Текст книги "Стань учителем! Записки учительницы и мамы. Два важных опыта"

И. Ю. Андреева
Стань учителем!
Записки учительницы и мамы. Два важных опыта

* * *

© Андреева И. Ю., 2017

© Издательство «Прометей», 2017.

Стань учителем!
Записки учительницы и мамы. Два важных опыта

Эти записки, если их прочитают опытные учителя, тем более учителя – словесники, для кого-то из них станут, хотя бы отчасти, подтверждением их собственных выводов, у кого-то вызовут недоумение и, возможно, возражения. Это вполне естественно: у каждого учителя свои ответы на вопросы, которые ставит перед нами работа в школе.

Я думаю, мои размышления будут интересны прежде всего молодым учителям и тем, кто, размышляя о своем будущем, задумывается о профессии учителя, в частности и в особенности, – учителя русского языка и литературы. Им мои записки могут помочь в выборе – и профессии, и путей овладения ею.

Предполагаю и надеюсь, что эти записки смогут заинтересовать и родителей. Ведь мамы и папы, бабушки и дедушки, которые вдумчиво, серьезно относятся к воспитанию, задумываются и о том, как ребенок овладевает родным языком и литературой, почему ему это трудно или неинтересно (а так бывает нередко), поэтому им важно знать, как это происходит, увидеть этот процесс «изнутри» в той мере, в какой возможно его увидеть со стороны.

Кроме того, изложенные здесь, особенно во второй части записок, мысли основаны на моем материнском, а не только учительском опыте

Это должен уметь каждый

В наш век высоких технологий и соответствующей им узкой специализации, неизбежной, когда для овладения любой серьезной профессией необходимы огромные знания, осталось, наверное, только одно искусство, которым каждый человек должен овладеть, – это искусство воспитания. Здесь, пожалуй, необходимы два пояснения.

Во-первых, что такое воспитание? Условно говоря (и с этим согласны многие профессиональные педагоги), воспитание – это, как уже было сказано, искусство, потому что многое в педагогике определяется интуицией, чувством, опытом, а не строгой системой понятий, как в науке. Во-вторых, педагогом является, желая того или нет, любой человек, воспитывающий ребенка, то есть любой родитель, а не только учитель. Решение многих проблем своей жизни человек может, а иногда и вынужден доверить профессионалам. Но если ответственность за воспитание своего ребенка он перекладывает полностью на учителей или, скажем, гувернеров, ребенок вырастает чужим человеком, и только тогда папа и мама понимают, что многое безвозвратно упущено, а собственные успехи в бизнесе или науке перестают радовать. Поэтому каждый человек, имеющий ребенка, педагог. Между тем воспитание – дело очень сложное. В этом главное противоречие ситуации: сложным и трудным делом, которому посвящены многочисленные научные теории (пусть с оговорками, чисто условно мы называем педагогику наукой) должен заниматься каждый человек.

Опыт учительницы и опыт мамы

Ни в коем случае я не претендую на то, чтобы научить кого-то этому сложному искусству, понимая, что это практически невозможно. Мне только хотелось бы поделиться некоторыми выводами, к которым привел меня мой опыт воспитания – воспитания моих учеников и моего сына. Эти две линии жизни идут порой параллельно, независимо друг от друга, порой пересекаясь и обогащая друг друга. Может быть, мои ошибки и мысли о том, как их можно было бы избежать, кому-то будут интересны, кому-то помогут в подобных ситуациях.

Итак, воспитание учеников и воспитание своего ребенка. Мы учим в школе детей, которые после уроков уходят домой и слышат там от родителей слова, по сути, может быть, не совпадающие с тем, что мы им стараемся внушить, а может, и совсем не совпадающие с направлением нашего воспитания или даже противоречащие ему.

А для сына я являюсь первым и главным человеком, создающим основу его представлений о мире. Он знает и видит меня с рождения ежедневно в течение всей жизни, отношения между нами предельно близкие. Ученик, который приходит ко мне даже в пятом классе, – это во многом уже сложившаяся личность. Для него я посторонний взрослый человек, в общении с которым он именно поэтому чувствует дистанцию, она потом может сократиться и все-таки останется. Да, это два разных опыта, но оба они важны и многому меня научили. Они дополняют друг друга: разговаривая с учениками, я вспоминаю какие-то моменты общения со своим ребенком в разные периоды его жизни, воспитывая его, сравниваю его, часто невольно, со своими учениками, чтобы найти верный тон разговора. Ведь я и мама, и учитель.

Не хотят быть учителями

Есть две специальности, которые во многом близки, – учитель и врач. Обе профессии предполагают непосредственное общение с людьми, следовательно, требуют умения понять другого человека, готовности поддержать его, помочь. Врач возвращает человеку здоровье, в основном занимаясь состоянием тела, учитель воздействует на ум и душу. При этом врач имеет дело с людьми больными, что само по себе уже усложняет общение. Учитель же приходит в класс к здоровым детям, хотя само понятие здоровья условно и относительно, и всё же… Важно и то, что врач работает с больным, пока он болен. Больной может наблюдаться у того или иного специалиста много лет, но это общение всё же не бывает постоянным. А учитель приходит в один и тот же класс в течение двух, пяти, а иногда и семи лет. Мой последний класс, где я была классным руководителем, я учила 7 лет. Как много возникало самых разных, порой неожиданных, жизненных ситуаций за эти годы, как много было радостей и огорчений… Дети выросли, изменились, некоторые – весьма неожиданно. Но все они для меня близкие и дорогие люди. Их судьбы – часть моей жизни.

Вот о чем в связи с этим я давно думаю. Профессия врача очень трудна и ответственна. Врачу приходится порой принимать решения, которые могут стоить человеку жизни, чего учитель, конечно, не делает. Оплата труда врачей, как и учителей, оставляет желать лучшего. И все-таки как много школьников, которые хотят стать врачами! В школе, где я работаю, много лет назад были открыты медико-биологические классы, которые готовят к поступлению в медицинские ВУЗы. В эти классы немалый конкурс, причем приходят туда учиться ребята очень яркие, успешные, которые могли бы себя найти в самых разных областях. При поступлении в медицинские институты они тоже участвуют в напряженной конкурентной борьбе. Словом, стремятся стать врачами, несмотря на трудности.

А вот учителями быть не хотят! Не идут сильные ученики, за редким исключением, в педагогические ВУЗы. А если поступают туда, то очень часто c расчетом потом устроиться куда-нибудь, только не в школу. Бывают, конечно, исключения, когда одаренные юноши и девушки хотят передавать детям свою любовь к той или иной области знаний, хотят работать с детьми, потому что любят их, получают удовольствие от общения с ними. Бывает и по-другому: человек волей судьбы, случайно попадает в школу, и эта случайность оказывается для него счастливой – в учительстве он находит свое призвание. Но эти исключения не решают проблемы: учителей много, но учителей настоящих, таких, каких все мы хотели бы видеть рядом со своими детьми, очень мало. С чем же это связано?

Причин здесь, думаю, несколько. Одна из них в том, что учителя каждый выпускник школы видит перед собой ежедневно, его работа кажется состоящей только из рутинных повседневных забот, хотя о работе учителя ученики при этом далеко не все знают, более того, не знают очень важного. Именно об этом хотелось бы поговорить.

Беседы о профессиях

Ребятам, у которых я была классным руководителем, я как-то, когда они были в восьмом классе, предложила поговорить о разных профессиях: ведь они уже задумывались о выборе жизненного пути. Когда ученики, часто направляемые родителями, выбирают модные и престижные профессии юриста или экономиста, они плохо представляют себе, как будет проходить их учеба и чем конкретно будут наполнены их трудовые будни. Обо всем этом я просила рассказать родителей и своих выпускников, которые работают в разных популярных сегодня областях или готовятся к этому. Таких бесед было несколько, и все они были очень интересны, как признались потом и слушатели, и выступавшие. Они сделали более ясными представления ребят о профессиях именно потому, что речь шла о конкретных повседневных делах и заботах специалиста или студента, о проблемах, которые ему приходится решать, и о радостях, которые составляют смысл его работы. Кстати, папа одной девочки, выступавший тогда перед ребятами, признался потом, какая это радость – видеть пытливые, живые, взволнованные лица ребят, их горящие глаза. Это то, что достается на долю каждого учителя, если он любит свой предмет и своих учеников. И все же…

Настал день разговора о профессии учителя. Предлагая своим ученикам этот разговор, я, откровенно говоря, не была уверена, что он будет им интересен: учителей они видят каждый день, видят и в минуты вдохновения, и в минуты раздражения, усталости – им может казаться, что о нашей работе они знают все.

Но мои сомнения были совершенно напрасны! Разговор получился очень оживленным, интересным и продолжался полтора часа, потому что мои ответы на разнообразные и неожиданные вопросы вызывали новые вопросы, и ребят было не остановить. Участников обсуждения оказалось много, хотя происходило оно после уроков и пришли только желающие.

Разные стороны работы учителя мы обсуждали. Я в самом начале разговора призналась, что, когда стала учителем, многое было для меня неожиданным, хотя я долго и серьезно к этому готовилась, изучала все, что относится к будущей профессии.

Например, вопрос о том, как учитель готовится к уроку. Когда моя любимая учительница русского языка и литературы говорила, что она тратит на это много времени, мне, несмотря на огромное уважение и доверие к ней, это казалось, мягко говоря, преувеличением. Зачем Лилии Михайловне готовиться к урокам? Она же и так все прекрасно знает! Она учитель! Только на педагогической практике я поняла: чтобы дать хороший урок, надо готовиться к нему значительно, иногда в несколько раз, дольше, чем сам этот урок продолжается. Но во время практики мы давали по два – три урока в неделю и к каждому из них готовились чуть ли не несколько дней, обсуждали план урока с методистом и с учителем. А приходя на свой урок, учитель оказывается один на один с классом, в котором в среднем 25 человек, и все они разные: кому-то интересен предмет, он хочет побольше узнать, активно участвует в обсуждении – ему нужно давать материал на серьезном уровне, а рядом с ним на том же уроке сидят ученики, которых в последние годы принято называть немотивированными – их не увлекает в принципе процесс получения новых знаний, им трудно усваивать материал, но они тоже должны научиться чему-то на этом уроке, им должно быть понятно его содержание, пусть на другом, доступном для них, уровне. А учитель один, и никто ему не может помочь. Ко мне пришла недавно моя выпускница, окончившая факультет глобальных процессов МГУ и работающая в серьезной фирме. На мой вопрос, трудно ли ей работать, она ответила, что трудности бывают, но коллектив хороший, и все стараются помогать.

А учителю никто по существу помочь не может! То есть можно посмотреть с ним план урока, можно прийти на урок и потом проанализировать допущенные методические ошибки, можно выслушать его жалобы на учеников, с которыми трудно работать, и с ними потом поговорить. Но на уроке учитель остается один на один с классом! И это очень трудно, особенно в первые годы работы, и это остается проблемой, поверьте, не один год и не два. Это, может быть, самое трудное – держать класс, даже если в нем двадцать человек, а ведь бывает и больше тридцати. Это, конечно, не цель нашей работы, но необходимое условие ее успешности.

Дисциплина в классе

Установить в классе необходимый для работы порядок – задача далеко не простая. Как учителю это удается, зависит от разных обстоятельств: от предмета, который он преподает, от состава класса, от того, какие другие учителя в этом классе работают и, соответственно, к какому стилю общения с учителем привыкли ученики.

Самое важное здесь – найти именно правильный стиль общения. Есть учителя, которые сразу выбирают стиль авторитарный. Они говорят строгим, даже суровым тоном, часто повышают голос, порой срываясь на крик, отбирают у учеников предметы, которые им мешают работать, – маркеры, блокноты, телефоны, вызывают родителей. Некоторые педагоги считают такой стиль правильным и придерживаются его сознательно. Это объясняется двумя главными причинами. Многим людям свойственно стремление руководить, подчинять кого-то себе, хотя порой они делают это не намеренно, как будто бы невольно. Вторая причина, как мне кажется, в том, что все мы, за исключением совсем молодых, выросли и сформировались в стране, где авторитарное сознание вообще господствовало как в обществе в целом, так и в семье, свобода личности в различных проявлениях всячески подавлялась. На сознание многих людей это наложило отпечаток.

Многие учителя прибегают к авторитарному методу вынужденно, иногда буквально от отчаяния, не умея иначе успокоить класс. Иногда они доходят до крайностей: неистово кричат, рвут тетради, выбрасывают в окно посторонние предметы. Да, именно так, к сожалению, это факты школьной действительности. Достигают ли эти учителя названной цели – установить порядок в классе?

Безусловно, достигают и добиваются часто высоких результатов в обучении, особенно если это они проводят свою линию последовательно и им для этого хватает силы характера. Это могут быть учителя, прекрасно знающие свой предмет, преподающие интересно (ребята говорят «интересно рассказывает», хотя, конечно, не только в этом дело). Если это так и преподавание построено не на одной строгой требовательности, то многие ученики таких учителей любят. Более того, даже недопустимые методы воздействия оправдывают и приветствуют: «С нами же иначе нельзя», «Зато мы будем хорошо все знать». Это понятно: многие ребята привыкли к подобным отношениям и в семье, опять же по причине, уже названной. Другие дети, особенно те, которые воспитываются в интеллигентных семьях, где немыслимо повышение голоса, тем более рукоприкладство, подобный стиль отношений не принимают, он им кажется унизительным. Да, у таких учителей на уроках хорошая дисциплина, но в основе – страх, страх наказания, окрика, унизительного замечания, сделанного порой с иронией, обидной для ученика. А страх не должен быть основой каких бы то ни было взаимоотношений.

С этой важной и сложной проблемой – проблемой дисциплины – я столкнулась, как и все учителя, в самом начале своей работы в школе.

Есть учителя, чаще мужчины, у которых проблем с дисциплиной нет, даже в первые годы работы. Но таких учителей немного, и мне, как и многим учителям, было нелегко. Авторитарный стиль был для меня неприемлем. А многие дети, как я уже говорила, к нему привыкли. И все-таки мне очень хотелось убедиться в том, что можно построить отношения по-другому. Это было невероятно трудно! Я часами готовилась к урокам, продумывала каждую мелочь, старалась сделать работу как можно интересней и разнообразней, но это теряло смысл, потому что многие ученики просто не слышали меня, а занимались своими делами. Иногда я, видя это, не могла этому противостоять. А иногда, беседуя с теми, кому интересно, просто не замечала, каким безобразием занимаются остальные. Это ведь особое умение, которое формируется у учителя годами, – умение видеть всех, весь класс, занимаясь в данную минуту с каким-то одним учеником. Представьте себе, что перед вами 25–30 подростков, и все они должны быть в поле вашего зрения и должны это чувствовать. Когда я рассказала об этом своей подруге, далёкой от педагогики, она была искренне удивлена: «Ты же спрашиваешь одного, как же ты можешь видеть всех?» И всё-таки этому приходится научиться!

Прошли годы, прежде чем я смогла достичь своей цели. И теперь, проработав в школе уже много лет, я твердо убеждена: можно установить на уроке нужную для работы дисциплину и при этом сохранить атмосферу спокойного уважения и взаимного доверия. Может быть, это самый важный вывод, который я смогла сделать, проработав в школе много лет. Это, конечно, не мое открытие, это основа той гуманной педагогики, которую отстаивает в своей деятельности один из лучших учителей страны – Шалва Александрович Амонашвили. Это воплощение того принципа воспитания, который считал основой нашей работы другой замечательный педагог – Симон Львович Соловейчик: «Считайте человека за человека – больше для воспитания ничего не нужно». Мой опыт – только одно из многих практических доказательств возможности такого подхода к воспитанию. И, наверное, одна из самых важных и дорогих для меня оценок моего труда прозвучала в словах моей ученицы, которая, поздравляя меня с праздником, сказала после всех пожеланий: «Вы нас не прессуете, как некоторые учителя, а воспитываете желание работать». Это значит, что дети разные наши методы работы оценивают, пусть выражают это в близкой для них разговорной форме – «прессуете». Привожу слова этой девочки не для того, чтобы похвастаться своими достижениями, а для того, чтобы доказать: такой путь в педагогике возможен.

И если мы не «прессуем» учеников, они не испытывают никакого психологического напряжения, которого и не должно быть ни на каком уроке, тем более на уроке литературы, да и русского языка, где идет свободное обсуждение, и никто не боится откровенно высказываться. Установить такую атмосферу на уроке очень трудно. Сейчас, конечно, мне помогает не только опыт, но и возраст: ученики иначе воспринимают пожилую женщину, чем вчерашнюю студентку. Но, поверьте, есть и опытные учителя, которые с дисциплиной не очень справляются, а бывает, что молодому это удается. В чем же секрет так называемого владения классом? Конечно, на этот вопрос не ответишь в двух словах.

Если учителя боятся, то все просто: он вошел в класс, и все замерли. Если этого нет, работать гораздо труднее! Во-первых, каждую минуту урока каждый ученик должен понимать, что конкретно ему делать. Это не обязательно активная деятельность, он может просто слушать стихотворение, но перед ним нужно поставить эту задачу – послушать стихотворение и почувствовать его глубину и музыкальность. Это вообще очень важно – понимание ребенком или подростком цели того, что он делает на каждом этапе работы, и это тоже помогает установить на уроке порядок. При этом есть формы работы интересные, увлекательные, а есть рутинные, однообразные, но необходимые для овладения материалом. И я заметила, что если честно детям сказать: «Мы сейчас будем делать то, что скучно, я понимаю, но это необходимо», – и объяснить для чего, то они выполняют это задание более организованно и даже охотно. Когда то же самое задание даешь с важным видом, подчеркивая его значимость, работа идет иначе. Это первое. Во-вторых, как я уже сказала, каждый ученик должен чувствовать, что учитель его видит опять же каждую минуту. Видеть каждого ученика, если их 20 или 30, и одновременно следить за ходом урока очень трудно, но этому можно научиться. Наконец, ребята должны видеть и чувствовать, что учитель знает и любит предмет и искренне заинтересован в том, чтобы передать им свою любовь и знания.

Все это требует очень большого напряжения, не только умственного, эмоционального, но и физического. Чтобы видеть каждого, надо стоять перед классом или ходить по нему, а не сидеть за учительским столом, подходить к отдельным ребятам, заглядывать в тетради. Чтобы наполнить содержание урока разными заданиями, интересными фактами, надо готовиться к нему, сколько бы лет ни прошло, надо каждый раз заново переживать уже известное, давно открытое и открывать, пусть только для себя и своего класса, что-то новое. Поэтому у учителя не должно быть много часов: так подготовить и провести 28–30 уроков в неделю невозможно. Проверку письменных работ ведь тоже никто не отменял.

Разумеется, многие учителя соединяют в своей работе разные методы воздействия на класс. Учителя строгие могут и улыбнуться, и по-доброму пошутить с ребятами, и вести с ними доверительный разговор, чаще после уроков. Ребята это ценят, может быть, особенно потому, что учитель строгий показывает другую сторону своего характера, улыбается Маше или Диме, и им это тем более приятно, что он обычно так суров и неприступен. Но суровость и неприступность не должны быть, повторяю, основой общения с классом.