Текст книги "Приключения вертихвостки"

В двенадцать часов в мою дверь позвонили. Время я определила по настенным часам, которые висели над моей кроватью. Я абсолютно выспалась, поэтому пошла открывать дверь в прекрасном расположении духа.

– Зиночка, это бабМаша, – донеслось из-за двери, пока я возилась с замками. – Пойдем, детка, завтракать. Я пирожков напекла, – пропела бабуся, дыша на меня ароматами кондитерской. Я чуть не прослезилась.

На кухне у бабМаши было чисто, как в операционной. Гора пирожков с творогом высилась посреди стола, накрытого крахмальной скатертью.

– Я слышала, как ты вчера припозднилась. Вот потому спозаранок тебя и не будила. Дело молодое. Надо все успеть – и поспать, и погулять.

Я уплетала за обе щеки вкуснейшие пироги и запивала их горячим чаем. Мне казалось, что вкуснее я еще ничего в жизни не ела. А все потому, что от этих пирогов, от самой бабМаши пахло настоящим родным домом, которого, по сути, у меня никогда и не было. Как-то сразу по сердцу пришлась мне эта, в сущности, абсолютно чужая женщина. А «мисс Марпл», видимо, почуяв мое настроение, тихонько посмеивалась, подкладывая на мою тарелку новую порцию свежих горячих пирожков.

– Ох, бабМаш, не могу больше. Объелась, – отдуваясь и вытирая пот со лба, сказала я.

– Мне еще моя бабушка говорила – ешь, пока рот свеж, – бабМаша ласково улыбалась, подперев щеку розовым кулачком и облокотившись на твердую от крахмала скатерть, покрывавшую стол.

– А я свою бабушку не помню, – зачем-то брякнула я.

– Да я это еще вчера поняла, – бабМаша сочувственно покачала головой. – Наелась?

– Еще как. На неделю! – я еле дышала.

– Вот и славно. Ну, теперь рассказывай, что да как. Мы же, старики, любопытные, как дети. Вот и мне интересно, что там у тебя дальше с твоей детективной историей.

Я рассказала ей о вчерашнем знакомом, и бабМаша, слушая меня, продолжала также молча и сочувственно кивать головой.

– Это славно, когда человек хороший попадется, – согласилась она с моим рассказом, – только, вот, имя ты ему не свое назвала. – БабМаша замолчала, внимательно глядя на меня через очки. Я не могла понять что означал ее взгляд и слегка напряглась. – В обычной ситуации это было бы очень плохо. Но у тебя ситуация необычная, и я тебе так скажу – тебе надо бы очень поберечься. И поэтому свое имя ты теперь никому не говори. Вот и пусть будет Зоя. А что, красивое имя. А дальше видно будет. Мало ли какие чудеса на свете бывают.

У меня отлегло от сердца. Это же здорово, когда кто-то тебя понимает! Просто так. Безо всяких рассуждений и лишних слов. И не читает при этом нотации или еще что-либо такое же занудно-бесполезное, а совсем наоборот.

На этой прекрасной ноте я рассталась с моей мисс Марпл и полетела заниматься текущими делами.

Когда я вошла в квартиру, то услышала, что мой мобильник просто разрывается от звона. О, господи! Восемь пропущенных звонков.

– Алле, – рявкнула я в трубку.

– Зинаида Иосифовна, что же вы к телефону не подходите! – детектив Олег орал в трубке громче меня. – Во-первых, мы квартиру сняли. Ту, что напротив. Так удобней наблюдать. А во-вторых, за вашей двойняшкой следят. Она сдуру в магазин поперлась, так за ней «хвост». Ни на шаг не отходит. Что делать?

А хрен его знает, что делать? Я решила взять тайм-аут.

– Пока ничего не делайте. Она сейчас дома?

– Да.

– Я ей позвоню и скажу, чтоб не рыпалась. Все, отбой.

Вот, дура! Я даже не знала, к кому это сейчас больше относилось – ко мне или к моей подопечной – модельке? Это хорошо, что они там сразу палить не начали. А то бы я вляпалась по самое некуда.

Исполняя мое поручение, детективы умудрились снять квартиру для наблюдения за Фёклой всего за два часа. И прямо напротив моей бывшей двери. «Оперативно!» – думала я, сидя на кровати в спальне и размышляя как теперь быть. Но эти их дурацкие вопросы! Кажется, надо дать им инструкции насчет собственной инициативы и самостоятельного принятия решений. Наверное, все дело в гонораре. Когда фигурируют такие деньги, люди становятся гибкими, как пластилин. Но от этого сильно теряют самостоятельность. Мне этот эффект был хорошо знаком. Обыкновенная боязнь не угодить богатому клиенту. Абсурд какой-то! Мне же нужно было от них совсем другое! Деятельность мне нужна была от них, бурная и беспроигрышная. «Ладно, через пару-тройку дней все наладится и войдет в свое русло. Главное, не торопиться». Так любил говорить Сашок.

«Все равно ребята молодцы. Вон как оперативно с квартирой все решили. И главное, разузнали все и без моих подсказок. Нет, я все сделала правильно». Я знала из опыта, что дела пойдут намного лучше, если не распускать нюни и вообще не унывать. Я успокоила себя и повеселела.

Надо же! Я прожила в том доме почти год, а не знала ни одного соседа – ни рядом, ни напротив. Наверное, потому и не знала, что там просто никого не было. А квартиры держали под сдачу. Только, скорей всего, сдать такую жилплощадь было непросто. Цены, думаю, в нашем домишке были не детские. Вот только я сама их осилить и смогла. Да и то, чтобы следить за своей собственной квартирой. Бред какой-то!

Мозг мой крутил и так, и эдак создавшуюся ситуацию, но придумать я пока ничего не могла. Как же мне защитить мою Фёклу? Ведь то, что она будет выходить из квартиры, я как-то не предусмотрела. Я думала, что она будет сидеть в ней безвылазно, а она по магазинам шастает. «По Интеренту что ли не может себе еду заказать? Я же ей денег оставила. Хотя, курьеры интернетовские тоже люди ненадежные. У него же на лбу не написано, курьер он, или его Мадам подослала?» Вот засада!

Неожиданно выскочившее из подсознания определение опасности как «Мадам» почему-то не показалось мне странным. Видимо, «заветы» Дэвика не прошли для меня даром.

Я сидела и мучила себя вопросами, которые не имели ответов. Сказать Фекле в лоб, чтобы сидела дома и не рыпалась, я не могла. Это было бы очень подозрительно. Даже такая недалекая девушка, как Фёкла, могла начать задавать мне неудобные вопросы.

Прошло уже полчаса, а я все сидела на кровати и ничего нового, кроме того, что я уже предприняла, мне в голову не приходило. Я снова подумала о детективах, но теперь в мои мысли закралась легкая досада: «Эх, детективы, вы мои детективы. Вот звоните мне, совета просите. Тьфу, черт! Вдруг Фёкла захочет закатом полюбоваться и выпрется на балкон. Тут ее и шлепнут. Тут же тысячи вариантов! Господи, чем я вчера думала, когда послала девушку на верную смерть! Тупик какой-то».

Мой план, который вчера казался мне чуть ли не гениальным, сегодня трещал по швам. И гениальным мне уже не казался. Скорее, наоборот. «Идиотизм какой-то!» – я накручивала себя все больше и больше и готова была уже отказаться от всего задуманного.

Я машинально бегала по спальне в поисках ответа. Моя траектория движения была абсолютно броуновской. Это всегда помогало мне думать. Но ответ все никак не находился.

В дверь позвонили. На моем лице, видимо, было все написано, потому что стоявшая за дверью бабМаша, встревожено глянув на меня, спросила:

– Что случилось? Ты тут как сумасшедшая мечешься. Здесь же слышимость, как в горах. Эхо. Вот я и всполошилась. А ну, давай, рассказывай. – Мы прошли в комнату.

– БабМаш, дура я. О чем я думала вчера? Только сейчас понимаю, что глупость такую сваляла.

Рассказ о моей Фёкле занял пару минут.

– Так чего же мы сидим. Давай, звони своей «миске». Скажи, что к тебе родственница на недельку приедет. А я сейчас вещички кое-какие соберу и к ней. Должен же за девицей этой кто-то присмотреть? – Я остолбенела. Вот это реакция! Пожалуй, настоящая мисс Марпл отдыхает. – Да, и детективов своих предупреди. А то еще сдуру за мной следить начнут. – Юмор у бабы Маши был таким же своеобразным, как и она сама.

– Так вы, что, хотите в моей квартире с Фёклой пожить? – на всякий случай уточнила я.

– А у тебя, что, много вариантов? – вопросом на вопрос ответила бабуся-«божий одуванчик». – А как пришибут твою близняшку, тебе всю жизнь этот крест нести. А так я за ней присмотрю. Детективы тоже не помешают, но лучше, чтобы кто-то поближе к твоей Фёкле был. Согласна?

– Ой, бабМаш, мне вас сам бог послал, – я кинулась на шею моей спасительнице.

– Ничего, ничего, все мы по молодости глупости делаем. Главное, чтобы эти глупости на нашу старость не влияли, – старушка гладила меня по голове, а я, прижавшись к ней, впервые в жизни поняла, что означает слово «родственник». И на душе у меня запели райские птички.

Глава 7

За всеми перипетиями вчерашнего и сегодняшнего дня я совсем забыла про Дэвика. Вернее, я все время помнила о нем, но у меня были столь неотложные дела, без которых визит к Дэвику становился бессмысленным. Или просто опасным. Но сегодня, прямо с утра, Дэвик был первым в списке моих суперважных дел и, если бы не звонок детективов, то я бы уже была в больнице.

Я решила срочно исправить этот пробел в моих планах. Вот тут-то мне и пригодилась моя амуниция, спокойно лежащая на заднем сидении моего красного суперавтомобиля. Сбегав во двор за париками, я приступила к сложному процессу перевоплощения. Я выбрала самый несуразный и лохматый парик и напялила его на себя. Картину дополнила сиротская синенькая косыночка. Из зеркала на меня теперь смотрела деваха из моей прошлой зауральской жизни. Отсутствие макияжа усиливало эффект. Покопавшись в гардеробе, который стоял в моей новой квартире (чей он был и с каких времен тут обитал, мне было неизвестно), я, к своему удовольствию, обнаружила старенькую юбчонку и бесформенный, видавший виды свитер. Это было как раз то, что нужно. Преобразившись, я прокатилась к ближайшему дешевому супермаркету, где моя внешность не вызвала ни у кого ни интереса, ни подозрений, и накупила обычных больнично-подарочных вкусностей: апельсинов, глазированных сырков, кефира и яблок. Дэвик любил вкусно поесть!

Номер больницы, куда увезли Дэвика, мне милостиво сообщили работники «скорой помощи» еще позавчера. И сейчас, пробираясь по московским пробкам на своем ярко-пожарном «авто», я благодарила бога и гаишников за то, что у меня тонированные стекла. Такое страшилище на таком автомобиле могло вызвать массу ненужных вопросов у кого угодно!

Разыскав нужную улицу, я остановилась под развесистым вязом, который удачно рос около самой обочины дороги, и осмотрелась. Прохожих было мало, и вроде бы никто мной особо не интересовался. Облегченно вздохнув, я сверилась с картой, уточнила мой дальнейший маршрут и вылезла из машины.

– Девушка, вы к кому? – строгий окрик женщины в белом халате, сидящей за белоснежной стойкой больничного ресепшена, был неожиданным и неприятным. Но сбить меня с толку ей не удалось.

– Гражда-а-а-не! – завопила я, делая ударение на второй «а». Я всегда подозревала, что во мне умерла великая актриса, но я иногда ее реанимировала, и тогда очень гордилась своими способностями к перевоплощению. Ни дать ни взять – уборщица с ближайшего рынка! Тетя Фрося средних лет. – Граджда-а-а-не, да шо ж это деется, а? – вопила я, стоя посреди коридора и наслаждаясь произведенным эффектом. У врачихи глаза стали круглыми, как ее очки. – Да шо ж такое происходит, человеков стреляють, а к ним еще и пускать не хотять!

Двое посетителей, мирно шедших по больничному коридору навестить своих больных родственников, шарахнулись от меня в разные стороны.

– А вы, собственно, кто? – спросила тетка с ресепшена официальным тоном, сообразив, что я пожаловала к подстреленному Дэвику.

– Я-то? Я – племенница, родной сестры приемная дочка. – Слово «дочка» я произнесла с ударением на последнем слоге. Так было эффектнее. – Я у дядьки в офисе убираюсь, а там теперь кавардак такой, шо непонятно, шо вообще будет. А как же я без работы?

Врачиха шмыгнула носом и скосила глаза к переносице. Задумалась, что ли? Я продолжала накручивать сценарий:

– Миленькая, пусти меня к моему дядьке, я ж без него пропаду-у-у-у, – завывала я так талантливо, что врачиха сдалась.

– Ладно, женщина, пять минут, седьмая палата, – строго сказала она.

– Хоршо, хоршо, – засуетилась я, – хоршо, миленькия, пять минуточек мене достатошно, – и я рванула в палату, пока никто не передумал. В авоське у меня телепались традиционные больничные продукты и больно били меня по ногам.

Дэвик лежал, откинувшись на гору подушек – у состоятельных людей всегда в больнице лучшие места и гора подушек. Не то, что у других смертных – солдатское серенькое одеяльце и худосочная, плоская, как камбала, подушечка в залатанной наволочке. Лицо у него было белым, без признаков обычного здорового румянца. «От страха», – подумала я. И не ошиблась. Почуяв в комнате непривычный шорох, Дэвик вскинулся и, увидев перед собой незнакомую тетку, похожую на огородное пугало, заверещал не своим голосом. Я расхохоталась – таким он был смешным и беспомощным. Странно, целая гора мяса, колышущаяся на огромной белоснежной кровати – и вдруг такая беспомощная. Дэвик, услышав знакомый голос, затих. Я сняла платок, и он, узнав меня, успокоился и даже заулыбался.

– Не верещи, это я, – укрепила я его подозрения, – просто к тебе, во-первых, не пускают, как к страшно раненному, – и я сделала круглые глаза, имитируя врачихину мимику, – а во-вторых, и это намного важней, скорее всего за палатой будут следить. Может, враги, а может, просто менты. А мне это, как ты понимаешь, совсем не интересно. Поэтому привыкай, маскарад в нашем деле вещь не бесполезная.

Дэвик был человеком с нормальным чувством юмора, и даже некоторое неудобство его нынешнего положения – боль ему наверняка сняли уколами – не испортило этого замечательного качества. Он широко улыбнулся, окончательно успокоившись, когда понял, что перед ним «свои», и слегка подвинулся на кровати, похлопав пухлой розовой ладошкой по освободившемуся пространству:

– Садись.

Я аккуратно опустилась рядом с ним – мало ли, вдруг ему еще больно, – и, ласково погладив Дэвика по щеке, наклонилась и звонко чмокнула его в нос.

– Вот за что ты мне нравишься, это за твою детскую непосредственность во всех делах. Смотрите, люди добрые, ее чуть не пришили в собственной спальне, а она уже очухалась и радуется жизни, – Дэвик сказал все это добродушным, с приличным еврейским акцентом, голосом, слегка грассируя букву «эр».

– Ну, а что ты предлагаешь? Сидеть где-нибудь в подворотне и трястись в ожидании незнакомого убивца? – я искренне удивилась. – Нет, этого я им позволить не могу. Надо действовать. И ты мне сейчас кое-что расскажешь, чтобы мне было легче сориентироваться.

– А что ты хочешь знать?

Я задумалась. В принципе, план действий у меня был готов и, в общем, пока работал неплохо. Но, как говорится, предупрежден, значит вооружен.

– Послушай, Дэвик, как ты думаешь, что они еще могут предпринять? – с надеждой глядя на него, спросила я. Он широко улыбнулся:

– Я понял: пойди туда, не знаю куда… Сознайся, ты и сама толком не знаешь, что тебе интересно из жизни семьи Сашка.

Я кивнула.

– Ты прав. Если бы я была знакома с ними хотя бы шапочно, то могла бы себе представить, как они могут себя повести. А так… Стрельба в молоко. Не знаю, что получится, но пытаюсь защищаться, как могу.

И я рассказала Дэвику обо всем, что предприняла за эти два дня.

– Умница, – похвалил он меня. – Ты ничего другого делать и не должна была. Твоя задача не очень сложна. Во-первых, уклоняться от любых контактов с этим семейством.

– А что, могут? – удивилась я.

– Они все могут. Вернее, я бы уточнил – она все может. Мамаша. Эта – та еще штучка. Опасна, как скорпион. И умна. Это обстоятельство меня всегда удивляло. Ведь по-настоящему умных женщин на свете не очень много. Но эта уж точно совсем не дура! А еще она всегда очень любила их с Сашком сына, он мне об этом часто говорил. А о ней он всегда рассказывал с каким-то грустным подобострастием. Несмотря ни на что, он ее очень уважал. Как такая жесткая женщина может сочетать в себе столько различных качеств? Непостижимо! Я думаю, Сашок потому с ней и не разводился, что иногда она давала ему просто бесценные советы, – Дэвика немного утомила эта тирада, и он попросил у меня сока. Смочив горло, он продолжил:

– Я даже сначала думал, что у нее на него есть компромат, но потом понял, что нет. Сашок был чрезвычайно аккуратным и осторожным человеком. Я же был в курсе всех его дел. Или почти всех. Да и зачем ему было разводиться, если они давным-давно предоставили друг другу полную свободу. Только вот, конечно, про тебя она, видимо, ничего не знала. Поэтому и прощелкала этот момент. А оно вон как обернулось. Представляю, как она взбесилась, когда поняла, что ее провели, как девчонку. Берег старикан этот «секрет» от нее, – Дэвик ласково погладил меня по руке. – И правильно делал. Хоть в конце жизни кто-то отнесся к нему по-человечески, ты же в принципе деньгами не очень-то увлекаешься. По сравнению с другими охотницами за капиталом, ты просто альтруистка. Поверь, я знаю, о чем говорю!

Ах, Дэвик, Дэвик. Плохо же ты знаешь женщин, невзирая на твой Сократовский лоб! Про Сократа я тоже вычитала в Сашкиных книжках.

Но, пожалуй, в одном Дэвик действительно не ошибся. Я от природы была совершенно беззлобным человеком и не любила портить отношения с людьми. Если человек мне не нравился, я просто прекращала с ним общаться. Но никогда не скандалила и не устраивала сцен. За исключением случаев, когда такой вот «цирк» помогал мне по мелочи разрулить ситуацию с очередным моим визави. А деньги? Да, и здесь, пожалуй, Дэвик был недалек от истины. Настоящие охотницы готовы удавиться за копейку. Ну, может быть, эта копейка иногда и выглядит на «сто тысяч, и не рублей», но принцип всегда один.

А во мне действительно не было этой убийственной черной жадности. И потом, я всегда с удовольствием делилась своим добром с теми, кто этого, на мой взгляд, заслуживал.

Так что, выслушав пространную тираду Дэвика о моем замечательном характере, я зарделась, как маков цвет, к его пущему удовольствию.

– Ну вот, видишь! – его голос звучал как голубиное воркование на летней крыше. – Я же говорю, что ты славная. Разве какая-нибудь стерва еще сохранила бы способность краснеть? Нет, конечно. Они только и думают, как бы побольше с мужиков нахапать.

Я вздохнула. В сущности, Дэвик был абсолютно прав. Мне тоже не нравились девицы с откровенно материалистическими замашками. Это было грубо и неженственно. Я всегда сторонилась таких «светских львиц». Благо, их на светских раутах пруд пруди. У них даже глаза блестят как у диких зверей. И зачем люди так заморачиваются? Жизнь такая приятная штука, и если к ней относится как к доброму другу, то она обязательно отплатит тебе той же монетой. И нет здесь места бездумной жадности и стяжательству!

– Слушай, а что во-вторых?

– Чего? – не понял Дэвик.

– Ну, ты сказал, во-первых, уклоняться от знакомства. А что во-вторых?

– А во-вторых, тебе просто надо продержаться еще около полугода. Чтобы вступить в наследство. По закону. Вот и все. Сашок же все верно рассчитал. Так что надо просто выиграть время.

Я удивилась.

– Так просто? Полгода, и все? И все деньги будут мои?

Дэвик кивнул.

– Учти, враги сейчас могут затаиться. Ведь после того, что произошло, громкого визита милиции и всей этой шумихи им нет смысла торопиться. Так что, какое-то время у тебя есть. Так сказать, легкий тайм-аут. Но расслабляться здесь нельзя.

– А как же сын? Ты же говорил, что у Сашка есть сын. А вдруг это он? В смысле, это он на меня охотится? – Я вспомнила об этом случайно, но теперь число подозреваемых увеличилось ровно в два раза.

– Сын, – Дэвик почесал указательным пальцем кончик носа, это у него было признаком задумчивости, – ты знаешь, ничего определенного тебе о нем сказать не могу. Я с ним почти не общался. Так, пару раз. У них как-то все было запутано. Сын на него обижался, Сашок его сторонился. Черт знает что, а не отношения. Но, в принципе, мужик он нормальный. Я бы так сказал – не в мамашку. Скорее, в отца. Но что-то там было не так. Сын ведь и сам человек не бедный. И как он может повести себя в этой ситуации – бог весть. Хотя, насколько я знаю, он участвует в каких-то благотворительных фондах. То ли в поддержку природы, то ли в знак доброй воли. Не помню. Но абсолютно точно, что участвует. Об этом мне Сашок говорил. Он еще этим гордился. Странный! С сыном практически не общался, а гордился тем, что он каким-то там зверушкам помогает. – Дэвик пожал плечами. – Так что, тут бабушка надвое сказала. С одной стороны, дельце это попахивает криминальцем. Но, когда речь идет о собственной матери… В общем, все критерии в таких ситуациях странным образом смещаются. И тут я никому не советчик. Потому что не понимаю, что здесь вообще можно посоветовать. – Дэвик снова почесал кончик носа: – Я вообще не понимаю, как такое может происходить. Стрелять в живых людей! Дикость какая-то!

Я была согласна с Дэвиком, что все это дело – сплошная дикость. Но почему эта дикость пришла в гости ко мне? С этим я была категорически не согласна.

– Ничего себе? А выстрелы, это что, тоже знак доброй воли? Спасибо любителю зверушек за мое мирное небо.

– А почему ты решила, что эти выстрелы – его рук дело? Я пока здесь валялся, много о чем подумал. И надумал. Эти выстрелы скорее заказала она, чем он. Это она из стервозности своей, и от злости, что ее так обошли, могла тебя заказать. Так сказать, убрать соперницу. Или отомстить за свое унижение. Что-то в этом роде. Думаю, что я прав или почти прав. Во всяком случае, истина где-то рядом. Хотя проверить не мешало бы.

– Понятно, – протянула я, и неприятный холодок повеял мне в лицо. Там, где за дело берется женщина, жди больших неприятностей. Вот фигня какая! Тогда мне действительно лучше где-нибудь спрятаться. А потом, когда у меня будет куча денег, меня круглосуточно будет охранять целый полк морских котиков. Или дельфинов. Или как их там. В общем, наймем кого-нибудь. И я окончательно успокоилась.

– Я думаю, мы справимся, – констатировала я, имея в виду всех нас: мисс Марпл, себя, Фёклу, Нику. И, конечно, Дэвика, дающего мне ценные советы.

– Ну, ты тут, давай, выздоравливай. А я побегу. Я теперь поняла, что делать. Надо просто держаться подальше от этой семейки, и тогда все будет тип-топ.

– Умница, – снова повторил Дэвик, и я второй раз чмокнула его в нос. Нацепив платок и весело помахав Дэвику на прощание рукой, я унеслась из больницы в мою новую, обещающую только приятные сюрпризы жизнь.

Сегодня я решила, что могу позволить себе немного личного шоппинга. Мои вещи остались в моей старой квартире, и я даже милостиво разрешила Фёкле воспользоваться моим гардеробом. Всем! Мысленно попрощавшись со своей одеждой – она бы мне теперь никак не пригодилась, а вдруг кто-нибудь меня в ней узнает? – я в предвкушении приятного времяпрепровождения поехала по магазинам.

Женщина и шоппинг – это почти синонимы. Самое лучшее лекарство от расстроенных нервов – это нагрести себе в дорогих бутиках чего-нибудь посимпатичнее и понаряднее. Пять часов такого полезного занятия – и ты, хоть и валишься с ног от усталости, но готова заниматься этим снова и снова. Еще бы! Сначала обновки выбираешь, потом примеряешь, а потом еще и дома наслаждаешься созерцанием новых тряпочек. Мечта!

К вечеру я совершенно обессилела. Но зато теперь в моем гардеробе помимо юбчонки и драного свитера завелись парочка приличных шуб (зима в нашей стране всегда наступает неожиданно), кожаный плащик, четыре замечательных курточки на все случаи жизни и целый ворох платьев, стильных брючек и блузок, бесконечное количество дорогого белья и еще миллион всяких женских штучек, которые делают нас неотразимыми. Не была забыта косметика и бижутерия. Коробки с обувью выстроились стройными рядами, словно солдаты и генералы моей новой армии. А свои драгоценности я всегда хранила в банковской ячейке. Так что им и раньше ничего не угрожало.

Я позвонила Фёкле и поинтересовалась, как ее дела. Фёкла радостно проворковала, что моя родственница – милейший человек, и сейчас она учит Фёклу лепить пельмени. От этого занятия моя «мисочка» пребывала в полном восторге. Я успокоилась на ее счет и решила, что сегодня я вполне могу лечь спать пораньше.