, став на колени, произнес такую молитву к Богу. „Ты, Господи, Который через Сына Своего Единородного, Смерть Крестную принявшего, соизволил дать спасение роду человеческому и теперь вдохнул в сердце рабы Твоей искать Древо Блаженное, на котором Спаситель наш был распят, покажи со всей ясностью, какой из этих трех был Крестом Господней славы и какой послужил для казни рабской, чтобы эта женщина, которая мучается от недуга, тотчас, как дотронется ее Древо Спасительное, вернулась от смертных врат к жизни“. И когда он сказал это, приложил сначала первый из них, но ничего не достиг. Приложил второй, и также ничего не произошло. Когда же он приложил третий, женщина, открыв вдруг очи, встала, и когда вернулась к ней телесная крепость, стала она более свежей, нежели когда лежала больной». Вслед за этим от Креста Христова, вновь явив его истинность, святость и целительность, произошло и еще одно чудо. О нем кратко упоминает Ермий Созомен: «Говорят, что таким же образом был воскрешен и мертвый». Сульпиций Север описывает это чудо более подробно: «И почти сразу же [после обретения трех крестов] похороны умершего по воле Божьей были отменены и при стечении народа тело с погребальных носилок было снято. Поднесенное сначала ошибочно к двум крестам, когда коснулось оно Креста Христова, чудесным образом, при оцепенении многих, покинуло погребальное ложе и заняло место среди зрителей: так был обретен Крест…»

Итак, от обретенного святой императрицей Еленой Креста начали происходить удивительные чудеса, убедившие верующих в том, что именно на нем и был распят Господь Иисус Христос. Весть об этой находке быстро распространилась по Иерусалиму, и к месту погребения Господа начали стекаться толпы народа. Тогда святитель Макарий поднял Крест Христов для всеобщего обозрения и поклонения. При этом, как подчеркивает святитель Амвросий Медиоланский в «Слове на смерть Феодосия Великого», Елена, а вместе с ней и все остальные верующие воздали тогда поклонение не самому по себе Древу Креста (так поступают только язычники, воздающие божественное поклонение материальным идолам), но почтили Крест как ту величайшую святыню, на которой был распят Сын Божий; тем самым они воздали поклонение через посредство Креста – именно Самому умершему на нем Господу. Весь народ, радуясь совершившемуся чудесному обретению Креста, обступил холм, на котором стоял епископ, и восклицал «Господи, помилуй». Такова вкратце история события Воздвижения Креста Господня.

Мы видим, что в обстоятельствах, связанных с обретением Креста царицей Еленой и с произошедшими чудесными знамениями, наиболее зримо проявилось то духовное преображение, та удивительная перемена, что произошли с Крестом после Распятия на нем и последовавшего Воскресения Иисуса. Бывший до того позорным орудием смерти, принесший физическую гибель Богочеловеку, Крест становится отныне способен силой Божией воскрешать мертвых, даровать жизнь и исцеление.

В связи с этими событиями, описанными древними церковными историками, и возник церковный праздник Воздвижения Креста.

Вскоре на том самом месте, где некогда совершилась казнь Спасителя, а неподалеку произошло Его Воскресение, был возведен христианский храм.

С этой поры многие частицы Древа Креста разошлись по всему христианскому миру. Так, святитель Кирилл Иерусалимский в IV столетии писал в «Огласительных поучениях», что «вся вселенная имеет уже части Древа Крестного». Известно, что сразу после нахождения Крестного Древа святая императрица Елена послала святому Константину часть Креста, а также гвозди Христовы. Однако значительная часть Креста Христова продолжала храниться в Иерусалиме в особом серебряном ковчеге.