Текст книги "Зыбучие пески судьбы"

Глава 9

Уж чего-чего, но появления в «Веселом ветре» Щедрого Кристина никак не ожидала. Как верный рыцарь, он так спешил, что чуть не сшиб с ног выходящую из офиса мать Глеба Ермолаева.

Нельзя сказать, что приходу майора капитан Яковенко обрадовался, но рукопожатием они обменялись и против присутствия Щедрого в офисе он возражать не стал.

Кристина вкратце изложила свои злоключения.

– И чего тебя понесло на лестницу, когда есть лифт? – озвучил Щедрый вопрос Яковенко, который тот собирался задать, но не в такой невежливой форме.

Кристина начала объяснять про кофе и даже в подтверждение продемонстрировала ногу в испорченной кроссовке.

– Значит, – уточнил Яковенко, – вы слышали, как кто-то сказал: «Какого черта».

– Нет, «Какого черта?», то есть он не сказал, а спросил.

– И кто это был?

– Я не знаю. Голос мужской.

– Мог он принадлежать покойному Пермякову Геннадию Игоревичу?

– Может быть. – Кристина пожала плечами. – Я с ним ни разу не говорила, даже не видела его живым. Только вот так…

– А шаги? Чьи были шаги?

Кристина вспомнила быстрый и легкий топот. Это с одинаковым успехом мог быть как мужчина, так и женщина. Тут она вспомнила блистательные ботильоны Виктории Александровны, перевела взгляд на свои кроссовки и тут же постаралась спрятать их с глаз долой.

– Шаги или мужские, или женщины в обуви без каблуков, – ответила она после недолгого раздумья.

– Как у вашей коллеги, например?

Наташа быстро убрала ноги под стул, но Кристина успела увидеть легкие балетки – очевидно, девушка надевала их в офисе.

– Да, такие. Но это точно была не Наташа.

– Почему вы так считаете?

– Когда я пошла за кофе, Наташа была в офисе, и когда я вернулась, она сидела за своим рабочим столом с Викторией Александровной.

– А та не могла?

– Ну нет, – ответил за Кристину Щедрый. – Видел, какие у нее каблучищи? На таких не то что бежать, идти несподручно.

Тут Кристине вспомнилась Ася. Интересно, попеняла бы она майору за такое неуместное употребление слова «несподручно» или только с Рыбаком позволяет себе такие вещи?

– Слушай, – предложил вдруг Щедрый, – если у тебя тут все, не пойти ли нам пообедать? Я тут неподалеку шикарное место знаю. Что цена, что качество – все в норме.

Кристина подумала, что Яковенко, только что единолично слопавший упаковку круассанов, откажется, но не тут-то было.

– А что, можно, – сказал он, с видимым удовольствием вставая с неустойчивого креслица.

– Ну и чудненько, – потер ладони Щедрый и, обращаясь к Кристине, поинтересовался: – Ты с нами?

– Нет. – Она даже удивилась, как майор может задавать такие вопросы. – Я же на работе. Разве что если директор отпустит.

Тут настал черед удивляться Щедрому.

– На работе? – спросил он.

Кристина сделала большие глаза, которые не заметила Наташа, но увидел Яковенко. И явно понял, что благоразумнее оставить вопросы на потом.

Вскоре троица устроилась за столом рекомендованного Щедрым заведения. Это был небольшой уютный ресторан, скорее подходящий для романтического вечера, чем для обеда. Льняные накрахмаленные скатерти, живые ирисы в стеклянных колбах, подсвечники с пока еще не зажженными свечами – все предлагало забыть о работе и наслаждаться вкусной едой и неспешной беседой. Однако ни то, ни другое в обозримом будущем не предвиделось.

Молоденькая девушка-официантка положила перед Кристиной меню. Не желая особо заморачиваться выбором, она назвала первое, что попалось на глаза: лосось с овощами.

– И морс закажи из черной смородины, – подсказал Щедрый. – Морс у них – бомба.

– Давайте морс, – согласилась Кристина.

Мужчины заказали по отбивной, и в ожидании заказа Яковенко задал вопрос, который, очевидно, давно вертелся у него на языке:

– Так что вы делали в «Плазе», Кристина Сергеевна? Как-то не верится, что вы работаете менеджером в забытом богом туристическом агентстве.

– Бог – не страшно, главное – чтобы люди не забывали, – проворчал Щедрый.

А Кристина не стала секретничать и рассказала все, что могла, о толстых лысых доппельгангерах, умолчав об имени своей клиентки. Мало ли, может, эта информация сможет помочь Яковенко найти убийцу Пермякова.

– Кстати, каким образом его все-таки убили? – спросила она, уверенная, что после своего более-менее откровенного рассказа может рассчитывать на такую же откровенность со стороны Яковенко.

– Эксперт подозревает отравление. Насколько он прав, покажет следствие. И, Кристина Сергеевна, я рассчитываю, что вы не предадите огласке эту информацию.

– Можно просто Кристина, – по привычке попросила она и уверила, что никому не передаст ни слова из услышанного. «Кроме Тимура, Аси, Молчанова и Федора», – мысленно добавила она.

В этот момент официантка принесла заказ.

«Как можно спокойно есть мясо, когда в паре сотен метров отсюда человек умер от отравления?» – думала Кристина, с меланхоличным видом ковыряя вилкой рыбу. Яковенко и Щедрый с аппетитом уписывали мясо, а ей кусок не лез в горло, даже хваленый морс показался чересчур сладким и отдавал каким-то химическим привкусом.

– Тебя куда-нибудь подвезти? – спросил Щедрый, когда с обедом было покончено.

– В «Кайрос», если тебе по пути, конечно, – сказала Кристина.

Она помнила, что Щедрый, когда звонил ей, хотел сообщить какую-то информацию о Кире. Но и он, и она пришли к молчаливому соглашению озвучить ее, лишь избавившись от общества Яковенко.

– Извините, а можно мне будет вам позвонить? – спросила Кристина у капитана и немного смутилась – уж очень двусмысленно прозвучала эта фраза.

Но Яковенко ничего подобного не заметил и привычным жестом выудил из кармана визитку.

– Пожалуйста, буду рад звонку. Особенно если вы вспомните что-нибудь касательно этих, как там их…

– Доппельгангеров, – подсказала Кристина.

– Ага, их, – согласился капитан.

– И вы, если вдруг что-то узнаете, не сочтите, пожалуйста, за труд, – и Кристинина визитка перекочевала в объемный карман капитанского пиджака.

– В «Кайрос»? – спросил Щедрый, распрощавшись с капитаном, и Кристина утвердительно кивнула.

– В «Кайрос». Кстати, ты что-то хотел сказать по поводу наследства Киры?

– Хотел, да. Кирин отец когда-то бросил их с матерью… – начал майор.

– Да, это мне известно. Жил себе, поживал, добра наживал. Нажил достаточно и перед смертью решил поделиться с дочерью от первого брака. Во втором, насколько мне известно, детей он не нажил, воспитывал ребенка жены.

– Так точно, – подтвердил майор. – А что дальше?

Он интригующе посмотрел на Кристину.

– А что дальше? – ответила она такой же улыбкой. – Она погибает, не успев вступить в наследство.

– Похоже на то, – согласился майор.

Они уже подъезжали, когда Кристина вспомнила, о чем хотела спросить у Щедрого.

– Ты не помнишь, как называлась фирма отца Киры?

Майор задумался:

– Нет, название точно не скажу, знаю только, что связана она с производством продуктов питания.

Глава 10

Всю дорогу из магазина, где они проводили рейд тайного покупателя, до офиса Ася просидела, уткнувшись взглядом в автомобильное стекло и не произнеся ни слова. В такие моменты Иван Рыбак ненавидел свою работу.

Он заранее знал, что ничего хорошего в небольшом магазинчике в спальном районе в полвосьмого утра (именно это время указал в задании заказчик) их не ждет, и все-таки отпустил туда Асю. Они заранее обговорили список покупок – хлеб, желательно тостерный, сливочное масло, копченая колбаса или ветчина, сыр и маринованные огурчики. Из всего этого Ася собиралась сообразить в офисе свои фирменные крошечные бутербродики-канапе, которые Иван ласково называл канапушками.

К их приезду окна магазина все еще плотно закрывали ролеты, хотя по расписанию он работал с семи часов утра. Ася с Рыбаком заняли позицию возле двери. Через пятнадцать минут появилась продавщица, очевидно, проживавшая где-то неподалеку. Окинув недобрым взглядом ранних покупателей, она открыла замок и нырнула внутрь, не приглашая их войти. Ася, нерешительно потоптавшись, открыла дверь и вошла в холодное помещение магазина. Из подсобки тянуло сигаретным дымом.

– Здравствуйте! – жалобно поздоровалась Ася и включила мини-камеру, висевшую на ремне ее сумочки, переброшенной через плечо. – Можно у вас купить хлеба?

– Пока нельзя, – сердито ответила продавщица. – У нас технический перерыв. Ждите.

Ожидание продлилось минут десять. За это время в магазин никто не зашел – очевидно, жители близлежащих домов были осведомлены об истинном графике работы.

– Хлеба, говоришь, – хриплый голос продавщицы оповестил об окончании технического перерыва. – Черного? Белого? – дыхнув на Асю табачным дымом, спросила женщина.

– Белого, лучше тостерного, нарезки…

– У нас хлеб только универсальный. А нарезать – нож купи, и пусть бугай твой нарежет, – женщина кивнула на маячившего за стеклом Ивана.

– Но у нас есть, – неуверенно сказала Ася. – А колбасу какую посоветуете?

– Вот хорошая. – Женщина достала из морозильной витрины полпалки колбасы и бросила на весы.

– А что это за колбаса? – спросила Ася.

– Хорошая, – ответила женщина. – Будешь брать?

Ася кивнула.

– И еще сыра грамм триста.

Женщина положила на весы брусок сыра.

– Он свежий? – уточнила Ася.

– Свежее не бывает.

– А как называется?

– Господи! Ну откуда вы с утра такие грамотные беретесь? Сыр и сыр. Бери скорее, после девяти будет дороже. Водку давать?

Водка в планы не входила, но у расстроенной Аси, привыкшей к совсем другому уровню сервиса в продуктовых магазинах, не осталось сил сопротивляться.

Быстро пощелкав на калькуляторе и покосившись на тысячную купюру в Асиных руках, продавщица огласила:

– Девятьсот девяносто пять рублей. Пакет нужен?

Ася окинула покупки грустным взглядом и согласилась:

– Давайте.

– Тогда с вас ровно тысяча. – Забрав у Аси деньги, женщина ловко закинула в пакет колбасу, сыр и хлеб, бережно пристроила в углу бутылку с водкой, после чего скомандовала: – Беги давай, а то у бугая твоего небось трубы горят!

И она подмигнула Асе с каким-то одной ей понятным смыслом.

– А водка зачем? – спросил Иван, принимая у Аси пакет.

– Вместо огурцов, – ответила она, выключила камеру, залезла в машину и уткнулась носом в стекло.

Ася молчала, а Иван размышлял о жизни в «Кайросе» и своем месте в ней. Понятно, что место это первое с конца. Уйди он, и никто не заметит его отсутствия. Вот только уйти он не может – хотя бы потому, что не хочет оставлять Аську одну. Без него она обязательно куда-нибудь влипнет, и он себе этого никогда не простит.

Он вспомнил, как проснулся сегодня утром и долго смотрел на спящую подругу. Крепко закрытые глаза, губы, сложенные словно для поцелуя, завиток волос возле уха. Как же он все это любил! Вспомнились вчерашние Асины слова насчет ребенка. Да, ребенок – это еще то испытание. Когда он появится, уже не будет времени вот так лежать. Вообще ни на что не будет времени. И этот цейтнот не на год и не на два. За ребенком постоянно придется бегать. В сад, в школу, в институт… И так до бесконечности. Как говорится, плох тот родитель, который не дорастит своего ребенка до пенсии. И Аська, само собой, будет хорошей матерью. А он, Иван? Будет ли он хорошим отцом? Но куда ни кинь – выхода нет. Аська – его все. Как говорил какой-то французский король, Людовик, что ли, – у них там, во Франции, все Людовики – Париж стоит мессы[9]9
  Крылатое выражение, приписываемое Генриху Наваррскому, принявшему в 1593 г. католичество, чтобы стать королем Франции Генрихом IV.


[Закрыть]. Аська – его Париж, его вера, надежда, любовь, и он пойдет на все, лишь бы она была счастлива.

Глава 11

– Вот это да! – завопил Лебедев, просмотрев сделанную Асей запись рейда. – Вот это треш! Это не магазин, а заповедник для лохов какой-то! Я думал, что такие заведения уже давно вымерли! Водка вместо огурцов! Это ты, Ася, сказанула так сказанула! Я бы не смог!

Невооруженным взглядом можно было заметить, что веселится Лебедев не по-настоящему, не от души. Главная его цель – вывести Асю из состояния вселенской печали, в которую вверг ее злополучный рейд.

– Федор, ну нельзя же быть таким… – горестным тоном заявила она.

– Каким?

– Бесчувственным. Эту женщину, продавца, теперь наверняка уволят.

– И что? Так ей и надо! Она же тебя облапошила!

– Может, ей деньги нужны. Вдруг у нее дети маленькие или болеет кто-нибудь из родных, – не сдавалась Ася.

– Ага, и поэтому недовешивает, подсовывает что попало, грубит, не дает сдачу, не пробивает чек. Представь – пришли бы не вы с Иваном Станиславовичем, а бабулька с мизерной пенсией, которая на тысячу неделю живет. И что?

– Но я же не бабулька! Она Ваню увидела, подумала, что он с утра хочет здоровье поправить…

– Да не похож он у нас на ярыжника, которому по утрам умри, но поставь бутылку.

Про ярыжника Асе понравилось, она даже улыбнулась слегка – очень уж она любила такие вот старинные исконно русские словечки, вытесняемые из нашего «великого и могучего» всяческими неологизмами.

– Брось вообще все это, – продолжал Лебедев, окрыленный Асиной улыбкой. – Лучше посмотри, что я нашел про Киру Ермолаеву.

– А ну-ка, ну-ка… – Рыбак оторвался от своего компьютера с «Морским боем» и подошел к лебедевскому столу.

Асины глаза загорелись неподдельным интересом.

– Что? – спросила она, с надеждой глядя на Федора.

Да ничего, по большому счету, он не нашел, все лежало в интернете в открытом доступе: Кира Ермолаева до замужества звалась Кирой Колобковой и проживала с матерью в Гореловске, по адресу: улица Космонавтов, дом три, квартира двенадцать.

– Погоди, Гореловск, – обрадовался Рыбак, – это же совсем рядом.

– Вот-вот, – поддержал его Лебедев, – на машине часа полтора будет.

– Так мы поехали? – Рыбак посмотрел на Тимура.

– Поезжайте, – кивнул тот.

– А отчет? – Ася по-прежнему не могла сделать выбор между необходимостью выполнить возложенное на нее поручение и желанием во что бы то ни стало найти ребенка погибшей девушки.

– Ты не доверяешь нам с Федором? – Слова эти, произнесенные с неизменным для Тимура покер-фейсом, смутили Асю, но не устранили ее сомнения.

– Нет, конечно, – пробормотала она, – доверяю… Только, может быть, нужно согласовать этот вопрос с Кристиной?

– Кажется, на время своего отсутствия она назначила координатором меня, – с неприкрытой обидой в голосе заявил Лебедев. – Оставляйте продукты и поезжайте в Гореловск. А с отчетом мы с Михалычем прекрасно справимся и без вас. Так, Михалыч?

– Так, – подтвердил Тимур.

– И это… Иван Станиславович, – продолжал вживаться в роль начальника Лебедев, – скоростной режим не нарушайте, при возникновении этих, как там, ага, нештатных ситуаций немедленно докладывайте лично мне.

– Есть! – Иван не стал пререкаться, взял за руку Асю и потащил к выходу.

Глава 12

Избежав пробки на выезде из города, Иван наконец выехал на трассу и поддал газу. Его «фордик» хоть и был немцем, к тому же стареньким, быструю езду любил как истинный русский и никогда не подводил своего хозяина.

Ася молчала, и Иван уже потихоньку начинал закипать. Обычно в дальней дороге она считала своим долгом весело щебетать, чтобы водитель ненароком не заснул. А тут надулась, словно мышь на крупу. Ну он-то чем провинился? Тем, что чертова баба из «Дымка» нагрубила Асе, вместо огурцов дала водку и не соблаговолила выбить чек? Или в дурацкой Асиной привычке пасовать перед хамством? Ну что ей стоило потребовать провести покупку по кассе? Ясное дело, без чека нельзя ни обвес зафиксировать, ни обсчет. Да, может, это политика оптимизации налогов в магазине – не пробивать чеков с утра, и точка. А водка вместо огурцов – это даже очень креативно: огурцы всего на сотню потянут, а водка, судя по сумме покупки, гораздо дороже. Продавщицу ей, видите ли, жалко! А его, Ивана, не жалко? Позавтракали рано, он, может быть, голодный, а она только и может, что о чужой тетке думать! Иван уже было приготовился высказать свои соображения вслух, как Ася жалобным голосом заявила:

– Что-то кушать хочется!

Вот же хитрюга! Знает, что от еды Иван ни при каких обстоятельствах не откажется. Как говорится, война войной, а обед по расписанию. А сейчас как раз обеденное время.

– Может, потерпишь до Гореловска? Минут двадцать осталось. Поищем по смартфону какое-нибудь приятное заведение, – предложил Иван, довольный, что игра в молчанку, похоже, закончилась.

– Хорошо. – По Асиному голосу он понял, что она улыбается. И еще заметил, что за лобовым стеклом самое что ни на есть лето и от запаха цветущей сирени можно сойти с ума. Хотя, если он до сих пор не сошел с ума, имея в подругах такую непредсказуемую особу, сирени ему бояться не стоит.

Гореловск, старый купеческий городок, когда-то стоял на перекрестке торговых путей. С появлением железных дорог перекресток этот значительно сместился, и некогда гордый город стал потихоньку ветшать. Еще напоминали о былом величии особняки на главной улице, снаружи тщательно поддерживаемые гореловской администрацией в почти первозданном виде, а внутри сырые и мрачные.

Дом три по улице Космонавтов оказался старой пятиэтажкой, которые когда-то называли малосемейками: коридорного типа подъезд и много квартир на этаже. Похоже, обитатели дома всеми силами старались украсить свое жилище – под окнами первого этажа был разбит цветник. Тюльпаны, тянущие головки к солнцу, полупрозрачные нарциссы, разноцветные кудрявые гиацинты радовали глаз.

– Нам повезло, – сказал Иван, паркуясь у подъезда, – в таких домах все обо всех всё знают.

И очень скоро они с Асей убедились в справедливости этих слов.

Квартира номер двенадцать находилась на втором этаже. Обитую дерматином дверь покрывал солидный слой пыли. Иван нажал на кнопку звонка, но никакого звука не последовало. Тогда Ася тихонько постучала. Эффект от этого действия получился довольно неожиданный – приоткрылась дверь в квартире напротив.

– Вы к кому, молодые люди? – раздался строгий женский голос.

Ася с Рыбаком одновременно обернулись и увидели маленькую полную женщину с ярко-фиолетовыми волосами.

– Здравствуйте! – сказала Ася. – Мы ищем Киру Колобкову. Она жила когда-то в этой квартире.

– Вот именно – когда-то! – возмутилась их собеседница. – С тех пор как эта дрянь свою родную мать спихнула в психушку, она носа сюда не кажет.

Ася и Рыбаком недоуменно переглянулись.

– Подождите, – сказал Иван, – мы с вами об одном и том же человеке говорим?

Он показал фотографию Киры в своем смартфоне.

– Ну-ка, ну-ка! – Женщина обхватила руку Рыбака, державшую телефон, и Ася заметила, что ногти у нее тоже фиолетового цвета. – Она, точно она! Только тут такая фифа, видать, хорошо устроилась. У нас она была Киркой-растрепкой с вечно голодными глазами. Все напрашивалась помочь. «Что вам, говорит, тетя Катя – это я, значит, – помочь?» – говорит. А что помогать-то? Чай не в хоромах живем. Но коридор наш она почти каждый день мыла. Двери, опять же окна… Как ни выглянешь, все намывает что-нибудь. Руки вечно в цыпках. Ну и соседи, ясно дело, кормили ее. Кто хлеба вынесет, кто булку, кто супа в миске. Одежонку опять же, и ей, и матери. Я, конечно, мать ее защищать не стану. Да у нас на кого ни глянь – все без мужиков детей растят. И что? С ума не сходят. Подумаешь – мужик бросил!

– А Кирина мать, значит, сошла с ума? – спросила Ася.

– Так я о чем и говорю. Мужик ушел, она туда-сюда, денег нет и не предвидится. Она возьми и набросься на сантехника нашего, Сашку. Кровищи было! Мать честная! Я как раз из магазина возвращалась, гляжу – на улице, у подъезда, Колобчиха Саньку бедного мутузит. Кирка кругом, словно собачонка бегает, глазищи огромные. «Мама! – кричит. – Мама!» Она Кирку отшвыривает и на Сашку! И на Сашку! Я в крик, прибежал Колька с третьего этажа. Кулачищи – во! Как моя коленка. Оттащил он Колобчиху. Та еще и ему поддать успела. Он ремень из штанов вытащил, скрутил ей руки, она вроде как присмирела. «Скорую» вызвали, в милицию тоже кто-то позвонил – примчалась. Картина – просто ужас. Сашка в крови, Кирка в крови, Колобчиха на асфальте валяется с руками связанными, и Колька тоже в крови, да еще штаны на честном слове держатся.

– И что потом?

– Сашка потом целую неделю в больнице провалялся. Колобчиху в дурку свезли. Кирку – в детдом.

– Как в детдом? – ахнула Ася.

– А куда же? Как с такой матерью ее оставить?

– А отца не пытались разыскать?

– Где его было искать? Да и некогда – у всех своих хлопот по горло. Тем более что Колобчиху через полгода выпустили. Пришла – смирная, тише воды. И Кирку забрала домой. Вот тогда девчонка и стала всем помогать. Как по мне, просто не хотела с матерью в квартире один на один оставаться. Квартирки-то у нас – одно название. Десять квадратных метров комната. Одному еще как-то уместиться можно, а вдвоем… У меня как раз тогда сестра жила. Так уж получилось… Через день грызлись, я иногда готова была наброситься на нее, как Колобчиха на Сашку, и мутузить, и мутузить…

Глаза у тети Кати загорелись каким-то нездоровым огнем, а руки сами собой сжались в кулаки, словно душили несчастную сестру.

– И что потом было? – спросил Иван, которого совсем не интересовали взаимоотношения тети Кати с родственницей.

– Потом, говоришь? – Тетя Катя подняла глаза к небу и, прикусив губу, задумалась. – Потом Кирка мать сдала в психушку, и долго-долго я Колобчиху не видела. Кирка – та да, мелькала иногда. Деловая. Кинет «здрасти», и нет ее. В один прекрасный день смотрю – Кирка с Колобчихой выходят из подъезда, и еще какая-то баба с ними. Я Колобчиху-то сто лет не видела, а тут – выходит. Вид такой, что краше в гроб кладут: худая, седая, бледная. Мощи, одним словом. Куда, спрашиваю, собрались, девушки. Колобчиха смотрит мимо меня, глаза стеклянные. Жуть! А Кирка говорит: «Уезжаем мы, тетя Катя. Вы, если что, присмотрите за квартирой, пожалуйста».

Я ей и говорю: «Ты бы оставила ключик-то. Сестра бы моя в квартирке вашей пока пожила бы, а заодно и приглядела бы». А она такая: «Я приеду, и мы с вами поговорим». До сих пор едет, дрянь такая. Чтоб ей! Сама небось как сыр в масле катается…

Иван хотел было сказать, что Кира уже откаталась, но передумал – несмотря на странный цвет волос, тетя Катя вызывала у него чувство острой неприязни, и ему очень не хотелось давать собеседнице повод для радости.

– Вы сказали, с ними еще какая-то женщина была, с Татьяной Максимовной и Кирой, – сказал Рыбак.

– Ну да, какая-то незначительная, что ли… Знаете, бывают такие: глазу не за что зацепиться – посмотрел и тут же забыл.

– А может, кто-то хоть что-нибудь знает о дальнейшей судьбе Киры и ее матери? – спросила Ася.

– Вряд ли. Я бы точно знала. Единственное – где-то через месяц после того, как я Кирку с Колобчихой видела, может меньше, мужик какой-то приходил ее искать. Кирку, то есть.

– Что за мужик? – быстро спросил Иван.

– Не знаю. Худой такой, жуликоватый. Глаза бегают.

– А как звали?

– Да разве же он представился? Вот через год придет кто-нибудь и спросит про вас – кто такие приходили? И что я скажу? Девушка и парень-качок.

– Меня Иваном зовут, а это – Ася, моя невеста.

– Ну вот, познакомились наконец-то. Так и скажу чуть что: Ваня и Ася, его невеста. Мужик тот имя свое не называл, но оставил мне визитку, если я что-нибудь вспомню.

– И где эта визитка? – спросил Иван, уже заранее понимая, что последует за этим вопросом.

– Времени много утекло. Искать долго, ни сил, ни тем более желания у меня нет.

– А если я вас простимулирую? – Иван достал из кармана тысячную купюру и показал ее женщине.

– Ну не знаю, не знаю, – покачала головой та, но деньги взяла.

«Мало», – понял Иван.

– Держите еще. – Он протянул женщине еще одну купюру. – И вот моя визитка. Как найдете, позвоните, пожалуйста. И еще, скажите, пожалуйста, где находится больница.

– Какая больница? – спросила Кирина соседка, спрятав деньги и визитку в карман.

– Психиатрическая, – едва сдерживая раздражение, уточнил Иван.

– На Дмитрия Ульянова. Только можете туда не ездить – сгорела она.

– Сгорела? Как сгорела? – огорчилась Ася.

– Ну как все горит? Вон даже в Париже церкви горят, почему бы у нас в Гореловске пожару не случиться?

– И что с больными?

– А что с ними станется? Кого домой разобрали, кто в бега подался, кто на небеса отправился. Вот не помню, Колобчиху с Киркой я до пожара видела или после… Там, говорят, даже помер кто-то – то ли врачи, то ли психи… Короче, пошла я карточку искать. Найду – позвоню. Не найду – тоже позвоню.

– Вы уж постарайтесь. – В словах Ивана только глухой не расслышал бы скрытой угрозы.

Тетя Катя глухой не была, поэтому ворчливо отозвалась:

– Постараюсь.