Текст книги "Лис, или Не сотвори себе кумира"

Глава 6.
Хорошая команда

Будильник прозвенел в 6.50. Игорь перевёл его на 7.00 и повернулся на бок. Уснуть, конечно, не удалось, но десяти минут хватило, чтобы вспомнить о том, что среди пар сегодня стояла русская литература. Улыбнувшись, Лебедев бодро встал с кровати и включил радио. Это такая маленькая старая традиция их семьи. Мама, собираясь на работу, обязательно слушала прогноз погоды и несколько песен. Теперь и Игорь позаимствовал эту привычку.

Отец Игоря погиб при исполнении служебных обязанностей, когда ему было всего одиннадцать… Он рано повзрослел и чувствовал себя ответственным за маму и семью. Поэтому еще в школьные годы подрабатывал расклейщиком объявлений, а в институте выполнял за других контрольные и курсовые. Мама запрещала ему работать. Жалела. Хотела продлить детство и юность. Но Лис упрямился и не уступал. Тем более он был рад лишний раз покопаться в книгах, подготавливая кому-нибудь доклад.

Иногда ему казалось, что он немного перепутал с веком рождения. Опоздал. Бумажные книги вместо новомодных девайсов… Ремарк и Цвейг вместо Вячеслава Праха и Александра Полярного. Стинг и Ободзинский взамен новоиспеченной музыкальной элиты. Нет, он не отрицал перемены и новаторство. Наоборот, старался следить за новинками и современными течениями. И тем не менее, его душа гораздо больше откликалась на прошлое. Там, где в моде была одна любовь на всю жизнь… Дружба как братство. И долгие, переходившие в темную ночь, а порой и в раннее утро, поэтические вечера.

Игорь выпил чашку чёрного кофе, зашел в спальню и открыл шкаф. Раньше он мог себе позволить выглядеть как угодно. Бывало, что Лис ходил в неглаженных рубашках и джинсах. Всегда чистых и свежих, но измятых. Его нисколько это не смущало. Знакомство с Кирой сильно повлияло на его гардероб и внешний вид в целом. Игорю хотелось быть рядом с преподавательницей выше. И ростом, и статусом. Не осознавая этого, парень стал ходить с прямой спиной и держаться более размеренно. Сегодня Лис тоже решил выглядеть строго и сдержанно. Он выбрал черные джинсы, голубую рубашку и жилетку. Удовлетворенно оглядев себя и привычным жестом поправив вьющиеся волосы, парень отправился в институт.

Вознесенский стоял у расписания. Он – единственный студент на потоке, который может посоревноваться с Игорем в литературном мастерстве. Андрей пишет изумительные тексты. В стиле новелл. Они поражают своей остротой и тонкой сюжетной линией. Да, он настоящий мастер малого жанра. Тогда как Лис специализируется на большой прозе и стихосложении. Парни недолюбливают друг друга, но никогда не конфликтуют в открытую. Потому что гораздо большим, чем соперничество, является между ними чувство писательского родства, близость равных.

– Привет акулам пера! – Лис отвесил сокурснику шутливый подзатыльник.

– Лебедев, что-то ты слишком уж в хорошем настроении!

– Более того, я и тебе его хочу поднять! – Игорь улыбнулся.

– Не получится! – Андрей притворно вздохнул. – Сейчас идти на эту противную русскую литературу. И слушать Ларину с её стихами.

– Перестань. Поэзия есть язык любви!

– Да ты просто такой же зануда-ботаник, как и она. Два сапога пара. – Вознесенский шутливо скривил губы.

Он даже на толику не догадывался о чувствах Игоря. Но Игорю очень польстила фраза: «…такой же, как и она…» Да. У них с Кирой много общего…

Пара началась позже положенного на двадцать минут. Ларина опоздала. Она не отличалась особой пунктуальностью, объясняя это пробками и неизменно извиняясь в начале пары. Студенты возмущенно галдели, пока её не было, но Игоря это не тревожило. Уж он точно готов ждать её хоть весь день. Нет. Даже не так. Хоть всю жизнь. Не то что каких-то жалких двадцать минут.

Наконец Кира вошла. Тепло и обезоруживающе улыбаясь. Она это умела. Лавировать на грани женщины и педагога. Умнейшего педагога и божественно красивой женщины. В черной ажурной кофточке, сквозь которую были видны тонкие ключицы, Ларина встала за трибуну и заговорила.

Её голос всегда одновременно нежный и чёткий. Поставленная дикция педагога. И плавная, манящая грация женщины. Лис, прикрыв на минуту глаза, подумал о том, что если бы обладал даром художника, а не писателя, то нарисовал бы её зеленым лугом, полынным полем. На котором растут розовые розы. Лечь бы в них ничком, вдыхая аромат и подставляя лицо солнцу. Не вставать, не расставаться ни на миг…

На лекцию пришло около сорока человек. Игорь сидел в первом ряду и напряженно строчил. Иногда он ловил на себе взгляд Киры и её теплую улыбку. Одними только уголками губ. Думала ли она о нём в этот момент или просто вежливо улыбалась, как и всем ученикам, он не знал.

Пара закончилась. Студенты засобирались. Лис тоже начал складывать тетради в сумку, когда к нему подошла Ларина.

– Я проверила вчера твою статью. Останься. Обсудим.

– Да. Конечно! – Парень положил вещи и сел.

Кира присела рядом и достала его писанину. Все листы были исчерканы красной ручкой. Как тетрадь двоечника в школе. Игорю показалось, что в конце непременно будет стоять жирная двойка. Он даже вжал голову и приготовился к полному разносу.

Но уже первые слова преподавателя несказанно удивили его:

– Я проверяла твою статью несколько часов, и должна признать, весьма недурно! Есть, конечно, большие пробелы, но я постаралась на них указать. В твоем изложении нет системы. Мысли прыгают. А их нужно соединить воедино. Ты понимаешь, о чем я?

Игорь читал написанное, и в нем вдруг проснулся настоящий интерес к своему материалу. На какое-то время он забыл о своих чувствах и попытался запомнить всё, что говорила ему Ларина.

– Любовная лирика Маяковского неимоверно сложна. Необходимо не просто знать, но прожить, прочувствовать его боль. Почему ты взялся за эту тему? Что тебя в ней притянуло?

Полынное поле оказалось слишком близко. Невыносимо близко. А в центре этого поля – черная дыра из расширенных зрачков. Глаза Киры были всего в тридцати сантиметрах от него. И он падал, падал, падал в них… Так срываются с небоскребов и горных вершин. Так летят в пропасть к самому дьяволу. Потому что в конце этого дерзкого и сладостного полета непременно разбиваются о свои мечты. Раздирают душу в клочья от невозможности быть вместе. И засыпают навеки на каменных штольнях равнодушия того, к кому так трепетно летели…

Игорь увидел в её глазах всё… Невозможность. Запрет. Боль. Но ни тогда, ни после этого не отвел свой взгляд. Даже в надежде спастись. Нет. Он смотрел твердо и стойко в глаза, которые любил больше всего на свете. В хмарь и топь, которые тянули его в свою глубину. Он будто лежал на этом поле, а зелёная трава росла уже прямо поверх него… Буйствуя, ровняя его со своей поверхностью. Чтобы никогда не отпускать, но и не делать равной себе…

Лис набрал полную грудь воздуха, попытался унять разбушевавшееся сердце и ответил:

– Мне кажется, Маяковский – один из немногих людей мира, которые действительно узнали, что такое любовь…

Он выпалил это одним махом и почувствовал, как опять закончился кислород. Схватив его пересохшим ртом, парень взволнованно дрогнул. Слишком сложно обсуждать эту тему с Кирой… Слишком близка она к запрету и страху вперемешку с желанием.

Женщина резко махнула головой:

– Не согласна. Владимир Владимирович узнал не любовь, но привязанность… Зависимость. А это совершенно иное. Когда-нибудь ты научишься различать эти два чувства…

Игорь прикусил губу и замолчал. Понял, что не сможет объяснить, насколько хорошо понимает Володю-поэта и Володю-человека.

А Кира Андреевна, наоборот, продолжила чуть громче и эмоциональнее обычного:

– Любовный треугольник всегда трагичен. Опасен. Для того, кто является в нём лишним. Маяковский оказался слаб. Помнишь его фразу: «Если буду совсем тряпка – вытрите мной пол с вашей лестницы…» Как человек может использовать такое сравнение относительно самого себя?! Для меня это непостижимо… Где самоуважение? Где собственная воля? Как после этого его будет любить и уважать женщина?..

Лис хотел ей сказать, что Владимир Владимирович не выбирал свою любовь… Он не выбирал себе в любимые чужую жену. Это любовь выбрала поэта… Также, как и его. Желание взаимности делает человека бессильным, вводит в него сыворотку уязвимости и растекается героином надежды. Каждый, кто любит, надеется на взаимность. Каждый. Он хотел так много сказать ей. О Володе… О себе. О своих чувствах. Но промолчал, уткнувшись в исписанные красной ручкой листы.

Кира долго водила карандашом, объясняя простые истины. В конце их беседы преподавательница спросила:

– Есть ли вопросы?

У Игоря был всего лишь один. И он его задал:

– Я знаю, что вы не берете дипломников, но хочу вас попросить сделать для меня исключение. Я очень хочу писать свой диплом у вас. Просто знаю, что вы профи. И я тоже хочу быть как вы. Профи.

Кира Андреевна не задумалась ни на минуту. Она ответила:

– Да. Я возьму тебя к себе. Положим эту статью в основу диплома. Единственное, что нужно выяснить, даст ли декан мне тебя в нагрузку. Но надеюсь, мы это решим. Из нас получится хорошая команда.

Игорь, услышав это, засиял, забыв про все несогласия. Преподавательница попрощалась и вышла, а в его голове еще долго звучала её фраза: «Из нас получится хорошая команда».

Лис сжал кулак. Получится. Обязательно получится.

Глава 7.
Руководитель

У Германа на сегодня было запланировано много дел: отдать книги в библиотеку, купить путевки (они с Аней собирались в Крым) и съездить к родителям.

Его мысли прервал телефонный звонок. На дисплее высветился номер Игоря и надпись: ЛИС.

– Да! – Арбатов обрадовался другу.

– Гер, все получается! – Казалось, на том конце телефона Игорь аж приплясывает от восторга.

– Что получается? – Арбат знал эту черту друга: заинтриговать чем-то, дождаться вопроса и уже тогда всё рассказывать.

– Она согласилась взять меня к себе на диплом!

– Э-э-э… Так ей же нельзя никого брать. Кире это просто не оплатят!

– Да не каркай ты! Она обещала, что поговорит с деканом и всё уладит. А еще Кира сказала, что из нас получится хорошая команда! – восторг достиг своего апогея, и он почти выкрикнул последние два слова.

Герка молчал. Он не разделял радости друга. Ему чертовски не нравилась эта идея. Ощущение безотчётной тревоги не отпускало парня, когда он думал об этой ситуации. Глупая, бредовая затея. Ему казалось, что Лебедев суёт голову в печь. Или в логово к дракону. Обожжется. Ох, как обожжется! Если вообще выживет… Гера не смог бы объяснить, что именно его пугает в симпатии Игоря к Лариной. Но внутренний голос шептал, что не стоит ему в этом потакать.

Тем временем Кира Андреевна стояла в кабинете декана и пыталась уговорить дать ей дипломника. Декан категорически отказывался. Ларина еще более настойчиво просила. Наконец, после долгих уговоров, Сергей Николаевич поддался. Окончательно поменять решение его заставила одна фраза Киры: «Ты пресекаешь на корню все попытки студентов развиваться!» Сказав это, преподавательница замерла. Она перешла грань дозволенного и теперь ждала последующего скандала с деканом. Но Сергей Николаевич как будто понял, что зря упорствует, и решил дать добро на одну ставку:

– Чертова Ларина! Знает, как я её уважаю и ценю, и пользуется этим. Приспичило же ей быть руководителем этого Лебедева. Ну, посмотрим, что они там «наваяют» вместе.

На самом деле декан не злился. Он радовался, что Кира заинтересовалась чем-то помимо своей докторской. Чего уж греха таить, она одна из тех, кому он мог бы легко уступить в будущем своё кресло. Светлая голова! Умная. Знающая. Ответственная. Светило в области русской литературы. Её приглашали на работу ведущие вузы страны… А она всё еще оставалась с ним. Сергей Николаевич это очень ценил.

Кира вышла удовлетворенная. Она хотела помочь Игорю в вопросах учебы. Осталось только оповестить Лебедева о решении декана. Преподаватель набрала номер и стала ждать ответа. Трубку парень взял почти сразу:

– Алло!

– Игорь, здравствуй! Я сегодня говорила с Сергеем Николаевичем, – Кира замолчала.

Сердце Лиса пропустило несколько ударов.

– Поздравляю, с этого дня я твой руководитель! – победно закончила Ларина.

– Отличная новость! – голос на том конце провода дрогнул и сорвался на хрип. Пришлось откашливаться.

Кира, улыбаясь, заговорила:

– Давай так. Летом спокойно отдыхай, набирайся сил. А в новом учебном году возьмемся за диплом. Никуда от нас твой Маяковский не денется.

Отключившись, Ларина убрала телефон в карман и вышла из института. В душе приятной волной разливались радость и воодушевление. Хотелось побежать вприпрыжку и размахивать портфелем как в детстве. Кира представила себя, 40-летнюю солидную даму в деловом костюме, бегущую по двору института и размахивающую кожаным портфелем. Зрелище престранное. Усмехнувшись, женщина утихомирила свое возбуждение и села в машину.

Мысль о том, чтобы сделать что-то необычное, не покидала её. Кира решила заехать в турфирму. Они с мужем долго планировали отдохнуть где-нибудь летом. Но она всё откладывала покупку путевки. Хотя Кирилл давно дал ей на это деньги. А сейчас, подталкиваемая каким-то восторженным чувством, она выбрала тур и оплатила его.

Домой Кира пришла уже в гораздо более спокойном состоянии. Муж, обняв её, спросил, как день. Вместо ответа женщина выложила на стол три путевки. В Тайланд, на острова. В пятизвездочный отель. Как они и хотели.

Ларин округлил глаза и с восторженным криком «Ееехххууу!!» схватил жену. Кира прижалась щекой к его груди и счастливо закрыла глаза.

Последняя её мысль перед сном была: «Да. Какой сегодня необыкновенный день… Вот бы все дни были такие».

Глава 8.
Друзья

Лето стояло жаркое. Даже привычная мошкара не появлялась на глаза весь день. В городе оставались только те, кто вынужден был работать. Машины лениво тащились по асфальту, который плавился. Оставляя мокрые липкие следы от колес на своем полотне.

Герман и Аня уехали на отдых в Крым. Они звали Лебедева с собой, но парень понимал, что в данном путешествии третий точно будет лишним. Игорь включил ноутбук и пробежал глазами по экрану. В голове мелькнула мысль: «Может, посмотреть материал по диплому?» Но он тут же отмёл ее. И решил зайти в «Одноклассники». Лис не слишком-то любил этот сайт, считая его бесполезным и скучным. Последний визит был неделю назад. Значок «Оповещения» мигал, показывая несколько событий. Игорь читал: «Подарок от Виктории Денисовой», «Любимому сыну», «Вас приглашает в игру Руслан Осипов», «Вам предлагает дружить Кира Ларина».

– Что? – Игорь вскочил. Сердце забилось так, что отдавало в кончики пальцев. Постояв немного, парень снова сел. Затем опять встал. Пошел на кухню, налил воды и, выпив её одним залпом, вернулся за стол. Резким жестом он нажал «Дружить». И вот Кира уже у него в друзьях…

Он, немного успокоившись, нажал на фотографию её профиля и стал рассматривать. Правильные черты лица, зеленые глаза, открытая улыбка.

Игорь улыбнулся и открыл папку со всеми фотографиями. Вот Кира на какой-то конференции, а вот на горнолыжном курорте. И везде либо одна, либо с друзьями… Ни одной фотографии мужа и сына. Парень вздохнул. Он догадывался почему. Ларина не хотела выносить на общее обозрение свое семейное счастье. Листая дальше, Лис увидел всего лишь одно свадебное фото. На нем Кира была в белом платье рядом с украшенным джипом. Её зеленые глаза светились таким счастьем, что даже надпись под фото можно было не читать. Но парень все же опустил глаза и прочёл: «Счастливая. С лучшим мужчиной на свете». Парень резко захлопнул крышку ноутбука и закрыл лицо руками. В комнате сразу стало меньше воздуха. Невозможно сделать полный вдох. Кислород доходил ровно до гортани, а потом вливался в легкие маленькими хлипкими струйками.

Прошло около часа, а Лебедев всё также неподвижно сидел за столом. В голове мелькала всего лишь одна фраза: «Она счастлива с ним». Усилием воли Игорь поднялся и подошел к зеркалу. Оно было большим, в полный рост. В нем отражался статный, молодой, но слегка бледный парень. Лис смотрел себе в глаза и говорил: «Никогда, слышишь, никогда не смей смешивать уважение и отношение к Кире Андреевне как к преподавателю и к Кире как к женщине. Не смей лезть своим свиным рылом в калашный ряд! Она достойна счастья. Даже если не ты будешь его причиной». Игорь развернулся, четкими шагами пересек квартиру, надел кепку и вышел на улицу.

Говорят, когда любишь по-настоящему, будешь желать любимому только истинного счастья. Задвинешь в сторону свои чувства. И оставишь лишь радость за человека… Но, на самом деле, такая любовь возможна только к ребенку или к родителю. Другу или кровному родственнику. Но никогда к женщине или к мужчине. Никогда.

Игорь пришел в свой любимый парк и сел на скамью под огромным вязом. Мощное, высокое дерево являлось уже на протяжении многих лет его личным оберегом и защитой от разного рода переживаний. Лис приходил сюда подумать, почитать, просто посмотреть на широкие, правильной формы зеленые листья. Сегодня у него в руках был любимый, зачитанный до дыр томик стихов. Конечно же, Владимира Владимировича. Открыв случайную страницу, Лис начал читать…

 
«Версты улиц взмахами шагов мну.
Куда уйду я, этот ад тая!
Какому небесному Гофману
выдумалась ты, проклятая?!»
 

Закусив губу и почувствовав солоноватый привкус во рту, Игорь продолжил чтение:

 
Мне,
чудотворцу всего, что празднично,
самому на праздник выйти не с кем.
Возьму сейчас и грохнусь навзничь
и голову вымозжу каменным Невским!
Вот я богохулил.
Орал, что бога нет,
а бог такую из пе́кловых глубин,
что перед ней гора заволнуется и дрогнет,
вывел и велел:
люби!
 
 
Бог доволен.
Под небом в круче
измученный человек одичал и вымер.
Бог потирает ладони ручек.
Думает бог:
погоди, Владимир!
 
 
В карты бы играть!
В вино
выполоскать горло сердцу изоханному.
Не надо тебя!
Не хочу!
Все равно
я знаю,
я скоро сдохну.
 
 
Если правда, что есть ты,
боже,
боже мой,
если звезд ковер тобою выткан,
если этой боли,
ежедневно множимой,
тобой ниспослана, господи, пытка,
судейскую цепь надень.
Жди моего визита.
Я аккуратный,
не замедлю ни на день.
Слушай,
всевышний инквизитор!
 
 
Рот зажму.
Крик ни один им
не выпущу из искусанных губ я.
Привяжи меня к кометам, как к хвостам
лошадиным,
и вымчи,
рвя о звездные зубья.
Или вот что:
когда душа моя выселится,
выйдет на суд твой,
выхмурясь тупенько,
ты,
Млечный Путь перекинув виселицей,
возьми и вздерни меня, преступника.
Делай что хочешь.
Хочешь, четвертуй.
Я сам тебе, праведный, руки вымою.
Только —
слышишь! —
убери проклятую ту,
которую сделал моей любимою!»
 

Сердце колотилось как сумасшедшее. Хоть впору связывать его смирительными рубахами да закрывать ото всех в белых палатах. Только тогда чьи-то строки становятся тебе близкими, словно тобой написанными, когда ты сам всё это прочувствовал. Нагнулся и выпил всю горечь и боль из этой реки словесности. Только так. И никак иначе… Сглотнув плотный ком в горле и лихорадочно листая страницы, Игорь продолжал читать:

 
«Знаю, любовь его износила уже.
Скуку угадываю по стольким признакам.
Вымолоди себя в моей душе.
Празднику тела сердце вызнакомь.
 
 
Знаю,
каждый за женщину платит.
Ничего, если пока
тебя вместо шика парижских платьев
одену в дым табака.
 
 
Любовь мою,
как апостол во время о́но,
по тысяче тысяч разнесу дорог.
Тебе в веках уготована корона,
а в короне слова мои —
радугой судорог…»
 

Лис сидел на скамье словно пьяный. Опьяненный без вина любовью, которая вдруг нахлынула на него со всей своей оглушительной силой. Застала его, совершенно неподготовленного двадцатилетнего юнца, и погрузила без раздумий в чернющий свой омут. Там, где и более опытным, с задубелыми подготовленными сердцами, порой не выплыть.

 
…захлопали
двери.
Вошел он,
весельем улиц орошен.
Я как надвое раскололся в вопле,
крикнул ему:
«Хорошо!
Уйду! Хорошо!
Твоя останется.
Тряпок нашей ей,
…Камнем на шее
навесь жене жемчуга ожерелий!
 
 
Вызолачивайтесь в солнце, цветы и травы!
Весеньтесь жизни всех стихий!
Я хочу одной отравы —
пить и пить стихи.
 
 
Сердце обокравшая,
всего его лишив,
вымучившая душу в бреду мою,
прими мой дар, дорогая,
больше я, может быть, ничего не придумаю.
 
 
В праздник красьте сегодняшнее число.
Творись,
распятью равная магия.
Видите —
гвоздями слов
прибит к бумаге я11
  Отрывок из поэмы «Флейта-позвоночник», В. В. Маяковский, 1915г.


[Закрыть].
 

Иногда, в какую-то совершенно роковую минуту своего существования, человек способен предвидеть будущее. Вот и сейчас, сидя на теплой, залитой солнцем скамейке, посреди шумных детишек с мороженным в руках, влюбленных парочек и скучающих подростков, Игорь отчетливо осознавал, что отныне вся его жизнь, вместе с простыми, бесхитростными радостями и надеждами, отдана в нежные, тонкие, скульптурные руки ничего не подозревающей об этом женщины… И что отныне всё, что будет с ним происходить, он волен пропускать только через призму уже не принадлежащего ему сердца. А его позвоночник, действительно, станет только лишь флейтой, на которой он вынужден будет играть ей мелодию своей любви.