Текст книги "Иудейская война"

Глава девятнадцатая

Антоний, уступая требованию Клеопатры, отправляет Ирода войной против арабов, над которыми он после многих усилий наконец одерживает победу. – Большое землетрясение

1 В начале войны при Акции Ирод вместе с Антонием приготовлялись к походу[74]74
  В начале войны при Акции Ирод вместе с Антонием приготовлялись к походу… – Готовясь к битве при Акции, Антоний призвал Ирода к себе на помощь.


[Закрыть], так как теперь волнения в Иудее были вообще подавлены и даже Гиркания, где до тех пор держалась еще сестра Антигона, была также в его руках. Клеопатра сумела, однако, помешать Ироду разделять опасности войны вместе с Антонием. Она, как уже было замечено, имела свои корыстные виды на Ирода и аравийского царя, а потому она уговорила Антония поручить Ироду войну с аравитянами[75]75
  .. уговорила Антония поручить Ироду войну с аравитянами… – Войну аравийскому царю объявили из-за того, что он отказался платить дань с тех владений, которые были отняты у него Антонием и отданы Клеопатре.


[Закрыть], рассчитывая на то, что если Ирод победит, она получит Аравию, а если он потерпит поражение, ей достанется Иудея, и таким образом она одному из этих двух владетелей приготовит гибель через другого.

2. Дело кончилось, однако, к выгоде Ирода. Сперва он взял у них заложников, а затем напал на них у Диосполиса с собранным им большим отрядом конницы и выиграл сражение, несмотря на храброе сопротивление врага. Это поражение вызвало сильное волнение среди арабов: они собрались опять в больших силах у Канафы в Келесирии и ожидали здесь иудеев. Прибыв туда со своим войском, Ирод намеревался вести войну со всею осторожностью и приказал прежде всего устроить укрепленный лагерь. Но солдаты его не хотели повиноваться. Поощренные первой победой, они ударили на арабов и при первом наступлении обратили их в бегство. Но при преследовании неприятеля Ироду подставлена была ловушка: Афенион, один из полководцев Клеопатры, его всегдашний враг, велел жителям Канафы напасть на него с тыла; это неожиданное нападение возвратило также бодрость арабам: они обернулись лицом, выстроились опять в ряды и на неудобопроходимой, усеянной камнями равнине обратили войско Ирода в бегство и произвели здесь страшное побоище. Спасшиеся от смерти в сражении бежали в Ормизу; но и там они были застигнуты арабами, оцепившими их со всех сторон, и вместе со своим лагерем попали в их руки.

3. Ирод, хотя скоро после этого поражения и поспешил к ним на помощь со своими отрядами, но было уже поздно. Только неповиновение офицеров причинило ему эту неудачу: если бой не начался бы так поспешно, тогда Афенион не нашел бы случая для измены. Впрочем, арабам приходилось горько расплачиваться за свою однократную победу, ибо Ирод мстил им частыми опустошительными набегами на их владения. Но в то время, когда он мстил своим врагам, его постигло на седьмом году его царствования (101 до разр. Хр.), в самом разгаре войны при Акции, другое, высшей рукой ниспосланное несчастье. Это было землетрясение, произошедшее в начале весны, погубившее бесчисленное множество скота и тридцать тысяч человек[76]76
  .. и тридцать тысяч человек… – По «Иудейским древностям» (ХV, 5, 3), менее 10 000 человек. Преимущественно пострадала Саронская долина, где жители были погребены под развалинами домов. С тех пор первосвященники в день всепрощения особо молились в Святая Святых за саронцев.


[Закрыть]; одно только войско осталось невредимым, благодаря тому, что оно стояло лагерем в открытом поле. Молва, всегда преувеличивающая ужасы всякого бедствия и кричавшая чуть ли не о повальном опустошении всей Иудеи, подняла на ноги арабов; им казалось, что они легко овладеют теперь безлюдной страной, и с этой целью вторглись в последнюю, умертвив предварительно прибывших тогда к ним иудейских послов. Это вторжение навело панику на народ: удрученный бедствиями, обрушившимися на него одно за другим, он потерял всякое самообладание. Ирод поэтому назначил народное собрание и следующей речью пытался воодушевить его на сопротивление.

4. «Страх, охвативший всех вас, кажется мне далеко неосновательным. Что кары небес повергли вас в уныние – было естественно, но если человеческие гонения производят то же самое действие, так это обличает отсутствие мужества. Я так далек от мысли после землетрясения бояться неприятеля, что, напротив, более склонен верить, что Бог хотел этим бросить арабам приманку, дабы дать нам возможность мстить им. Ведь они напали на нас, надеясь не столько на собственные свои руки и оружие, сколько на те случайные бедствия, которые нас постигли. Но та надежда обманчива, которая опирается не на собственные силы, а на чужое несчастье, потому что несчастье или счастье не представляют собою нечто устойчивое в жизни; напротив, счастье колеблется туда и назад. Это вы можете видеть из имеющихся перед нами свежих примеров. Нас, победителей в предыдущих битвах, неприятель теперь победил и, по всем вероятиям, он, убаюканный мыслью о победе, теперь уже потерпит поражение; ибо слишком большая самоуверенность ведет к неосторожности, боязнь же учит быть предусмотрительным; оттуда и бодрость духа, которая внушается мне вашей боязливостью. Когда вы были чересчур смелы и напали на неприятеля против моего желания, Афенион получил возможность осуществить свою измену. Но нынешняя ваша робость и кажущееся малодушие гарантируют мне победу. Оставайтесь в этом настроении вплоть до начала боя; но в самом сражении вы должны возгореться всем пылом вашего мужества и показать этому безбожному племени, что никакое несчастье, будь оно от Бога или от людей, не в состоянии сокрушить храбрость иудеев, пока еще искорка жизни тлеет в них, и что никто из вас не даст тем арабам, которых вы так часто чуть ли не пленными уводили с поля сражения, сделаться господами над вашим имуществом. Не поддавайтесь только влиянию безжизненной природы и не смотрите на землетрясение, как на предвестника дальнейших бедствий! То, что происходит в стихиях, совершается по законам природы и, кроме присущего им вреда, оно ничего больше не приносит человеку. Голод, мор и землетрясение еще могут быть предвещаемы менее важными знамениями; но сами эти бедствия имеют свои собственные ужасы своим пределом, ибо какой еще больший вред может нам нанести самый победоносный враг, чем тот, который мы уже потерпели от землетрясения? С другой стороны, неприятель получил великое предзнаменование своего поражения – знамение, данное ему ни природой, ни другой какой-либо силой: они, против всех человеческих законов, жестоким образом умертвили наших послов и такие жертвы посвятили божеству за исход войны! Да, они не уйдут от великого ока Божья и не избегнут Его победной десницы. Они немедленно должны будут дать нам удовлетворение, если только в нас еще живет дух наших предков и если мы поднимемся на месть изменникам. Пусть каждый идет в бой не за свою жену и детей, даже не за угрожаемое отечество, а в отмщение за убитых послов. Они лучше, чем мы живые, будут направлять войну. Я, если вы будете лучше чем прежде повиноваться мне, буду предшествовать вам в опасности! Вы знаете хорошо, что ваша храбрость непоборима, если сами не повредите себе необдуманной поспешностью».

5. По окончании этой ободряющей речи, заметив одушевление солдат, Ирод совершил жертвоприношение и перешел со своим войском через Иордан. Возле Филадельфии, невдалеке от неприятеля, он разбил лагерь и начал подстреливать неприятеля с целью выиграть находившуюся посредине поля крепость, а затем по возможности скорее дать ему настоящее сражение. Арабы также выдвинули вперед часть войска для занятия укрепления. Но царские отряды быстро отбросили ее назад и завладели возвышением. Ирод сам каждый день выступал со своим войском в боевом порядке и вызывал арабов на битву; но так как никто не шел ему навстречу (панический страх овладел арабами, а их предводитель Элфем при виде иудейского войска пришел в какое-то оцепенение от испуга), то он первый напал на них и прорвал возведенные ими шанцы. Принужденные таким образом к самообороне, они выступили в сражение без всякого порядка, пешие и конные вместе. Численностью они хотя превосходили иудеев, но уступали им в храбрости, хотя и они от отчаяния бились как безумные.

6. До тех пор, пока они еще держались, они не имели много мертвых; но как только показали тыл, многие из них пали от рук иудеев, а многие другие были растоптаны своими же бежавшими товарищами. Пять тысяч человек легло на пути бегства; остальная масса спаслась за шанцы. Ирод оцепил и осадил их; но прежде чем они были вынуждены к сдаче силой оружия, их принудила к этому жажда, так как запас воды у них истощился. Их послов царь принял очень гордо и, так как они предложили ему 50 талантов выкупа, то он еще настойчивее подвинул осаду. Мучимые все более и более усилившейся жаждой, арабы толпами выходили из-за укреплений и добровольно сдавались иудеям; в пять дней взято было в плен 4000 человек. На шестой день оставшееся войско с отчаяния бросилось в сражение. Ирод принял его и опять истребил около 7000 человек. Такими кровавыми побоищами он мстил арабам и до такой степени подавил их гордость, что этот народ избрал его своим верховным главой.

Глава двадцатая

Ирод утверждается Августом в царствовании и щедро награждается милостями. Ему возвращается часть царства, отнятая Клеопатрой, с присоединением области Зенодора

1. Вскоре после этого Цезарь (Октавиан) одержал свою победу при Акции (101 до разр. Хр.). Ирод, связанный дружбой с Антонием, начал тогда опасаться за свое собственное положение. Но его опасения, как это показали последствия, были слишком преувеличенными, ибо Октавиан не считал еще Антония побежденным, пока Ирод остался верен последнему. Царь тогда принял решение идти навстречу опасности: он отправился в Родос, где находился Октавиан, и предстал пред ним без царской диадемы и без всяких знаков своего сана, как частное лицо, но с царским достоинством. Чистосердечно, не скрывая правды ни в чем, он начал: «Я, Цезарь, возведенный Антонием в цари над иудеями, делал, откровенно сознаюсь, все от меня зависящее для того, чтобы быть ему полезным. Не скрою и того, что ты во всяком случае видел бы меня вооруженным на его стороне, если бы мне не помешали арабы. Но я, по мере моих сил, послал ему подкрепления и многотысячное количество хлеба. Еще больше, даже после его поражения при Акции, я не оставил моего благодетеля: не имея уже возможности быть ему полезным в качестве соратника, я был ему лучшим советником и указывал ему на смерть Клеопатры как на единственное средство возвратить себе потерянное[77]77
  .. был ему лучшим советником и указывал ему на смерть Клеопатры как на единственное средство возвратить себе потерянное… – Друзья Антония один за другим изменяли ему – главным образом из ненависти к Клеопатре, которая беспощадно преследовала всех восточных царей и князей.


[Закрыть]; если бы он решился пожертвовать ею, то я обещал ему деньги, надежные крепости, войско и мое личное участие в войне против тебя. Но страстная его любовь к Клеопатре и сам Бог, осчастлививший тебя победой, затмили его ум. Так я побежден вместе с Антонием, и после его падения я снял с себя венец. К тебе же я пришел в той надежде, что мужество достойно милости и в том предположении, что будет принято во внимание то, какой я друг, а не чей я был друг».

2. На это император ответил: «Тебя никто не тронет! Ты можешь отныне еще с большей уверенностью править твоим царством! Ты достоин властвовать над многими за то, что так твердо хранил дружбу! Старайся же теперь быть верным и более счастливому другу и оправдать те блестящие надежды, которые вселяет мне твой благородный характер. Антоний хорошо сделал, что больше слушался Клеопатры, чем тебя, ибо, благодаря его безумию, мы приобрели тебя. Ты, впрочем, кажется, уже начал оказывать нам услугу: Квинт Дидий пишет мне, что ты ему послал помощь против гладиаторов[78]78
  .. послал помощь против гладиаторов. – После битвы при Акции гладиаторы Антония, находившиеся в Кизике на Геллеспонте, пытались переплыть в Египет на помощь своему господину, но новый правитель Сирии Квинт Дидий при помощи Ирода перерезал им путь.


[Закрыть]. Я не замедлю официальным декретом утвердить тебя в царском звании и постараюсь также в будущем быть милостивым к тебе, дабы ты не имел причины горевать об Антонии».

3. После этих дружелюбных слов Октавиан возложил диадему на царя и о дарованном ему царском достоинстве объявил в декрете, в котором великодушно превознес славу Ирода. Последний, еще больше расположив к себе Октавиана подарками, попытался выпросить у него прощения одному из друзей Антония, Александру, прибегшему к его заступничеству, но, сильно раздраженный против тяжело провинившегося пред ним Александра, Цезарь отклонил просьбу Ирода. Впоследствии, когда император отправился через Сирию в Египет, Ирод встретил его со всей царской пышностью, ехал рядом с ним во время смотра войска около Птолемаиды, устроил в честь его и всех его друзей торжественный пир и угостил обедом также и все его войско. Далее он позаботился, чтобы солдаты в своем переходе через безводную местность до Пелузия и на обратном пути были в достаточном количестве снабжены водой, и принял вообще все меры к тому, чтобы императорское войско ни в чем не нуждалось[79]79
  .. и принял вообще все меры к тому, чтобы императорское войско ни в чем ни нуждалось. – Ко всему этому Ирод подарил еще Октавиану 800 талантов.


[Закрыть]. Таким образом, у императора и у солдат сложилось убеждение, что доставшиеся Ироду владения ничтожны в сравнении с оказанными им услугами. Вследствие этого Цезарь, прибыв в Египет, где он застал Клеопатру и Антония уже мертвыми, осыпал Ирода еще большими почестями и расширил пределы его государства[80]80
  .. и расширил пределы его государства… – Иудея была восстановлена в тех пределах, в каких она существовала при Маккавеях, до братоубийственной войны.


[Закрыть], возвратив ему отобранную Клеопатрой провинцию и прибавив ему, кроме того, еще Гадару, Гиппос, Самарию и приморские города: Газу, Анфедон, Иоппию и Стратонову башню. Ко всему этому Октавиан подарил ему придворную стражу Клеопатры, состоявшую из 400 галатов. На такие подарки вызвала его главным образом щедрость самого Ирода.

4. По истечении первой акциады[81]81
  По истечении первой акциады… – В честь победы при Акции Октавиан установил достопамятные акцийские игры, происходившие в Никополе (близ Акция).


[Закрыть] он присоединил еще к его царству страну, известную под именем Трахонеи, равно и граничащие с последней другие две области, Батанею и Авранитиду. Повод к тому был следующий. Зенодор, державший на откупе владения Лизания[82]82
  .. владения Лизания… – Лизаний – владетель Халкиды, сын породнившегося с домом Хасмонеев Птолемея, равно как и аравийский царь Малих, были убиты Антонием в угоду Клеопатре.


[Закрыть], беспрестанно натравливал трахонитские разбойничьи банды на дамасцев. Последние обратились к начальнику Сирии, Варрону, с просьбой донести об этом несчастии императору. Когда же был получен приказ об искоренении разбойничьего гнезда, Варрон с войском отправился в Трахонею и, очистив ее от разбойников, отнял ее у Зенодора. Император же, для того что бы эта страна опять не сделалась притоном разбойников для нападения на Дамос, отдал ее Ироду. Десять лет спустя (88 до разр. Хр.), когда Август опять прибыл в восточные провинции, он назначил его наместником всей Сирии, так что никто из начальников не мог предпринимать что-либо без его ведома. По смерти Зенодора он отдал ему также всю область между Трахонеей и Галилеей. Но что для Ирода было всего важнее, так это то, что он мог считать себя первым любимцем Августа после Агриппы[83]83
  .. первым любимцем Августа после Агриппы… – Речь о Марке Випсании Агриппе, зяте Августа и знаменитейшем из его полководцев, которому он был обязан своими победами над Помпеем и Антонием. – Примеч. ред.


[Закрыть] и любимцем Агриппы после Августа. Достигнув апогея внешнего счастья, Ирод возвысился также духовно и направил свои заботы главным образом на дела благочестия.

Глава двадцать первая

Города, восстановленные и вновь построенные, и другие строения, возведенные Иродом. Его щедрость и великодушие по отношению к другим народам. Успех, которым он пользовался во всем

1. На пятнадцатом году своего царствования (92 до разр. Хр.) Ирод заново отстроил Храм, расширил место Храма вдвое против прежнего и окружил его стеной – все с неимоверными затратами, с беспримерной роскошью и великолепием[84]84
  ..Ирод заново отстроил Храм, расширил место Храма вдвое против прежнего и окружил его стеной – все с неимоверными затратами, с беспримерной роскошью и великолепием. – Когда Ирод объявил о своем намерении перестроить Храм, народ ужаснулся: одни боялись, что у царя не хватит средств для окончания постройки, другие думали, что он подыскивает только предлог для того, чтобы отнять у народа его святилище. Для устранения этих подозрений Ирод обещал приступить к реставрации Храма лишь после заготовки материала и окончания всех подготовительных работ. Все время строительства, как рассказывается в Талмуде, дожди шли только ночью и не препятствовали работам.


[Закрыть]. Об этой роскоши свидетельствовали, в особенности, большие галереи вокруг Храма и цитадель, возвышавшаяся на север от него. Первые он построил от самого основания, а цитадель он с огромными затратами перестроил наподобие дворца и назвал ее в честь Антония Антонией[85]85
  .. а цитадель он с огромными затратами перестроил наподобие дворца и назвал ее в честь Антония Антонией. – Цитадель построил Иоанн Гиркан, назвавший ее Барисом. Ирод, перестроив ее, соединил цитадель тайным подземным ходом с восточными воротами Храма и здесь, у устья подземелья, воздвиг высокую башню, где можно было укрыться в случае неожиданного восстания.


[Закрыть]. Свой собственный дворец он построил в Верхнем городе, и два громаднейших, красивейших здания, с которыми даже Храм не выдерживал сравнения, он назвал по имени своих друзей: Цезарионом и Агриппионом.

2. Но не одними только единичными зданиями он запечатлевал их память и имена: он шел еще и дальше и строил в честь их целые города. В стране самарян он построил город, который обвел очень красивой стеной, имевшей до двадцати стадиев в окружности, поселил в нем 9000 жителей, наделил последних самой плодородной землей, выстроил в середине нового города большой храм в честь Цезаря. Обсадил его рощей на протяжении трех с половиной стадиев и назвал город Себастой[86]86
  В стране самарян он построил город… выстроил в средине нового города большой храм в честь Цезаря. Обсадил его рощей на протяжении трех с половиной стадиев и назвал город Себастой. – Себаста, или Августа, была построена на месте прежней Самарии.


[Закрыть]. Населению он дал образцовое общественное управление.

3. Когда Август подарил ему новые области, Ирод и там выстроил ему храм из белого мрамора у истоков Иордана, в местности, называемой Панионом. Здесь находится гора с чрезвычайно высокой вершиной; под этой горою, в ложбине, открывается густо оттененная пещера, ниспадающая в глубокую пропасть и наполненная стоячей водой неизмеримой глубины; на краю пещеры бьют ключи. Здесь, по мнению некоторых, начало Иордана. Более обстоятельно мы поговорим об этом ниже.

4. И в Иерихоне, между крепостью Кипром и старым дворцом, царь приказал воздвигнуть новое, лучшее и более удобное здание, назвав его именем своего друга. Словом – не было во всем государстве ни одного подходящего места, которое бы он оставил без памятника в честь императора. Наполнив храмами свою собственную страну, он украсил зданиями также и вверенную ему провинцию и во многих городах воздвигал кесарии[87]87
  .. во многих городах воздвигал кесарии. – Кесария – общее название публичных зданий, построенных в честь Августа.


[Закрыть].

5. Заметив, что Стратонова башня – город в прибрежной полосе, – клонится к упадку, он, в виду плодородной местности, в которой она была расположена, уделил ей особенное свое внимание. Он заново построил этот город из белого камня и украсил его пышными дворцами; здесь в особенности он проявил свою врожденную склонность к великим предприятиям. Между Дором и Иоппией, на одинаковом расстоянии от которых лежал в середине названный город, на всем протяжении этого берега не было гавани. Плавание по Финикийскому берегу в Египет совершалось, по необходимости, в открытом море в виду опасности, грозившей со стороны африканского прибережья: самый легкий ветер подымал в прибрежных скалах сильнейшее волнение, которое распространялось на далекое расстояние от берега. Но честолюбие царя не знало препятствий: он победил природу – создал гавань большую, чем Пирей и превосходившую его многочисленностью и обширностью якорных мест.

6. Местность ни в каком отношении не благоприятствовала ему; но именно препятствия возбуждали рвение царя. Он хотел воздвигнуть сооружение, которое по силе своей могло противостоять морю и которое своей красотой не давало бы возможности даже подозревать перенесенные трудности. Прежде всего он приказал измерить пространство, назначенное для гавани; затем он велел погружать в море на глубину двадцати сажен камни, большая часть которых имела пятьдесят футов длины, девять футов высоты и десять – ширины, а другие достигали еще больших размеров. После того как глубина была выполнена, построена была надводная часть плотины шириной в двести футов: на сто футов ширины плотина была выдвинута в море для сопротивления волнам – эта часть называлась волноломом; другая же часть в сто футов ширины служила основанием для каменной стены, окружавшей самую гавань. Эта стена местами была снабжена чрезвычайно высокими башнями, самая красивая из которых была названа Друзионом, по имени пасынка императора, Друза.

7. Масса помещений была построена для приема прибывавших на судах грузов. Находившаяся против них кругообразная площадь доставляла много простора для гулянья высаждавшимся на сушу мореплавателям. Вход в гавань был на севере, потому что северный ветер там наиболее умеренный. У входа на каждой стороне его находятся три колоссальные статуи, подпираемые колоннами: на левой стороне входа статуи стоят на массивной башне, а на правой стороне – их поддерживают два крепко связанные между собою камня, превышающие своей величиной башню на противоположному берегу. Примыкающие к гавани здания построены из белого камня. До гавани простираются городские улицы, отстоящие друг от друга в равномерных расстояниях[88]88
  До гавани простираются городские улицы, отстоящие друг от друга в равномерных расстояниях. – По всем городским улицам были проложены продольные и поперечные подземные каналы, которые сообщались с морем; по одним дождевая вода и нечистоты стекали в море, а по другим поступала морская вода, очищавшая каналы.


[Закрыть]. Напротив входа в гавани стоял на кургане замечательный по красоте и величине храм Августа, а в этом последнем – его колоссальная статуя, не уступавшая по своему образцу Зевсу Олимпийскому, равно как и статуя Рима, сделанная по образцу Геры Аргосской. Город он посвятил всей области, гавань – мореплавателям, а часть всего этого творения – кесарю и дал ему имя Кесарии (Цезарии) [89]89
  .. и дал ему имя Кесарии (Цезареи). – Впоследствии Кесария сделалась резиденцией римского наместника и соперничала во влиянии и могуществе с Иерусалимом.


[Закрыть].

8. И остальные возведенные им постройки: амфитеатр, театр и рынок – были также достойны имени императора, которое они носили. Дальше он учредил пятилетние состязательные игры, которые он также назвал именем Цезаря. Открытие этих игр последовало в 192 олимпиаде: Ирод сам назначил тогда богатые призы не только для первых победителей, но и второстепенных и третьестепенных из них[90]90
  И остальные возведенные им постройки: амфитеатр, театр и рынок – были также достойны имени императора, которое они носили. Дальше он учредил пятилетние состязательные игры, которые он также назвал именем Цезаря… Ирод сам назначил тогда богатые призы не только для первых победителей, но и второстепенных и третьестепенных из них. – Театры и цирки были построены не только в Кесарии и во многих других провинциальных городах с языческим населением, но даже в иудейской столице – Иерусалиме. Здесь же устраивались пятилетние игры в честь Августа.


[Закрыть]. Разрушенный в войнах приморский город Анфедон он также отстроил и назвал его Агриппиадой. От избытка любви к этому своему другу он даже приказал вырезать его имя на устроенных им храмовых воротах (в Иерусалиме).

9. И в сыновней любви никто его не превосходил, ибо он отцу своему соорудил памятник. В прекраснейшей долине[91]91
  В прекраснейшей долине… – Т. е. Саронской.


[Закрыть] в местности, орошаемой водяными потоками и покрытой деревьями, он основал новый город и назвал его в память своего отца Антипатридой. По имени матери своей он назвал Кипром новоукрепленную им крепость, чрезвычайно сильную и красивую, возвышавшуюся над Иерихоном. Брату своему, Фасаилу, он посвятил Фасаилову башню в Иерусалиме, вид и великолепие которой мы опишем ниже. Имя Фаселиды он дал также и городу, основанному им близ глубокой долины, тянущейся к северу от Иерихона.

10. Увековечив таким образом своих родных и друзей, он позаботился также о собственной своей памяти. На горе, против Аравии, он построил крепость, которую назвал, по своему собственному имени, Иродионом. Тем же именем он назвал сводообразный холм в 60 стадиях от Иерусалима[92]92
  .. сводообразный холм в 60 стадиях от Иерусалима… – На том самом месте, где Ирод одержал победу над иудеями, напавшими на него в то время, когда он бежал из Иерусалима.


[Закрыть], сделанный руками человеческими и украшенный роскошными зданиями: верхнюю часть этого холма он обвел круглыми башнями, а замкнутую внутри площадь он застроил столь величественными дворцами, что не только внутренность их, но и наружные стены, зубцы и крыши отличались необыкновенно богатыми украшениями. С грандиозными затратами он провел туда из отдаленного места обильные запасы воды. Двести ослепительно белых мраморных ступеней вели вверх к замку, потому что холм был довольно высок и целиком составлял творение человеческих рук. У подошвы его Ирод выстроил другие хоромы для помещения утвари и для приема друзей. Изобилие во всем придало замку вид города[93]93
  Изобилие во всем придало замку вид города… – Окрестности замка были застроены многочисленными домами, которые в действительности образовали вид города.


[Закрыть], а занимаемое им пространство – вид царского дворца.

11. После всех этих многочисленных строений, Ирод начал простирать свою княжескую щедрость также и на заграничные города. В Триполисе, Дамаске и Птолемаиде он устроил гимназии; Библос получил городскую стену; Берит и Тир – колоннады, галереи, храмы и рынки; Сидон и Дамаск – театры; морской город Лаодикея[94]94
  В Триполисе… Берит и Тир… Сидон… морской город Лаодикея… – Триполис – ныне Тарабул; Берит – ныне Бейрут; Тир – ныне Сур; Сидон – ныне Сайда; Лаодикея – ныне Латакия.


[Закрыть] – водопровод, Аскалон – прекрасные купальни, колодцы и, кроме того, колоннады, возбуждавшие удивление своей величиной и отделкой; другим он подарил священные рощи и луга. Многие города получили от него даже поля и нивы, как будто они принадлежали к его царству. В пользу гимназий иных городов он отпускал годовые или постоянные суммы, обусловливая их, как например в Косе, назначением в этих гимназиях на вечные времена состязательных игр с призами. Сверх всего этого, он всем нуждающимся раздавал даром хлеба. Родосцам он неоднократно и при различных обстоятельствах давал деньги на вооружение их флота. Сгоревший пифийский храм он еще роскошнее отстроил на собственные средства. Должно ли еще упомянуть о подарках, сделанных им ликийцам или самосцам, или о той расточительной щедрости, с которой он удовлетворял самые разнообразные нужды всей Иоппии? Разве Афины и Лакедомония, Никополь и мизийский Пергам не переполнены дарами Ирода? Не он ли вымостил в Сирийской Антиохии болотистую улицу, длиной в 20 стадиев, гладким мрамором, украсив ее для защиты от дождя столь же длинной колоннадой.

12. Можно, однако, возразить, что все эти дары имели значение лишь для тех народов, которые ими воспользовались. Но то, что он сделал для жителей Элиды, было благодеянием не для одной Эллады, а для всего мира, куда только проникала слава Олимпийских игр. Когда он увидел, что эти игры, вследствие недостатка в деньгах, пришли в упадок и вместе с ними исчезал последний памятник древней Эллады, Ирод в год олимпиады, с которым совпала его поездка в Рим, сам выступил судьей на играх и указал для них источники дохода на будущие времена, чем и увековечил свою память, как судьи на состязаниях. Я никогда не приду к концу, если захочу рассказать о всех случаях сложения им долгов и податей; примером могут служить Фаселида и Валанея, а также города на киликийской границе, которым он доставлял облегчение в ежегодных податях. В большинстве случаев его щедрость не допускала даже подозрения в том, что, оказывая чужим городам больше благодеяний, чем их собственные властители, он преследует этим какие-либо задние цели[95]95
  В большинстве случаев его щедрость не допускала даже подозрения в том, что, оказывая чужим городам больше благодеяний, чем их собственные властители, он преследует этим какие-либо задние цели. – «Не царя мы имели в Ироде, а лютейшего тирана, какой когда-либо сидел на троне. Он убил бесчисленное множество граждан, но участь тех, которых он пощадил, была такова, что они завидовали умершим, ибо он пытал своих подданных не только поодиночке, а мучил целые города. Иностранные города он разукрашивал, а свои собственные – злоупотреблял. Он чужим народам дал подарки, к которым прилипла кровь иудеев. На месте прежнего благосостояния и добрых старых нравов наступила полнейшая нищета и деморализация. Вообще мы терпели от Ирода больше гнета, чем наши предки за все века, начиная от исхода из Вавилонии». Так говорили иудейские представители римскому императору Августу по поводу грандиозных построек и богатых даров, которыми царь облагодетельствовал различные народы.


[Закрыть].

13. Телосложение его соответствовало его духу. Он с ранней молодости был превосходный охотник, и этим он в особенности был обязан своей ловкости в верховой езде. Однажды он в один день убил сорок животных (тамошняя сторона воспитывает, между прочим, диких свиней; но особенно изобилует она оленями и дикими ослами). Как воин, Ирод был непобедим; также и на турнирах многие страшились его, потому что они видели, как ровно он бросает свое копье и как метко попадает его стрела. При всех этих телесных и душевных качествах ему покровительствовало и счастье: редко когда он имел неудачу в войне, а самые поражения его являлись всегда следствием или измены известных лиц, или – необдуманности его солдат.