Текст книги "Пушкин"

Предки по материнской линии

Прадед поэта Абрам (Петр) Петрович Ганнибал родился в северной Абиссинии, примерно в 1697/1698 годах. Отец его был местным князьком и находился в вассальной зависимости от турок, которым восьмилетний Ибрагим был отдан как заложник вместе с другими знатными юношами. Мальчика из Абиссинии перевезли в Константинополь. В Россию он попал, когда Петр Великий приказал русскому посланнику достать для него нескольких способных мальчиков-арапов. Посланник хоть и не без труда, но все же исполнил поручение царя. По некоторым источникам, Ганнибал был выкраден из сераля благодаря подкупленному визирю.

Ибрагим был крещен в православие, причем сам царь был его восприемником (от него он и получил свое отчество), а крестною матерью стала жена польского короля. При крещении Ибрагиму дано было имя Петра, но он не хотел расстаться с прежним, и государь разрешил ему именоваться, по созвучию, Абрамом. Когда и почему принял он фамилию Ганнибал, точных указаний не имеется. В течение многих лет он именовал себя просто Абрам Петров, прозвище же Ганнибал закрепилось за ним лишь во второй половине жизни.

Ганнибал был женат дважды. Первым браком он женился на гречанке Евдокии Андреевне Диопер, дочери капитана галерного флота, но этот брак, продлившийся более десяти лет, оказался несчастливым и бездетным. Второй раз Ганнибал женился на дочери капитана местного полка Матвея фон-Шеберха, причем обвенчался с ней еще до официального развода с первой супругой. Вторая жена родила ему 11 детей, из которых сведения сохранились о пяти сыновьях и четырех дочерях.

Родной дед поэта, третий сын Ганнибала Осип (Яннуарий) Абрамович родился в 1744 году. Он служил в морской артиллерии и вышел в отставку в чине капитана второго ранга. Осип женился на Марии Алексеевне Пушкиной, которая родила ему сына, умершего во младенчестве, и в 1775 году дочь Надежду – мать поэта.

Супруги Ганнибалы были весьма несчастливы: прожив совместно с женой около четырех лет, Осип Абрамович сбежал от нее и, служа во Пскове, сошелся с помещицею Устиньей Ермолаевной Толстой, причем обвенчался с нею, дав священнику фальшивое свидетельство в том, что он вдов.

Поступив так легкомысленно, Осип Абрамович, с не меньшей опрометчивостью, дал Устинье Ермолаевне «рядную запись», в которой расписался в том, что получил от нее приданого на 27 000 с лишним рублей.

Эти необдуманные поступки превратили его жизнь в кошмар: Марья Алексеевна возбудила дело о двоеженстве мужа, а следом за ней Устинья Ермолаевна подала просьбу в суд о взыскании с него 27 000 рублей. Тщетно Осип Абрамович доказывал, что женился вторично, будучи уверен в смерти первой супруги, и что не только не получал от Толстой никакого приданого, дав ей фальшивую рядную запись, но что сам издержал на ее прихоти до 30 000 рублей. Судебная волокита тянулась вплоть до его смерти, изрядно портя жизнь всем участникам конфликта.

Осип Абрамович скончался осенью 1806 г. «от следствий невоздержной жизни». Марья Алексеевна пережила его на одиннадцать лет. Похоронили супругов рядом в Святогорском монастыре.

Мать Пушкина, Надежда Осиповна, жила большей частью с матерью. Выросла она красивой смуглянкой, хорошо воспитанной и умеющей держать себя в обществе, но очень нервной и подверженной депрессиям. В периоды душевного подъема Надежда Осиповна блистала в свете, казалась веселой и жизнерадостной, а когда на нее находила хандра, могла неделями не выходить из спальни, пренебрегая элементарными гигиеническими процедурами. Друзья прозвали ее «прекрасной креолкой» или «прекрасной африканкой», а враги грубее – арапкой.

Жили Пушкины в Немецкой слободе в доме, принадлежавшем коллежскому регистратору Ивану Васильевичу Скворцову. Немецкая слобода, хоть и была изрядно удалена от центра, по чистоте и опрятности считалась одним из лучших районов города.

Из сохранившегося плана видно, что в 1799 году владение Скворцова было застроено каменными и деревянными зданиями, из которых последние выходили на Немецкую улицу, а два каменных здания находились во дворе; одно из них – очень большое – служило для хозяйственных нужд, а другое, в котором, вероятно, и жили Пушкины, имело в длину около двадцати метров. К нему была приделана деревянная постройка, вероятно, сени, а перед домом был разбит садик. За домом этим находился еще один небольшой сад.

Все эти строения сгорели в 1812 году.

Надежда Осиповна не любила подолгу жить на одном и том же месте, поэтому Пушкины часто переезжали. С именем Пушкиных связано несколько адресов в Москве: в одном только Харитоньевском переулке семья Пушкиных сменила три адреса.

Россия в год рождения Пушкина

Рождение Александра Пушкина пришлось на время правления Павла I (1754–1801). Павел Петрович взошел на престол в 1796 году после скоропостижной кончины Екатерины Великой и немедленно принялся все менять: освободил политических заключенных, но отправил в ссылку большинство фаворитов своей матери. Восстановил систему Петровских коллегий, но в то же время сузил права дворянства и ввел телесные наказания для представителей свободных сословий, восстановил применение пыток во время следствия. Опасаясь распространения идей Французской революции, Павел I запретил выезд молодых людей за границу, импорт книг и даже нот, да к тому же закрыл все частные типографии. Регламентация жизни доходила до того, что устанавливалось время, когда в домах полагалось тушить огни. Специальными указами некоторые слова русского языка изымались из официального употребления и заменялись на другие. Так, среди изъятых были слова «гражданин» и «отечество», замененные на «обыватель» и «государство» соответственно. Император объявил войну круглым шляпам, оставив их только при крестьянском и купеческом костюме. Даже дети вынуждены были носить неудобные треуголки, косы, букли, башмаки с пряжками. Едущим в карете было предписано при встрече особ императорской фамилии, останавливаться и выходить из кареты, ступая прямо в грязь. В случае неисполнения, карету и лошадей отбирали в казну, а лакеев, кучеров, форейторов, наказав телесно, отдавали в солдаты.

Мелочные, бессмысленные вмешательства в сложившийся быт терзали и раздражали людей, поэтому Павел был крайне непопулярен.

У императора появились свои фавориты – полные противоположности просвещенным вельможам екатерининских времен. Самыми известными являются Иван Павлович Кутайсов, который начинал как личный камердинер и брадобрей наследника, а после его восшествия на престол был награжден титулом и землями; и Алексей Андреевич Аракчеев – сын бедного помещика, генерал от артиллерии, который был человеком малокультурным и грубым, но зато кристально честным и исполнительным. Из-за его склонности к казарменной дисциплине и злоупотреблениями телесными наказаниями возник даже термин «Аракчеевщина».

Позором России было крепостное право, фактически – рабство, принимавшее самые уродливые и жестокие формы. Так одна тульская помещица, женщина крайне набожная, была охотница до щей с бараниной, и когда кушала их, то велела сечь перед собой варившую их кухарку не потому, что она дурно варила, а так, для возбуждения аппетита. Княгиня Голицына, кавалерственная дама[3]3
  То есть награжденная орденом Cв. Екатерины.


[Закрыть], частенько приказывала пороть своих крепостных не за провинности, а ради развлечения.

У некоторых помещиков подвалы были заполнены орудиями пыток, наподобие тех, что использовали инквизиторы. Они нужны были для того, чтобы помещики могли самостоятельно проводить дознания и судить своих мужиков.

Крепостные девушки часто использовались помещиками для сексуальных утех. Если они рожали детей от барина, то эти дети становились крепостными собственных же отцов.

Глава вторая
Детство Пушкина

Усадьба в Захарово

Лев Сергеевич Пушкин

Ольга Сергеевна Павлищева (Пушкина)

Александр Сергеевич Пушкин родился в Москве в 1799 году, в четверг 26-го мая по старому стилю, то есть 6 июня по новому стилю. Это был день Вознесения.

Крестили младенца в Елоховском соборе двух недель от роду. Восприемниками стали сенатор, действительный тайный советник, граф Артемий Иванович Воронцов, и бабушка поэта по отцу вдова Ольга Васильевна Пушкина. Родившийся 26 мая Пушкин, по общему обычаю, был назван именем того святого, которого почитают в ближайший к рождению младенца день: 2 июня чтят память Александра, архиепископа Константинопольского.

Конечно, приглашая в кумы сенаторы Воронцова Пушкины надеялись на его покровительство, но уже осенью 1800-го года Павел Первый уволил от службы большую группу сенаторов (всего 25 человек), и в их числе графа Воронцова.

Братья и сестры поэта

Рождаемость в России в конце XVIII – начале XIX века была высокой, но крайне высока была и детская смертность. Из восьми детей Сергея Львовича и Надежды Осиповны, кроме Александра, выжили дочь Ольга (в замужестве Павлищева), и сын Лев. Остальные дети – Павел, Николай, Михаил, Платон и София – умерли в младенческом возрасте. Сейчас об этом страшно читать, но в начале XIX века такой процент умерших и выживших детей был вполне обычен. Может быть поэтому Пушкины, как и большинство родителей, старались слишком сильно к детям не привязываться, держались отстраненно, перепоручая их мамкам да нянькам.

От самого рождения до вступления в Царскосельский лицей Александр был неразлучен с сестрой Ольгой Сергеевной, которая только годом была его старше. Детство они провели вместе. Ей Пушкин посвятил юношеское стихотворение «К сестре», которое написал в 1814 году в Лицее, причем сравнил это учебное заведение с монастырем, а себя – с молодым монахом. Уже после окончания Лицея поэт вспоминал, обращаясь к Ольге: «Ты помнишь, милая, – зарею наших лет, / Младенцы, мы любить умели…»

Ольга, по мужу Павлищева, оставила бесценные воспоминания, описав ранние годы жизни поэта.

Младший брат Пушкина – Лев – был баловнем в семье.

Общение Пушкина с братом продолжалось всю жизнь. Льву Сергеевичу посвящены стихотворения Пушкина, выражающие искреннюю любовь и привязанность: «Брат милый, отроком расстался ты со мной» (1823), «Послание к Льву Пушкину» (1824) и другие произведения.

В период ссылки Александра в Кишинев и Одессу в 1820–1824 годах брат Лев часто выполнял его многочисленные поручения, связанные с издательскими, литературными и личными делами. Но беспечный, безалаберный и легкомысленный, Лев Сергеевич лишь окончательно запутал денежно-издательские дела брата. Как и Александр, Лев обладал феноменальной памятью. Когда молодой Пушкин написал очень смешную, но нескромную «сказку для взрослых» «Царь Никита и сорок его дочерей», то прочел ее брату, а потом рукопись уничтожил. Текст был восстановлен благодаря памяти Льва.

Был еще и брат Николай, но он очень рано умер. Пушкину тогда было всего восемь лет, но братика он запомнил. Уже взрослым он рассказывал своему другу Нащокину, как они с братом ссорились, играли, а когда малютка заболел, Пушкину стало его жаль, он подошел к кроватке с участием; больной, братец, чтобы подразнить его, показал ему язык и вскоре затем умер.

Да и сам Саша Пушкин крепким здоровьем не отличался. Он часто болел, порой опасно. Так совсем маленьким он перенес пневмонию, которая в те времена часто оказывалась роковой.

Обычаи в доме Пушкиных

Современники характеризовали Пушкиных как взбалмошное семейство. Сергея Львовича считали приятным собеседником, на манер старинной французской школы, с анекдотами и каламбурами, но в существе человеком самым пустым, бестолковым и бесполезным и особенно безмолвным рабом своей жены[4]4
  Корф М. А. Записки. М., 2003.


[Закрыть]. Последняя была женщина не глупая, но эксцентрическая, вспыльчивая, до крайности рассеянная.

Хорошей хозяйкой Надежда Осиповна не была. Дом их представлял всегда какой-то хаос: в одной комнате богатые старинные мебели, в другой пустые стены, даже без стульев; многочисленная, но оборванная и пьяная дворня, ветхие рыдваны с тощими клячами, пышные дамские наряды и вечный недостаток во всем, начиная от денег и до последнего стакана[5]5
  Там же.


[Закрыть].» Когда у Пушкиных были гости, то всегда приходилось посылать к соседям за приборами: своих недоставало. Все в хозяйстве шло кое-как, не было взыскательного внимания хозяйки, провизия была несвежая, готовка дурная.

Дельвиг, собираясь на обед к Пушкиным, писал Александру Сергеевичу:

 
«Друг Пушкин, хочешь ли отведать
Дурного масла, яиц гнилых, —
Так приходи со мной обедать
Сегодня у своих родных».
 

Домашнее воспитание

Отец Пушкина, Сергей Львович, был человек от природы добрый, но вспыльчивый. При малейшей жалобе гувернеров или гувернанток он сердился и выходил из себя, но гнев его скоро остывал. Он забывал о произошедшем, выкидывал проблему из головы. Вообще Сергей Львович не любил заниматься домашними делами и воспитанием детей; все была предоставлено Надежде Осиповне. А вот у нее характер был не из легких!

Никогда не выходя из себя, не возвышая голоса, Надежда Осиповна умела дуться по дням, месяцам и даже годам. Поэтому дети, предпочитая взбалмошные выходки и острастки Сергея Львовича игре в молчанку Надежды Осиповны, боялись ее несравненно более, чем отца.

Александру в детстве доставалось от нее гораздо больше, чем другим детям. Надежда Осиповна его не любила. Порой мать придумывала для сына странные и необычные наказания. Так, чтоб отучить его в детстве от привычки тереть руки, она завязала ему руки назад на целый день, проморив голодом. Мальчик терял носовые платки, так она объявила: «Жалую тебя моим бессменным адъютантом», и подала ему курточку, к которой носовой платок был пришит наподобие аксельбанта. Эти «аксельбанты» менялись в неделю два раза; при аксельбантах она заставляла его и к гостям выходить. Конечно, это было очень унизительно, но результата она достигла: Александр перестал и ладони тереть и платки терять.

За детьми следили дядька-воспитатель Никита Козлов, кормилица Ульяна и няня Арина Родионовна. О первой ничего не известно, а вот вторая обладала незаурядным умом и душевной чуткостью. Неграмотная, она наизусть знала огромное количество народных сказок и песен, которые очень любили слушать дети.

Дядька Никита Козлов тоже был хорошим сказителем и состряпал однажды из народных сказок нечто вроде баллады о Соловье-разбойнике, богатыре Еруслане Лазаревиче и царевне Миликтрисе Кирбитьевне. Поэту он был предан всю жизни, до самой смерти Пушкина.

Детство поэта

До шестилетнего возраста Александр, рос толстым, неуклюжим и замкнутым мальчиком. Он был небольшого роста, кудрявый, с африканскими чертами лица. Мальчик выглядел рохлей и замарашкой, одежда на нем сидела нескладно и быстро пачкалась.

Его нелюдимость и нежелание общаться со сверстниками приводили в отчаяние его мать. Она почти насильно водила его гулять и заставляла бегать, но он охотнее оставался с бабушкой Марьей Алексеевной, которая его очень любила. Мальчик часами мог наблюдать, как та занималась рукоделием.

Но даже любящая бабушка отмечала странный характер мальчика и порой жаловалась знакомым: «Не знаю, что выйдет из моего старшего внука: мальчик умен и охотник до книжек, а учится плохо, редко когда урок свой сдаст порядком; то его не расшевелишь, не прогонишь играть с детьми, то вдруг так развернется и расходится, что его ничем и не уймешь; из одной крайности в другую бросается, нет у него средины. Бог знает, чем все это кончится, ежели он не переменится»[6]6
  Янькова Е. П. Рассказы бабушки, записанные Л. Благово. СПб., 1885. C. 459–460.


[Закрыть].

И Александр переменился! Достигнув семилетнего возраста, он стал резв и шаловлив. И снова бабушка была неспокойна, выговаривая ему: «ведь экой шалун ты какой, помяни ты мое слово, не сносить тебе своей головы».[7]7
  Там же.


[Закрыть]

После семи лет воспитание будущего поэта было вверено иностранцам – гувернерам и гувернанткам. Первым воспитателем был французский эмигрант граф Монфор, человек умный, образованный, способный музыкант и недурной живописец; потом некий Русло, которого вспоминали как капризного самодура, мнившего себя поэтом. Преемник Русло, Шедель, свободные от занятий с детьми досуги проводил в передней, играя с дворней в дурачки, за что, в конце концов, и получил отставку. Помните из «Евгения Онегина»: «Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь…». Это явно воспоминания о собственном детстве.

Учился Александр Сергеевич лениво, но рано обнаружил охоту к чтению. Не довольствуясь тем, что ему давали, он часто забирался в кабинет отца и читал другие книги – взрослые. Библиотека же Сергея Львовича состояла из французских классиков и философов XVIII века. Ребенок проводил в отцовском кабинете бессонные ночи. Читал он очень быстро и буквально «проглатывал» книги одну за другой. А это все было вовсе не детское чтение: уже девяти лет он любил читать Плутарха, Гомера, Вольтера и Руссо…

К тому же Пушкин был одарен удивительной памятью: стоило ему один раз что-либо прочесть, как он запоминал прочитанное накрепко. На одиннадцатом году он уже знал наизусть все книги из домашней библиотеки.

Эта же феноменальная память помогала ему не зубрить уроки: если учитель спрашивал первой сестру, то Саша, отвечая вторым, мог повторить все слово в слово. А вот если учитель спрашивал его первым – то он молчал, не в силах произнести ни слова.

Пушкины любили проводить вечера за чтением вслух. Сергей Львович выразительно читал детям комедии Мольера. Иногда их разыгрывали по ролям. Со временем Александр сам стал упражняться в писании подобных же комедий, пока еще на французском языке.

Восьмилетний Пушкин написал стихотворную шуточную поэму «Толиада», где описал битву между карлами и карлицами. Пушкин прочел гувернеру начальное четырехстишие, но вместо одобрения француз довел ребенка до слез, осмеяв безжалостно всякое слово этого четырехстишия. Кроме того, он нажаловался матери поэта, обвиняя ребенка в лености и праздности. Разумеется, в глазах Надежды Осиповны дитя оказалось виноватым, а самодур-учитель – правым, и она наказала сына, а учителю прибавила жалования. Оскорбленный мальчик разорвал и бросил в печку свои первые стихи.

Наученный горьким опытом, он более не показывал стихи гувернерам, а развлекал своими пьесами любимую сестру Оленьку. Именно Ольга стала его первым слушателем, причем весьма придирчивым. Однажды сестренка освистала комедию, написанную по-французски своим братиком, сочтя ее чересчур уж похожей на комедии Мольера.

Русской грамоте выучила Александра бабушка Марья Алексеевна; потом учителем русского был некто Шиллер; и, наконец, до самого поступления Александра в Лицей – священник Мариинского института Александр Иванович Беликов, довольно известный тогда своими проповедями. Он, обучая детей Пушкиных закону Божию, попутно учил их русскому языку. Но даже при поступлении в лицей Пушкин все еще довольно плохо писал по-русски.

Еще Беликов учил детей арифметике. Арифметика давалась Саше крайне тяжело, и часто над первыми четырьмя правилами, особенно над делением, заливался он горькими слезами.

Известно, что в детстве Пушкин обучился и основам английского языка, но эти знания были далеки от совершенства. Особенно плохо обстояли дела с произношением. Пушкин, уже взрослым, легко мог читать английский текст и понимал его, но говорить не мог.

Кроме того, родители возили детей на уроки танцев, или «танцевания», как тогда говорили, и на детские балы к знаменитому Петру Андреевичу Иогелю, научившему танцевать несколько поколений москвичей.

Пушкины постоянно жили в Москве, но на лето уезжали в деревню Захарьино (Захарово), принадлежавшую бабушке Марии Алексеевне, верстах в сорока от Москвы. Здесь частенько звучали русские песни, прибаутки, устраивались праздники, хороводы.

Сохранился анекдот, описывающий один из эпизодов той деревенской жизни.

В Захарове жила у них в доме одна дальняя родственница, молодая помешанная девушка, жившая в особой комнате. Кто-то придумал, что ее можно вылечить испугом. Раз маленький Пушкин ушел в рощу, где любил гулять: расхаживал, воображал себя богатырем и палкою сбивал верхушки и головки цветов, а вернувшись домой, увидел свою несчастную родственницу в слезах, растрепанную и встревоженную.

– Братец, меня принимают за пожар! – прокричала она ему. Оказывается, в ее комнату провели кишку пожарной трубы, чтобы в лечебных целях напугать девушку.

Удивительно, что маленький мальчик оказался куда умнее взрослых и сообразил, как успокоить бедняжку. Тотчас сообразив в чем дело, Пушкин начал уверять ее, что она напрасно так думает, что ее сочли не за пожар, а за цветок, что цветы также из трубы поливают.[8]8
  Эпизод пересказан П. И. Бартеневым // Моск. Вед. 1854. № 71. C. 35.


[Закрыть]