Текст книги "Персонажи"

Глава 5

Максим проснулся наутро от странного ощущения чужого присутствия – это густой туман ворвался в окна, заполнив комнату безжалостным дневным светом. Казалось, выгляни наружу, и увидишь ледяную пустыню с торосами и белых медведей. Ленка спала на своей половине кровати, уткнувшись носом в подушку; волосы разметались во все стороны, голая пятка торчала из-под одеяла.

Вчера она столько плакала, столько кричала и упрекала его, что Максим уже подумывал сделать ей укол, уложить спать насильно. Но обошлось – узнав, что он позаботится о том, где им с Артемом жить, и не станет сразу отправлять в свободное плавание, она угомонилась, хоть и всхлипывала еще какое-то время.

Теперь предстояло решить, откуда добыть ей квартиру – может, взять ипотеку? Максим заплатил бы первый взнос, дальше она сама. На новой должности зарплату ей прибавили, этого хватит, если будет жить экономно. Максиму было неудобно перед Артемом, стыдно, что дал надежду и обманул. Тем не менее, поднявшись утром, он собрал вещи – самое необходимое, – попрощался с женой и поехал в санаторий, устраиваться.

Занял палату на одного, объяснил, что поживет пока здесь. Дома проблемы, подробности позже. Через день у него был урок итальянского, и там, подходя к аудитории, он услышал разговор между Юлей и одной из Вик.

– Где наш мужчина? – спрашивала Вика, а Юля отвечала:

– Билли-Боб? Торнтон? Не знаю, сейчас, наверное, придет.

Ого! Вот с кем они его сравнивают! Максим вспомнил сухое лицо, пронзительные глаза голливудского актера и подумал, что сравнение, пожалуй, подходящее. Примерно так он сам себя видел.

После занятия – глаголы, прошедшее время, рассказ о семье – Юля убегала в очередной ресторан, делать обзор. Спросила: «Пойдешь со мной?» – и Максим кивнул, соглашаясь.

– Ты что-то мрачный, – заметила она на ходу, шагая по Тверскому бульвару.

– Может быть, – не стал отпираться он.

– Что-то случилось?

– Развожусь с женой.

– Да ладно! Серьезно? Почему?

– Неохота рассказывать. Так, не сошлись характерами.

– Ты расстраиваешься? А кто предложил?

– Сам и предложил. Но все равно расстраиваюсь.

– Ну, расскажешь когда-нибудь. Давай пока поедим. Мне всегда помогает.

На этот раз обзор был заказной; им заставили весь стол красивыми тарелками, Юля сделала фотографии, и они наконец смогли взяться за еду. Она пробовала одно блюдо за другим, делала быстро заметки в телефоне, предлагала Максиму тоже оценить. Сначала кусок не лез ему в горло, но потом, постепенно, стало отпускать: сытость вкупе с Юлиной компанией успокаивали.

Юля поблагодарила официантов, попросила вина и, поудобнее устроившись в кресле, спросила:

– Ну что, тебе получше?

– Удивительно, но да!

– Поболтаем?

– Давай. О чем?

– Да хоть об Италии. Ты где-нибудь кроме Генуи был?

– Не-а. А ты?

– Я да. Меня муж часто возит. Когда хорошо себя веду, – рассмеялась она.

– Тогда расскажи, где больше понравилось.

– Во Флоренции, наверное. Вообще в Тоскане. Это какой-то волшебный край. Куда ни посмотри – сплошная красота. И кормят потрясающе!

– Вы надолго летаете?

– По-разному. Бывает, что на пару дней. Бывает и на месяц, если у Ильи получается взять отпуск.

– Слушай, а вы хорошо с ним живете?

– Ну конечно. Иначе зачем оно все?

– Вот и я так решил.

– И пошел разводиться?

– И пошел разводиться. Наверное, и жениться не должен был. У моей жены сын, такой хороший мальчишка! Стыдно перед ним ужасно.

– Может, тогда потерпеть?

– Нет, не получится. Я уже решил.

– Тогда за новую жизнь!

Юля подняла бокал, приглашая его выпить, и Максим, махнув рукой, заказал себе тоже вина. Время было раннее, двенадцать часов, но в ресторанном зале с гобеленовыми креслами, белыми скатертями и сверкающей на столах посудой царил как будто постоянный вечер. Максим знал, что не стоит позволять себе слишком много – зачем иначе он столько лет отказывался от спиртного, да еще и Ленку упрекал, но очень уж хотелось почувствовать хоть небольшой подъем, развеселиться.

– Как вы теперь будете? Кто куда пойдет? – спросила Юля вскользь, продолжая разговор. Одновременно она накалывала на вилку разбегающиеся по тарелке маслины из салата, анчоусы и кусочки ярко-желтого болгарского перца.

– Жена пока у меня осталась. А я переехал – в санаторий.

Юля удивленно взглянула на него:

– В кабинете живешь?

– Нет, в кабинете работаю. А живу в палате – люксовой, между прочим.

– Удобно, когда санаторий твой собственный, да? – подмигнула она.

– Очень! – ответил он ей в тон. – Как гостиница за городом. Кстати, хочешь посмотреть? Заезжай, я приглашаю.

– Может, и заеду. Вечерком как-нибудь.

– Хочешь, сегодня?

– Сегодня не могу. Завтра. Договорились?

– Давай. Во сколько? Я свободен после шести.

– Тогда в шесть и явлюсь. Сбросишь адрес, хорошо?

Адрес Максим сбросил, но Юля приехать не смогла. Отговорилась какими-то делами, пообещала в другой день. Максим особо не ждал, занимался пациентами, а вечером, закончив, запирался у себя в палате и читал. Включал в наушниках музыку, порой позволял себе выкурить сигарету. Потом приходилось измерять давление, принимать таблетки – давняя его проблема.

Постояльцы в палатах сменялись, а он так и жил, словно призрак, поселившийся в новом здании, бродил вечерами по коридорам. Уже выпал снег, дворники скребли дорожки в парке лопатами и посыпали мраморной крошкой. Максим гулял там вечерами, разглядывая потяжелевшие от наледи ветви деревьев. Квартира для Ленки была куплена, сделку он оформил быстро, но там еще предстояло сделать ремонт. Понимая, что до Нового года рабочие точно не закончат, Максим готовился встретить его в одиночестве тут же, в санатории. Коллеги приглашали к себе, кто-то из друзей звал поехать в загородный клуб, но Максиму не хотелось общаться, рассказывать, почему он снова без жены.

В один из морозных вечеров, когда за окном переливался в свете фонарей колкий иней, Максим получил от Юли сообщение: «Хотела сегодня к тебе заехать. Можно?» Он ответил, что уже свободен, пусть приезжает. Юля позвонила от проходной, он открыл шлагбаум, впуская ее машину внутрь. Фары осветили парадный вход, потом погасли, и Юля вылезла из-за дверцы. Вытащила с заднего сиденья какую-то коробку, откинув назад нетерпеливым жестом полу длинного темно-серого пальто, пробежала к дверям, улыбаясь ему. Обняла одной рукой за шею, второй удерживая коробку на весу. Потом протянула ему: держи!

– Что это? – удивился Максим.

– Тортик. Любишь сладкое? – хихикнула она.

– Не очень. С какой стати?

– Ну, я же в гости. Неудобно с пустыми руками. Будем чай пить. У тебя чайник есть?

– Даже целая кухня. Сейчас попрошу, чтобы сделали чай. А может, ты бы поужинала?

– Да я из ресторана. Опять писала обзор. Есть точно не хочу. Но тортик – это святое. Показывай свои владения.

Максим подозвал медсестру с поста, отдал ей коробку, попросил отнести к нему. Поручил заодно заказать чай на кухне, и повел Юлю смотреть санаторий. Она увидела надписи на дверях отделений «Реабилитация», «Детоксикация», «Психосоматика» и нахмурилась. Посмотрела внимательно на него и спросила:

– Погоди, у тебя что, дурдом? Ты какой врач?

– Психиатр-нарколог. Не ожидала?

– Не очень. Тут вообще безопасно? На меня никто не набросится?

– Ты же со мной! – хмыкнул Максим. – На всякий случай везде санитары.

– Чтобы буйных держать?

– Да нет здесь никаких буйных, – скривился он. – Они все в клинике.

– То-то я смотрю, на окнах решетки. Нет буйных, говоришь?

– Это на всякий случай. По-разному же бывает. Вроде успокоился человек, притих, а потом раз – и прыгает из окна. Поэтому и решетки.

– Ничего себе работа! – Юля поежилась, обвела взглядом холл, где горел приглушенный свет и сидели в креслах несколько больных. Они внимательно рассматривали ее – кого это доктор к себе пригласил? Дама в золотистом бархатном костюме покосилась на Юлю ревниво, резко встала и ушла к себе.

Максим повел гостью дальше, в угловую палату, где временно поселился. Усадил в кресло, включил музыку в стереосистеме. Сам опустился на диван напротив, сказал, что чай сейчас принесут. Его даже не принесли – привезли на тележке, вместе с Юлиным тортом, аккуратно порезанным на кусочки. Повар добавил еще лимон на тарелочке, шоколадные конфеты, засахаренные орехи – расстарался ради главврача.

Юля налила им чаю, положила лопаткой торт на два блюдца. Попробовала свой и отставила в сторону:

– Малость приторный. Но в целом неплохо. Ты будешь?

Максим уже собирался ответить, но в дверь постучали, и дама в золотистом костюме ворвалась в палату, не дожидаясь приглашения.

– Максим Викторович, мне очень плохо! – воскликнула она и схватилась за массивную, круто выступающую грудь.

– В чем дело? – сдвинул он брови. – На посту есть медсестра, в отделении дежурит врач. Обратитесь к ним.

– Ваш врач – недоучка. Он говорит, что мне надо просто лечь спать. Но я же чувствую, как колет – вот тут!

Дама ткнула пальцем в кольцо далеко расстегнутой молнии на куртке – наверное, предполагая, что именно в этом месте у нее находится сердце.

– Еще какие-то симптомы есть? Стесненное дыхание, тревога?

– Вы же знаете, у меня все время тревога! Да, дышать тяжело. Сделайте что-нибудь, я так не могу!

Все это время она не сводила глаз с Юли, буравила ее взглядом, словно собиралась дыру просверлить. Юля тоже смотрела на нее – с интересом и немного испуганно.

– Возвращайтесь в палату, – сурово сказал Максим, – я сейчас подойду.

– Скорее, доктор, мне кажется, это что-то серьезное! Вот, кольнуло! Ой, очень сильно!

Дама сморщилась, и по ее щеке покатилась вымученная слеза. Максим взял ее под локоть, извинился: «Я сейчас», – и вышел, уводя пациентку с собой. Из-за двери Юля услышала его голос:

– Где Вячеслав Олегович? Позовите его и медсестру. В пятнадцатую палату.

Он вернулся минут через десять; Юля за это время успела выпить свой чай и рассмотреть книги, в беспорядке разбросанные по стеллажу. Там был комментарий к Ветхому Завету, несколько детективов и затрепанный том «Анны Карениной». Когда Максим вошел, она спросила:

– Ты что, от нечего делать перечитываешь Толстого? – и он ответил со смехом:

– Почему нет? Очень успокаивающее чтение!

– Про Левина и его крестьян? Не смеши!

– Я ради Анны пробежался по последним главам, где она уже морфинистка. Все поведение – как у моих пациентов. Прямо по схеме. Даже самоубийство.

– Ты нарколог, тебе виднее! Думаешь, надо было и ей решетки на окна прикрутить?

– Не помешало бы.

– А комментарии к Ветхому Завету листаешь на сон грядущий?

– Да нет, это из молитвенной комнаты. Кто-то из пациентов принес.

– У вас молитвенная комната есть?

– Есть. Для алкоголиков. Знаешь про двенадцать шагов?

– Немного…

– Ну, там простая суть. Признать свое бессилие, предаться в руки Богу. Некоторым помогает.

– А остальные?

– Остальные продолжают пить. И лечиться.

Юля досадливо махнула рукой и перескочила на другую тему:

– Ты не думал в Италию поехать, в языковую школу? Меня в последнее время так и тянет! Попробовать свои знания на практике.

– Вот ты энтузиаст! – улыбнулся Максим. – И куда?

– Да куда угодно! В ту же Флоренцию. Я узнавала, там масса школ, которые принимают иностранных студентов. Можно официально все оформить, поехать всем вместе. Надо девчонкам предложить. Ты бы рванул?

– Рванул бы. Надолго?

– Стандартный срок – две недели. Можно больше, меньше нельзя. Тебя отсюда отпустят?

– Еще и ручкой помашут. Но у меня на первом месте сейчас ремонт. Как закончится, Ленка переедет – и я свободен. Могу хоть в Италию, хоть к черту на рога.

– Это когда примерно?

– Думаю, к весне.

– Тогда надо на март планировать. Ой, как здорово, что ты не против! Мне очень хотелось, чтобы ты поехал! Не люблю чисто женский коллектив.

Максим смотрел на нее, заражаясь легкой, искрящейся энергией. Ему уже не казался мрачным санаторий, в котором он вынужденно жил, в палате вдруг стало по-домашнему уютно. Юля сбросила белые кеды, в которых приехала, несмотря на снег, забралась с ногами в кресло.

– Слушай, а у тебя можно курить? – спросила, наклонив голову к плечу.

Максим разрешил, и она вытащила свою электронную палочку, затянулась пару раз.

– Ты зачем куришь эту гадость? – недовольно буркнул он. – Бросай, сигареты и то лучше. Знала бы ты, что мы в анализах у пациентов находим, которые тоже такими вот балуются!

– И что?

– Всякую дрянь. Послушай доктора, прекращай!

– Мне нравится. Не хочу прекращать, – она картинно затянулась.

– Ну и дурочка.

В дверь опять постучали, на этот раз врач.

– Максим Викторович, выйди на минутку!

Максим поднялся, вышел в коридор. Потом сунулся назад, сказал Юле:

– Та мадам снова буянит. Говорит, у нее инфаркт, мы ее в могилу сведем. Ты прости, мне пора.

Юля сразу встала, подхватила сумку.

– Да, я поеду. Увидимся на уроке. Тогда про Италию я всем предложу, да?

– Конечно. Тебя медсестра проводит.

Та, насупившись, уже стояла на пороге.

– Не надо, сама дойду, – сказала Юля и двинулась к лестнице на первый этаж.

Медсестра тем не менее сопроводила ее до дверей, выпустила в ночь, заперла замок изнутри.

Юля залезла в машину, выехала за ворота и помчалась к мужу, докладывать о том, что весной она всю группу повезет во Флоренцию. Максим тем временем распорядился вколоть капризной даме в бархатном костюме успокоительное, попросил убрать из палаты тележку с остывшим чаем, а торт раздать завтра сотрудникам. Проветрил в комнате перед сном, почитал детектив и долго еще лежал, вспоминая Алену с Артемом и собаку Филю, которым предстояло вскоре покинуть его дом и его жизнь.

Перед Новым годом, когда все вокруг покупали подарки и готовились праздновать, Максим загрустил. На итальянский таскался как на каторгу, без всякого удовольствия. Погода тоже не способствовала: вместо снега сыпал дождь, замерзал по ночам в грязную ледяную коросту. В санатории планировался корпоратив двадцать девятого числа, потом только дежурства: один врач, медсестра и санитар. Пациенты разъезжались, намереваясь отмечать в семейном кругу. Максим подозревал, что не все семьи будут рады их возвращению, но удерживать никого не собирался. Оставались только трое человек, которым и правда лучше было к праздничному столу не подходить, не соблазняться.

Еще разок заезжала к нему Юля, посидела немного, развлекла разговором. Во Флоренцию согласились поехать Вика-спортсменка и Маргарита, Вику-тихоню не отпустил муж. Юля занималась перепиской с языковой школой, организовывала для них жилье. Ей обещали, что найдут большую квартиру, с общей гостиной и спальней для каждого. Она хотела в самом центре, чтобы везде ходить пешком.

Максима идея такого общежития не очень вдохновляла, но, видя, как радуется Юля, как строит планы и продумывает культурную программу, он не решался возражать – пусть идет как идет. Последнее занятие было назначено на тридцатое декабря, и они договорились потом вместе где-нибудь посидеть. Опять Юля вызвалась найти место, все устроить.

На урок она прибежала возбужденная, с горящими глазами, принесла в зеленом ведерке маленькую елочку, украшенную бусами и мишурой, бумажный пакет – явно с подарками – и бутылку шампанского. Даже не спрашивая Марию, выставила на стол коробку конфет, одноразовые пластмассовые бокальчики на разноцветных ножках. Протянула Максиму шампанское, чтобы он открыл.

Мария, понимая, что с таким напором ей все равно не справиться, Юлю поддержала, предложила на итальянском тост за «Буон Каподанно», пожелала всем счастья и любви. Следующим номером у Юли действительно оказались подарки: каждый получил сверток в пестрой бумаге, перевязанный шелковой ленточкой. Там лежал шоколад – итальянский, – разноцветные драже и «торроне», нуга с орехами.

Занятие, хоть и сокращенное, состоялось; они записали задание на каникулы, весело распрощались с Марией и пошли за Юлей следом в крошечный ресторанчик на Патриарших, где она, похоже, знала владельцев: их уже ждали накрытый стол и музыка, хозяин встречал на пороге – они с Юлей расцеловались в обе щеки. Зал был похож на глубоководную морскую пещеру с черными стенами, оранжевыми люстрами – как настоящие кораллы, – занавешенными окнами и редкими бусинами электрических лампочек возле них.

Все расселись вокруг стола; Максим специально задержался, чтобы посмотреть, где окажется Юля, и устроиться рядом с ней. Маневр оказался излишним: она сама схватила его за рукав, усадила. Обвела зал глазами, словно проверяя, все ли в порядке, все ли довольны, и скомандовала хозяину: «Наливай!» Он хлопнул пробкой от шампанского, лихим жестом плеснул пену в первый бокал, второй…

– А себе? – подмигнула Юля, и он поставил еще один, тоже налил до половины.

– Давайте-ка я вас познакомлю, – сказала она, поднимаясь и обнимая его за шею рукой.

– Это, дорогие мои, прекраснейший Василий – прошу любить и жаловать.

Они переглянулись, как сообщники – понимающе, с хитрецой, – и Максим внезапно почувствовал укол ревности. Василий? Этот, с крашеными волосами и бриллиантовой серьгой? Весь извивается, как змей, щурится на нее. Максим обратил внимание, что, обнимая Юлю, хозяин ресторана запустил большой палец за ремень на ее джинсах, а остальные – в задний карман и, кажется, даже погладил. Она нисколько не удивилась, вообще никак не отреагировала. Значит, привыкла к такому обращению с его стороны.

Они с Василием чокнулись сначала между собой, потом со всеми за столом. Разговор пошел, конечно, о Флоренции – как здорово будет спокойно погулять, походить по барам и магазинам.

– Ну, с вами едет специалист, – заметил Василий, – Джульетта скучать вам не даст.

Она только рассмеялась, ткнула его в бок кулаком: хватит тебе!

– Мы с ней год назад там были – затаскала меня совсем, еле живой остался.

Значит, отношения близкие, подумал Максим, раз ездят по заграницам вместе. Любовники, что ли? Чудной этот Василий: загорелый – из солярия? – вылизанный, с черным лаком на ногтях. Но с чего бы он так по-хозяйски держался с ней?

Юля тем временем предложила тост за осуществление планов, пообещала, что насмерть никого не затаскает, но развлечет от души. Показала в телефоне квартиру, которую им пообещали: гостиная с двумя гигантскими диванами, кухня с обеденным столом человек на двенадцать, четыре спальни и две ванные. Максим попытался представить себе, как живет вместе с тремя барышнями разного возраста, и удивился, поняв, что не испытывает никакого раздражения или тревоги. Главное, Юля будет там. Он уж найдет возможность больше времени проводить с ней.

Тут же напомнил себе не увлекаться, не усердствовать. Развод он оформил, Ленка даже не сопротивлялась, согласилась на все условия. Ее сговорчивость наводила на размышления – не появился ли кто новый на горизонте. Вполне возможно, с ее-то прытью. Они практически не виделись с тех пор, как подписали бумаги. Только Артем звонил ему иногда по вечерам, рассказывал, как дела в школе. Максим позаботился о том, чтобы мальчику не пришлось переводиться еще раз, квартиру купил в многоэтажке возле поселка. Пообещал, если что, помогать с уроками, встречаться и вместе выгуливать собаку.

Юля заметила, что он задумался, заглянула в лицо:

– А ты что скажешь?

Вроде они обсуждали, кто где отмечает Новый год, Максим прослушал. Поэтому повел неопределенно плечами, ничего не ответил. Василий поднялся из-за стола, пошел встречать шумную компанию, которая ввалилась в двери. Тут же подключился официант, стал принимать пальто; хостес подхватила с буфета стопку меню. За их столом разговор продолжался: у Вики-тихони дочь связалась с неподходящим мужчиной, Маргарита устроилась на работу в театр, Вика-спортсменка собиралась покупать щенка фокстерьера. Юля с ними шутила, а под столом – Максим чувствовал – нетерпеливо постукивала ногой.

Потом она встала, извинилась, отошла в сторону кухни. Максим оглянулся: они стояли за занавесом с Василием, курили, и он что-то ей на ухо шептал. Максим сделал вид, что собирается в туалет, двинулся в их сторону; они замолчали, уставившись на него.

– Как вам у нас, – спросил Василий, – все нравится?

– Да, вполне. Спасибо Юле, что привела.

Юля фыркнула, глянув на Василия: видишь, я молодец! Потом обернулась к Максиму:

– Так все-таки, ты где собираешься отмечать? Не в санатории же?

– Скорее всего, там. Никуда не хочется.

– Ой нет, так нельзя! Что это за праздник – сидеть в палате! Хочешь, приезжай к нам. Мы будем дома.

Василий кивнул, как будто дом у них общий:

– Приезжайте, не пожалеете. Бар обеспечиваю я.

– А я фейерверк, – расхохоталась Юля. – Серьезно, Максим, давай! Часов в десять. Я буду ждать. С мужем тебя познакомлю.

При этих словах они с Василием опять переглянулись, и он высоко вздернул брови. Максиму не хотелось ничего поспешно обещать – как бы не пришлось отказываться. Он поблагодарил за приглашение, сказал, что подумает.

– Когда думать – Новый год завтра! – Василий показал все свои тридцать два белоснежных зуба.

Юля поддержала:

– Нечего капризничать. Адрес ты знаешь, квартира двенадцать. Четвертый этаж. Все, договорились.

Юля развернулась, решительно пошагала к столу, вклинилась в разговор.

– Она всегда такая? – спросил Василия Максим.

– Какая?

– Настырная.

– Обычно гораздо хуже, – ответил тот, и, чуть толкнув Максима боком, скрылся в подсобке.

Максим нашел туалет за очередным занавесом в черном, едва освещенном коридоре, вымыл руки и посмотрелся в зеркало. Стряхнул с себя морок, нагоняемый странной обстановкой. Прикинул, хочет ли действительно к Юле в гости или просто поддается моменту. Нет, хочет. И во Флоренцию хочет с ней. Значит, решено. И надо еще успеть купить ей подарок.

Когда он вернулся, Маргарита собиралась уходить, Вики тоже. Юля оставалась: у них с Василием дела. Максим проводил дам к метро, а сам пешком прошелся до торговой галереи. Побродил там среди витрин, пытаясь придумать оригинальный подарок, и уже на выходе обратил внимание на большой макет железной дороги: паровозик бежал по заснеженной равнине вокруг зеркального катка, по которому гоняли на коньках крошечные человечки. В центре катка стояла елка, переливаясь огнями, у паровозика светились окошки, а из трубы шел едва заметный дым. Словно зачарованный, он глядел на человечков в ярких куртках и микроскопических вязаных шапочках, на елочные игрушки величиной со спичечную головку. Продавец подкрался неслышно, спросил: «Вас что-то заинтересовало?» Максим махнул головой в сторону макета, и тот засуетился, повел его внутрь магазина. Железная дорога стоила неприлично дорого, но Максим сразу же сказал, что берет, попросил красиво упаковать.

Ему вручили тяжелую коробку, поздравили с наступающим. Чтобы не везти ее на метро, Максим вызвал такси и поехал к себе, в санаторий. Там, радуясь, что нет ни сотрудников, ни пациентов, дотащил подарок до своей палаты, поставил на пол, разделся и пошел в кабинет. Посидел над документами, написал в статье пару строк, а потом заперся, вытащил сигареты и бутылку виски – из подарков. Открыл окно, включил музыку и начал праздновать Новый год за сутки до наступления. Почувствовав, что пьянеет, бутылку убрал, взял телефон и позвонил Юле. Она ответила с первого гудка:

– Максим, ты? Привет! Я уже дома, жду тебя завтра.

– Я приду. Я хотел тебе сказать… – он запнулся, потом откашлялся.

– Ты, похоже, пьяный, – догадалась Юля. – Наконец-то начал себя вести как человек. Новый год на дворе, а он ходит как тень отца Гамлета. Только не увлекайся, до завтра дотерпи. Ладно?

– Ладно. Но я хотел сказать…

– Завтра скажешь.

– Нет, сейчас. Юля, ты молодец. А я дурак.

– Все правильно. Я молодец. Ложись спать. Ты меня понял?

– Понял. Ложусь.

Он повесил трубку, лег, не раздеваясь, на кровать. Поворочался, слушая, как завывает за окном ветер, разбиваются капли о жестяной уличный подоконник. Телефон завибрировал в руке, он поднес его к лицу и увидел ее номер.

– Ты лег? – спросила Юля.

– Ага.

– Вот и хорошо. Я тоже хотела сказать.

– Что я дурак?

– Что ты классный. Я очень рада, что мы познакомились.

Максим сел на постели, наморщил лоб.

– Правда?

– Правда. До завтра?

– Пока.

Он боялся проснуться утром с больной головой, поэтому взял у медсестры на посту активированный уголь, принял сразу десять штук. Заодно измерил давление – нормальное, в кои-то веки. Разделся, улегся в постель, даже немного почитал. Попытался заснуть, но получилось не сразу: перед глазами стояли Юля, Василий и его рука у нее в заднем кармане. Максим представил, как сам засовывает туда пальцы, соскользнул в фантазии, повернулся на бок.

Когда продрал глаза, часы показывали половину одиннадцатого – сто лет он так долго не спал. Надо было подняться, поработать немного врачом: обойти троих пациентов, оставшихся в отделении, дать распоряжения на новогоднюю ночь. Все это он делал машинально, чувствуя щекотку в груди от предвкушения. Зачем она его позвала? Знакомить с мужем? Что за чушь! Он вообще есть? Максим поймал себя на мысли, что это мальчишество, опять он позволяет себя увлечь. Но Юля вроде и не увлекает – пока что она держалась с ним исключительно дружески. И все равно, его предчувствие не на пустом месте. Скорее бы вечер, скорее бы ночь. Пропади они пропадом, эти пьяницы в дорогих одиночных палатах, медсестра в хирургическом костюме, пучеглазый Андрей Юрьевич – дежурный врач…

В половине десятого он уже сидел в такси, рядом с коробкой, которая с трудом влезла на заднее сиденье. Шлагбаум в Юлин жилой комплекс был поднят, на КПП охранник записывал номера машин и спрашивал, к кому. Максим показал нужный подъезд, выгрузился и постоял, пытаясь унять нервную дрожь, возле скамейки в окружении двух молоденьких сосен. Вспорхнула с ветки синица, на землю посыпался снег. Максим подошел к двери, нажал на кнопку звонка и затаил дыхание.

– Кто там? – спросил мужской голос.

Максим опешил, потом быстро сказал:

– Максим. К Юле.

– Проходите.

Пискнул сигнал, замок открылся, и он вступил в ярко освещенный холл. Поднялся на лифте на четвертый этаж и оказался перед квартирой – единственной на лестничной клетке, с распахнутой дверью, из которой гремела музыка и неслись оживленные голоса. Юля выбежала ему навстречу, попыталась обнять, но из-за коробки, которую он держал перед собой, не смогла.

Потянулась сбоку к щеке, поцеловала, придержав на голове карнавальную корону с длинными лучами. Затащила в прихожую, показала, куда поставить коробку. Рядом уже крутился Василий – он помог Максиму раздеться и повел в просторную гостиную с окнами от пола до потолка, компанией нарядных гостей и живой елкой в гирляндах, источающей нежный аромат хвои. На островке, отделявшем гостиную от кухни, сверкали разноцветные бутылки, рядами, как фигуры на шахматной доске, стояли рюмки и стаканы. Верхний свет был потушен, зато на потолке крутился диско-шар, рассыпая по стенам пестрые брызги. Юля исчезла, потом появилась в сопровождении динозавра – почти настоящего, в зеленом костюме с маской и торчащими из спины шипами. Динозавр стащил с головы шлем, убрал со лба темные волосы, внимательно посмотрел на Максима и, протягивая руку, представился:

– Илья.

– Мой муж, – добавила Юля, подхватив динозавра под локоть – точней, под когтистую лапу.

– На «ты»? – спросил тот Максима, и он кивнул:

– Конечно.

– Тогда проходи. Что тебе налить?

– Я сама, – вмешалась Юля, увлекая Максима за собой. – Я пью джин. Он тоже елкой пахнет. Будешь?

– С тоником, – выдохнул Максим. – И льда побольше.

Гостиная у Юли, с потолками под четыре метра, была просторная, практически без мебели – там стояли только низкий диван, елка и висел на стене экран для проектора. На нем мелькали видеоклипы, из динамиков неслась музыка. Временами включался стробоскоп, на елке переливались гирлянды, гости подпевали песням наперебой. Это выглядело вакханалией, дорогим ночным клубом, и Максим удивился, как Юля тут живет.

Вокруг островка толкались желающие выпить, наливали сами себе. Кто-то рассыпал лед, кубики разлетелись по столешнице из светлого, с прожилками, мрамора. Словно из ниоткуда возник Василий, стряхнул лед в раковину, набрал из морозильника новый – там лежало несколько больших мешков. Обратился к Максиму, схватив за локоть:

– Скоро будет сюрприз!

Не прошло и пары минут, как в гостиную ворвалась крупная женщина в парике, с густо накрашенным ртом. Платье в блестках обтягивало массивную фигуру, ноги подгибались на высоченных каблуках. Дива закричала в микрофон:

– Приветствуем звезду-у-у-у! – и все загомонили, захлопали.

Она встала на фоне экрана, залитого пронзительным розовым светом, поправила парик, взмахнула микрофоном, словно дирижер палочкой. Тут же включилась фонограмма, Тина Тернер. Дива стала открывать рот, гости орали, повторяя за ней припев «Simply the Best». Юля стояла с Максимом рядом; когда он повернул голову, она кричала вместе со всеми, пританцовывала и свистела в дудку, перевитую зеленой мишурой. Корона у нее на голове сбилась на сторону, сдвинула волосы, и обнажилось розовое, какое-то детское ухо – даже сережки в нем не было.

Максим глотнул из своего стакана и понял, что там практически чистый джин. Юля показала жестом: пей, пей до дна, – и он опрокинул его, уже желая опьянеть и веселиться так же, как эти сумасшедшие.

– Давай я тебе дам маску, – предложила она и потащила его за руку по коридору в спальню. Там, на бескрайней кровати, грудой были навалены карнавальные костюмы и еще какое-то тряпье. Покопавшись в нем, Юля вытащила за клюв черную маску чумного доктора, нацепила Максиму на голову и оглядела его, довольная, с ног до головы. Он поежился, спросил:

– У вас можно курить?

– Ого, какой прогресс! Ты уже куришь? Пошли на балкон.

На застекленной лоджии с туями в кадках Максим достал из кармана пачку сигарет, предложил Юле, и она взяла одну, а электронную спрятала в карман. Во дворе запускали фейерверки, и от каждого в воздухе повисал дымный размытый след.

– У нас тоже будет салют! – воскликнула Юля. – В полночь. Потом поедем все в клуб. Ты же не против?

Максим пожал плечами, ничего не стал говорить. Вряд ли он поедет. Встретит Новый год и домой. Ни компания, ни обстановка вечеринки ему не нравились – только Юля, ее лучезарное присутствие.

В гостиной на смену диве вышел под свет проектора худой парень в костюме-двойке флуоресцентного салатового цвета, стал кривляться под очередную песню. Губы его были накрашены фиолетовым, на руках – длинные накладные ногти. Время приближалось к двенадцати, на экране появился циферблат кремлевских курантов. Когда стрелки сравнялись и часы начали бить, Юлин муж с Василием встряхнули бутылки шампанского, выстрелили пробками в потолок. Пока остальные чокались, Илья схватил Юлю, притянул к себе, поцеловал в одну щеку, а Василий – в другую.