Текст книги "Там, где ты"

Джонни что-то ответил, но Эндрю его уже не слышал. Кто-то изо всех сил врезался в него. Это было последнее, что он почувствовал, перед тем как погрузиться в беспамятство.

– Это смешно. Я совершенно здоров.

Лицо Гейл приняло выражение, которое она приберегала для самых трудных больных. Таковыми, как правило, являлись особи мужского пола, не любившие выполнять распоряжения врачей. Особенно женщин-врачей. Конечно, целуется Эндрю Дафф потрясающе, но во всем остальном он типичный представитель своего пола.

Она сунула стетоскоп в нагрудный карман халата и что-то быстро записала в карточке.

– Вы получили сильный удар, потом упали, ударились о землю и потеряли сознание. – Она подняла глаза, улыбнулась и мягко добавила: – Эндрю, будьте хорошим мальчиком и не мешайте мне делать свое дело.

Дафф, сидевший на краешке смотрового стола, упрямо прищурился.

– Я в полном порядке.

Однако его решительный тон не оказал на Гейл никакого влияния. Может, он и в порядке, но она не имеет права рисковать. Она отвечает за своих пациентов, а в данный момент Эндрю Дафф действительно ее пациент.

– Это покажет томография. Ничего страшного. Обычная предосторожность, – добавила она, увидев хмурое выражение его лица.

– А как быть с правилом «покупатель всегда прав»? – язвительно осведомился Дафф.

– Вы не покупатель, а мой пациент. Может быть, вы не заметили этого, но на мне белый халат. Это означает, что я врач.

– Это нечестный прием. – Он испустил досадливый вздох.

Гейл выдвинула ящик и достала молоточек для проверки рефлексов.

– Нет, честный, и вы сами это знаете! – сердито возразила она и развернула вращающийся табурет к столу. Легкий удар под правое колено показал, что рефлекс не нарушен. – Вы тренер и должны разбираться в спортивной медицине. Вполне возможно сотрясение мозга, причем, как я догадываюсь, не первое. Учитывая, что вы на несколько минут потеряли сознание, я должна провести тщательную проверку, так что перестаньте спорить.

– Ладно, док, – буркнул Эндрю, – делайте свое дело.

Гейл стукнула по другому колену.

– Вы лучше других должны понимать, насколько опасны сотрясения.

– Можете не читать мне лекцию, – огрызнулся Эндрю.

– Сколько пальцев вы видите?

Эндрю поднял глаза к потолку и вдруг поморщился.

– Два. – Он ссутулился и потер левый висок. Его раздражение можно было объяснить либо сильной головной болью, либо сотрясением. Впрочем, могло быть и то и другое. По рассказам тренеров, доставивших его в клинику, он был без сознания добрых три-четыре минуты.

Она снова что-то записала в карточке.

– Когда вам в последний раз делали укол от столбняка?

Эндрю резко выпрямился.

– Укол? Не нужен мне никакой укол!

Гейл вздохнула. Таковы они все, сильные и бесстрашные мужчины. Падают в обморок от одного вида шприца…

– Не нужен, – с улыбкой подтвердила она. – Просто я должна отметить это в вашей карточке.

– В прошлом году.

– Причина?

– Я наступил на гвоздь.

Досада, прозвучавшая в его голосе, была чрезмерной. Это вызвало у Гейл любопытство. Его настроение ухудшалось на глазах. Впрочем, это могло объясняться головной болью.

– Не нужно так сердиться. Я просто пытаюсь вам помочь.

– Вы не считаете, что слишком любите опекать больных?

– Главное – результат. – Гейл встала, толчком ноги загнала табурет под стол и вышла в коридор за креслом на колесиках. Потом привезла кресло в смотровую и улыбнулась, увидев, что на лице Эндрю отразился ужас.

Он покачал головой.

– Нет, док. Ни в коем случае.

– Эндрю, не надейтесь, что я позволю вам дойти до кабинета радиологии пешком. Либо вы поедете добровольно, либо я буду вынуждена вызвать подкрепление.

Эндрю посмотрел на кресло, а потом снова на Гейл.

– Какое подкрепление?

Она вкрадчиво улыбнулась.

– Айрин. Она вам понравится. Айрин умеет справляться с непослушными больными. Если не верите мне, в следующий раз спросите директора Причарда.

– Ой, док, перестаньте. Кресло-то зачем?

– Либо я, либо Айрин. – Она посмотрела на наручные часы и подвигала кресло взад-вперед. – Теряем время, тренер.

Эндрю что-то проворчал себе под нос, но в конце концов позволил усадить себя в кресло.

Необходимость отрегулировать подножку сыграла с Гейл злую шутку. Она наклонилась, откинула подножку, а потом взялась за полуобнаженную голень Даффа. Как большинство тренеров, Эндрю носил гимнастические шорты в обтяжку, белую рубашку-поло с вышитой впереди миниатюрной эмблемой «Акул» и белые спортивные носки до середины лодыжки. Присевшая на корточки Гейл имела полную возможность полюбоваться восставшим мужским членом, туго обтянутым алой тканью.

Не сводя глаз с этой потрясающей картины, Гейл рассеянно потянулась за другой ногой. Ее мозг лихорадочно заработал. Что будет, если она ляжет с ним в постель? Это будет… невероятно. Фантастично. Потрясающе.

– Гейл…

Услышав низкий хрипловатый голос Эндрю, она подняла взгляд и увидела сначала его губы, а потом глаза, в которых горело желание. Желание, слишком хорошо знакомое ей самой.

Она осторожно поставила ступню Эндрю на подножку и задумалась. Что делать дальше? Поднять руку выше и погладить его загорелую ляжку? Еще раз прильнуть к его губам и ощутить головокружительный поцелуй? Или…

И тут тишину нарушил истошный вопль малыша, которому делали прививку. Гейл мгновенно вернулась к действительности. Взявшись за спинку кресла, она покатила его вперед.

5

Дафф сидел в смотровой и молча злился, пока Гейл занималась с другими пациентами. Он годами уворачивался от пуль. Это было его работой. Но какой-то сопливый подросток сделал то, чего до сих пор не удавалось никому, хотя пытались многие. Сбил его с ног, уложил замертво и оставил на память шишку величиной с арбуз.

Голова трещала так, что думать о чем-то другом было невозможно. И все же он был уверен: если боль хоть чуть-чуть уменьшится, он придумает, как обернуть это несчастье на пользу делу и продолжить расследование. Он пробыл в Оуквуде почти две недели, а что успел сделать? Вступить в первоначальный контакт, вмонтировать жучок в телефон и поцеловаться с объектом слежки. Когда к Эндрю прикоснулись прохладные, уверенные руки Гейл, отвратительное самочувствие не помешало ему почувствовать себя жеребцом во время случки.

Ничего удивительного, что настроение у него было премерзкое. Эндрю сам не знал, что доставляло ему большие страдания: то ли адская головная боль, то ли эрекция, от которой все еще оттопыривались его спортивные шорты. Если Гейл еще раз прикоснется к нему с таким видом, словно готова съесть его со всеми потрохами, он просто кончит, к стыду их обоих…

Легкий стук, за которым последовал скрип двери, отвлек его от мыслей о его плачевном состоянии. В смотровую вошла регистраторша, крашеная блондинка, которой явно требовалось осветлить корни волос.

– Мистер Дафф, доктор Нортон подойдет через минуту, – деловито сказала она. – Могу я чем-нибудь вам помочь?

Судя по голодному взгляду карих глаз, которым она обвела его тело, было ясно, какую именно помощь она имеет в виду.

– Мэм, я не прочь принять аспирин.

Регистраторша ринулась к Даффу, чуть не задушив его густым запахом сладких духов. Купается она в них, что ли?

– Зовите меня Ширли, – промурлыкала она, подойдя вплотную. Грудь ее торчала вперед, как у Крольчихи Ребекки. Она наклонилась к нему и негромко ойкнула. – Вот это шишка! – сорвалось с ее напомаженных губ.

Эндрю быстро отстранился, не дав ей коснуться его бюстом.

– Я был бы вам очень признателен за пару таблеток аспирина, – сказал он, надеясь, что Ширли поймет намек и уйдет.

Она выпрямилась и сделала глубокий вдох, который наверняка разучивала перед зеркалом. Эндрю отклонился так, что кресло на колесиках чуть не перевернулось.

– Мне нужно будет спросить разрешения у мисс Пилюлькин, – возбужденно вращая глазами, сказала Ширли. – Она просто трясется над своими пациентами.

Если бы у Эндрю не так болела голова, он расхохотался бы. Гейл стояла в дверях и смотрела на Ширли Макартур с нехорошим прищуром.

– Ширли, спасибо, что принесли снимки, – ледяным тоном сказала она.

– Нет проблем, доктор Нортон, – ответила Ширли и направилась к двери.

Гейл не ответила. Ощущая непривычную ревность, вызванную тем, что другая женщина пыталась очаровывать Эндрю, она шлепнула снимки на стол и включила свет.

– Что ж, неплохо. Опухоли нет, – пробормотала она, проводя карандашом по снимку. – Кровоизлияние минимальное. Ничего серьезного, но повод для беспокойства есть.

– Кровоизлияние?

Она повернулась и посмотрела на Эндрю. Тревога, сквозившая в его глазах, была слышна и в голосе.

– Я бы рекомендовала госпитализацию.

Он покачал головой, и это ничуть не удивило Гейл. Она была готова к его сопротивлению.

– Всего на каких-нибудь два дня, – утешила она его.

Его темные брови сошлись на переносице.

– Нет! – резко заявил он.

Она прислонилась к шкафу и сложила руки, прижав к груди медицинскую карту Эндрю.

– Здесь у нас есть палата, где при необходимости можно держать пациентов…

– Нет.

– Но вечером медсестра уезжает в Ричмонд, так что…

– Вот и отлично. Я еду домой. – Он рывком встал, но тут же покачнулся.

Гейл выронила карточку и подхватила Эндрю одновременно с Ширли. Увидев на его руке ногти Ширли, выкрашенные лаком кровавого цвета, она окончательно разъярилась.

– Будьте благоразумны. – Гейл пыталась говорить тоном врача. Неужели я и в самом деле ревнивая самка? – Вы не можете оставаться в одиночестве.

– Доктор Нортон, я могла бы остаться с ним, – предложила Ширли.

Гейл хотела равнодушно пожать плечами, но поняла, что это выше ее сил. У Ширли наверняка свои представления о том, что может помочь больному выздороветь.

Черта с два, сестренка! – злобно подумала Гейл.

– В этом нет необходимости. – Она помогла Эндрю снова сесть в кресло. – Мистер Дафф мой сосед. Вечером я смогу присмотреть за ним. Мне будет спокойнее, если он будет находиться под наблюдением специалиста.

– Вы серьезно? – спросил Эндрю.

– Абсолютно. В разрыве кровеносных сосудов мозга нет ничего необычного. Особенно учитывая силу удара о землю. Вы страдаете головной болью и находитесь в возбужденном состоянии. Поскольку от госпитализации вы отказываетесь, нужно, чтобы кто-то оставался с вами.

Ширли посмотрела на Эндрю взглядом голодного тарантула.

– Я действительно могу это сделать.

– Спасибо, Ширли. Вопрос уже решен, – ответила Гейл более резко, чем следовало. Дождавшись, пока Ширли убралась из смотровой, она обратилась к Эндрю: – Вы уверены, что не хотите остаться в стационаре? Знаете, я привыкла к ночным дежурствам. Это часть моей работы.

– Дома мне будет удобнее.

– Не советую. Я бы предпочла отправить вас в окружную больницу, но здесь у меня хотя бы будет под рукой все необходимое для экстренной помощи…

– Детка, отпусти мальчика домой.

При звуке прокуренного голоса Спенсера Гейл на секунду прикрыла глаза, а потом сунула руки в карманы халата.

– Эндрю, это доктор Спенсер. Доктор Спенсер, позвольте представить вам Эндрю Даффа. Он…

– Я знаю, кто он такой, – сердито проворчал Спенсер. Потом он посмотрел на Даффа и улыбнулся. Эту добродушную улыбку он приберегал для пациентов и Ширли. – Ну что, тренер, какие нынче шансы у «Акул»?

– Неплохие, сэр. В этом году наша линия защиты самая сильная в юниорской лиге.

Спенсер хмыкнул.

– Да уж… Я слышал, это вас Чарли Грант так припечатал.

Эндрю поморщился.

– Я надеялся на более успешное начало карьеры и…

– Доктор Спенсер, – прервала Эндрю Гейл, прежде чем он успел сказать что-нибудь едкое в адрес школьной команды. – Пациент отказывается ехать в больницу. Поэтому я считаю, что ему стоит переночевать здесь.

Спенсер смерил Гейл суровым взглядом, которым пользовался, когда имел дело с персоналом клиники.

– Дома, в собственной постели, ему будет удобнее. Правда, сынок?

– Определенно, – готовно согласился с ним Дафф.

– Доктор Спенсер, но мое профессиональное мнение…

– Плевать мне на твое профессиональное мнение, детка. Больной выздоравливает тогда, когда имеет возможность отдыхать. А разве можно по-настоящему уснуть там, где все пищит и гудит?

– И где сестры всю ночь делают тебе уколы, – быстро добавил Эндрю.

– Это что, мужской заговор?

– Вот именно, – подтвердил Спенсер и кивнул лысой головой. – Держу пари, в университете тебя не учили, что иногда больные лучше всего поправляются в собственной постели. Отвези его домой и уложи в кровать. – Он обернулся к Эндрю и спросил: – У вас есть этот дурацкий телефон без провода?

Увидев ответный кивок Эндрю, Спенсер взял карту и, насупив брови-гусеницы, что-то записал в ней.

– Положи рядом с ним телефон и звони каждые два часа. Если он не ответит, сходи проверить, не протянул ли он ноги. Но скорее всего это будет означать, что он просто дрыхнет.

– Но…

– Это приказ, детка. Клиника пока еще принадлежит мне. – Старик бодро улыбнулся Эндрю и положил веснушчатую руку на его широкое плечо. – Тренер, покажите этим «Акулам», где раки зимуют. – И вышел, проворчав что-то неразборчивое, но явно нелестное о девчонках с университетским дипломом.

– Ай да мужик, – пробормотал Дафф.

Гейл не была уверена, что это комплимент. Гейл сняла снимки с экрана и сунула их в прозрачную папку.

– И куда это вы собрались? – спросила она, когда Эндрю начал выбираться из кресла.

– Домой, – не глядя на нее, ответил Дафф и похлопал себя по карманам. – Как только выясню, где ключи от моей машины.

Гейл смерила его суровым взглядом.

– Вам нельзя садиться за руль. Кроме того, вашу машину пригнал домой один из членов команды. Точнее, Джонни Брокен.

Эндрю сдавленно чертыхнулся.

– Это все из-за него!

– Он очень переживал из-за случившегося. – Зная, что Эндрю больше ни за что не сядет, Гейл отодвинула инвалидное кресло в сторону. – И Чарли Грант тоже. Пока вы были в радиологии, они приходили вас проведать, но я отослала их домой.

– А-а… Тогда ясно, почему из меня вышибло дух.

Гейл кивнула. Если верить тренерам, которые привезли Эндрю, двухметровый Чарли Грант, состоявший из центнера накачанных мышц, врезался в Даффа как товарный поезд.

– Чарли сказал, что солнце светило ему в глаза и что он вас не видел.

– Но тогда какого черта он лез напролом? – Эндрю озабоченно потер заднюю часть шеи.

Гейл тут же встревожилась.

– У вас что, болит шея?

– Нет. Просто чувствую, что из-за этой парочки у меня к концу сезона будет геморрой. – Эндрю выпрямился и шагнул к двери. – Спасибо за все, док. Я пойду.

Она быстро преградила ему путь.

– Нет, сами вы никуда не пойдете, – сказала она, скрестив руки на груди и решительно глядя на Даффа.

Он остановился и оперся ладонью о смотровой стол.

– Эндрю, у вас кружится голова. Сядьте, а то упадете и навредите себе еще сильнее.

– Спенсер сказал, что я могу идти домой. Вот я и иду. Прямо домой. Честное слово. И сразу лягу. С телефоном. Чтобы вы могли нарушать мой сладкий сон каждые два часа.

Она подошла к Эндрю и положила ладонь на его предплечье. Он напрягся; под ее пальцами забилась какая-то жилка.

– Я знаю, что сказал Спенсер, – ответила Гейл, пытаясь думать о здоровье пациента, а не о том, как ее пальцы отзываются на прикосновение к его теплой коже. – Но все равно не отпущу вас домой одного.

– А что же будете делать? Пошлете со мной Ширли? – саркастически парировал он, приподняв бровь.

– Нет. – Гейл поспешно убрала руку. Неужели она допустила ошибку? После смерти родителей она жила, не высовываясь и стараясь придерживаться линии наименьшего сопротивления. Пока дело не касалось ее пациентов. Тут она делала все, что было необходимо. По крайней мере, так она говорила себе, глядя в глаза Эндрю и видя в них тот же жар, который не давал покоя ей самой. – Я сама отвезу вас домой после смены.

– Вы всегда такой упрямый?

– Только когда ко мне пристают, когда я хочу спать. – Эндрю отодвинул кружку с недопитым куриным бульоном. Зачем Гейл накачивает его этим пойлом? У него разламывается голова, и он хочет только одного – поскорее лечь.

– Ешьте, – непреклонно ответила Гейл, опустив ложку в кружку. – Потом я дам вам болеутоляющее и позволю пару часов поспать.

Черта с два! – хмуро подумал Дафф, принимая у нее кружку. Он был упрям, но давно понял, что Гейл вдвое упрямее. То, что она силой уложила его в свою слишком короткую двуспальную кровать и поит куриным бульоном, как малыша, еще полбеды. Настоящая беда – это разжигавший желание легкий аромат одеколона, которым пахли ее шелковые простыни. Даже головная боль не мешала ему испытывать возбуждение.

После долгого спора он сумел убедить Гейл, что не упадет с лестницы и не сломает себе шею. Ему необходимо подняться к себе, принять душ и переодеться. Она согласилась отпустить его одного, но только на десять минут, чтобы собрать вещи. Душ – на его ответственность. Она все равно войдет туда. На случай, если у него снова закружится голова.

О том, чтобы впустить объект слежки в квартиру и позволить ему увидеть аппаратуру, пока он будет в душе, не могло быть и речи. Конечно, запасную спальню можно было бы запереть, но запертая дверь для женщины такое же искушение, как ваза с пирожными для годовалого малыша.

А Гейл является для меня именно объектом, напомнил себе Эндрю, наблюдая, как она наливает в стакан воду со льдом. Она не женщина, которая смотрит на него горящими глазами. И уж никак не женщина для него.

Даже если бы он хотел обольстить ее – а он этого не хотел, – из этого все равно ничего бы не вышло. Потому что, как только Гейл все узнает, она возненавидит его. Да, она вызывает у него улыбку, да, он четыре ночи проворочался в постели, потому что стоило уснуть, как она начинала ему сниться. Ну и что из того? Какое имеет значение, что ему хочется обнять ее и целовать до потери сознания, несмотря на адскую головную боль?

Он сотрудник ФБР. Его работа – ловить преступников. Гейл Нортон очень опасная женщина, напомнил себе Дафф. Опасная для его души, тела и цели, к которой он стремится. Он ни за что не позволит себе увлечься ею. Какими бы чарами ни обладала прекрасная леди-доктор.

Гейл проснулась при первом же звуковом сигнале ее наручных часов. Не включая стоявшую на тумбочке лампу, она спустила ноги с кровати и выгнула спину. Да, долг есть долг, но хватило проспать полночи на диване, чтобы она раз и навсегда зареклась брать мебель напрокат – как старую, так и новую. Она не столько спала, сколько искала место, где пружины не втыкались бы ей в зад.

Пользуясь тем, что в окно гостиной светит полная луна, она прошлепала в ванную, плотно закрыла за собой дверь и только тогда зажгла свет. Тревожить Эндрю не следовало. Гейл подходила к нему каждые три часа. Из-под палки съев куриный бульон, он крепко уснул. Температура не повышалась, пульс и давление были практически нормальными. После полуночи он слегка поплыл, но отвечал связно. Судя по всему, сотрясения мозга у Эндрю нет. Гейл надеялась на лучший исход, но врожденная осторожность брала в ней верх.

Она вымыла руки и пошла в спальню, чтобы проверить пациента. Как и в предыдущие два раза, Гейл остановилась на пороге и залюбовалась своим подопечным.

Да, посмотреть было на что… Лунный свет заливал стройное загорелое тело и тугие мускулы, обтянутые атласной кожей. Вообще-то в этом не было ничего необычного, но Гейл была так поглощена карьерой и мыслями о брате, что постель не играла для нее особой роли. Связи на одну ночь Гейл не привлекали; весь ее сексуальный опыт ограничивался двумя короткими романами во время учебы в университете. После переезда в Виргинию светская жизнь Гейл ограничивалась редкими обедами и посещением кино с Айрин. Иногда с врачами окружной больницы она ездила в Ричмонд послушать джаз. А в остальном жила как монахиня.

Она жадно смотрела на Эндрю. Отрицать не приходилось: Эндрю возбуждает ее. Не только физически, но и эмоционально. В Эндрю было многое, что заставляло ее невольно мечтать о будущем. Но мечты противоречили ее натуре. Она ставила перед собой конкретные цели, разрабатывала способы достижения и реализовывала их. Разве можно забыть о Крисе, который рискует жизнью ради безответного секундного телефонного звонка?

Когда Крис будет в безопасности, тогда возможно…

Не будь дурой, выругала себя Гейл. Через два месяца ты уедешь из Оуквуда. С глаз долой – из сердца вон.

Она взяла с комода сумку с медицинскими приборами, подошла к кровати и включила ночник. Комнату залил мягкий свет, заставив Эндрю зашевелиться. Он вынул руку из-под головы и прикрыл ею живот, плоский как стиральная доска. Гейл, загипнотизированная игрой мышц, стояла и ломала голову, много ли времени понадобится, чтобы у нее при виде этой картины начала выделяться слюна. Как у собаки Павлова…

– Опять?

Голос Эндрю, хриплый со сна, заставил ее подумать о двух головах на одной подушке и произнесенных шепотом словах любви. Гейл посмотрела в его лицо и ничуть не удивилась, увидев, что в его взгляде горит желание.

– Как вы себя чувствуете? – тихо спросила она.

Между ними что-то происходит. Что-то важное. Но Гейл уже было все равно, как называется это чувство. Имеет значение только одно: пламя, горящее в глазах Эндрю.

Он сел, подложил под спину подушку и оперся на изголовье кровати. Гейл вдохнула мускусный запах чистого мужского тела и почувствовала, что у нее закружилась голова.

Эндрю провел рукой по волосам.

– Думаю, хорошо.

Гейл полезла в сумку за тонометром, обмотала руку Эндрю выше локтя и застегнула манжету на липучку.

– Об этом судить мне. Головная боль прошла?

– Одна прошла, другая осталась.

Когда Гейл поняла, о чем идет речь, она подняла взгляд и застыла как завороженная. Его глаза светились фиолетовым пламенем. Мать-природа настоятельно требовала своего.

Эндрю взял ее за руку. Это прикосновение было бережным, но решительным. Гейл знала, чего он хочет. Потому что сама хотела того же.

– Нельзя, Эндрю… – Она опустила глаза.

Он приподнял темные брови, но, вместо того чтобы выпустить руку Гейл, начал лениво поглаживать ее кончиком большого пальца.

– Почему?

– Потому что у вас травма головы. Потому что, если я дам себе волю, я пропала.

– Гейл, поверьте, в данный момент мне хорошо, как никогда в жизни.

Она подняла глаза к потолку.

– Это чувство называется возбуждением. – Как будто она сама испытывает что-то другое…

– Не сомневаюсь, док.

То ли он читает ее мысли, то ли насмехается над ней. Впрочем, теперь это не имеет значения. Какая разница?

Эндрю выпустил ее кисть, провел ладонью вдоль предплечья, обхватил затылок и привлек Гейл к себе. У Гейл тут же пересохло во рту.

– У вас изменился пульс и участилось дыхание… – Гейл тщетно пыталась думать об Эндрю как о своем пациенте, а не как о мужчине, которому ей хочется отдаться. Частота ее собственных сердечных сокращений достигла тревожной отметки. Дыхание требовало усилий, а необходимая для этого концентрация внимания находилась на нуле. Все внимание Гейл было сосредоточено на мужском пальце, ласкавшем ее щеку.

– И состояние мышц тоже изменилось, – еле слышно прошептала Гейл. – Они напряглись… – Сначала ее ухо ощутило теплое дыхание. Через несколько секунд она почувствовала прикосновение языка к мочке, после чего ее мышцы тоже начали напрягаться. – И затвердели, – добавила она, слегка повернув голову, чтобы Эндрю было удобнее.

– И не только они, – хрипло шепнул он ей в ухо.

По ее спине пробежали мурашки и устремились именно туда, куда следует.

– Док, помогите мне расслабить мышцы. Думайте об этом исключительно с медицинской точки зрения.