Текст книги "Вечно молодые"

Вечно молодые
Ира Студнева

© Ира Студнева, 2017

ISBN 978-5-4490-0708-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

В глазах звезды.

Их много, и они прыгают, насмехаясь, потому что я опять облажалась, доказывая, что в данной конкретной цепи эволюции нахожусь явно в конце.

Прямо сейчас я бодро качусь через весь пятидесятиметровый спортивный, оборудованный всем, чем возможно, зал, кувыркаюсь, как нестабильный элемент, и останавливаюсь, лишь наткнувшись на стену, от чего боль расползается трещинами по моей спине.

– На этот раз ты сломала ей пару ребер! – говорит насмешливый голос вдалеке, и я искренне надеюсь, что он не прав. Хотя, если я получу сотрясение, это выиграет пару дней, на которые они оставят меня в покое.

Шаги приближаются, пока я перекатываюсь на живот, отжимаясь на ослабших руках, а затем – на спину и беззвучно выдыхаю весь воздух из легких. Боль танцует радостную сальсу, опоясывая грудную клетку, и, если я собираюсь продолжать дышать, пора с ней смирится. Они правы – скорее всего, ребра повреждены.

Медленно вдыхаю, закрывая глаза, и начинаю мысленно повторять:

Меня зовут Сэм, сокращенно от Саманты. Все думают, что я придумала это имя. Но это не так. Я помню… это единственное, что я помню из жизни «до».

Так называемое «после» началось дней десять назад, когда, провалившись в никуда, мои воспоминания разбежались, как крольчата, и я оказалась в Теодоре. Мне где-то между 20-ю и 25-ю, и я «вечно молодая» или по-другому – сирена. Ну, по крайней мере, так вопят дети, тыкающие мне в след пальцами.

Моя интерпретация этого – девчонка с ограниченным сроком годности.

Мои глаза цвета янтаря, а волосы – темной меди. Чаще всего люди думаю, что это один цвет и пялятся, хотя и знают, что это некрасиво. Бледная кожа, которая почти не загорает и, если одеть в милое платье, можно подумать, что я безобидна.

Чего они и добиваются.

Я должна бросаться в глаза, но не производить угрожающего впечатления.

Красивый аксессуар… игрушка… пустое, хотя и довольно симпатичное, место…

– Так и будешь валяться? – Мел прерывает мои мысленные водопады жалости к себе, и приходится открыть глаза, уставившись на платиновую, почти седую блондинку, которая отправила меня в нокаут. Брови сведены, губы поджаты, а ярко-голубые глаза-льдинки сосредоточены на моей щеке, которая, к слову, пульсирует, словно живое существо, и совсем не удивляет меня. Как и сломанные пальцы на ногах, потому что я недостаточно быстра, или рассеченная переносица, потому что недостаточно внимательна. Еще один принцип: если у тебя что-то болит, ноет или просто так получилось, что какой-то части тела не хватает отныне и ты некомплект – виновата сама.

Говорят, что учат давать отпор, я думаю, они пытаются оттянуть смерть, когда ее костлявые руки сойдутся на мне.

– Мне нужна третья татуировка! – выдавливаю из себя, хватаясь за ее протянутую руку, принимаю сидячее положение. Я даю схватить себя за подбородок, и она поворачивает его к свету, цокая языком. Это означает, что ей действительно жаль, и она точно перестаралась.

– Где-то болит?

– Нет.

– Лгунья! – шипит она в ответ и подзывает кого-то движением пальцев.

Спина болит, ребра болят, болит лицо и…

Другие руки ложатся на корпус сзади, прощупывая на предмет повреждений, хотя это все напускное. Кроме клинической смерти все поправимо, и я начинаю выкручиваться из вредности.

– Не юли! – шипит Дели. Самая милая и участливая из всех. Ее кожа цвета кофе с молоком и, мне кажется, раньше я бы отдала одну почку ради того, чтобы хотя бы на долю приблизиться к этому оттенку. Но, как ни странно, это место – Теодор – сделало меня нечувствительной к окружающей красоте. И к своей тоже.

Постоянно смотрюсь в зеркало, когда им не уличить меня, но не узнаю. Глаза были не такими яркими, кожа не бликовала на свету здоровьем. И точно знаю, что раньше я ничем не выделялась в толпе себе подобных.

– Сэм, волосы! Контролируй! – отчитывает Мел.

Вот косы достигали середины спины, а теперь ползут вверх, переплетаясь в тугой пучок. Примерно знаю, как они выглядели раньше, но последние две недели они живут своей жизнью. Малейшее колебание настроения, мыслей, потеря концентрации и та-дам – я получаю прическу, которая гуляет сама по себе.

– Ребра все же целы, синяки… – продолжает вещать Дели, наверняка не представляя, какой дискомфорт мне доставляет каждое ее прикосновение. Мало того, что это мучительно больно, так еще и тот факт, что у сирен нет никакого чувства личного пространства, до сих пор бесит. Я с удовольствием бы уползла хоть на четвереньках в свою кровать и тихонечко поскулила часок-другой.

Вроде и должна была смириться за десять дней с происходящим, но это мне никак не дается.

– Я говорила тебе поработать над защитой, а не над нападением… – продолжает Блонд.

– Это удобненько, знаешь ли, ты бьешь, а я не даю сдачи!

– Нет! Ты всего лишь пытаешься дать сдачи, а затем мы приводим тебя в чувства несколько часов. И так каждый…

– Мне нужна третья татуировка! – рычу я, перебивая.

– Тебе нужны мозги! А их не будет, если я продолжу отправлять тебя в полет через всю комнату. Рано или поздно мы обнаружим их вдоль какой-то из стен.

– Третья! Татушка!

Мы сверлим друг друга глазами, и рядом со мной присаживается Кейт:

– Прошло всего три дня…

– Мне нужна эта чертова тату!!! Ты должна меня понять! – воплю как капризный ребенок в ответ, что не дает абсолютно никакого эффекта. Внешне, по крайней мере.

Кейт изучает меня. Она классическая брюнетка с кукольно-вьющимися волосами и серыми, отливающими серебром глазами.

Никто никогда не верит, что она – огонь, увидев ее впервые, и это – ее преимущество. Огонь должен гореть, а Кейт сожжена дотла, и все вокруг знают, что ее сожгло, кроме меня. Просто потому, что в теории они все еще принимают ставки на то, выживу я или нет в их мире.

Естественно, никто решил не интересоваться, какие у меня планы на этот счет.

Она делает глубокий вдох, принимая решение, и хватает меня за руку в тот момент, когда Мел пытается ее остановить, прикладывает свое предплечье к моему, чем препровождает в ад.

Ее серебряные сфокусированные глаза – вот до чего сузился мой мир. Зрачки расширились, и постепенно все, что меня окружало, поглотила тьма. Боль нарастала с каждым мгновением, как будто в мои легкие накачивали галлон морской воды, и они разрывались.

Кажется, мои лопатки оторвались от этого чертового пола, потому что меня выгнуло дугой. Тело пыталось спастись бегством. Но плечи все равно касались поверхности.

Экзорцизм по сравнению с происходящим – детские шалости.

Даже кричать не могла. Чувствовала себя рыбой, открывая рот, не издавая ни звука.

Жар начинался в месте, где девчонка прикасалась ко мне, и распространялся по всему телу. Я пыталась заставить себя вдыхать воздух, потому что это походило на острую кислородную недостаточность.

Каждый раз я убеждала себя, что это будет менее больно, чем предыдущий. Постоянно говорила, что мне нужны эти контракты со стихией. Но это не помогает, когда боль заполняет каждую частицу тела, угрожая убить.

Уверена, что так себя чувствуют люди с сердечным приступом. Но мне всего… я не помнила свой возраст, и это уже не удивляло. Скорее удивляло, почему я хочу вырвать свое сердце голыми руками, считая, что так будет легче?!

А потом все замерло, искрясь красным цветом огня, и я отключилась.

Так что, пока я валяюсь без сознания, мы можем начать с начала:

Привет! Меня зовут Сэм, я – сирена воздуха.

Перешла в это мир десять дней назад и пытаюсь смириться, что моя жизнь начинается с того момента, как я провалилась в кроличью нору. К тому же, кто-то порылся в моих мозгах и хорошенько отфильтровал все воспоминания.

Ни одного до того, как я очнулась тут. Тысячи социальных действий и понятий, но ни одной мысли о себе!

НИЧЕГО!

Просто я проснулась, и мне сообщили, что я – то, что сдерживает зло.

***

Открываю глаза – лежу на небольшой кровати: для одного такая – слишком много, но слишком мало для двоих. Кто-то очень заботливый накрыл меня тоненьким мягким пледом. Даже подоткнули под ноги, словно я тяжелобольная.

Мел точно плевала на то, что мои пальчики на ногах окоченеют, Кейт скорее всего тоже недавно пришла в себя… значит, Дели.

Боли больше нет, что не может не радовать, и я чувствую себя относительно неплохо. Хотя, судя по воспоминаниям, это было похоже на то, что меня переехал асфальтный каток.

Да, я помню, что такое асфальтный каток, но не знаю дату своего рождения, и это меня слегка смущает. Совсем слегка. Настолько слегка, что иногда от отчаяния я готова биться головой о стену в попытке найти эти воспоминания. Хотя бы каплю в море пустого сердца.

Приподнимаюсь на локтях и разглядываю комнату.

Высокие потолки отделаны зеленым, от светло-мятного до насыщенного изумруда. Огромные окна прикрыты тяжелыми шторами из бархата глубокого травянисто-зеленого цвета. Сквозь маленькую полоску просачиваются рассветные оттенки солнечного света. Вдоль окна – большой обеденный стол, рассчитанный человек на 20.

Принимаю волевое решение и все-таки сажусь на кровати.

– Оооу, наша маленькая сирена очнулась, я ждала тебя в сознании только к обеду.

– Черт, – ругаюсь шепотом, хотя могла даже не пытаться это скрыть.

Оборачиваюсь на голос, который сочится сарказмом. От моей кровати вверх поднимаются ступеньками еще около десятка таких же. На краю одной из них, сложив ногу на ногу, сидит Олли.

Знакомьтесь: Оливия – Верховная сирена воздуха.

И она вот-вот надерет мне задницу, потому что я была очень-очень непослушной девчонкой.

Она вся такая острая, будто, создавая ее, кому-то было лень работать над линиями. Даже русые волосы были идеально прямые и собраны в хвост, который достигал середины лопаток. Она выглядела самой нормально из нас. Ни татуировок, ни странного цвета волос, ни других особых примет. Не то чтобы нежно-фиолетовые волосы Сантос, еще одной сирены земли, как и Дели, меня сильно смущали… Скорее тот факт, что фиалковый – ее натуральный цвет, заставлял задуматься над тем, какой я была в прошлой жизни. Я быстро привыкла не пялиться на руку Мел, полностью забитую цветами, и на четки вокруг шеи Дели.

Единственное, к чему невозможно подавить интерес, были шрамы от недавних ранений. Подмечая, как они постепенно покидали их тела, задаваясь вопросом, забудется ли мой страх так же быстро, как сходили эти метки.

Несмотря на то, что концентрация моего внимания после получения татуировок доходила до уровня золотой рыбки, самая безжалостная, непоколебимая и контролирующая из всех живущих на земле все еще собирается меня отчитать. Олли ловит мои глаза, а затем пару секунд мы смотрим друг на друга. Потом она встает, легко отталкивается от своей кровати, взмывает сначала слегка вверх, затем плавно приземляется на мою постель, замедляя полет, снова переплетает свои идеальные ноги. Я слежу за ее траекторией с беззастенчиво открытым ртом, мечтая научиться подчинять себе стихию так же легко. Пока это успешно через раз, но все успокаивают меня, что это пройдет с четвертой стихией.

– Я сказала тебе отдохнуть пару дней! Так тяжело просто послушать?

– У меня нет этих дней, или ты хочешь, чтобы в следующий раз Мел раскроила мне череп?

– Не думаю, что это ее самоцель! Она просто пытается…

– Мне помочь! – рычу я. – Я знаю, но то, что я не могу ей сопротивляться, откровенно бесит.

– Темные не будут давать тебе шанс! В отличие от нее…

Дерзость, зарождавшаяся во мне, тут же уходит, и я пялюсь на свою новую татуировку на левом предплечье. Два вертикальных зигзага, почти незаметных в предрассветном зареве. Ниже расположились такие же, только горизонтальные: знак воды, который мне подарила Мел, и спираль на правой – воздух от Олли.

Темные… я создана для того, чтобы защищать от них и умереть, в конце концов, тоже благодаря им.

Ну, по легенде.

– Почему я тут? То есть я понимаю, что во мне есть стихия… но почему именно я? Каков был шанс?

– Я уже 10 лет задаю себе этот вопрос. Не знаю! Никто из нас не понимает, по какому принципу нас выбрали, у нас нет ничего общего, мы ничем не отличаемся от обычных людей. Все медицинские обследования это доказывают, просто считай, что тебе повезло.

– А повезло ли? – мои глаза сталкиваются с ее. Я хочу, чтобы она сказала правду, умоляю ее об этом.

Олли делает глубокий вдох:

– Думай, что это подводная лодка, и тебе некуда деться. – Ее голос стал резко жестким и требовательным, и картинка встала на свои места. – Я не скажу, что с нами легко и просто, но одновременно это поможет тебе стать сильнее, проворнее и лучше. Мы – вечно молодые. Те, кто не доживают до тридцати. Это наш любимый тост. Когда будешь произносить его, замени отчаянье в голосе на веселье, и все будет хорошо. Никто никогда не сможет помешать тебе принять какое-то решение, кроме меня. Я смогу сделать это разве что силой, но никто не мешает попробовать отбиться. Никто никогда не посмеет тебя осуждать, боясь отхватить по лицу. С тобой необходимо считаться каждому в этом мире. Считай, что ты и есть сама стихия, которая когда-то тебя нашла. А стихию невозможно остановить. Через пару месяцев тебя невозможно будет остановить никому…

Она продолжает говорить, а я беззастенчиво врать, кивая, делая вид, что понимаю, о чем она.

Единственное, чему меня научил Теодор на данном этапе – лгать!

Глава 2

Мы входим в огромный зал, украшенный в зеленых тонах.

Еще пару недель и у меня будет выработан рвотный рефлекс на зеленый цвет. Но делаю вид, что в восторге. Теперь просто профи в этом. Охи-вздохи и широко распахнутые глаза.

Если кто-то замечает, что я напряжена, появляется куча ненужных вопросов, например, «Что-то не так Сэм? Хочешь, об этом поговорить, Сэм?» и коронное – «Чем мы можем помочь?», после которого хочется заорать от бессилия, потому что никто не в силах объяснить, где я так нагрешила, что оказалась тут. Гораздо проще притвориться.

Все, что окружает меня – это многоярусные хрустальные люстры, старинная резьба и лепнина, свечи вперемешку со светомузыкой и куча народу, которые продолжают и продолжают глазеть на меня.

Хочу прорычать им в лицо, что я не зверушка в зоопарке, но всего лишь растягиваю темно-винные губы в приторной сладкой улыбке.

На мне легкое платье изумрудного цвета, у которого свободная юбка по колено, вырез, оголяющий ямочки на пояснице. В дополнение – красивые бежевые туфли с открытым носом, которые идеально подходят под цвет кожи. Волосы собраны в неаккуратные косы, обернутые вокруг головы.

Я всего лишь красивая кукла, от которой ждут четко определенных действий.

Иду за Олли, которой не понравился мой внешний вид, но она ничего мне не сказала. Я просто прочла это в ее скептическом взгляде. А Мел… Все, что не нравится Олли, вызывает у девчонки воды обратную реакцию.

Ее, Кейт и Дели можно было охарактеризовать двумя словами – дьявольское отродье.

Они вроде довольны своей жизнью тут… но все равно не могут простить вселенной то, как она с ними поступила. И походят на вредных детей. Точнее не так… поместите женщину в тело подростка, одарите силой огромного парня и скажите, что она должна вам свою жизнь. Если до этого вас ничего не пугало – самое время обратиться в бегство.

Никто не знает, сколько нам лет. Просто что-то после 20. Да и какая к черту разница. Плюс минус 2—3 года не спасут, когда сквозь твое тело проносится пуля.

Я каждый день смотрю видео с уроками оказания первой помощи, но в большинстве случаев я не смогу спасти своих подруг, потому что не смогу спаять края раны взглядом или срастить перелом позвоночника прикосновением.

Есть пару непреложных истин:

Сломанная шея – смертельно!

Пуля в любой жизненно важный орган без оказания мгновенной медицинской помощи – смертельно.

Артериальное кровотечение – почти всегда смертельно!

Даже для сирен.

Поэтому я держусь подальше от чьих-то рук и огнестрельного оружия. Не входить в телесный контакт, не давать противнику приблизится ко мне, и избегать дула пистолета, направленное в мою сторону – вот то, что слышу каждый день от Олли.

Выхожу из мыслей, когда Мел переплетает свою руку с моей и шепчет на ухо:

– Не переживай, тебе просто никого не могут дать охранять. Никого не осталось, только Игорь, но он принципиально сам по себе, – она забирает выбившуюся прядь белых волн за ухо и оглядывается вокруг привычным волчьим движением глаз.

– Тебе нравится охранять Алису? – она смотрит в сторону, прикидывая несколько секунд, и пожимает плечами:

– Ну… у нее не такой дрянной характер, как мог бы быть, и она, по большей части, не доставляет проблем. А Игорь… он вроде сирены, только гораздо глупее. – Она мило морщит носик, чем заставляет меня усмехнуться на выдохе. – Даже Олли сдалась, а это нереально. Сказала нам, что он смог доказать, что ему не нужна охрана, и на этом они разошлись. Прикинь… наследнику всего сущего в Теодоре не нужна охрана… это даже не смешно…

Олли повернулась на наш шепот и шикнула, сощурив глаза. Мел отпустила мои пальцы и распрямилась, прошептав одними губами:

– Платье просто блеск! – это заставило меня улыбнуться. На ней было облегающее короткое бюстье холодного зеленого оттенка, волосы лежали аккуратными волнами на груди. Это все было мило, но кое-что выдавало в ней породу.

Дурацкие привычки, которые я тоже приобрела за последние две недели. Что-то типа, заходишь в зал и оцениваешь, сколько выходов в твоем распоряжении и которые из них будут перекрыты в первую очередь.

– Сделай хотя бы вид, что ты довольна, потому что ты похожа на загнанного волчонка. – Я злобно скалюсь на слова Олли, имитируя вовлеченность в процесс.

Да, теперь злобный оскал – моя визитная карточка, как и его друг – сарказм и их подруга – ирония.

– Извини, наверное, сегодня не мой день.

Как и последние пару недель.

Мел вновь показывается из ниоткуда и сладко шепчет:

– Ты не против, если я ее одолжу у общества… совсем ненадолго?

– Верни ее в состоянии стоять без дополнительной опоры! Ок?

– Если ты не пьешь, значит, не играешь! – парирует блондинка и тянет меня за руку, пока Олли что-то шипит нам вслед.

Но мне все равно! Безразличие – это то, что прилипает в компании сирен моментально вместе с воздухом, которым мы все дышим. Подразумевается, что это обеспечит и бесстрашие… только это совсем не так!

Музыка отпрыгивает от груди басами, пробиваясь ко всем внутренностям!

Слишком шумно.

Слишком много народу.

Слишком много раздражителей вокруг. Все это заставляет меня нервничать.

Мы с Мел похожи на двух девочек-подростков, которые пробрались на вечеринку к взрослым. Хихикая, ныряем в толпу, и я пытаюсь не потерять ее руку, пока она расталкивает тех, кто не может самостоятельно свалить с ее пути.

– Я хочу тебя кое с кем познакомить. – Она подводит меня к высокому парню у барной стойки. У него в руках два бокала шампанского, один он протягивает Мел.

– Кирк, знакомься, это Сэм! Сэм – это Кирк, он – земля и один из самых способных. Правда, пока еще тройка, но я надеюсь, в этом году ты это исправишь. – Парень фокусирует свой взгляд на мне. Он стройный, на нем белая рубашка и болотного цвета жилетка, тонкий галстук. Его взгляд впивается в меня, изучая и запоминая мои черты лица, хотя я более чем уверена, что он знал и до этого, как я выгляжу. У него тёмные волосы в беспорядке и карие глаза, ближе к черному. Смугловатого оттенка кожа, пухлые губы, где-то недельная щетина, а сам он абсолютно дружелюбен.

– Солдат! – срывает с моих губ и заставляет покрыться стыдом с ног до головы от этого.

Уголок его губ изгибается в понимании:

– Это тебя хотят заставить взять Игоря под крыло? – он протягивает второй бокал. Я оборачиваю свои пальцы вокруг хрусталя, хмурюсь и отвечаю:

– Не уверена…

– Если это будет так, клянусь, мы будем это праздновать. – Мел включается в разговор. – Кирк – друг Игоря, и он считает, что ему нужна защита.

– Конечно, он же – придурок! – Они вдвоем начинают хохотать, а я смотрю на них как на ненормальных. Я не понимаю, что может быть смешного, если человек безответственный. Все постоянно говорят о нем то с пренебрежением, то с ненавистью, то с восхищением. Но я ни разу так и не встретила того, кому достанется то, что останется от Теодора после нас.

Кирк рассматривает мое угрюмое лицо и протягивает свой бокал с виски, глядя в мои глаза и улыбаясь, со словами:

– Вечно молодые!

От его слов мне на голову выливают ушат ледяной воды.

Девочки со сроком годности, синдром хронического отрицания.

Мне ничего не остается, как улыбнуться и принять его поздравления. Он осушает свой бокал и продолжает меня разглядывать.

– Как давно ты тут?

– Около двух недель.

– И четыре татуировки? – осматривает мои руки, рукава достаточно короткие, чтобы обнажать их, и я достаточно напряжена, чтобы они слегка переливались нежно-бирюзовым светом.

– Как-то само собой получилось!

– Ты не особо разговорчива.

– Может, потому что ты меня раздражаешь? – он усмехается в ответ.

– Продолжай в том же духе, и ты рискуешь ему понравиться.

– Кому?

– Тому, кому ты не захочешь нравиться. – Двусмысленность его фразы лежит даже не на поверхности, а просто передо мной. Предупреждение держаться подальше от его друга-придурка. – Он умеет казаться в своем уме, но никогда не думай, что это так на самом деле.

– Мел куда-то исчезла. Я поищу ее, ты не против?

– Валяй! Приятно было познакомиться, Сэм. – Он пропевает мое имя. Все тут придают этому большое значение, кроме меня. – Надеюсь, это наша не последняя встреча!

– Да мне некуда отсюда деться, так что, наверняка… – он поднял свой вновь наполненный стакан, и мы еще раз чокнулись.

Я вернулась почти на ощупь к Олли и другим девочкам, и начался круговорот. К нам подходили какие-то люди, которые со мной знакомились, я мило улыбалась и автоматически пыталась понравиться. Олли постоянно незаметно кивала мне, когда я то и дело расплывалась в улыбке рядом с очередным гостем. Я не пила, мой бокал для шампанского был скорее для того, чтобы у них был повод ко мне подойти. Просто первый выход в свет девочки-подростка.

Меня сейчас стошнит от умиления.

Я постоянно шарила глазами по залу. Почти все гости были тройками. Нескольких я знала, видела, как Кирк разговаривал с Алисой, на которой было платье в пол мятного цвета, она скептически изучала меня и пожимала плечами на какие-то его расспросы. Мел и Кейт по очереди нашептывали мне на ухо что-то о людях, и я пыталась запомнить. А Дели стояла так, чтобы я в любой момент могла упереться в нее взглядом.

Я их квалифицировала так: Кейт взрывалась, Мел подстраивалась, Дели оставалась твердой.

Я металась.

Через час такого поведения подкралась усталость, моя улыбка уже не была такой искренней, еще чуть-чуть и она будет похожа на оскал. Я посмотрела с надеждой на Олли:

– Мне нужен глоток воздуха!

– Если бы на твоем месте был другая стихия… – взглядом щенка я умоляла ее сжалиться. – Выход там, – она кивнула на противоположную сторону зала.