Текст книги "Спецслужбы России за 1000 лет"

В самом начале восстания действия правительства носили спонтанный характер. Николай I и его приближенные знали о факте заговора и возможности вооруженного выступления, но не знали ни планов противника, ни сил, которыми он располагает. Должностные лица, отвечавшие за безопасность в столице – военный губернатор Милорадович, комендант города генерал П. Я. Башуцкий[355]355
  Башуцкий Павел Яковлевич (1771–1836) – российский военный деятель. На службе с 1786 г. К 1803 г. генерал-майор, с 1816 г. генерал-лейтенант, с 1828 г. генерал от инфантерии. Участник русско-шведской (1788–1790 гг.) и русско-прусско-французской (1806–1807 гг.) войн. Участник Заграничных походов 1813–1814 гг. В 1808–1812 гг. и до 1833 г. комендант Санкт-Петербурга.


[Закрыть] и обер-полицмейстер генерал А. С. Шульгин[356]356
  Шульгин Александр Сергеевич (ок. 1775–1841) – российский военный деятель. В 1795 г. корнет, к 1814 г. генерал-майор. Участник Швейцарской кампании 1799 г. и русско-прусско-французской войны 1806–1807 гг. В 1812 г. в распоряжении генерал-полицмейстера армии. Участник Заграничных походов 1813–1814 гг. московский (в 1818–1825 гг.), затем петербургский обер-полицмейстер. В январе 1826 г. снят с должности и определен состоять по кавалерии. С 1834 г. в отставке.


[Закрыть], – не сумели выявить это и предотвратить такое развитие событий. Командующий гвардией генерал А. Л. Воинов растерялся, поскольку никогда не имел дела с подавлением мятежей в собственных войсках. Император допустил серьезную ошибку, приказав большинству старших офицеров собраться к 11 часам во дворец на молебен: в результате многие подразделения на некоторое время остались без высшего командования. В этих условиях государь заявил Бенкендорфу, что если они умрут, то умрут, исполнив долг.

«Вскоре засим (после отъезда полковых командиров. – Примеч. авт.) прибыл ко мне граф Милорадович с новыми уверениями совершенного спокойствия. <…> Приехал генерал Орлов, командовавший конной гвардией, с известием, что полк принял присягу; поговорив с ним довольно долго, я его отпустил. Вскоре за ним явился ко мне командовавший гвардейской артиллерией генерал-майор Сухозанет с известием, что артиллерия присягнула, но что в гвардейской конной артиллерии офицеры оказали сомнение в справедливости присяги, желая сперва слышать удостоверение сего от Михаила Павловича, которого считали удаленным из Петербурга, как будто из несогласия его на мое вступление. Многие из сих офицеров до того вышли из повиновения, что генерал Сухозанет должен был их всех арестовать. Но почти в сие же время прибыл наконец Михаил Павлович, которого я просил сейчас же отправиться в артиллерию для приведения заблудших в порядок.

Спустя несколько минут после сего явился ко мне генерал-майор Нейдгардт, начальник штаба гвардейского корпуса, и, взойдя ко мне совершенно в расстройстве, сказал: „Государь! Московский полк в полном восстании; Шеншин и Фредерикс тяжело ранены, и мятежники идут к Сенату; я едва их обогнал, чтобы донести вам об этом. Прикажите, пожалуйста, двинуться против них первому батальону Преображенского полка и Конной гвардии“. <…> Разрешив первому батальону Преображенскому выходить, дозволил Конной гвардии седлать, но не выезжать; и к сим отправил генерала Нейдгардта, послав в то же время генерал-майора Стрекалова, дежурного при мне, в Преображенский батальон для скорейшего исполнения. Оставшись один, я спросил себя, что мне делать? и, перекрестясь, отдался в руки Божии, решил сам идти туда, где опасность угрожала. <…> Поставя караул поперек ворот, обратился я к народу. <…>В то же время пришел ко мне граф Милорадович и, сказав: „Дело плохо, они идут к Сенату, но я буду говорить с ними“, – ушел, и я более его не видал…»[357]357
  Из записок Николая I о вступлении его на престол // Декабристы в воспоминаниях современников. – М., 1988. – С. 226–227.


[Закрыть]

Милорадович, несмотря на его попытку вести при дворе собственную игру, в последний свой час повел себя как храбрый солдат и верный слуга императора. Он лично выехал на площадь перед восставшими и попытался убедить их вернуться в казармы, что, скорее всего, ему бы удалось. Понимая это, Каховский из пистолета, а Оболенский штыком смертельно ранили генерала.

Тем временем Николай I продолжал действовать: «Надо было мне выигрывать время, дабы дать войскам собраться, нужно было отвлечь внимание народа чем-нибудь необыкновенным. <…> У кого-то в толпе нашелся экземпляр (манифеста. – Примеч. авт.), я взял его и начал читать тихо и протяжно, толкуя каждое слово. Но сердце замирало, признаюсь, и, единый, Бог меня поддерживал. Наконец Стрекалов повестил меня, что Преображенский 1-й батальон готов. Приказав коменданту генерал-лейтенанту Башуцкому остаться при гауптвахте и не трогаться с места без моего приказания, сам пошел сквозь толпу прямо к батальону. <…> Батальоном командовал полковник Микулин, и полковой командир полковник Исленьев был при батальоне. Батальон отдал мне честь; я прошел по фронту и, спросив, готовы ли идти за мной, куда велю, получил в ответ громкое молодецкое: „Рады стараться!“ <…> Никакая кисть не изобразит геройскую, почтенную и спокойную наружность сего истинно первого батальона в свете в столь критическую минуту. Скомандовав по-тогдашнему: „К атаке в колонну, первый и осьмой взводы, в полоборота налево и направо!“, повел я батальон. <…> Узнав, что ружья не заряжены, велел батальону остановиться и зарядить ружья. <…>

Адъютанта моего Кавелина послал я к себе в Аничкин дом, перевесть детей в Зимний дворец. Перовского послал я в конную гвардию с приказанием выезжать ко мне на площадь. В сие самое время услышали мы выстрелы, и вслед за сим прибежал ко мне флигель-адъютант князь Голицын <…> с известием, что граф Милорадович смертельно ранен.

Народ прибавлялся со всех сторон; я вызвал стрелков на фланги батальона и дошел таким образом до угла Вознесенской. Не видя еще конной гвардии, я остановился и послал за нею <…> с тем, чтобы полк скорее шел. Тогда же слышали мы ясно: „Ура, Константин“ – на площади против Сената, и видна была стрелковая цепь (из состава мятежников. – Примеч. авт.), которая никого не подпускала»[358]358
  Там же. – С. 227–228.


[Закрыть].

Лично командуя войсками, Николай I несколько раз подвергался серьезной опасности. Когда император привел батальон преображенцев к Сенатской площади, он разговаривал с Якубовичем, но последний не решился напасть на государя. Вероятно, этому помешали свита и решительный вид преображенцев. Затем у здания Главного штаба Николай позволил проследовать мимо себя восставшей части Гренадерского полка, не прячась за спины адъютантов. После того как правительственные войска окружили мятежников, император лично проводил рекогносцировку и несколько раз оказывался под пулями. Мы полагаем, что столь рискованное поведение руководителя государства в данной ситуации было оправданным: он подал личный пример подчиненным, сумел увидеть и оценить обстановку на месте событий.

Предпринятые Николаем I дополнительные меры по охране Зимнего дворца были весьма своевременными, особенно учитывая, что первоначально в карауле находилась одна рота Финляндского полка. Немедленно по получении вызова от государя во дворец прибыл лейб-гвардии Саперный батальон (четыре роты) и успел занять позиции за несколько минут до попытки захвата дворца гренадерами во главе с Н. А. Пановым. Кроме саперов к охране Зимнего были привлечены 1-я (Его Величества) рота Гренадерского полка, не поддавшаяся на агитацию заговорщиков, и четыре роты Учебного саперного батальона. Всего к охране было привлечено 10 рот (2000 штыков) под общим командованием коменданта города генерала П. Я. Башуцкого. К защите дворца привлекались также четыре роты Преображенского и три роты Павловского полков.

В те полки и батареи, где солдаты высказывали сомнения в истинности присяги, Николай немедленно направлял высших офицеров гвардии и своих адъютантов, которые объясняли положение дел. Самое активное участие в приведении подчиненных к присяге принял великий князь Михаил. В его воспоминаниях сказано: «…Солдаты ослеплены были отнюдь не мечтаниями о каком-либо ином порядке вещей, а единственно призраком законности, и в самом уклонении своем от новой присяги видели только исполнение своего долга, отнюдь не замышляя ничего против царственной семьи…»[359]359
  Из воспоминаний великого князя Михаила Павловича в записи М. А. Корфа // 14 декабря 1825 года: Воспоминания очевидцев. – СПб., 1999. – С. 59–60.


[Закрыть]. В ротах конной артиллерии и среди оставшихся в казармах рот Московского полка солдаты при появлении Михаила недоумевали: «Как же нам сказали, что Ваше Величество в оковах?»[360]360
  Там же. – С. 57.


[Закрыть]. Чтобы доказать гвардейцам, что их обманули, Михаил Павлович повторно присягал вместе с ними.

Гвардейские матросы С. Дорофеев, М. Федоров и А. Куроптев, стоявшие в строю мятежного экипажа, спасли жизнь Михаила Павловича, когда Кюхельбекер хотел убить великого князя выстрелом из пистолета: «„Что он тебе сделал?“ – закричали они, и один вышиб из рук Кюхельбекера пистолет, а оба другие начали бить его прикладами своих ружей»[361]361
  Там же. – С. 60.


[Закрыть]. Только личное вмешательство Михаила предотвратило неминуемую смерть покушавшегося.

Активную помощь Николаю I оказали: принц Е. Вюртембергский; генерал-адъютанты Александра I К. Ф. Толь, И. В. Васильчиков, А. Х. Бенкендорф, П. В. Голенищев-Кутузов[362]362
  Голенищев-Кутузов Павел Васильевич (1773–1843) – российский военный деятель, граф. С 1796 г. флигель-адъютант Павла I. С 1802 г. генерал-майор, с 1813 г. генерал-лейтенант, с 1826 г. генерал от кавалерии. Участник русско-турецкой войны 1806–1807 гг. В 1810–1811 гг. обер-полицмейстер Петербурга. Участник Отечественной войны 1812 г. и Заграничных походов 1813–1814 гг. В 1825–1830 гг. военный губернатор Санкт-Петербурга. С 1832 г. член Госсовета. С 1842 г. – в отставке.


[Закрыть], Н. И. Депрерадович, Е. Ф. Комаровский, В. В. Левашов[363]363
  Левашов (Левашёв) Василий Васильевич (1783–1848) – российский государственный и военный деятель, с 1833 г. граф. В 1820 г. расследовал беспорядки в Семеновском полку. В 1826 г. член Верховного уголовного суда над декабристами. С 1847 г. председатель Государственного совета и Комитета министров.


[Закрыть] и В. С. Трубецкой; флигель-адъютанты И. М. Бибиков, А. М. Голицын; почти все адъютанты Николая Павловича – А. А. Кавелин, В. А. Перовский, Н. П. Годеин, Ф. Ф. Беллинсгаузен, А. П. Лазарев, В. Ф. Адлерберг; из других лиц – генералы Н. И. Демидов, И. М. Ушаков и А. Н. Потапов.

К трем часам пополудни мятежные войска были блокированы на Сенатской площади, на городские заставы прибыли 3-и батальоны гвардейских полков, обеспечив дополнительное прикрытие города по внешнему периметру. Площадь была оцеплена жандармами, которые не пропускали к месту событий гражданских лиц. Поскольку уговоры на мятежников не действовали, а после Милорадовича при переговорах был смертельно ранен командир Гренадерского полка Н. К. Стюрлер, генерал И. В. Васильчиков предложил императору применить против восставших пушки. После четырех выстрелов каре мятежников было обращено в бегство, еще два выстрела картечью было сделано для рассеивания восставших на льду Невы. Всего среди личного состава мятежных частей, по данным полковых ведомостей, пропали без вести, погибли и были смертельно ранены 40–45 человек. С правительственной стороны убиты и смертельно ранены 6 человек. По сведениям полиции, включая случайные жертвы среди гражданских лиц, 14 декабря погибли 70–80 человек.

Задержание мятежников и поддержание порядка в городе государь возложил на А. Х. Бенкендорфа, И. В. Васильчикова и А. Ф. Орлова. Из примерно 3000 мятежников, вышедших на Сенатскую площадь, задержаны около 700 человек, около 20 пропали без вести, остальные добровольно вернулись в казармы. Немедленно началось производство дознания о руководителях восстания, которое проводили генералы свиты К. Ф. Толь и В. В. Левашов, а также лично Николай I. Аресты осуществляли генерал-адъютанты и флигель-адъютанты императора (в зависимости от звания и должностного положения подозреваемого), им в помощь выделялись жандармские команды.

Образцы боеприпасов к нарезному оружию начала XIX в. – пули: а) пули к нарезному штуцеру; б) пули Минье; в) бельгийская пуля

В ночь с 14 на 15 декабря получена первая письменная улика: черновик плана восстания с указанием фамилий и обязанностей заговорщиков, собственноручно составленный Трубецким Сам «диктатор» скрывался в доме свояка, австрийского посла графа Л. А. Лебцельтерна На дом посла распространяется право экстерриториальности, поэтому потребовалось вмешательство министра иностранных дел Нессельроде. После некоторого сопротивления Трубецкой был выдан.

Будучи доставлен к императору, он вначале отрицал свое участие в заговоре, но, увидев неопровержимые улики своей виновности, упал к его ногам, умоляя сохранить ему жизнь. «Он отвечал весьма долго, стараясь все затемнять, но, несмотря на то, изобличал еще больше и себя и многих других»[364]364
  Из записок Николая I о вступлении его на престол // Декабристы в воспоминаниях современников. – С. 235.


[Закрыть].

При проведении следствия Николай I дал указание членам комиссии предоставить каждому оговоренному возможность оправдаться. Принцип презумпции невиновности в те годы исполнялся более строго, чем в настоящее время. Так, капитан Якубович, против которого у следствия не оказалось улик, был вначале отпущен, а освобожденный за отсутствием доказательств поручик Назимов до вновь последовавшего ареста даже нес службу во внутреннем дворцовом карауле. Некоторые заговорщики пришли с повинной. Многих, как Н. Н. Депрерадовича, приводили к государю их отцы – заслуженные боевые генералы.

17 декабря 1825 г. указом Николая I создан «Тайный комитет для изыскания соучастников злоумышленного общества, открывшегося 14 декабря 1825 года». 15 января в соответствии с повелением государя не называть комитет тайным члены комитета решили дать ему другое название – «Комитет для изыскания о злоумышленном обществе». 29 мая 1826 г. он был переименован в комиссию. Председателем этого органа стал военный министр А. И. Татищев, членами являлись: великий князь Михаил Павлович; действительный статский советник князь А. Н. Голицын; генерал-адъютанты – А. Х. Бенкендорф, И. И. Дибич (начальник Главного штаба), П. В. Голенищев-Кутузов (военный губернатор Петербурга), В. В. Левашов, А. И. Чернышёв и дежурный генерал Главного штаба А. Н. Потапов. В аппарате комитета (комиссии) состояли 14 человек во главе с правителем дел военным советником А. Д. Боровковым и его помощниками: флигель-адъютантом полковником В. Ф. Адлербергом и титулярным советником А. И. Карасевским.

Несмотря на то что комитет являлся временным, его работа была хорошо организована: к лету 1826 г. следствие по делу о тайных обществах, насчитывавшее свыше 2000 дел, закончилось. Это стало возможным благодаря тому, что члены комитета имели навыки проведения подобных расследований и опирались на хорошо отработанные методы расследования дел о шпионаже и государственных преступлениях. Можно предположить, что сотрудники аппарата, взятые из нескольких ведомств, ранее имели отношение к государственным секретам и пользовались безусловным доверием начальников. Семь писарей аппарата были прикомандированы по тому же принципу: трое из канцелярии военного министра, двое из канцелярии генерал-кригскомиссара, один из инженерного департамента и один из провиантского. Среди чиновников и писарей комитета большинство сотрудников имели отношение к военной или военно-морской службе.

А. И. Чернышёв, вернувшийся в Петербург 4 января 1826 г., уже 9 января (!) представил комитету записку, в которой обобщил полученные сведения о тайных обществах. Он перечислял основные направления расследования и отмечал, что провести его следует максимально тщательно и в возможно короткие сроки; он же предложил схему допросов арестованных. Комитет, рассмотрев предложения генерала в тот же день (!), постановил:

«1) Произведение допросов поручить господам членам комитета генерал-адъютантам Чернышёву и Бенкендорфу, придав им флигель-адъютанта полковника Адлерберга с чиновниками. <…>2) Общее направление дела, рассматривание вступающих бумаг, сношения всякого рода и все распоряжения по сему делу предоставить председателю комитета, а для производства оставить военного советника Боровкова, 8-го класса Карасевского и 9-го класса Григорьева.

3) Заседания разделить на два разряда:

а) Частные. Они должны происходить ежедневно, в них присутствовать председателю и членам, имеющим по комитету особенные занятия, в предыдущих пунктах изъясненные, о коих каждый день ведется журнал за их подписанием. б) Общие. В них присутствуют все <…> члены, кои созываются особенными приглашениями для выслушания отобранных показаний и разрешения обстоятельств, требующих общего суждения.

Примечание. Само собою разумеется, что и другие члены имеют полное право присутствовать в ежедневных заседаниях, когда будут свободны от постоянных своих должностей»[365]365
  Журналы Следственного комитета // Восстание декабристов: Документы. М., 1986. – Т. XVI. – С. 54.


[Закрыть].

Следствие над декабристами было организовано таким образом. Во время допросов члены комитета задавали подозреваемым устные вопросы, которые затем направлялись арестованным в письменном виде. Сохранившиеся в следственных делах вопросы к арестованным и письменные ответы на них достаточно полно отражают ход следствия. Совершенно очевидно, что при составлении вопросов чиновники комитета не подтасовывали показания одних подследственных, предъявляя их другим. Письменные показания декабристов, на которые ссылались следователи, переписывались дословно с заменой первого лица на третье. Иногда опускались имена авторов показаний и упоминающихся в них лиц. Крайне важно отметить, что случаев, когда кому-либо из обвиняемых предъявлялись фальсифицированные показания других подследственных, отсутствующие в их персональных следственных делах, не выявлено.

В середине декабря начались аресты членов «Южного общества», был арестован и С. И. Муравьёв-Апостол. 31 декабря, когда на юге стало известно о поражении декабристов, заговорщики освободили его из-под ареста и взбунтовали Черниговский полк. Мятеж возглавили С. И. Муравьёв-Апостол и М. П. Бестужев-Рюмин. Для агитации солдат они применили то же средство, что и их сообщники в Петербурге. Один из братьев Борисовых говорил о несуществующих членах общества из числа представителей всех славянских народов, о мифическом сербском графе Макгавли. С. И. Муравьёв-Апостол в Василькове объявил солдатам, что Константина лишили трона. Однако надежды заговорщиков на поддержку других полков, в которых служили члены «Южного общества» и «соединенные славяне», не оправдались. 3 января 1826 г. мятежники были разбиты при поддержке конной артиллерии – последнего довода императора (ultima ratio regis).

На следующий день пленных черниговцев доставили в Белую Церковь, большинство из них приговорили к лишению чинов, каторге и ссылке. 1-я гренадерская рота Черниговского полка во главе с капитаном Козловым, оставшаяся на стороне правительства, 20 января была переведена в старую гвардию (Московский полк) в полном составе и с сохранением чинов.

В отношении солдат, принявших участие в восстании, Николай I проявил поистине государственную мудрость. Наиболее отличившиеся нижние чины были удостоены денежных наград от 30 до 500 рублей, в зависимости от заслуг. Матросы Гвардейского экипажа, практически в полном составе вернувшиеся в казармы вечером 14 декабря, утром следующего дня принесли перед Адмиралтейством присягу лично императору. Рядовой состав экипажа получил прощение, экипажу возвращено гвардейское знамя. Приказом по Гвардейскому корпусу от 17 февраля 1826 г. из солдат и младших офицеров, добровольно явившихся в казармы, был составлен Сводный полк (3 роты Московского и 4 роты Гренадерского полков), чтобы искупить вину боевой службой на Кавказе.

На составление полка поступило 33 офицера и 1333 нижних чина; командиром полка назначен полковник И. П. Шипов; личный состав сохранил гвардейскую форму. На Кавказе в состав полка были включены 145 нижних чинов бывшего Семеновского полка и еще 581 участник восстания 14 декабря, а также 264 заслуженных солдата кавказских полков. В декабре 1827 г. Сводный полк вернулся в столицу, его батальоны вошли в состав своих коренных полков 3-ми батальонами.

Большинство офицеров-заговорщиков воспользовались предоставленной возможностью оправдаться: дали признательные показания и раскаялись в своих действиях, о чем впоследствии многие десятилетия не принято было упоминать. Каховский писал Николаю I, что не смеет просить простить его заблуждение, Рылеев – что отрекается от своих заблуждений и политических правил. Пестель сообщал Левашову о разрыве всего, что связывало его с тайным обществом, и просил пощады. Вероятно, искреннее раскаяние подавляющего большинства офицеров стало смягчающим обстоятельством при вынесении наказаний. Из 40 смертных приговоров, вынесенных в судебных заседаниях, император утвердил только пять, заменив четвертование повешением. Родственники мятежников, не замешанные в их преступлении, не подверглись опале, были оставлены на службе, а многие даже награждены и повышены в чинах за верную службу.

Николай I внимательно изучал материалы Следственной комиссии, желая понять реальное положение дел в империи, доставшейся ему в наследство от старшего брата. Он стремился уяснить положительное содержание в проектах декабристов и поручил делопроизводителю Следственной комиссии А. Д. Боровкову изложить вытекающие из них (проектов) выводы о насущных государственных потребностях. Многие начинания государя были направлены на устранение выявленных недостатков, что потребовало от него кропотливой работы по осуществлению «постепенных усовершенствований». Военным губернатором Петербурга был назначен П. В. Голенищев-Кутузов, обер-полицмейстером стал Б. Я. Княжнин[366]366
  Княжнин Борис Яковлевич (1777–1854) – российский военный деятель. На службе с 1793 г. Генерал-майор с 1813 г., генерал-лейтенант с 1826 г., генерал от инфантерии с 1843 г. Участник русско-прусско-французской (1806–1807 гг.), Отечественной (1812 г.) войн и Заграничных походов 1813–1814 гг. В 1815–1825 гг. на службе в военных поселениях. В 1826–1829 гг. обер-полицмейстер Петербурга. В 1829–1832 гг. киевский военный губернатор. С 1832 г. генерал-аудитор. Сенатор.


[Закрыть].

Уже в декабре 1825 г. Николай I дал указание ряду приближенных составить проекты преобразования тайной государственной полиции. Одним из первых в январе 1826 г. представил свои соображения А. Х. Бенкендорф. В апреле император направил его записку И. И. Дибичу и графу П. А. Толстому, чтобы они высказали свое мнение по данному вопросу. В течение первой половины 1826 г. император получил в свое распоряжение еще несколько проектов. Бенкендорф обратил внимание на социально-политические аспекты деятельности тайной полиции, принципы ее формирования и служебной деятельности, отметив необходимость тщательного обсуждения этого вопроса. Поскольку многие предложения Александра Христофоровича были в дальнейшем реализованы, приведем полный текст его обращения к императору:

«События 14-го декабря и страшный заговор, подготовлявший уже более 10 лет эти события, вполне доказывают ничтожество нашей полиции и необходимость организовать новую полицейскую власть по обдуманному плану, приведенному как можно быстрее в исполнение.

Тайная полиция почти немыслима, честные люди боятся ее, а бездельники легко осваиваются с нею.

Вскрытие корреспонденции составляет одно из средств тайной полиции и при том самое лучшее, так как оно действует постоянно и обнимает все пункты империи. Для этого нужно лишь иметь в некоторых городах почтмейстеров, известных своею честностью и усердием. Такими пунктами являются Петербург, Москва, Киев, Вильна, Рига, Харьков, Одесса, Казань и Тобольск.

Для того чтобы полиция была хороша и обнимала все пункты империи, необходимо, чтобы она подчинялась системе строгой централизации, чтобы ее боялись и уважали и чтобы уважение это было внушено нравственными качествами ее главного начальника.

Он должен бы носить звание министра полиции и инспектора корпуса жандармов в столице и в провинции. Одно это звание дало бы ему возможность пользоваться мнениями честных людей, которые пожелали бы предупредить правительство о каком-нибудь заговоре или сообщить ему какие-нибудь интересные новости. Злодеи, интриганы и люди недалекие, раскаявшись в своих ошибках или стараясь искупить свою вину доносом, будут по крайней мере знать, куда им обратиться. К этому начальнику стекались бы сведения от всех жандармских офицеров, рассеянных во всех городах России и во всех частях войска: это дало бы возможность заместить на эти места людей честных и способных, которые часто брезгуют ролью тайных шпионов, но, нося мундир, как чиновники правительства, считают долгом ревностно исполнять эту обязанность.

Чины, кресты, благодарность служат для офицера лучшим поощрением, нежели денежные награды, но для тайных агентов не имеют такого значения, и они нередко служат шпионами за и против правительства. Министру полиции придется путешествовать ежегодно, бывать время от времени на больших ярмарках, при заключении контрактов, где ему легче приобрести нужные связи и склонить на свою сторону людей, стремящихся к наживе.

Его проницательность подскажет ему, что не следует особенно доверять кому бы то ни было. Даже правитель канцелярии его не должен знать всех служащих у него и агентов.

Личная выгода и опасение лишиться чрезвычайно доходного места будут ручательством в верности этого правителя канцелярии относительно тех дел, которые должны быть известны ему.

Гражданские и военные министры и даже частные лица встретят поддержку и помощь со стороны полиции, организованной в этом смысле.

Полиция эта должна употребить всевозможные старания, чтобы приобрести нравственную силу, которая во всяком деле служит лучшей гарантией успеха. Всякий порядочный человек сознает необходимость бдительной полиции, охраняющей спокойствие общества и предупреждающей беспорядки и преступления. Но всякий опасается полиции, опирающейся на доносы и интриги.

Первая – внушает честным людям безопасность, вторая же – пугает их и удаляет от престола.

Итак, первое и важнейшее впечатление, произведенное на публику этой полицией, будет зависеть от выбора министра и от организации самого министерства; судя по ним, общество составит себе понятие о самой полиции.

Решив это дело в принципе, нужно будет составить проект, который по своей важности не может быть составлен поспешно, но должен быть результатом зрелого обсуждения, многих попыток и даже результатом самой практики»[367]367
  Русская старина, 1900. – Т. 104. – С. 615–616.


[Закрыть].

3 июня 1826 г. Николай I подписал указ о присоединении Особенной канцелярии МВД к Собственной Его Императорского Величества канцелярии:

«Предметами занятий сего III Отделения Собственной моей канцелярии назначаю:

1. Все распоряжения и известия по всем вообще случаям высшей полиции.

2. Сведения о числе существующих в государстве разных сект и расколов.

3. Известия об открытиях по фальшивым ассигнациям, монетам, штемпелям, документам и проч., коих разыскания и дальнейшее производство остается в зависимости министерств: финансов и внутренних дел.

4. Сведения подробные о всех людях, под надзором полиции состоящих, равно и все по сему предмету распоряжения.

5. Высылка и размещение людей подозрительных и вредных.

6. Заведывание наблюдательное и хозяйственное всех мест заточения, в кои заключаются государственные преступники.

7. Все постановления и распоряжения об иностранцах, в России проживающих, в предел государства прибывающих и из оного выезжающих.

8. Ведомости о всех без исключения происшествиях.

9. Статистические сведения, до полиции относящиеся»[368]368
  Полное собрание законов Российской империи, с 1825 г. по 1881 г. Собрание второе: Т. 1–55. – СПб., 1830. – Т. I. – Отд. 2. – № 449.


[Закрыть].

А. Х. Бенкендорф

Основой III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии стала Особенная канцелярия МВД. Но, поскольку одним из направлений деятельности отделения являлась контрразведка, в его состав могли быть вовлечены и сотрудники Высшей воинской полиции. В ряде публикаций, посвященных деятельности последней, упоминается о ее реформировании именно в 1826 г. Главным начальником III Отделения назначался А. Х. Бенкендорф. Его ближайшим помощником стал М. Я. фон Фок, старый полицейский волк, руководивший Особенной канцелярией МВД до 1826 г. Ум, знания, оперативный опыт и административные способности этих людей обеспечили успешную работу III Отделения и положили начало формированию централизованной системы органов государственной безопасности.

В момент основания III Отделение состояло из четырех экспедиций: 1-я ведала всеми политическими делами, которые представляли собой основной интерес Высшей полиции, и сведениями о лицах, состоявших под полицейским надзором; 2-я – раскольниками, сектантами, фальшивомонетчиками, уголовными убийствами, местами заключения и «крестьянским вопросом»; 3-я надзирала за иностранцами; 4-я вела переписку о «всех вообще происшествиях» и ведала личным составом. Штат III Отделения составляли при его создании всего 16 человек: 4 экспедитора, 4 старших помощника, 5 младших помощников, экзекутор, журналист, помощник экзекутора и журналиста. Управляющий и оперативные сотрудники (чиновники особых поручений) в штате не числились!!!

О том, как в III Отделении умели хранить секреты, говорит следующий факт. Когда после 1917 г. новая власть решила ознакомиться с его архивами, оказалось, что в них практически отсутствуют данные о деятельности внутренней и заграничной агентуры. Подавляющее большинство сохранившихся агентурных донесений являются копиями, фамилии агентов в них не указываются, они заменены условными обозначениями. Данные об агентуре держались в строжайшей тайне не только от посторонних лиц, но и от сотрудников отделения. Даже руководители отделения далеко не всегда сообщали друг другу имена доверенных лиц.

25 июня государь назначил Бенкендорфа шефом жандармов, 26 июля – командующим Главной квартирой. В этой должности он отвечал за личную безопасность Николая I и его семьи, система охраны которых претерпела существенные изменения. Со времен Петра I охрану императора и его ближайшего окружения осуществляли офицеры и солдаты гвардейских полков, привлекавшиеся для несения караульной службы по очереди. Однако к рассматриваемому времени дворянство перестало быть надежной опорой власти, более того – в значительной части оно ушло в оппозицию. Необходимо было искать иных помощников. 2 октября 1827 г. в составе Главной квартиры из ветеранов Отечественной войны 1812 г. была сформирована Рота дворцовых гренадер. Из 120 нижних чинов роты 69 имели Георгиевские кресты, 84 – Знак отличия ордена Святой Анны за 20 лет беспорочной службы. Командиром роты стал капитан Е. Г. Качмарев[369]369
  Качмарев Егор Григорьевич (?–1856) – российский офицер, на службе с 1806 г. С 1810 г. фельдфебель, с 1816 г. прапорщик, с 1820 г. подпоручик, с 1823 г. поручик, с 1826 г. штабс-капитан, с 1827 г. капитан, с 1829 г. полковник, с 1855 г. генерал-майор. Участник Отечественной войны 1812 г. и Заграничных походов 1813–1814 гг. В 1816–1826 гг. служил в артиллерии, затем в польских войсках. В 1827–1856 гг. командир Роты дворцовых гренадер.


[Закрыть], сражавшийся на Бородинском поле в звании фельдфебеля. Гренадеры новой роты несли караул и вели полицейский надзор в каждом из императорских дворцов. Все офицеры роты были выходцами из простых солдат. 14 апреля 1849 г. был создан Московский отряд Роты дворцовых гренадер, который размещался в Московском Кремле. Командиром отряда был назначен штабс-капитан Г. Блинов. Рота стала образцом новой организации внутренней охраны высших представителей государственной власти в Российской империи.

В 1827 г. военную организацию получает таможенная стража. До этого погранично-таможенные функции выполняли вначале казачьи полки (по одному на 150 верст, 1811 г.), затем команды таможенной стражи (с 1819 г.). При Николае I на 13 таможенных округов приходилось 4 бригады, 7 полубригад и 2 отдельные роты. Бригады и полубригады состояли из рот, а роты – из отрядов, в которых несли службу пешие и конные стражники. В 1835 г. таможенным стражникам было высочайше повелено именоваться пограничной стражей.

Для несения конвойной службы при дворе в 1828 г. сформирован лейб-гвардии Кавказско-Горский полуэскадрон, состоявший из представителей знатных фамилий кавказских народов. Командовал полуэскадроном потомок крымского хана ротмистр Султан Азамат Гирей. Штат полуэскадрона состоял из 5 офицеров, 9 юнкеров и 40 оруженосцев. В 1832 г. в состав конвоя вошла Команда кавказских линейных казаков (будущие Терские сотни), предназначенная исключительно для охраны государя. В ней служили 2 офицера, 4 урядника и 24 казака. В марте 1833 г. состав команды увеличили вдвое и разделили ее на две смены: одна несла службу в течение трех лет в Петербурге, другая находилась на льготах в станицах. В 1836 и 1839 гг. были сформированы Команда лезгин и Команда мусульман, которые подчинялись командиру Кавказско-Горского полуэскадрона. Срок службы в командах устанавливался 4-летний. Все командиры охранных подразделений подчинялись непосредственно командующему Главной квартирой.

Рота дворцовых гренадер

Некоторые историки полагают, что охранная служба при Николае I была организована плохо, в качестве подтверждения версии ссылаясь на его прогулки по Невскому проспекту без сопровождения. Мы можем с уверенностью утверждать, что в данном случае речь идет об отсутствии видимых для посторонних глаз проявлений ее работы. Анализ имеющихся материалов показывает, что специальные службы в тот период предпочитали действовать на дальних подступах к объекту охраны, активно занимались выявлением и предупреждением возможных, даже гипотетически, покушений. Поскольку III Отделение и Главную квартиру возглавлял один человек, проблем при взаимодействии спецслужб не возникало, что крайне важно для организации работы различных структур государственного аппарата. Оперативно-агентурное обеспечение охраны осуществлялось сотрудниками III Отделения по разным направлениям, что позволяло дер жать под контролем всех подозрительных, с точки зрения охраны государя, лиц.