Текст книги "Сказки русского мира (беспощадные, но со смыслом)"

Сказ о бурятском паспорте и радоактивном полонии

Согласно Конституции, Республика Бурятия – демократическое правовое государство, входящее в состав Сибирского федерального округа. Но сами буряты о своем правовом статусе и демократических принципах, провозглашенных в стране, догадываются слабо. О чем свидетельствует история, которую я вам сейчас и расскажу.

Произошла она неподалеку от села Мухоршибирь Мухоршибирского района, расположенного километрах в пятидесяти от границы с Северной Монголией. Край этот сплошь покрытый сопками, на которых весною буйно цветет рододендрон даурский, более известный как багульник, воспетый в советских песнях периода геологического бума середины-конца шестидесятых годов. Много геологов тогда пропало в мухоршибирском районе. Старцы сказывают, что кости их и пустые бутылки от водки старого образца вплоть до начала девяностых годов находили в среднем течении реки Хилок, в пойме которой они неоднократно пытались провести пробные бурения, в надежде наткнуться на нефтяные или газовые месторождения. Но в результате наткнулись на недоверие и непонимание со стороны местного населения, которое постоянно рассказывало им байки о каком-то мифическом богатыре Хамбо-Дамбо, который будто бережет покой этого края. Тем же, кто нарушает его тишину, пусть даже песнями Владимира Высоцкого, не говоря уже о бардовских творениях Визбора и Окуджавы, выписывает таких пиздюлей, что похлеще партийной организации в Большом театре будет!

А в Большом театре парторганизация ох как крута! Только, бывало, не ту ноту возьмешь или ногу в танце маленьких лебедей на пару сантиметров ниже поднимешь, и все – прощай гастроли в Японии, Мексике или Южной Корее. Не видать тебе из-за этого подержанной «Тойоты» с правым рулем, как собственных голосовых связок без фониатрического зеркальца. Но это я так… Сгущаю краски, чтобы страху большего на читателя нагнать.

В Бурятии оно всегда проще и менее изощреннее было. Тут испокон веку практиковалось не психическое давление, а самое что ни на есть прямое физическое насилие над личностью в лучших демократических традициях северо-монгольского края. Вот, например, был такой способ увещевания: человека в чем провинившегося, связывали по рукам и ногам и сажали в чан, под которым разводили огонь. Пока водичка закипала, грешник имел возможность пораскинуть мозгами о своих моральных принципах строителя коммунизма, и, при необходимости, внести определенные коррективы в матричную программу основных поведенческих установок. Если такое случалось, то воспитуемого доставали из чана и приводили в чувства. Если же мерзавец был неисправим и продолжать орать: «Ой, Вань, гляди-ка, попугайчики!», «Виноградную косточку в теплую землю зарою» или «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!», то воду доводили до кипения.

В процессе этой очистительной процедуры душа, существование которой отрицала большая часть воспитанных в духе сурового марксистско-ленинского атеизма геологов, отделялась от тела и переходила в высшие сферы бытия, согласно буддистской традиции имея все бонусы воплотиться в следующей жизни в багульник, кедровую шишку или рыбу омуль, которой богат близлежащий Байкал. Бульйон же, в котором плавали жировые пятна научного коммунизма, сопромата, обществоведения и прочая вываренная из советского организма идеологическая дрянь, сливался в реку. Плоть отдавали собакам, которые и растаскивали кости бывших комсомольцев и даже членов партии по всему течению реки Хилок, уже упомянутой в начале нашего рассказа.

Не исключено, что многие советские геологи прошли через подобную процедуру очищения, потому как именно в конце шестидесятых годов прошлого века ареал обитания багульника, местной короткоствольной лиственницы, и популяция омуля в Байкале резко возросли, а к середине семидесятых вместе со строительством огромных целлюлозно-бумажных комбинатов в этих краях снова упали.

Из душ погибших геологов изготавливали картон, офсетную, мелованную и даже туалетную бумагу, которой в Советском Союзе все равно на всех не хватало и за ней выстраивались огромные очереди даже в стольном граде Москве. Возможно, именно из этой неоднократно переработанной бумаги был изготовлен заграничный паспорт, которого вожделел бурятский богатырь Хамбо-Дамбо, давно мечтавший отправиться на отдых в солнечную Турцию. Ибо зима в Мухоршибирском районе долгая и холодная, а лето, сами понимаете, какое. Только мошкара да гнус успеют вывестись, только клещ энцифалитный челюсти свои разомнет, а тут уже и лист желтый на деревьях пробивает да дождик промозглый по лицу сечет.

Ладно, раз уж пошла такая жара, открою вам одну тайну! Мифический богатырь Хамбо-Дамбо был обычным снежным человеком, почти в два с половиной метра ростом, весом в восемь пудов да длиной стопы в пол-аршина. Весь заросший шерстью, в одежде не нуждался. Однако почитал себя настоящим бурятом и завсегда носил на макушке национальный головной убор малгай голубого цвета с серебряным навершием полусферической формы с красной бусиной, символизирующей солнце. Дэнвэ называется.

О его присутствии в здешних краях знало все население, но старательно скрывало эту информацию от правоохранительных органов и силовых структур, которые еще с далекой царской охранки периодически начинали за ним охотиться. Только все их усилия сводились к тому, что рано или поздно кости сыщиков также находили в среднем течении реки Хилок, уже трижды упомянутой в нашем рассказе.

Где жил Хамбо-Дамбо, чем питался – ходит много слухов и домыслов, но что из них правдой считать, а что ложью – смелость такую на себя возложить не смею. Единственное доподлинно известно, что обладал бурятский богатырь даром телепортации, которым хоть редко, но иногда пользовался.

Был однажды случай. Местный охотник тувинского происхождения Баратий Мунголов рассказывал: только он в своей избушке спутниковую антенну настроил, генератор завел да телевизор подключил, чтобы боксерский поединок Кличко-Поветкин в прямом эфире посмотреть, аж тут глядь, фотокарточка жены покойной к стенке ржавым гвоздиком приколотая затрепыхалась. Он и глазом не успел моргнуть, а рядом с ним уже Хамбо-Дамбо с ведром поп-корна сидит да в экран пялится. Перекрестился от страху Баратий, хоть от самого рождения потомственным буддистом был. Ни слова не вымолвил, так как охотники по природе своей молчаливы, и только после третьего раунда, когда Поветкин на ринге лег, слегка разнервничался и рукою к поп-корну потянулся. Тут же на полу очутился, хотя Хамбо-Дамбо на него просто глянул. Сила чудовищная в одном взгляде богатыря бурятского была!

А вот еще случай. Местная поэтесса Туяна Олзоне решила за грибами сходить. Идет, знай себе, по лесу песню Григория Лепса напеваючи: «Я уеду жить в Лондон», а за нею Хамбо-Дамбо след в след движется, станом стройным, хоть и в тазу слегка широковатым, любуется.

Не знаю, что там у него на уме имелось, а только резко так обозвался мобильный у Олзоне в кармане, заиграв мелодию марша «Веселых ребят» из одноименного фильма Григория Александрова.

Из Улан-Уде звонят. Так мол и так: губернатор края срочно вас к себе вызывает! А она: «Так я же в законном отпуске!» А из трубки мат-перемат: «Ты чё, не знаешь, сука бюджетная, что к нам на следующей неделе сам царь, хоть и не настоящий, Дмитрий Медведев пожалует! Бегом в город возвращайся и приступай к написанию сценарного плана торжественных мероприятий, ибо на хуй перекроем финансирование всех твоих проектов благотворительных, направленных на сохранение и приумножение культурных и духовных ценностей бурятской нации».

Села Олзоне на кочку замшелую и от обиды на чиновников государственных, хамов да лизоблюдов, натуру ее творческую не уважающих, разрыдалася.

Только смотрит: перед ней чудище мохнатое стоит и говорит едва понятным голосом:

– Не печалься! Возьми меня рукою за причинное место да крепко держись. В миг тебя на центральную площадь Улан-Уде доставлю.

Зашлась вся, зарделась зрелая, уже опытная женщина. Хозяйство чай у Хамбо-Дамбо не малое. Согласно пропорциям неписаным, размеру стопы соотносимое. Следовательно, в пол-аршина. И это, заметьте, в спокойном состоянии. А если, не дай бог, эрекция? Эдак к стволу пихты прижмет, похотливец лесной, да как на кол и нанижет. Но собралась с силами и решительно так за шланг бензоколонки ухватилась. Оглянуться не успела, а уже возле арки «Царские ворота» на Советской площади стоит. А вокруг уже люд любопытный собирается. Где кроме Улан-Уде увидишь, чтоб знаменитая на всю страну поэтесса чудище мохнатое в бурятском национальном головном уборе за причинное место держала. Только в сказках такое и бывает. Чудеса да и только!

– Ну, все! Тикай, тикай, родимый! Спасибо, что помог скромной бюджетнице. Век тебе этого не забуду! – руку отдернула.

– Ты приезжай, если что… – молвило чудище и вмиг исчезло.

С той поры слухи по городу нехорошие поползли, будто Туяна Олзоне (по паспорту Людмила Варфоломеева) с нечистой силой водится, раз ее на женскую нобелевскую премию мира выдвинули. И чего только темный народ не выдумает!

Однако это все цветочки. А сейчас и ягодки пойдут.

Как я уже говорил, богатырь бурятский Хамбо-Дамбо оченно мечтал на берегу турецком в гостинице олл-инклюзив отдохнуть. Как-то в лесу подслушал разговор двух лесников, один из которых из волшебного города Антарии вернулся. «Весь день и ночь там, – говорит, – бар работает и жратвы круглосуточно от пуза. Бассейн прямо не территории отеля. Хочешь – тут купайся, а хочешь – в открытом море иди мудя полощи. Все тебе кланяются и улыбаются, а главное – русский язык понимают и “Гитлер капут!” вместе с тобою кричат, хоть и члены НАТО. Во как!»

С той поры овладела богатырем бурятским идея посещения южной страны совершенно. День и ночь по лесам да сопкам шастает, места себе не находит. Через месяц-другой телепортировался он к уже известному охотнику Баратию Мунголову и, хоть тот во дворе лосиное мясо вялил, заговорил с ним о своих желаниях.

Немало они тогда водки выпили, прежде чем план у них стройный сложился. Трижды на своем УАЗике мотался Баратий в поселок близлежащий Хонхолой за огненной водой. На пятые же сутки к утру вот что порешили. Телепортируются они оба к знакомой Баратия Татьяне Улугбековой, родной сестре его покойной жены, что в Гусиноозерске единственный салон красоты держит. Там сделают богатырю по сходной цене эпиляцию растительности на теле да одежонку кое-какую по размеру справят. Лучше, конечно, национального бурятского халата, что зовется терлиг, и не сыщешь. А потом уж и в Улан-Уде мотнуться в местный ОВИР, где паспорта заграничные выдают. Взяточку кому надо всучат да как-нибудь документик и справят. А с документиком уже можно и о путевочке в Турцию подумать.

Сказано – сделано! Помедитировали на дорожку по старой буддистской традиции, перекрестились на всякий случай, чтоб и православных духов задобрить, и с мантрами святыми в душе в дальнюю дорогу двинулись.

Сперва шли дела как по маслу. Одна только эпиляция тела Хамбо-Дамбо в сорок пять тысяч рублей обошлась. Почти пуд волоса в салоне красоты с него удалили. В халат расписной под цвет шапки синей нарядили да в таком виде в Улан-Уде удачно телепортировали.

Идут по улице 50-летия Октября, что в Железнодорожном районе, а прохожие шеи сворачивают. Как привели в порядок богатыря бурятского, как побрили харю, так стал он он похож на актера американского Джорджа Клуни. Такой же волевой подбородок, такая же небритость легкая. Вот только лоб слегка низок да глаза чуток узковаты, а так – ну вылитая голливудская звезда в бурятском национальном костюме! И нечего завидовать. Вот французский комик Жерар Депардье в мордовской сорочке расшивает и хоть бы хны. Все таблоиды этим пестрят. Так а нам чего стесняться-то?

Правда, в ОВИРЕ конфуз небольшой приключился. Морда богатырская никак в фотографию три на четыре сантиметра не умещалась. Но как-то обошлось. Деньжонок кому надо поднесли, купюрами по тысяче рубликов душонки чиновничьи подмазали и аккурат через месяц за новехоньким заграничным паспортом вернулись.

Счастье Хамбо-Дамбо было огромным, но скоротечным.

Возвратившись в хижину охотника Мунголова, где теперь проводил он большую часть светового дня, богатырь первым делом стал разглядывать да вертеть в руках краснокожую книжицу с двуглавым орлом на обложке, тисненым золотой краской. Поскольку читать не умел, то попросил своего друга Баратия разобраться с загогулинами, коими страницы внутри были испещрены.

Хоть с трудом, но прочитал Баратий паспорт, ибо грамоту за последние двадцать лет, что в лесу безвылазно жил, подзабыл. Первая книжка – был букварь. Вторая – паспорт. Дату рождения в документе записали, как у царя настоящего Владимира Путина: 7 октября 1952 года. Местом рождения указали Улан-Уде USSR, ибо так чиновник велел. Внизу же в условной графе гражданства стояла отметка «RUS».

– Что значит «RUS»? – поинтересовался Хамбо-Дамбо.

– Это значит, что по паспорту ты – русский, – ответил охотник.

– Да какой же я русский? – удивился чистокровный бурят, который русских с незапамятных времен ненавидел. – Это они народ бурятский огненной водой спаивали да над традициями нашими в анекдотах издевались. За что этих ублюдков, песни по ночам орущих, да ведущих себя крайне нагло в краю цветущего багульника любить?

Помнится, возмутился тогда богатырь несказанно. Ногами затопал, голосом зычным закричал:

– Не хочу зваться русским, ибо постыдно мне это! Русских во всем мире недолюбливают за хамство и агрессию, за невоспитанность и амикошонство!

Откуда и слова такие взялись? Из глубин подсознания, видно, выскочили, ибо буряты – нация культурная, с глубокими историческими традициями монголо-татарской империи. Не чета этим выскочкам-московитам, государственность у которых едва шесть столетий насчитывает.

– Не желаю зваться русским! Бурят я! Бурят! И паспорт хочу бурятский! – все не успокаиваться Хамбо-Дамбо, как Баратий не пытался его угомонить. Только после ящика водки, с горя выпитой, и угомонился.

А тут уж, надо сказать, и октябрь на носу! И хоть сильны кремлевские тайны, да неведомо, как получается, что о них вся страна раньше узнает, чем главные государственные чиновники. Так и на этот раз случилось. Разнеслась по стране молва, что свой 62-й день рождения царь-батюшка Владимир свет Владимирович собирается с ближайшими друзьями в тайге отметить. На медведя с голым торсом сходить, щуку шестиметровую из реки выудить, поцеловать в нос да обратно отпустить.

И подсказала чуйка богатырю бурятскому, что это шанс исправить несправедливость, в национальный вопрос закравшуюся.

– Вот бухнусь в ноги государевы с просьбой о единственном в мире бурятском паспорте! Не откажет мне личность светлая, богоносная!

Да только рассмеялся охотник Баратий Мунголов, бред такой от богатыря услыхавши.

– Знаешь ли ты, чудовище лесное, какая охрана у Путина? Всю тайгу от Урала до Магадана прочешут, за каждой сосной да кедром ФСБешника поставят. Только ты к нему задумаещь приблизиться, в капусту тебя из автоматов покрошат да скажут, что так и было! Тут хитрее действовать надо.

И выложил план следующий:

– Знаю я, – говорит, – есть у Путина певец любимый, что Олегом Газмановым зовется. На каждом празднике этот дрыщ у него выступает. А почему дрыщ? Да потому, что сам посуди: отец у него татарин, мать – чистокровная еврейка, а он сам себя русским называет.

– Что за чушь?

– То-то и оно! Да ты не серчай, браток, слушай дальше! Я к чему веду: обычно, осенью, когда хариус на блесну отменно брать начинает, приезжает Газманов в наши края порыбачить. Вот тут-то нам его сцапать и надо, а уже через него и далее действовать, найти возможности выхода на самого Путина!

– Вот так план! Чудо-план! – восхитился Хамбо-Дамбо.

На том и порешили.

На дороге федерального значения Иркутск – Улан – Уде – Чита, по которой Газманов в джипе «Гранд-Чероки» 2012 года выпуска двигался, устроили засадушку. Вырубили при помощи электрошокера всех его сопровождающих. Выковыряли народного артиста из кабины да принудили за пенис бурятского богатыря схватиться. Так втроем к избушке охотничьей, что в лесах мухоршибирского района притаилась, и телепортировались.

Без лишних слов налили в чан воды, посадили туда связанного по рукам и ногам Газманова, развели под ним огонь и только после этого разговор по душам начали.

Сперва он им пел про то, что братва и солнцевская, и уралмашевская, и нижнетагильская, и тольяттинская, и казанская самая лютая по одному его слову сюда нагрянет и всех зарвавшихся бурятов на клочья порвет. Только хлопцы понты эти дешевые, артистические быстро просекли. А как температура в чане поднялась выше сорока трех градусов, так и запел народный артист другую песенку: «Отпустите, мол, меня, добры молодцы, а впрочем, по какому вопросу я среди вас располагаюся?»

Вот! Это ближе к делу!

Первым в разговор вступил охотничек славный Баратьюшка: «Так и так, говорит, сукин ты сын! Давно мечтал провести с тобой душевную беседушку. Ведь как в краях российских заведено? Живет тут много разных национальностей. Взять хотя бы Сибирь, Забайкалье и Дальний Восток. Кого тут только не встретишь: коряки, эвенки, хакасы, чулымцы, ханты, манси, тувинцы, угры… Отчего же, поясни мне, вы, великодержавные имперские шовинисты, называете всех нас русскими?» – И песенку из репертуара артиста на мотив «Морячки» запел: «Ты – корячка, я – коряк, ты бурятка, я – бурят. Отчего же, сука-падла, на нас “русский” говорят?»

Издевается в прямую, черт узкоглазый!

Времени для пространных бесед не оставалось, ибо температура в чане уже доходила до пятидесяти градусов. А ведь, согласно исследованиям ученых, максимальная температура, которую еще выдерживает человеческое тело, опущенное в чан с водой, – это пятьдесят пять градусов. И то не более одной минуты. Далее начинаются необратимые последствия и закономерный кирдык.

– Чего вы от меня хотите? – наконец возопил мастер спорта по спортивной гимнастике, и тут к разговору подключился Хамбо-Дамбо.

– Знаю, с Путиным ты дружишь. Организуй встречу!

– Да без проблем! – орал Газманов. – Только вытащите меня отсюда!

– Точно не обманешь?

– Бля буду, век воли не видать!

Вытащили его из чана, водой ледяной облили. Через часик он уже прочухался и чай брусничный за столом в избушке попивал.

Надо отдать должное. Встречу Газманов организовал на должном уровне. На каком-то неизвестном притоке в бассейне реки Иртыш в прозрачном и свежем от осеннего ветра кедровом бору. Баратий был прав. За каждым деревом дежурил ФСБшник с автоматом, и на всю беседу было отведено не более пяти минут.

Сам царь сидел на раскладном походном стульчике, был как-то невесел и постоянно морщил лоб, когда Хамбо-Дамбо, путаясь в словах, пытался пояснить ему суть вопроса о бурятском паспорте. Под конец разговора вообще закрыл лицо ладонью и тяжело вздохнул. Видно удручала его эта национальная проблематика.

Когда же богатырь закончил, он, задрав голову, посмотрел ему прямо в подбородок и молвил: «На колени хоть стань, чтобы я глаза твои раскосые видел!»

Делать неча. Пришлось богатырю перед государем на колени опуститься. Хоть и без охоты это сделал да еще морду козью скорчил. Заметил это Путин, но виду не подал».

– Невозможно, – говорит, – такое чинить, ибо все мы россияне – буряты, туркмены, украинцы, прибалты, казахи, тувинцы и коряки с эвенками. Все мы – один большой советский народ, который америкосы разделить задумали. Вот поверь, чудо-богатырь, как превратим вскорости Америку в радиоактивный пепел, как снова Страну Советов вернем! Как исправим геополитическую катастрофу века, так и опять в мире и довольствии единой семьей советских народов и заживем! А бузу мне эту брось! Ведь Ленин и Сталин еще национальный вопрос решить пытались, да не выходило у них ничего. Так что для блага империи, советую тебе, добрый молодец, эти сепаратистские мысли отбросить, так как отсюдова и до беды недалеко. Вон погляди, что в Украине деется. Не хочешь войны в Бурятии – сиди тихо да помалкивай себе в трубочку. А сейчас испей чайка царского, вкуснейшего!

Тут же ему этот чаек в свинцовой чашечке и поднесли. Выпил его Хамбо-Дамбо без удовольствия да к другу своему охотнику Баратию возвернулся.

– Не хочет Путин-царь признавать мое бурятское происхождение в заграничном паспорте. Все мы – русские, говорит! – горько головой качает.

А Путин знай подзывает ФСБешного начальника и говорит ему:

– Уж больно много люду независимого в лесах бурятских завелось. Спали их, Михалыч, нахуй! То есть подожги реально леса, а МЧС хай делает вид, будто тушит!

Без особых проблем возвернулись в свою хижину Хамбо-Дамбо с Баратием. Да крепко занедужал с того дня добрый молодец. Лежит, стонет, блюет и весь будто бы изнутри светится. Волосы же, кое-где уж выросшие, как один повыпадали. Лицо бледное, очи впалые. Недели две мучился. Аккурат как первый снег на землю лег, богу душу и отдал.

Схоронил его в лесной чаще друг охотничек. Только ночью глядь, а могилка богатыря дивным светом светится. Думали, чудо расчудесное! Святым Хамбо-Дамбо после смерти сделался.

Однако причина прозаичнее оказалась. Дело все в радиоактивном полонии, который он с чайком царским заглотил. Уходили, значит, бурята нашего имперские прихвостни. Не судьба ему в славном городе Антарии на пляже потешиться, мудя свои в воды чистейшие средиземного моря окунуть.

А на следующую весну, как снег сошел, начались в Бурятии страшные лесные пожары. Полгода пламя бушевало, хоть МЧС все время чего-то там тушило. Половину лесов уничтожило. Хижину Баратия спалило. Где могилка Хамбо-Дамбо – и не поймешь уже.

Злопамятна ты и жестока к покоренным народам, Московская Империя! Даже мало-мальский намек на свободу огнем страшным выжигается.

Ну да ничего! Как поднимется еще вольная да славная Бурятия против хозяев своих лютых, как разверзнутся могилы предков да как восстанут из них богатыри чудные, все сплошь в синих шапочках, то имперским шовинистам небо в овчинку покажется! Грядут сии часы.

А пока время чаек идти пить с брусникою, богатыря земли бурятской Хамбо-Дамбо добрым словом поминаючи.

На том и сказке конец. Да только впереди то ли еще будет!

Киев, июль 2015 г.