Текст книги "Алёша Попович и Тугарин Змей. История Алёши"

Ирина Эрхарт
Алёша Попович и Тугарин Змей. История Алёши

© Эрхарт И., 2023

© ООО "Кинокомпания СТВ",

© Студия анимационного кино «Мельница», 2023

© ООО "Издательство «Эксмо», 2023

Пролог

Среди бескрайних полей да на зелёных холмах стоит славный город Ростов, синим небом накрытый да ясным солнцем обласканный. Меж холмов тех на три стороны лента-речка течёт. Хоть и мал городок, да мирно и радостно здесь жить. Девицы ремеслу учатся да хороводы водят, а бабы по хозяйству хлопочут. Молодцы и мужики – кто коров пасёт, кто поля косит, кто по наковальне стучит. А после трудов милое дело – выпить чарку да пойти врукопашную. В общем, каждый при деле.

А среди домов деревянных, частоколом редким опоясанных, стоит церквушка с колокольней, и служит там поп. Сын попов, Алёшей окрещённый, всем хорош – статный, на лицо светлый и удалью молодецкой не обделён. К тому же честный и скромный малый. Это я про себя говорю, если вдруг вы ещё не догадались.

Родился я крепким и рос не по дням, а по часам. А силушка моя и того быстрее. Пока я был мал, пытались меня грамоте учить, да ничего из этого не вышло. Тосковал я над книгами и, как мог, от науки бегал. Батюшка мой повздыхал, поохал, да в конце концов смирился.

С малых лет тянуло меня на подвиги, так и начал я учиться ратному делу. Мечтал богатырём стать. Но и тут без оказий не обошлось.

Сперва пытался я меч деревянный освоить. Какой может быть богатырь без верного меча? Так усердно я оружием махал, что как-то раз выскочило оно из руки да улетело в соседский хлев. Прямо к бабке, которая всегда за моими проказами смотрела. Меня тогда бабка за ухо к родителям отвела, чтобы пожаловаться.

Когда я немного подрос, то решил с луком упражняться. Была у нас соседская девчонка Любава – той самой строгой бабки внучка. Посадил я её на ослика, а на голову ей яблоко положил. Для интересу да чтобы удаль да отвагу свою девице показать. Но не успел я толком прицелиться, как откуда ни возьмись появилась бабка Любавина. Стащила внучку с ослика да собой закрыла – откуда только такая прыть взялась? Ну и вонзилась стрела бабке в такое место, про которое и говорить-то неловко.

Помню ещё, когда стал постарше, молодцы местные стенка на стенку пошли. А я чем хуже? Бросился к ним, схватил коромысло, что рядом оказалось, и стал махать им не глядя. Ох и славно я тогда размялся, всех положил! Вот только бабку Любавину, которая с тем коромыслом мимо шла, я тоже среди битвы зацепил. Нехорошо, конечно, вышло.

Да, частенько меня к родителям за ухо приводили, частенько стоял я в дальнем углу терема. Меня туда батюшка в наказание отправлял. Хорошо хоть Тихон, дядька любимый, которого приставили за мной смотреть, всегда рядом был. Сидел на лавке да вздыхал тяжело. А я был только рад: не так тяжко жить, когда есть с кем наказание разделить.

С тех пор немало годов прошло. Теперь я богатырь русский, и всюду на родной земле мне почёт и уважение. И сказ этот о том, как я почёт тот заслужил, родину свою от супостата избавив.

Глава 1

Ходили по Ростову тревожные вести, что торговцы приезжие принесли. Мол, повадились войска тугарские землю русскую топтать, города разорять да людей неволить. Вот и Ростов наш напасть басурманская стороной не обошла.

Как-то утром затряслась земля под вражьими сапогами, и рухнули городские ворота под напором орды. Прискакала сила чёрная с кинжалами да саблями и вручила нам грамоту от Тугарина. А в грамоте наказ – к следующему утру приготовить дань золотом.

Закручинился народ ростовский, да и сам я затосковал. Откуда взять столько золота? И как же это – всё нажитое врагу отдать? А если оброк не платить, то разорят басурмане город, как пить дать разорят.

Зачесались у меня тогда кулаки. Но куда мне одному бороться с ордой? Мужики наши держать оружие не приучены, им привычнее молот да плуг. А кто моложе, хоть силой своей и хвалятся, а против врага с саблей не сдюжат.

Город затих. Стихли песни и разговоры. Только мычание коров да квохтанье кур было слышно. Весь люд ростовский собрался у частокола, чтобы совет держать. Мы с Тихоном прикатили большую бочку, чтобы кто хочет мог своими мыслями поделиться. Дядька взобрался на неё и саблей приколол к столбу злосчастную грамоту, что супостат оставил.

– Ну, что делать будем? – обратился Тихон к народу, что вокруг столпился. Люди принялись шептаться, но никто вперёд не вышел. Нет, так дело не пойдёт.

Я вскочил на бочку, потеснив Тихона, и стал сам речь держать.

– Ой ты, люд ростовский! Ты послушай меня, Алёшу Поповича, сына попа соборного! – говорил я, всё больше распаляясь. – Доколе ж нам, людям русским, терпеть супостата недоброго? Защитим жён да детей своих, постоим за землю русскую! – Я широко взмахнул рукой и смахнул щуплого Тихона с бочки.

– Ты если что конкретно предложить хочешь, так говори, – крикнула из толпы Любавина бабка, тыча клюкой в мою сторону. – А ежели так языком чешешь, то слазь с бочки, не дури людям головы.

Так уж вышло, что у меня было что людям предложить. Когда тугары ушли, мы с дядькой посидели, поразмыслили и придумали, как ростовское золото сохранить. Так что Тихон, взобравшийся на бочку обратно, только улыбнулся на бабкины слова.

– Тихон, друг сердешный! Неси нашу мысль, на бумаге изложенную. Представим её на суд людской! – воскликнул я.

Тихон только того и ждал. Он порылся за пазухой и вытащил листок, который и выставил на всеобщее обозрение. План наш мы с дядькой в картинках изобразили, для народа простого.

– Мы войска тугаринские хитростью возьмём, – стал объяснять я. – Соберём им оброк золотом, оброк тот положим в пещеру, что под Баюн-горой. А как войско тугаринское туда войдёт, то мы ловушку нашу камнем-то и прикроем! – Я ударил пальцем по листу, проткнув его насквозь, и рассмеялся, гордясь своей смекалкой. Тихон захихикал вслед за мной.

– Так ведь а золото мы как обратно из пещеры заберём? – крикнула Любавина бабка.

– Золото? Так это… – Я почесал в затылке. Об этом мы как-то не подумали. Я покосился на Тихона, но тот только плечами пожал.

Но тут на помощь пришла Любава, умница моя.

– А давайте подождём, пока там басурмане с голоду сдохнут, – звонко крикнула она. Народ ахнул. Любава, похоже, спохватилась, что не пристало девице такие слова говорить, смущённо потупилась и добавила тише: – Ну или ослабнут.

Мысль была хороша. Я даже рассмеялся от радости и от облегчения. Да и люди ростовские сразу оживились. Кто-то принялся в ладоши хлопать, кто-то родных обнимать. В воздух шапки полетели.

Да и у меня на душе спокойно стало. Ну и что, что не мог я с тугарами силой сравниться? Ум и хитрость порой острее меча бывают.

После совета мы не медля принялись план наш в действие приводить. Народ ростовский по домам разбежался, золото из закромов да из сундуков доставать. Никто добро своё не прятал. У кого что было, на площадь начисто снесли и в кучу сложили. Чего там только не было: серёжки да браслеты, червонцы да утварь старинная. Бабка Любавина даже зуб свой единственный золотой в кучу бросила. А отец мой, поп, церковный колокол со звонницы снял. В него мы весь оброк и сложили – для удобства, значит.

Мужики ростовские, кто покрепче, колокол окружили, крякнули, подняли на плечи да понесли его к горе. Бабы с детьми следом поплелись. Тихон впереди шёл, руководил и дорогу указывал. А я первым налегке шагал, как настоящему герою и полагается.

Отец мой по пути у тропинки указатель поставил: на дощечке рисунок с золотом. Это чтоб Тугарин сразу в пещеру шёл и город не тревожил.

Тропинка скоро кончилась, и мы пошли по подъёму пологому, что вёл к Баюн-горе. Гора та была невелика, с трёх мужчин высотой. А у подножия её вход в пещеру зиял. Туда нам и предстояло золото ростовское прятать и басурман подлых заманивать.

Когда народ внутрь вошёл, чтобы оброк на место положить, я отправился подходящий камень искать. Нашёлся он быстро. Круглый, в два моих роста высотой, ровно как вход в пещеру. Поднатужившись, я его на обрыв над пещерой прикатил.

Тем временем люди ростовские как раз наружу вышли. Они на меня с камнем посмотрели, покричали одобрительно да, пританцовывая, обратно в город отправились. Я их с горы взглядом проводил – благо, отсюда весь Ростов как на ладони виден был. Только дядька мой с ними не пошёл, а рядом со мной уселся. Остались мы с ним вдвоём Тугарина дожидаться. А люди в церкви собрались, чтобы нашествие орды переждать да помолиться за успех нашего дела.

Вечер быстро пролетел, и наступила ночь тёмная, полнолунная. Дядька на камне растянулся и задремал. Решил и я поспать, чтобы время скоротать и к утру сил набраться. Уселся, к камню спиной прислонившись, да так вскоре и заснул.

* * *

Разбудил меня Тихон, с камня рухнувший, да дрожь скалы подо мной.

– Пожаловало племя басурманское, – сказал дядька, сжимая кулаки.

Я ахнул и забрался на камень, чтобы рассмотреть получше.

По тропе скакали басурмане. Те, что впереди ехали, самого Тугарина в паланкине несли. Он был огромен, высок и широкоплеч. Чёрные как смоль волосы и усы до самой груди свисали. А за спиной Тугарина торчали рукояти двух сабель.

Там, где войско проходило, свет дневной мерк и на небо туча чёрная набегала. А под копытами их лошадей земля дрожала на версту вокруг. Тугары встали у указателя с золотом, помедлили мгновение и прямиком к горе направились.

– Иго чёрное. Недолго им пировать осталось, – сказал я злорадно. – Сейчас отведают силушки богатырской!

Тугары скоро до пещеры добрались и внутрь зашли. Я спрыгнул и в камень руками упёрся. Тихон тоже в стороне не остался, и принялись мы вдвоём толкать. Но как ни тужились, камень, который я намедни один катил, даже вдвоём мы сдвинуть не могли. Неужто тугар испугались да от страха ослабли? Я уж и спиной упирался, и плечом, но безуспешно.

Тут я переживать начал. Неужто весь план наш псу под хвост пойдёт? Но вдруг я заметил, как с нашей стороны под камень букашка заползла и лапками упёрлась. Истину говорят: когда дело правое делаешь – сама природа-матушка помогает. Камень сразу поддался и с обрыва вниз рухнул. Я выглянул из-за края. Камень так надёжно пещеру запечатал, что ни щёлочки басурманам не осталось.

Тихон довольно руки потирал.

– Ага, отведали силушки богатырской! – обрадовался я и от большого чувства ногой топнул. Но не вспомнил я тогда про удаль свою богатырскую. Гора под моим сапогом затряслась, камень сдвинулся и вниз по склону покатился. Прямиком к городу! Басурмане с гиканьем повалили наружу, но нам с Тихоном было уже не до них.

Мы бросились камень догонять, но куда нам! Тот запрыгал по холмам: высоко взлетал и с огромной силой вниз обрушивался. Мы с Тихоном встали как вкопанные. Разинув рот, мы смотрели, как камень падает на городские ворота и снова взлетает. Один за другим он смял избы, сараи и колодцы и наконец рухнул на церковь. Я похолодел. Там же весь люд ростовский собрался! Неужели я своими руками народ свой погубил? Я припустил к городу, и Тихон за мной.

Но тут камень треснул и разлетелся на мелкие камушки, открывая целёхонькую церковь. Двери церковные распахнулись, и вышел мой отец, стуча половником о таз заместо колокола. За ним остальной народ наружу повалил, и все как один ахнули.

Да, тяжёлая картина им открылась. От домов одни обломки остались. А ворота городские, которые мы только после тугар на место поставили, вовсе в щепки разнесло.

Мы с Тихоном как раз успели до церкви добежать. Все взгляды на нас обратились. А нам и сказать было нечего.

– Да на кол их посадить! – крикнул кто-то из толпы.

Мы с Тихоном ахнули.

* * *

С уходом Тугарина небо прояснилось, но на душе у меня было пасмурно. Губить нас с Тихоном не стали – всё же намерения у нас были добрые. Но бока намяли знатно. И у реки за городом пару кольев вбили – для устрашения.

У той реки и уселись мы с Тихоном, спинами к кольям прислонившись. Не хотелось мне в город возвращаться, слышать, как люди обо мне судачат. Да и стыдно было – столько хвалился, а в итоге только хуже сделал. Эх!

Сидели мы с Тихоном молча, ноги в реку опустив. В сапоги мне вода затекла, но я её и не заметил даже. Не до того было. Тяжёлые думы меня одолели.

– Смотрю на народ наш и удивляюсь, – затянул Тихон. – Откуда у них столько злости?

– Это они из-за золота так расстроились, точно тебе говорю, – вздохнул я.

– Да, золото портит людей, – глубокомысленно произнёс Тихон и налепил мне на лоб холодную тряпицу, смоченную в реке.

Хоть я и знал, что дядька утешить меня пытался, но не мог я с ним согласиться. Чего людей винить, когда я один всё испортил? Нет, так дело не пойдёт. Чем сидеть и горевать, лучше ошибку свою исправить. Разве нет у меня чести богатырской?

Я ещё немного поразмыслил и наконец решился. Поднялся на ноги и тряпицу со лба в реку бросил.

– Так вот, Тихон! Покуда золото да имя своё доброе не верну, мне в городе делать нечего. – Я нагнулся, чтобы воду из сапога вытряхнуть. – Прощай, Тихон.

– Да… Да как же я тебя, Алёшенька, одного отпущу? – забеспокоился Тихон. – Батюшка с меня голову снимет!

Хоть и жаль было тревожить отца и мать, не мог я так всё оставить.

– Ты, Тихон, воротись домой, – сказал я, опрокинув второй сапог, – и объясни всё батюшке с матушкой. Некому, кроме меня, Тугарина Змея одолеть.

И пошёл я прочь по тропе в сторону леса, куда Тугарин с войском ускакал. Тихон мне в спину попричитал, да скоро притих. Последний раз обернувшись, я увидел, как дядька в город пролазит через дыру в частоколе. Видать, пошёл батюшке с матушкой докладывать, как я и просил. Теперь уже не оставалось мне пути назад. Проводив дядьку взглядом, я отвернулся и быстрее зашагал.

Глава 2

Войдя в лес, я сбавил шаг, чтобы о ветку или бревно не споткнуться. По сторонам стояли ели, то зелёные, то засохшие, с жёлтыми ветками, а то и вовсе лысые. Кое где лежали поваленные деревья, поросшие грибами-вешенками. Я уверенно пошёл по тропе передо мной, солнцем освещённой.

Забравшись глубже, я нашёл дерево с надёжным, крепким стволом. Верхушка его терялась в высоте. На неё я и забрался, чтобы осмотреться и понять, куда мне дальше сворачивать. Прикрыв глаза ладонью от солнца, я заметил вдали среди холмов тучу чёрную. Такая же к нам вместе с Тугариным пришла. Лес под ней почернел, деревья скрючились, словно лучина обожжённая, и листья сбросили. В землю с неба били яркие молнии, видные даже посреди ясного дня. Мне от такого зрелища даже как-то не по себе стало.

– У, силища чёрная, чуешь погибель свою скорую, – сказал я вполголоса и погрозил кулаком, чтобы приободриться. – Трепещи же, племя басурманское, перед богатырём русским!

Отметив для себя направление, куда предстоит мне путь держать, я стал спускаться. И уже почти спустился, как вдруг ветка подо мной затрещала и надломилась. Я камнем полетел вниз. Но вместо удара о твёрдую землю я на что-то живое и мягкое приземлился. Неужто враг?

Я тут же вскочил на ноги и крепко зажмурился. Зачем, спросите вы? Хоть в Ростове я мог любого в поединке победить, а врага настоящего близко не видел. Вот и закрыл глаза, чтобы не испугаться ненароком. Так и начал вслепую кулаками воздух рассекать.

– Ах ты супостат лютый, отведай-ка силушки богатырской!

Но как я ни старался, только впустую воздух загребал. Наконец я почувствовал, как мой кулак о что-то ударился. Я открыл глаза. На траве, вытянувшись во весь рост, лежал Тихон. Вот это поворот!

– Тихон? – Я склонился над ним. – Ты почему здесь?

– Ты как хочешь, Алёша, – посмотрев на меня, ответил он совершенно спокойно, – а я с тобой пойду. Вдвоём дорога легче станет.

Я подхватил Тихона за подмышки, поставил на ноги и принялся отряхивать от пыли.

– Ты уж прости меня, не признал сразу, – повинился я, но Тихон только отмахнулся. – А ты чего это в таком виде?

Дядька стоял босиком, в одной нижней майке, заправленной в красные исподние портки.

– Я подумал: как богатырю без коня? – сказал Тихон и взялся за поводья животины, которая рядом стояла. Я того коня и не приметил сразу, больно за Тихона волновался. – Ну и купил.

Конь был упитанный, рыжей масти, с широким задом и тонкими ногами. Не очень-то он на богатырского скакуна походил. Скорее на любимца, который круглый год только ест да в конюшне прохлаждается. Но Тихону я этого говорить не стал. Всё-таки дядька для меня такой подарок сделал. Присмотревшись, я заметил кое-что странное.

– А чего у него морда завязана?

На нос животины до самых глаз был натянут холщовый мешок, шнуром перевязанный.

– Морда? Не знаю. Кусается, наверное, зараза, – пожал плечами Тихон.

Я подошёл к коню, развязал шнурок и сдёрнул мешок с морды. В зубах у коня торчал большой жёлудь. Странно-то как. Жёлудь я тоже достал. Конь заржал, закружил вокруг дерева, упал на спину и стал кататься по земле. Это тоже было странно, но тут случилось и вовсе невообразимое.

– Свобода! – закричал конь по-человечески, усевшись на зад у дерева и застучав передними копытами. – Наконец-то! – Он вскочил и тут же растянулся спиной на траве. – Чуть родную речь не забыл! – Конь снова поднялся и подошёл к нам с Тихоном.

Мы завопили и попятились.

– Говорящий конь! – потрясённо воскликнул я.

Тихон перекрестился:

– Верно, бес в него вселился.

– Опять, – возмущённо сказал конь, перекосив морду. – Ну почему всегда такая реакция? Чего вы разволновались-то? Успокойтесь. Дышите полной грудью.

А я и не заметил, что лихорадочно дышал, хватая воздух от потрясения.

– Вот так, хорошо, – подбодрил меня конь.

Я немного успокоился и покосился на землю. Там лежала толстая берёзовая ветка, для дубинки подходящая. Не отрывая взгляда от коня, я присел и нащупал её рукой.

– Э, а вот это уже лишнее! – возмутился конь, осознав мои намерения, но я не собирался больше его слушать.

– Ах ты демон!

Взмахнув дубинкой (бедняга Тихон опять мне под руку попался, что ж такое!), я пошёл на коня. Тот пятился, пока не упёрся задом в дерево. Когда отступать стало некуда, конь почти взлетел вверх по стволу. Точно демон! Где это видано, чтобы лошади по деревьям лазали?

Теперь я достать его не мог, поэтому бросил в него дубину. Но конь взобрался слишком высоко, и дубина не долетела. Тут ко мне присоединился Тихон и стал бросать шишками, подобранными с земли. Одна приземлилась у моих ног, и я, хорошо размахнувшись, бросил её вверх. Но не рассчитал силушку, и шишка улетела, скрывшись из виду в голубом небе.

Долго ещё мы с Тихоном охотились на коня, но так и не смогли его достать. В конце концов мы утомились и рухнули у дерева, тяжело дыша. И тут конь спустился сам. Он присел между нами на землю у де рева.

– Давайте спокойно всё обсудим. Да, я говорящий конь, но ведь это же не повод для драки. – Он развёл копытами.

– Не слушай его, – сказал мне Тихон с другой стороны ствола. – Отруби ему голову.

Конь возмущённо толкнул его копытом.

– Что значит «отруби ему голову»? Да моя голова в сто раз дороже твоей.

– Чего это она дороже? – взвился Тихон.

– Да ты хоть читать-то умеешь?

– Представь себе!

Конь рассмеялся, стуча копытами друг об друга.

– Не смеши мои подковы. И сколько же книг ты прочёл за свою жизнь?

Тут я не выдержал:

– Так, всё, достаточно. Откуда ты взялся?

– Так он же сам меня у цыган купил. – Конь показал копытом на Тихона, а потом заговорщицки склонился ко мне. – Да ещё сверх цены дал рубаху новую да сапоги.

Тихон вскочил на ноги:

– Кто, я?

– А кто, я, что ли? – передразнил конь и снова повернулся ко мне. – А ещё он меч богатырский цыганам отдал.

– Да ну! Правда, что ли? – удивился я.

– Н-ну… – нерешительно начал Тихон, – вообще-то да. Я-я подумал, что тебе конь богатырский пригодится.

Я поднялся на ноги и призадумался.

– Да, без меча туго придётся. – Но что удивительно, я был ни капли не расстроен. Наоборот, потеплело на душе. Всё-таки хороший у меня дядька. Подумал о том, как дорогу дальнюю для меня легче сделать. Ладно, что было, то было.

– И как же звать этого богатырского коня? – Я сложил руки на груди.

Конь вскочил, взмахнул гривой и горделиво вскинул голову.

– Зовут меня Гай Юлий Цезарь. Ну, делая скидку на ваше образование, – снисходительно продолжил он, – можете звать меня просто Юлий.

Я невольно рассмеялся:

– Это что ж за имя такое странное?

Конь поморщился – похоже, обиделся.

– Меня назвали в честь великого римского полководца и императора. Я ведь до того, как меня цыгане украли, при храме новгородском был. Там множество книг занятных хранится.

Да уж, интересного коня мне Тихон купил. Мало того что говорящий, да ещё и грамотный. А может, это и к лучшему. Я хоть умом не обделён, но на силу полагаться больше привык. Чем плохо в нашу компанию такого умного принять? Дурного он ничего нам не сделал. И парень вроде неплохой – ну и что, что конь. Да и жалко его прогонять, пропадёт один в лесу. К тому же Тихон за него всё до портков отдал. Так я и решился.

– Ну, стало быть, придётся теперь втроём нам путь нелёгкий держать.

Я наклонился и поднял дубину, которой до того Юлия зашибить пытался. Я повернулся к коню и медленно опустил дубину ему на морду. Слыхал я когда-то, что как-то так князья заморские героев себе на службу принимали. Юлий посмотрел на меня испуганно, но с места не сдвинулся.

– Что ж, служи мне верно, богатырский конь, – сказал я так торжественно, как только мог. – Не оставь меня ни мёртвым, ни раненым; ни серым волкам на растерзание, ни чёрным воронам на расклевание, врагам на поругание. Где б мы ни были, домой при вези.

Открыв глаза, я увидел, как Тихон растроганно смахнул слезу. А вот Юлий, похоже, струхнул. Его морда вытянулась, и он попятился к кустам. Но те вдруг затрещали, и Юлий стрелой бросился ко мне за спину. Видать, решил, что со мной спокойнее. Ну а я что, самый смелый? Мы с Тихоном за дерево побежали, а Юлий за нами. Собравшись с духом, мы выглянули из-за ствола.

– Там в кустах что-то есть, – сказал Тихон вполголоса.

– Тихон, иди посмотри, – сказал Юлий, копытом вытолкнув дядьку из укрытия.

– А почему я? С-сам иди! – Тихон попытался спрятаться обратно, но Юлий упёр копыто ему в грудь и не пускал.

– Ты здесь самый старый. Опытный. Своё уже пожил, – стал перечислять Юлий.

От возмущения сил у Тихона прибавилось, и он смог, пересилив коня, вернуться за дерево. Кусты затрещали снова…

Да, без толку было на этих двоих надеяться. Пришлось мне самому разбираться. Я нахмурился, чтобы придать лицу суровый вид, и грозно сказал:

– А ну, кто там в кустах прячется? Покажись и прими вызов на бой честный! Отведай-ка силушки богатырской!

Правда, из-за дерева я выходить не стал. Ну, на всякий случай. И очень надеялся, что в кустах кто-нибудь маленький шуршит.

– Мы сейчас копьё кинем! – крикнул Юлий визгливо.

И тут из кустов раздался знакомый звонкий голосок:

– Не надо копьё!

Из зарослей на ослике выехала Любава, а следом бабка показалась. Ну и вид у них был! Растрёпанные и в репьях да листьях с ног до головы.

– Любава? – Я вышел из-за дерева. – Ты что здесь делаешь?

– Мы с бабулей от самого Ростова за тобой идём, – сказала Любава, ослика ко мне направив. За ней семенила бабушка, снимая с внучки репьи. – Ты прости нас, Алёшенька. Только тревожно сердечку стало, не сдержалась я.

Я озадаченно в затылке почесал. Как девицу с собой на такое опасное дело брать? Но, посмотрев в Любавино виноватое лицо, я передумал её назад отправлять. Она ради меня одного такой путь проделала, трудностей не испугалась. Как я её прогоню? Да и вообще, богатырь я или кто? Неужто девицу в дороге защитить не сумею? Пускай с нами идёт, коли не боится.

– Да-а… – протянул я, – что теперь делать. Видно, придётся с собой вас брать. Нам надо далее торопиться, а то мы ни Тугарина не сыщем, ни золото не воротим. Знакомьтесь! – Я махнул рукой на нашего нового спутника. – Это Юлий, мой конь.

Юлий, который до тех пор за деревом хоронился, тут же вышел, толкнув Тихона задом.

– Богатырский! – добавил он, сверкнув зубами.

Любава с бабушкой ахнули, даже ослик, казалось, удивил ся.

– Ну, чего уставились? Вы что, коня говорящего никогда не видели? – воскликнул Юлий.

– Это Любава и её бабушка, – представил я соседок, пока те, онемев, с открытыми ртами стояли.

– А это Моисей, мой ослик, – добавила Любава, опомнившись, и погладила животину по шее.

– Да ну, правда, что ли? – Юлий подошёл к Моисею, чтобы рассмотреть поближе. А потом добавил язвительно: – А я думал, это скакун арабский.

– Помолчи, Юлий! – не сдержался Тихон.

– Сам помолчи! – возмутился конь.

– Господи, с кем связались! – проворчала бабка.

– А куда путь держать будем, Алёшенька? – спросила меня Любава, не слушая спорщиков.

– Вона где нечисть хоронится, – указал я пальцем туда, где над лесом чёрную тучу видел. – Туда нам надо.

Как разговор о тугарах зашёл, у всех на лица тут же тень набежала. Бабка рукава закатала. Любава платок под подбородком потуже затянула. Тихон крестик нательный поцеловал. Я дубину перехватил поудобнее. А Юлий… Он хвост поджал, глядя испуганно в сторону мрачного леса. Я на спину коню взобрался, и он аж крякнул от натуги.