Текст книги "Посмотри в зеркало"

Когда Уля поделилась своей историей с подругой, та вынесла однозначный вердикт: «Ты сошла с ума, а он просто козел». Раньше она бы согласилась, но тут, тут она даже не могла объяснить суть происходящего более-менее внятно.

Подруга, которую Уля с двумя общими подружками называли Кать-Коть (та просила звать ее Кэт, потом в шутку это перешло в Китти Кэт и, наконец, трансформировалось в Кать-Коть или просто Коть), взяла на себя добровольную ответственность матери-настоятельницы, заботящейся о не слишком разумных чадах. Небольшого росточка, пухленькая, слегка коренастая, она смешно семенила по жизни, перебирая ножками тридцать шестого размера подвернувшуюся поверхность, и раздавала указания. Казалось, она знала все обо всем. Какую болезнь и чем лечить, к какому доктору стоит сходить, где найти хорошего педагога по английскому, стоит ли заниматься йогой, где можно научиться управлять самолетом, какой горнолыжный курорт дешевле, а какой престижнее, за кого стоит голосовать на выборах и почему, как купить квартиру заграницей и не прогадать, как быстро найти бригаду мастеров, чтобы недорого и качественно отремонтировать квартиру, какую гитару стоит приобрести ребенку и в чем ее отличие от профессиональных электрогитар и многое-многое другое…

Уля бы не удивилась, если бы та смогла поддерживать профессиональную беседу как со сталеваром, так и с ученым физиком-ядерщиком, с мастером спорта по дзюдо, с Далай-ламой, с юристом-международником и с кем угодно еще.

Если Коть забирала жертву в свои маленькие, но цепкие ручки, то уже не выпускала ее. Разжать стальные объятия было почти нереально. Она окутывала новую игрушку заботой, пестовала ее, холила и старалась сделать все возможное для ее блага, так как оно ей мыслилось. Оказываемое сопротивление ни к чему не приводило, если только жертва не умудрялась приложить титанические усилия и не сбегала, оставив в нежных пальчиках клочья разорванных отношений.

При этом Коть действительно была неплохим человечком, но уж слишком любила во все вмешиваться, особенно, если ей позволяли. Тогда она могла из лучших побуждений кое-что и напортить. Зная эту ее особенность, Уля, хоть и делилась с ней печалями и проблемами, предпочитала не знакомить со своими мужчинами.

Несколько лет назад Коть развелась с мужем и воспитывала ребенка одна, так и не найдя достойную замену. Ее романы, так или иначе, «сходили на нет», поскольку ее кавалеры обладали свободоустойчивым нравом и не терпели назойливую материнскую заботу.

Коть интересовалась деталями отношений подруги со Стасом и считала, что у нее явно не все дома, если она до сих пор в это играет.

– Тебе надо с ним поговорить, – отчитывала она Ульяну, – чего ты тянешь кота за хвост? Вы же взрослые люди. Встреться и поговори.

– Я хочу, но он все время отговаривается тем, что нет времени, – отвечала та.

– Надо настоять на встрече. Напиши ему. Или просто забудь, в конце концов… Всему тебя учить надо!

Учить Улю было не надо, но объяснить это Коть не представлялось возможным. Она подогревала Ульянину собственную накрученность, заставляя мучиться сомнениями и вопросами, на которые не было ответа. Многочисленные догадки и предположения роились в голове Ули, выстраивая там порой совершенно фантастичные теории, что изводило ее с каждым днем все сильнее. Самое страшное, что может случиться: страдать и плакать от бессилия, понимать это и с болью осознавать, что ничего не можешь изменить, только прекратить быть униженным ничтожеством, покорно стоящим на коленях…

…И тогда, чтобы спасти ее от боли, она вернулась, заполнив Ульяну до краев – ее темная сторона. Его молчание, увиливающие ответы на письма, приходящие через несколько дней после отправки, не доставленные почему-то смс-ки – все складывалось в неестественную, фальшивую конструкцию, шатающуюся, эфемерную, грозящую рухнуть при первом дуновении ветра.

Еще одним брошенным в нее камнем стала его фраза о том, что напитываясь ее чувством, он и сам влюбляется, увлекаясь все больше. Нетерпеливое ожидание праздника сменилось горечью от балаганного представления, дешевого, рассчитанного на недалеких уличных зевак. Если сначала Ульяну привлекла в нем именно деликатность, романтические ухаживания без намека на пошловато-быстрый и недолгий секс, то последующая абсолютная физическая незаинтересованность в ней, как оказалось, уколола и оскорбила не меньше.

Она перестала ему писать. Чувствовать за двоих, пылать за обоих не входило в ее планы. Взрослая девочка не может себе позволить таких отношений без ущерба для психики и самолюбия. Что он себе вообразил?! По ней сходят с ума практически все мужчины, оказывающиеся в поле зрения! И она будет это терпеть?

Она разозлилась и сочинила про него сказку.

Принц-лягушка или превращения

Жил да был на свете принц-лягушка. Был он очень нежным и романтичным принцем и всё ждал, когда же, наконец, придет к нему принцесса и расколдует своим поцелуем. Принцессы время от времени захаживали, но целоваться не умели, так что принц по-прежнему оставался лягушкой.

Со временем это ему страшно надоело, и он начал думать, что сказок с хорошим концом не бывает, так что если уж и сидеть в болоте, то надо бы уж и семьей обзавестись для приличия. А сказки про две половинки – это ведь только сказки для маленьких и глупых головастиков, которым не дает ночью покоя огромная тревожная луна, льющая свой задумчивый свет на болото, меняющая очертания предметов, заставляющая трепетать сердце ожиданием небывалых историй и приключений, загадочных и прекрасных сказок, которые рассказывают им по вечерам бабушки, монотонно стуча спицами и раскачиваясь в своих креслах-качалках.

А в это время на другом конце света жила-была принцесса, которая, в общем-то, никогда и не думала о том, что в ней есть что-то принцессочное. Так просто девушка и всё. Только ей постоянно страшно кого-то не хватало, душа ее маялась и томилась ожиданием чего-то неведомого.

Время от времени принцесса целовала разных принцев, но они сразу превращались в лягушек, квакали и упрыгивали в поисках подходящего болота. И принцессе опять становилось грустно.

А потом пришли сны.

Принц-лягушка видел в своих снах принцессу, она – его, им стало казаться, что они обязательно должны найти друг друга. Но они думали, что всё это только сны… сны и ничего более.

Но сны оказывались единственно желаемой реальностью, а настоящая реальность была слишком облачная и мглистая.

И тогда во сне принцесса пошла к своему принцу-лягушке и поцеловала его. И он стал настоящим принцем. Каким и полагается быть сказочным принцам.

И так сильна была любовь принцессы, что, проснувшись, принц-лягушка обнаружил себя принцем, но посреди болота с лягушками. Тут он испугался и подумал, что теперь ему надо искать свою принцессу, а этот процесс может растянуться на долгие годы. А еще придется преодолевать и дремучие леса, и высокие горы, и быстрые реки… А может еще сражаться с каким-нибудь страшным чудищем или драконом. «А, ну её, эту принцессу», – подумал принц и превратился обратно в лягушку. «Дома как-то спокойнее, привычнее. Пусть сама идет, если ей так надо. Я лучше как-нибудь тут, на родной кувшинке подожду». Посмотрел он на себя радостно в воду, квакнул, потянулся и сладко заснул.

А принцесса еще долго ждала своего принца, но он так и не появился. Не пересек дремучие леса, высокие горы и быстрые реки и не приехал на белом коне.

Вот и сказке конец, а кто слушал – молодец…

Даже шеф со своей деликатной мягкостью не смог до конца убедить Улю в том, что Стасу надо дать еще один шанс. Его отсылки и апелляции к положению звезд и царствующему над землей ретроградному Меркурию, мешающему появлению нового в человеческой жизни, тактичные советы подождать и посмотреть, что будет дальше – уже не действовали как раньше. «Улюша-лапуша, – говорил он, – нельзя быть такой жесткой. Ты же хорошая девочка, а хорошие девочки так себя не ведут. Не все получается с наскока… Я знаю, Улечка-гулечка, ты не любишь ждать, но ситуация еще не созрела, потерпи, будь мудрой…» Но это было не в ее силах… В ней постепенно зарождался и нарастал гневный тайфун, стремящийся вырваться за пределы ее сущности…

За несколько часов до нового года от Стаса пришло послание, где он назвал Ульяну открытием года для себя, пришпилив к ней определенный штамп, музейную табличку, характеризующую ценность экспоната, его происхождение и описание. Он выдал ей первый приз, сделал лауреатом собственного конкурса/фестиваля, милостиво вручив, нет, даже не вручив, а лишь пообещав победительнице фальшивую золотую медаль и игрушечный кубок.

Дорогая Ульянушка!

Несмотря на то, что мы опять давно не переписывались, перед тем, как начнётся новый год, хочу сказать, что в уходящем году ты стала для меня настоящим открытием. Открытием года. Спасибо тебе за нашу встречу. Всего тебе наилучшего, и надеюсь, что следующий – разовьёт наши отношения…

Стас

Ульяна промолчала, окружив себя шлейфом из вожделеющих мужчин и мысленно вычеркнув его навсегда из своей бальной карточки. Она завела сразу несколько мимолетных романов и флиртовала напропалую, чтобы забыть о том, что так курьезно завершилось, даже не начавшись. Стас прогнал ее обычную медицински-стерильную холодность, четкую сбалансированность внешней и внутренней отстраненности, с трудом достигнутой годами тренировок (куча использованных в качестве обучения грабель весьма этому способствовала), и разбудил в ней асоциально-эротические инстинкты, параноидально-резкие, бурные, наркотически-бредовые и дионисийски-порочные, странно сменяющиеся вдруг подростковой неуверенностью, романтично-девственной, смущающейся и непорочной. Но когда он, словно расшалившийся мальчуган, разрушил эфемерный замок, любовно сложенный из кубиков обещаний и мечт, деструктивность хлынула бурным потоком открытых шлюзов, увлекая за собой тех, кто хотел лишь окунуться в спокойные воды непринужденного секса…

После того письма Уля напилась на вечеринке, выплескивая ярость и бешенство в пустеющие бокалы. Аппарат самоконтроля сломался. Казалось, что ее неведомым образом размагнитило и бросало в разные стороны, хаотично, слепо, без ориентации в пространстве, будто она нуждалась в бифокальных линзах, чтобы снова начать видеть. «Никакой мудрости, к чертям ее, к бесам, только беличье безумие и пофигизм, – говорила она себе, – даешь сэконд-хэндовские объятия, внутренний голос уволен за ненадобностью, абонент недоступен…»

Подхваченная таким же нелепым и существом-галлюцинацией, вожделеющим женской плоти, она раздвигала ноги, мысленно умоляя заполнить пустоту, если не сердца, то другого, полого органа, что гораздо проще…

В просмоленном сигаретным дымом воздухе совокупление тел казалось миражом, странной нелепостью, расколотым куском чужого сна, случайно подсмотренного из другого мира, и тогда в ней рождалась нежность к горячему, потному мороку, соединившему свою плоть с ее, ведь это же все неправда, ничего нет… Эти партнеры ненастоящие, полупрорисованные фигуры брошенного художником эскиза, а значит, не могут оставлять следов в душе даже слабым подобием интереса, намеком на продолжение игры. Смешно, но это похоже на шахматный турнир, когда ставят фигурку на одну из клеточек, нажимают кнопку на секундомере и проходят к следующему игроку. Феноменальная несерьезность растительной жизни, опыление цветов и никаких понятий, условных категорий, пышно-бессмысленных слов, типа верность, честь, совесть, раскаяние…

Прилепившийся к Ульяне в поисках тепла подслеповатый и взъерошенный чудик в толстом свитере стал одной из таких жертв.

Влажными пальцами-щупальцами жадно искал он ее плоть, стаскивая шелуху мешающей материи, обволакивающей тело; суетливо и осторожно пристраивал на полный объедков и пустых бутылок стол свои очки, смущаясь рассветно-розовыми раковинами ушей; пьяно вылавливал из расстегнутой ширинки неустойчиво кренящийся член, покачивая и подбадривая его для последующей процедуры совокупления; счастливо-влюбленно чародействовал с моим лоном, припав к нему жадным ртом, и со стоном вдвигался внутрь, танцевально подвертывая бедрами в вакхической пляске Святого Витта…

Улины колени терлись о жесткий ковролин, стирая кожу, жалобно и дробно потрясывались груди, занемевали упершиеся в пол ладони, но она ощущала бесстыдное облегчение, исходящее пенящимися судорогами из раскрытого соцветия междуножия. Терапевтический сеанс вызвал приступ больной, благодарной нежности, юродивой минутной влюбленности, полоумно нелепой, отчаянной, искренней в то мгновение – это лучше и проще, чем пытаться нащупать истинные слова Стаса, написанные шрифтом Брайля… Потом она жадно глотала из бутылки вино, заботливо надевала на принца-призрака его очки, прежде поцеловав затуманенные близорукостью глаза, заново оплетала свое тело одеждой и – милосердно исчезла, закрыв за собой дверь.

Облегчение оказалось недолгим. Промозглый ветер выдул из нее винную бесшабашность и удаль, рыдающе куражливый хохот и колючий зуд внизу живота. Прозрачно черная ночь стелила под ноги зеркальный асфальт, терзала щеки холодным стыдом, обветривала губы, накидывала ледяную удавку на обнаженную разгоряченную шею, била в виски и вытрезвляла шаг за шагом.

Ввалившись в квартиру, Ульяна со злобой расшвыряла вещи, лихорадочно разметывая их по всем углам: сумка, шуба, сапоги, платье, колготки, бюстгальтер, трусы, часы, бижутерия – летели куда попало. «Скотина, скотина, – взахлеб говорила она, утирая злые пьяные слезы, – я хотела быть лучше, чище, лелеяла эту простую сказку, мечтала, что мы будем как две половинки, а потом вместе состаримся… Размечтавшаяся дура! На лоботомию лучше начинай копить, неврастеничка!»

Она рухнула в постель, мечтая о спасительном сне, но душное одеяло спутывало ноги, подушка превратилась в камень, а темнота зияла мрачной тревожностью и стылостью, заставляя вертеться юлой в попытке уместиться в прокрустово ложе. «Ты не вмещаешься ни в один формат, каждый раз наступая на очередные грабли и набивая болезненные шишки», – с горечью призналась она себе прежде, чем увязнуть в мучительной алкогольно-похмельной дремоте.

Утром Ульяна старалась не вспоминать о чумовой оргии, словно это была не она, а вселившийся в нее демон, персонаж кинофильма, увиденного на экране или рассказанная кем-то из знакомых история. При первой же возможности она постаралась уехать в командировку, удачно подвернувшуюся, благодаря подруге.

Дневник Ульяны

Ненавижу Новый год и Рождество… Ненавижу, потому что в моей жизни уже давно не происходит никакой сказки. Каждый человек мечтает о том, чтобы в его судьбе внезапно, вдруг произошло что-то необыкновенное, чудесное, что расцветит его серую обыденность разноцветной радугой света, ворвется, как врывается в постылую бесконечную зиму свежий весенний дождь, смывая почерневший старый снег… и преобразит мир в новую реальность, в которой правит любовь. Всю жизнь мы ходим по земле и мечтаем о крыльях, но подняться в небо можно лишь после смерти. Мечты разбиваются в прах, и на ум приходит мысль: надо жить целесообразно, расчетливо, разумно…

Что такое любовь? Гормоны. Всё разложено по полочкам, распределено на четко отмеренные порции феромонов, различных реакций нервных рецепторов кожи, условных и безусловных рефлексов головного мозга… Обыкновенный расчет покажет, что любовь – выдумка романтиков, неких сумасбродных идиотов, мечтающих о веригах блаженных, но в современном мире вряд ли найдется место подобным излишествам. Влюбленность несет кучу проблем: ответственность, нервы, переживания, потраченные на воздыхания время и деньги, объяснения, ссоры… И всё ради чего? Ради призрачной надежды на счастье? Так его не будет, господа! Будет опять обман, страдания, депрессия, пьяные слезы в жилетку другу… Лучше просто жить, идти своим путем, решать поставленные задачи, постараться оставить в вечности своё имя, ради себя и своих потомков, ради надежды на вечность, надежды на маленький кусочек бессмертия. Принцы и принцессы остались в старых потрепанных книжках детства, открывая которые, мы с насмешкой глядим на их выцветшие картонные замки.

Детство кончилось. Юность не дождалась прекрасного принца на белом коне, златовласой принцессы в высокой башне, или дождалась, но потом желанная особа вдруг превратилась в скользкую пупырчатую жабу или сухокожую рептилию, оставив после себя лишь сатанинский хохот. Взрослея, мы с каждым шагом, с каждым часом нашей жизни утрачиваем веру в чудеса, веру в любовь, ведь это настолько неосязаемая и невероятная вещь, которую невозможно взять и сотворить. Проще придумать атомную бомбу. Шагаем мы по миру, такие нелюбимые и самовлюбленные, такие непонятые и недооцененные… Шагаем… иногда подаем милостыню нищим и воображаем себя благодетелями. Но мы не способны сотворить любовь в своей душе, любовь к другому человеческому существу. «Как? – скажете вы, – я люблю родителей, семью, детей, друзей…» – А так ли это? Вы действительно пытаетесь понять, что движет близкими? Можете встать на их точку зрения? Принять их поступки? Простить за неугодные вам решения? Вы знаете, что такое любить?! Не принимать любовь, как должное, не играть в социальные игры, типа: «Это моя мать, мои дети и мой долг – любить их». Тут речь не о долге. Любовь – чувство высшее, космическое, которое не терпит долга, вынужденных связей, вроде марионеточных нитей и лаг, которыми мы связаны с определенным количеством человеческих существ. Любить – это принимать человека таким, какой он есть, со всеми его достоинствами и недостатками.

Это значит не связывать человека различными условностями, не ограничивать его своими собственными постулатами, не обязывать его к чему-то нежеланному для него. Когда любишь, ты радуешься тому, что на свете просто есть любовь, что в этом мире в этот день и час бьется сердце, дорогое для тебя, единственное, с которым такты звучат в унисон.

Это когда ты знаешь, что можешь сотворить чудо, любое чудо, потому что, полюбив, ты сам стал Богом, Творцом, а значит, и преград никаких нет. Это когда ты угадываешь своего любимого с полужеста, полуслова, когда можешь дать ему во сне руку и взлететь к небу, не дав упасть вниз.

Когда слова «Я люблю тебя» каждую секунду азбукой Морзе передаются через твое дыхание, пульсацию крови, подрагивание пальцев… и не обесцениваются их произнесением на публику.

Когда внезапно, вдруг ты видишь на барельефе старинной часовни лицо любимого, на старом папирусе его силуэт, а в музее маленького провинциального городка его статую… Ты видишь и понимаешь, что эта любовь на века, что ради нее вы оба пришли в этот мир вновь, чтобы еще раз сказать: «Я люблю тебя», чтобы прикоснуться рукой к руке, ощутить тепло и живительный свет истины, которая одна только и важна в этом мире.

Наша жизнь – один кратковременный миг, а любовь – мимолетное касание бабочки… Стоит ли бояться ее прикосновения? Оно невесомо. Это дар. Ты можешь принять его или отвергнуть. Ничего не изменится. Любовь признает право не быть принятой, но она также имеет право на существование независимо от этого. Просто принять гораздо сложнее, потому что тогда надо признать драгоценность такого дара и возникает зависимость от него, от шанса его потерять, что невыносимо страшно. Но истина в том, что ЛЮБОВЬ потерять нельзя, ее можно только найти или не найти, а потерять можно только свои иллюзии и розовые очки, через которые ты упорно смотрел на мир. Ведь философское разочарование и цинизм это тоже своего рода розовые очки, спасающие твоё эго.

Насколько ты силен, чтобы принять дар любви сильной и независимой, не просящей милости и милостыни, гордой и свободной, не требующей у тебя – тебя самого?

Насколько ты силен, чтобы суметь самому сотворить свою сказку и снова полюбить Новый год и Рождество? Бой курантов и речь президента не все составляющие праздника, есть ещё время для чуда, когда открываются ворота в новый, чудесный мир, когда возможно любое волшебство и нужно всего лишь загадать желание, чтобы оно исполнилось. Но, как говорят мудрецы, будьте осторожны в своих желаниях… Или… будьте смелы… Для счастья нужна только вера… в себя, в любимого, в чудо. Я загадала тебя…

Но я оказалась слабой. Такая свобода, такая любовь мне не по силам… Твое невнимание, постоянно иные приоритеты, мои бесконечные ожидания, строки, падающие в бездну компьютерной сети… Сеть для ловли рыб, паутина для ловли бабочек… В сети есть ячейки, их формат и размер выверен, чтобы жертва не ускользнула сквозь манящее свободой пространство… Предназначенное к поеданию существо будет тщетно биться и рваться наружу, потешая своими стараниями владельца сети/паутины, понимающего эту обреченность и медлящего в предвкушении…

Что ты сделал, мой безобидный возлюбленный?!

Когда я была маленькой, мне все время казалось, что солнце ходит за мной по пятам и говорит: «Вот-вот случится что-то чудесное, будет сияние света, большая любовь на всю жизнь, радость, счастье и упоение» Любовь ушла, пришла другая и тоже ушла. Вся жизнь похожа на театральный роман, в котором сценические эффекты перемежаются с театральными страданиями и заламыванием рук, а марионетки картинно взмахивают руками и падают под ударами судьбы. Зрителю кажется, что они поднимутся и будут играть следующий спектакль, да так оно и есть – они поднимаются, только душа этих марионеток перегорает и с каждым часом, днем, месяцем, годом все сложнее становится поддерживать в себе тот огонь, который необходим для того, чтобы не стать примитивным жвачным, выполняющим только несколько несложных действий: поедание пищи, оправление, совокупление… Ведь глаза тогда становятся пусты и душа полнится адом – потому что в ней нет любви, а только гулкое ничто, не способное помочь своему обладателю взлететь, как когда-то… в небо, в любовь, к свету…

Порою, мы сами обрываем те нити, которые могли бы стать путеводными, потому что нас держит привычка, страх, стыд, какие-то другие условности… Что из того? Ты вынужден гадать: была ли твоя любовь Любовью, был ли твой путь Путем, но ответа ты не получишь никогда.

Любовь человека к человеку мучительна. Всегда один отдает больше, чем другой, если вообще отдает. Зачем любить того, кому мы не нужны? Это ли не бессмыслица? Любовь ребенка к матери и матери к ребенку понятна – они одной плоти и даже духа в какой-то степени. Любовь мужчины к женщине… из чего она возникает? Из инстинкта продолжения рода? Тогда это телесное, а не духовное, во что нам так хочется верить…

Почему не допустить, что искусственные условности и табу, созданные жизнью, это лишь людские страхи перед тем, что душа вечна, незрима, но вечна и для нее не важен пол существа, так как сила и суть мысли человеческой бесполы. Но душа-то может быть прекрасной или нет, сильной или нет, вечной или нет, а мы копаем не в том направлении… Вечность…

Не знаю, я уже ничего не знаю и не понимаю, все вокруг меня абсурдно, как и я сама. Хочется напялить шляпу Мартовского Зайца, отнять у Гусеницы трубку с ее галлюциногенным содержимым и скакать по сказочной стране радостной шизофреничкой под руку с Чеширским котом. Наша страна чудес все чудесатее и чудесатее.