Текст книги "Сказки русского мира (беспощадные, но со смыслом)"

Как балерина Волочкова одним местом весь русский балет накрыла

Театр русский, балет, так сказать, классический, оченно во всем мире знаменит. Дягилевы всякие не даром хлеб, меценатами щедро оплаченный, жрали да с Нижинскими в противоестественной связи состояли, публично ее афишируя. Вбивали в сознание западной публики, что Россия-матушка, культурная, блядь, нация. Им пропагандисты западные про крепостничество да рабовладельческий строй до конца XIX столетия продержавшийся. А они им все о Прокофьеве, Стравинском да Карсавиной. Они – про зверства на Кавказе да этноцид покоренных народов, а они – о Фокине, Петипа да великой Истоминой. Они – про хамство да бескультурие бытовое оченно русским людям присущее, а они – о Баксте, Бенуа да Добужинском мычат.

– Ну и хуле, – говорят им европейцы на понятном татаро-монгольском наречии, – вы, русские, о своей культуре на каждом углу талдычите, когда у вас народ до сих пор газетами задницы подтирает да соплю из носа в общественных местах пускает, одну ноздрю пальцем прижавши?

А русская интеллигенция отвечает: «Это они так Бога ищут. Не обращают внимания на материальные ценности!»

– Хорошо, – говорят, – если вы культурная нация, то отчего же все, кем вы сейчас гордитесь, все светочи литературы и философской мысли при жизни были гонимы или расстреляны?

– Это все вы виноваты, – отвечают, – революцию кто в стране затеял? Жид Ленин на немецкие денюжки. Задание у него, значится, такое было – Россию на колени поставить, а всю интеллигенцию извести под корень!

– Ну чушь же, чушь! Кто Пушкина донимал, кто Лермонтова убил? Кто над Чернышевским, Некрасовым, Герценым измывался? Кто Толстого от церкви отлучил и анафему ему еженедельно в храмах поет? Кто Маяковского, Есенина угробил? Не говоря уже о Пастернаке, Ахматовой-Цветаевой и Солженицыне сотоварищи? Кто Бродского из страны выпер? Лауреата, так сказать, Нобелевской премии? Ленин? Или народ ваш варварский, завсегда поддерживающий марксистско-ленинский курс партии и правительства?

– Да, неоднозначно все в российской культуре и политике. Все меняется и колеблется в соответствии с курсом партии…

– Так где ж вы, блядь, настоящие? В варварстве своем? Или в желании наебать весь мир, будто вы культурные. Культурой, так сказать, как витриной, или деревнями потемкинскими свою агрессию, бескультурие и разврат покрываете?

– Да, мы загадочны, непредсказуемы, но невъебически талантливы!

– Долбоебы вы брехливые. Изворотливые, как ужи скользкие. Вот танцуют балерины ваши в «Лебедином озере», а нам, европейцам, чудится, будто у них из-под пачек боеголовки ядерные торчат! Ибо культура у вас часть политики. Помню, как-то был в Питере на спектакле в Мариинке. Опосля решил прогуляться по городу. Иду знай себе по набережной. Под памятником основателю Петру Первому сидят два бомжа вида ужасного. Синие все, вонючие. И вот бомж у подруги своей спрашивает: «Какая ты, Верка, настоящая? Нихуя не пойму тебя, солнышко». А Верка ему отвечает, слова характерно растягивая: «Я, Витек, ра-а-азная…» Очень мне кажется, что эта картина метафорически ситуацию в целом по стране моделирует.

– Когда кажется, креститься надо, по старой православной традиции. А хуле? Да мы ра-а-а-азные…

– Бомжи, то есть, под железной рукою правителя?

– Да идите вы на хуй, пиндосы гейропейские! Уморили своими вопросами провокационными!

Вот так обычно диалог и заканчивается. То есть не получается нормальной беседы между Европой и Евразией. Вот уж действительно: оченно мы разные.

Но сегодня сказ не о том пойдет. Не о геополитике, не о гендерной, так сказать, проблематике, а о русском балете классическом, и о том, как одна балерина известная накрыла его местом женским типологическим.

Итак, наш рассказ начинается.

Ни далеко, ни близко, ни высоко, ни низко жила-была на белом свете русская балерина Настенька Волочкова. Хоть подруга заклятая светская, с позволения сказать, лошадушка Ксения Собчак ее Сволочковой завсегда кликала. Невзлюбили две уроженки Питера одна другую до глубины печеночки, что нередко в российском шоу-бизнесе случается.

Ведь Собчак – тощая, как жердь, да на язык острая. А Волочкова разговаривает медленно, обстоятельно, имеет глаза с паволокой да эти две… ну, они самые… сиськи дородные. Кормит ими всю прессу бульварную брехливую, да и себе на жизнь иногда зарабатывает.

Но это теперь. В мире тоталитарной «духовности», вместе с третьим царствованием царя-батюшки Владимира на Россию с небес снизошедшем. А когда-то действительно была Анастасия Волочкова звездою русского балета без иронии и преувеличения. Ибо танцевала главные партии во всех знаменитых театрах. Начинала в Мариинке, продолжала в Большом, да и по нынешний день делом этим хореографическим промышляет.

В послужном списке многое значится. Тут тебе и лебеди всех размеров и конфигураций, Раймонды, Жизели, Жар-птицы, фей без числа всяческих. Оченно все ее эти па-де-труа, па-де-де да рондежан партеры азиатским правителям нравились.

Ну еще бы! Белая баба красивая с тугими (не знаем силиконовыми ли) сиськами, типа высокое искусство пропагандирует. Всякие там декорации городит, оркестры за собою таскает, стилистов, визажистов, кордебалет, меманс содержит и, представьте, – это все ради того, чтобы толстые жирные дядьки с южным акцентом могли ей беспрепятственно в промежность заглядывать, когда она ноги на авансцене задирает. Тешить, так сказать, свое азиатское извращенное сознание мечтами эротического характера. Восток ведь, дело тонкое, Петруха! Посмотрят на такое действие часик-полтора. Несколько десятков тысяч долларов в кассу занесут, приходят домой, а к ним жены и дочери бегут: «Тятя, тятя, купи нам пианину, чтобы и мы могли музыке учиться!»

А он их по старой мусульманской традиции пятерней в морду да матом трехэтажным покроет (по-своему конечно), обратно на женскую часть дома загонит да на ключ запрет!

Потом ходит по дому, коньяк дорогой потягивает, все бурчит под нос: «С пианины обычно все и начинается… Сначала вроде бы какие-то мелодийки детские невинные наигрывают: этюды Мясковского да “Пастушки” Майкопара. Потом – “Во поле береза стояла”, потом – “Прелюдия” Баха – и понеслось! А там, глядишь, дочка высокообразованная, преисполненная духовности, стоит посреди сцены да пизду свою, даром что трусами слегка прикрытую, всему залу являет! Нет уж! Пусть лучше дома сидят, булками сдобными да пахлавой питаются. Толстеют, как на дрожжах, размножаются в темноте да в Шайтана веруют, который их за одну голую пяточку, миру явленную, может в Шеол забрать!

Вот и была Анастасия свет Волочкова, в Ленинграде в 1976 году рожденная, Народной артисткой Карачаево-Черкессии да Северной Осетии-Алании и только уж потом заслуженной артисткой Российской Федерации, где к ней относились с прохладцей, если не сказать, иногда абсолютно враждебно. Ибо проявляла своим творчеством всю истинную суть конфликта высокой русской культуры, входящей в категорическое противоречие с народными, так сказать, интерпретациями «духовности».

Ведь народ русский все больше эстрадных скоморохов да юродствующих комиков уважает – Петросянов, Винокуров с Лещенками, Киркоровых да группу «Иванушки-интернейшнл» – клоунов этих ряженых. Короче, жидов да педиков по факту любит наш народ, хотя и уличен неоднократно в гомофобии да антисемитизме. На лицо, как говорится, непреодолимое внутреннее противоречие, тектонический разлом православного народного сознания. А вот этих вот так называемых «классических артистов» откровенно недолюбливает.

Была ситуация лет десять тому. Идет концерт в Московской консерватории. Конферансье объявляет:

– Арию Царицы Ночи из оперы Вольфганга Амадея Моцарта «Волшебная флейта» исполняет заслуженная Артистка Кабардино-Балкарской республики Гульчатай Мамедова.

Выходит на сцену вся такая из себя в меру пухлая девушка, как положено по восточной традиции, в пластмассовую парчу и золото замотанная, занимает место у рояля, кивает головой концертмейстеру и начинает:

– Дер холле рахте кохт ин майне херцен…

А ей из зала:

– Гюльчатай, не выёбывайся! Какая из тебя немка?!

Но Гюльчатай, собрав волю в кулак, как учил великий Ницше, продолжает:

– Тод унд верцвлайфунг. Тод унд верцвлайфунг.

– Фашистка, покажи пизду! – кричат ей зала и хохочут.

Она же знай себе продолжает:

– Фюльт нихт, дурх дих Зарастро тоттенншмерцен… – поминая про себя Гитлера и Геббельса, и всех Вагнеров вместе взятых недобрым тихим словом. Ведь в зале ее мама и папа, специально ко дню концерта из Нальчика приехавшие. Сидят в зале, пунцовой краской заливаются.

Не выдерживает наконец папа – реально бывший второй секретарь обкома партии – встает и говорит, коверкая слова:

– Заткните рты, свиньи русские, а то я вам сейчас свой хуй покажу!

И начинается в зале кутерьма. Папу пиздят по голове бутылкой от портвейна, мама, пытаясь вступиться, отгребает тоже. Гульчатай, прервав пение, убегает со сцены. В итоге – криминальное дело на папу за разжигание межнациональной розни, на маму – за хулиганство, на Гюльчатай – позор несмываемый. Ну и в итоге – конец карьеры. Ибо, сами понимаете, в мусульманском мире с таким послужным списком, как Моцарт, Вагнер, Пуччини да Веласкесы всякие с Ван Гогами, далеко не уедешь.

Беда просто на каждом шагу. Мир, как говорится, полный внутривидовой борьбы, классовых, межэтнических и культурологических противоречий. Но жить-то как-то надо! Жить и выживать.

Вот и балерина Волочкова еще в начале двухтысячных темочку эту гламурно-тусовочную четко просекла. «Если хочешь быть в тренде и зарабатывать бабки, нужно светиться всегда и везде по любому поводу и без повода!» – этим принципом жизненным с той поры всегда и руководствовалась.

Поправилась тогда, потолстела, шастая с вечеринки на вечеринку, на диету профессиональную окончательно наплевавши.

Тогда и приключилось с балериною неладное. Худрук Большого официально заявляет, что имеет все поводы разорвать с нею официальный контракт, ибо балерина Волочкова утратила физическую форму и не соответствует гордому званию солистки прославленного театра. За спиной же откровенно называет ее «толстой коровой», под весом которой, не дай бог, провалятся легендарные подмостки, где Плисецкая да Максимова с Лиепой еще недавно порхали (шутит так нагло мерзавец и подло ухмыляется).

А тут, как назло, приключилась беда: Евгений Иванченко из Мариинки – единственный партнер, который артистку Волочкову удачнее всех по сцене волочить умел, получает травму и отказывается с ней работать по причине того же самого «неподъемного веса». Да и все артисты мужского пола подписали почти единогласно петицию, что не готовы танцевать Жизель с толстой тетушкой, больше не на балерину похожей, а на дочку того же Мамедова, пахлавой да булками напичканную.

С той поры преследуют Анастасию скандал за скандалом, спонсируемые бывшими любовниками-недоброжелателями из числа олигархов восточного происхождения.

– Понеслась Сволочкова по кочкам! – Ксения Собчак в Твиттере ехидно потешается.

Только смотрит балерина в результате всех этих жизненных перепитий вырисовывается одна, так сказать, интересная тенденция. Помните, как в сказке про Ивана-царевича да царицу-лебедицу? Махнула рукавом – стоят столы накрытые, махнула другим – гусляры да жалейщики песню заиграли. Так и тут. Придет, бывало, Волочкова на показ какой модный, а у нее случайно возьми да грудь из лифчика и выпади. Тут же звонят организаторы из Грозного:

– Хотим, мол, вас с вашим спектаклем к нам в гости пригласить!

– Каким спектаклем? У меня их много.

– Нам без разницы с каким. Главное, чтобы во время спектакля у вас грудь выпала. Очень это нашему барину нравится.

– Какая грудь: левая или правая?

– А что, есть разница?

– Огромная!

– Какая же?

– У меня вообще правая сторона рабочая. Если выпадает правая грудь – это фотогенично. Если левая – не очень. Но зато она у меня чуть-чуть больше. Непосвященному человеку не видно. А вот специалист заметит сразу же! Ваш барин наверное же специалист в этих вопросах?

– Еще какой!

– Так вот у него и спросите: как он хочет с искусством соприкоснуться?

– А что, можно и соприкоснуться?

– Ну-у-у-у! – хохочет жеманно. – Это вопрос отдельный, и по телефону я его не обсуждаю. Вот когда обсудим какую грудь вы хотите в классическом спектакле увидеть, когда привезете предоплату за выступление, тогда тет-а-тет этот вопрос и обговорим!

Так и сложилась примета народная – если выпадет у Волочковой грудь правая – отправится на гастроли в Киев, Калининград или Прибалтику. Если же выпадает левая – то ждет ее Махачкала, Актюбинск и практически родная Карачаево-Черкессия, к пышным женским формам более любезная.

Несколько успешнейших лет пользовалась этим колдовским приемом Настя-искусница. Сколотила себе на этом целое состояние, которое ее типа муж официально-неофициальный (хрен их этих деятелей шоу-бизнеса поймешь), юристишка из Петербурга умыкнул да на прожект свой какой-то истратил. Прогорел с ним изрядно, а балерину почти голою оставил.

Тогда-то и началась по-настоящему черная полоса в ее жизни. Ибо из всего предъявленного на всеобщее обозрение добра оставалась у Анастасии одна деликатная вещица, которой мужчины по большому счету более всего интересуются. Ее единственную миру еще ни разу не являла. Святое, как говорится, нужно продавать задорого.

По этому вопросу пошла посоветоваться к знатной московской колдунье Василисе Ермолаевой.

– Так и так, – говорит, – Василисушка, есть у меня одно место деликатное, широко всему миру незасвеченное. Заколдуй его таким специфическим образом, чтобы весь русский балет это место накрыло, если мне подобное учудить захочется. Очень я зла на многих его представителей, где пидарасов конкретных несметное количество. Лают на меня, гавкают, с дерьмом меня постоянно смешивают. Так что уж если захочу отомстить сукам лагерным, так чтоб мало им уже не показалося.

– Не проблема, – отвечает колдунья потомственная, – готовьте миллион рубликов!

– Миллион!!!

– Так я же даю гарантию! А не выгорит – деньги назад возвращаются. Ну что, приступаем?

– Приступаем, – кивнув головой, Волочкова соглашается.

Разворачивает тогда колдунья всю свою ведьминскую машинерию. Режет кошку черную да собаку пегую, берет шарфик, на котором Березовского повесили, гвозди из гроба Юрия Андропова, топленый жир, отсосанный из бедер Аллы Пугачевой, слюну Владимира Жириновского, собранную в различных телевизионных студиях, перхоть председателя коммунистической партии России Геннадия Зюганова, ногти Дмитрия Медведева, анализы мочи Иосифа Кобзона и, страшно сказать… фекалии самого царя-батюшки Владимира Владимировича Путина, привезенные с Давосского экономического форума еще до конфликта с Западом.

Смешивает все это в черепе невинно убиенного оппозиционера (фамилию называть не будем, дабы не тревожить душу неисповеданную). Связывает балерине руки шарфиком, вкалывает гвозди прямо в волосы, заставляет принять непристойную позицию, в книгах мудреных «поза нижнего мира» называется, и льет на промежность из черепа жидкость теплую вонючую, при этом слова заклинания приговаривая:

– Миры нижние и миры верхние, все видимые и невидимые существа и материи, все люди русские и нерусские, в прошлом общность «советсткий народ» составлявшие, а также их верховные и не верховные правители, зеки, менты и прочие госслужащие, свободные мелкие предприниматели, деятели российского шоу-бизнеса и обычные пролетарии, домохозяйки и рекламные криэйторы, строящие свои рекламные кампании по принципу дебилизации общества, и иже с ними телевизионные продюсеры, ведущие новостей и прочая сволочь мелкая, множащая в эфирах брехню и страдания, немые, глухие, но зрячие, иные инвалиды ущербные, не исключая борцов за свободу Новороссии, ублюдки и мародеры, поэты и писатели, младшие научные сотрудники, профессора и академики всякие, искусствоведы, работники музеев, библиотекари, но в первую очередь артисты балетные, режиссеры-хореографы, антрепренеры, меценаты и радетели о балете русском классическом, как узреете это место причинное, так и накроются им все ваши старания по разработке новых эстетических и художественных форм в хореографии, сценографии, музыке и иных отраслях искусства чинимые. И не вспомнит никто о ваших экспериментах, метаниях, о творческих кризисах, о ваших взлетах и о ваших падениях. Ибо затмит их пизда балетная одним только фактом своего существования! Да будет так, пока пресса желтая бульварная в России существует и размножается. Да будет так, пока народ тупой да малообразованный только интимной жизнью, блудом да грязным бельем артистов интересуется! Да будет так!

Трижды эту фразу произнесла. А потом череп оппозиционера Волочковой под нос сунула:

– Пей, – говорит, – чтобы желание твое исполнилось!

Воняет, тхнет жидкость мерзкая, да делать нечего. Очень уж хочется посрамить врагов да завистников.

Собралася с духом балерина русская, зажала нос пальцами да несколько глотков полных сделала. Испила, так сказать, свою чашу горькую, после чего необычным духом силы плотской исполнившись.

С той поры и повелось на Святой Руси, что о балете да постановках новых, о творческих экспериментах да премьерах классических пишут и говорят гораздо меньше, чем о причинном месте балерины Анастасии Волочковой.

Думаете, это просто так? Нет! Пиздою вся русская балетная действительность накрывается, потому что тут чары крепкие на весь русский народ наложены. Очень за последние годы в России упал уровень общественного образования и культуры на пошлых сериалах да пропагандистском бреду основанный. Вроде и двадцать первый век на дворе, да политика партии и правительства опять люд русский в средневековье тянет. Снова ведьмы, колдуны да знахари, снова трупы творческие из прошлого – все эти кобзоны, винокуры да лещенки, будто зомби по концертам да телеэкранам шароебятся. Снова гербы советские да нафталиновые пионерские праздники! Снова цветет, буяет геронтология, снова фильмы про войну да освободителей.

Вот такая печальная ситуация.

Но бывало и хуже в русской истории. Когда хуй народный невъебический с легкостью вышибал мозги инакомыслящим.

Только чу! Одному ли мне это кажется, что вновь он над Россиею дыбится? Ведь, гляди, уж многие писатели русские, художники всякие, творческая, так сказать, интеллигенция из страны тикает, ховается. Знать опять грядут времена темные, практически неосталинской имперской инквизиции.

– Пастернака не читал, но осуждаю! – зазвучит над Россией-матушкой, и умоется она слезою горючею.

Ну а сказку сию пора заканчивать. Правды в ней процентов на восемьдесят. Остальное же ложь несусветная. Так всегда ведь бывает, товарищи. Кому нужно поймет, а кому не нужно – так и понимать не обязательно.

На этом, пожалуй, и откланяюсь.

Трускавец, июль 2015 г.

О казанском гопнике Сереге и Сандре Баллок

Жил-был в славном городе Казани самый что ни на есть простой гопничек Серега Ильхамов.

Жил он, как и положено, в печально известном с конца семидесятых своими ОПГ (организованными преступными группировками) микрорайоне «Жилка» на улице Химиков, 13, с матерью и отчимом в однокомнатной квартире на седьмом этаже обычного девятиэтажного панельного дома брежневской застройки.

Отчим, что служил в местном супермаркете охранником сутки через двое, бухал без просвету да часто поколачивал мать, которая в последнее время все больше и больше распухала от сладких слабоалкогольных напитков, коими травила свой организм от отчаяния.

В свете последних европейских санкций, спровоцированных возвращением Крыма в лоно России, и гражданской войны на Украине, ее уволили с родного нефтеперерабатывающего предприятия, где она работала заместителем отдела кадров. Так что домой хоть не показывайся!

Как и все нормальные гопнички, Серега носил китайский адидас, кепочку и мягкие кроссовки той же фирмы. Была у него барсетка и ключи от несуществующего автомобиля, которыми он замолаживал симпатичных телочек в процессе совместного распития пива на детской площадке или в межэтажном пространстве собственного дома.

Но была у Сереги мечта заветная. Искренняя и глубокая, как воды священной для каждого полутатарина реки под названием Волга, что несла неподалеку широкие свои, слегка мутные воды. Ибо мечтал Серега, ни много ни мало, а выебать саму Сандру Баллок – известную американскую актрису, очень похожую на Светку Джанабаеву из 11-го «Б», которая теперь вышла замуж за Петруху Малофеева, так как, похоже, от него залетела.

Хотя тут история тоже мутная, ибо там еще Тагат Валиев замешан, с которым она одновременно шуры-муры крутила. И очень может быть, что ребенок не от Петрухи, а от наглого татарина, который СТО «Пионер» на проспекте Дзержинского держит. Потому как Петруха, хоть и устроился четко заправщиком на бензоколонке, но все равно сам не свой становится, когда харю наглую этого Валиева увидит, что на белой бэхе пяточке по району расшивает, весь такой расфуфыренный, и Тимати у него в салоне из всех динамиков звучит. Короче, Джанабаева та еще блядь! Но это к делу не относится.

Так о чем это я? Ах да! Выебать Сандру Баллок…

Ну не то, чтобы выебать, а хотя бы дать в рот!

С еблей у Сереги как-то не складывалось, хотя дрочить он начал регулярно лет эдак с двенадцати. Дрочил и на Наташу Королеву, и на Ирину Аллегрову, и даже на Пугачеву раз пробовал ради эксперимента подрочить, ибо в телевизионной программе «Зведный час» услыхал рассказ Ильи Резника и Раймонда Паулса, какая Алла была классная телка в молодости, что у всех на нее, мол, стояло.

Но с Пугачевой не сложилось, и тогда, перелистнув несколько страниц журнала «Все о звездах», он наткнулся на фотографию Лолиты на отдыхе в Тайланде, и только тогда уж более-менее удачно кончил.

Это уж потом, когда предыдущий отчим лет пять тому назад купил в дом первый подержанный компьютер и подключил его к Интернету, чтобы играть онлайн в покер, он освоил разные там порносайты и погрузился в пьянящую своими запретами жизнь рядового казанского подростка, вступающего во взрослую сексуальную жизнь вместе с героинями своих эротических фантазий. Особенно нравились Сереге разделы: «Ученик трахает зрелую училку», «Тугие попки», «Чулочки», ну и «Кончилово на лицо».

И хоть было нашему герою уже полных восемнадцать, но, по правде сказать, полноценного секса у него в жизни еще ни разу не было. Так, как-тот раз по пьяне после выпускного в комсомольском парке уже было забрался в трусы Аньке Гулиевой, посадил на колени и начал бешено целовать. Член из дешевых блестящих штанов, купленных мамкой на вьетнамском рынке по случаю окончания школы, так и рвался наружу, да и Анька была вся мокрая и сладкая. То ли от шампанского с водкой, то ли от страсти. А между ногами – вулкан. Он это чувствовал своей вздыбленной плотью, через шершавую ткань какого-то уебищно-розового выпускного платья с уродливым цветком на правой груди, который в пьяном угаре напоминал ему то ли осьминога, то ли профиль артиста Александа Баширова с растрепанными волосами, который сыграл отличную роль в культовом фильме Сергея Соловьева «Асса». Помните? «ВВС – военно воздушные силы. Универсальные машины…».

Был цветок с одной стороны какой-трепетный и наивный, а с другой – жесткий и мерзкий, какими бывают дети старшего подросткового возраста.

Кстати, Серега обожал все, что связано с авиацией, и мечтал поступить в Казанское военно-авиационное училище. Но провалил экзамены и теперь вот почти год слонялся без работы, изредка отжимая у малолеток мелочишку и мобильные телефоны. Тырил детали на радиорынке, сливал бензин у зазевавшихся мажоров, а еще подрабатывал на СТО у Талгата Валиева мойщиком.

Аньку тогда он так и не выебал. Хотя член достал и начал им тыкать в ее горящие бедра, но как-то очень быстро нервно-нервно задышал, напрягся и замычал, орошая пылкой юношеской росой ее розовое платье, которое тут же покрылось вязкими пятнами, удивительно напоминавшими черные космические дыры, в которых исчезает все!

– Вот урод, обкончался! – возмутился Александр Баширов Анькиным голосом. Платье зашуршало, цветок исчез, а сам Серега, перевалившись через спинку лавки, начал долго и мучительно рыгать водкой, шапанским, пивом, заварными пирожными и бутербродами с сыро-копченой колбасой, которыми они весь вечер закусывали в школьном буфете под песни группы «Дискотека Авария». Кусочки хлеба и колбасы застревали в носоглотке и мучительно пекли слизистую. Где-то неподалеку звучал бессмертный хит Миши Круга «Владимирский централ». Начиналась страшная и непредсказуемая, полная чудовищных ловушек и опасностей взрослая жизнь.

В тот день ничто не предвещало счастья. Проснувшись рано, когда отчим уже отправился на работу, а мать, которая до трех ночи смотрела сериал «Бедная Настя», еще спала без задних ног, Серега решил сходить на рыбалку.

Первый отчим, с которым они прожили совсем недолго, подарил Сереге на его десятилетие спиннинг. Старый советский прут «Ленинград». «Гост 31654, цена 10 руб. 00 коп» – написано на зеленой пластиковой ручке. С «Невской» катушкой и набором кормушек, крючков, поводков и прочей рыбацкой дребедени, которая так тешит романтические детские грезы об огромном леще, сазане или, чего доброго, настоящей стерляди, которая, несмотря на катастрофическую экологическую ситуацию, еще водится в не до конца умершей Волге.

Сегодня Серега решил порыбачить неподалеку от Арского кладбища на Казанке. С детства любил эти места, да и память об утонувшем тут первом отчиме каким-то щемящим мистическим холодком приятно теребила душу. Ничего особенного. Напился с друзьями, и ночью решил поплавать. Искали неделю. Нашли возле ближайшего шлюза. Раки уже сожрали нос. Неприятное зрелище. Хороший был мужик. Николаем звали. Из тамбовской бригады. Пять лет за вооруженный грабеж под Нарымом зону катал. Вышел по амнистии, остепенился, решил семью завести. А тут, вишь, какой облом. Именно у Николая Серега научился по-блатному цыкать зубом, сплевывать через губу, материться, характерным голосом говорить: «Малой, дай рубасик!», специфически, как гусак, гоготать горлом, немножко «ботать по фене», ну и сидеть по-тюремному «на птице».

Его похоронили на Самосыровском кладбище. После Николая остались еще два спиннинга, куча снастей и несколько фотографий в семейном альбоме. Мать прилежно сохраняла о нем память и ухаживала за могилой, ибо друзья Николая время от времени присылали ей денег, раз в год приезжали на поминки и даже установили черный гранитный памятник с обломанной по первому плану березой, церквушкой с пятью как-то чуть криво нарисованными куполами, колючей проволокой в верхнем правом углу и надписью «Жил, как умел. Ушел не так, как хотел. От тамбовской братвы. Помним. Скорбим».

По-быстрому, запарив кипятком «геркулес» на прикормку, Серега кинул в старый советский рюкзак пару бутербродов с докторской колбасой, набрал из-под крана бутылку воды и, прихватив из мамкиной пачки «Мальборо» штук пять сигарет, спустился в обосцанном лифте вниз и вступил в самый удивительный и волшебный день в его жизни!

Клевало тогда так себе. Серега примостил спиннинги на кирпичики, повесил колокольчики, а сам растянулся на теплом бетоне покатой набережной. Дорогой он заскочил на рыболовный рынок на Фатыха Амирхана и купил на последние деньги пол порции навозных червей. Пока старая толстая Фатима ковырялась в перегное и запаковыла наживку в газету «Вечерняя Казань», он незаметно умыкнул порцию свежей гороховой мастырки. На то и ловил.

До девяти утра клева вообще не было. А потом, когда открыли шлюзы, и вода начала двигаться, один раз бренькнул колокольчик и затих.

Умиротворенно шумела автострада за спиной. Над старыми кладбищенскими вязами и березами поднималось солнце. В эту утреннюю пору на покатом парапете он был один. В оба края, куда не глянь – пусто. Среда. 19 мая. День рождения советской пионерии. Рабочий день. Казань трудится вовсю после майских праздников, и только Серега отдыхает.

Вытащив из нагрудного кармана майки сигаретку, он с наслаждением закурил, глядя на лоснящуюся от света, радужно переливающуюся воду. Еще в апреле ему пришла повестка в армию, но он ее тут же порвал и выбросил. Через две недели пришла повторно. С ней он проделал тот же трюк. И только неделю назад военком лично подстерег его в подъезде и, заручившись подписью в листе регистрации о вручении, хлопнул по плечу, хохотнул и поздравил очень даже своеобразно:

– Гуляй, салага, на полную! Двадцать пятого жду в военкомате. Не придешь – срок получишь. Гарантирую! – На том и откланялся.

Забухал с того дня Серега люто.

Денег наодалживал, а отдавать – хрен его как знает? Может, забудется. Теперь был на абсолютной мели. В армию идти не хотелось по одной очень щепетильной причине. Как бы это пояснить… Вот представьте себе: отслужит Серега полгода, а потом и год. Станет старослужащим. Отрастит усы, расслабит ремень, закинет кепку армейскую на затылок, в подшивной материал завернет пружинку, чтобы лучше смотрелось, в погоны вставки загонит и будет по части гоголем ходить. А как-то вечером в клубе соберутся старослужащие, накатят водочки, запьют «Буратино», колбаской магазинной закусят да, поскидав кителя, закурят. Под водочку и сигаретку разговор сам собою на баб повернет.

Одного телка в Наро-Фоминске верно ждет, каждый день СМС-ки целыми простынями строчит. У другого – целая жена настоящая, да малой уже родился. У третьего – несколько беспорядочных контактов, но хоть есть что вспомнить. В такой компании Сереге не комфортно будет. Можно, конечно, набрехать с три короба, но все поймут, что брешет, ибо всякое там устройство женское только на мониторе компьютера и разглядывал, а как оно там на правду – не знает. Негоже, одним словом, в армию целомудренным идти. Вот какая проблема Серегу мучает, сердце гложет, дух выхолащивает, уверенность в себе подрывает. «Выебать кого-то оченно мне нужно!» – думает Серега думу свою вязкую, полную туманной неопределенности. Затянулся сигареткой поглубже, заложил окурок под средний палец и далеко ним в воду выстрелил. Пшикнул в воде бычок, тонкую, прощальную струйку дыма пустил, да по водной глади медленно в сторону Саратова отчалил.

И вдруг «бам-бам», «дилинь-дилинь»! Запрыгал, забился в истерике кончик того самого спиннинга ленинградского, что отчим покойный подарил.

Сиганул диким приматом к нему Серега, от спешки и неожиданности сам в воду чуть не кувыркнулся. Подсек профессионально колокольчик, сорвал да в карман спортивных штанов сунул, ибо учил в свой час Николай отрока: «Только мудаки, прокуроры да генералы МВД в отставке колокольчик со спиннинга не снимают, когда рыбу на берег вываживают».