Текст книги "Ее кровная месть"

– Валера! – услышал Денис громкий девичий крик. – Они нас не пускают!

Видимо, обращалась невидимая девушка именно к этому щеголеватому пареньку, но Денис не мог разглядеть ее за широкими спинами мужчин. Испытав внезапный импульс любопытства, он поднялся с места и, взглянув на Дэна, погруженного в беседу с блондинками, направился к дверям.

– Это что у нас тут за ЭМО? – говорил здоровяк в мешковатом пиджаке, надетом прямо на тельняшку, многозначительно шевеля мощными челюстями, адресуя свое предложение маленькой худенькой девушке, возглавлявшей группу весьма примечательных личностей. Все ребята, независимо от пола – который, кстати, определить было непросто из-за их странного макияжа, – были облачены в черное и пытались храбриться под враждебными взглядами других посетителей. В этот момент вышибала поднялся и продефилировал к дверям. Парень в шарфе остался на месте, но к своим не вернулся, со стороны наблюдая за происходящим.

Весовые категории вновь прибывших и огромных мужиков из клуба были неравны, и Денис приблизился, чтобы в случае чего иметь возможность вмешаться.

– А ну, пошли отсюда! – проревел вышибала.

– Не имеете права! – фыркнула раскрашенная пигалица. – Валера-а-а?

В ее голосе звучали плаксивые нотки, но парень, укутанный в шарф, к которому она, судя по всему, и обращалась, и бровью не повел.

– Эль, пошли отсюда, а? – пробубнил полноватый парень лет двадцати, нерешительно переминавшийся с ноги на ногу за спиной у девушки. – Давай в другое место завалимся…

– Но почему мы должны уходить? – взвизгнула она, храбро выдвигаясь вперед. – Кто вы такие вообще? Мы совершеннолетние, в конце концов…

– А мы тебе не полиция, дорогуша! – гадко хихикнул один бдительный завсегдатай клуба. – Ну-ка, что у тебя там, под этой чернотой… – И он запустил пятерню под футболку девчонки, пытаясь нащупать под ней грудь.

– Отпусти, гад! – закричала она и неожиданно ловко ударила мужика острой коленкой по яйцам.

Тот сложился вдвое, как раскладушка, а вышибала, недолго думая, выкинул руку вперед, явно желая размозжить злоумышленнице череп. Та пригнулась, и удар пришелся по тому самому полному пареньку, пытавшемуся утащить подружку из негостеприимного заведения, прямо в переносицу. Захлебываясь кровью и слюной, молодой человек повалился на пол, а посетитель клуба, быстро оправившись от удара, добавил ему ногами в живот. Раскрашенные ребята дружно рванули прочь, но виновница драки, зажатая в клещи между своим валявшимся на полу визжащим приятелем и двумя разъяренными мужиками, металась, как затравленная лиса между собаками, тщетно пытаясь обнаружить какие-нибудь пути для отхода. Валера, вовремя сообразивший, что он не хочет стать участником потасовки, уже несколько минут назад благополучно удалился и присоединился к группе ожидавших его приятелей, и Денис понял, что пришло время действовать. Резко кинувшись вперед, он нагнулся и, поднырнув под руку бритоголового, шарахнул его кулаком в дряблый живот, заставив мужика вновь согнуться пополам. Затем, не теряя времени, он хуком в челюсть «отодвинул» от выхода вышибалу. Трое других завсегдатаев слегка попятились, образовав проход, и Денис, подхватив полного парнишку под руки, буквально бросил его в сторону освободившейся двери.

– Ноги! – заорал он девушке, но она почему-то медлила.

Огорошенные внезапным нападением клиенты клуба и вышибала уже пришли в себя и увидели, что Денис один и никто не придет ему на помощь. Девчонка, бешено вращая глазами, густо подведенными темно-синими тенями и тушью, вцепилась в его руку.

– Давай с нами! – громко прошептала она и потащила Дениса за собой.

«В конце концов, это, наверное, наилучший выход», – пронеслось у него в голове. Дэн – не маленький, сам разберется, тем более что к нему-то у этих «быков» претензий нет. А завтра он позвонит и объяснит другу, почему так неожиданно свалил из «Антихриста».

С этой мыслью он позволил девчонке потащить себя к выходу. Они рванули в сторону арки, за которой открывалась широкая улица, даже в этот поздний час полная людей и машин. День был субботний, народ искал развлечений – там уж точно их не решатся преследовать, даже если и рискнут броситься в погоню!

* * *

Трофименко нервничал – никогда прежде ему еще не доводилось сообщать родственникам покойного о смерти близкого человека, тем более о страшной гибели их единственного ребенка. Павел проклинал майора Карпухина на чем свет стоит за то, что тот вдруг решил: зеленому новичку просто необходимо понюхать пороху и научиться правильно вести себя в подобных ситуациях.

Он еще не бывал в таких домах – роскошных, обставленных антикварной мебелью и в то же время оборудованных по последнему слову техники. Если бы ему позволили, Павел непременно напросился бы сюда на экскурсию, но в данных обстоятельствах это выглядело бы как минимум неуместно. У ворот дежурил охранник. Он с пристрастием допросил Павла, изучил его документы и только потом поинтересовался, ожидают ли его хозяева. Майор строго-настрого предупредил Трофименко, чтобы он не вздумал заранее звонить родителям Регины.

– Только личный визит! – заявил он. – Это не те люди, которые привыкли получать известия по телефону: положение у главы семейства достаточно высокое, чтобы он мог рассчитывать на некоторое уважение со стороны следственных органов.

Говоря это, Карпухин не удержался от недовольной гримасы, и Трофименко понял, что это требование – не звонить – исходит вовсе не от него лично и самому Карпухину стоит поперек горла. Таким образом, на свой вопрос охранник дома получил отрицательный ответ, и его лицо тут же приобрело отсутствующее выражение.

– Сожалею, но хозяева очень заняты и посетителей не принимают, – вежливо, но твердо проговорил он.

– А ты мои «корочки» видел? – изумленно поинтересовался Павел, потрясая перед его носом служебным удостоверением.

– Я знаешь, сколько таких «корочек» на своем веку повидал? – равнодушно отозвался охранник.

– У меня срочное известие для господина Симакова, – сказал Трофименко.

– Георгия Александровича нет дома. И что это за известие, которое нельзя сообщить по телефону?

– Известие о скоропостижной смерти его единственной дочери, – сквозь зубы процедил Павел. Лицо охранника мигом вытянулось, как у старой боевой лошади при виде вражеской кавалерии.

– О с-с-смерти… Регинки? – переспросил он, заикаясь.

– Да. Так что советую пропустить меня – и сейчас же!

– П-п-проходите, – судорожно закивал охранник, превратившись из самоуверенного грозного цербера в обычного растерянного мужика. – Т-только Георгия Александровича на самом деле нет дома, он в думе, а Тамара Олеговна… С ней вы сможете поговорить.

«Черт! – подумал Павел. – Лучше бы с папашей, ведь женщины такие истеричные!»

Однако Тамара Симакова оказалась вовсе не такой, какой он ее себе представлял. Женщине, поднявшейся ему навстречу с массивного дивана, никак не могло быть больше тридцати пяти лет. Трофименко недоуменно уставился на нее, пытаясь вычислить, в каком же возрасте она умудрилась стать матерью девятнадцатилетней Регины? Высокая стройная женщина выглядела очень ухоженной, но, по мнению Павла, красавицей отнюдь не являлась. От этой дамы, облаченной в домашний костюм, веяло скорее силой и властью, нежели грацией и женственностью. Темные волосы с легким рыжеватым оттенком красиво обрамляли квадратное лицо с внимательными серыми глазами.

Идя от калитки до дверей, Трофименко мучительно размышлял над тем, какие слова подобрать, чтобы донести до Симаковой печальное известие, однако, едва увидев ее, тут же выпалил свою новость – прямо с порога. Он ожидал чего угодно – обморока, слез, воплей, – но ничего похожего не произошло. Вместо этого Тамара лишь устало провела рукой по лицу и сказала удивительную фразу:

– Так я и знала, что рано или поздно она плохо кончит!

Слышать такие слова от матери единственной дочери Трофименко было, мягко говоря, странно.

– Как… она умерла? – спросила Тамара, когда они с Павлом уселись на диван. День за окном убывал, и Трофименко видел, как постепенно на улице зажигаются небольшие садовые фонари, торчавшие из центра клумб и декоративных кустиков.

– Ее задушили, а потом…

Вовремя вспомнив запрет майора говорить о «выпитой» кем-то крови, он тут же осекся.

– Что – потом? – спросила Симакова, пристально глядя в глаза молодому человеку.

– Нет, ничего, – ответил он. – У вас есть предположения, по какой причине кто-то пожелал смерти вашей дочери?

– Регина мне не дочь, – неожиданно ответила Тамара. – Ее мать – первая жена Гоши, Евгения.

– Правда?

Стыдно сказать, но у Павла отлегло от сердца: значит, с Симаковой можно больше не выбирать слов, боясь травмировать ее психику.

– Правда, – ответила между тем Тамара. – Мы с Георгием женаты пять лет.

– А Регина жила…

– С матерью, разумеется, – не позволила ему договорить Тамара. – Честно говоря, у нас с Региной отношения, по вполне понятной причине, не сложились – она винила меня в уходе отца от матери.

– А это не так?

– Не так, потому что Георгий ушел от жены еще до того, как мы впервые встретились. На самом деле уходил он тогда к другой женщине, но, как говорится, не прижился… Мы познакомились только через полгода после их расставания, хотя развод он оформлять не спешил.

– Может, Регина надеялась, что отец нагуляется и вернется?

– Вполне вероятно, – кивнула Тамара. – Она могла считать, что, пока не оформлен развод, шанс еще остается. Я не настаивала на свадьбе, но именно в тот момент Георгий вдруг решил пойти в политику, и ему понадобилась безупречная анкета: одно дело, когда ты в разводе, другое – если болтаешься между двумя бабами, не в силах выбрать одну и успокоиться. Вот тогда-то Регина и взбесилась. Возраст у нее был самый что ни на есть опасный для всякого рода потрясений – четырнадцать лет. Знали бы вы, что она нам с отцом устраивала, какие истерики закатывала! Только в этом году она вроде бы смирилась, даже стала в гости захаживать. Дружбы между нами так и не возникло, но по крайней мере она уже не выказывала так явно свою ненависть.

– То есть можно сказать, что вы поладили?

Тамара неопределенно пожала плечами.

– Думаю, – ответила она после паузы, – Регину устраивало то, что мы с Георгием на нее не давим.

– А мать, значит, давила?

– Ну, она же мать… Регина любит… Простите, любила свободу. В каком-то смысле это, конечно, вина Георгия, ведь он все время был занят, пока она росла. Он откупался от нее деньгами.

– Откупался?

– Лично я так это называю. Георгий давал Регине деньги. Много, и это очень плохо для молодой девушки.

– Почему?

– Да потому что человек, который не знает цены деньгам, никогда не поймет, зачем нужно работать, если все можно получить задарма!

В голосе Тамары Павлу послышались отчетливые нотки раздражения, и она не стремилась его скрыть. Возможно, жалела денег, которые муж тратил на дочь, вместо того чтобы вкладывать их в семейный бюджет?

– Не думайте, что мне жаль этих денег, – словно услышав мысли Трофименко, сказала Тамара. – На самом деле я гораздо богаче мужа, хотя многие думают иначе!

– В самом деле? – удивился Павел.

– Вы же в курсе, что Георгий раньше занимался бизнесом – до того, как пошел в политику?

– Что-то слышал.

– Так вот, не сочтите меня чересчур амбициозной, но дела у мужа шли не очень хорошо. Ему пришлось передать их мне в ужасном состоянии, ведь, как государственный деятель, он не имеет права заниматься бизнесом. Мне пришлось начинать практически с нуля, но я справилась. Так что теперь Георгий – лицо нашей семьи, а я – спина и ноги, так сказать.

Другими словами, это означало, что все семейство Симаковых в финансовом плане держится только на Тамаре. Но из этого вовсе не следует, что ей не было жалко денег для Регины, ведь это ее деньги!

– Дело не в том, что Гоша материально поддерживал дочь, – это нормально, так как мы могли себе позволить содержать ее. Но Георгий потакал всем капризам Регины. Она захотела «Бентли» – пожалуйста, получите «Бентли», и это в таком возрасте! Большинство детей довольствуются подержанной иномаркой, а ведь девочка только-только сдала на права! Она все время просила отдельное жилье, но я была против: они с матерью жили в отличной трехкомнатной квартире, наш дом был всегда к услугам Регины, а собственная квартира в девятнадцать лет может оказаться опасным соблазном, вам не кажется?

Трофименко только собрался было ответить, но Тамара не ждала от него этого – вопрос был риторическим.

– Друзья у Регины, мягко сказать, странноватые, и среди них встречались весьма колоритные личности. Она все равно виделась с ними, но дома, по крайней мере, оргий не устраивала.

Трофименко озадаченно хмыкнул: Тамара Симакова рисовала не слишком-то привлекательный образ падчерицы.

– Вы спрашивали о том, нет ли у меня подозрений в отношении кого-то из окружения Регины?

Неожиданная реплика Тамары заставила Павла встрепенуться.

– Так вот, кое-какие соображения на этот счет у меня имеются, – продолжала она. – Был один парень, Валера – фамилии, к сожалению, не знаю, – но он увлекался наркотой. Не думаю, что ребята, включая Регину, баловались тяжелой гадостью, но «колеса», как сейчас говорят, у них были в ходу.

Павел записал эту интересную информацию на помятом листке бумаги.

– Кто-нибудь еще? – спросил он, подняв глаза на Тамару.

– Еще… Знаете, я ни в чем не уверена, но у Регины, кажется, появился мужчина.

Поймав удивленный взгляд Павла, она тут же добавила:

– Нет, конечно, Регина всегда отличалась неразборчивостью в связях, но тот мужчина, видимо, был особенным.

– В каком смысле – особенным? – решил уточнить Трофименко.

– Не знаю, как и объяснить. Все ее приятели – сплошной молодняк, от восемнадцати до двадцати пяти, в основном представители «золотой молодежи», как и сама Регина. С ними она не церемонилась, хотя, думаю, переспать успела со всеми – такой уж у нее характер… был. Но в последнее время она изменилась.

– Каким образом?

– Стала хорошо одеваться – для меня это первый признак.

– Но ведь, как я понимаю, отец давал ей деньги?

– Молодой человек, когда я говорю, что Регина стала одеваться «хорошо», я не имею в виду «дорого» – она всегда отоваривалась только в бутиках, а не в дешевых универмагах! Но Регина стала носить по-настоящему стильные вещи, и я даже как-то сказала ей, что некоторые из них пристали скорее даме моих лет, нежели столь юному существу.

– И что же она вам сказала?

– Нахамила, кажется, точно не помню, но я уверена, что дело было именно в мужчине, ведь ни отец, ни мать, ни уж тем более я сама не могли заставить Регину перестать краситься, как ирокез, и одеваться поприличнее!

* * *

В течение следующих двух дней после моего визита к Иночкиной я увидела троих доноров из списка Ольги Петровны Иночкиной. Не удовлетворившись справками, предоставленными подозреваемыми, я попросила их сделать экспресс-анализ крови. Доноры, конечно же, возмутились, но спорить не стали – в конце концов, на кон была поставлена их репутация! Как и предполагалось, ни у кого из них не оказалось гепатита С. И опять же, как и предполагалось, основной моей проблемой стал гражданин Яикбаев. Естественно, я отправилась по адресу его регистрации, но там Яикбаева не оказалось. Квартиру уже два месяца снимали выходцы из Средней Азии, и они ничего не знали о тех, кто жил здесь до их появления. Тем не менее мне удалось добыть адрес и телефон квартирной хозяйки.

– Неужели вы думаете, что я знаю, откуда эти люди приходят и куда потом деваются? – с усмешкой спросила меня высокая худая тетка в халате, заляпанном какими-то коричневыми пятнами – вероятно краской для волос. Мы говорили, стоя в дверях, и хозяйка не сделала ни малейшей попытки подвинуться, чтобы меня впустить. За ее спиной угадывалось какое-то мельтешение и возня.

– Вы сдаете квартиру людям, ничего о них не зная? – недоверчиво спросила я. – А что, если они воры, бандиты какие-нибудь? Могут дом поджечь или соседей ограбить?

– А я-то здесь при чем? – раздраженно пожала плечами женщина. – Мое дело – взять оплату и проследить, чтобы они не дебоширили. Гастарбайтеры обычно ведут себя тихо и платят вовремя.

– Яикбаев жил у вас один?

– Нет, их было трое. Соседи, правда, жаловались, что видят больше народу, но я ведь не полиция, чтобы их всех считать! Вели они себя тихо, никого не трогали, не заливали, не хамили – что еще нужно-то?

– А почему они все-таки съехали и когда это произошло?

– Да уже больше полугода тому назад уехали. А почему – точно не скажу, но, думаю, у них просто денег больше не было, чтобы квартиру оплачивать. Мне пришлось поднять цену – коммуналка же растет, как на дрожжах, и они, в том числе и этот ваш Яикбаев, сказали, что нашли другое жилье. Я только попросила их прибраться как следует и съехать в течение недели. Они так и сделали.

– А куда – они случайно не сказали?

– Нет, конечно, мне-то зачем?

– Хорошо, – вздохнула я. – Что вы вообще о нем знаете? Может, номер мобильника?

Тетка задумалась, и я в надежде затаила дыхание.

– Нет, – ответила она наконец, к моему разочарованию. – У меня был номер кого-то из этой компании, но я его стерла, как только они уехали.

– Может, вам что-то известно о месте работы Яикбаева? – спросила я кисло, чувствуя, что исчерпала все свои умственные возможности.

– Работы? Погодите, он что-то такое болтал… А! В магазине он работал, в супермаркете каком-то!

В Питере сотни супермаркетов – как, спрашивается, я вычислю нужный?

– У него еще такая форма была – я видела, – задумчиво продолжала моя собеседница. – Оранжевая, а на спине какой-то фрукт нарисован… Или овощ?

Что ж, уже кое-что, подумала я: придется посидеть в Интернете и поискать, в каких магазинах выдают работникам похожие вещички, – другого выхода нет.

* * *

– Так, значит, вы в последний раз видели Регину в клубе «Ночной дозор»? В ту самую ночь, когда она погибла? – уточнил Трофименко, чувствуя, что краснеет.

Сидевшая перед ним роскошная девица лениво перекинула ногу на ногу, и он успел заметить мелькнувшую под провокационно короткой юбкой тоненькую полоску трусиков. Она была жгучей брюнеткой с огромными цыганскими глазищами и ресницами, при каждом взмахе которых Павел чувствовал, как его сердце проваливается куда-то вниз. Раньше он считал, что подобных девушек можно встретить только в глянцевых журналах. Татьяна Огурцова не была моделью. Строго говоря, она вообще никем не была. Красавица в платье от «Прада» и в туфлях на высоченных каблуках не училась и не работала, а просто тратила деньги с платиновой карточки матери – какой-то «шишки» в строительном бизнесе. Как успел выяснить Трофименко за время беседы, Таня владела симпатичным гоночным «Порше» ярко-голубого цвета, квартиркой-студией в сто сорок квадратных метров в центре и превосходным гардеробом. О последнем Павел получил представление по чистой случайности: когда он позвонил в дверь, Татьяна как раз вывалила бо́льшую часть своих шмоток на овальный диван королевских размеров, пытаясь сообразить, что ей сегодня вечером надеть на очередную вечеринку. На половине платьев и блузок до сих пор болтались ценники и этикетки – видимо, Татьяна Огурцова предпочитала скупать одежду оптом.

– Да, наверное, – беспечно пожав плечами, ответила девушка на вопрос Павла. Ее длинные темные ресницы взметнулись вверх, и Трофименко почувствовал, как комок подкатывает к горлу, лишая его дара речи. Но он не мог не заметить, как равнодушно ведет себя Татьяна. В конце концов, убита ее подруга, а она, кажется, больше озабочена предстоящей вечеринкой, нежели этим печальным событием. Может, красивые девушки как-то иначе относятся к жизни?

– Вы уходили вместе?

– Н-нет, – протянула Татьяна, похоже, ненадолго задумавшись. – В тот вечер, по-моему, нет… Да, точно: ей кто-то позвонил.

– Не знаете кто?

– Нет, – покачала головой Таня, и блестящие волосы упали ей на глаза. Девушка грациозным движением откинула их назад, и Павел едва успел вовремя отвести взгляд, чтобы она, не дай бог, не подумала, что он на нее пялится (а ведь именно этим он и занимался, не в силах противостоять искушению: на эту девушку хотелось смотреть не отрываясь!).

– Но точно кто-то особенный, – тут же добавила она, и Павел встрепенулся:

– Почему вы так решили?

– Ну, знаете, Регинка ведет себя довольно-таки грубо, особенно с мужиками, а тут она ворковала, как горлица… Честно, я у нее никогда такого голоса не слышала, хоть мы с детства знакомы!

– И что потом случилось?

– Случилось? Да ничего не случилось, ушла она – и все.

– Думаете, она отправилась на встречу с неизвестным поклонником?

– Скорее всего.

– Не слышали случайно куда?

– Нет, в тот раз не слышала.

– В тот раз?

Она не слишком-то разговорчива, подумал Павел и почувствовал, что разговор с Татьяной начинает его раздражать, ведь каждое слово приходилось из девушки вытягивать чуть ли не клещами!

– Я знаю, что Регинка с кем-то встречалась, – лениво пояснила она. – Может, это он ей и названивал?

– Она рассказывала вам о нем хоть что-то?

– Знаете, Регинка относительно своих мужиков в подробности не вдавалась. Лично я только с одним ее видела.

– Кто такой?

– Понятия не имею.

– А описать сможете?

– Ну, невысокий такой, блондин, в очках – вот, собственно, и все.

– Да-а, негусто! – пробормотал Трофименко.

– Хорошо одетый, – добавила Татьяна, словно заметив, что Павел разочарован ее скудной информацией. – Даже, я бы сказала, очень хорошо – серый замшевый пиджак от Верлена, ботинки из натуральной змеиной кожи, галстук прикольный, золотой – я такой на показе мод в Париже видела.

Да, с тоской подумал Трофименко, для такой, как Татьяна, одежда, без сомнения, значит очень много – возможно, даже больше, чем то, что под ней: она с трудом вспомнила лицо поклонника подруги, но подробно описала, во что он был одет!

– Скажите, Регина, вам знаком приятель Регины, некий Валера?

– Щукин, что ли?

– Может, и Щукин – ее мачеха фамилии не сообщила.

– Тамарка-то? Конечно, откуда ей знать – они же с Регинкой как кошка с собакой!

– Правда? А вот сама Тамара утверждает, что в последнее время их отношения наладились…

– Черта с два! – перебила Татьяна, кажется, впервые проявив интерес к беседе. – Они друг друга терпеть не могли с тех самых пор, как Регинка ее увидела в первый раз. А там было на что посмотреть, уж можете мне поверить!

– В смысле?

– Да в том смысле, что деньги и положение помогают из любого дерьма конфетку сделать, – хмыкнула девушка.

Павел непонимающе заморгал.

– Конечно, вы же ее раньше не знали! – наконец сообразила Татьяна. – Тамарка была такой уродиной – днем лучше не встречаться с такой, а то помереть от разрыва сердца можно!

– Неужели?

– О-о, я не преувеличиваю – именно уродиной!

– Но клюнул же на нее отец Регины?

– Да приворожила она его, не иначе! – авторитетно заявила Татьяна. – Сейчас многие бабы так делают, когда хотят мужика с баблом заполучить.

– Звучит как-то неправдоподобно, вам так не кажется?

Очевидно, не казалось: выражение лица девицы сейчас было серьезнее, чем когда она узнала, что Павел пришел поговорить о смерти ее лучшей подруги.

– Ну, может, и не приворожила – доказательств у меня нет, – неохотно согласилась Татьяна. – У Тамарки одного не отнимешь – умная она, просто жуть! Первая жена Симакова – обычная домохозяйка, звезд с неба не хватала, да и красавицей, честно сказать, тоже не была. Сидела себе дома, варила борщи и понятия не имела о том, что муженек гуляет направо и налево. А Тамарка – тетка сметливая, вот и прибрала к рукам Симакова. Она даже на пластику решилась, чтобы его удержать.

– В самом деле?

– А то! Сиськи себе сделала – раньше-то, пардон, она плоскодонкой была, – нос поправила, губы подкачала. Короче, «тюнинг» себе полный сделала. Регинка мне показывала фотки типа «до» и «после» – просто день и ночь! А теперь у нее в руках весь бизнес Симакова.

– Регина переживала по этому поводу?

– А как вы думаете? – едко поинтересовалась Татьяна. – Ей приходилось довольствоваться теми крохами, которые Тамарка разрешала мужу тратить на дочь. Конечно, он купил ей машину, оплачивал ее счета за рестораны и клубы, позволял пользоваться пластиковой картой для покупки шмотья и косметики, но ведь все это – капля в море! Регинка свои права отлично знала и не собиралась спускать все на тормозах.

– То есть?

– Папаша-то ее, слава богу, пока что жив-здоров, но она говорила, что после его смерти оттяпает у Тамарки свою долю как пить дать, а если повезет, и вообще обдерет ее как липку!

– Думаете, это справедливо? – спросил Павел. – Ведь бизнес Симакова загибался, когда Тамара подхватила его. По ее словам, все пришлось буквально начинать заново…

– И что? – спокойно перебила его Татьяна. – За все в жизни нужно платить – это аксиома, согласно которой выстроены отношения в нашем мире.

Не ожидая от собеседницы столь философского пассажа, Трофименко широко раскрыл и без того круглые глаза.

– Тамарка заполучила Симакова и оставила ни с чем Регинкину мать. Да, ей пришлось здорово повкалывать, но она же пользуется сейчас плодами своего труда, верно? Однако ничто не длится вечно, поэтому Регинка намеревалась со временем вернуть свое – она никого не собиралась грабить, ведь часть всего их добра так и так принадлежала ей. Ну, теперь-то, конечно, Тамарка себя королевой чувствует, ведь все так удачно сложилось и главная проблема в лице падчерицы навсегда убралась из ее жизни!

Они немного помолчали. Наконец Павел решился нарушить тишину вопросом:

– Таня, вот вы упоминали одного мужчину, с которым встречалась ваша подруга…

– Но я же сказала, что понятия не имею, кто он такой!

– Тогда, возможно, ее мать может знать?

– Мать? Да не смешите меня: Регинка никогда в жизни не посвящала мамашу в свою личную жизнь – наверное, та до сих пор считает, что ее дочь была девственницей!

– Но она должна была где-то встречаться с любовником?

– Не дома же! – развела руками Татьяна, словно это само собой подразумевалось. – Гостиницы-то на что? Регинка любила отели.

– И что же там такого хорошего?

– Во-первых, ей нравилось сорить отцовскими, а вернее, мачехиными деньгами. Регинка обожала, когда обслуга прогибалась перед ней при виде больших денег, дорогих шмоток и брюликов, которые она носила лет с шестнадцати. Во-вторых, мужики у нее были в основном женатые, а значит, светиться в обществе они не хотели. Кроме того, была у нее одна маленькая страсть: Регинка любила тырить из номеров шампуни и кондиционеры – знаете, маленькие такие бутылочки? Не понимаю, что ее в них так привлекало!

– Значит, она воровала?

– Разве это можно назвать воровством? – передернула плечами Татьяна. – Так, шалость подростковая. Они в этих отелях дерут за номера такие бабки, что могут и поделиться своей мелочовкой! Кроме того, гостиницы – единственные места, где Регинка ощущала себя по-настоящему самостоятельной. Дома всегда мать сидит, у отца – Тамара неусыпно бдит и только и смотрит, как бы падчерица не умыкнула что-нибудь ценное. Квартиру папаша покупать ей отказался – Тамарка ему напела, что девчонке в таком возрасте нечего позволять жить отдельно… Друзья, конечно, всегда были готовы подсобить ей с хатой, но это же все равно не свое, понимаете? Другое дело – гостиничный номер, где ты, при наличии денег, чувствуешь себя полновластной хозяйкой!

– Вы не в курсе, какие предпочтения были у Регины в отношении отелей?

– Я же сказала, она их по ценовой категории выбирала – только самые дорогие.

– Что ж, Таня, спасибо вам за исчерпывающую информацию, – сказал Павел, поднимаясь. – Я оставлю вам свой номер на случай, если что еще вспомните… Кстати, а у вас случайно нет телефона Валерия Щукина?

* * *

Денис с трудом разлепил глаза. Почему во рту такой неприятный привкус железа? В желудке было пусто, и одновременно казалось, словно по нему вверх и вниз мыши бегают наперегонки. Повернув голову вправо, он различил под тонким покрывалом очертания женского тела. Черт, а это еще кто? Денис с опаской оттянул краешек покрывала. На подушке лицом вниз покоилась девичья головка с черными взъерошенными волосами. Девушка что-то пробормотала и, схватив покрывало, натянула его на себя. Он попытался вспомнить, как закончился вчерашний вечер, но в голове стоял густой туман. Денис легко мог сказать, что ходил в клуб «Антихрист» с Дэном, принял участие в драке, а потом унес ноги вместе с небольшой группой представителей неформальной молодежи. После этого в памяти образовался зияющий провал, и, как он ни старался, никак не мог восстановить свои действия в период времени между одиннадцатью часами вчерашнего вечера и…

– Черт! – выругался он, взглянув на часы. – Черт-черт-черт! – и вылетел из кровати, словно подброшенный пружиной. Стрелки застыли между девятью и десятью часами, а это означало, что он пропустит как минимум две пары. Он как чувствовал, что не стоило поддаваться на уговоры друга и тащиться в клуб, ведь Дэн вполне может позволить себе пропускать учебные часы – в его институте даже считается, что это в порядке вещей! А вот Денису теперь точно достанется: профессор Шагисултанова терпеть не могла, когда не все стулья в ее лекционной аудитории были заняты, и ей вовсе не нужен список, чтобы понять, кто именно из студентов решился прогулять занятия…

Первым делом Денис влетел в кухню и включил электрический чайник. Потом он направился в ванную, включил кран с холодной водой и в течение минуты жадно пил – горло раздирало так, словно там сбились в клубок голодные коты и когтями пытались пробить себе дорогу наружу.

– Черт, а это еще что?

Взглянув на себя в зеркало, Денис заметил у основания шеи два кровавых пятнышка, похожих на следы от зубов. Конечно, это и были зубы – у Эльки они такие странные, острые, как клыки… Интересно, это единственный укус или в порыве страсти девушка изуродовала и другие части его тела? Утолив жажду и наскоро почистив зубы, он насыпал в чашку четыре ложки растворимого кофе и залил их кипевшей водой – это было именно то, в чем так остро нуждался его внезапно разбуженный организм. Он частенько возвращался с боев домой под утро, но трех-четырех часов сна ему вполне хватало для восстановления сил. Однако в этот раз он испытывал странные ощущения. Ломота во всем теле и общая разбитость не исчезли даже с ударной дозой кофе, а ведь этому напитку всегда удавалась роль универсального реаниматора. Вспомнив, что одежда осталась в гостиной, он прошел туда и обнаружил остатки вчерашней оргии. На журнальном столике стояло несколько пустых бутылок из-под пива, ополовиненная емкость с бренди и литровая пластиковая бутылка без этикетки, на дне которой оставалось еще немного зеленой жидкости. Открутив пробку и понюхав ее, Денис поморщился: в нос ему ударил странный запах сивушных масел и сена. Кажется, эту бутылку притащила ночная гостья. В стаканах, один из которых стоял на столе, а второй сиротливо валялся на ковре, тоже виднелись остатки зеленого пойла. Кроме того, Денис обнаружил какие-то таблетки – ему не хотелось задумываться над тем, каково их происхождение, поэтому он просто смахнул таблетки на пол, дав себе обещание вечером прибраться основательно. Если он, конечно, доживет до вечера, потому что виски́ словно налились свинцом, а глаза болели, будто в них насыпали песка. Да еще и шею саднило…