Текст книги "Роман с закрытыми глазами, или Каждое мгновенье о любви"

Закрытие выставки обещало быть особенно интересным. Стефанель пригласила шаманов (они себя, по крайней мере, так называли). Шаманы раскуривали благовония, расхаживали между людьми, бренча своими самодельными инструментами, нашёптывали разные провидческие фразы на ушко и как бы между делом раздавали маленькие свитки с красными ленточками. Музыканты с пляжа тоже переместились на основную площадку. Таким образом, выставочная площадка была утоплена в ароматах благовоний и гипнотической музыке. Очень плотная атмосфера – её можно было заметить издалека – манила людей, даже далёких от искусства. Всем хотелось окунуться в это пахучее облако мистики. Людей манило неизвестное и запредельное, будто они надеялись найти там свою зашифрованную истину, которую им протянет шаман в виде маленького свёртка с красной ленточкой.

Стефанель была в зелёном шелковом платье до пят, скроенном по типу индийского сари. На ней не было никаких украшений и косметики, только мягкая полупрозрачная ткань и её природная красота. В этот день было много рассуждений о картинах, много прессы и много чая, состав которого никто не смог определить, но от которого всем становилось как-то легче думать и не хотелось двигаться. Пошёл снег. Это полетели в воздух мелкие кусочки конфетти, покрыв собой летнюю набережную. Почему-то этот снег в ароматном облаке дыма ввёл публику в поросячий восторг. Люди начали подхватывать лёгкие бумажки и кидать их в соседей, будто имитируя игру в снежки среди жаркого летнего дня. У всех было прекрасное настроение. Под этим падающим снегом вышла Стефанель, публика зааплодировала. Девушка с глубочайшим артистическим достоинством и простым обаянием произнесла слова благодарности всем пришедшим и всем пожертвовавшим детскому дому. Аплодисменты нарастали. Публике явно понравилась художница, устроенное шоу, выставка, шаманы, музыка, чай. Главное, они были горды тем, что их веселое времяпрепровождение было в пользу бедных детей. Каждый представил своего счастливого детдомовского ребёнка, который скоро получит пару новых ботинок, штанишки или кофточку. Воображаемые дети улыбались и хлопали в ладоши от счастья, и ароматная публика, покрытая снегом, радостно аплодировала им в такт. Стефанель несколько раз улавливала образ того мужчины с её картин среди толпы. Только образ не держался, а всё время растворялся вместе с дымом благовоний. Кто этот человек, так безупречно похожий на её героя и так точно читающий её личные мысли в картинах?

Подул сильный ветер с моря. Публика уже разошлась. Стефанель осталась проследить за тем, чтобы картины правильно упаковали и уложили в машину. Ветер поднимал её волосы и раскидывал беспорядочно в разные стороны, укутывая её в покрывало собственного производства. Порой даже было тяжело дышать, и Стефанель завязывала волосы в тугой пучок на затылке, который снова превращался в волосяное покрывало через пару минут. «Как же хорошо было без этого ветра, – размышляла, морщась, художница, – моя выставка не вызвала бы столько интересных разговоров при таком ветре, все миссионерские мысли тут же бы сдуло вместе с людьми». По набережной мела метель свежего бумажного снега, перемешиваясь с песком и мелким мусором, который ещё не успели убрать. Ветер следом пригнал тяжёлые тучи. В воздухе заканчивался кислород, унесённый вихрем в сторону Испании. На улице невозможно было находиться, чувствовалось напряжение природы, кислородное голодание. В небе сверкнула молния, будто предназначенная для того, чтобы расстегнуть небо и обрушить на землю небесную живительную влагу вместе с добрым запасом кислорода. Эта погода была очень к месту. Ветер прогонял остатки диковинного аромата, пропитавшего город в течение нескольких дней выставки. Кто хотел что-то унести с собой, тот уже впитал в себя нужную порцию благовоний, остальное ветер унесёт без остатка. После ветряного пылесоса дождь проведёт влажную уборку, чтобы ничего в воздухе не осталось, чтобы снова пахло городом, но уже обновлённым.

Стефанель, укрываясь сумкой от дождя, побежала в ресторан. Там её ждали подруги, чтобы отметить её первую выставку. Как только она пересекла порог ресторана, за её спиной обрушилась сплошная стена дождя. Девушка оглянулась и посмотрела сквозь стеклянную дверь на бесконечную водяную глыбу на улице. «Как символично!» – подумала Стефанель. «Пусть небесная вода до конца сотрёт „вольнодумные“ и „странные“ мысли, появившиеся во время выставки и нарушившие привычные представления жителей. Те, кто искал, уже держат ответы в себе. Сомнения же прочих пусть будут смыты этим дождём. Пусть город живёт спокойно, как прежде!» Стефанель мысленно произнесла эти слова как молитву, улыбнулась и отправилась искать своих подруг.

– Привет, дорогая, ты так прекрасно выглядишь! Не намокла? – увидев Стефанель издалека, звонко сказала Сабрина.

– Привет, красотка! Рассказывай, как всё прошло, – улыбаясь, подхватила Рита, когда Стефанель приблизилась к ним.

Сабрина и Рита были очень рады видеть подругу. Жизнь их развела по разным странам, и теперь они виделись только по важным поводам, коим, естественно, являлась выставка Стефанель. Девушки были по-настоящему близки и всегда чувствовали себя, как в детстве или даже как дома, когда собирались вместе. Захватив в свои объятья Стефанель, девушки требовали, чтобы она тут же рассказала им обо всём в деталях, что художница и сделала с огромным удовольствием. Теперь она могла быть самой собой, выпить шампанского, расслабиться и немного пошутить и над картинами, и над публикой, и над собачками, и над собой. Сабрина и Рита задавали вопросы, интересовались мужчинами, сплетнями и прочими женскими штучками. Над их столиком царила атмосфера добра, веселья, непосредственности и красоты. В ресторане играла живая музыка. Играл то вальс, то танго, то фокстрот, то баскские танцы. Публика танцевала, а иногда даже и подпевала артистам. Вдоволь наговорившись, девушки тоже вышли танцевать, их тут же вовлекли в весёлый хоровод. Задорный народный танец сменился вальсом. Его мелодия начиналась так медленно и нежно, что у публики, казалось, перехватило на миг дыхание.

– Позвольте вас пригласить, – услышала Стефанель.

Она обернулась, и её удивлённые морские глаза столкнулись с черными как земля глазами незнакомца с её картин. Более ни слова – они закружились в вальсе.

 
Моря и земля кружат в танце
И воздух кружится с огнём, —
Всё вместе сжилось в этом вальсе,
Всё кружится в вихре одном.
Росою с земли испариться
И тучкою сделаться вдруг,
Дождём летним в море пролиться,
И сделать ещё один круг.
 

Пара танцевала, не отводя друг от друга глаз. Никто не решался заговорить или улыбнуться. Сердце Стефанель начало часто биться. Она чувствовала какую-то необъяснимую связь со своим партнёром, которая приобретала ещё большую значимость в кружении вальса. Круг за кругом они менялись местами, а его глаза пристально смотрели точно на неё, без изменений и без определённого выражения. Они смотрели будто изнутри, неся сущность своей земли. Когда музыка стихла, незнакомец не отпустил руки Стефанель.

– Стефанель, я хочу сказать, что восхищён вашим искусством и хотел вам сделать одно интересное предложение творческого характера, если вы согласитесь со мной встретиться завтра на набережной на прежнем месте в то же время.

– Я приду, – не отрывая взгляда, ответила Стефанель.

Незнакомец опустил взгляд, поцеловал её руку, поклонился и покинул зал.

…её платье развевалось, эротично оголяя коленки. Она кокетливо смотрела на него, весело рассказывая о прошедшем дне. Она смеялась, изображала разные карикатурные фигуры, имитируя людей из своего дня, а Он просто смотрел на неё из-под тёмных очков и слегка улыбался. Вокруг только море, Он и Она.

– У тебя очень красивая яхта, – закончив свой возбуждённый монолог, вдруг сказала она.

– Мне тоже нравится. Подарок отца на совершеннолетие. Пойдём, я покажу тебе первый этаж.

Он взял её за руку, и они спустились. Сначала они попали в небольшой коридор, где было несколько дверей. Он открыл первую.

– Это спальня. Здесь три спальни. Они абсолютно одинаковые, только каждая выполнена в своём цвете. Эта – красная. Вот эта – синяя, – Он открыл другую дверь. – А вот эта – белая, – произнес молодой человек, отворив третью дверь. – Тебе какой цвет больше нравится?

– Мне – синий, – с улыбкой ответила Она.

– Значит, твоя спальня – синяя. Видишь, теперь у тебя есть персональная спальня на моей яхте.

– Не значит ли это, что ты подумал, будто я здесь останусь на ночь? – тихо и спокойно спросила Она.

– Как скажешь, – пристально глядя на неё, ответил Он, – ещё есть гостиная, пойдём.

Молодой человек закрыл три комнаты и снова взял её за руку.

– А теперь закрой глаза и не открывай, пока я не скажу, – загадочно сказал Он.

Девушка чувствовала его тёплую руку, ощущала его дыхание, слышала своё дыхание. Её дыхание сбивалось, превращалось в пульсацию в левой части груди. Она поняла, что села на что-то мягкое, Он отпустил её руку, и девушка сразу же почувствовала одиночество. Прошло около минуты. Она слышала, как кто-то перемещался по комнате (может, их было несколько).

– Открывай глаза!

Она открыла глаза. Она сидела на диване, перед ней стол с фруктами, сырами и красным вином, кругом зажжены сотни свечей.

– Как красиво! – воскликнула Она. – Когда ты успел зажечь столько свечей?

– Мне помог экипаж, – скромно улыбаясь, ответил Он и включил музыку.

Дальше они весь вечер танцевали вальс, смеялись и пили вино. Он рассказывал смешные истории, дурачился и корчил рожицы. Она была без ума от него и уже не могла этого скрывать, как ни пыталась. Когда заиграл блюз, мужчина пригласил её на танец. Он прижал её близко к себе и смотрел прямо в глаза. «Я твоя», – читалось в её морских глазах. «Поцелуй меня», – безмолвно говорили её губы. В следующее мгновение Он остановил кружение, и они замерли, глядя друг другу в глаза. Молодой человек гладил её волосы, лицо, шею. Это была невыразимая наглость с его стороны, и Он запросто мог бы получить затрещину за такие вольности, но по её глазам Он понимал, что ему дозволено её касаться. Потом Он на мгновение остановил свой взгляд на её губах, на долю секунды перевёл взгляд на глаза, потом тут же слегка коснулся губами её губ, закрыв глаза. Она чувствовала его дыхание, его губы – она закрыла глаза. Лёгкое касание перешло в долгий нежный и бережный поцелуй. Он целовал её так, будто боялся повредить что-то невероятно дорогое его сердцу. Поцелуй смешивался с прерывистым дыханием. В какой-то момент Он резко оторвал свои губы и крепко обнял её. Она всё ещё трепетала в его руках, не в силах произнести ни слова.

– Я не управляю собой, и мы можем сделать то, о чём, я чувствую, ты будешь жалеть. Я отвезу тебя в отель, – сказал Он…

Набережная ещё пахла вчерашним дождём. Ветер почти стих. На волнах снова заняли свои позиции серфингисты. В своих чёрных костюмах они походили на стаю воронья, вдруг решившую искупаться. Поскольку воронам по природе не положено плавать, то с приходом каждой волны нерадивые птицы оказывались под водой. Потом они снова вставали на свои доски в надежде, что в этот раз море их не прогонит. Не тут-то было: летать рождённый поплыть не может. С каждым разом волны выкидывали их всё ближе и ближе к берегу, наглядно показывая на выход. Некоторые, видимо, особенно настойчиво желавшие завоевать водную стихию, грустно сидели на мокром песке с костылями в руках.

Стефанель с интересом наблюдала за этой птичьей забавой. «Вот людям эмоций в жизни не хватает, так они сами ставят себя в экстремальную ситуацию, подвергая опасности, чтобы хоть каплю почувствовать жизнь. Ради этой одной капли жизни они готовы выпить ведро солёной воды, наставить себе синяков, а возможно, и приобрести новый аксессуар – костыли», – размышляла девушка.

– Добрый вечер, – Стефанель почувствовала, что сзади кто-то стоит. – У вас талант появляться внезапно, когда никто не ожидает.

– Вы здесь разве не меня ожидаете?

– Конечно, но в момент вашего появления я была не здесь, – немного смутившись, ответила Стефанель. – Как вы относитесь к серфингу и прочему экстриму?

– Ну в серфинге немного экстрима, больше умения и мастерства. Что касается меня, то я, видимо, в детские и юношеские годы набрался запасов адреналина на всю оставшуюся жизнь. Так что теперь мне стоит лишь открыть нужный кран, как требуемая доза адреналина поступает в кровь.

Девушка засмеялась.

– Ну вы и рассказчик! можно невероятно сложный и компрометирующий вопрос, который меня мучает с самого первого дня нашего знакомства? – с мягкой улыбкой спросила Стефанель.

– Bien sur!

– Могу я полюбопытствовать, как вас зовут?

– Oh-la-la! В самом деле, я же не представился! Вы, в общем-то, тоже меня об этом ни разу не спросили, – весело ответил он.

– Ну, прекратите со мной заигрывать! Мы же с вами толком и не разговаривали!

– Для этого я вас сюда и пригласил. Хорошо, любопытствуйте!

Глаза Стефанель оценили его юмор.

– Благодарю, вы так любезны. Итак, как же вас зовут?

– Алехандро.

– Очень приятно.

– Взаимно. Так что вы говорили о том, что эти вороны на воде у вас вызывают страх?

«Странно, – подумала Стефанель, – я же не могла произнести эту метафору вслух. Неужели у него тот же образ!»

– Почему вороны? – удивленными глазами спросила она.

– Вороны? А не знаю, это первое, что пришло в голову, глядя на этих ребят в чёрных костюмах. Что, не рискнёте стать вороной и примкнуть к стае?

– Стать вороной, может, было бы и неплохо на время – Стефанель задумалась. – Только в этом случае я бы занялась чем-нибудь куда более увлекательным, чем мочить свои перья и влезать в бесполезную битву с океаном.

– Вы забавная, – рассмеялся Алехандро, – расскажите мне, чем бы занялась чёрная ворона Стефанель, с утра осознав, что она ворона.

Алехандро улыбался и пристально смотрел на девушку.

– Хорошо, я вам открою эту тайну, – сделав несколько шагов вперёд, сказала Стефанель. – Первым делом, поняв, что я ворона, я бы… – девушка задумчиво посмотрела в небо и улыбнулась, – я бы пошла к зеркалу, осмотрела бы каждое своё пёрышко. Потом взяла бы с тумбочки самые броские и огромные золотые украшения с драгоценными камнями и надела бы их все одновременно. – Стефанель провела по рукам снизу вверх, будто облачая их в золотые браслеты. – Потом бы вся такая вычурно-шикарная отправилась в полёт. Я бы летала над городом, любовалась пейзажами и наслаждалась простором и свободой. Лечу, куда хочу. Останавливаюсь, где хочу. Потом бы я полетела путешествовать по миру, знакомиться с другими воронами, общаться. Мне не нужен транспорт, одежда, еда. У меня всё есть, а чего нет, то природа обязательно даст в нужный момент и в достаточном количестве, – Стефанель в мечтах закрыла глаза. – Как же здорово, оказывается, быть вороной!

Не открывая глаз, Стефанель вытянула руки параллельно земле, будто крылья, пару раз взмахнула ими и опустила голову назад, будто ощущая полёт.

– Вот такая свобода! Вот такая ворона, – добавила Стефанель, выходя из образа.

– Да уж, соглашусь, что у вашей вороны занятие поувлекательней, чем у этой мокрой кучки, – заметил Алехандро. – Вы ощущаете себя несвободной? Вы не можете свободно путешествовать, подобно вашей вороне, будучи прекрасной девушкой Стефанель?

– Думаю, что могу… Но, если честно, дальше Франции пока не уезжала.

– Почему?

– Не знаю. Интересный вопрос. Почему-то не приходило в голову. Я переехала из Парижа после окончания учёбы, с тех пор живу здесь, иногда путешествую с подругами по стране.

– Мне кажется, что сегодня море сделало вам подарок за то, что Вы так часто изображали его на своих полотнах, и нарисовало для вас картину, тайный смысл которой вы только что поняли.

– Вероятно… – тихо сказала Стефанель, пристально глядя на Алехандро. – «Кто он и зачем он здесь», – подумала девушка, произнося это слово.

Стефанель продолжала смотреть на Алехандро, пытаясь понять и почувствовать его. «Как тонко он меня чувствует. Он только что позволил мне понять то, чего я хочу больше всего на свете, причём при помощи моего же образа. Как ему это удаётся?» – размышляла девушка.

– У вас было ко мне какое-то предложение, если я не ошибаюсь? – нарушив молчание, спросила Стефанель.

– Да. Как раз отчасти для исполнения вашей новой мечты.

– Как интересно. Я вся во внимании.

– Стефанель, – начал Алехандро, – мне действительно очень близко ваше творчество. Мне кажется, что сюжет каждой картины подобран специально для меня, чтобы я открыл нового себя. Мне виделось, что герой ваших полотен – это я. Понимаете? Я был на выставке каждый день, и каждый день полотна говорили со мной, причём на разные темы. Потом я не мог заснуть, думал о том, что увидел и почувствовал. Мне бы хотелось, чтобы ваши картины увидело больше людей, чтобы их увидели те, кто ищет.

Алехандро взял паузу и как бы слегка смущённо посмотрел на Стефанель.

– Вы меня извините, я знаю, что вы любите этот город, но его жители не готовы и не хотят слышать того, что говорят ваши краски. Им, думаю, нравятся классики Возрождения, а также, несомненно, импрессионисты. У вас другое искусство. Искусство между строк. Искусство глубокого чувственного восприятия. Может, я не очень точен в определениях, но я точно знаю, о чём говорю. В общем, Стефанель, я хочу вас пригласить принять участие в выставке альтернативного искусства на испанском острове в местечке Берридас. Там будут люди, ищущие ответы на вопросы, которым обязательно помогут ваши картины.

Тишина.

– Что скажете? По-моему, вы просто не имеете права отказаться. Я помогу с организацией, там не место жирным PR-агентам. Там будут неформальные люди, они всё организовывают сами и помогают друг другу. Очень дружеская атмосфера, все говорят на одном языке, вам непременно понравится.

От слов Алехандро у Стефанель опять побежали по коже мурашки. «Он опять угадал мои мысли. Боже, кто он?»

– Заманчиво, – задумчиво ответила Стефанель, – действительно заманчиво. Я подумаю.

– Хорошо. Только времени на раздумья не так-то много. Выставка через две недели. Там будут также альтернативная музыка, пьесы, книги и одежда.

– Заманчиво…

– Подумайте, Стефанель. Как только я увидел ваши работы, я сразу понял, что место этой выставки на Берридасе. Вот моя карточка. Позвоните мне завтра.

Пребывая в состоянии лёгкого потрясения от услышанного, Стефанель взяла карточку и машинально убрала её в сумочку.

– Хорошо, я поняла. А вы тоже выставляетесь?

– Я немного пишу музыку и играю на некоторых музыкальных инструментах, но всё это ерунда по сравнению с вашим искусством. Что касается меня, то я бываю на Берридасе каждый год и помогаю всем понемножку – там удивительная атмосфера. Это даже не выставка, а некий фестиваль альтернативной субкультуры. Кроме этого будут вечеринки с танцами на песке и много всего интересного. Вы можете почитать о прошлогоднем фестивале на Берридасе. Обычно об этом мероприятии много пишут всякого разного, в основном с отрицательным оттенком, так как выставка идёт вразрез с общественными принципами и противоречит привычному искусству. В общем, уверен, рецензии вам понравятся, – весело добавил Алехандро.

– Вы из Испании?

– Да, у меня дом в Андалусии.

– Зачем приехали в Биарриц? Только не говорите, что ради моих картин!

– Хорошо, не скажу, – рассмеялся Алехандро. – Я приехал навестить больную тётку Берту, которая всегда торговала мороженым на главной набережной. Приехав в этот раз, я обнаружил вашу выставку прямо на её торговой площадке! – прищурившись, сказал Алехандро.

Стефанель рассмеялась.

– И как же ваша тётка? Не сильно расстроилась из-за конкуренции за торговую площадку? – с улыбкой спросила Стефанель.

– Сначала она чрезвычайно расстроилась, а потом влюбилась в Ваши картины и надоумила меня пригласить вас на Берридас.

– То есть вашему приглашению я обязана тётке Берте?

– Получается, что так.

– Вы забавный, – сказала Стефанель, направившись к главной дороге. – Передайте тётке Берте от меня пламенный привет и скажите, что я обязательно подумаю и позвоню Алехандро. До свидания и спасибо за предложение, – обернувшись, добавила Стефанель, одарив Алехандро своей тёплой улыбкой.

– До встречи.

III. Берридас

Берридас представлял собой небольшую бухту, со всех сторон окружённую скалами. Вид с пляжа на море напоминал дивную картину, где нижняя рама – песок, верхняя – небо, а по бокам возвышались неровные каменистые скалы. Море на том полотне, в виду особенностей рамы, будто сдерживающей всяческое колебание стихии, было всегда абсолютно спокойным. В эту бухту в древние времена непременно заплывали пираты, так как в скалах было огромное количество гротов и ниш, чтобы прятать сокровища и боеприпасы. Сейчас Берридас был мировым центром различных субкультур. Сюда съезжались люди со всего света, чтобы насладиться духом свободы и самовыражения, чтобы открыть в себе новые возможности и пообщаться с себе подобными. Здесь можно было всё: ходить обнажённым, заниматься сексом на пляже, курить травку, принимать наркотики, громко петь, бешено танцевать – всё, но со смыслом. Сюда приезжали только осознанные люди, которые могли заниматься всем перечисленным, но вкладывая в это особый мировоззренческий смысл и духовность. Таким образом, в этом месте всё было пропитано мудростью и знаниями.

Фестиваль альтернативного искусства был ежегодным местом паломничества всех тех, кто ищет себя, смысл жизни, любовь и счастье. Во время мероприятия образовывалась настолько ресурсная и плотная атмосфера, что люди вообще не желали уходить с пляжа. Они не хотели спать, боясь пропустить каждую мысль, каждый звук, каждый образ. Целую неделю посетители буквально варились в собственном соку, перемешиваясь с соком друг друга и пропитываясь всеобщей энергией.

Музыкальные жанры были буквально врезаны в скалы. Там, в пещерах, играли музыканты на инструментах, выполненных из природных материалов. Там были завывания, похожие на флейту, стремящиеся буквально вытащить внутреннее наружу. Ритмичная дробь барабанов позволяла скрытым или неиспользуемым ресурсам человека концентрироваться. Тонкий звук колокольчиков пробуждал спящие чувства. Всё вместе звучало зовом абсолютно завораживающей, неземной мелодии, притягивая к себе, заставляя двигаться в такт, заставляя энергии генерироваться и тут же выходить в общее поле праны. Со стороны это выглядело, как беспорядочный танец, где полуодетые, а порой и совсем обнажённые люди трясли всеми частями тела, поднимали руки к небу, кружились вокруг своей оси, вытянув руки в стороны и запрокинув голову назад, прыгали, приседали и совершали прочие хаотичные движения. Столько свободы и самозабвения было в этом танце! На лицах читались эмоции музыки: то напряжение, то расслабленная неясность, то гром и страсть, то детское счастье. Каждая клетка тела и каждая волна души вибрировали в ритме музыки.

На пляже было много людей, несмотря на устоявшуюся жару. Они сидели кучками из пяти – десяти человек под зонтиками и вели различные беседы, периодически перемещаясь от кучки к кучке. Им приносили различные напитки. Некоторые курили марихуану.

За пляжем располагалось довольно большое помещение. В обычное время это был магазин, где продавали всё подряд местного производства: травы, алкоголь, одежду, картины и много чего ещё. Во время фестиваля магазин был переоборудован в выставочный зал, где размещались картины, скульптуры и инсталляции. В этом зале было прохладно, поэтому здесь было особенно людно. То есть, конечно, сюда приходили люди намеренно поразмышлять и порассуждать об экспонатах, но из-за сильной жары сюда периодически перемещались люди с пляжа, чтобы отдохнуть от зноя. Они, конечно, тут же цеплялись взглядом за какой-нибудь артефакт и начинали его возбуждённо обсуждать с соседями. Публика двигалась по залу, будто по плотному полю праны, стараясь почувствовать и вобрать в себя каждую вибрацию, каждую ноту, каждый символ. Кто-то сидел на полу и медитировал, глядя на картину. Кто-то зарисовывал вкратце интересную идею. В этом зале, так же как и в соседнем ресторане, играла живая психоделическая музыка (что-то типа флейты с барабанами), настраивая людей на вибрации своего внутреннего мира, своего Я.

Стефанель абсолютно слилась с общим движением. В этом месте её нарядом были лишь короткие джинсовые шорты и тонкая белая майка. Она чувствовала необыкновенный духовный подъём, какой не испытывала никогда в жизни. Здесь, в этом месте, она действительно слилась с происходящим, она действительно была частью целого, в то время как в своём родном городе девушка ощущала свою выставку и себя чем-то инородным. «Что же на самом деле считать родным местом, родным городом? – размышляла она, глядя на море. – То место, где родился? Место, где живёшь? Или, может, тот город, где друзья или родные? А где же во всём этом многообразии мест есть я? Я настоящая, чтобы об этом непременно знали все клетки моего организма и душа. Где же это место, где „я есть“? Наверное, там, где ощущаю себя в абсолютном единении с окружением. Там, где чувствую всё и всех вокруг как себя. Там, где однозначно понимаю, что есть я на самом деле, что я хочу делать и делаю именно это. Да, именно то, что я хочу делать, а не за меня (из меня) хотят делать, подчиняя законам общества. А лучше, когда законы общества абсолютно гармонично становятся моими законами. Или нет, лучше, когда вообще нет никаких законов. Лучше, когда есть просто моя жизнь, там, где кристально ясно понимание того, что я есть». Стефанель начинала понимать значение фразы «я есть» только здесь. Она почувствовала, будто и вправду стала вороной и сейчас летала, наслаждаясь полной свободой и счастьем.

С приходом темноты людей на пляже становилось всё больше. Они разводили костры, музыканты спускались от скал к огню. Таким образом образовывалось огненно-музыкальное кольцо. Алехандро играл на барабане, вписываясь в общий поток музыки вокруг костров. Народ собирался в центре круга и начинал двигаться под музыку. Марихуаны и иных смесей к вечеру стало гораздо больше. Вся атмосфера походила на подготовку к ритуалу вызова духов. Всё верно, так и есть, это и был ритуал – вызова собственного духа. Музыка выбивала из головы всякие мысли и погружала в танец вибраций собственной души, от этого танца возникала любовь, возникало счастье. Стефанель впервые почувствовала это ощущение – безмысленное единение себя с окружением, абсолютно свободный танец, где не надо ни на кого смотреть: каждое движение только для себя, только с собой, но в то же время со всеми вместе в гармонии. Стефанель периодически смотрела на Алехандро. Он был тоже весь погружён в музыку. Музыканты каждый раз улавливали текущие чувства людей, чтобы следующая композиция наиболее гармонично продолжала это настроение или переводила всех в иное, новое состояние. Каждый раз они попадали в точку – люди благодарили улыбками и аплодисментами. Стефанель не хотела пускать в голову мысли, куда стучалось всякое типа какой же он сексуальный, этот парень с моих картин. Нет, об этом потом, обо всём потом. Сейчас только она, только дух, только музыка.

Через два часа Алехандро сменил другой музыкант, и он спустился на пляж. Народ ему аплодировал, но не долго – никому не хотелось выходить из обретённого состояния динамической медитации. Алехандро пробирался сквозь толпу в поисках Стефанель. Он обнаружил её у моря с каким-то мужчиной в лёгких шелковых шароварах, они курили, болтали и смеялись. Мужчина периодически касался её талии, как бы невзначай. Девушка так задорно при этом смеялась, что Алехандро почувствовал что-то странное в груди. Он подошёл к ним.

– Привет, ты не устала? – взяв её за руку, сказал Алехандро.

– Привет! Познакомься, это Хорхе.

Новый знакомый приветливо улыбнулся и пожал руку Алехандро.

– Хорхе, а это мужчина, явившийся из моего подсознания и воплотившийся на моих картинах. Представляешь, такое бывает! – Стефанель смеялась.

– Ты устала. Хочешь, я тебя провожу до отеля? – спросил Алехандро.

– Нет, моё место здесь, я останусь на пляже на ночь. Не волнуйся за меня, – и она мягко улыбнулась и крепко сжала его руку.

– Ладно, друзья, я пошёл танцевать, тело требует разрядки и движения. Увидимся! – сказал Хорхе и, пританцовывая, пошёл в круг.

– До встречи, Хорхе, – весело сказала Стефанель и поцеловала его в обе щеки, душевно обняв.

– Пойдём, прогуляемся по пляжу, – предложил Алехандро.

– Непременно! Только не пойдём, а полетим! Я, послушав тебя, всё-таки решила стать вороной!

Стефанель взяла Алехандро за руку и потащила за собой в полёт. Алехандро, признаться, был немного удивлён такому ходу событий, но ему пришлось подчиниться воле вороны. Они летели, наверное, очень быстро или просто пляж был очень маленьким, а может быть, вместе с ними летело всё вокруг им навстречу. Короче, очень скоро на них налетели скалы (непонятно, кто на кого налетел на самом деле), и лететь стало некуда. Не долетая пару метров до скал, Стефанель резко остановилась и повернулась лицом к Алехандро, так, что он по инерции налетел на неё, чуть не сбив с ног. Её глаза блестели. Она пристально смотрела на Алехандро. От этого взгляда ему становилось как-то не по себе.

– Ты сможешь стать абсолютно свободным прямо сейчас? Сможешь тоже стать вороной вместе со мной?

– Стефанель, я вполне свободен, – немного шокировано сказал Алехандро.

– Прекрасно! Давай займёмся любовью прямо сейчас, прямо здесь у скалы. Мы же вороны – нам всё можно, мы свободные птицы, – очень близко к его лицу прошептала она.

Стефанель опять расправила руки, будто крылья, и, отодвинув Алехандро, покружилась вокруг себя с закрытыми глазами. Молодой человек не знал, что ответить. Теперь он был однозначно шокирован. Перед его глазами пробегали строки из начатого рассказа, где он должен был осуществлять целомудренное завоевание по чётко намеченным этапам. Всё идёт не по плану. Всё идёт не так.

– Стефанель, ты много курила, а скорее всего, ты ещё что-нибудь приняла, – выжимая из себя заботливый тон, ответил Алехандро, – завтра ты будешь об этом жалеть.

– Жалеть! Ха-ха-ха! Какой ты смешной! Вороны не испытывают жалости ни к себе, ни к окружающим, они просто следуют зову своей природы. Они также не испытывают и страха. Страх – преграда всему в человеческой жизни. У воронов не может быть страха, страх – это боязнь будущего, того, что будет потом, после… Вороны не думают, значит, нет и никакого потом, а есть только вечное сейчас.

Стефанель невероятно нравились её мысли, она с наслаждением медленно произносила каждую фразу то в одно, то в другое ухо Алехандро, кружась вокруг него. Она была неподражаемо прекрасна, сексуальна и обворожительна в этот момент. Но Алехандро никак не мог заняться с ней любовью прямо сейчас. Это абсолютно противоречило его планам и настроению. Что же он будет делать потом, если он вот так просто без ухаживаний и изысканных соблазнений займётся с ней сексом на пляже? Что же он напишет в своём рассказе? Что она соблазнила его на секс, а он сопротивлялся? Фу, как глупо! Алехандро был абсолютно растерян, его растерянность росла с каждым словом и прикосновением Стефанель.