Текст книги "Второе рождение"

– Такой хороший семьянин?

– Не то слово – просто идеальный. Мы все тут говорим, что повезло Розе.

– Роза – это его жена?

– Ну да. И ведь ничего особенного, верите? Четверых детей родила, располнела, подурнела, а он все за ее юбку держится, обедает и ужинает только дома, а выходные проводит с детьми!

– И когда только Ашот успевает бегать за женщинами? – удивилась я.

– Так здесь вот и бегает – когда ж еще? Только на работе. Он добрый и щедрый, наш Ашот. Никого не обижает, подарки дарит… Мне вот браслет этот подарил. – Юля потрясла толстой золотой цепью на запястье. – И шмотки финские я брала по дешевке, когда с ним была! Значит, говорите, Илона под машину загремела?

– Точно. Не знаете, что могло ее в лес занести?

– Понятия не имею. Она уже давно не работает.

– Что Илона рассказывала вам о своих отношениях с Ашотом?

– Только то, что он дал ей денег на аборт. Ашот – настоящий мужик и готов был отвечать за свои поступки. Так сделала она аборт-то?

– В том-то и дело, что нет, – ответила я. – Илона была на восьмом месяце и, к несчастью, потеряла ребенка во время операции.

– Во как! – нахмурилась девушка. – И чего это она от аборта отказалась, не пойму… Знаете, вам надо с сестрицей ее поговорить – она точно больше меня знает!

– С сестрицей? – удивилась я. – Но Илона же у бабушки одна!

– У бабушки – да, но у ее непутевой мамаши и другие дети имелись, разве не знаете?

Прокопенко упоминала об этом факте. Других детей поместили в детский дом, и я решила, что Илона с ними не общалась, сочтя это само собой разумеющимся!

– Я так поняла, – продолжала между тем Юля, – Илонка частенько с сестрицей виделась. Она в том самом детском доме работает, куда их всех троих и сдали – нянечкой, кажется.

– Последний вопрос, Юля, – сказала я, прежде чем уйти. – Как вы считаете, Ашот мог навредить Илоне, узнав, что она не собирается избавляться от ребенка?

– Ашотик? Да вы что! Нет, он бы никогда Илонке вреда не причинил, а вот Роза – та могла бы.

– Жена Ашота?

– Ага.

Значит, эта мадам не столь безобидна, как я предположила вначале? Надо будет натравить на нее Карпухина! И вопрос с сестрой нужно срочно провентилировать – может, это она отсоветовала Илоне делать аборт?

* * *

Роза Егиазарян оказалась именно такой, как представлял себе Карпухин – почтенной матерью большого семейства. Выглядела она старше своих лет. В ранней молодости Роза, вероятно, отличалась привлекательностью, однако многочисленные роды сказались на ее внешности не лучшим образом. Жена Ашота была невысокой, поэтому избыточный вес делал ее фигуру еще более приземистой и расплывчатой.

– У Ашота неприятности? – спросила она встревоженно, когда Артем представился.

– Почему вы так решили?

– Ну, он же торговлей занимается…

В глазах Розы застыла настороженность. Конечно, догадался Карпухин, она думает, что Ашот не заплатил кому-то из полиции или заплатил недостаточно, и теперь они пытаются воздействовать на его семью.

– Мое дело не имеет отношения к вашему мужу, – сказал Артем, просачиваясь в квартиру через узкую щель, так как Роза продолжала придерживать дверь, словно надеясь, что это предотвратит попадание незваного гостя внутрь. Теперь ей пришлось отпустить ручку и посторониться.

– Не имеет? – с облегчением переспросила Роза.

– Вернее, не совсем, – поправил сам себя подполковник. – Речь пойдет об Илоне Прокопенко.

– О ком?

Женщина делала вид, что впервые слышит это имя, но притворщица из нее была никакая, и Карпухин легко распознал ложь.

– Мы можем где-нибудь присесть? – спросил он, переминаясь с ноги на ногу. – А то, знаете ли, весь день в бегах…

На самом деле Карпухин, в отличие от большинства своих высокопоставленных коллег, был невероятно вынослив. «Ноги кормят следака», – любил повторять он своим молодым подчиненным, когда они начинали стонать по поводу необходимости бегать по городу при отсутствии личного транспорта. Сам подполковник приобрел собственное авто не так давно, а до этого бороздил улицы и подворотни пешедралом. Это держало его в форме лучше всякого тренажерного зала, поэтому, обзаведясь средством передвижения, Артем начал совершать длительные пробежки в парке. Сесть ему требовалось лишь для того, чтобы сбавить напряжение, возникшее между ним и Розой Егиазарян. Возможно, она предложит ему чаю, и тогда беседа потечет в спокойном русле, и жена Ашота станет более откровенной.

Подполковник не ошибся в своих предположениях.

– Хотите кофе?

– О, это было бы просто чудесно! – воскликнул он, ободряюще улыбнувшись хозяйке.

Роза вышла на кухню, а подполковник осмотрелся. Гостиная была обставлена с чисто восточной роскошью. Длинные светлые диваны по периметру, толстый бежевый ковер, вряд ли купленный на рынке, большие китайские вазы с искусственными цветами – все говорило о том, что Ашот любит комфорт и много времени проводит дома.

Роза вплыла в комнату, толкая перед собой столик на колесиках. Кофе оказался чудесным – ароматным и в меру крепким, а уж в этом-то напитке подполковник знал толк. Сделав два глотка, он поставил чашку из костяного фарфора на гладкую стеклянную поверхность, решив, что Роза «созрела».

– Вы ведь знаете Илону, так? – спросил он, испытующе глядя на собеседницу.

– Я?

Она по-прежнему пыталась делать вид, что не понимает, о чем речь, но это только еще больше убедило его в собственной правоте: эта женщина имеет отношение к случившемуся с Илоной..

– Илона Прокопенко была любовницей вашего мужа – разве вы не знали?

Роза отвела глаза к окну. Это продолжалось всего несколько секунд, а потом она вновь посмотрела на Артема, и взгляд ее был спокоен и безмятежен.

– И что дальше?

– И о ее беременности знали? – вопросом на вопрос ответил подполковник.

– Илона сама пришла ко мне выяснять отношения… Вот дурочка: она думала, что проблема во мне, что это я не отпускаю Ашота!

– А это не так?

– Вы знакомы с моим мужем, простите…

– Артем Иванович.

– Да. Так вот, вы его видели?

Карпухин отрицательно покачал головой. Ему и не требовалось: парня видела Агния и в красках его описала.

– Я это к тому, – продолжала Роза, – что Ашоту ничего нельзя навязать – он сам принимает решения. Думаете, Илона была первой, кто претендовал на моего мужа?

Судя по словам Агнии, нет.

– Что она вам сказала? – спросил подполковник.

– Что они, понимаете ли, друг друга любят и мечтают быть вместе.

– А вы что сделали?

– Я? Пригласила ее войти и напоила кофе – точно так же, как вас сейчас.

– И все?

– Нет, не все. Я показала ей нашу с Ашотом квартиру и фотографии детей.

– А она?

– Она была в шоке. Илона не представляла, как крепки наши семейные связи. Наверное, ей казалось, что ее беременность все изменит, но поняла, как ошиблась, и растерялась. Я даже пожалела ее, представляете?

– С трудом, – пробормотал Артем.

– И напрасно, – обиделась Роза. – Она тут рыдала – как раз на том месте, где вы сейчас сидите, а я ее утешала.

– Как именно? – поинтересовался подполковник.

– Ну, говорила что-то вроде: «Какие твои годы, еще найдешь себе…»

– А Илона?

– Поначалу она судом грозила.

– Судом?!

– Что, мол, родит и подаст на алименты. А я сказала, что даже в том случае, если ей удастся доказать отцовство Ашота, много она не получит, потому что…

Тут Роза вдруг осеклась и испуганно поглядела на Карпухина.

– Я – не налоговая полиция, – поспешил успокоить ее Артем. – Вы о том, что официальный доход вашего мужа составляет тысяч пять-десять? И суд, скорее всего, назначил бы в качестве алиментов очень маленькую сумму?

Она нехотя кивнула и добавила:

– Илоне хотелось мужа, семьи и всего, что с этим связано, а я дала ей понять, что с Ашотом такого ожидать не приходится. Мы с мужем приехали из Сочи тринадцать лет назад, ни кола ни двора… Но я всегда знала, что с Ашотом не пропаду, поэтому и детей не боялась рожать, поддерживала его во всем. И он никогда нас не оставит!

Увидев, как живет семья, и поняв, какие отношения связывают супругов Егиазарян, Карпухин в этом и не сомневался – у Илоны не было ни единого шанса увести Ашота у Розы. Да, он ходок, но из тех, кто, нагулявшись, всегда возвращается домой. И кто еще, скажите, станет терпеть такое положение вещей, кроме любящей жены, для которой спокойствие в семье важнее, чем верность партнера? Ревнует ли она? Несомненно, ведь восточный темперамент предполагает способность к сильным переживаниям, только Розе удается успешно прятать их под маской безмятежности. Могла ли она что-то сделать с Илоной? Пока что Артем не был готов ответить на этот вопрос.

– Вы хотите сказать, – начал он, когда Роза замолчала, – что Илона поплакала-поплакала, а потом вы ее выпроводили и больше не видели?

– Но так оно и было, – пожала плечами Роза.

– И вы понятия не имеете, куда она отправилась после?

– Да откуда? Я же ей не мать, в самом деле: та вот воспитать не сумела, так почему это должно быть моей проблемой? Но я не понимаю, почему вы задаете все эти вопросы!

– Дело в том, что Илона попала в аварию.

– В самом деле? – нахмурилась Роза. Не то чтобы она выглядела сильно расстроенной, но удивленной – точно, и Карпухин задумался, действительно ли эта женщина такая хорошая актриса?

– А… ребенок? – задала она вопрос, которого он ожидал.

– К сожалению, во время операции ребенок погиб.

– Понятно.

Роза не сочла нужным демонстрировать излишние эмоции, но Артем видел, что его собеседница вздохнула с облегчением: теперь облачко, набежавшее на ее семейную жизнь, само собой рассосалось. Или все-таки не само собой?

– Илона поправится? – спросила Роза.

– Надеюсь, да. А вам точно ничего не известно?

– По поводу?

– Понимаете, вскоре после разговора с вами Илона ушла из дому.

– И правильно сделала, – кивнула Роза. – Может, решила, наконец, взять судьбу в собственные руки? Или нашла мужчину.

В том-то и проблема, подумал Артем, – одни только предположения! Тем не менее, похоже, ниточка с Розой никуда не ведет: во всяком случае, на данный момент, хоть и не исключая ее из короткого списка подозреваемых, он не мог придумать ничего путного, чтобы всерьез обвинить женщину. Да и в чем, собственно? Илона стала жертвой дорожной аварии, причем водитель привез ее в больницу, не пытаясь скрыться. Ясно, что виновницей происшествия являлась сама Илона, выскочившая на дорогу перед машиной. Но не Роза ли приложила руку к исчезновению девушки? И что же она могла сделать с Илоной – взять ее в плен и держать в какой-нибудь лесной хижине в ожидании рождения ребенка? Глупость какая-то, честное слово… Карпухин не раз сталкивался с тем, что ревность доводит женщин до крайности, даже до убийства соперницы, но ведь очевидно, что Роза не имеет отношения к аварии! Так где же находилась Илона все то время, что отсутствовала дома, и как, черт подери, она оказалась на том шоссе?!

* * *

Сидя на скамейке в парке, я подставила лицо лучам по-осеннему неяркого солнца. Темная гладь озера бликовала в утреннем свете, и по ней, словно игрушечные, плавали утки. Много – штук, наверное, пятьдесят. У кромки воды стояли несколько человек. Родители давали детям кусочки булки, а те с радостным визгом кидали их в воду. Зажравшиеся утки не торопились хватать угощение. Они неспешно, словно парусники, подгребали к берегу, а потом, как будто понимая, что доставляют зрителям удовольствие, лениво подбирали еду. На это зрелище можно было смотреть часами. Как было бы здорово все свое время посвятить такому созерцанию… если бы на коленях у меня сейчас не лежал большой конверт из адвокатской конторы. Олег решил все сделать по правилам и нанял юриста по бракоразводным процессам. На мой взгляд, в этом не было такой уж необходимости, ведь делить нам нечего, а оплата услуг адвоката влетает в копеечку, но, думаю, Шилову просто недосуг самому бегать по таким «незначительным» делам, как развод, поэтому он решил переложить работу на плечи специалиста. Что ж, флаг ему в руки, ведь я вряд ли рискнула бы взять на себя эту неприятную обязанность. Так почему же я чувствую себя так погано? Моя подруга Лариска, которая до сих пор не верит в то, что я ушла от мужа, считает, что я все еще люблю Шилова. Может ли это быть правдой? Думаю, нет, если раньше я еще могла всерьез задуматься над ее словами, то теперь, после того, что сказал мне Олег в отношении ребенка, былая любовь окончательно улетучилась. Но какое-то иное, тяжелое чувство поселилось у меня внутри.

– Это вы – Агния?

Женский голос за спиной едва не заставил меня подпрыгнуть на скамейке. Ольга Прокопенко подошла неслышно, будто оставляя за собой право посмотреть на меня и, в случае чего, ретироваться, не обнаруживая своего присутствия. Терпеть не могу, когда люди так поступают, – это заставляет меня чувствовать себя незащищенной, словно к тебе неожиданно подкрадывается убийца, готовый нанести удар! Однако я попыталась скрыть раздражение, сдержанно улыбнулась и подтвердила свою личность, продемонстрировав удостоверение ОМР.

Ольга оказалась удивительно похожа на Илону – ну просто одно лицо, если не считать того, что девушка, лежащая у нас в реанимации, шатенка, а эта была блондинкой. Мы созвонились накануне. Я попросила о личной встрече, но Ольга по непонятной причине не выразила по этому поводу энтузиазма. Да, она хотела выяснить, что произошло с ее сестрой, но как будто чего-то опасалась. Тем не менее, узнав, что ее, в случае отказа, посетит следователь, девушка сдалась и согласилась на рандеву в парке. Присев рядом со мной, Ольга спросила:

– Как Илона?

– Вы были в больнице?

– Да, но в реанимацию не пускают.

– Бабушку видели?

Ольга поджала губы, и лицо ее приобрело упрямое выражение. Такое отношение, конечно, понять можно, ведь Илона стала единственным ребенком, которого бабушка сочла возможным оставить у себя, а остальные дети загремели в приют. Судя по всему, Ольга считает ее виновной в том, что ей пришлось долгие годы провести в детском доме, без родительской любви и ласки. Она не думала о том, что, находясь в детском государственном учреждении, возможно, получала гораздо лучшее питание, игрушки и вообще не знала проблем до восемнадцати лет, тогда как семья Прокопенко, состоящая из бабушки и Илоны, жила очень бедно и еле-еле перебивалась.

– Илона поправится? – вместо ответа спросила Ольга.

– Мы все на это надеемся, – осторожно ответила я. – У нее тяжелые повреждения, но врачи делают все возможное. Вам известно, как Илона оказалась в такой ситуации?

– В смысле – под колесами автомобиля?

– В смысле – так далеко от города.

– Не-а, – покачала головой Ольга. – Я вообще не понимаю, как ее туда занесло, ведь я думала, что Илонка отлично устроилась!

– Как это она «устроилась» – можно чуточку подробнее? – насторожилась я.

Молодая женщина замялась, и я поняла, что ей не очень хочется говорить на эту тему. Я же, напротив, почувствовала, что именно Ольга, вероятно, и сможет пролить немного света на это во всех смыслах «темное» дело.

– Оля, – сказала я с нажимом, видя, что собеседница не торопится продолжать, – вам лучше все рассказать мне, не дожидаясь допроса у следователя, – уж он-то точно не станет с вами миндальничать. Если вы в чем-то виноваты, но я не усмотрю в этом криминала, разговор останется между нами…

– Меня не привлекут? – перебила Ольга, до белизны в костяшках пальцев сжав кулаки.

– А есть за что?

– Я желала Илоне только добра! Да и детям лучше рождаться в любви, чем быть нежеланными, разве не так? Я на собственной шкуре испытала, каково быть брошенной, и ни за что не пожелала бы такого собственному племяннику!

– О чем вы, Оля? – спросила я, видя, что она сильно распереживалась и почти потеряла самоконтроль.

– Илонка… Она пришла ко мне после того, как… Вы в курсе, что она нагуляла ребенка от своего работодателя, этого «рыночного короля»?

Я кивнула.

– Ну так вот, Илонка, идиотка, потом отправилась к его жене, представляете?! Думала, небось, что та тут же благословит их на законный брак и откажется от всех претензий – как же, ведь у нее будет от Ашота ребенок! А у него у самого чуть не четверо или пятеро ребятишек, так что Илонкин младенчик ему был нужен, как рыбе зонт. Он даже, можно сказать, поступил благородно, денег дал на аборт…

– Но Илона аборт делать не стала? – уточнила я, улучив паузу в эмоциональном монологе Ольги.

– Это я виновата, – вздохнула она. – Не надо было ее отговаривать!

– Почему?

– Да потому, что сделала бы Илона аборт – и жила бы себе, как раньше, а теперь вот…

– Но как же вам удалось ее отговорить? – недоумевала я. – Илона не могла не понимать, что им вдвоем с бабушкой будет тяжело прокормить ребенка, ведь сама она работать какое-то время не сможет!

– Она это отлично понимала, но я… Короче, послушала я ее, послушала, и мне в голову одна мысль пришла. Только помните, вы обещали, что не станете сообщать в органы?

– Оля, я могу обещать лишь то, что сделаю все, чтобы помочь вашей сестре. И, если будет такая возможность, постараюсь не привлекать вас к расследованию.

Ольга снова тяжело вздохнула, опустив плечи.

– Ладно, – пробормотала она, – это тоже сойдет!

– Так что за мысль вас посетила? – напомнила я.

– Ах, да, мысль… Так вот, мы сидели у меня в подсобке…

– В подсобке?

– Ну да, я живу в детском доме, потому что у Илонки с бабкой квартира однокомнатная, и если все мы туда вломимся, то жизнь в ад превратится. Вот начальство и вошло в положение, пристроило меня в подсобку… Я вспомнила, что к нам в детдом как-то заявились хорошо одетые, серьезные люди. Приехали они на крутой машине – тетка и мужик. Мужик вроде бы адвокат, а тетка… В общем, я точно не знаю, но директриса их выпроводила, а девчонки потом говорили, что они предлагали ей сотрудничество.

– Какого рода сотрудничество?

– Они, как я поняла, были представителями фирмы – посредника в деле усыновления детей.

– Разве это законно? – неуверенно задала я вопрос.

– Понятия не имею, но директриса наша просто взбесилась. Девчонки слышали, как она кричала, что ей проблемы с полицией ни к чему, что у нее и так с ментами до фига неприятностей из-за воспитанников, и она не хочет связываться с этой сомнительной конторой.

– Снимаю шляпу перед вашей начальницей, – с уважением сказала я. – Не каждая на ее месте поступила бы так!

– Денег ей и так хватает! – усмехнулась Ольга. – Знали бы вы, сколько она «срубает» каждый раз с так называемой «спонсорской помощи», да и за усыновление еще!

– Разве за это платят?

– Ага, лично ей в карман, – скривилась Ольга. – Так что, думаю, она просто сдрейфила, что, погнавшись за еще большими деньгами, может лишиться того, что имеет.

– Понятно… Ну, а при чем здесь Илона-то?

– Да мужик тот, адвокат, оставил директрисе свою карточку. Она ее в ведро выкинула, а подруга моя, Лидка, которая весь разговор у двери подслушивала, подобрала потом.

– Зачем?

– Вдруг понадобится? Люди-то вроде достойные – одеты дорого, машина роскошная…

– Так вы что, предложили сестре обратиться к ним? – изумленно переспросила я. – Вы понимаете, как это называется?!

– И как же? – вскинулась моя собеседница.

– Продажа детей, вот как!

– Вот потому-то я и не хотела рассказывать! – пробормотала она, отворачиваясь. – Но вы же обещали…

– Послушайте, Оля, я отлично помню, что вам обещала, – заверила я девушку. – В конце концов, вы всего лишь предоставили Илоне информацию и не извлекли из этого ни малейшей выгоды…

– Да я хотела, чтобы она ее извлекла! – перебила меня Ольга. – Я подумала, что, если уж Илонка все равно собирается избавляться от ребенка, так почему бы ей не получить немного денег? Я, конечно, не знаю, сколько платит эта контора, но тысяч двести-триста наверняка бы отвалили! У Илонки в жизни такой суммы на руках не было, она могла бы…

– Что она могла бы? Разве она могла на эти деньги улучшить свои жилищные условия? Нет, потому что какую бы сумму ей ни заплатили, для покупки жилья этого все равно было бы недостаточно!

– Может, комнату в коммуналке?

Голос Ольги звучал жалобно, словно исход дела зависел от меня.

– Хоть от бабки отделилась бы…

– А что, ей так плохо жилось с вашей бабушкой?

– Плохо?! Да вы даже не представляете, о чем говорите! Бабка без мужика не может… Вы ведь ее видели?

– Да, но она не произвела на меня впечатления человека, который…

– Это потому, что она хотела произвести именно такое впечатление! – взорвалась Ольга. – Ей ведь всего пятьдесят шесть, знаете? Мать нашу она родила в шестнадцать. Думаете, почему мамаша пить начала? Да потому, что бабкины многочисленные любовники посматривали в сторону дочки!

Я сидела, словно молотом пришибленная. Трудно представить, что Прокопенко, с которой я беседовала в больнице, и женщина, о которой говорит Ольга, – одно и то же лицо!

– Оттуда же и наркотики, – продолжала Ольга. – Мать хотела свалить от бабки, только некуда было. Она рожала детей, думая, что кто-нибудь из ее мужиков возьмет нас, наконец, к себе, но ни одного так и не смогла удержать. А после того, как мать померла, бабке, разумеется, мы на фиг не нужны были, и она сбагрила нас в детдом.

– Но Илону оставила?

– Илонка из нас самая тихая была. Может, потому бабка и решила, что она будет малым злом? Кроме того, ей же платили пособие, а это неплохое вспоможение – при ее-то зарплате! А мужики к ней как ходили, так и ходят, и Илонка с двенадцати лет жила, как на пороховой бочке. Она ведь симпатичная, сеструха моя, – ну, вы же сами видели?

Я заторможенно кивнула.

– Вот. И от мужиков бабкиных ей доставалось – мама не горюй! Бабка предупредила, чтобы Илонка с абортом не тянула, а то поздно будет. Она бы ни за что не приняла ее в квартире – точно вытолкала бы на улицу, вот мы и думали-гадали, что делать…

– Значит, ваша сестра все-таки связалась с агентством по усыновлению?

– Вместе мы связались – она одна побоялась. Мы объяснили ситуацию, сказали, что Илоне жить негде. Те обрадовались: мол, усыновители только приветствуют, если роженица живет с ними, и обещали подобрать таких, для которых жилищный вопрос не проблема.

– Вы ездили туда с сестрой?

– Нет, занята была. Но она позвонила из конторы и сказала, что вопрос решился положительно. Мне показалось, что у нее веселый голос…

– А потом?

– А что – потом? – пожала плечами Ольга. – С тех пор я Илонку не видела.

– Не видели? – поразилась я. – Вы отправили сестру неизвестно куда, она пропала, но вы и не подумали в полицию обратиться?!

– Они стали бы вопросы задавать… Кроме того, я ведь не думала, что с Илонкой что-то серьезное произошло. Я трезвонила ей на мобильный, но он почему-то все время оказывался выключен. Тогда я решила, что Илона… Понимаете, мы ведь как договаривались: она рожает, получает деньги, и мы пытаемся вместе разрулить вопрос с жильем. Я надеялась, что мы вместе станем жить.

– Вы решили, что Илона просто не хочет с вами делиться? – уточнила я.

– Ну да, – вздохнула Ольга. – В принципе с чего бы? Мы, конечно, сестры единоутробные, но жили все время сами по себе, да и рожать-то все же ей, значит, и бабки ее… Но я, честно говоря, все равно обиделась.

– Поэтому и не искали сестру?

– Думала, все равно объявится, когда понадоблюсь… Вот и объявилась!

– Да-а, история… – протянула я задумчиво. – А телефон агентства у вас, случайно, не сохранился?

– Сохранился, – кивнула Ольга. – Я и карточку – ту, что Лидка в мусорке нашла, – принесла.

Она порылась в потрепанной сумочке и извлекла оттуда изрядно помятую визитку.

– Думаете, получится что-то выяснить? – спросила она, протягивая ее мне.

– Постараюсь.

– А вы не можете договориться… ну, чтобы меня к Илонке пропустили, а?

– Посмотрим, что можно сделать, – сказала я.

* * *

Павел Трофименко ожидал Леру в баре. Девушка опаздывала, и он уже начал задумываться о том, не взять ли пива, ведь его рабочий день формально закончен. «Айриш паб» – не самое плохое местечко, да и публика здесь – не чета той, что встречается в обычных барах. Наверное, дело в том, что цены на порядок выше, и пиво – настоящее, разливное.

– Будете заказ делать? – хмуро поинтересовалась девушка за стойкой. Судя по выражению лица, у нее либо болели зубы, либо работа обрыдла настолько, что она не считала нужным быть вежливой.

– Да, – определившись с решением, ответил Павел. – Темного ноль пять, пожалуйста.

Барменша лениво двинулась вдоль стойки.

В этот момент распахнулась дверь, и головы немногочисленных посетителей одновременно повернулись в ту сторону. Девушка, вошедшая в зал, привлекала внимание. Не то чтобы она откровенно стремилась к этому, но отлично сознавала, какое впечатление производит на окружающих и, без сомнения, наслаждалась эффектом. Черные волосы, словно смола, разлитая по плечам, спускались ниже спины. Они сверкали в тусклом свете ламп, как черное золото. Быстро осмотревшись в дверях, девушка каким-то образом сразу выцепила Трофименко взглядом и направилась к нему.

– Это вы мне звонили? – спросила она, и Павел не сразу нашелся с ответом: он, как и большинство посетителей, оценил яркую внешность вновь прибывшей и все не мог поверить, что она и есть та самая Лера Проханова, с которой он договорился о встрече. Вблизи ее глаза казались черными, а смоляные ресницы, каждый раз поднимаясь и опускаясь, заставляли его на несколько томительных секунд затаить дыхание. Видя нерешительность Павла, Лера улыбнулась, сверкнув зубами. Они были белыми, но мелкими и немного неровными. Как ни странно, это лишь придавало ей дополнительный шарм: если бы и зубы оказались один к одному, пережить это Трофименко уже не смог бы!

– Д-да, – наконец нашелся младший лейтенант, выпрямляя спину, словно стоял не перед представительницей прекрасного пола, а перед высоким начальством. – Я… Вы – Лера?

– Она самая, – кивнула она. – Угостите девушку пивом?

Такая простая просьба смутила Павла: он полагал, что небесные создания вроде Леры Прохановой должны пить исключительно нектар, но она, как выяснилось, не имела ничего против земных напитков.

– К-конечно, – пробормотал он и обернулся к барменше.

– Пойдемте в некурящую секцию, – предложила между тем Лера, чем окончательно сразила Трофименко: по его опыту, девушки, подобные Лере, дымили, как паровозы. Помогая ей снять куртку, Павел заметил, что ее ногти маленькие, розовые и коротко подстрижены полукругом.

– Вы о Даше поговорить хотели? – уточнила она, когда они уселись на удобные диванчики друг напротив друга.

– Точно, – кивнул Павел, тщетно пытаясь преодолеть наваждение, вызванное невероятной красотой собеседницы. Как ни старался он скрыть свое состояние, Лера его заметила. Она оглядела Трофименко долгим, внимательным взглядом и вдруг поинтересовалась:

– Сколько вам лет?

Вопрос был таким неожиданным, что Павел не сразу сообразил, что сказать.

– Двадцать два, – пробормотал он, краснея, словно первоклассник.

– Мне тоже! – радостно воскликнула Лера и снова улыбнулась. Когда она это делала, на ее щеках появлялись замечательные ямочки, и Павел почувствовал почти непреодолимое желание поцеловать ее. Предвидя, что Лера вряд ли поймет его правильно, он подавил свой порыв и произнес:

– Дашин брат сказал, что вы были ее близкой подругой…

– Близкой? – перебила Лера, одновременно принимая у подошедшей официантки литровую кружку пива. Неужели она все это выпьет?!

– Я бы так не сказала, – продолжала девушка, сделав глоток пива. – Дарья дружила со всеми – и ни с кем особенно.

– Вы хотите сказать, что никто не знал Дашу достаточно хорошо?

– Именно, – кивнула Лера, взмахнув ресницами. Павлу показалось, что при этом крылья диковинной птицы коснулись его лица. – Она с удовольствием проводила время в компании друзей, но старательно избегала разговоров о себе самой.

– То есть вы не в курсе ее отношений с родственниками?

– Ну почему же, в курсе – настолько, насколько позволяла Даша… А ее действительно убили? – вдруг спросила Лера, глядя прямо в глаза Павлу. – Это не может быть… несчастный случай?

Трофименко видел, что ей очень хотелось услышать «да», но от подполковника Карпухина он усвоил, что лучше не лгать без особых причин – впоследствии можно запутаться в собственной лжи и лишиться доверия. Павел этого не хотел – особенно с Лерой. Он отлично сознавал, что эта девушка – совсем из другого мира. Она и ее друзья из тех, кого называют «золотой молодежью». Трофименко никогда не посещает мест, где развлекаются они, а если такое и происходит, то лишь по долгу службы. И все же он не мог отделаться от наваждения, которое нашло на него в присутствии Леры. Павлу хотелось, чтобы их беседа продолжалась вечно, а также он желал бы, чтобы предмет разговора был менее тяжелым. Но вот это-то как раз от него и не зависело.

– Ее точно убили, – ответил он на вопрос, не отводя взгляда.

– Кошмар какой! – прошептала Лера, прикрыв ладошкой рот. Ее ужас выглядел неподдельным, а милое личико, даже скривившееся в болезненной гримасе, все равно не потеряло для Трофименко своей привлекательности.

– Собственно, я хотел спросить, что вам известно о тех месяцах, что Даша отсутствовала, – сказал Павел.

Лера наклонилась вперед, так что ее теплое дыхание касалось его разгоряченной кожи, и ответила:

– Она залетела от кого-то!

– В самом деле?

Он решил сделать вид, что ему об этом факте неизвестно – пусть Лера сама расскажет все, что знает.

– Ну да. Так уж вышло, что она долго не въезжала в то, что беременна, – только на пятом месяце и узнала, когда живот стал болеть. Пошла в поликлинику, а там ей – о-па… Даже странно, как она проморгала, ведь лет в пятнадцать, насколько я помню, она сделала аборт! Правда, тогда всем занималась ее мамаша. Короче, врачиха сказала, что аборт на таком сроке делать нежелательно, и Дашка перепугалась не на шутку. Я пыталась добиться от нее, кто счастливый папаша, но она – ни в какую. Я решила, что это кто-то женатый.

– Считаете, она все-таки сумела с ним договориться?

– Не-а, – покачала головой Лера, и ее блестящие волосы плавно упали на одно плечо. – Но Дашка нашла другой выход.

– Какой же?

– Она как-то упомянула, что есть люди, которые согласились ей помочь.

– Что за люди?

– Не знаю, кто ее навел на эту контору… Или не контору – точно не скажу, но они вроде бы помогают таким, как она, родить и пристроить детей.

– Вы знаете, как называлась эта организация?

– Нет, но, может, у Дашки что-то найдется? Кстати, у меня есть ключ от ее хаты.

– Правда?

– Ага, она дала, когда я несколько дней у нее кантовалась, а потом как-то недосуг вернуть было. Хотите, съездим?

Павел задумался. Если у Леры имеется ключ, то формально это не считается обыском. С другой стороны, получение разрешения на поиски и изъятие непонятно чего в квартире Даши не просто займет долгое время, а, скорее всего, увенчается отказом. Кроме того, ему так хотелось подольше побыть в обществе Леры, что Павел ответил: