Текст книги "Совершенный вид"

– Думаешь, они запретят экспедиции в Лес?

– Думаю, для начала они отправят дронов как следует прочесать Приграничье и ближайшие к нему территории, чтобы оценить ситуацию. Пока длится сезон дождей, люди все равно не покинут стен города. А там…видно будет.

– Но ведь мы имеем дело с историческим событием, ты понимаешь? До нас с Тимом ни один человек на протяжении многих десятков лет не видел и не говорил с дейнаром. А этот дейнар вышел к нам сам – и ему явно от нас было что-то нужно. Я не заметила при нем оружия – и, знаешь, он держался подчеркнуто дружелюбно, словно не желая меня напугать…

– Ди, – Штром вздохнул, глядя на нее с насмешливой отцовской снисходительностью, которая порой просто выводила ее из себя. – Ты же знаешь, как я отношусь к этим дикарям. Я понимаю, ты любишь Лес и все, что с ним связано, но дейнары – это не твои безобидные оленята. И даже не полукровки. Они могут быть очень опасны.

– Во-первых, не мог бы ты прекратить называть их дикарями? – сухо попросила Дафна. – А, во-вторых, тебе не кажется, что пора развеять засевшие в умах людей предрассудки и снова попробовать наладить с дейнарами контакт? Неужели тебе как ученому совсем не хочется узнать их поближе?

– Ну, с научной точки зрения, они, конечно, довольно интересны, – осторожно согласился он. – Я бы не отказался их… исследовать. Но ведь они сами когда-то ясно дали понять, что хотят держаться от нас подальше. И пока что наша численность не настолько велика, чтобы попытаться их…переубедить.

– Переубедить? Мы ведь говорим о дружеских отношениях, а не о войне, – колко заметила Дафна.

– Я не имел в виду никаких агрессивных действий. Но, согласись, нужно быть готовым к любому исходу «переговоров» – и рисковать жизнями людей, которые и без того сейчас на вес золота… – он красноречиво развел руками, после чего с невеселой усмешкой добавил: – Черт, я словно снова спорю с Адрианом.

– Он бы был на моей стороне.

– Как всегда. Слушай, Ди, – Штром упруго поднялся на ноги и подхватил со спинки стула ее заметно полегчавший рюкзак, – я тут как раз закончил свои дела и собирался домой. Не хочешь заехать куда-нибудь на поздний ужин со старым другом, а?

– Да я бы с удовольствием, правда, но… видок у меня не слишком подходящий для выхода «в свет», – она с улыбкой указала на свою порядком запачканную одежду. – Но буду тебе очень признательна, если ты подкинешь меня до дома. Что-то я сегодня подустала для пеших прогулок.

– Конечно, без проблем. – он подал ей руку, но, прежде чем принять ее, Дафна вынула из компьютера и сунула в карман своих брюк карту памяти от видеокамеры с записями, среди которых была и та, с дейнаром. Ей хотелось как следует изучить ее дома, в одиночестве – и решить, следует ли ее вообще кому-нибудь показывать. Даже Леонарду. Конечно, дейнар вполне мог «засветиться» и на остальных записях, до которых она пока не добралась – но вряд ли лентяй Тим явится на работу в понедельник раньше ее и тут же сядет их просматривать. Скорее всего, эту часть работы – как и многое другое – он по обыкновению переложит на ее плечи.

Что ж, ей это только на руку.

– Опять берешь работу на дом, – неодобрительно прокомментировал ее действия Леонард, но возражать не стал: знал, что это бесполезно. Кроме того, он и сам пользовался репутацией закоренелого трудоголика; Дафна подозревала, что, будь у него дома столь же хорошо оснащенная лаборатория, как и в Центре, он бы вообще отказался от отдыха и сна.

Через минуту они покинули ее кабинет, мгновенно погрузившийся во тьму, и в царящей вокруг тишине дошли до лифта, спустившего их к почти опустевшей подземной парковке. У Дафны своего автомобиля не было – она жила всего в нескольких кварталах от Центра и обычно добиралась до дома пешком, срезая дорогу через живописный Центральный парк – поэтому Штром время от времени ее подвозил. Сам он пару лет назад переехал в тихий комфортабельный пригород, подальше от городского шума и суеты, туда, где когда-то планировали осесть и Дафна с Адрианом. Теперь же ей вполне хватало просторной светлой квартиры, в которой прошли самые счастливые месяцы ее недолгой замужней жизни – слишком просторной, как ей порой казалось.

Она привычно устроилась на сиденье элегантного двухместного «вириса³» Леонарда, спустя несколько мгновений рванувшего с места, точно исполненный мощи дикий зверь, в честь которого он был назван. Не отрывая взгляда от дороги, Штром включил радио, и Дафна, изо всех сил пытаясь не клевать носом под его убаюкивающее бормотание, принялась сонно таращиться в окно.

Захваченный ночью, но никогда не спящий Антроповилль проносился мимо россыпями разноцветных огней, затмевающих бледный свет двух лун, Азара и Кесиды, и туманящих блеклое мерцание звезд над крышами домов. «Вот бы разом отключить все эти огни», – подумала девушка и, закрыв глаза, в тысячный раз представила себе ночное небо над Лесом, иссиня-черное и безграничное, как вечность, разверзнутое во Вселенную с ее мириадами звезд, сияющих холодно и ярко в своем незыблемом первозданном величии. Увы, покидать пределы Антроповилля с наступлением темноты разрешалось лишь дронам, и воочию полюбоваться красотой звездного неба, не замутненного «световым смогом» города, можно было, разве что, в Парадизе – да и то, отплыв подальше в море.

С мыслью о Парадизе пришли и воспоминания об Адриане, их медовом месяце, проведенном в уютном, уединенно стоящем бунгало, ночных путешествиях на маленькой яхте к разбросанным вдоль побережья островкам с их мягким белым песком, на котором они…

– Эй, соня, – ворвался в ее грезы насмешливый голос Леонарда. – Очень жаль тебя будить – но мы уже приехали.

Вздрогнув, девушка открыла глаза и обнаружила, что машина стоит у подъезда ее дома, первый этаж которого занимали кафе, бар и круглосуточный продуктовый магазинчик, а на оставшихся девяти располагались жилые квартиры. Даже в ночное время здесь было светло, а порой – и довольно шумно, но Дафна не возражала: звуковой фон напоминал ей, что она не одна, создавал какую-никакую иллюзию человеческого присутствия. Возможно, именно по этой причине она по-прежнему включала телевизор, который почти не смотрела.

Дафна вздохнула, не спеша выбраться из машины и думая, а не стоило ли ей все-таки принять предложение друга насчет позднего ужина. Мысль о пустой, погруженной в полутьму квартире, в которой ее ждал лишь бессловесный домашний питомец, показалась ей как никогда невыносимой – быть может, из-за грядущих дождей, что будили в ее памяти горькие, беспокойные воспоминания.

– Может, мне подняться к тебе… на чашечку кофе? – непривычно мягким тоном спросил Леонард, наблюдая за выражением ее лица.

– Не поздновато ли для кофе? – усмехнулась она.

– Можем выпить его утром, – посерьезнев, ответил он.

Дафна вскинула на него глаза, желая убедиться, что поняла его правильно – не слишком, впрочем, удивленная. Леонард ответил ей прямым, спокойным взглядом, лишенным обычной насмешливости, и на долгое мгновение между ними повисла осязаемо напряженная тишина. Удивляясь сама себе, девушка задумчиво изучала красивое и бесстрастное, точно у каменной статуи, лицо Штрома, кажущееся бледным из-за контраста с черными, аккуратно уложенными волосами, жесткую, но чувственную линию его рта, волевой подбородок, выбритый до мраморной гладкости. Несмотря на почти маниакальную погруженность в работу, Леонард всегда находил время, чтобы поддерживать себя в форме: стройный, мускулистый, подтянутый, он привлекал к себе внимание даже в бесформенном лабораторном халате. Сейчас же, одетый в небрежно расстегнутую на груди белую рубашку и зауженные темно-синие брюки, расслабленно откинувшийся на спинку своего сиденья, с танцующими в зеленой глубине глаз бликами ночных огней, он выглядел, как неожиданно подумалось Дафне, дьявольски соблазнительно.

«Да что это со мной сегодня?» – спросила она себя сердито. – «С нами обоими?..»

Леонард, по-своему истолковавший ее долгое молчание, потянулся рукой к ее лицу, но успел лишь мимолетно скользнуть пальцами по ее щеке: Дафна, схватив свой рюкзак, чуть ли не опрометью бросилась из машины.

– Спасибо, что подвез, – выпалила она, прежде чем захлопнуть за собой дверцу.

Недвижный ночной воздух тут же облепил ее, обдав влажной духотой; город словно замер, прислушиваясь к поступи близкого дождя. Мечтая поскорее нырнуть в прохладное укрытие дома, девушка обошла машину и ступила на тротуар, но напоследок оглянулась: Леонард, опустив стекло окна со своей стороны, со странным выражением на лице смотрел ей вслед.

– Ди, извини, если я… – начал было он, но Дафна торопливо взмахнула рукой, прерывая его:

– Все нормально, Лео, правда. Я просто действительно очень устала и хочу спать. За мной дружеский ужин как-нибудь на днях, договорились?

– Конечно, – кивнул он с промелькнувшей во взгляде тенью разочарования. Или обиды? В разбавленной огнями витрин темноте было трудно сказать с определенностью.

– Тогда до скорого, – она улыбнулась, надеясь, что улыбка вышла не слишком натянутой.

– Доброй ночи.

Он дождался, пока она поднимется по широким ступеням крыльца и скроется за дверью подъезда, и лишь после этого тронулся с места – обычный жест вежливости, учитывая, в каком безопасном и благоустроенном месте они жили. Лео всегда был безупречным другом, галантным и внимательным, в некотором смятении думала Дафна, пока лифт уносил ее на девятый этаж, где располагалась ее квартира. Разумеется, она догадывалась о том, что он проявляет о ней заботу не из одних лишь дружеских чувств – или ради памяти Адриана – но никогда прежде он не позволял себе и намека на нечто большее между ними. Как и она, Дафна, не могла об этом даже помыслить. И дело тут было не только в Леонарде: несмотря на то, что со дня гибели ее мужа прошел почти год, она по-прежнему не видела – и не хотела видеть – рядом с собой других мужчин. Даже Леонарда Штрома.

«Особенно Леонарда Штрома», – мысленно добавила она. – «Потому что с друзьями не спят – а я не хочу терять друга».

Войдя в свою квартиру, она едва не наступила на пушистое тельце Фьюри, свернувшегося у самого порога; он частенько так делал, когда она задерживалась на работе допоздна. Под потолком вспыхнул мягкий уютный свет, и зверек, тут же встрепенувшись, с радостным писком подпрыгнул и принялся карабкаться вверх по штанине хозяйки.

– Ах, ты, меховая сосиска! – рассмеялась девушка, подхватывая любимца на руки.

Фьюри был хвайком, или неольской древесной крысой – прелестнейшим (по мнению Дафны) существом размером с морскую свинку, покрытым золотисто-бурым шелковистым мехом, с большими ушами, забавной темной кисточкой на кончике длинного, бархатистого на ощупь хвоста и черничными бусинками глаз. За пару месяцев до своей смерти Адриан привез его из очередной экспедиции в Лес – крохотного, испуганного, с перебитой передней лапой. Крысенок, судя по всему, упал с дерева, на котором располагалось его гнездо – у его подножия Адриан и нашел жалобно пищащего зверька, опередив его родителей-хвайков. Выхаживая его, Дафна так к нему привязалась, что решила оставить его у себя в качестве домашнего питомца. Адриан не возражал. Именно он в шутку дал ему имя «Фьюри⁴» – хотя в действительности было сложно представить себе существо более добродушное и ласковое.

Разувшись и оставив рюкзак на полу, Дафна прошлепала прямиком в ванную комнату, на ходу с фырканьем уворачиваясь от горячего шершавого язычка Фьюри, которым тот норовил пройтись по ее губам.

– Подожди-ка тут, маленький подлиза, – велела она, ссадив его на поверхность стиральной машины, и принялась устало стягивать с себя «походный» костюм – легкие штаны и рубашку цвета хаки, пестрящие пятнами от травы, земли и пота. Освободившись и от белья, Дафна на минуту задержалась у большого настенного зеркала, задумчиво изучая свое отражение – загорелое, не тронутое косметикой лицо, волосы песочного цвета, схваченные в небрежный «конский» хвост, худощавое тело, явно нуждающееся в пяти-шести дополнительных килограммах. «И что во мне нашел Лео?» – хмыкнула она, забираясь в просторную душевую кабину. Впрочем, в те дни, когда он начал за ней ухаживать – он и ее милый, неуклюжий Адриан – выглядела она не в пример лучше. Лишившись мужа, Дафна вместе с ним на долгие месяцы утратила сон, аппетит и всякий интерес к собственной внешности – как и ко всему остальному, что когда-то составляло ее жизнь.

Кроме, разве что, Леса.

«Что ж, по крайней мере, я начала обходиться без снотворного», – подумала она, то и дело зевая под обволакивающими струями воды.

Когда она, подсушив мокрые волосы и надев одну из длинных футболок Адриана, которые использовала в качестве ночных рубашек, прошла в кухню, время уже близилось к полуночи. Решив, что объедаться перед сном – плохая идея, Дафна насыпала немного сухого корма в миску Фьюри (ему она никогда не могла отказать в лишней порции еды) и, сделав пару глотков воды, направилась прямиком в спальню. Там, улегшись на край широкой – слишком широкой для нее одной – кровати прямо поверх покрывала, она какое-то время смотрела в огромное панорамное окно, почти полностью занимающее одну из стен комнаты. Прямо напротив ее дома, через дорогу, расстилался большой Центральный парк, противоположной стороной примыкающий к Дей-Тауну – «району полукровок». Всматриваясь в далекие цветные огоньки уличных фонарей, витрин и окон, проглядывающие сквозь кроны высоких деревьев, Дафна сонно думала о гибридах, дейнарах, Адриане, Леонарде и коэри – и сама не заметила, как задремала. В следующий раз она открыла глаза, потревоженная шумной возней Фьюри, пытающегося поудобнее устроиться у нее под боком – и поняла, что снаружи идет дождь. Ночь была заполнена ровным умиротворяющим шумом падающей с неба воды – лучшей в мире колыбельной, как говорила ее мать.

«Вот и пролетел год», – успела печально подумать Дафна, прежде чем мягкие волны сна вновь подхватили ее, унося за грань реальности, туда, где они с Адрианом брели, взявшись за руки, сквозь пронизанный чистым звездным светом Лес.

¹Тмикки – растение, произрастающее в лесах Неолы и отличающееся особой волокнистой структурой, позволяющей дейнарам изготавливать из него одежду, веревки и прочие предметы быта.

²Териология (синонимы: маммалиология, маммалогия) – раздел зоологии, изучающий млекопитающих (отдельно выделаются приматология – изучение приматов и цетология – изучение китообразных).

³Вирис – крупное хищное животное семейства кошачьих, имеющее общее сходство с земным ягуаром; обладает пестрым коричневато-желтым окрасом, мощным продолговатым телом и длинными, кинжально острыми когтями. Вес взрослой особи составляет около 120 кг, длина тела (без учета хвоста) может достигать 2 м. Проживает глубоко в лесах и является одним из немногочисленных хищников Неолы, охотящихся на крупную добычу.

⁴Фьюри – от англ. fury, «ярость», «неистовство».

Глава 2.

Трису снова снился Лес: густой зеленый сумрак под плотным куполом листвы, мягкий, ласкающий босые ноги мох, буйные заросли разлапистых папоротников у подножий исполинских деревьев, увитых тугими кольцами лиан. И снова он, Трис, неторопливо брел сквозь чащу – крохотная былинка среди могучих стволов, раскидистых ветвей и далеких крон, местами пронзенных золотистыми лучами солнца. Не зная дороги, он, тем не менее, безошибочно отыскал озеро, уже являвшееся ему в сновидении, и вновь увидел поджидавшую его девушку – юную дейнарку с глазами чудесного медового цвета и ниспадающим на плечи водопадом сияющих медно-каштановых волос. Ее короткое темно-зеленое платье казалось сотканным из травинок, а длинную изящную шею украшал плетеный шнурок с кулоном – крупным полупрозрачным камнем изумрудного цвета. Девушка сидела у кромки воды, задумчиво склонив голову, но при виде Триса поднялась и улыбнулась ему своей белозубой, светлой улыбкой.

– Здравствуй, Трис.

– Здравствуй… Элео, – вспомнил он ее имя, нежное и изящное, как она сама. – Почему я опять здесь? Это, кажется, сон, но…

– …но не совсем, – понимающе продолжила она. – Ты здесь, Трис, потому что мы с тобой связаны и я хочу помочь тебе – и сама обрести покой.

Трис. А ведь это имя ему дала именно она – до их первой встречи в странном полусне-полувидении он был безымянным существом, почти ничего о себе не знавшим и не помнившим. Впрочем, с тех пор ничего и не изменилось: его память оставалась туманной, как дальний берег волшебного озера Элео, который было невозможно рассмотреть. Имя звучало чудно, но ему нравилось. Кто знает – быть может, оно было его настоящим?..

– Каким образом мы связаны? Расскажи мне, – торопливо попросил он, боясь, что это сновидение окажется столь же хрупким и быстротечным, как и предыдущее.

Девушка смотрела на него с грустной задумчивостью.

– В тебе живет частица меня, Трис. Это сложно объяснить – отчасти потому, что я сама этого до конца не понимаю, отчасти – из-за того, что многие вещи из той, былой жизни здесь забываются, ускользают, становятся далекими и неважными…

– Ты так говоришь о себе, словно… – он замялся, и она снова пришла ему на помощь.

– …словно я умерла? Так и есть. Но пока я не могу уйти туда, – Элео указала взглядом на подернутый жемчужной дымкой горизонт, где исчезала, будто растворяясь, озерная гладь, – из-за своего брата, своего народа… и из-за тебя.

– Я не понимаю…

– Ты поймешь. Вспомнишь все, что забыл – и откроешь истину. И эта истина освободит меня.

– Но ты ведь знаешь, кто я, Элео?

Дейнарка приблизилась к нему, ступая мягко и невесомо, точно призрак – которым она, собственно, и являлась. Она подошла к Трису почти вплотную, так, что он мог разглядеть коричневые крапинки в янтарных радужках ее глаз, полюбоваться мерцанием сумрачного света на бронзовом бархате ее кожи, ощутить легкий душистый аромат ее волос.

– Я знаю, – медленно заговорила Элео, – что ты – плод злого умысла, лишившего меня жизни – и знаю, что ты такой не один. Только, в отличие от тех, других, ты чист душой и помыслами – потому я и выбрала тебя. Ты должен положить конец злу, Трис. И она тебе поможет.

Взяв его за руку (ее ладонь была невесомой и прохладной на ощупь), она подвела его к самой кромке воды и указала на ее поверхность, гладкую и серебристую, точно зеркало, в которой внезапно отразилось лицо девушки – человеческой девушки – показавшееся Трису смутно знакомым. Приятные черты, яркие голубые глаза необычного бирюзового оттенка, русые, с золотинкой, волосы. Она смотрела прямо на него и сквозь него, словно разглядывая собственное зеркальное отражение где-то там, в другой реальности, задумчиво и так печально, что и у Триса невольно сжалось сердце. Он подался вперед, желая запечатлеть в памяти каждую черту этого отчего-то знакомого ему лица – и в тот же миг оно исчезло, растаяло, растворившись в зеркальных бликах воды.

– Кто это? – повернувшись к Элео, спросил Трис.

– Скоро все узнаешь сам, – ответила она и, положив ладонь на его грудь, мягким, но в то же время неожиданно сильным движением вытолкнула его из сна.

Он открыл глаза в темноте своей спальни с тихим вздохом разочарования: странное сновидение вновь ускользнуло от него, не оставив мало-мальски внятных ответов на терзавшие его вопросы. Впрочем, на сновидение это было не вполне похоже – он словно на несколько минут оказывался по ту сторону реальности, в зыбком призрачном мире Леса, где блуждала одинокая душа Элео. Трис все еще ощущал на своей ладони прохладное прикосновение ее пальцев, всем своим существом чувствовал ее присутствие – незримое и неосязаемое, но такое близкое, такое… родное. Похоже, между ними действительно существовала некая связь, объяснить которую он пока не мог; ответы наверняка крылись в его памяти, но память его лежала за плотной пеленой непреодолимого тумана.

Окончательно стряхнув с себя сонное оцепенение, Трис сел в постели, прислушиваясь к звонкому стуку дождевых капель о плиты небольшой террасы, куда выходила дверь его комнаты. Кейра оказалась права, заявив, что ночью пойдет дождь. Она даже захватила с собой дождевик, уходя на работу. Утром их наденет весь город…

Трис вдруг подумал, что совершенно не может вспомнить, как выглядит дождь. Встав с дивана, заменяющего ему кровать, он открыл прозрачную раздвижную дверь и, как был – босой, в одних пижамных шортах – вышел на небольшую крытую террасу, за краем которой стояла сплошная темная пелена. После тишины спальни шум дождя показался Трису чуть ли не оглушительным; вода яростно хлестала по ветвям деревьев в раскинувшемся напротив парке, барабанила по крышам домов, дорогам и тротуарам, журчала и грохотала в лабиринтах водостоков. Над городом разверзся настоящий тропический ливень. Размытые его потоками огни Антроповилля придавали ночи таинственное, волшебное очарование, и Трис восхищенно замер, чувствуя себя новорожденным в мире, которого почти не знал. Подойдя к самому краю террасы, он вытянул руку – слегка припушенную шерстью, как у всех гибридов – и подставил ладонь под упругие прохладные струи. Набрал пригоршню воды, омыл лицо, пригладил мокрыми пальцами густую спутанную гриву каштановых волос и закрыл глаза, всей грудью вдыхая одуряюще свежий живительный воздух.

– Ну, точно ребенок, – заметила за его спиной Кейра, бесшумно появившаяся в проеме двери.

Трис резко повернулся, испытывая легкое смущение, словно его действительно застукали за какой-то детской проказой – но в выражении лица девушки не было и тени насмешки. Она стояла, по обыкновению засунув руки в карманы брюк хищно-леопардовой расцветки (Трис смутно припомнил, что леопард был земным хищником), и наблюдала за ним с явным удовольствием.

– Не слышал, как ты вернулась, – пробормотал он, испытывая странную неловкость от своего полуобнаженного вида.

– Не удивительно, – она хмыкнула, красноречиво покосившись на хлещущий позади него ливень. – Да и я старалась не шуметь – думала, ты уже спишь.

– Я спал. Точнее, это было похоже на сон, но… Я опять видел Элео.

– Та-ак, – нахмурившись, протянула Кейра. – Давай-ка вернемся внутрь и ты мне все расскажешь за чашечкой кофе.

Пропустив Триса в комнату, уже почти неделю служившую ему спальней, девушка плотно задвинула за собой дверную панель, и шум неистовствующего снаружи дождя тут же притих, зазвучав ровным, убаюкивающим фоном.

– Пойду, включу кофеварку, – сказала она с легким смешком, скользнув взглядом по голому торсу Триса, и скрылась в полутьме коридора.

Подобрав со стула свою домашнюю одежду – легкие серые штаны и футболку, которыми его снабдила Кейра – Трис быстро переоделся и прошлепал босыми ногами в кухню, озаренную теплым уютным светом. Из всех комнат в квартире Кейры эта была его любимой: просторная, в золотисто-оранжевых тонах, с огромным, почти во всю стену окном, сейчас залитым сплошными потоками воды, и мягким диванчиком у овального стола, она была просто создана для долгих душевных бесед за неспешной трапезой. Кейра уже разливала по чашкам свежесваренный кофе, и Трис, с наслаждением вдыхая его умопомрачительный аромат, неуклюже устроился на краешке дивана.

– Для кофе, конечно, поздновато, но мы все равно не спим, – заметила девушка и добавила, подвинув к Трису корзинку с политыми шоколадом круассанами: – Вот, угощайся – принесла с работы.

Кейра работала официанткой в небольшом ресторанчике под названием «Селена», располагавшемся на границе Дей-Тауна и Центрального парка в десяти минутах ходьбы от ее дома. Собственно, благодаря ее работе они и встретились: шесть дней назад, возвращаясь домой далеко за полночь по дорожке, идущей вдоль окраины парка, Кейра заметила скорчившегося под деревом парня – полукровку, насколько она смогла разглядеть в свете ближайшего фонаря. Одетый в светлые брюки и футболку, он сидел, как-то странно привалившись боком к стволу дерева и обхватив себя руками; лицо его скрывала спутанная копна волнистых каштановых волос.

– Эй! – окликнула его девушка, без колебаний свернув с дорожки на парковый газон. – Парень, ты в порядке?

Сильно вздрогнув, тот поднял голову, и Кейра увидела засохшие потеки крови на нижней части его лица; футболка на его груди тоже пестрела крупными бурыми кляксами. Похоже, у него сильно шла кровь носом, ужаснувшись, подумала девушка. Она ускорила шаг и, приблизившись к незнакомцу вплотную, присела рядом и осторожно коснулась его плеча.

– Тебе плохо? Что с тобой случилось?

Парень моргнул, наморщил лоб, словно пытаясь вникнуть в смысл ее слов, и хрипло выдавил, обдав ее кисловатым запахом рвоты:

– Я… я не помню.

– У тебя кровь, – с состраданием произнесла Кейра и, сняв с плеча свою сумочку, принялась копаться в ней в поиске коммуникатора. – Потерпи, я сейчас вызову «скорую»… Тебе бы к врачу, и поскорее. Почему ты сам ее не вызвал? Где твой коммуникатор? Нужно было позвать кого-нибудь на…

Договорить она не успела – сумочка, внезапно вырванная из ее рук какой-то неведомой – и невидимой – силой, описала большую дугу в воздухе и с треском исчезла в растущих неподалеку кустах. Пораженная, Кейра плюхнулась задом в траву и изумленно уставилась на парня, который смотрел на нее исподлобья слегка мерцающими, словно отражающими пляшущие золотистые искорки огня, глазами.

«Это он сделал», – промелькнуло в ее сознании потрясенное. – «Одним лишь усилием мысли. Просто слегка дернул подбородком, и моя сумка улетела к чертям собачьим».

– Прости, – он устало прикрыл веки, а когда вновь их открыл, его глаза уже приобрели нормальный для полукровок медово-янтарный цвет. – Я не специально, правда. Не всегда получается это контролировать. Я… я просто не хочу, чтобы ты кого-то вызывала.

– Почему? – спросила девушка, слишком ошеломленная, чтобы испытывать страх.

– Не хочу попасть в руки людей. Я слишком… особенный. Меня снова куда-нибудь упрячут… – его лицо на миг исказила гримаса беспомощности. – Я ничего о себе не помню, кроме того, что откуда-то бежал – и меня пытались убить. Помню, как добрался до этого парка, помню боль, выворачивавшую меня наружу… и все. Но кожей чувствую, что мне грозит опасность…

Он умолк, обессиленно привалившись плечом к стволу дерева, а Кейра так и осталась сидеть на земле, чувствуя, как встает дыбом каждый волосок на ее теле.

«Убить». Слово, ставшее почти архаичным в обществе, отвергающем насилие, и неприменимое по отношению к любому разумному существу. Долгие десятки лет Антроповилль был городом, свободным от преступлений – не считая мелких правонарушений вроде пьяных драк, бытовых скандалов и хулиганства, с которыми в основном и имели дело немногочисленные представители полиции. Погубив Землю и вновь обретя дом на Неоле, люди поклялись не повторять ошибок своих предков и создать новое общество, зиждущееся на мире и созидании. «Теперь мы неольцы, а не земляне», – говорили они. И Антроповилль процветал, обеспечивая своих жителей всем необходимым для спокойной, комфортной жизни – и тем самым лишая их самих причин для насилия. Да, случалось, люди погибали в результате несчастных случаев, но никогда, ни разу со времен своего основания, город не сталкивался с самым ужасным, жестоким и немыслимым из всех возможных преступлений – убийством.

И, разумеется, поверить в то, что один неолец способен преднамеренно лишить жизни другого, было просто невозможно.

И все же Кейра смотрела на скорчившегося перед ней странного незнакомца, обладавшего тем самым пугающим даром, которые приписывали полукровкам люди, и, невзирая на полную безумность его слов, отчего-то ему верила. Позже она не раз задавалась вопросом, почему не только не испугалась, не вызвала полицию, но и поступила совершенно неблагоразумно и нелогично: кое-как поднялась на ноги, склонилась над парнем и, протянув ему руку, спросила:

– Идти можешь?

И вот он сидел здесь, в ее кухне, с аппетитом (и немного смущенно) уминая очередной круассан, а она не могла отвести от него завороженного взгляда. В ту ночь она привела Триса (как он позже стал себя называть) в свою квартиру, и когда он умылся, переоделся и поел, тщательно его осмотрела – и пришла к выводу, что физически он совершенно здоров. Что бы ни было причиной его обильного носового кровотечения и рвоты, большого вреда – по крайней мере, явного – оно ему не причинило. Куда более пугающей и необъяснимой казалась его практически полная амнезия. Ну, и странная, ничем не подкрепленная уверенность в том, что некто желает его смерти.

Вопреки надеждам Кейры, при парне не обнаружилось никаких вещей, которые могли бы помочь установить его личность – ничего, кроме порядком запачканной одежды, в которой она нашла его в парке. Все, что он о себе помнил, сводилось к тому, что он сбежал из какого-то заключения, где его пытались убить – и все это было как-то связано с его «сверхспособностями». Звучало, как бред – но в этих самых способностях Кейра успела убедиться воочию, а потому и все остальное не вызывало у нее столь уж больших сомнений. После недолгих размышлений она решила оставить Триса у себя, по крайней мере, до тех пор, пока к нему (хотя бы частично) не вернется память, и они сумеют разобраться в происходящем. Парень, несмотря на все окружающие его жутковатые странности, ей нравился, а она привыкла доверять своей интуиции. Кроме того, отмытый, причесанный и переодетый в чистую одежду, полукровка оказался очень красив – и перед этой красотой, подкрепленной чуть неуклюжим обаянием, устоять было сложно.

Очень скоро выяснилось, что об окружающем мире Трис знал немногим больше, чем о самом себе, причем в самых общих чертах. «В лесу ты рос, что ли?» – озадаченно смеялась Кейра. Впрочем, учился Трис быстро и с жадностью: освоив компьютер девушки, он часами не вылезал из Сети, изучая все, что только мог найти. Острота его ума и скорость, с которой он адаптировался к новой для себя действительности, поражала: все, что Трис узнавал сам или от Кейры, он буквально схватывал на лету.

К облегчению (и легкому разочарованию) Кейры, за те шесть дней, что парень провел в ее квартире, он больше ни разу не выказывал каких-либо необычных способностей. Как объяснил ей Трис, управлять ими по собственному желанию он пока не научился: они проявлялись спонтанно, обычно – в моменты сильных эмоциональных переживаний. Так ему, по крайней мере, запомнилось.

– А что еще, кроме телекинеза, ты умеешь? – полюбопытствовала девушка.

– Точно не знаю, – пожал плечами Трис. – Кажется, иногда мне удается что-то вроде телепатии. А еще на мне все очень быстро заживает.

– Ты имеешь в виду ускоренную регенерацию?

– Ну, да.

А потом ему приснилась Элео. И безымянный незнакомец стал Трисом – так его назвала она. Трис утверждал, что сон этот был настолько реалистичным, что ему показалось, будто он и вправду на несколько минут перенесся в Лес; Кейра же считала, что он просто «перебрал» информации о Неоле и дейнарах.