Текст книги "Я ненавидел тебя…"

Инна Ивановна снова взялась чистить яблоки. Губы её дрожали. Она не опровергала слова дочери, но и не соглашалась с ними.

– Что мне делать, мама?

– Не пытайся забрать чужое счастье, ты даже не представляешь, какая это тяжёлая ноша.

Варвара повернулась и ушла в свою комнату, плотно притворила дверь и бросилась с рыданиями на кровать. Она не знала, что делать. Хотелось бежать к Портретову, поговорить с ним, просить совета, утешений! Но там Юля, уверенная в любви своего мужа. Идти нельзя. Разговор невозможен.

Когда слёзы закончились, Варвара уснула и проспала около двух часов, наступил вечер. Она открыла глаза, включила свет и взяла с полки книгу. Стала перелистывать страницы и зачиталась. Она иногда отрывала взгляд от книги и задумчиво смотрела в окно. Там холодно, по-осеннему темно, ветер подхватывает ворох опавших листьев и несёт, разбрасывая, куда попало. Двор за окном небольшой, с неровным лопнувшим асфальтом и клумбами, которые разбила мама и несколько соседок. Сейчас там ничего нет, но ранней весной взойдут нарциссы и тюльпаны, затем распустятся белые пионы. Варвара так любит пионы. Сколько ещё ждать весны? Целую жизнь.

Лёгкий стук в дверь отвлёк её.

– Варюша, пришли Юля и Танечка. Ты будешь с нами есть пирог? Он готов.

Варвара поднялась, оправила юбку, книгу аккуратно положила на стол. Чтение успокоило, отвлекло от печальных безысходных мыслей. Она вышла к ним серьёзная, с пылающими щеками. Юля была в комнате одна. Варвара оценивающе оглядела её. Зелёный свитер и шерстяные лосины, волосы собраны в хвост. Действительно, сестра изменилась, в ней появилась нежность, ранимость. Возможно, из-за длинных волос или зелёного свитера. Варвара не собиралась задумываться. Таня и бабушка хлопотали на кухне, слышались их весёлые голоса. Звенела посуда, пахло по-уютному корицей и ванилью.

– Ты спала?

– Да, а потом немного почитала.

– Счастливая! Я не помню, когда в последний раз брала в руки книгу. Детям-то, конечно, читаю, но себя не балую.

Варвара скривила губы в усмешке. Она прямо и бесстрастно посмотрела на сестру. Надо же, отрастила волосы! Когда-то стриглась чуть ли не налысо. Трудно принять, что сестра стала похожа на человека, лучше пренебрегать ею, как раньше.

– Ты читала в последний раз, когда училась в школе. Угадывать не надо, – медленно произнесла Варвара.

– И то по диагонали. А Слава не может без чтения. Я в ужасе от тех толстых книг с мелким шрифтом, которые он читает! Наверно, мы и счастливы, потому что такие разные.

– Впервые слышу такое глупое рассуждение.

Варвара не хотела ссориться с сестрой, понимала, что это совершенно ни к чему хорошему не приведёт. Но признание той о хорошей сексуальной жизни раздражало и бесило её. Она не могла отделаться от мысли, что Слава – её мужчина, по крайней мере был, и чувства, что растратил на сестру, принадлежали Варваре, на любви к ней были взращены эти чувства. Будто в саду выросли ягоды, за которыми ты с любовью ухаживала, но оборвал их кто-то другой. Ночью, как вор, ни слова не говоря.

– Да, ты права, Варя, мне надо заставить себя читать! Помнишь, в детстве мама заставляла нас читать вслух по выходным? Перед сном мы должны были выбрать любую книгу.

– Ты по слогам читала «Королевство кривых зеркал».

– А когда наступала твоя очередь, ты брала Шекспира. Я так любила тебя слушать. Правда, ни слова не понимала. Будто ты читала на иностранном языке.

– Не всем дано прикоснуться к прекрасному. А твоя Таня любит читать?

– Да, я покупаю ей какие-то современные книжки, про волшебников, вампиров и ведьм. Это сейчас модно. У Алевтины Фёдоровны книги другие, старомодные, прекрасная детская библиотека. Слава достал с полок «Путешествие Нильса с дикими гусями», «Голубую стрелу», «Приключения Буратино», «Денискины рассказы». Мне хочется ввести в их жизнь тоже эту традицию читать друг другу по выходным перед сном.

– Детям интересны эти сказки после историй о вампирах? Тебе не кажется, что в современных историях есть некий сексуальный подтекст? Они учат детей скорее стать взрослыми, познать своё тело и тело противоположного пола. В этих историях признаётся только красота и сила. У девочки восьми лет могут развиться комплексы неполноценности, что она никогда не станет идеальной, как главная героиня, и никогда не найдёт такого парня, как вампир.

– Ты думаешь?

– Это очевидно. Исходя из этих сказок, девушка обязательно должна уметь драться, владеть всеми видами оружия, кроваво убивать своего противника, сексуально одеваться, а лучше не иметь одежды совсем. Это развивает жестокость и эгоизм.

– Скажите, пожалуйста! Подозреваю, что ты сама увлекаешься этими историями, – воскликнула Юля. Варвара пожала плечами, и сёстры рассмеялись. Напряжение ненадолго ушло.

С кухни вернулись бабушка и Таня. Они принесли чайные чашки, чайник и большое блюдо с яблочным пирогом. Варвара посмотрела на девочку и с удовольствием отметила её аккуратность. Она совсем не похожа на Юлю в том возрасте, она постоянно ходила неряхой. Чистые клетчатые брючки, малиновый свитер, две ровные косички – Таня могла бы стать её дочкой!

– Почему вы не взяли с собой брата? – с ласковой улыбкой спросила она её.

– Они играют с папой в морской бой.

Глаза у Тани умные, ясные. Варвара остро, до боли осознала, чего хочет – чтобы Юля исчезла! Пусть найдёт другого мужчину, улетит на Луну, умрёт при родах… Мысль дикая, неожиданная. Но жгучая, требовательная! Варвара безумно хотела занять место сестры, мама права. Она хотела именно такую жизнь, именно такого мужа и таких детей! В глазах блеснули слезы. Это невыносимо. Страшно. Вот такой была бы её жизнь, если бы она не сбежала! Варвара решила, что надо зайти в аптеку и купить успокоительных лекарств. А ещё необходимо заставить себя терпеть! Портретовы скоро вернутся в свою Ивановскую область. Отпуск рано или поздно закончится. Всё встанет на свои места. И тогда у Варвары будет время всё обдумать и принять какое-то решение. Возможно, она помирится с Олегом и наконец заставит его сделать выбор. А потом они поженятся. Или она останется с мамой. Она металась в своих желаниях, зная только одно: если Портретовы задержатся, это может привести к необратимым последствиям.

7

Через час она нашла предлог, чтобы уйти из дома. Пирог ещё не был съеден. Мама достала старый альбом с фотографиями и показывала Тане. Юля смеялась над прежней собой, а Варваре было невероятно скучно. Подумать только, сестра находит смешной себя в юности. Она съёжилась на краю дивана и устремила глаза в стену. Мгновение спустя поднялась и начала собираться.

– Ты куда? – спросила мама.

– Мне надо зайти к бывшей коллеге по работе, мы давно собирались встретиться. Возможно, мне предложат сыграть на концерте в музыкальной школе, надо обсудить, какие произведения Листа я стану исполнять.

– Концерт? – обрадовалась Инна Ивановна. – Но ты ничего не говорила!

– Потому что ещё ничего не решили…

– Ты не можешь позвонить? У нас гости!

– У неё телефон весь день не отвечает, может быть, на беззвучном стоит. Я скоро вернусь, вы не расходитесь.

Они обещали дождаться, и Варвара поцеловала всех перед уходом. Объятия Тани растрогали и ещё больше расстроили её. В груди нарастало отчаяние. Варвара не могла объяснить, что случилось. Отчего она стала одержима странными мечтами и желаниями. Она всегда была спокойной, неторопливой, насмешливой. А сейчас ей хотелось событий, трагических объяснений, перемен, завоеваний!

Она сердилась и говорила себе: Портретов не должен был жениться и становиться счастливым. Гораздо естественнее и приятнее было бы узнать, что он спился и стал обузой своей старой тётке. Или ударился в религию, или в пьяной потасовке убил товарища и сел в тюрьму. Эти отрицательные события были бы нормальными в понимании Варвары. Женщин у Портретова не должно быть. Он говорил, что любит лишь её, был искренен. Она верила ему. И неважно, что она его бросила. Неважно, что десять лет прошло! Лучше бы спился или умер, чем жениться и счастливо валяться в постели!

А Юля!

Она должна была работать на своей железной дороге после окончания техникума. Найти грязного железнодорожника и жить с ним в грязном общежитии, родить ему одного капризного сопливого ребёнка. Она должна была стать замкнутой, носить мешковатую дешёвую одежду, курить, ругаться матом, покрасить волосы в ядовитый красный цвет или испортить окончательно химической завивкой! Она ни в коем случае не должна быть счастливее Варвары! Это невозможно! Несправедливо! Жалость к себе заползла в душу, как толстая змея, и сдавила грудь. Варвара сморгнула одинокую слезу. Перебежала дорогу в неположенном месте под тускло горевшим фонарём, ни одной машины, ни одного человека. Витрина продуктового магазина, омытая вчерашним дождём, ненадолго привлекла внимание. Старые липы качали голыми ветвями, а под ногами шелестела опавшая листва. Тротуар оканчивался большой лужей, которую пришлось обходить по проезжей части. Варвара продолжала терзать себя, пытаясь отрицать счастье Портретовых. Юле повезло, просто несказанно повезло! Она воспользовалась моментом, когда Портретов был несчастен и обижен. Женила на себе. А потом пошли дети, поэтому он и не бросил её, несмотря на прожитые годы. Теперь понятно, почему Юля рожает и рожает, не может остановиться. Она боится, что муж бросит её. Портретов слишком благороден, он не оставит детей.

Варвара не понимала, что жестока, не хотела останавливаться. Она мгновениями ненавидела сестру. Ей хотелось закрутить на её глазах роман. Разбить её сердце, уничтожить, показать, что та лишняя, никому не нужна! Но на деле выходило, что лишняя – это она, Варвара. Семья сплотилась в своём счастье вокруг Портретовых, их детей, их любви. Даже мама! Варвара будто находилась за этим кругом, одинокая, потерянная, несчастная. Понимала, что нужно успокоиться, она слишком возбуждена и измучена. Но не могла ничего поделать с собой. Женщина кипела возмущением на маму, которая знала, не могла не знать, отчего Варвара так обошлась с Портретовым! Но предпочла лгать и изворачиваться, придумав несуществующую любовь к Олегу. И всё ради внуков, которых боялась потерять.

Свернув на знакомую улицу, Варвара замедлила шаг. Здесь асфальт был полностью разбит, и приходилось осторожно обходить лужи. Сапоги всё равно промокли. Она долго стояла у дома, где уютно горел мягкий свет. Саша спал, когда она наконец-то решилась войти. Алевтина Фёдоровна удивилась, но тут же предложила чаю. Варвара поблагодарила, отказалась. Поспешно разделась, расстёгивая пуговицы пальто холодными дрожащими пальцами. Она вошла в комнату и увидела Портретова сидящим за столом и читающим газету. Незаметно пригладила волосы.

– О боже! Слава, ты читаешь газету? – кокетливо улыбнулась она, всплеснув руками. Радуясь, что может скрывать слёзы, как настоящая актриса. – Это так старомодно!

– Почему? – скромно улыбнулся он, поднимаясь ей навстречу.

– Сейчас никто не читает газеты!

– Я нашёл это старое издание на книжной полке, «Труд» 1980 года. Представляешь?

– И что в этом такого?

Он взял её за руку и помог расположиться за столом.

– Интересно вспомнить о том, как проходила эта эпоха. В этом году мне было восемь лет, как сейчас Тане, но я совершенно ничего не помню из происходящего. Я даже не помню, как ходил в школу, какие у меня были друзья, учителя. Как-то все стёрлось из памяти. Будто и не со мной было. Но читая газету, я вдруг вспомнил, что ходил на демонстрации и был пионером, в восьмом классе вступил в комсомол. Мы собирали металлолом и макулатуру. Я это не любил, потому что приходилось нарушать свои планы и идти на улицу. Мне всегда было холодно и неуютно, когда мы бегали по дворам и искали любое железо.

– Я тоже была пионеркой, – с улыбкой вздохнула Варвара, расправляя складки на юбке. – У нас даже сохранился альбом с фотографиями. Я пела в школьном хоре.

– Я тоже пел. Все тогда пели в школьном хоре. «Сигнальщики-горнисты», «Крылатые качели», «Фестивальная»…

– А я не помню, что мы пели.

– Уверен, то же самое.

Повисла короткая пауза. Они перекинулись взглядами, улыбнулись.

– А где Юля? Спит уже? – спросила Варвара. И покраснела от неожиданной лжи. Ей не хотелось, чтобы Портретов думал, что она зашла только потому, что знала, сестры нет дома. Унизительное положение, будто прибежала на чужое свидание.

– Они с Таней пошли к вам. Вы разминулись?

– Я шла от бывшей коллеги по работе, необходимо было кое-что обсудить. Мы засиделись, она живёт недалеко от вас, поэтому я решила зайти повидаться. Жаль, что их нет.

– Они должны скоро вернуться.

– Не думаю, что дождусь их.

Алевтина Фёдоровна появилась на пороге.

– Я всё-таки поставлю чайник. Слава купил сегодня очень вкусные шоколадные конфеты. И у нас есть юбилейное печенье, свежее.

– Спасибо, тётя.

– Меня уже тошнит от чая! – тихо, со смехом сказала Варвара, когда Алевтина Фёдоровна ушла. – Дома постоянно чай. Мама не может прожить без него, и мне приходится составлять ей компанию.

– А я люблю чай. Особенно тётин, она в него добавляет шиповник, листья смородины и мяту.

– Да, мама тоже постоянно что-то добавляет. Кажется, мелиссу и мяту. У нас, видно, так принято – что-то добавлять в чай.

Они снова встретились взглядами, Варвара почувствовала, что краснеет, смутилась. Но Портретов улыбнулся ей. Алевтина Фёдоровна принесла поднос с чашками и как-то нехорошо посмотрела на Варвару.

– Ты посидишь с нами? – спросил тётю Портретов.

– Нет, милый, мне нужно дойти до соседки, спросить у неё новый рецепт фасолевого супа. Она так хвалила этот рецепт, что я не могу отказать себе в удовольствии тоже попробовать приготовить.

– Почему сейчас? – удивился он.

– Она поздно ложится, да и мне не спится. Я не задержусь, не беспокойся.

Варвара насмешливо взглянула на старушку и пожала плечами. В душе нарастало смятение от собственной лжи. Но говорить правду не имело смысла. Она смирилась. И решила просто дождаться того момента, когда Портретовы уедут. Уберутся к чертовой матери! Тогда она успокоится и обо всём забудет. А пока будь что будет. Хлопнула входная дверь, тётя ушла.

– Чай! Чай! Вот бы выпить сейчас бокал красного вина!

Он удивлённо посмотрел на неё.

– Есть шампанское.

– Прекрасно! Мы должны обязательно выпить за встречу!

– Но…

– Не надо ждать Юлю, в её положении ей все равно нельзя пить. Алевтина Фёдоровна тоже откажется, я уверена.

– Ты права. Хорошо.

Он принёс бутылку холодного шампанского и пузатые бокалы. Это был лучший выход, потому что говорить было не о чем, вспоминать прошлое бессмысленно. Бессмысленность состояла в том, что события были окутаны туманом лжи. Это было невыносимо, будто кто-то непрошеный вторгся в личное пространство и произвёл там беспорядок.

Они выпили, Варвара весело засмеялась.

– Я так давно не пила, шампанское ударит мне в голову.

– Ничего.

Она чувствовала, что ему приятно выпить с ней. Не понимала, до какой степени он напряжён. Ей виделось его равнодушие, она не замечала сильного волнения. Думала, что алкоголь поможет стереть унижение от своего неожиданного прихода и лжи. Беспокоилась, что поступает неправильно. Надо уйти, отстраниться! Пусть думают что хотят!

– А ведь мы с тобой никогда не пили шампанского.

– Да, как-то не получилось.

– Это плохо, потому что с шампанским легче понять друг друга.

Портретов не ответил. Сейчас ему не хотелось слушать Варвару. Но она говорила, и он решил, что если нельзя остановить разговор, то надо пить. Смотреть на Варвару приятно. Он делал это украдкой, чувствуя, как сердце подпрыгивает при каждой её улыбке. Злился на себя, что снова её красивая внешность обманывает, затягивает в омут. Взгляд становился пристальнее, и казалось, ещё мгновение, и он выдаст себя, своё безумное желание.

– Что подумает обо мне милейшая Алевтина Фёдоровна? Сижу с тобой, пью шампанское!

– Она не способна думать плохо о человеке.

– А ты способен?

– Да, я способен.

Он говорил негромко, а она смеялась, пытаясь скрыть крайнее нервное возбуждение. Её глаза были устремлены на Портретова, и далёкие воспоминания тянулись шлейфом, независимо – хотели они этого или нет. И надежда возникала в сердце, которое предчувствовало окончание истории, предел мечтаний.

– Значит, ты думал обо мне плохо… десять лет назад? – с губ слетел запрещённый вопрос, и она бросилась как в омут с головой. Он посмотрел на неё прямо, без смущения. Алкоголь заставил принять вызов. Варвара ждала. Захотелось говорить, бросать презрительные обвинения, громко хохотать и утверждать, что всё забыто окончательно. Но она ждала. Сердце готово распахнуться настежь и принять всё, что он скажет.

– Ты действительно хочешь знать?

Слёзы прорывались сквозь улыбку. Она держала их из последних сил.

– Хочу!

– Я ненавидел тебя ровно девятнадцать бутылок текилы.

– Что?

– Вот так.

– Не понимаю.

– Это сложно… понять, но на самом деле довольно просто.

– Как это? – спросила она и снова засмеялась.

– Я был безумно рад, получив твое согласие на своё предложение, но где-то в глубине души знал, что ничего из этого не выйдет. Ты никогда не пойдёшь за меня замуж.

– Вот как?

– Я почувствовал. И в тот вечер, получив отказ, был расстроен, конечно. Но понимал, что это очевидно, нормально, надо просто собраться и начать жить дальше. Я не винил тебя, ты всё сделала правильно. Я не достоин твоей нежности, красоты, твоего музыкального таланта. Ведь когда ты играла Шопена или Чайковского, сколько чувств вырывалось наружу, сколько страсти! А я кто? Неудачник. Нищий врач, живущий у тёти. Но любовь во мне искала выход, выгорала, убивала меня, заставляя испытывать ненависть к тебе, к себе. Я понимал, что ты ни в чём не виновата. Я вообще не должен был знакомиться с тобой, приходить к тебе, сидеть подле. Пожалуй, в то время я бы согласился умереть, но не осмелился, испугавшись за тётю, самого родного и близкого человека. Видишь, я ещё и трус. Девятнадцать бутылок текилы спасли меня от разрушения. Звучит безумно.

– Почему девятнадцать?

– Не знаю. После запоя убирал дом, насчитал девятнадцать пустых бутылок.

– Ты это всё один выпил?

– Скорее всего, да, но утверждать не стану. Эти дни запомнились мне весьма туманно.

– Неожиданно.

– Да, тогда я совершенно потерял человеческий облик. Пришлось дорого заплатить за свои мечты или каприз. Не знаю.

Они помолчали. Отчего-то было приятно. Пришло ощущение тепла, близости. И он, и она сразу решили про себя, что это шампанское. Из-за него стало легко, рухнули преграды. Варвара сделала ещё несколько глотков из бокала и вдруг, подняв на Портретова глаза, спросила:

– Но почему Юля?

– Юля?

– Да. Почему именно она?

Он задумался. Варвара ждала, жадно вглядываясь в его лицо. Отметила коричневую родинку на щеке, морщинки вокруг губ, квадратный небритый подбородок.

– Она трогательно пыталась заботиться обо мне, переживала, звонила, тянула на улицу, пить кофе, смотреть кино.

– Кофе? Я думала, что она способна лишь выпить пива в какой-нибудь подворотне.

– Почему ты так думала? Юля научила меня пить латте. Представляешь, там много пены и больше молока, чем кофе. Вкусно.

– Вот как? Глупость какая-то! – нахмурилась она, становясь ревнивой. – Я ничего не понимаю. Латте? При чём тут… Она знала про девятнадцать бутылок?

– Нет, но подозревала, чем я занимаюсь. Такие вещи трудно скрыть.

– Значит, благодаря Юле ты не спился?

– Возможно, только отчасти.

Он следил за тем, как на её лице появилось беспокойство, глаза потухли. Это его расстроило. А Варвара пыталась понять, знала ли мама о том, что Юля проявила такую бурную деятельность по «спасению» Портретова. В душе шевелилось отвратительное чувство предательства. Как-то всё тихо, за спиной, ни слова не говоря. Разве так поступают сёстры? Шампанское закончилось. В голове совершенно не укладывалось. Юля спасла Портретова от смерти, ведь он обязательно умер бы от алкоголя, если бы продолжил пить. Получается, он благодарен ей, он доверил ей себя. Дело не только в детях. У Варвары не хватило духа упрекнуть его за то, что он не позвонил ей. Ведь если бы позвонил, она не стала бы помогать ему. В то время это было невозможно. Он фигурировал в страшной истории, которая разбила её жизнь. И об этом никто не знал, кроме мамы и Юли. Но Юля не в счёт, она ничего не понимала, ей всё безразлично. Но мама… Мама могла бы объяснить Портретову. И отчего вдруг появился смысл! А почему бы и не рассказать сейчас? Он будет неприятно поражён, но должен понять. Обязательно поймёт, отчего Варвара бросила его тогда!

Она замерла в замешательстве, но тут же решила: нет. Она ничего не станет говорить. Это невозможно.

– Прекрасный вечер. Удивительно, что нет дождя.

– Действительно.

– Ты и правда позволяешь Юле покупать для Тани книги о вампирах?

Он удивился, что она заговорила об этом, отказываясь продолжать сложную тему, рассмеялся и покачал головой. Она засмеялась тоже. И была в этот момент так хороша и близка, что захотелось притянуть её к себе, усадить на колени и обнять, спрятав лицо в длинные, пушистые волосы.

– Что? Ну что ты смеёшься? Она всё мне рассказала! Как тебе не стыдно, Слава! По моему мнению, девочке нельзя боготворить мёртвых летучих мышей. Было бы у меня время, я обязательно занялась бы воспитанием ваших детей.

– Я был бы просто счастлив! – вырвалось у него. – Детям безумно повезло иметь такую прекрасную, талантливую тётю.

Смех оборвался. В его голосе звучало столько нежности, что она не выдержала. Слёзы полились из глаз, губы искривились, и еле удалось сдержать в груди стон. Отвернулась и стала смотреть в окно. Портретов молчал, и она была благодарна ему за это. Немного оправившись, поднялась, глубоко вздохнула.

– Спасибо за шампанское. Мне пора уходить.

Он вышел из задумчивости, поднял на неё глаза и тут увидел слёзы. И вмиг понял глубину её страдания. Резко поднялся и бросился к ней.

– Варвара!

Но она отступила, выставив перед собой руки, не позволяя ему подойти ближе.

– Ты такой добрый. После всего, что тебе пришлось пережить и услышать! Но я благодарна, что всего лишь девятнадцать бутылок текилы, а не всю жизнь. Ты ненавидишь меня не всю жизнь! – прошептала она, пытаясь улыбнуться. – Всё хорошо.

– Варвара, подожди…

Кивнула, пытаясь пройти мимо, но он схватил её за руку. От ощущения его близости вздрогнула и чуть не потеряла сознание. Неожиданный порыв бросил её в желанные объятия. Его горячие руки жадно сомкнулись, дыхание стало шумным и прерывистым. Она ничего не успела понять. Но с жаром ответила на объятие и поцелуй. Это длилось несколько потрясающих волшебных мгновений. Но вдруг хлопнула входная дверь. Послышался громкий, истерический голос:

– Что вы делаете? Что тут происходит?

Варвара отпрянула от Портретова, тяжело дыша. Он с трудом отпустил её. На пороге комнаты стояла встревоженная Юля, за её спиной, приложив ладонь к губам, качала головой Алевтина Фёдоровна.

– Что вы делаете?

В один миг Юля оказалась между ними. Варвара попыталась уйти, но сестра не позволила.

– Ты не уйдешь! Варька, куда ты собралась? Что вы делали?

Варвара поправила волосы и присела с ногами на диван. Дыхание выровнялось, оставив в душе искру радости, удовлетворения. Теперь она сможет встретить упрёки сестры лицом к лицу. Её глаза прищурились, губы сложились в презрительную усмешку. Портретов не пытался уйти, его лицо покраснело. Юля старалась что-то сказать ему, но он не слышал, тогда она испугалась, отшатнулась. Алевтина Фёдоровна побежала на кухню накапать валерьянки. Портретов сел на стул и схватился за голову. Алевтина Фёдоровна вернулась и дрожащими морщинистыми руками начала совать Юле стакан с успокоительным. Та отмахивалась, не брала, суетилась, шмыгала носом и дрожала всем телом. Происходила безобразная сцена, которую никто не мог прекратить. Варвара смотрела на Портретова, а он смотрел на неё. Но они были уже так далеки, будто находились на двух разных берегах бешеной горной реки. Юля стояла между ними. Всё кончено. И сил не осталось. Откуда им взяться? И их молчание стоило больше, чем самый эмоциональный разговор. Портретов смотрел на Варвару, а она смотрела на него.

Юля заплакала. И сразу стала маленькой, испуганной девочкой. Варвара заметила, что в лице Портретова что-то поменялось. Он очнулся от наваждения, протянул к жене руки, в глазах мелькнула жалость. Варвара решительно не собиралась допустить любовной сцены. Поднялась с дивана и, подойдя к сестре, отвесила ей сильную, оглушающую пощёчину. Сразу же наступила тишина. Все в ужасе смотрели на Варвару. А она, совершенно спокойная, надменная, бледная, стояла над опешившей сестрой.

– Успокойся! – чужим голосом приказала она. – Выпей капли! Где Таня?

– Осталась у мамы, – тут же ответила та дрожащим голосом.

– Хорошо. Я ухожу домой.

– Нет! Ты никуда не пойдёшь! Вы целовались! – сквозь рыдания выдавила из себя Юля. – Он обнимал тебя!

– Да, он обнимал меня, но мы не целовались! – перебила она её. Лживые слова летели в Юлю, как камни. И Юля принимала эти удары, потому что ей не хотелось верить тому, что она увидела. – Надо было лучше смотреть.

– Зачем ты пришла?

Варвара молчала и не чувствовала вины. Ей хотелось кричать, что не нужно держаться за Портретова, это её мужчина! Он достался Юле случайно, по ошибке, и когда она захочет, заберёт его себе.

– Алевтина Фёдоровна, что вы стоите? Принесите всем чаю, а то тут с ума можно сойти! – резко приказала она.

Пожилая женщина безмолвно кивнула и быстро скрылась на кухне. Портретов не мог говорить, не понимал, что произошло с ним. Ему было стыдно, он ругал себя последними словами и безумно жалел жену, которой пришлось увидеть эту сцену.

– Но ты обманула! – не могла успокоиться Юля. – Ты сказала, что пойдёшь к коллеге по работе! А сама!.. Вы пили шампанское? Зачем вы его открыли? Что-то отмечали? Слава!

Она снова расплакалась, и Портретов вскочил, чтобы её утешить. Она отталкивала его, но он не уходил, хватал её полные руки и пытался поцеловать.

– Мой муж и моя сестра! Это подло! Подло! В тот момент, когда я была у мамы, ничего не подозревая!

– Тебе ли упрекать меня в подлости?

Варвара покраснела от негодования. Портретов попытался успокоить жену, но Юля грубо оттолкнула его, возмущённая.

– Господи, и зачем я вернулась сюда, надо было остаться у мамы!

– Вот именно! – холодно ответила Варвара. – Нужно было дождаться меня.

– Дождаться чего? Чтобы вы продолжили начатое? Как это мерзко.

Портретов не выдержал, отошёл к столу, запротестовав:

– Ты несправедлива к Варваре! Успокойся и выпей капли!

– Нет! Ты на её стороне? Слава! – рыдания стихли, в глазах у Юли появился странный блеск. – Она же всё врет! Она просто издевается и хочет, чтобы ты бросил меня и детей!

– Ты с ума сошла! – в его голосе появились металлические нотки раздражения. – Варвара – искренний человек. Зачем ей врать?

– Нет, послушай! Посмотри на неё! Неужели ты не понимаешь, что она специально пришла? Она хочет разлучить нас, она уверена, что ты всё ещё любишь её!

– Ты не должна говорить так о сестре!

– Да ты её совсем не знаешь! Тебе было мало, когда она бросила тебя? Ты ещё не убедился в её подлости? В её эгоизме? Ты тогда чуть не умер из-за неё. Ведь сейчас она прибежала рассказать свою правду, не так ли? Она утверждает, что не любила Иванова, так? Что всё вышло случайно, да? Что она тебе сказала? Я же чувствовала подлость и коварство! Но ты не слушай её, Слава! Не верь ей! Только я люблю тебя! А она не любит! Она мне это говорила!

– Хватит! – крикнул он, и злые слова беспомощно повисли в воздухе. – Варвара ничего не говорила мне! Мы просто выпили шампанское за встречу. И всё! А в остальном… это я виноват. Она ничего такого не хотела.

– Ты?

– Да, я. Не сдержался. Прости меня.

Варвара то краснела, то бледнела, наконец не выдержала и направилась к двери, столкнувшись на пороге с Алевтиной Фёдоровной. Отстранилась, пытаясь сохранить остатки гордости. Юлька отлично разобралась в ситуации, значит, она понимает, что забрала Портретова незаконно! Варвара может в любое время потребовать его назад. И сестра ничего с этим не сделает. Дети не спасут её. Портретов показал, кого любит по-настоящему. Варваре до конца жизни не забыть его мгновенную страсть, горячие объятия. Что об этом знает Юля? Она слишком глупа и примитивна, чтобы разбираться в прекрасном. Если бы разбиралась, то не рожала бы столько.

– Варя! – вдруг бросилась к ней сестра, оттолкнув мужа. – Прости меня! Прости! Я не знаю, что со мной! Я сама не своя! Это всё из-за беременности! Я такая дура из-за беременности!

– Мне надо домой.

– Ну прости меня, Варюша, прости! – обнимала её Юля. – Хочешь, я перед тобой на колени встану? Ты такая добрая, красивая, а я дура! Ты ему правда ничего не говорила? Не рассказывала? Прости меня, Варенька!

– Ну, хватит! – Варвара обняла рыдающую сестру, пытаясь угадать, о чём та говорит и какого разговора боится.

– Ты простишь меня? Я тебя так люблю!

– Конечно, я прощу тебя.

Портретов медленно прошёл мимо обнимающихся женщин и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.