Текст книги "Приключения вертихвостки"

Глава 4

Мы провалялись в постели почти до самого вечера – благо, у Дэвика был выходной, и он никуда не торопился. В перерывах между сексом (Дэвик, невзирая на возраст и рост, был практически неутомим) и плотными перекусами, я периодически возвращалась к так почему-то заинтересовавшей меня теме.

– Слушай, я все равно не понимаю, почему Сашок мне все отписал? Все же, семья, пусть и не очень удачная. Но ведь родные люди. Жалко их.

Дэвик усмехнулся:

– Не жалей. Они люди не бедные. У сына своих деньжищ несколько вагонов. Правда, я тебе могу сказать одно – я тоже удивился, когда Сашок мне весь этот список приволок и объявил, что хочет отдать все тебе. Он там жене что-то отписал, какую-то мелочь. На прокорм вполне достаточно, но не жирно. Но, ты знаешь, наверное, он был прав. Ей и этого – выше крыши. За ее стервозность. Она – сука редкостная! – На лице Дэвика появилось неприязненное выражение, но тут же сменилось на его обычную добродушную улыбку. – А ты – совсем другое дело. Хоть в самом конце жизни его кто-то приласкал и согрел. Он ведь, по сути, был очень одиноким человеком. – Дэвик даже сделал акцент на последней фразе, хотя уже упоминал сегодня об этом обстоятельстве.

Я задумалась. Получается, что мое случайное знакомство на скачках принесло совершенно неожиданный результат. Я не имела в виду себя и полученные дивиденды. Я думала о Сашке. Какое счастье, что он не успел мне надоесть! А то было бы нечестно получить от него такой колоссальный сюрприз. Я легла на плечо Дэвика, и он меня слегка приобнял.

– Знаешь, если ты и вправду уверен, что его семья не станет на меня обижаться, то я, пожалуй, приму все эти подарки.

Дэвик посмотрел на меня очень странным взглядом и обнял еще крепче. Помолчав, он вдруг тихо прошептал мне в самое ухо:

– Я не знаю, будут ли они обижаться, но я-то точно на тебя не буду. Ты – славная. – И мы уснули.

Когда мы проснулись, за окном уже начало темнеть. Я встала, чтобы включить свет. Закат был потрясающе красив и, прежде, чем задернуть занавеску, я решила немного полюбоваться на краски вечереющего московского неба. Я открыла балконную дверь и, стоя на пороге, с удовольствием вдыхала вечерний воздух. Он приятно щекотал ноздри свежим ветерком, слегка приправленным запахами города. Я уже было собралась задернуть занавеску, как вдруг какое-то очень быстрое насекомое стремительно пронеслось мимо моего уха с тихим свистом, и в следующую секунду раздался душераздирающий крик. Дэвик вскочил с кровати и теперь вертелся на одной ноге, словно ошпаренный. Я сначала не поняла, что произошло, но в следующее мгновение второе насекомое с таким же тихим свистом промелькнуло еще ближе к моему уху, и ваза, стоящая у изголовья моей кровати, вдруг взорвалась тысячами осколков.

– Закрой дверь, дура, – продолжая вертеться на одной ноге, взвыл Дэвик, – ты, что, не видишь – стреляют.

Я не слышала никаких выстрелов, но от неожиданности сделала все ровно так, как просил Дэвик. Я резко задернула плотную штору и, отскочив от балконной двери – для надежности – погасила свет. Дэвик теперь лежал на полу, на животе, и тихонько стонал и всхлипывал. В темноте его силуэт был освещен только тусклым светом флюоресцентной скульптуры Аполлона Бельведерского – так значилось на табличке около его левой ноги. Скульптура была высотой в половину человеческого роста, стояла около стеклянного туалетного столика и, отражаясь в нем, наполняла слабым светом мою спальню. Эту скульптуру тоже подарил мне Сашок, когда приобщал меня к прекрасному. На нее я вешала свои шляпы, когда мне было лень убирать их в коробку.

Я словно впала в транс, и вся действительность теперь проплывала передо мной, как кадры в замедленной киносъемке. Всхлипы Дэвика, сгущающаяся чернота за окном, которую я видела в тоненький просвет между стеной и занавеской, таинственный – из-за флюоресцентного Аполлона – полумрак в комнате… У меня никак не получалось сообразить, что происходит, и я стояла посреди спальни, окаменевшая, похожая на статую моего древнегреческого божка, только без подсветки. Моя голова была пуста, словно из нее удалили все мысли. Мне показалось, что прошла целая неделя. К действительности меня вернули все более и более жалостливые стоны Дэвика.

Метнувшись к прикроватному столику, я сдернула с него ночник и, поставив его под кровать – так будет меньше света в окне – я включила крошечную лампочку. Но и в этом неярком свете было видно, что Дэвик, белый, как полотно, прижимает руку к своему весьма обширной комплекции «мягкому месту», и на полу под ним медленно расползается темное пятно.

Когда все произошло, я даже не успела испугаться. И только теперь у меня вдруг начали дрожать руки, и до меня, наконец, дошло, что то, что я приняла за насекомое – это вовсе не представители нашей фауны, а пули. Обыкновенные железные пули, которыми убивают. А звука не было слышно только потому, что стреляли откуда-то издалека. И, скорее всего, с глушителем. Сейчас это показывают во всех сериалах, но я и предположить не могла, что когда-нибудь смогу принять участие в одном из них. От мысли о пуле мне стало очень страшно, и теперь этот страх волной обрушился на меня. Но я не дала ему ни малейшего шанса. Дэвик валялся передо мной на полу огромной жалобной кучей плоти, и эта куча срочно нуждалась в моей помощи.

– Дэвик, что с тобой? – я подскочила к нему. Лужа, которую я заметила под ним, была липкой на ощупь. – Это, что, кровь? – я испугалась не на шутку. – Ты ранен? Куда?

Дэвик уже откровенно рыдал, как маленький, потерявший в толпе на базаре маму, ребенок.

– Больно-о-о, – протянул он сквозь слезы, и рукой показал туда, где болит. Я поднесла ночник к тому месту, на которое он указал и… Анекдотичность ситуации заключалась в том, что пуля попала прямо в его пухлый, желеобразный зад. Прямо в одну из этих колышушихся округлостей. Я замерла, растерявшись и борясь с неожиданно накатившим на меня приступом хохота. Наверное, это был не совсем смех, а просто нервы, но истерический хохот, который я больше не могла удерживать в себе, огласил комнату. Истерика продолжалась минуты три. Дэвик даже перестал плакать. Я сидела рядом с ним и хохотала как полоумная. Дэвик, охая, повернулся на бок и обиженно засопел.

– Может, все же вызовешь мне «скорую», – сказал он совершенно больным голосом, и мой смех сразу куда-то делся. Я наконец обрела способность здраво соображать, и тогда все сразу стало на свои места.

Зачем мне ночник, если занавески плотно задернуты? Этот вопрос сразу нашел свой ответ. Я снова включила свет и моим глазам предстала картина, которую я не забуду никогда. На полу, весь в крови лежал мой бедный нотариус. Кровь была и на постели. Но это меня сейчас абсолютно не волновало. Придя в себя, я сразу начала действовать. Во-первых, я вызвала по телефону «скорую» и милицию – так сказал Дэвик и, во-вторых, попыталась помочь моему другу и хоть немного облегчить его страдания. Последнее мне не удалось, потому что кроме как на животе он больше никакой другой позы принять не мог. Тогда я просто обмотала его драгоценный зад потуже простыней и оставила свои бесполезные попытки до приезда «скорой». Я села рядом с ним на пол и, гладя его по голове, приговаривала:

– Потерпи, мой хороший. Ох, эти злые люди, и зачем они в тебя стреляли? Вот мерзавцы!

Дэвик, превозмогая боль, приподнялся на полу и, взглянув на меня, прошептал:

– Они не в меня стреляли. Они стреляли в тебя.

Я подумала, что он бредит. Так бывает, я знаю, от боли люди начинают нести всякую чушь. Но страх холодной густой волной вдруг зародился у меня где-то в районе лодыжек и медленно, очень медленно пополз вверх, к груди. Я замолчала на полуслове. Мой организм, отвыкший от стрессов, давно утратил на них положенный иммунитет. Но неожиданный поворот событий взболтал мою сущность, как бокал с апельсиновым соком, и весь осадок, вся моя прежняя, далекая жизнь, спокойно лежавшая на дне этого бокала, вдруг поднялась наверх, мгновенно отрезвляя меня нынешнюю, привыкшую к неге и комфорту. Дэвик немощно кряхтел, сидя на одной половинке своего желеобразного зада. Минуты текли, я размышляла. Казалось, мой раненный нотариус теперь целиком погрузился в свои неприятности, но он продолжил:

– Скорее всего, это из-за наследства. Если, конечно, у тебя нет каких-нибудь могущественных врагов, которым ты прищемила хвост или перешла дорогу.

И он поднял на меня страдальческий взгляд. Я помотала головой. Никому я ничего не прищемляла! Дэвик вздохнул.

– Если это из-за Сашкиного завещания, то они весьма оперативно все разнюхали. Хотелось бы знать, кто именно им рассказал про завещание. Нет, я допускаю, что сам факт существования завещания – это, само собой, не тайна. Оно должно было где-то быть. Но откуда они узнали, что я буду у тебя этим вечером? И о том, что я должен тебе – именно тебе! – что-то вообще сообщать! Странно это все. Но я обязательно докопаюсь до истины. Не сомневайся, – голос Дэвика сейчас звучал очень убедительно, хотя он и морщился от боли после каждого произнесенного им слова. – Ну, ладно, узнали и узнали. Могли бы просто прийти поговорить. Просто я не думал, что они начнут действовать такими методами.

Я сидела около него, и до меня понемногу доходил смысл его слов. Значит, получается, что из-за этого дурацкого списка, который мне недавно торжественно зачитал этот юридически подкованный нотариус, я теперь оказалась в положении зверька, на которого можно открывать охоту?

– Нет, так я не хочу, – я заявила это вполне уверенно и безапелляционно. – А ты можешь как-то это все поменять. Прямо сейчас.

– Что поменять? – не понял Дэвик и болезненно поморщился.

– Ну, все это наследство. Если меня из-за него хотят убить, то зачем мне такой подарок? Я и без этого неплохо жила. – Я даже разозлилась.

– Нет, здесь ничего прямо сейчас поменять нельзя, – сказал Дэвик и снова охнул. – Да и потом, даже если ты и захочешь что-то изменить или просто ото всего отказаться, то на это нужно время. А вот его-то у тебя как раз может и не быть. И потом, эти люди вряд ли поверят, что ты добровольно откажешься от такого куска. Нет, не поверят. И поэтому охота на тебя будет открыта до победного конца.

Это мне совсем не понравилось.

– И что же мне делать? – растерянно спросила я.

– Ну, прежде всего, сейчас рассказать милиции все, что произошло. Ну, например, что к тебе на огонек заглянул старый приятель, и пока мы с тобой расслаблялись, произошел этот непонятный казус с выстрелами. Наверное, кто-то что-то перепутал. Прикинься дурочкой – так безопасней всего. Но про наследство тебе лучше помалкивать. И еще. Мой тебе совет – бери это Сашкино барахло, и потом тебе уже никто не будет страшен. А то так тебя точно пришьют где-нибудь в темном углу. На всякий случай, для верности. Они все равно не отвяжутся. Точно! – и Дэвик снова охнул, видимо, от нового приступа боли. Но он не сдавался, профессионализм был сильнее любых личных неприятностей: – И потом, зачем тебе что-то менять? Деньги – это всегда хорошее подспорье в жизни. Особенно, для молодой хорошенькой девушки, – Дэвик даже попытался улыбнуться. – С помощью денег ты сможешь что-нибудь предпринять. Например, откупиться, или сама пойдешь в наступление. В общем, что-нибудь придумаешь. Тебе, главное, продержаться до вступления в наследство. А потом ты наймешь целую армию, и тебе никто не будет страшен. Чем ты рискуешь? Жизнью? Так теперь ты в любом случае под ударом! – Дэвик распалился и даже начал жестикулировать, словно выступал в суде перед коллегией присяжных. – Но ты можешь хотя бы попробовать выжить. Если все получится, то будешь королевой…

– А если нет, то меня в любом случае грохнут, – закончила я его мысль, – вот, Сашок, молодец, удружил, – я снова развеселилась. Но теперь это была не истерика. Нет, теперь это был мой прежний, зауральский смех. Из той моей жизни. Мои мозги, расслабившиеся от сытой и красивой жизни, неожиданно сами собой стали оживать. Мне же бороться за свою жизнь было не привыкать. Вся моя прежняя, теперь уже слегка забытая, жизнь была борьбой за выживание. Ну, что ж! Вызов принимается.

И мне сразу полегчало.

А Дэвик не унимался:

– А что же ты хотела? Денежки – они всегда такие, с приколами. Особенно денежки огромные. Да еще с неба свалившиеся. На них же всегда найдется, кому позариться. Единственная закавыка – это, как они обо всем узнали? – и Дэвик задумался. По его лицу иногда пробегала болезненная гримаса, но нотариус явно одерживал верх над болеющим человеком.

Я тоже задумалась. Он был прав. Никакие богатства еще никому не доставались без борьбы или хотя бы просто какой-нибудь мышиной возни. И там иногда постреливают – я это знала, этого добра в любом киношном сериале целые километры.

– Слушай, а может, это не его семья? – меня вдруг осенило. – Может, ты ошибаешься?

Взгляд Дэвика из жалобного стал сочувствующим:

– Девонька, если бы ты потерлась столько же, сколько я, там же, где и я, ты бы уже ни в чем не сомневалась. Все же сходится. Ну, кто будет вычислять место жительства какой-то среднестатистической девицы, да еще нанимать снайпера? А то, что это снайпер – к гадалке не ходи! Это все больших денег стоит. И если у тебя нет могущественных врагов, то кроме семейства Сашка этим больше заняться некому. Тем более у них такой грандиозный повод! – Дэвик выдохся, и теперь лежал на полу тяжело дышащей грузной кучей.

Я раздумывала над его словами несколько минут, но мои размышления прервал звонок в дверь. Милиция была бесцеремонна.

– Что здесь произошло? – Неприятный человек с неприятным лицом и таким же голосом задал мне этот вопрос, тоном, которым обычно спрашивают: «Как твои дела?», когда встречаются с человеком, с которым вы расстались только час назад.

Я рассказала то, что мне велел Дэвик. Милиционер все записал и собрался уходить.

– Господин милиционер… – начала было я, но его взгляд остановил мой так и не начавшийся поток слов:

– Я не милиционер. Я – следователь.

И он ушел, кивнув своему помощнику. Тот оказался полной противоположностью своего шефа. Он методично облазил на четвереньках всю комнату, поднялся, отряхнул колени и улыбнулся. «Чепуха! Дело житейское!» Вылитый Карлсон, который живет на крыше. Мне аж легче стало. Затем он заглянул на балкон, все время что-то бормоча себе под нос и вернулся в комнату.

– Наверное, из соседнего дома стреляли. Похоже, вы кому-то здорово на хвост наступили.

– Никому я никуда не наступала, – искренне возмутилась я, помня советы Дэвика, – я вам говорю, что это меня с кем-то спутали. Ну, сами подумайте! Кто мне может желать зла? – И я состроила глазки этому веселому человеку.

– Не знаю, не знаю, – действительно засомневался он, внимательно разглядывая меня.

Мы поболтали, и следователь оставил мне номер своего мобильника с традиционно-сериальным напутствием: «Если что вспомните – звоните». После этого он откланялся, забрав с собой всех своих подручных. «Скорая» увезла Дэвика, и я осталась одна. Здраво рассудив, что после посещения моей квартиры таким количеством людей, включая милицию, новых покушений до следующего утра, скорее всего, не будет, я кое-как прибрала в спальне, приняла душ и, обмазавшись с головы до ног огромной порцией ночного крема, завалилась спать. Война войной, но выглядеть женщина должна хорошо всегда. Даже на войне.

Глава 5

На следующий день я развила бурную деятельность. Мне страшно хотелось узнать о дальнейших планах моих неизвестных врагов. Но для этого я должна была быть в гуще событий, чего мне абсолютно не хотелось делать лично. Поэтому я придумала весьма хитроумный – с моей точки зрения – план.

Я не стала собирать громоздких чемоданов, а, прихватив с собой только самое ценное и необходимое, отправилась прямиком к Нике, соблюдая все правила конспирации, которым меня научила жизнь и телесериалы.

Первое, что я сделала, это сменила «симку» на своем телефоне. Так гласил неписанный, а показанный по телеку, Первый Закон Конспирации. До вчерашнего дня я бы могла похвастаться абсолютным рекордом по просмотру телесериалов. И там всегда, чтобы уйти от предполагаемых врагов, главный герой первым делом выбрасывал свой телефон. Но со вчерашнего вечера мне что-то совсем расхотелось смотреть сериалы. Жизнь оказалась еще более натуральной, чем самый захватывающий сериальный сюжет.

Я ограничилась выбрасыванием «симки». Во всяком случае, так я уж точно не подставлю Нику, если вдруг меня захотят вычислить по телефону. Последний звонок, который я сделала по моему старому телефонному номеру, это был звонок моей горничной-филиппинке. Мы за время общения с ней все же умудрились изобрести некий, понятный только нам двоим, язык.

– Маня, вы уходите в отпуск. На три месяца, – сообщила я ей безо всяких объяснений. – Я потом вам позвоню.

После этого моя бедная, ни в чем не повинная «симка» улетела в ближайшую канаву. А судьба моей горничной перестала меня интересовать в принципе.

Ника, не задавая мне ни одного лишнего вопроса и взирая на меня подобострастно-восхищенным взглядом, выслушал все мои инструкции и даже кое-что записал, чтобы не забыть. Потом я залезла в Интернет и, покопавшись там с полчасика, нашла то, что нужно. Это было модельное агентство, носившее пышное название «Суперстар-Альфа». Реклама его на сайте была достаточно строгой, но личики у моделек на рекламном ролике были лукавые и, я бы даже сказала, разбитные. Это-то меня и привлекло. Модели, которые не станут задавать лишних вопросов – а из рекламного ролика это было ясно даже слепому – подходили мне на сто процентов. Я предусмотрительно, еще с самого утра, оделась вызывающе дорого. Кстати, Никино восхищенное молчание и полное повиновение отчасти были вызваны именно моим внешним видом. Выполнив первую часть моего плана, я приступила к реализации второй части. Теперь я отправлялась на встречу со своей судьбой – так любят писать в дешевых провинциальных романах. Но сейчас в этой фразе для меня крылся самый настоящий сакральный смысл. Взяв у Ники напрокат его весьма недурственный новый «Ниссан», я заявилась в выбранное мною с помощью всезнающего Интернета модельное агентство.

– Здравствуйте, – поприветствовала меня на входе секретарша. Ее взгляд был пронизывающе-добрым. Но меня обмануть было не в ее компетенции. «Профессионалка», – почему-то подумала я, глядя на неё, и даже не поняла, к какому именно роду человеческой деятельности относилась моя спонтанная мысль.

– Добрый день, – весело проворковала я и, не давая раскрыть рта моей визави, быстро изложила свою просьбу: – Пожалуйста, позовите мне вашего директора. И побыстрее.

Секретарша, услышав мои слова, презрительно фыркнула, при этом взгляд ее источал материнскую нежность. Как это у нее так получалось смешать несмешиваемое?

– Прошу прощения, но в такую рань все обычно спят. Поэтому ничем не могу вам помочь. – И она вежливенько поджала губки.

– В такую рань за десять тысяч баксов гонорара лично вашему директору через пятнадцать минут все не только проснутся, но и будут уже на работе, – в тон ей парировала я. – Я – ваш новый клиент, и у меня грандиозные планы по финансированию вашей богадельни.

Девица тихо ойкнула и набросилась на телефон. Пальцы у нее дрожали, и лицо постепенно меняло цвет от нежно-розового к глубоко-синему. Ну, прям северное сияние! Эти переливы закончились только тогда, когда девица объяснила ничего не понимающей спросонок директорше, что у них в офисе какая-то безумно богатая фифа желает немедленно приступить к работе с их агентством. Я внимательно слушала ее профессионально-убедительные рулады, и в такт им кивала головой. Во, дает! Я мысленно поаплодировала своему нюху – надо же, с первый попытки и такое точное попадание! Скорее всего, здесь меня обслужат по высшему разряду.

Через полчаса запыхавшаяся и абсолютно ненакрашенная директриса влетела в офис, на ходу застегивая шелковую блузку – видимо, одеваться ей пришлось прямо в машине. На голове у нее была прическа, именуемая в народе «воронье гнездо». То есть, волосы торчали во все стороны, скрепленные где-то в районе макушки серебристой заколкой. Я успела заметить блеск кристаллов Сваровски в гуще волос этой дамочки. «Ух, ты, дорогущая заколка спросонок – это хороший знак. Значит, агентство точно не совсем пропащее. В дешевых заведениях директрис с кристаллами Сваровски в волосах не водится». Меня все еще немного смущало ее заспанное ненакрашенное лицо, но улыбка на лице этой дамы была такой радостной и даже где-то радушной, что я тут же простила ей внешний вид. Все же я сама была виновата – заявилась чуть не в восемь утра, удивительно, что здесь вообще кто-то был.

– Прошу вас в мой кабинет, – прощебетала директриса, на ходу напяливая на голову шифоновый шарфик и закручивая его изящным тюрбанчиком. От этого простого действия, скрывшего ее неприлично торчащие лохмы, она сразу преобразилась и приобрела почти респектабельный вид. Крупные опаловые бусы, которые она последовательно, следом за несколькими не дешевыми бриллиантовыми колечками достала из дамской сумочки и повесила на соответствующие места, довершили картину. Теперь передо мной за директорским столом сидела вполне благообразная женщина, готовая выслушивать любые мои пожелания. В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, секретарша внесла на подносе две чашки ароматно пахнущего кофе и какие-то печенюшки и сладости. «Вовремя», – мысленно одобрила я. Я не успела позавтракать, потому что полностью была поглощена своими планами на это утро. Но вот теперь, когда они наконец стали реализовываться, я почувствовала легкий голод.

Я отхлебнула из чаши. Кофе был на вкус таким же, как и на запах – приятным и в меру крепким. Я люблю такой, и мое настроение существенно улучшилось. Посмаковав приятный напиток, вслух я сказала:

– Пожалуй, мы с вами сработаемся.

Директриса продолжала преданно смотреть мне в глаза и ждать. Она молчала, видимо, надеясь услышать подтверждение тому, что наговорила ей секретарша в телефонную трубку. Она пока не могла понять, приснилось ей мое заманчивое предложение или оно все-таки существует наяву. Я не разочаровала ее ожиданий. Глотнув еще кофе и наконец решив, что оттягивать разговор далее бессмысленно, я прямо с места в карьер, брякнула:

– Я хочу заплатить вам десять тысяч долларов за одну небольшую услугу.

Услышав цифру собственными ушами, директриса вся обратилась в слух. И, чтобы я уже в этом не сомневалась, она добавила сладким голосом:

– Я вас внимательно слушаю.

– Мне нужен мой двойник, – сказала я буднично, словно просила ее вызвать мне слесаря для починки крана на кухне.

– Кто, простите, – переспросила директриса, видимо, не надеясь на точность своего слуха.

– Двойник. Человек, похожий на меня как две капли воды, – уточнила я, продолжая спокойно пить кофе. Мое заявление, видимо, произвело какой-то эффект. Но я пока не могла понять, какой именно. Директриса продолжала молча пялиться на меня, но в ее глазах я еще не могла прочесть, поняла она мою просьбу или нет. Я решила усилить впечатление с помощью уточнения поставленной задачи. – Я хочу, чтобы вы подобрали мне девушку из ваших моделей для выполнения моего поручения, девушка должны быть как две капли воды похожа на меня, и за это я лично вам дам десять тысяч долларов. Вам что-то неясно? – спросила я, добавив в голос немного ехидства. Директриса явно впала в ступор, пытаясь понять, чего я хочу, и ее теперь срочно надо было выводить из этого состояния. Для верности я еще и громко похрустела печеньем. Она, наверное, предполагала, что я заявилась сюда, чтобы предложить ей какой-нибудь новый конкурс красоты для ее «мисок», и моя просьба, соглашусь, несколько странная для такого агентства, никак не могла срастись у нее в мозгу с привычными для нее задачами. Но стоимость этой услуги была грандиозна, и я сейчас с удовольствием наблюдала, как на ее лице отражается трансформация её же собственных мыслей. В ней боролись жадность и еще какое-то, непонятное мне, чувство, может быть, страх перед необычной задачей, я точно не знала. Но то, что эта борьба имела место, это было абсолютно точно. Я решила еще раз прийти ей на помощь.

– Если вам эта задача не по силам, – сказала я, переходя на ледяной тон, – то я обращусь в другое агентство.

Директриса мгновенно вышла из комы, она из нее просто выпрыгнула:

– Не надо! Не надо в другое агентство. Никаких проблем. К какому числу вам необходимо обзавестись, м-мм, вашей сестрой-близнецом? – директриса умнела прямо на глазах.

– Вы очень точно поняли мою просьбу, – сказала я резко изменившимся голосом. Он звучал как журчание летнего ручья, текущего под кронами зеленеющих дубрав через луг, заросший ромашками. В моем голосе была романтика и мечтательность. – Вы так правы! Мне как можно скорее нужна именно сестра-близнец. Желательно, прямо сегодня. В течение ближайшего часа, – я томно закатила глаза и вздохнула, изобразив на лице сочувствие ко всему живому. – Я хотела бы помочь хоть одной из ваших девушек. Материально. Ведь у них, как правило, трудные судьбы? – Я несла всю эту чушь, глядя ей в глаза глазами нежной газели, и она качала головой в такт моей чуши, также глядя на меня с ответным искренним сочувствием.

– Понимаю, понимаю вас. Это так благородно. Я готова вам помочь. Прямо сейчас.

Это было именно то, что нужно. Я благосклонно улыбнулась и достала кошелек:

– Это аванс. – И на столе перед директрисой появилась кучка зеленоватых прямоугольничков. Она сгребла их в ящик стола и широко улыбнулась:

– Еще кофе?

– Пожалуй, – ответила я.

Пока я наслаждалась второй чашкой кофе, в агентстве развернулась бурная деятельность. В течение получаса оно наполнилось людьми. Все куда-то звонили, суетились и хлопали дверьми. Минут через сорок директриса, которая, извинившись, покинула меня для исполнения моего желания, и, видимо, и была причиной всего этого переполоха, вплыла в кабинет, улыбаясь мне еще шире, чем час назад. Теперь она выглядела несколько иначе. Аккуратно уложенные волосы и свежий макияж совершенно ее преобразили. Я всегда завидовала деловым женщинам. Как они так все успевают? И проснуться ни свет, ни заря, и прическу соорудить, и лицо в порядок привести! Тут проснешься в полдень, и все равно ничего толком за день не успеешь! Я восхищенно смотрела на нее и ждала.

– Прошу прощения за некоторую задержку, но девушки уже почти все собрались, и, пожалуй, вы можете приступить к осмотру. Кстати, меня зовут Жанна Евгеньевна, – и она помолчала несколько секунд, видимо, рассчитывая на ответное знакомство. Я пропустила это мимо ушей, но она, понизив голос, сказала:

– Можно я буду называть вас, м-м-м, Еленой? А то персонал, как бы вам это сказать, станет задавать лишние вопросы. У нас все клиенты обычно представляются.

– Еленой, так Еленой, – согласилась я. – Какая, в общем, нам с вами разница. Правда?

– Конечно, – она изобразила на лице полное понимание. Людская жадность – замечательная вещь! Я это давно поняла и всегда пользовалась этим бесценным человеческим качеством в своих целях. Моя непомерная щедрость в вопросе оплаты моей будущей «сестрицы» была вызвана двумя причинами. Во-первых, мне страшно хотелось посмотреть, что будет происходить, если я снова появлюсь на сцене, вернее, в моей квартире. А о второй причине мне и думать не хотелось. Как любой русский человек, где-то в глубине души я надеялась на обычный русский «авось»: авось, обойдется и все останутся живы и здоровы.

Я очень на это надеялась! Пусть все будет хорошо, а я, сидя где-нибудь в сторонке, буду внимательно наблюдать за происходящим. Вернее, наблюдать буду не я, а профессионалы из детективного агентства, к которым я собиралась направиться сразу после визита к «мискам». Поэтому моя щедрость была вполне обоснованной.

«Миски» не подвели. Девчонки были все как на подбор. У меня сложилось впечатление, что зеркало, в которое я обычно смотрюсь по утрам, ожило, и мое собственное изображение вдруг самовольно вышло наружу. Погулять! Мою фотографию, предусмотрительно захваченную мною в агентство, мгновенно растиражировали и, видимо, раздали стилистам. Потому что один человек не мог за такое короткое время проделать такую огромную работу с таким количеством людей. Девушек было штук двадцать, и все они были похожи на меня просто потрясающе. После трех часов моих мытарств мы с директрисой наконец определились с кандидаткой, и она поступила в мое полное распоряжение.

– Простите, можно я кое-что уточню, – директриса вежливо тронула меня за рукав и глазами показала, что нам лучше пообщаться без свидетелей. Я все поняла, и мы отошли в укромный уголок – пошептаться. – Скажите, м-м-м, Елена, мне как-то надо объяснять выбранной вами девушке цели и задачи, которые вы перед ней поставите, или вам удобнее сделать это самой?

Взгляд у директрисы был полон не только подобострастия, но и любопытства. Видимо, она решила, что я напоследок «расколюсь» и посвящу ее в мои планы. Ведь не каждый день к ней является спозаранку некто с десятью тысячами баксов и дает столь таинственное поручение. Наверное, градус ее любопытства дошел до точки кипения.

Но откровенность сегодня в мои планы не входила, и я, скромно потупившись и мило улыбаясь, ответила:

– Нет, я сама расскажу девушке, что она должна делать. Вас же могу заверить в одном – все законно и вполне легально. Так, маленькая прихоть богатой женщины. – И сделала таинственные глаза. Насчет законности и легальности я слегка приврала, но у меня просто не было другого выхода.

Директриса была явно разочарована. Она мне нисколько не поверила, но жадность была сильнее любого, даже самого черного, подозрения. Скривившись в добродушной улыбке, она ретировалась.

Я вернулась в центр большой комнаты, где проходил наш импровизированный кастинг, громко и весьма театрально поблагодарила всех присутствующих за работу и велела победившей в этом мини-конкурсе моей личной красоты девушке следовать за мной для получения соответствующих инструкций.

Жанна Евгеньевна напоследок еще раз уточнила, что гонорар девушке не входит в ее собственный, и, получив утвердительный ответ и остаток суммы, рассыпалась в похвалах мне, выбранной кандидатке, своему агентству и еще бог знает кому. Но я ее уже не слушала. Теперь у меня была задача совершенно другого свойства, и я уже начала ее обдумывать.

Для начала я позвонила Нике из уличного телефона-автомата и выслушала его пространный отчет о проделанной работе.

– Квартиру я тебе снял в тихом местечке, в центре. Будешь довольна. Записывай адрес, и машина твоя новая уже там, рядом во дворе припаркована. Скромный красненький японец, как ты любишь, – и Ника гоготнул своей неуклюжей шутке. Шутка заключалась в том, что машина была размером с половину его квартиры. Да, я обожаю большие красные автомобили. Это моя слабость, и здесь уступать жизненным обстоятельствам я не желала. Записав номер и марку автомобиля и уточнив, где именно он находится, я облегченно вздохнула.