Текст книги "Тёмные звёзды. Рождение легенды"

Но проснулся он не от этого: его сон прервал какой-то странный шум за дверью, видимо кто-то бежал по лестнице с первого этажа. Он привстал, опираясь на руку и почувствовал, что наткнулся на что-то рядом. Посмотрев вниз он увидел ту самую девчонку, спящую рядом: ноги были согнуты в коленях, одна рука прочно держала его за одежду, лицом она уткнулась ему в бок. Когда он пошевелился она слегка приподняла голову, сонно посмотрела на него и снова закрыла глаза. Когда-то давно у Рохуса была семья, он почти забыл об этом, запрещал себе помнить, а сейчас воспоминание об этом времени само предательски всплыло в его голове: точно так же вёл себя его ребёнок, когда ему было страшно. Но разве марааны могут чего-то бояться, тем более в темноте? Они проводят много времени в темноте, темнота – это их союзник, в ней они сильны как никогда. Рохус ещё раз взглянул на спящего: «Видимо ты всё-таки человек – подумал он – маленький, нескладный, но человек». В этот момент в дверь постучали и голос дежурного поспешно проговорил: «Господин генерал, разрешите войти?». Рохус осторожно встал, чтобы не разбудить спящего и подошёл к двери. «Что случилось?» – спросил он открывая дверь. «Там,.. это, офицер повесился, ну тот, что вчера…» – дежурный запнулся, покосившись на что-то за его спиной и Рохус догадался, что он увидел девчонку и вспомнил, что тот тоже присутствовал при вчерашней истории. «Где он?» – быстро спросил Рохус, чтобы переключить внимание дежурного на себя. «В госпитале» – ответил дежурный. «Хорошо, ступайте, я сейчас подойду». Когда дверь за дежурным закрылась, Рохус оглянулся назад и ещё раз посмотрел на спящую девчонку: показалось ему или нет, но только она притворялась будто спит и на секунду у неё вновь появилось это виноватое выражение на лице «Извини, я нечаянно». Вот только за что ей было извиняться в этот раз. «Ладно – решил Рохус – с этим потом, сейчас надо разобраться, что там случилось». Но в глубине души ему было как-то не по себе: ему казалось, что вокруг происходит что-то скверное, будто щёлкнул и заработал какой-то скрытый «механизм» и он вольно или невольно становиться его составляющей, поскольку как бы он сейчас не поступил, это не повлияет на результат…

Глава первая

Шёл уже месяц с того момента как я в компании из одного попутчика прибыла на Церцею. Этот, на первый взгляд необдуманный шаг, в последствии оказался очень удачным, ибо мне не только удалось кое-что узнать о своём прошлом, но и получить небольшую, временную передышку, чтобы восстановить силы и составить дальнейший план действий. Возможно кто-нибудь мне возразил, назвав целый ряд планет, способных послужить временным пристанищем и при этом с более комфортными условиями, но у меня были свои причины выбрать именно эту планету. Во-первых моя внутренняя интуиция (ещё ни разу меня не подводившая) из всех возможных вариантов заострила особое внимание именно на этой планете и тому должно быть объяснение – возможно я когда-то была на Церцее и именно здесь у меня было больше шансов узнать о своём прошлом. Во-вторых Церцея была изначально свободным портом, а значит отсутствие у меня и моего товарища документов не должно стать серьёзной причиной для опасений. И третья, но не менее важная причина: Церцея не несла обязательств перед различными гильдиями и планетарными объединениями и поэтому на ней могли свободно вести свою агитационную деятельность представители любых конфессий и организаций, не зависимо от своей политической принадлежности. Таким образом на планете можно было узнать о любых событиях в мире, о любой враждующей стороне, что имело значение для меня: интуиция-интуицией, а пробелы в воспоминаниях давали о себе знать и пока память не была восстановлена до конца, нужно было заполнить её равноценной или схожей информацией. Нужно было понять, что из себя представляет это общество, узнать, что являлось его основными движущими силами, научиться вести себя так же как все, не вызывать подозрений – а Церцея давала мне возможность не только получить эти знания, но и отточить определённые навыки по их использованию: ежегодно туда стягивались тысячи беглецов и просто искателей приключений со всей Галактики, поэтому местные жители не сильно обращали внимание на внешность и незначительные отклонения от принятых норм поведения, считая это особенностью родной планеты пришельца – поэтому если я буду делать что-то не так, никто не придаст этому значения.

Конечно помимо многочисленных «за» у этого варианта были и многочисленные доводы «против»: Церцея никогда не была тихой, спокойной планетой, по сути это был бандитский притон, через который ежегодно прогонялись нескончаемые потоки оружия, спиртного и прочей контрабанды. Здесь были сотни ловких мошенников и шулеров, готовых поживиться за чужой счёт, поэтому следовало держать ухо в остро. Но всё прошло относительно удачно: знакомый капитан подсказал, где можно временно устроиться, моё предположение, относительно возможности напасть на след своего прошлого, оказалось верным, но дальше следы тянулись уже на другую планету. В принципе и у нас не было особых причин задерживаться на Церцее, но я пока не спешила с отлётом: мне нужно было понять насколько я теперь соответствую стандартному представлению о человеке, не вызову ли подозрений. Последняя планета, на которой я побывала, научила меня, что порой это слишком опасно – быть не как все, выделяться и я пыталась соответствовать этому миру. А вскоре мне выпала и возможность проверить свои навыки: как-то утром пришёл мини-грузовик с товаром (кстати, в последнее время они стали приходить чаще обычного) и в тот раз помимо водителя в кабине сидел ещё один человек, бывший то ли его напарником, то ли подсобным рабочим. Когда мы с моим приятелем (по старой привычке я всё ещё звала его Младший) стали разгружать ящики он принялся нам помогать и тут я подумала, раз этот парень не с Церцеи было бы неплохо проверить: догадается он или нет по моему поведению, что разговаривает с приезжей. Слово, за слово, завязался разговор и, где-то в середине беседы, парень спросил меня (но при этом само-собой вопрос касался и Младшего, тоже разгружавшего ящики): «Ты ведь не местная?». Я внимательно посмотрела на собеседника, а потом спросила как бы шутя (хотя на самом деле, мне был очень важен этот вопрос): «А что, я как-то не так говорю?» «Нет, – ответил тот – говоришь ты как раз правильно, но только у тебя вид человека, который привык жить в других условиях, скажем так, более цивилизованных, и время от времени это бросается в глаза». «Понятно – коротко подытожила я и перевела разговор на другую тему – видно ты много где побывал, раз замечаешь такие мелочи». «Бывало» – ответил парень и поскольку наш разговор сопровождался разгрузкой ящиков из кузова очень скоро он перетёк в другое русло: какой товар откуда привезли, был ли там наш знакомый и так далее. Не могу сказать, что для меня эта беседа была особо содержательна и всё-таки определённый урок я из неё вынесла. Я поняла, что как бы не старалась походить на окружающих всё равно отличаюсь от них и чем больше я пытаюсь «сгладить» эти различия, тем сильнее они проступают в глазах людей. Другое дело если выдавать себя за приезжую, которая уже давно живёт на этой планете, тогда никто не будет особо обращать внимание на такое несоответствие в моём поведение, для всех будет естественно, что человек столько времени проживший здесь перенял определённые привычки и местные особенности у коренных жителей. Но этого было мало – нужно было научиться разбираться в этом обществе, ориентироваться в нём и это было гораздо сложней, ведь мне приходилось иметь дело с совершенно противоположными сведениями, да ещё делать из них выводы!

Всю основную информацию о планете я получала из разговоров посетителей, проповедей бродячих агитаторов на улицах и листовок, раздаваемых там же, на улицах и, как оказалось, этого было вполне достаточно чтобы начать разбираться не только в том, что происходит на планете, но и в мире. Так, например, на Церцее с одинаковой частотой встречались люди раздававшие листовки с пропагандой имперских или республиканских идей, у них были здесь даже собственные типографии, выпускавшие как брошюры, так и целые газеты и журналы, естественно продвигавшие их политические идеи. Зачастую офисы этих двух враждующих «организаций» разделяла всего лишь тоненькая полоска дороги, а их листовки соседствовали на одних стойках. Даже содержание в них не сильно различалось, просто одни и те же факты трактовали по-разному: Империя обвиняла в развязывание войны Республику, Республика – Империю. Единственно, в чём мнения учёных обеих сторон совпадали – это в дате начала войны, ну а если быть точнее, это в полном неведенье о том, что же именно считать датой её начала: вести ли её с момента возникновения мелких локальных конфликтов между Империей и Республикой или с момента, когда они переросли из них в один общий всемирный конфликт? Есть, конечно, и третье мнение: войну надо отсчитывать, не с момента открытого вооружённого конфликта, а с момента появления двух знаменательных научных работ – книга «Империя», принадлежащая перу Вэн (или в некоторых источниках Вэй) Ден Иза и критические статьи, принадлежащие перу Пилатто, послужившие ответом на эту книгу – поскольку с этого момента обе враждующие стороны получили в своё распоряжение научную идеологическую основу своей политики, способность влиять на людей, выдавая свои интересы за их. Цитаты из этих работ стали активно использоваться в пропаганде, речи политических лидеров, наверно не было ни одного человека, кто не слышал бы название этих трудов или не знал отрывки из них, хотя в оригинале эти книги читали не многие. В агитках и газетах, привозимых на Церцею их так же было не мало, нередко листки, с цитатами из этих трудов, засовывали прямо в ящики с продуктами или другими товарами. Каждый раз по дороге в лавку (или из неё), где мы с моим попутчиком и работали и жили, я набирала целые кипы подобной печатной продукции у раздававших её людей. По мимо агиток в ней были рекламы продуктов, одежды, техники – словом всего, что использовалось в быту, и о чём, по-идее, известно каждому человеку, если он на свою беду не угодил в какую-нибудь передрягу и не потерял большую часть памяти (что собственно и случилось со мной). Всё это я читала в перерывах между работой, или здесь же, на улице, пока шла до лавки. На то, чтобы прочесть всю эту информацию, у меня в целом уходило пара минут, после чего большая часть этих листовок шла в мусорный ящик и лишь несколько листов я оставляла и перечитывала потом заново. Но однажды в руки мне попался листок, не имевший ни какого отношения ни к рекламе ни к политике: это был тоненький газетный листок, без рисунков и фотографий, который мне поспешно сунул в руку и ушёл какой-то странный неприметный человек, с большой вместительной сумкой на плече, из которой торчали точно такие же листовки. Он не кричал, не бегал, не убеждал как все остальные агитаторы и проповедники, которых мне доводилось встречать ранее, он молчал и просто протягивал свои листы прохожим. Развернув протянутый мне лист я увидела, что он весь испещрён какими-то цитатами и текстовыми выдержками и сначала решила, что передомной опять сокращёная речь какого-то лидера или отрывки из уже названной мной «Империи», но первые же прочитанные строки разубедили меня в этом. В них не было ни слова о политике, тем более об Империи или Республике. Точно так же, как не было и слова о технике и прочих товарах. «… И был день тридцатый пребывания его в сумраке – гласила одна из первых бросившихся мне в глаза строчек – и не было ничего кругом, лишь сумрак и тьма, а в нём блуждали неясные тени и таилось что-то во мраке». Другие строки тоже не отличались особой содержательностью, с точки зрения современного общества: «Мёртвые не знают страха, мёртвые не знают боли, мёртвые всё могут… но им нужны память и уважение живых, чтобы существовать и потому живые могут обращаться к ним с просьбами…». «Что там у тебя?» – вдруг с интересом спросил Младший, шагавший рядом со мной. «Да так – ответила я, комкая листок и делая вид, что выбрасываю – ерунда какая-то». Но на самом деле, едва он отвернулся я расправила лист и сунула себе в карман. В тот день я как никогда ждала окончания рабочего дня: мне хотелось как можно скорее достать тот лист и дочитать, что там написано – чего никогда не было раньше. Словно, эта информация была мне уже знакома и не только: с ней было связано что-то родное, близкое. Какое-то старое забытое воспоминание «просыпалось» в моей памяти, вместе с чьим-то именем, крутилось на кончике языка, готовое вот-вот сорваться, но затем снова исчезавшее. Младший, помогавший мне с разгрузкой ящиков, видимо заметил моё задумчивое настроение (хотя вряд ли он понимал, чем именно вызваны эти раздумия), но долгое молчание и мысль о том, что на него не обращают внимание начала ему надоедать. «О чём задумалась?» – спросил он. «Да так – посмотрев на него, произнесла я – ничего». Только ночью, когда все дела были сделаны, а Млад, ночевавший со мной в одной комнате, наконец уснул я смогла достать из своего кармана спрятанный листок и ещё раз просмотреть его. В комнате было темно и единственным источником света был слабый уличный свет, пробивавшийся сквозь окно. Он был очень слабым, бледным, поэтому приглядевшись под его лучами, я скорее угадала, чем увидела, следующую надпись: «…Молись и помни… молись, когда тебе трудно, молись, когда ищешь в себе силы,… когда уходит кто-то близкий… Молись и помни, ибо в памяти моя сила». С секунду я сидела неподвижно, уставившись в одну точку, а потом у меня словно что-то щёлкнуло в голове и я вспомнила, женщину с удивительно белоснежными волосами и добрыми чертами лица. Это она в тайне собирала и хранила у себя такие листки, а ещё у неё была даже маленькая книга-брошюра, тоже с такими же словами. Она не хотела, чтобы об этом было известно мужчине, с которым она жила, боялась, что он посчитает это глупостью, а тот на самом деле всё знал, просто притворялся будто не догадывается об её увлечение. Я очень хорошо знала обоих, проводила раньше много времени с ними, вот только кто они были мне… может семья? «Нойс» – неожиданно сорвалось с моих губ имя, так долго ждавшее своей очереди в глубине памяти. Оглянувшись на Млада, я увидела, что он всё ещё спит безмятежным сном и не слышит меня, после чего второй раз произнесла, словно стараясь запомнить: «Нойс». Уже засыпая я думала о том, что неплохо было бы вспомнить что-нибудь ещё об этой женщине, а ещё лучше увидеть сейчас во сне, словно одна мысль о ней вызывала у меня какое-то чувство спокойствия. Прежде чем окончательно погрузиться в сон меня вдруг осенила нелепая идея: а что если рассказать об этом воспоминание Младу? У него-то с памятью всё в порядке и уж наверное он должен помнить что такое семья, или по-крайней мере знать, что ей не является. Хотя… Приподнявшись на локте я внимательно посмотрела на спящего: «Да нет – подумалось мне – что вообще в принципе подобный мальчишка может знать о семье, что он вообще может знать? Болтает конечно о многом: о других планетах, о полётах, обо всём. Но ни разу я от него не услышала ни слова про семью, словно её не было, либо была, но такая, что о ней вспоминать не хочеться, поэтому что он может мне посоветовать? А вообще парню можно сказать просто везёт по жизни: ни тебе особых потрясений, ни проблем, что бы не натворил – всё обойдётся без последствий». Спящий Млад в эту минуту как-то криво ухмыльнулся во сне и повернулся на другой бок. Я тоже улеглась, закрыв глаза и терпеливо ожидая очередного кошмара, что мне «подкидывала» почти каждая ночь, но в этот раз мне не приснилось ничего страшного или странного, напротив сон был мягким и добрым, как тёплый весенний день: в нём было много людей, летящие по небу мыльные пузыри и цветные ленточки, развивавшиеся на ветру…

* * *

Это утро он встречал у себя дома, но ни как не мог поверить в это: как всегда после длинных перелётов ему было немного непривычно стоять на твёрдой земле, свежий ветер и чистый утренний свет словно кружили голову и Рохасу казалось будто он спит, он по-прежнему спит и видит во сне свой родной город. Ощущение сна ещё больше усиливало присутствие этого странного маленького существа, подобранного им на одной из планет, всё время сновавшего у его ног: маленькая в чёрной длинной накидке, поверх такого же чёрного костюма, девчонка с трудом поспевала за ним, не смотря на то что часто перебирала своими ногами. Больше всего в этой ситуации удивляло то, как быстро окружающие привыкли видеть её с ним, словно так и надо. К примеру, перед отлётом, когда Рохус явился к адмиралу с отчётом, а она каким-то образом увязалась за ним, того ведь совершенно не удивило, когда повернувшись в сторону Рохуса он увидел её у него за спиной, хотя ведь адмирал знал, кто она, точно так же как и остальные сослуживцы, но никто из них не стал ни о чём расспрашивать. Ни кто так же не удивился, увидев её шмыгающей по кораблю следом за ним, будто это было делом привычным. И только иногда, кто-нибудь из его близкого окружения задавал ему вопрос: «Что ты будешь делать, когда мы вернёмся домой?», но при этом их взгляд был направлен не прямо на него, а немного в сторону, на кого-то несколько ниже ростом, стоящего позади и Рохус понимал, что они говорят о ней, они спрашивают, что он собирается делать с этим существом, когда корабли вернуться в родной порт.

По прибытию всё руководство вызвали в штаб на совещание, после чего предполагалось отправиться на парад, устроенный в честь возвращения эскадры в город, но Рохасу почему-то не хотелось участвовать в этом общем празднование, поэтому он задержался только на официальную часть, после которой намеревался отправиться к себе домой. Пробираясь через толпу он оглянулся назад, желая убедиться, что девчонка от него не отстаёт, но обернувшись не увидел её. В ту же секунду где-то рядом он услышал весёлый детский щебет и чей-то взрослый приятный голос, отвечавший ему. Направившись в ту сторону он действительно увидел девочку, весело лепетавшую с кем-то и это его несколько удивило: за прошедшее время он не разу не слышал, чтобы она говорила с кем-то подобным голосом. Но ещё больше его удивило, когда он увидел кто был тот человек с которым она разговаривала: это была женщина, с белоснежными волосами, нежного белого цвета платье с вышивкой по кроям и широким поясом на талии. И хотя он не видел её лица (из-за сновавших мимо людей), Рохус сразу догадался кто перед ним: «Нойс» – мысленно пронеслось у него в голове. Словно в ответ на его мысли женщина встала с колен (на которые опустилась разговаривая с девочкой) и посмотрела в его сторону: «Рохус, как я рада Вас видеть – произнесла она как всегда своим приятным голосом, от которого он почему-то терял дар речи – эта юная особа с Вами?» – «Да – наконец с трудом выдавил из себя Рохус, не отрывая взгляда от Нойс – Знаете, я тоже рад Вас видеть…». Возможно будь он немного повнимательней в эту минуту, то заметил ехидно-довольную ухмылку, заигравшую при этих словах на губах у держащей за руку Нойс девочки, но лишь на секунду, после чего на её лице вновь заиграло наивно-детское выражение…

Глава вторая

Спроси человека: «Что такое чаепитие?» – и он скажет: «Отрада для души».

Спроси об этом же чашку и она ответит: «Ад!»

Поздно ночью ему приснился кошмар: опять снились события, случившиеся несколько лет назад, только на этот раз сон был как никогда похож на реальность, искажённую реальность, и от того был ещё страшней. Сначала, как и всегда, засыпая он стал медленно погружаться во тьму, чётко осознавая где сейчас находиться и что всё происходящее не более чем сон. Но вот тьма зашевелилась, дрогнула из неё, словно чёртик из бутылки, выскочил письменный стол, за которым сидела женщина в строгом деловом костюме. «Куда собираетесь лететь?» – скороговоркой спросила она, уставившись на него. Некоторое время он молча смотрел на неё, в надежде, что сон сейчас прекратится и он проснётся, но сон не отпускал и настойчиво тянул его всё глубже в свои пучины. Женщина за письменным столом смотрит на него всё внимательней и он понимает, что ему ничего не остаётся кроме как сказать: «Теневой угол, район близ астероидного пояса». «Хорошо – отвечает женщина – Вашу заявку пожалуйста» – и тянет к нему руку. Даже во сне он чувствовал как вспотели его ладони, пальцы плотно сжали листок и больше всего ему хочется развернуться, но какая-то сила словно приковала к месту и рука сама тянется вперёд, протягивая бланк с заявкой. И вот он уже на своём корабле, несётся с нарастающей скоростью, с каждой секундой всё сильнее отклоняясь от выбранного маршрута. Всё это уже было, поэтому он знает, что не сможет выровнять корабль и вернуть на прежний курс, но даже во сне он отчаянно заворачивает штурвал влево, подальше от метеоритного пояса, в то время как машина настойчиво, словно повинуясь чьей-то воле, продолжает лететь в право. Затем он увидел, как прямо на него несётся поток метеоритов и в этот момент корабль резко запрокинуло на правый бок, хотя он по инерции всё еще продолжал тянуть штурвал влево. Перед глазами зарябило от быстро несущихся мимо камней, в наушниках послышались хлопки и щелчки, издаваемые метеоритами, когда они сталкивались друг с другом или их мелкие осколки задевали корабль, но каким-то чудом ещё ни один из этих крупных «валунов» не попал в него. Вдруг корабль резко закружился и пошёл вниз, никакие усилия не могли вернуть управление, но пилот всё ещё тянул штурвал на себя. Неожиданно перед его изумлёнными глазами возникла поверхность незнакомой планеты, с быстротой молнии надвигавшуюся на него, но в это момент рулевое управление опять заработало и ему удалось посадить корабль, подняв тучи пыли. На этом месте сна он проснулся, без криков или резкого толчка, как это иногда бывает с людьми, увидевших свой самый страшный кошмар, а просто открыл глаза. Взгляд его уставился в тёмную, покрытую ночными бликами стену, ему очень хотелось спать, но он знал, что если уснуть сразу, сейчас, то увидит продолжение своего сна, а ему не хотелось его видеть, он и так помнил, что было дальше. Какое-то время после посадки корабль ещё будет трясти и тащить по грунту, из кабины корабля ничего нельзя будет увидеть из-за плясавших в воздухе мелких частиц пыли, но скоро это прекратилось. Зато тут же начались сбои в системе взлёта корабля и, в какой-то момент, он был готов поверить и, что система диагностики корабля так же дала сбой, потому что на экране компьютера высветилось сообщение: «Желаете ли Вы осуществить подзарядку корабля с помощью солнечных панелей?» – в то время, когда он точно знал, что в этой части Галактики яркий солнечный свет отсутствует, но когда он поднял защитный экран в кабину хлынули потоки дневных лучей. А потом медленно, с глухим звуком, стал открываться выход из корабля и внутрь, в образовавшуюся щель, проник горячий воздух. Снаружи жар стал сильнее, но терпимо, вокруг на сколько хватало глаз тянулись холмы с выступавшими тут и там каменными валунами, овраги, трещины. Самые дальние холмы были видны ему немного расплывчато, словно в той стороне сильно парило, но при этом нигде не было видно воды, да и почва под ногами была сухой и горячей и это его немного смутило: судя по-всему работы по восстановлению корабля затянутся на несколько дней, в течение которых ему придётся терпеть неудобства, связанные с местным климатом, а отправляясь в эту экспедицию он готовился к совершенно иным, противоположным условиям. Поэтому к сложившейся ситуации был, мягко говоря, не готов и чётко осознавал это.

Даже теперь, по прошествии нескольких лет ему было неприятно вспоминать об этом, в принципе тогда тоже ситуация не сулила ничего приятного, но мог ли он знать, чем обернётся она для него? Чтобы хоть как-то развеять свои тяжёлые мысли нужно было встать и немного пройтись по дому, но в какой-то момент он скорее понял, чем почувствовал, что его соседка по комнате проснулась и внимательно смотрит на него. «Неужели я кричал во сне?» – с досадой подумал он. Но нет, вряд ли, видно что-то другое, не стала бы она так долго глядеть в его сторону, если бы поняла, что причина разбудивших её криков всего лишь попросту кошмар спящего рядом. В этом случае она бы приподнялась на локте, глянула в его сторону, после чего снова улеглось спать, не более того, а сейчас она с какой-то настороженностью долго смотрела на него не отводя взгляд. От этого ему почему-то стало не по-себе и он притворился, что крепко спит. Но она всё сидела, облокотившись на локоть и смотрела на него. Прошло наверно ещё минут пять, прежде чем она снова улеглась и закрыла глаза и ещё несколько прежде чем он встал, вышел из комнаты и спустился вниз по лестнице во двор. Здесь возле стены пристройки (использовавшейся одновременно и в качестве магазина и склада) стояла ветхая скамеечка и он уселся на неё. Вокруг было непривычно тихо и темно, словно окружающий мир вымер и даже ветер перестал дуть, хотя может ему всё это казалось из-за расположения духа, в котором он прибывал. Рядом ему послышались чьи-то лёгкие шаги и показалось будто кто-то осторожно присел рядом на скамейку и знакомый, но непривычно мягкий и тихий голос спросил: «Расскажи, что случилось». Он оглянулся, но никого не увидел, взгляд его уставился в пустоту, холодную и тёмную, как ночное небо. «Расскажи, что случилось» – ещё раз спросила его темнота и он заговорил, впервые за несколько лет заговорил о том, что терзало его долгие годы: «Это случилось во время одной из экспедиций, корабль занесло, я потерпел аварию и несколько дней провёл на Тёмной планете. В первый день я осматривал окрестности, но никого не встретил и только когда лёг спать вдруг услышал голоса, они спорили. Один голос принадлежал женщине, другой мужчине». «Что это был за голос? – снова тихо и вкрадчиво спросила его ночь – На кого он был похож?» – «Он был похож… – начал было он, но остановился, громко сглотнул и только потом продолжил – Он был похож… на тебя…» Он оглянулся, но на этот раз на него смотрела не ночная тьма с её сонными точками-звёздами, а лицо, призрачно-бледное как блик на стене, с двумя чёрными блеклыми глазами. Почти в это же мгновение тишину нарушил громкий стук, от неожиданности он подскочил и… проснулся в своей комнате. Где-то внизу сердито «ворчал» грузовичок, которому при всех его небольших размерах было тяжело совершить разворот на маленьком пяточке возле дома, предназначенном для стоянки машин. Внизу, около него стояли люди: его соседка и работник, сопровождающий груз. Они вместе о чём-то разговаривали, вероятно сверяли списки полученных товаров. Показалось ему или нет, но когда его взгляд на секунду задержался на ней она ухмыльнулась, словно почувствовала, что он смотрит на неё, хотя может быть это было связанно с разговором, который она сейчас вела и не имело к нему отношения. И всё же он быстро отошёл от окна, почти отшатнулся в сторону, после чего так же резко повернулся к двери и, выйдя из комнаты, быстрыми шагами спустился вниз по лестнице.

* * *

Солнце ещё не поднялось из-за холмов, когда во дворе послышалась какая-то возня и шум. Проснувшись я подошла к окну и посмотрела вниз: у закрытых ворот стоял грузовичок и нетерпеливо сигналил. Быстро отскочив от окна я побежала вниз: хозяйка заведения Варилада отличалась сдержанностью, однако не стоило злоупотреблять её терпением. Однако, как бы я не торопилась Варилан и на этот раз встала раньше меня: я столкнулась с ней уже на лестничной площадке. На этот раз Млада поднимать не стали – чтобы разгрузить такой грузовик хватило бы и одного человека. Но была и другая причина, по которой я решила на этот раз обойтись без Млада: через окно я увидела, что сопровождающий грузы – это мой «старый знакомый», тот самый с которым мы встретились в первый месяц прибывания на Церцее. Тогда он почти сразу заметил некоторые странности в моём поведение и мне было интересно, заметит ли он изменения сейчас. Кроме того в последнее время до Церцеи стали очень плохо доходить новости из Центральной Галактики: по какой-то причине местные газетные заголовки всё реже и реже печатали новости о перемещениях военного флота как Империи, так и Республики. Да что там военные действия, даже самые обычные новости о других планетах стали редкостью и это на Церцее-то, одном из крупнейших космических портов. В этой ситуации недостающую информацию можно было узнать только из разговоров с теми, кто часто по делам бывает на других планетах, или тесно общается с такими людьми. Сопроводители грузов как раз были из числа таких людей. Вот только обстоятельства сложились таким образом, что узнать всё что мне было нужно не получилось, но всё по-порядку.

Когда я подошла к нему, то про себя отметила, что с момента нашей последней встречи сопроводитель несколько изменился: приоделся (одежда была новая, хоть и не дорогая), но это было не единственное изменение. Изменилось что-то внутренне, что-то чего нельзя было сразу разглядеть, однако в поведение, выражение лица, движениях появилось что-то новое, чужое. «Привет» – поздоровалась с ним я подходя ближе. «Привет» – ответил он не отрываясь от ящиков. «Давай помогу – продолжила я, взяв один из верхних ящиков – этот тоже нам?» – «Угу» – коротко бросил он, лишь на секунду обернувшись в мою сторону. Создавалось впечатление, что парень либо слишком торопиться, либо не в настроение, а значит из него сейчас слово не вытянешь. Так что какое-то время мы разгружали ящики молча, пока краем глаза случайно не заметила у него на руке что-то, чего у него точно раньше не было: длинный, розоватый рубец, как от ожога. Я уже знала, что это такое: такие рубцы назывались «маркерами» и являлись следами очень неприятной процедуры – «встраивание» чужой памяти или её фрагментов. Порой такой «рубец» мог остаться на всю жизнь, правда став менее заметным и, наверное, именно поэтому им дали название «маркеры» – ведь они становятся своего рода «меткой» человека. «Маркером», так же нередко называли и самого человека, подвергшегося процедуре встраивания памяти.

Словно почувствовав мой взгляд на своей руке парень сразу понял на что я смотрю. «А, уже заметила» – произнёс он, заметно оживившись. Кажется эта тема волновала его больше всего и он только и ждал возможности с кем-то поговорить. «Здорово, да? – с каким-то непонятным мне воодушевлением воскликнул парень – давно собирался это сделать, но получилось только сейчас». Видимо при этих словах у меня на лице появилось такое выражение, что он запнулся и не стал продолжать дальше. И надо сказать было от чего: процесс внедрения чужой памяти процедура достаточно болезненная, если не сказать опасная, я уже не говорю о том, какой человек добровольно решится стереть свою личность и заменить её другой, а тут Вам прямо заявляют, что давно собирались это сделать. Само-собой парень тогда говорил о частичной встройке чужих навыков, а не о полной встройке чужой памяти, однако, на тот момент, мне на ум пришла именно эта мысль: я решила, что наверное когда-то с ним произошёл несчастный случай, после чего большая часть его памяти или вся была замещена искусственной. Видимо всё прошло не очень удачно и теперь понадобился повторный курс чтобы избежать отторжения. «У тебя искусственная память?» – с некоторой долей сочувствия спросила я. «Что? В смысле? – не понял сначала мой собеседник, но потом до него дошёл смысл моих слов и он расхохотался – Нет, нет, с моей памятью всё в порядке. Просто давно хотел добавить себе пару навыков, но возможности не было. А тут на днях были на Гомбер и там удалось добавить навыков пилота, по сходной цене. Ничего сложного, конечно, но говорят пилот у которого эти навыки взяли работал на грузовых кораблях самой Империи. Так что теперь смогу летать, а не просто сопровождать грузы» – при этих словах он улыбнулся, видимо весьма довольный собой. «Да, неплохо – произнесла я, всем своим видом показывая, что прекрасно понимаю, что он имеет в виду и полностью поддерживаю его решение – Слушай, а правда, что иногда вместе с умениями человека частично передаются и его воспоминания. У тебя такого нет?». Парень задумался: «Пожалуй, нет – ответил он через какое-то время – разве что иногда во сне вижу незнакомые корабли и планеты. Будто я зависаю над планетой, а потом пытаюсь войти в ангар, но мне сказали это нормально, это часть навыков и без этих воспоминаний – ни как». «Ясно» – сказала я, машинально поправляя широкий тканевый браслет на руке и вытаскивая из кузова очередной ящик. Браслет был самодельный из обычной бечёвки, на которую был одет широкий чехол из плотной тёмной ткани. В нём не было ни особой красоты, ни изящества, в нём не было даже особой необходимости кроме одной: прикрывать узкий розовый шрам на руке, чуть ниже локтя. Он был не таким ярким и заметным, поскольку с момента его появления прошло достаточно времени и всё же мне не хотелось чтобы кто-то его заметил…