Текст книги "Воздвижение Креста Господня. Антология святоотеческих проповедей"

Три Древа

Итак, по святоотеческому учению, Крест, ради будущего людского греха и необходимости нашего спасения Богом, был предуготован – благодаря абсолютному предведению и всеведению Создателя – еще прежде сотворения мира.

Именно поэтому очень многие значимые черты и особенности описанных в Библии обстоятельств сотворения Богом первых людей, а также первоначальной жизни Адама и Евы в Раю намекают и предуказывают на Крест Христов, являют его древние ветхозаветные прообразы.

Так, раннехристианские церковные писатели подмечают, что людские тела напоминают своими очертаниями Крест. Как писал в сочинении «Об идолопоклонстве» Тертуллиан, «если хочешь быть учеником Господа, бери свой крест и следуй за Господом, то есть изволь претерпеть лишения и пройти весь крестный путь, пусть даже крест этот будет всего лишь твоим телом, которое до некоторой степени подобно кресту». Древние церковные писатели подчеркивают, что более всего христианин напоминает Крест Христов во время обращенной к Богу молитвы. Воздевая руки, возвышая их к Создателю, молящийся образует ими как бы горизонтальную перекладину Креста и тем сораспинается и уподобляется Господу, являя как бы некое символическое «отражение» Креста Христова. Как говорит об этом автор «Слова о Кресте Христовом», приписываемого святителю Амвросию Медиоланскому, «Крест изображается… положением человека, поднявшего руки; а потому заповедуется нам во время молитвы поднимать руки вверх, дабы самим положением наших членов мы исповедали страдание Господа. Молитва наша бывает скорее услышана тогда, когда и тело наше подражает Христу, с Которым беседует душа».

Итак, издревле, с мига сотворения Адама, мы уже были как бы неким «символом», прообразом будущего Крестного Древа. В подобном сходстве заключено как зримое свидетельство человеческого величия, так и знамение нашей страшной ответственности. Ведь мы от века несем на себе образ Орудия нашего спасения и того орудия казни, на котором был распят Господь. Мы равно способны не только славно и подлинно по-христиански сораспинаться Христу нашей христианской жизнью, терпением, смирением, несением скорбей, но и стать новым смертоносным для Него орудием мучений, на котором Он вновь окажется распят нашими грехами. Конечно же, нам надлежит всячески избегать второго и всеми силами стремиться к первому!

Однако христианин может уподобиться Кресту Христову не только телесно, физически, но и внутренне – собственной душой. Святитель Филарет в «Слове на Великий Пяток», произнесенном в 1813 году, подмечает, что духовно возвышающийся, молитвенно воспаряющий к Богу христианин в таком своем небесном молитвенном полете напоминает взлетающую птицу – она раскидывает крылья, как бы раскрываясь в фигуру креста. Птица может взлететь, только приняв образ креста. Так и призванная к духовному молитвенному полету христианская душа должна сначала приобрести некоторую «крестообразность». Возносясь от земли и восходя к высоте богообщения, она тоже, прежде чем взлететь, призвана молитвенно раскинуться и «простереться в Крест» и затем уже воспарить в райское поднебесье…

Однако главнейшей прообразовательной параллелью между Древом Креста и обстоятельствами пребывания первых людей в Раю, конечно же, служат два древних райских древа – древо жизни и древо познания добра и зла: церковные толкователи библейского текста неоднократно символически сравнивали их с третьим Древом – с Крестом Христовым.

Как мы помним, два древа были насаждены в Эдемском саду, посреди Рая Самим Богом. И произрастил Господь Бог из земли… дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла (Быт. 2: 9). От древа жизни Адаму вкушать плоды не запрещалось и даже – до момента грехопадения – благословлялось (от всякого дерева в саду ты будешь есть… Быт. 2: 16), плоды же от древа познания добра и зла есть ему было крепко-накрепко запрещено (а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь. Быт. 2: 17). Здесь следует сразу же подчеркнуть: все святые отцы утверждают, что это древо не было плохим или ядовитым, плох был сам поступок – нарушение заповеди Божией, Господнего запрета. Само же по себе древо познания было столь же хорошо весьма (Быт. 1: 31), как и все без исключения, сотворенное Господом. Свидетельствуя об этом, святитель Феофил Антиохийский даже пишет в «Послании к Автолику»: «Прекрасно было само по себе древо познания, прекрасен был и его плод». Однако Адам нарушил Божий запрет, вкусил – вопреки воле Божией – этот плод и тотчас лишился райского пребывания, богообщения, благодатной богопричастности. Он оказался в рабстве у сатаны, под властью греха, в состоянии богооставленности и обрекся на смерть.

Но при чем же здесь Крест Христов? «…От древа грех, в Древе и спасение…» – говорит в «Огласительных словах» святитель Кирилл Иерусалимский. Конечно же, он ведет речь о двух древах – древе познания добра и зла и Древе Креста. В первый раз, во времена Адама и Евы, грех вошел в мир именно через древо. Но и в грядущем Распятии Спасителя этот грех, явившийся в мир через посредство древа, окажется вознесен тоже на Древо – Крестное, и будет на нем Христом уничтожен. Он грехи наши Сам вознес телом Своим на древо, дабы мы, избавившись от грехов, жили для правды: ранами Его вы исцелились – говорит апостол Петр (1 Пет. 2: 24).

Святые отцы размышляют о таком смысловом и символическом параллелизме древа познания и Древа Креста довольно часто. Например, святитель Иоанн Златоуст в «Беседе 16-й на книгу Бытия» говорит: «То (райское. – П.М.) древо ввело смерть, потому что за преслушанием последовала смерть; это (Крестное. – П. М.) даровало бессмертие. То изгнало из Рая; это возвело нас на Небо. То за одно преступление подвергло Адама такому наказанию; это освободило нас от бесчисленных тяжестей греховных и дало нам дерзновение перед Господом нашим. Видите вы разность между древом и Древом?» В другой своей гомилии – в «Слове на Пасху» – святитель Иоанн утверждает: «…И чем победил нас дьявол, тем же преодолел его Христос; Он принял те же самые оружия и ими поразил дьявола; а как, послушай. Дева, древо и смерть были знаками нашего поражения; девой была Ева, потому что она еще не познала мужа, когда подверглась искушению; древом было древо познания добра и зла; смертью было наказание Адаму. Видишь ли, как дева, древо и смерть были знаками нашего поражения? Посмотри же, как потом они же сделались орудиями победы. Вместо Евы – Мария, вместо древа познания добра и зла – Древо Креста, вместо смерти Адама – Смерть Господа. Видишь ли, что чем дьявол победил, тем же он и побежден? Древом победил Адама дьявол, Крестом поразил дьявола Христос. То древо низринуло человека во ад, а это Древо, Древо Креста, и низринутых туда опять извлекло из ада; то заставило пораженного скрыться, как пленного и нагого, а это показало всем Победителя обнаженно пригвожденным на высоте ко Кресту. Та смерть подвергла осуждению всех живущих и после Адама, а Смерть Христа поистине воскресила всех, живших и прежде Него… Чрез смерть мы сделались бессмертными, по падении восстали, после поражения стали победителями. Таковы действия Креста; они – величайшее доказательство Воскресения…»

Более того: по убеждению древних святых отцов, даже избранное Господним Промыслом место Крестной Смерти Христа должно было отразить внутреннюю взаимосвязь и в то же время смысловую оппозицию между Древом Крестным и древом познания добра и зла. Известно, что вместе с вкушением запретного плода от древа познания в мир вошла смерть, которой оказались в первую очередь подвластны Адам и Ева. Они умерли, познав плоды своего богоборческого бунта – через кончину и погребение. Существует древнее предание, что Адам был погребен на том самом месте, где затем, много тысячелетий спустя, распяли Спасителя. Тем самым Древо Креста было водружено распинателями Нового Адама – Христа именно там, где покоился ветхий Адам, умерший из-за вкушения запретного плода от древа познания. Святитель Хроматий Аквилейский говорит в «Слове о Страстях Господних», что Христос «не без причины… был распят на том месте, где, как считается, похоронено тело Адама. Христос распинается там, где был погребен Адам, чтобы жизнь оживила там же, где впервые умертвила смерть, дабы от смерти воскресла жизнь. Смерть – через Адама, жизнь – через Христа, Который для того и снизошел на Распятие и Смерть за нас, чтобы грех дерева устранить Деревом Креста и наказание смерти отменить таинством смерти». Итак, сила греха, возобладавшая в нас из-за первого древа, была преодолена силой нового Древа, как бы осенившего собой во время Распятия и Смерти Христа могилу самого первого из грешников – ветхого Адама.

В этом смысле древо познания добра и зла оказалось как бы ветхозаветным антипрообразом Древа Креста. Ведь через древо познания нас постигли бессилие перед диаволом, грех, богооставленность и смерть; а через Крест Христов нам, наоборот, была дарована победа над сатаной и адом, залог святости, богопричастности и вечной жизни.

Вместе с тем святитель Филарет Московский все же сравнивает напрямую Древо Креста с древом познания добра и зла: ведь Крест для распятого и умершего на нем Господа стал «Древом смерти» – подобно тому как райское древо познания добра и зла сделалось некогда «древом смерти» для ветхого Адама. Однако благодаря тому, что на этом Господнем «Древе смерти» восторжествовало спасение и Жизнь победила Собой смерть, Древо Креста подлинно оказалось для всех нас самым настоящим «Древом жизни». Потому, по убеждению святителя Филарета, ветхозаветным прообразом Креста может отныне считаться уже совсем иное райское древо – Древо жизни. Святитель Филарет говорит о такой удивительной смене ветхозаветных прообразов Креста – от губительного и смертоносного древа познания добра и зла к Древу жизни – в «Слове на Великий Пяток», произнесенном в 1813 году: «Прежде, нежели вочеловечившийся Сын Божий воспринял и понес Крест Свой, этот Крест принадлежал человекам. В начале своем он был соделан из древа познания добра и зла. Первый человек думал испытать только плод его; но едва прикоснулся, как вся тяжесть запрещенного древа, со всеми ветвями его и отраслями, обрушилась на хребет нарушителя Господней заповеди. Тьма, скорбь, ужас, труды, болезни, смерть, нищета, уничижение, вражда всей природы – словом, все разрушительные силы, как бы исторгшись из рокового древа, ополчились на него: и низринулся бы сын гнева навеки во ад, если бы Милосердие, по Предвечному Совету, не простерло к нему руки Своей и не удержало его в падении. Сын Божий перенес на Себя бремя, подавляющее человека; усвоил Себе Крест его и предоставил ему только придержаться сего Креста, без сомнения, не для того, чтобы он вспомоществовал Всемогущему в отношении бремени, но дабы сам, и с малым оставшимся ему крестом собственным, носим был силою Креста великого, подобно как ладья влечется движением корабля. Так крест гнева преображается в крест любви; крест, заграждавший Рай, становится лестницей к Небесам; крест, рожденный от страшного древа познания добра и зла, чрез орошение Божественной Кровью, перерождается в Древо жизни. Сын Божий приемлет естество наше, и через страдания совершает Себя вождем спасения нашего; всячески быв искушен, может и искушаемым помочь; шествует со Крестом, и приводит в славу Своих последователей (ср. Евр. 2: 10, 18)».

Тогда, в Раю, в понимании многих святых отцов, древо жизни поддерживало своими плодами в Адаме и Еве святую силу богообщения, животворило их, являясь богодарованным и благодатным духовным древом. Ныне, в христианскую эпоху, таким райским животворящим Древом для нас оказывается Крест Христов. И потому, обращаясь ко Кресту, святитель Андрей Критский решительно провозглашает: «Христос, распятый на тебе, сделал тебя Древом жизни». Вторит ему и святитель Климент Охридский: «Христос на тебе был пропят и явил тебя Древом бессмертия!» С этими святыми отцами согласен и святитель Феофан Затворник: «Что древо жизни посреди Рая сладости, то Древо Креста посреди земли…»

Ныне мы вкушаем плоды не от древа познания добра и зла, а именно от райского древа жизни, которым для нас сделался Крест нашего Спасителя. И плодами этого нового Древа для верующих являются жизнь в Церкви, приобщение благодати Божией, начало всеобщего воскресения во Христе. Как говорит преподобный Иоанн Дамаскин, «прообразом… Честного Креста было древо жизни, насажденное Богом в Раю: ведь поскольку смерть [произошла] через древо, то надлежало, чтобы через Древо же были дарованы и жизнь и воскресение». И предельно ярко это наше вкушение благодатных даров богообщения через посредство Креста подается нам зримо и ощутимо в прославлении Крестного Древа в церковный праздник его Честного Воздвижения. Воспевая духовное значение этого дня вселенского православного торжества, автор приписываемого Златоусту «Слова на поклонение Честному Древу» восклицает: «Сегодня поклонение Кресту, и Адам возрождается; сегодня поклонение Кресту, и Ева, матерь живых, оказывается действительной помощницей, а не виновницей соблазна; ныне она уже, как прежде, вкушает [плод] от Древа жизни, а не от древа познания [добра и зла], тем оказывая послушание вместо преслушания, принимая благословение в отмену клятвы, являя радость о многочадии в отмену сказанного: в болезни будешь рождать детей (Быт. 3: 16), возрождаясь от тления к нетлению. Кто эта матерь живых и кто наслаждается плодами Древа жизни, как не Церковь Божья? А Древо – это Крест Господа, прекрасного Жениха Церкви».

Однако мы помним и о том, что древо жизни для человеческого рода – это реальность не только его эдемского прошлого, но также и эсхатологического будущего, относящаяся к концу времен, к вечному со-пребыванию верующих с Господом в Небесном Иерусалиме. Именно в связи с этим грядущим вечным сожительством и со-царствованием святых со Христом в реальности Новых Неба и Земли и говорится о древе жизни в Откровении святого Иоанна Богослова. Плодами этого древа станут вечно наслаждаться все те, кто войдут в Горний Иерусалим. Прямое свидетельство о том, что райское древо жизни и древо жизни в Горнем Иерусалиме – это одно и то же древо, содержится в Откровении: побеждающему дам вкушать от древа жизни, которое посреди рая Божия (Откр. 2: 7). О древе жизни говорится и ближе к концу новозаветной книги Откровение, где описывается образ пребывания спасенных в Царствии Божием: И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца. Среди улицы его, и по ту и по другую сторону реки, древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева – для исцеления народов (Откр. 22: 1–2). Следует подчеркнуть: древние святые отцы понимают этот новозаветный образ именно как обетование о реальном и обоживающем приобщении святых Самому Христу и спасительным, животворящим плодам Его Крестной Жертвы и Крестной славы. Потому-то, по убеждению древних святых отцов, под апокалиптическим древом жизни следует подразумевать не только Самого Христа, но также и Его Крест. Подобную мысль развивает в «Слове о победе Креста Господня» святитель Хроматий Аквилейский: «Крест Христов именуется „древом жизни“, ведь Крестом Христовым даруется жизнь верующим. Это то древо жизни, о котором говорит Иоанн в Откровении…: По ту и по другую сторону реки, – говорит он, – древо жизни, двенадцать раз приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева – для исцеления народов (Откр. 22: 2)…»

Тем самым древо жизни воспринимается святоотеческой традицией именно как некая – таинственным образом – триединая реальность. Оно – насажденное некогда Богом посреди Рая; и оно же – Древо Креста, дарующее нам начало вечной жизни в Боге; и оно же – то самое древо жизни, древнее и одновременно вечно новое, благодатными плодами которого станут питаться святые в Небесном Иерусалиме.

Ветхозаветные прообразы Креста: святоотеческая интерпретация

В Ветхом Завете помимо образов древа познания добра и зла и древа жизни были открыты и иные прообразы Креста. Святые отцы перечисляют их в своих праздничных гомилиях на день Воздвижения, а также в прочих проповедях, посвященных изъяснению богословского, спасительного и нравственного значения для христианина Креста Господня. В частности, автор приписываемого Златоусту «Слова на поклонение Честному Древу» настаивает на том, что Крест Христов является не только «дорогой жемчужиной Евангелий», но и представляет собой «сокровище Ветхого Завета». А святитель Григорий Палама ясно утверждает в «Беседе о Честном и Животворящем Кресте», что «Крест Христов был предвозвещен и представлен в виде прообразов с древних времен». Эти «древнейшие времена» берут свое начало в эпоху праотцев, когда человеческому роду были впервые зримо явлены прообразы и символы грядущего Орудия смерти Христовой. Он говорит: «Крест Христов, и не явившись еще, был уже среди праотцев: ибо тайна его совершалась среди них… Нам отрадно ныне праздновать и разъяснять Божественную благодать и действие Креста, совершаемые на праотцах еще до явления Креста в мир».

Святые отцы в своих проповедях не устают перечислять ветхозаветные прообразы Креста.

Так, прообразом спасительного Крестного Древа был деревянный Ноев ковчег, в котором спаслись от смертоносных вод всемирного потопа Ной и его семейство (см. Быт. 7, 8). Об этом говорят, например, святитель Кирилл Иерусалимский и блаженный Августин.

Одним из важнейших древних прообразов Крестной Жертвы Христовой явилось принесение в жертву Авраамом его сына Исаака (Быт. 22:1-14). Правда, тогда ангел Божий остановил его занесенную руку с ножом, ибо Господу не нужны и не угодны человеческие жертвы. Но принесение отцом – Авраамом в жертву своего сына – Исаака должно было предуказать на грядущую Крестную Жертву Спасителя, где Бог Отец отдаст на Смерть ради любви к Собственному творению Единородного Сына. На сам же Крест Господень в этом библейском событии предуказывали поленья, что нес на плечах к месту жертвоприношения – как орудие собственной казни – юноша Исаак. Об этом прообразе Креста и Крестной Жертвы говорят, например, в проповедях святители Иоанн Златоуст, Кесарий Арльский, Андрей Критский, Григорий Палама и многие другие святые отцы.

Невинный Иосиф, по зависти проданный братьями в рабство и чудом избежавший смерти, тоже явился библейским прообразом Христа и Его Жертвы (см. Быт. 37, 39–41). Как и Исаак, Иосиф не пострадал до смерти – ведь его судьба лишь отчасти и несовершенно прообразовала земной путь Спасителя, но все же его безвинное страдание сравнивается некоторыми святыми отцами с Крестной мукой Господа (святитель Григорий Палама).

Образ Креста явил Иаков, при благословении внуков положив крестообразно руки на головы Ефрема и Манассии (см. Быт. 48: 17–19) (святитель Андрей Критский, преподобный Иоанн Дамаскин, святитель Григорий Палама).

Деревянный ящик, пущенный по водам Нила, в котором спасся младенец Моисей (см. Исх. 2: 1-10), также прообразует спасительный Крест Христов; сама же удивительная история спасения ребенка из бурных речных вод предуказывает на реальность христианского таинства Крещения (святитель Григорий Палама)

Древо, брошенное Моисеем в источник и обратившее горькую воду в сладкую (см. Исх. 15: 23–25), рассматривается святыми отцами как прообраз Креста Христова, обратившего горечь греха человеческого рода в новую сладость жизни в Боге (преподобный Иоанн Дамаскин).

Жезл Моисея, которым он разделил Красное море (см. Исх. 14:16), также явился прообразом спасительного Креста, силой которого мы избавляемся от преследования «духовного» фараона – сатаны (святители Кирилл Иерусалимский, Иоанн Златоуст, Андрей Критский, преподобный Иоанн Дамаскин).

Образом Креста сделался и сам Моисей, распростерший руки во время битвы евреев с амаликитянами. Пока он воздевал руки, побеждал богоизбранный народ, но стоило ему, утомившись, опустить их, как начинали одолевать язычники. Тогда руки Моисея стали поддерживать Аарон и Ор, и победа осталась за Израилем (святой Иустин Мученик, святители Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Андрей Критский, Григорий Палама, преподобный Иоанн Дамаскин).

Также Крест Христов был прообразован процветшим древесным жезлом Аарона, брата пророка Моисея (см. Чис. 17: 1-13). Процветший жезл явился тогда для богоизбранного народа зримым знамением ветхозаветного первосвященнического призвания и служения Аарона Господу; но и Господь на Кресте стал истинным и совершенным Первосвященником, приносящим посредством Древа спасительную Жертву за человеческий род (преподобный Иоанн Дамаскин).

На один из таких значимых ветхозаветных прообразов Креста – медного змия – указывает в Евангелии Сам Христос. Вот как рассказывается об этом библейском прообразе Креста Христова в книге Числа:

Господь ниспослал в пустыне на недовольных и ропщущих против Него иудеев ядовитых змеев, которые жалили народ, и умерло множество народа из [сынов] Израилевых. И пришел народ к Моисею и сказал: согрешили мы, что говорили против Господа и против тебя; помолись Господу, чтоб Он удалил от нас змеев. И помолился Моисей [Господу] о народе. И сказал Господь Моисею: сделай себе [медного] змея и выставь его на знамя, и [если ужалит змей какого-либо человека], ужаленный, взглянув на него, останется жив. И сделал Моисей медного змея и выставил его на знамя, и когда змей ужалил человека, он, взглянув на медного змея, оставался жив (Чис. 21: 6–9). А вот что говорит об этом важнейшем ветхозаветном прообразе Крестной Жертвы и Креста Христова в Евангелии от Иоанна Сам Спаситель. Вспоминая ту историю медного змия, спасавшего в пустыне евреев от смертельных последствий укусов ядовитых змей, Господь наставляет нас: И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3:14–15). Под «вознесением» Христос подразумевает Свое близящееся «вознесение» на Крест, посредством которого всем людям будет дарована жизнь, но не временная – как тем евреям в пустыне, а жизнь вечная. Вместе с тем известно, что по церковному толкованию змей обычно понимается как символ греха: ведь именно в образе змея сатана искусил некогда Еву.

Однако с Воплощением Христовым и победоносной силой Его Распятия этот змей-грех, змей-сатана оказывается более не властен над человеком. Это происходит благодаря тому, что Христос в Воплощении становится Одним из нас, то есть истинным Человеком, принимающим на Себя в том числе и последствия грехопадения Адама, например, такие наши природные свойства, как способность страдать, голодать, страшиться, умирать. Тем самым, принимая на Себя все эти последствия грехопадения первых людей, Господь как бы «берет» на Себя наш грех и даже – в иносказательном смысле – «становится» за нас грехом (ср. 2 Кор. 5:21); при этом Сам Он, конечно же, остается совершенно безгрешным. Как поясняет эту мысль апостола в сочинении «О Тайне Господнего Воплощения» святитель Амвросий Медиоланский, «Он стал совершенным Человеком, свободным от скверны греха… Но, поскольку Он понес наши грехи, то Он и назван [апостолом] грехом… Что же, Господь превратился в грех? Нет… Сам Он не совершил грех… Он не имел его в природе Своей и не подвергался действию греха… Он стал [лишь] в подобии плоти греховной (Рим. 8: 3), чтобы наш грех в Своей плоти распять…». Итак, посредством всего этого Господь даже сделался ради нас – в Собственном Воплощении – как бы неким «змием», который, с одной стороны, является таким же, как и прочие люди, носителем последствий грехопадения – всех наших людских немощей и природных несовершенств. Но с другой стороны, Христос – именно «медный змий»; то есть Он на самом деле пребывает лишь в подобии плоти греховной: ведь несмотря на Свою способность страдать, страшиться или умирать, Он при этом остается абсолютно свободен от греховных стремлений, от власти греха, пребывает святым и безгрешным. Тем самым Христос есть как бы и «змий», то есть носитель образа грешного и падшего грехом Адама, но в то же время «змий» именно «медный»: лишь кажущийся подвластным греху, но на самом деле таковым не являющийся. Ведь Он пребывает совершенно свободным от всякого греха – как от любого злого поступка, от действия богопротивной и греховной воли, от власти сатаны. Почему? Да потому что Он Сам есть Сын Божий, Второе Лицо Пресвятой Троицы! А разве Бог может склониться ко злу, согрешить? Конечно же нет! И вот Господь, ошибочно кажущийся окружающим грешником-«змием», но на самом деле являющийся «змием медным», то есть не имеющим настоящей «змеиной природы», абсолютно безгрешным, восходит на Крест, возносится и распинается на нем, чтобы избавить нас посредством Крестной Жертвы от смертоносного яда одолевающих нас змей: наших грехов, бессилия перед сатаной, обреченности на духовную смерть. Эти жалящие нас змеи есть образ людских греховных искушений и преступлений, духовно мертвящих и губящих тех, кого они наполняют своим смертоносным ядом. Так, пригвождая и побеждая на Кресте вместе с Собой наши грехи, Господь освобождает на нем падшее человечество от власти настоящего змия – дьявола. Об этом важнейшем ветхозаветном прообразе Креста и Крестной Жертвы Христовой – медном змие – говорят очень многие из древних святых отцов. Так, преподобный Иоанн Дамаскин подчеркивает: Крестную Жертву прообразовал собой и медный «змий, вознесенный на древе в образе безжизненного трофея (см. Чис. 21: 9): тогда это древо исцеляло тех, кто взирали с верой на [образ] мертвого врага; все это было подобием того, как и Христос, распятый Своей не знавшей греха плотью [на Древе Креста], пригвоздил на нем грех [и даровал жизнь]». О том же говорит и святитель Григорий Палама: «Также и медную змею, поставив на знамени наискось и таким способом всенародно воздвигнув образ Креста, он [Моисей] велел ужаленным среди иудеев взирать на него, как бы на Самого Спасителя, и так излечил укусы змей».

Древние святые отцы видят прообразовательные указания на Крест Христов и в других ветхозаветных реалиях, в том числе связанных с обстоятельствами Распятия Господа на Голгофе. Так, например, святитель Кирилл Иерусалимский полагает, что прободение ребра Спасителя имеет значимую духовную символическую связь с одним из обстоятельств сотворения Богом человека, ведь Ева была создана Господом из ребра Адама. Тем самым, как полагает святитель Кирилл, прободение ребра Христа на Кресте должно было показать нам, что Он пришел спасти и Еву, что Он явился в мир в равной степени для искупления всех – мужей и жен, и не важно, что именно она, жена, первой поддалась искушению дьявола и согрешила, Господь одинаково желает спасения всем: «есть и другое изъяснение касательно [прободения на Кресте] ребра [Господа]: виновницей греха была жена, сотворенная из ребра, почему Иисус, пришедший даровать прощение грехов равно мужам и женам, прободен в ребро за жен, чтобы уничтожить грех».

Итак, Крест имеет множество ветхозаветных предзнаменований, прообразов. И вместе с тем именно он является ясным и четким пределом для всех ветхозаветных символов в целом. Ведь Крест – как реальное и материальное орудие смерти Господа, Его казни, а также как Оружие победы над грехом, сатаной и смертью, как Жертвенник Искупления – оказывается границей, за которой для ветхозаветных теней истины уже не остается места. Христос умер на Кресте, и мы спасены. Ждать больше нечего и незачем. Нужно лишь взойти с Господом на Крест и, умерев во Христе для греха, воскреснуть с Ним и в Нем для вечной и святой жизни в Боге. Как говорит святитель Андрей Критский, «со времени Креста Христова мы отогнали от себя тени предзнаменующих прообразов и примирились благодатью со светом Истины».

И все же те древние прообразы и символы могут нас очень многому научить, духовно наставить. Пусть они для нас сегодня всего лишь тени, но ведь это тени истины. Да, они уже миновали, прошли… Однако для нравственного роста христианина, для достижения духовного соединения со Христом они по-прежнему могут нам ощутимо помочь. В этом нас премудро наставляет святитель Феофан Затворник, который в «Слове первом на Воздвижение Честного Креста Господня» говорит: «Труден путь, ведущий к жизни, но есть для идущих там и надежные подкрепления. Тот же самый Крест Христов, который есть основание и начало нашего оживления чрез крест внутренний, будет для нас утешением и помощью. Кто возлюбит его и сей любовью перенесет как бы в свое сердце, тот непрестанно будет и наслаждаться его сладостью и преисполняться его силой. Того не смутят волны помыслов и похотствований. Крест Христов, подобно жезлу Моисееву, пресечет сие море и доставит ему безбедное перехождение. Того не поколеблют ни внутренние болезни сердца, расстающегося с любезными ему вещами, ни внешние озлобления неправды, всегда враждующей против правды: целебная сила Креста Господня с избытком усладит горести души, как некогда древо, положенное Моисеем в источник, отняло горечь у вод его. Пусть окружат его все враги спасения и жизни: всесильный Крест Христов отразит и поразит их, как поражало врагов Израиля воздвижение рук Моисея».