Текст книги "Творения, том 3"

1. Некоторые из любезных наших (слушателей) стали упрекать нас за то, что мы очень распространяем вступления своих поучений; а справедливо, или несправедливо стали упрекать, это узнаете вы тогда, как выслушаете и наше оправдание, и затем произнесете суд как бы во всенародном судилище. Я, с своей стороны, еще не входя в объяснение этого дела приношу им благодарность за упреки, потому что эти упреки происходят от доброго, а не от злого расположения; а я могу сказать о себе, что люблю любящего меня не тогда только, как он хвалит, но – и когда упрекает меня и исправляет. Хвалить без разбора все, доброе и худое, свойственно не другу, но льстецу и насмешнику; напротив, хвалить за доброе дело, и упрекать за проступок – вот долг друга и доброжелателя. И чтобы вам увериться, что без разбора хвалить все и прославлять за все, свойственно не другу, но обманщику, (вот что) говорит Бог: «вожди твои вводят тебя в заблуждение и путь стезей твоих испортили» (Ис.3:12). Итак, не люблю врага и тогда, как он хвалит (меня); люблю друга, и когда он упрекает. Тот, хоть и целует меня, противен; этот, хоть уязвляет меня, любезен: поцелуй того подозрителен, рана от этого есть признак заботливости (его обо мне). Поэтому некто говорит: «Искренни укоризны от любящего, и лживы поцелуи ненавидящего» (Притч. 27:6). Что говоришь? Раны лучше поцелуев? Да, говорит, потому что смотрю не на качество того, что делается, но на расположение делающих. Хочешь узнать, как это «искренни укоризны от любящего, и лживы поцелуи ненавидящего»? – Облобызал Господа Иуда (Мф.26:49), но его лобзание проникнуто было предательством, в его устах скрывался яд, его язык полон был лукавства. Уязвил Павел коринфского развратника, но за то и спас. А как, скажешь, уязвил? Предавши его сатане: «предать», говорит, «сатане во измождение плоти» – для чего? «чтобы дух был спасен в день Господа нашего Иисуса Христа» (1Кор.5:5). Видел ты раны спасительные? Видел лобзание предательское? Так-то «искренни укоризны от любящего, и лживы поцелуи ненавидящего». Это усмотрим не только на людях, но и на Боге, и на диаволе. Тот – друг, а этот – враг; тот – Спаситель и Промыслитель, а этот – обольститель и зложелатель. Но этот облобызал некогда, а тот уязвил. Как же этот облобызал, а тот уязвил? Один сказал: «будете как боги» (Быт.3:5), а другой: «прах ты и в прах возвратишься» (ст.19). Кто же принес больше пользы, тот ли, который сказал: «будете как боги», или тот, который сказал: «прах ты и в прах возвратишься». Один грозил смертью, другой обещал бессмертие; но обещавший бессмертие выгнал и из рая, а грозивший смертью возвел на небо. Видишь, как «искренни укоризны от любящего, и лживы поцелуи ненавидящего». Поэтому я, и, не входя в объяснение, благодарю упрекающих. Они, правильно ли, или неправильно упрекают, делают это не с тем, чтобы посрамить, но – чтобы исправить; напротив, враги, если и справедливо упрекают, то упрекают не с тем, чтобы исправить, но – чтобы обесславить. Первые, следовательно, похвалою хотят сделать (хвалимого) более совершенным, а последние, если и хвалят, стараются чрез это уронить.

Впрочем, как бы упрек ни происходил, великое благо иметь силу терпеть упреки и обличения, а не раздражаться. «Кто ненавидит обличение, тот невежда» (Притч.12:1). Не сказано: такие, или такие обличения, но просто: «обличение». В самом деле, если друг обличил тебя справедливо, исправь грех; если же он упрекнул без основания, так похвали его за намерение, одобри цель, поблагодари за дружбу: этот упрек происходит от крепкой дружбы. Не будем же огорчаться, когда нас обличают. Весьма много добра для жизни нашей произойдет от того, если все мы будем и обличать согрешающих, и сами легко переносить обличения в грехах. Что лекарства для ран, то обличения для грехов. Значит, как отвергающий лекарства неразумен, так и не принимающий обличений безрассуден. Но многие часто раздражаются, думая про себя и говоря: «мне ли, умному и образованному, терпеть от такого-то?» А того не знают, что это самое доказывает крайнюю их глупость. «Видал ли ты», говорить Соломон, «человека, мудрого в глазах его? На глупого больше надежды, нежели на него» (Притч.26:12). Поэтому и Павел говорит: «не высокомудрствуйте» (Рим.12:16). Сколько ни умен ты, сколько ни проницателен в добре, но ты – человек и имеешь нужду в советнике. Один Бог ни в чем не нуждается; Он один не имеет нужды и в советнике. Почему об Нем одном и говорится: «кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему?» (Рим.11:34)? А мы, люди, как бы умны ни были, тысячекратно подвергаемся упрекам, и этим обличается слабость нашей природы. «Не может», сказано, «быть всего в человеке» – почему? «потому что не бессмертен сын человеческий» (Сир.17:28,29). Что светлее солнца? Однако и оно затмевается. Как этот (солнечный) ясный свет, этот блестящий луч закрывает наступившая тьма, так часто и на наш ум, сияющий, светящий как бы в самый полдень, находит глупость и затемняет его; и вот, умный не видит дела, а кто и глупее его, тот видит дело лучше его. А так бывает для того, чтобы и умный не гордился, и простой человек не почитал себя несчастным. Великое благо – быть в состоянии сносить обличения; великое благо уметь обличать, – это (последнее) есть признак величайшей заботливости (о ближнем). Но вот мы, если увидим, что у кого-либо туника свалилась с плеч, или другая одежда лежит худо, замечаем ему это и поправляем; а если увидим, что у него жизнь развращенная, то не выроним ни слова. Если увидим, что он ведет позорную жизнь, то проходим мимо; между тем худое положение одежды только смешно, а (греховное состояние) души опасно и бедственно. Ты видишь, скажи мне, что брат твой стремится в пропасть, живет небрежно, не смотрит на что следует, – и не подаешь руки, не поднимаешь падшего, не упрекаешь и не обличаешь, но думаешь, что лучше не огорчить и не обеспокоить его, чем позаботиться о его спасении? Какое же получишь ты от Бога снисхождение и прощение? Не слышал ли ты, что Бог иудеям (повелел) не оставлять без попечения рабочий скот даже врагов, когда он блуждает, и не проходить мимо его, когда он упал (Исх.23:4, 5; Втор. 22:1). Так иудеям повелевается не оставлять без попечения животных вражеских, а мы не позаботимся о душах братьев, которые падают каждый день? Как же, не крайняя ли это жестокость и зверство – не прилагать о людях и такой заботливости, какую они (иудеи) о бессловесных? Это-то и привело в беспорядок все, это-то испортило нашу жизнь, что мы и сами не сносим великодушно обличений, и других не хотим обличать. Мы потому и тяжки (для других) с своими обличениями, что сами раздражаемся, когда нас обличают. Если бы брат твой узнал, что, обличив тебя, он похвален тобою, то и сам отплатил бы (тебе) тем же, когда бы ты стал обличать его.

2. Хочешь знать, что, хотя бы ты был весьма умен, весьма совершен и взошел на самую высоту добродетели, однако имеешь нужду в советнике, исправителе и обличителе? Выслушай древнюю историю. Не было ничего равного Моисею: он был, сказано, «кротчайший из всех людей на земле» (Числ.12:3), друг Богу, обогащен мирскою мудростью, и исполнен духовного знания. «И научен был», говорится, «Моисей всей мудрости Египетской» (Деян.7:22). Видишь, что его образование было совершенно? И был силен (Моисей) в слове, и в иной добродетели [12]12
  έν λόγοις, καί άλλη άρετή. В славянском тексте: бе же силен в словесех и делех. Деян.7:22


[Закрыть]. Но выслушай и другое свидетельство. С многими, сказано, пророками беседовал Бог, но ни с одним не беседовал так: с другими посредством гаданий и снов, а с Моисеем «лицом к лицу» (Втор.34:10). Какое еще нужно тебе свидетельство о его (Моисея) добродетели, более важное этого, когда Владыка всех беседует с рабом, как с другом (Исх.33:11)? Итак, Моисей был мудр и по внешнему, и по внутреннему образованию; был силен в слове и деле; повелевал самой природе, потому что был другом Господа природы; вывел из Египта столь великий народ, разделил море, и опять соединил его; словом, явилось (чрез Моисея) чудо новое: в первый раз. тогда увидело солнце, как через море не переплывают но переходят, – как по глубине морской переправляются не на веслах и судах, а на конях. И, однако, этот мудрый, сильный в слове и деле, друг Бога, повелевавший природе, сделавший столько чудес, не понял дела, весьма понятного для большей части людей, а тесть его, человек необразованный и простой, понял это дело и показал, сам же Моисей не дошел до него. Какое же это дело? Послушайте – и узнаете, что всякий, будь он равен Моисею, имеет нужду в советнике, и что вещи, укрывающиеся от великих и важных людей, часто не укрываются от малых и простых. Когда Моисей вышел из Египта и был в пустыне, «и стоял народ пред Моисеем» (Исх.18:13–16), шестьсот тысяч, и он решал жалобы всех, у кого только была ссора друг с другом. Увидевши, что он так делает, тесть его Иофор, человек необразованный, живший в пустыне, не знавший ни законов, ни правил общежития, напротив, живший в нечестии (а какое может быть, более этого, сильное доказательство невежества – ведь нет ничего безумнее язычников?), однако этот иноплеменник, нечестивец, невежда, увидевши, что Моисей делает не так, поправил его – мудрого и разумного, и друга Божия. Сказав: «что это такое делаешь ты с народом? для чего ты сидишь один, а весь народ стоит пред тобою с утра до вечера?» (ст. 14), и узнав причину, он говорит Моисею: «не хорошо это ты делаешь» (ст. 17). Совет с укоризною, и, однако, Моисей не раздражился; нет, терпеливо снес этот мудрый, разумный и друг Божий, начальствовавший над столькими тысячами. Ведь, и это немаловажно, что его учил человек необразованный и простой. И не надмили его – ни чудеса, им совершенные, ни великая власть; и не постыдился он того, что его поправляли при подчиненных. Нет, подумав, что, хотя он и совершил великие знамения, однако имеет человеческую природу, от которой часто укрывается многое, он скромно принял совет. А многие, чтобы не показать, что они нуждаются в совете, нередко скорее решаются лишиться пользы, ожидаемой от совета, нежели принять вразумление и исправить грехи; лучше хотят оставаться в невежестве, чем поучиться: о том не рассуждают, что не учение, а незнание – позорно, что унизительно не учиться, а оставаться в невежестве, не обличениям подвергаться, а грешить без исправления. Ведь может, точно может и человек малый и простой найтись в ином деле, в котором часто не найдется умный и великий. Зная это, Моисей со всею скромностью слушал своего тестя, когда он советовал и говорил: «ты же усмотри [себе] из всего народа людей способных, боящихся Бога, людей правдивых, ненавидящих корысть, и поставь [их] над ним тысяченачальниками, стоначальниками, пятидесятиначальниками и десятиначальниками [и письмоводителями]; пусть они судят народ во всякое время и о всяком важном деле доносят тебе, а все малые дела судят сами: и будет тебе легче» (Исх.18:21, 22). Услышав это, Моисей не устыдился, не покраснел, не посовестился подчиненных, не сказал про себя: «меня станут презирать подчиненные, если я, начальник, буду учиться у другого тому, что мне делать»; напротив, он послушался и исполнил приказание. И не постыдился он не только своих современников, но и нас, потомков; напротив, как бы красуясь данным ему от тестя вразумлением, не только тогдашних людей, но и живших после него доселе, и тех, которые во всей вселенной будут жить впредь до пришествия Христова, научил чрез Писание тому, что сам он не мог усмотреть, что следовало ему делать, и тому, что принял совет от тестя. А мы, если увидим, что есть сторонний человек при том, как нас обличают и исправляют, приходим в замешательство, выходим из себя, думаем, что мы уже пропали. Не так Моисей, нет: видя пред собою столько тысяч современников, а лучше сказать, столько тысяч живших на всей земле после него доселе, не постыдился, но всем каждодневно возвещает чрез Писание, что чего сам он не усмотрел, то усмотрел тесть его. Для чего же он сделал так, и это происшествие предал памяти? Чтобы нам внушить – никогда высоко не думать о себе, хотя бы мы были умнее всех, и не гнушаться советами других, хотя бы они были хуже всех. Так, если кто, будь даже слуга, посоветует что-либо доброе, прими совет; но если что-либо вредное, будь он человек самого высокого сана, отринь внушение, потому что везде должно смотреть не на качество советующих лиц, но на самое свойство совета. Так поступил и Моисей, и этим учит нас не стыдиться обличений, хотя бы притом был весь народ. Вот отличие самое важное, вот великая честь, вот слава самого высокого любомудрия – великодушно терпеть обличение. Не так теперь хвалим и прославляем Иофора за то, что он вразумил Моисея, как удивляемся этому святому за то, что он и не постыдился вразумления при столь многих свидетелях, и предал памяти это событие, показав во всем этом свое любомудрие, и что совершенно пренебрег мнением толпы.

3. Но, желая оправдаться в обширности вступлений, мы опять сделали большое вступление, впрочем, не без причины и не без намерения, а потому, что рассуждали с вами о самых важных и необходимых предметах, – о том, чтобы нам великодушно терпеть обличения, чтобы ревностно обличать и исправлять согрешающих. Нужно же наконец представить оправдание в обширности (вступлений), и сказать, для чего делаем длинные вступления. Для чего же делаем это? Мы беседуем с таким множеством (слушателей), – с людьми, у которых есть жены, которые управляют домами, проводят жизнь в ежедневной работе, в делах мирских. И худо не это одно, что они непрестанно заняты, но и то еще, что приходят сюда к нам только однажды в неделю. Итак, чтобы наши слова были им удобовразумительны, мы стараемся наше учение сделать яснее посредством вступлений. Кто не имеет никакого дела, но постоянно занимается Писанием, тому не нужны вступления, не нужно приготовление; нет, он, лишь только услышит говорящего, понимает смысл речи. Но человек, большую часть времени проводящий в делах мирских, а сюда приходящий на малое и краткое время, если не выслушает вступления, если не увидит, что ему со всех сторон наперед открыт путь к слову, выйдет отсюда без всякой пользы. Впрочем, не это только причиною обширности наших вступлений; есть и другая, не менее важная причина. Из этого множества слушателей, одни приходят, а другие часто не приходят. Итак, необходимо – пришедших похвалить, а не пришедших побранить, чтобы те от похвал стали еще усерднее, а эти из-за упреков бросили леность. Есть и еще причина, по которой вступления нужны для вас. Мы часто берем для беседы предмет довольно обширный, – такой, которого невозможно довести до конца в один день, напротив, нам бывает нужен и второй, и третий, и четвертый день, для изъяснения того же самого предмета. Поэтому надобно и в этот второй день повторить конец прежнего поучения, чтобы чрез такое соединение конца с началом сделать исследование яснее для присутствующих, и чтобы слово, лишенное связи с предыдущим, не было темно для слушателей. И чтобы увериться тебе, что слово без вступления никому не будет понятно, вот я, для опыта, представляю теперь слово без вступления. «Иисус же, взглянув на него, сказал: ты – Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа, что значит: камень (Петр)» (Ин.1: 42). Видите, понимаете ли вы это изречение? Знаете ли связь и причину, почему оно сказано? Это оттого, что я предложил это изречение без вступления, и поступил так же, как если бы кто вывел на зрелище человека, закрытого со всех сторон. Откроем же его, давши ему вступление. Недавно было здесь у нас слово о Павле, когда мы беседовали об именах, и исследовали, почему он некогда назывался Савлом, а потом назван Павлом. Отсюда перешли мы к древней истории, и пересмотрели всех имевших прозвания. Потом тут же вспомнили и о Симоне, и о Христовых словах, сказанных ему: «ты – Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа, что значит: камень (Петр)» Видишь, как незадолго казавшееся непонятным стало теперь понятнее? Точно, как телу нужна голова, дереву корень и реке источник, так и слову вступление. Итак, когда мы поставили вас на начало того же пути, и показали связь (настоящей беседы с предыдущими), то займемся уже самим вступлением истории (о Павле). «Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа» (Деян.9:1). А в посланиях называется он Павлом: для чего же Святой Дух переменил ему имя? Как господин, купив раба и желая показать ему свою власть над ним, переменяет ему имя, так и Святой Дух сделал тогда. Он взял Павла в плен, и этот недавно еще поступил под власть Святого Духа, Который поэтому переменил ему имя, чтобы он из этого узнал (новую) власть над собою. Что наречение имен есть знак власти, это весьма ясно видно и из того, что мы делаем, но еще яснее будет из того, что Бог сделал с Адамом. Желая вразумить его, что он царь и владыка всего, (Бог) привел к нему всех зверей «чтобы видеть, как он назовет их» (Быт.2:19), чем и показал, что наречение имен служит подтверждением власти. Если же хотите видеть это и у людей, и знать, что берущие рабов из плена часто переменяют им имена, послушайте, что сделал вавилонский царь. Он, взявши в плен Ананию, Азарию и Мисаила, не оставил их при прежних именах, но назвал – Седрахом, Мисахом и Авденого (Дан.1:6,7). Но почему (Святой Дух) переименовал Павла не тотчас, а спустя долгое время? Потому, что, если бы переименовал его тотчас после его обращения, не сделалась бы явною перемена Павла и обращение к вере. Напротив, что случается с рабами, т. е. что они, как убегут и тотчас же переменят свои имена, так и становятся неизвестными, тоже было бы и с Павлом, если бы он переименован был тотчас, как оставил иудеев и пришел к нам, никто не узнал бы, что он – гонитель, стал евангелистом. А знать, что он – гонитель, и сделался апостолом, было весьма важно. Это-то и смиряло иудеев, что они видели, как учитель, стоявший за них, стал против них. Итак, чтобы внезапная перемена имени не скрыла перемены воли, (Святой Дух) попускает Павлу долго носить прежнее имя: пусть, когда узнают все, что это тот, который прежде гнал церковь, пусть тогда уже, как это будет известно всем, переменит он и имя. А что это настоящая причина, послушай, как сам он говорит: «после сего отошел я в страны Сирии и Киликии. Церквам Христовым в Иудее лично я не был известен» [13]13
  В славянском тексте: яже о Христе.


[Закрыть] (Гал.1:21,22). Если же он не был известен церквам, бывшим в Палестине, где он жил, тем более – бывшим в других местах. «Лично я не был известен», говорит, а не именем. Почему «лично»? Потому что никто из верующих не смел и видеть его, когда он преследовал нас: так он дышал убийством, такого исполнен был неистовства! Потому, если куда он приходил, все удалялись, все убегали, и не осмеливались и взглянуть на него: так он свирепствовал против верующих! Они (верующие) только слышали, что тот, кто некогда гнал нас, теперь благовествует веру, которую прежде истреблял (ст.23). Итак, поелику (христиане палестинские) лично не знали Павла, а только слышали (о нем), то, если бы ему тотчас переменено было имя, – и слышавшие не узнали бы, что тот, кто гнал веру, проповедует. Так как они знали, что Павел прежде назывался Савлом, то, если бы он тотчас по обращении назван был Павлом, и затем кто-либо возвестил им, что проповедует Павел, гнавший церковь, они не узнали бы, что это именно он, – оттого, что он назывался не Павлом, а Савлом. Вот почему (Святой Дух) оставил его долго носить прежнее имя, – чтобы он сделался известен всем верующим, даже отдаленным и не видавшим его.

4. Итак, достаточно показано, для чего Павлу не тотчас переменено имя. Теперь надобно обратиться к самому началу слова. «Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа». Что значить «еще»? Что такое он сделал прежде, что (евангелист Лука) говорить «еще»? Это «еще» указывает на человека, который прежде сделал много зла. Что же он сделал? А какого, скажи мне, зла он не сделал? Наполнил Иерусалим кровью, умерщвляя верующих, разорял церковь, преследовал апостолов, убил Стефана, не щадил ни мужей, ни жен. Послушай, что говорит ученик его: «Савл терзал церковь, входя в домы и влача мужчин и женщин» (Деян.8:3). Для него мало было торжища; нет, он вторгался и в домы: «входя в домы», говорит. И не сказал (дееписатель): «уводя», или: «исторгая» мужей и жен, но: «влача мужчин и женщин», как будто бы говорил о звере. «Влача мужчин и женщин», – не только мужей, но и жен. Он не стыдился и природы, не щадил и пола, не трогался и слабостью. А делал он это по ревности, а не по (слепой) ярости. Поэтому иудеи, делавшие это же, достойны осуждения, а он, хотя делал то же, заслуживает прощения. Те самими делами своими доказали, что они делали это для чести и славы от народа; он – не для этого, но из ревности по Боге, хоть и без рассуждения. Оттого те жен оставляли в покое, а восставали на мужей, потому что видели, что на этих перешла честь их (иудеев); а Павел, так как движим был ревностью, восставал на всех. Итак, представив все это в уме, и видя, что Павел еще не насытился, Лука сказал: «Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа». Не насытило его убиение Стефана, не удовлетворило его желанию преследование церкви; нет, он стремился далее, и нигде не останавливался в неистовстве, потому что это была ревность. Нет, он только что возвратился от убиения Стефана, как и начал преследовать апостолов; и поступил точно так, как если бы свирепый волк, напав на стадо овец, схватил оттуда ягненка и растерзал его своими зубами, и от этого похищения сделался еще свирепее. Так и Савл напал на лик апостольский, схватил оттуда агнца Христова, Стефана, растерзал его, и от этого убийства сделался еще свирепее. Вот почему сказано «еще». Кого бы не насытило это убийство? Кого бы не усмирила кротость убиваемого и молитва, которую он, побиваемый камнями, возносил за побивающих: «Господи! не вмени им греха сего» (Деян. 7:60)? Вот почему гонитель сделался благовестником: вскоре по убиении (Стефана) он переменился, – Бог услышал голос того. И точно, Стефан заслуживал быть услышанным, как за будущую добродетель Павла, так и за свое собственное исповедание: «Господи! не вмени им греха сего». Пусть слышат это все, у кого есть враги, все, кого обижают. Хоть бы ты потерпел тысячу оскорблений, но еще не побит камнями, как Стефан. И смотри, что делается. Один источник, Стефанов, заграждался – и открывался другой, который выпускал из себя тысячи рек. Умолкли Стефановы уста – и тотчас раздалась Павлова труба. Так Бог никогда совершенно не оставляет прибегающих к Нему, но сам дает им большие дары, нежели какие отнимают у них враги. В самом деле, не такого воина враги исторгли из воинства (христианского), какого, вместо его, поставил Христос. «Савл же еще…» Это «еще» указывает и на нечто другое, именно на то, что Христос привлек его к себе тогда, как он еще неистовствовал, еще свирепствовал, был еще в полной силе ярости, еще дышал убийством. Не подождал, пока прекратится болезнь, потухнет страсть и усмирится этот свирепый, и потом уже привлек его к себе: нет, взял его в самом жару его неистовства, чтобы показать Свею силу, то есть, что Он побеждает и одолевает гонителя в самом полном его опьянении, когда еще пылала в нем ярость. И врачу мы удивляемся особенно тогда, когда он сумеет потушить и совершенно прекратить горячку на высшей ее степени и пламень недуга в крайней силе его. Так было и с Павлом: когда он был в самом сильном огне, тогда-то голос Господа, как упавшая с неба роса, совершенно освободил его от недуга. «Савл же, еще дыша угрозами и убийством на учеников Господа». Оставил народ [14]14
  т. е. простых верующих.


[Закрыть], и напал уже на главных [15]15
  т. е. апостолов.


[Закрыть]. Как желающий вырубить дерево, оставив ветви, высекает снизу корень, так точно и он пошел на учеников, чтобы истребить корень проповеди.

Но корнем проповеди не ученики были, но Владыка учеников. Поэтому Он и говорил: «Я есмь лоза, а вы ветви» (Ин.15: 5). А корень тот неодолим: поэтому, чем более ветвей отсекали, тем в большем количестве и длиннее они вновь вырастали. Так отсечен Стефан – и вырос Павел и уверовавшие чрез Павла. «Когда же он шел и приближался к Дамаску, внезапно осиял его свет с неба. Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: Савл, Савл! что ты гонишь Меня?» (Деян.9:3,4). Для чего прежде не голос сошел, но свет осиял его? Чтобы он спокойно выслушал голос. Человек, слишком занятый каким-нибудь делом и объятый сильным гневом, если и тысячи (людей) будут звать его, не обращается к ним, потому что он весь предан своему предмету: так, чтобы не случилось этого и с Павлом, чтобы он, опьяненный неистовством от (прежних своих) дел, не отвергнул голоса, или даже совсем не услышал его, вследствие того, что все мысли свои обратил на опустошение (церкви), Христос светом сперва ослепил глаза его, укротил ярость, усмирил совсем душевную бурю, и водворил в сердце его совершенную тишину, и потом уже испустил голос, дабы (Савл), после того, как низложится в нем гордость, уже трезвою мыслью внимал словам (Господа). «Савл, Савл! что ты гонишь Меня?» Слова не столько упрекающего, сколько защищающегося! «Что ты гонишь Меня?» В чем, малом или великом, можешь упрекнуть Меня? Чем ты обижен от Меня? Тем ли, что Я воскресил ваших мертвецов, очистил прокаженных, изгнал демонов? Но за это надлежало покланяться Мне, а не гнать Меня. И чтобы тебе увериться, что эти слова: «что ты гонишь Меня?» суть более слова защищающегося, послушай, как и Отец Его (Иисуса Христа) обращался к иудеям с такими же словами. Как Он говорит: «Савл, Савл! что ты гонишь Меня?» – так и Тот говорил иудеям: «Народ Мой! что сделал Я тебе и чем отягощал тебя?» (Мих.6: 3)? «Савл, Савл! что ты гонишь Меня?» – Вот ты лежишь на земле, вот ты связан без цепи! Точно как господин, словив и связав раба, многократно бегавшего и делавшего много худого, говорит ему – связанному: что мне теперь сделать с тобою? вот ты в руках моих? – так и Христос, взяв Павла, поверг на землю, и видя, что он трепещет, испуган и не может ничего делать, говорит: «Савл, Савл! что ты гонишь Меня?» К чему будет эта ярость? К чему неистовство? К чему неблаговременная ревность? К чему оковы и нападения? К чему эта свирепость? Вот ты будешь теперь неподвижен, и не увидишь гонимого; ты, который быстро ходил и бегал везде, теперь нуждаешься в вожатом. Действительно, Христос для того и говорит ему теперь: «что ты гонишь Меня?» чтобы он знал, что и в предшедшее время (Господь) уступал ему добровольно, что ни прежнее (попущение) не происходило от слабости, ни настоящее (поражение) от жестокости, но и то от человеколюбия, и это от благопопечительности. Что же Павел? «Кто Ты, Господи?» Из прежнего попущения познал власть, из настоящего ослепления понял могущество; теперь уже исповедует владычество (Господа): «Кто Ты, Господи?» Видишь, какая признательная душа; видишь, какое благородное сердце; видишь, какая прямая совесть! Не стал упорствовать, не стал спорить, но тотчас признал Владыку. Не как иудеи, которые и видя, что мертвые воскресают, слепые прозирают, прокаженные очищаются, не только не прибегали к делавшему это (Иисусу Христу), но еще называли Его обманщиком; нет, Павел не так, но тотчас обратился. Что же Христос? «Я Иисус, Которого ты гонишь» (Деян.9:5). А почему не сказал: Я – Иисус воскресший, Я – Иисус, седящий одесную Бога, но: «Я Иисус, Которого ты гонишь»? Сказал так для того, чтобы поразить его ум, сокрушить его душу. Послушай, как Павел, спустя долгое время и после бесчисленных своих подвигов, плакал об этом: «ибо я», говорил он, «наименьший» из всех «Апостолов, и недостоин называться Апостолом, потому что гнал церковь Божию» (1Кор.15:9). Если же плакал об этом после бесчисленных подвигов и столь долгого времени, то как прилично было ему скорбеть в то время, когда он еще не совершил ни одного подвига, а уже сознавал себя виновным в гонении и слышал тот голос!

5. Но здесь восстают на нас (противники). А вы не поддайтесь утомлению, хоть бы наступил вечер, потому что речь у нас о Павле, – о Павле, который три года день и ночь поучал учеников (Деян.20:31). Итак, здесь некоторые восстают и говорят: что же удивительного, что Павел обратился? Бог, ведь, как будто веревку, накинул на шею его голос тот – и так привлек его к себе. Слушайте внимательно. Здесь слово наше направлено и против язычников, и против иудеев, которые думают свое неверие прикрыть клеветою на праведников, а того не знают, что они делают, таким образом, двойной грех: и не отвергают своего заблуждения, и усиливаются взносить такие обвинения на святого (человека) Божия. Но мы, при помощи благодати Божией, оправдаем его. В чем же состоит обвинение? Бог, говорят, привлек его к себе насильно. Как насильно? скажи мне. Призвал его с неба. Ты совершенно уверен, что (Бог) призвал его с неба? Так и тебя Он зовет сегодня тем же голосом, но ты не слушаешь. Видишь ли, что дело произошло не насильно? Если бы тут было принуждение, то и тебе надлежало бы послушаться; если же ты не слушаешь, то и он, очевидно, послушался по доброй воле. И чтобы вы уверились, что призвание (Божие), конечно, много содействовало спасению Павла, как и всех других людей, однако не отняло у него собственных подвигов и заслуг, приобретаемых силою воли, и не стеснило его свободы, но что он, напротив, обратился добровольно и по собственному расположению, это объясню другим примером. Иудеи слышали раздавшийся с неба на волнах иорданских голос, не Сына, но Отца, говоривший о Христе: «Сей есть Сын Мой возлюбленный» (Мф.3:17), и, однако говорят: Сей есть «обманщик» (27:63). Видишь, какая явная борьба? Видишь, какая открытая война? Видишь, что везде нужна добрая воля и душа прямая и незанятая страстью? Вот, и там голос, и здесь голос: но один (Павел) повиновался, а другие (иудеи) упорствовали. Притом, (на Иордане) не только голос, но и Дух в виде голубя. Как крестил Иоанн, а крестился Христос, то, чтобы (иудеи), судя по-человечески, крещающего не почли большим, чем крещаемого, пришел голос, и отличил Этого от того. И как неизвестно было, о ком голос произносил слова свои: то пришел Дух Святой в виде голубя, привлекая этот голос на главу Христову. Но, хотя (Отец) и возвестил о Нем (Иисусе Христе) голосом, и указал на Него Духом, а сверх сего и Иоанн взывал: «у Которого я недостоин развязать ремень обуви» (Лк.3:16), и множество было других свидетельств и словами и делами; однако ко всему этому иудеи были слепы, а лучше сказать, все видели, но ничему – ни словам, ни делам – не верили, потому что сердце их было предзанято безумною любовью к славе человеческой. Об этом-то и евангелист говорит, то есть, что «многие» из иудеев «уверовали в Него; но ради фарисеев не исповедывали, чтобы не быть отлученными от синагоги» (Ин. 12:42); и сам Христос говорил: «как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете?» (Ин.5:44).