Текст книги "Звездная формула жизни. Силы земли"

Артур много ходил по коридору взад-вперёд, часто бормотал что-то несвязное, хмуря брови, сутулясь и не отрывая взгляда от желто-голубых полотен линолеума.

С каждым днём что-то черное сжирало его, забирая голос. Я почти не могла разобрать его слов. Дура, почему я никому тогда не сказала. Отцу или своим родителям, например. Они бы приняли единственное здравое решение в тот момент – это психологическая клиника. Я же боялась признаться себе, что всё настолько серьёзно, плюс я боялась с ним говорить. Мне казалось, что он обожжет меня своим адским огнём, я была будто скована. Только бегала за ним повсюду и плакала.

Как-то ещё до своего первого отъезда Артур сказал, что чаще всего мы видим в других то, что есть в нас самих. Тогда я не понимала этой фразы, а теперь, кажется, я была уже с ней согласна. Я вот, например, даже слов половины таких не знаю, а Артур их очень естественно употребляет. Нет, это не значит, что я безгрешна, но мне в голову такие мысли о людях не приходят. По его мнению, все прямо исчадия ада. Конечно, есть проходимцы на свете, но больше всё-таки обычных людей. Но, скажите, как же может спасти окружающих тот, кто ненавидит себя и людей? Вот этого я своим рассудком понять никак не могу.

Артур проработал в поликлинике при пустом кабинете три месяца, и это ему повезло. Дело в том, что сначала главврач был на какой-то конференции, потом уехал в отпуск, потом что-то ещё произошло. Когда начальник вышел, он первым делом уволил Артура.

Найду – скажу

Меня приставили к приятному пожилому врачу. Что ж, это неплохая компания, вполне обычная, не жалуюсь.

В первый день с другим, то есть без Артура, то есть… Ну вы поняли, моё сердце было не на месте. Я знала, что это ещё не всё и что-то ужасное ещё случится. Понимаете, я даже не чувствовала, а именно знала. Еле-еле доработала день, чтобы бежать к нему.

На мой сбивчивый лепет о его здоровье и планах на будущее он отвечал спокойно, сухо и очень странно. Даже передать могу с трудом.

– Уволил. Хорошо. Уезжаю я. Всё равно.

При этом раньше он был очень красноречив и любил завернуть замысловатые фразы, а тут – что ни предложение, то белиберда какая-то. Жуть жуткая, честно скажу.

– Куда ты едешь?

– В Мексику.

– Зачем?

– Искать?

– Что искать?

– Найду. (Пауза.) Скажу.

Со дня своего приезда мы ни разу не разговаривали по душам. Он стал ещё более скрытным, чем раньше, и избегал разговоров.

Узнав про очередную поездку, я поняла, что вот она – беда пришла с чемоданом. Хотела пасть к его ногам и Господом Богом просить остаться и лечиться, но тут Всевышний вселил в меня силу и разум. Я собралась и сказала так, как могла.

– Артур, ты очень изменился. Я знаю тебя с самого детства. Ты всегда всем со мной делился. Не прошу рассказывать детали, просто скажи, что тебя беспокоит и что ты ищешь. Умоляю, скажи! Ты говоришь, что хочешь спасти человечество, так спаси меня своим честным ответом, иначе я не смогу спокойно жить в твоё отсутствие.

– Ты тоже вся в привязках, блокировках и комплексах. Тебя спасу я, – пробурчал он.

– Умоляю, спаси, скажи, что случилось и что ищешь!

– Силу ищу я. Потерялся, не могу тут жить.

Услышав хоть что-то похожее на ответ, я поцеловала его руки и сквозь слёзы начала улыбаться. У врачей ведь так, если известны симптомы, то можно предположить болезнь. Если известна причина, то становится понятно, в каком направлении проводить исследование.

«Голос – это способ выражения себя, донесения своей энергии миру. Для того чтобы он звучал гармонично, громко, и чтобы его слышали окружающие, важна уверенность в своей природе и предназначении – уверенность в себе».

У меня возникла идея. Я вспомнила, как медсестра Сонька рассказывала, что как-то очень сильно страдала, хотела уже вешаться, но ей помог астропсихолог – вы, Арина.

Говорила, что вы прямо разложили её по полочкам так, что жить захотелось счастливо. Потом она сразу нашла жениха хорошего, на работе у неё тоже всё наладилось, и отец бросил пить. Представляете?

Я говорила, что сама человек простой и этого всего не понимаю, но Господь мне шепнул, что здесь спасение для Артура. Я прямо ясно это знала, наверняка.

Артур отнёсся к моему предложению спокойно, вернее сказать, так, будто он сам собирался обратиться к вам. Сказал что-то типа:

– Слышал. Сам думал.

– Слышал? Думал? Какое счастье! Сходи к ней до отъезда! Обязательно сходи!

– Не. Завтра лечу.

– Тогда напиши ей. Встретишься, когда вернёшься. Пожалуйста!

– Хорошо.

Я выдохнула с облегчением и тут обнаружила, что вся моя блузка была мокрой и солёной от слёз. Они продолжали течь по щекам, но теперь уже от радости. Вернее, от надежды. Ну, вы понимаете.

Артур улетел, и от него не было вестей целый год. Вчера, возвращаясь с работы, я увидела, что дверь его квартиры открыта почти настежь.

Он, полуголый и полумёртвый, лежал на полу.

Теперь вы всё знаете.

Завтра я постараюсь сделать так, чтобы привести к вам Артура, хотя он совершенно невменяем. Ну, вы сами всё увидите.

Часть 2. Артур

Долгожданная встреча на радуге (более пяти лет назад)

Я чувствовал лёгкость во всём теле.

Лишь подумав о своей лёгкости, моя рука взлетела в небо без усилий, без работы мышц, будто её поднимали молекулы воздуха. Я чувствовал, что всё моё тело, каждая его клеточка, было соткано из чистейшего воздуха, диффузирующего с окружающей средой.

Это взаимное проникновение без начала и конца – всё единое целое. Мы были едины с внешним миром, нет разделения, нет границ. Я мог взаимодействовать со своим телом, мог слушать его, легко управлять им, мог лечить его. Мне казалось, что ещё немного, и я смогу летать во плоти. Летать духом мне уже удавалось.

В тот вечер мне было особенно хорошо и радостно на душе. Я сидел на балконе и безмысленно наблюдал за ребятишками, резвящимися во дворе. Их было четверо, они играли в классики.

Наблюдая и слушая детский искренний смех, моё сердце наполнялось счастьем. Я расширялся.

Вдруг ко мне пришла мысль о том, что я бы очень хотел иметь детей. Эта мысль, возникнув из ниоткуда в голове, тут же опустилась в самое сердце, уронив в него семя. Через секунду я почувствовал, как семя проросло и дало побеги, которые увеличивались и одновременно цвели красками, каких я до этого не знал.

В сердце появилось нежно-зелёное свечение. Ранее я всегда чувствовал, как там горел лишь красный огонь, который согревал и двигал меня вперёд, будто мотор, а тут вдруг нежно-зелёный.

Это был истинный цвет сердечной чакры анахаты. Удивительно то, что я уже длительное время выполнял специальные упражнения, но мне никак не удавалось её включить. Сейчас же всё произошло так просто и естественно, одномоментно.

Со вдохом я впустил в тело больше зелени, с выдохом отпустил излишек, так несколько раз. Вдох, выдох, вдох, выдох. Раскрытие анахаты означает появление сердечности, сострадания и любви в сердце. Вдох, выдох, вдох, выдох. Я позволил зелёной весне распустить молодые листья и белые цветы в моём сердце.

Свет наполнял всё тело. Мне хотелось бежать, радоваться, смеяться и играть в классики вместе с детьми на площадке. Я не стал себя сдерживать.

Пролетев лёгким весенним ветерком по лестнице, я не заметил, как оказался во дворе. Это произошло в одно мгновение: намерение – результат, и ничего посередине. Дети меня приняли, как своего. Мы раскрасили клеточки на асфальте разноцветными мелками, представляя, что будем сейчас прыгать вверх и вниз по радуге. Ребята смеялись и хлопали в ладоши.

Игра началась, и я первым взлетел на другой берег радужного моста, а потом кувырком с весёлой песней скатился вниз.

 
Мы по радуге летали,
И до неба мы достали.
Всем до неба долететь,
Если просто захотеть.
 

В тот момент я был счастлив просто и безусловно, сливаясь с непосредственностью моих юных друзей. Счастье цвело и пахло зелёным цветом весны в каждой клетке моего тела. Этот внутренний пейзаж сливался с ароматом и тёплом весеннего вечера на улице. Всё взаимосвязано, всё едино – нет внутреннего и внешнего.

Мы с детворой веселились несколько часов и нисколько не устали. Мне даже в голову не приходило то, что прохожие наверняка решили, что взрослый парень сошёл с ума.

Сейчас я понимаю, что большую часть счастья у нас отбирают прохожие или просто «люди», когда мы начинаем обращать внимание на их мнение или бояться. Всем ведь известно выражение «а что люди подумают?». Каждому отдашь по мысли – по кусочку радости, и всё – самому ничего уже не остаётся. Есть и те, которые настолько боятся мнения людей, что даже и не начинают быть счастливыми.

Солнце уже начинало садиться, а мы всё ещё веселились. На закате радуга показалась ещё прекрасней, чем днём. Цвета не были уже такими яркими и открытыми, они стали чуть приглушёнными, тонкими, интимными. Появилась мистика и глубина. Мне захотелось остановить всё движение и просто понаблюдать за радугой, за ребятишками, за собой.

У меня было предчувствие. Почему-то я ощущал, что сегодня узнаю ответ на вопрос, который мне не давал покоя уже около года.

Мне хотелось дышать глубже, вдыхая всем телом воздушный поток так, чтобы мистика заката взаимодействовала с зелёным потоком внутри и принесла ответ из бесконечного пространства. Вдох, выдох. Вдох, выдох. Вдох, выдох.

Состояние менялось, появилось лёгкое головокружение – это значило, что пришёл новый, неизвестный мне поток. Дыхание замедлялось. В какой-то момент показалось, что оно и вовсе не нужно. Я мог не дышать, а может, я и не дышал, это перестало быть необходимостью.

Солнце садилось за горизонт, и наша радуга, потеряв своё многоцветие, начала светиться приглушёнными огненными красками заката.

Я недвижимо смотрел на радугу, мягкое расслабление разливалось по голове изнутри, будто после бокала вина.

Радуга сияла, и из этого сияния неожиданно вылетела зелёная птица размером с голубя, но с длинным хвостом. Странная птичка для нашего района. Она так быстро пролетела и исчезла, что я даже не смог разглядеть её.

Птичка улетела, но оставила одно зелёное перо из хвоста, сантиметров двадцать в длину. Перо, медленно раскачиваясь в закатном воздухе, упало на радугу. Такое необычное, большое, великолепное! У меня возникло желание поднять его, но как только я сделал шаг, на том конце радуги показалась фигура в чёрном плаще. Человек шёл медленно, чуть прихрамывая и опираясь на посох в виде двузубых вил, голова и лицо закрыты капюшоном.

Почему-то я сразу решил, что это был он – Аид, древнегреческий бог царства смерти. Не дьявол, не Люцифер, не гастарбайтер, повредивший ногу на работе, а именно он. От этой мысли радость ещё больше разлилась по моему телу.

«Какая прекрасная встреча, – радостно подумал я. – Он-то наверняка знает ответ на мой вопрос».

– Привет, Аид! Что хромаешь? – спросил я.

Потом я подумал, что моё приветствие прозвучало несколько нагловато и невежливо. Надо было начать беседу как положено. Например, сказать: «добрый вечер» или «здравствуйте» – и непременно на «Вы». Потом хорошо бы пригласить в гости, предложить присесть с дорожки и выпить чаю с мармеладом.

Потом уже, дождавшись, когда гость отдохнёт и утолит жажду, можно было очень тактично поинтересоваться о его здоровье и предложить свою помощь. Я же врач всё-таки. Нет, тогда мне ситуация казалась настолько простой, естественной и радостной, что все эти слова вежливости и манеры были лишним мусором. Аид оказался тоже прост, как походная алюминиевая посуда.

– Здорово, Артур Владиславович Цепешев! – ответил он мне, как старому знакомому. – Да вот, на твою радугу лез и подвернул ногу. Что ж ты ступеньки так криво построил? (Аид засмеялся знакомым мне смехом.)

– Ладно врать-то! – сказал я. – Мы эту радугу только недавно нарисовали, а ты вон с посохом идешь. Получается, что либо вывих давнишний, либо ты его предвидел и прихватил с собой посох.

Аида мой комментарий очень развеселил, он ещё звонче рассмеялся, а потом подмигнул мне и сложил обе ладони в кулаки с большим пальцем в небо – жест одобрения. Посох при этом повис в воздухе.

– А ты умён, Цепешев! Не зря мы с тобой одной крови. Достойно, достойно! – чуть кряхтя и кашляя, ответил Аид и продолжил уже серьёзно: – Не твоё дело, где ногу повредил. Может, ты тоже повредишь. Так что же? Мне всё рассказывать будешь, что ли? Кхе-кхе. Хотя я и так узнаю! – Аид опять рассмеялся, но теперь уже не человеческим смехом, а громом на небе. – Ой, прости, не сдержался! Ты себе не представляешь, как тяжело удерживать гром во время смеха! (Гром притих.) Ничего, скоро узнаешь! – Бог засмеялся по-человечески.

«Аид – это древнеримский бог Плутон, который кроме воплощения мрака и смерти, характерных для его греческого аналога, являлся ещё и… символом трансформации».

Намёки шутливого бога смерти до меня тогда как-то не дошли, я даже не среагировал на гром, потому что был сконцентрирован на своём вопросе, который мучил меня с каждым днём всё сильнее и сильнее, не давая покоя ни на минуту.

Теперь я понимаю, что зря не обращал на его слова внимания. Не будь я таким зацикленным, точно бы расспросил хорошенечко. Может, тогда многого бы удалось избежать, а может быть, и нет. Сейчас уже не узнать. В любом случае, урок усвоен. Надо быть любопытным и открытым любой информации, какой бы сумасшедшей или неуместной она ни казалась. Важно останавливаться на ней хоть на секунду своим сознанием, замечать и чувствовать, есть ли отклик. В большинстве своём отклик есть, тело реагирует – теперь я это точно знаю.

– Аид, – уже серьёзно продолжил я, – хватит баловаться. Давай теперь поговорим по существу – о жизни.

– Ну ты и шутник! О жизни! Со мной?! – ещё больше грохоча небом, смеялся бог.

– Хорошо, давай о смерти. Нет, правда, пожалуйста!

Бог перестал смеяться и, протерев слёзы смеха руками, прервал меня:

– Знаю, знаю я твой вопрос, – как-то по-отечески заботливо начал Аид. – Только ты уже давно сам осознал на него ответ, не понимаю, почему ты мудрствуешь и мучаешься столько времени.

– Ошибаешься, бог смерти, я не знаю. Ответь мне ты, прошу, почему умер Антон Костин.

– Ну как же? Вскрытие же показало остановку сердца. Оттого и умер. Всё просто.

– Ты глупый или притворяешься?! Сердце просто так не останавливается!! Должны быть предпосылки! Я его год лечил от простуды, не мог прогнать болезнь никак, несмотря на мои знания, дипломы и репутацию. Фиг с ней, с простудой! Она никак не могла стать причиной! Я уверен в этом!

– Сам ты глупый, раз не понимаешь! Сердце останавливается тогда, когда оно никому не нужно. А без сердца нет и жизни. Ты вон, посмотри на себя, весь зеленью покрылся, будто плесенью. Эту плесень вы на земле называете «цветение анахаты». Молодец, что заплесневел, – самое время. Если бы твоя анахата не зацвела, то, глядишь, и твоё бы сердечко, хоп, и ёкнулось! Кхе-кхе. (Аид вновь расхохотался.)

– Хочешь сказать, что у Антона не было счастья в жизни?

– Понятия не имею, что у него было, а чего не было, какое мне дело, он не мой клиент. Но сердце останавливается лишь тогда, когда оно не нужно.

– В смысле, не твой клиент?

– Я обслуживаю лишь тех, в ком я есть и кто в меня верит. Костин в их число не входил. Согласен, маловато как-то работы, но ничего, зато есть свободное время с родственниками беседовать. Например, с тобой. Был бы занят, точно бы отказал, а так – хочешь, специально для тебя сейчас посмотрю, чего там у Костина не было.

Аид, не дождавшись моего ответа, шустро занырнул на несколько минут под левую полу своего плаща. Когда он высунул оттуда голову, его мучила страшная одышка, будто он всё это время не дышал или бежал марафон до центра Земли и назад. Когда бог смерти надышался, он вытер спрятанное в капюшоне лицо, достав откуда-то аккуратно сложенный чёрный платочек с вышивкой.

– В общем, да! – заключил он. – У молодого человека ничего не было, кроме работы, которую он, кстати, ненавидел. Болел часто, потому что до смерти не хотел идти на работу. Сердце встало, потому что подсознательно хотел поменять жизнь. Вот и поменял. Кхе-кхе-кхе.

Пока я переваривал сказанное, бог сделал несколько глубоких вдохов и выдохов с руками, как на уроке физкультуры в школе. Потом повращал головой в обе стороны и вытер пот со лба тем же платочком. Потом, тяжело дыша, Аид сказал:

– Мне пора, а то тут мало моего воздуха, могу задохнуться. До скорого! Не скучай!

Я опять не успел никак среагировать на эту реплику, как бог смерти исчез.

– Пока, Аид! – крикнул я уже куда-то в пустой воздух над радугой.

В моей голове звучали лишь слова: «сердце встало, потому что хотел поменять жизнь». Я повторил их несколько раз про себя, чтобы точно уловить смысл. Вдох, выдох, вдох, выдох.

Позднее, проанализировав некоторых своих пациентов и знакомых, я сделал вывод, что многим нравилось болеть. Нравилось, потому что так можно было оправдать свои неудачи или нежелание что-то делать. В этом случае всегда можно сказать, что здоровье не позволяет.

Я прочитал, что здоровье и сила – это личный запас энергии, который далеко не у всех на высоком уровне. Поднимать уровень энергии – это очень непростая задача. Вот потому многие и говорят, что сил, мол, и здоровья нету. Я же видел свою врачебную задачу не в том, чтобы таблетки прописывать, а в поднятии этого уровня энергии.

Идея нового подхода к своей врачебной практике упала в сердце уже несколько лет назад и давно уже набухала, ожидая благоприятных условий, чтобы распуститься. В тот вечер бутоны распустились. Счастье, радость, восторг – всех чувств и не передать.

Подул ветер, и я увидел, как вновь появилось зелёное перо на радуге. Я вновь сделал шаг, чтобы его поднять, но оно взлетело в воздух, а потом прямо из ветра на том конце радуги появилась девушка в красном сари.

Перо медленно, но точно приземлилось к ней на диадему, будто там и было его постоянное место. Девушка чуть улыбнулась, глядя на меня своими голубыми глазами, и тут же опустила взгляд. Потом она сложила ладони перед грудью и слегка наклонила голову, будто делая поклон. Я решил, что это такое приветствие, и тоже сложил ладони и поклонился ей. Тогда она уже улыбнулась шире. Видимо, ей понравилось моё приветствие. Незнакомка внешне по своей красоте походила на звезду Болливуда, но в то же время в ней было что-то ещё.

Я всегда ценил красивых, ухоженных и стильных женщин, но мой взгляд не останавливался на них более чем на несколько секунд. Обычно я сканировал таких девушек с головы до ног просто из эстетического удовольствия, улыбался, получал улыбку в ответ и терял интерес. Красота надоедает – она приторна, предсказуема и однообразна.

Незнакомка в красном сари не походила на простых красавиц, она казалась мне невесомой, лёгкой, неуловимой, хрустальной. Глядя на неё, не то что заговорить, я не смог даже улыбнуться. Я просто замер, но в душе чувствовал нарастающий восторг и пение анахаты. Эта девушка маленькой птичкой проникла в моё сердце, и в нём поселилась песня.

Я смотрел на неё, не отводя взгляда, не моргая и не дыша. Мои глаза поймали её мистический морской взгляд и пропали в нём. Внутри всё сжималось и горело – это уже не весеннее тепло, но летний зной. В этом морском пространстве я вдруг почувствовал жажду, и это активировало моё тело. Я сделал шаг… и тут вновь подул ветер.

Незнакомка сложила руки перед сердцем, поклонилась и исчезла. Перо упало на асфальт. Я побежал, чтобы быстрее схватить его. Ноги почему-то не слушались, были будто ватными. Не сумев пройти и пары шагов, я упал, но успел схватить перо, которое уже подхватил ветер. Какое счастье! Потом я, видимо, потерял сознание.

Не знаю, сколько времени длилось моё помутнение. Более того, честно говоря, не могу точно сказать, в какой момент закончилась реальность, а началось видение. В целом это не важно, ведь реальность лишь то, во что мы верим, а для меня те события до сих пор достоверны.

Очнулся я оттого, что какой-то плохо пахнущий мужчина бил меня по щекам и тряс изо всех сил.

– Что со мной случилось? – спросил я.

– Фу, очнулся! А я-т было испугался, что помер! – ответил мужчина.

– Что со мной случилось?

– А мне-т почём знать. Я шёл мимо, ты лежишь. Мож, «скорую»?

– Нет, спасибо, я врач.

– До дома дойдёшь?

– Да, это мой дом.

– Ну давай! Будь здоров, доктор.

Мужчина помог мне подняться и быстро побежал на трамвайную остановку.

Я не пошёл домой, а сел на лавочку и начал вспоминать и весёлую радугу, и диалог с Аидом, и прекрасную незнакомку в красном сари. Было раннее весеннее утро. Суббота. Спешить никуда не надо, можно просто посидеть на лавочке, подышать весной и всё обдумать.

Голова немножечко кружилась, но в целом состояние было стабильным. Раньше бы я сразу побежал домой мерить пульс или принимать лекарства. Теперь же в этом не было необходимости, я знал ответ на мой вопрос, к тому же у меня горело сердце, а это значило, что впереди были перемены.

Тут я вспомнил про перо, осмотрелся – его нигде не было. «Какое странное видение или какая странная реальность! И есть ли всё-таки границы?» – размышлял я.